Текст книги "Игра в бессмертие (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Она нарушила границу, – сказал бородач. – Уговор был простой: всё, что к северу от Стратера, контролирует Цолфи, всё, что к югу – Ферзюбрь. Реку никто не пересекает. А Цолфи пересекла. Мы были в своём праве.

Он сказал это не мне, а вышедшим на другой берег оборотням. Те секунду подумали (если это слово применимо к неписям) – и пошли прочь. Обеих пантер поглотил полумрак.

Старик с арбалетом обратился ко мне:

– Благодарю за подарок. Полагаю, ты хочешь получить награду?

– Хочу, – подтвердил я. – Отведи меня к Ферзюбрю.

– Нас обоих, – встряла Инга и требовательно на меня глянула: мол, я выполнила поручение, так что даже не мечтайте от меня отвязаться.

Пожав плечами, я вздохнул:

– Ладно, нас обоих… Веди нас к своему хозяину.

Старик коротко кивнул, бородач дал нам знак идти за ними, а из леса вышли ещё двое и, подняв Цолфи, куда–то её понесли. Под действием зелья та сладко похрапывала.

Когда я поравнялся с Ингой, она заметила:

– Вы только что нарушили перемирие между самыми влиятельными гангстерскими кланами «Фреи».

– То ли ещё будет, – мрачно пообещал я.

Глава 5

Как гневливая Цолфи никогда не покидала игорный дом (по крайней мере, до нашего сегодняшнего «рандеву»), так и Окто Ферзюбрь безвылазно сидел в трактире.

Правда, «Исток» – это не совсем трактир: тут пять этажей, и под трактир отведён только первый (второй – под бордель, деликатно именуемый клубом знакомств, третий – под купальни, а последние два – под апартаменты Ферзюбря).

К моему удивлению, меня пригласили на третий этаж, а Инге пришлось ждать на первом.

– У босса водные процедуры, – пояснил энписи с обезображенным лицом (шрам тянулся от брови до подбородка. Глянешь – сразу ясно: гангстер). – Он придёт ко второму бассейну. Вы тоже можете искупаться.

Я даже замер: о как!.. Главарь виртуальных головорезов и один из умнейших энписи зовёт меня в свой бассейн. Что ж, грех не воспользоваться… тем более после холодного Стратера.

– Постойте, – Инга придержала меня за рукав. Осмотрелась, будто ища взглядом живых игроков, и полушёпотом спросила: – Может, скажете наконец, что вы задумали?

– Потом, – сухо ответил я. – Вы пока отдохните… выпейте виски – он тут односолодовый десятилетней выдержки. Вряд ли вы пили такой в реале.

– А вы, я вижу, разбираетесь, – съязвила Инга.

Я дёрнул плечом. Да, я в этом разбирался. И ещё как.

– Я ведь вам говорила – у меня нет периферийки, – напомнила Инга.

– И ещё вы на мели, – дополнил я. – Ну тогда пейте содовую – она бесплатная.

Инга поджала губы, явно злясь из–за того, что я ничего ей не объясняю. Вздохнув, я нехотя сказал:

– «Исток» не годится для важных бесед. Позже мы зайдём в приват–зону и там поговорим, – а пока просто ждите.

– Без «почему» и «зачем»? – дерзко уточнила Инга.

Но я уже пошёл к лестнице: не люблю загодя раскрывать свои планы… А то, не ровен час, сорвутся.

Купальни Ферзюбря представляют собой несколько залов со схожим интерьером: колонны, бассейн, статуи в нишах. Роспись на потолках, мраморные фонтаны, лианы на стенах. В воде отражён мягкий свет круглых ламп, золотящихся между витражными окнами.

Раздевшись, я залез в бассейн – если можно назвать так неглубокий водоём, предназначенный скорее для лежания, чем для плавания. Вода была тёплой, как в термальном источнике. Над ней клубился густой пар – видимо, для антуража, потому что дышалось легко, будто никакого пара и не было.

Я закрыл глаза и расслабился.

Увы, спокойно полежать мне удалось лишь минуту – пока не скрипнула дверь.

– Отдыхаешь после бурного вечера? – пробасили с порога. – Кстати, спасибо за Цолфи.

– Ты же знаешь, Окто – я всегда рад помочь.

Открыв глаза, я увидел Ферзюбря.

Окто Ферзюбрь – классический орк: он огромен, мускулист, но обманчиво приземист, если глядеть издалека (из–за мощных плеч и короткой шеи). Его лысый череп похож на валун, уменьшенный раз эдак в десять, но оставшийся несуразно громоздким. Из нижней челюсти, как колья, торчат вверх два клыка, свирепая морда (ну не могу я назвать её лицом!) изрыта морщинами, вполне уместными на тёмно–зелёной коже. Но зато его одежда вызывает улыбку: сорочка, камзол, короткие бриджи и туфли с чулками… Прямо как у дворянина восемнадцатого века!..

– Микки сказал, ты хотел со мной встретиться, – Ферзюбрь встал у бассейна. – Я тебя слушаю, человек.

Я развернулся, чтобы лучше его видеть. Сказал, имея в виду Цолфи:

– Твой враг пленён благодаря мне. У тебя теперь есть власть по обе стороны Стратера.

– Не совсем, – оскалился орк. – У Цолфи много сестёр.

– Перегрызутся, – уверенно бросил я. – Но даже если и нет, Кодекс Чести Орк’анг’дорма велит тебе меня наградить.

Ферзюбрь торжественно кивнул:

– Чего ты хочешь, человек?

– У тебя вроде имеется Браслет Покорности: подчиняет любого, на кого он надет.

– Вроде имеется… – подтвердил орк. – Но его я никому не отдам. Даже тебе.

– А взаймы?

Ферзюбрь задумчиво потёр клык. Выглядело это жутко, если вспомнить, что он – непись. Ну как их сделали такими умными?! Саморазвивающаяся система, новый уровень машинного обучения… Раньше игровой ИИ уступал классическому, а теперь – наоборот.

Я вдруг осознал, что устроил сегодня локальный кризис: временно вывел из игры Цолфи – непись с астрономическим бюджетом и сверхразвитым интеллектом. Именно «временно», потому что её вернут: держу пари, админы «Фреи» уже этим занялись. Не знаю, что они предпримут (может, переведут Ферзюбря на прямое управление, дабы тот отпустил пленённую гарпию), но Цолфи они не потеряют. И сделают так, чтобы мою выходку никто не смог повторить.

А это означало, что свой план я должен срочно осуществлять – ведь он основывался на гарпии; мне нужно действовать, пока та у Ферзюбря. В плену ей томиться двенадцать часов – срок невмешательства админов в нестандартную ситуацию, не препятствующую игровому процессу, – но затем они вмешаются. А двенадцать часов истекут завтра… Минут через десять после полудня.

– Если ты хочешь меня наградить, – размеренно произнёс я, – то надень на Цолфи Браслет Покорности и отдай ей три приказа.

– Что за приказы? – спросил Ферзюбрь.

– Первое: завтра в полдень она должна быть у Южной площади. Браслет заставит её к тебе вернуться, и делай с ней потом, что хочешь, – но с двенадцати ноль–ноль до десяти минут первого она мне нужна. Пускай ждёт в проулке между цирюльней и таверной.

Ферзюбрь не ответил – лишь вновь потёр клык. Я продолжал:

– Второе: как только я ей прикажу, она должна будет поднять меня и лететь, куда мне надо.

– Не выйдет, – перебил Ферзюбрь, – ты для неё слишком тяжёлый.

– У меня есть зелье против ранений, пригодное для человеческой расы. Знаешь, как оно действует на гарпий?

– Делает их сильнее, – мрачно бросил Ферзюбрь.

Я кивнул и закончил:

– Третье: она не вправе навредить мне и по моему приказу должна будет приземлиться. Это всё.

Орк с минуту молчал. Мне пришлось себе напомнить, что он – всего лишь программа. Умная, навороченная, – но программа.

– Ты хочешь украсть яблоко, – сказал наконец Ферзюбрь.

– Хочу, – признал я.

– Плохая идея, – орк угрожающе на меня глянул. – Мои дела идут в гору, пока в Эргендсе спокойно, а спокойно тут до тех пор, пока есть яблоко. Не будет яблока – уйдут и те, кто охраняет столицу: кентавры, минотавры, огры… Нет, мне это ни к чему.

– А ты смотри шире, – посоветовал я. – Кто ты сейчас – процветающий гангстер? А кем ты будешь, если Эргендс лишится внешней защиты? Чтобы уберечь город, властям понадобятся люди… или орки. И ты предложишь свои услуги – под тобой ведь все шайки, что орудуют в горах и грабят торговые караваны. Чем не солдаты?

Ферзюбрь с сомнением возразил:

– Нет, король не пойдёт на такое – не станет он с орками якшаться…

– Станет, если не будет выбора, – а его и не будет. Все рекруты служат в приграничных районах. Отозвать их оттуда? Соседи только спасибо скажут. Месяца не пройдёт, как какой–нибудь хан вспомнит былые обиды.

Я умолк, наблюдая за реакцией орка: он неведомым для меня образом размышлял. Оценивал политическую ситуацию «Фреи», где неписи–правители интригуют, неписи–рекруты идут на смерть, а неписи–бандиты грабят неписей–купцов. Они не столь умные, как Ферзюбрь, – но даже Цолфи и его хватит, чтобы сказать: революция в развитии энписи уже случилась. Слава богу, для них «Фрея» – единственно реальный мир, и если мне вздумается обсудить с Окто наводнение в Перу, он «зависнет» – будет просто молчать… Потому что не знает, что такое «Перу» (точнее, об этом не знает искин, управляющий его поведением). Но всегда ли он будет об этом не знать?.. Может, правы паникёры, считающие, что энписи через годик–другой станут свободно гулять по ВИРТУСу, влияя через Сеть на реал, – а значит, людям пора бить тревогу?..

Отогнав эту мысль, я добавил:

– От тебя будет зависеть безопасность столицы: ты из бандита превратишься в почётного гражданина, вхожего во дворец. Разве это не заманчиво?

Взгляд Ферзюбря изменился – в нём возник интерес. Но вслух он сказал:

– Учти, человек: если я во что–нибудь из–за тебя влипну…

– Не влипнешь, – пообещал я. – Даже если что–то пойдёт не так, на площади увидят только нас с Цолфи. А ты не при делах.

Хмурясь, Ферзюбрь уставился в стену. Потом шумно выдохнул. Опять потёр клык.

– Кодекс Чести Орк’анг’дорма, Окто, – напомнил я.

Ферзюбрь гневно фыркнул, но затем сдался:

– Хрен с тобой – получишь ты свою гарпию… и Браслет на ней будет… Но всё это только на десять минут.

Я мысленно возликовал – мне большего и не требовалось.

– А теперь выметайся из бассейна, – проворчал орк.

Я вылез из воды, обмотавшись на ходу полотенцем. Где–то щёлкнула заглушка (Ферзюбрь дёрнул за рычаг в стене) – и, пока я одевался, вода всасывалась в сток. Нажим на рычаг, новый щелчок. Бассейн стал наполняться чистой водой.

Покосившись на орка, я осторожно спросил:

– Ты брезгуешь лезть в воду, где лежал человек?

Ферзюбрь вроде бы смутился, что выглядело совсем уж дико. Затем снял камзол, глянул на меня и велел:

– Отвернись.

– Что?..

– Отвернись, говорю – я стесняюсь…

Если честно, в ту минуту мне стало страшно.

Спустившись в трактир, я нашёл Ингу за стойкой, перед опустевшим стаканом: она вняла моему совету и взяла содовую.

Упреждая вопросы, я произнёс:

– Приват–зона, код КЛ–два–ноль-два–два.

«КЛ» – это Клим Ларин, а 2022‑год моего рождения.

Рядом с нами возникла дверь.

Приват–зона сравнима с коробкой внутри коробки: её можно открыть в любом ВИРТУС-сегменте. Правда, доступна она не всегда: при контактах с энписи – будь то драка или простой разговор – в неё не попасть. Думаю, это правильно… Ну согласитесь, что шептать в бою «приват–зона» и сбегать от атакующего вас эльфа не комильфо, да и в диалоге это смотрелось бы странно; встреча с тем же Ферзюбрем пошла бы насмарку, если бы в разгар беседы я вдруг взял и свалил.

– Клим Ларин, почта, – сказал я.

Возник интерфейс мессенджера. Открыв письмо Инги (то, где она ответила на моё объявление), я коснулся иконки с её аватаром, затем – своей двери:

– Разрешаю доступ… Базовое условие: в моём сопровождении.

В ответ на мой шёпот дверь (её я уже гостеприимно открыл) стала видимой для Инги. Молча кивнув, она встала со стула. Я пропустил её вперёд и вошёл сам.

Пока Инга осматривалась, я сел в кресло, за заваленный бумагами стол.

Моя приват–зона стилизована под офис частного детектива: шкаф–картотека, два кожаных кресла, диван. Дверь, через которую мы вошли, наполовину застеклена, жалюзи на ней опущены. На доске для заметок висят исписанные листки, под потолком лениво крутится вентилятор.

– Надо же… – Инга крутанула диск на чёрном блестящем телефоне. Потом глянула в окно – и вскинула бровь при виде Тынского храма: – Прага?.. А почему, к примеру, не Бруклин? По антуражу было б самое то, – на миг умолкнув, она мечтательно закончила: – Логово частного сыщика где–нибудь у Бруклинского моста…

– Я не был в Бруклине, – признался я с неохотой. – Не люблю посещать в ВИРТУСе места, где не бывал в реале.

– А в Праге, выходит, бывали?

– С женой. Медовый месяц.

– Так вы женаты?

– Был женат.

Инга кивнула и больше не стала ни о чём спрашивать. Молодец. Это лучшее, что она могла сделать.

Я указал ей на кресло, а сам голосовой командой вновь открыл интерфейс – в этот раз своего персонажа.

– А вы не очень–то джентльмен, – заметила Инга, усаживаясь напротив меня. Пылившиеся в кресле газеты ей пришлось убирать самой.

– Это точно, – буркнул я. – Манерничать с дамами у меня не выходит. Цолфи вам подтвердит.

Мою глупую шутку Инга не оценила.

Беглый просмотр характеристик дал ожидаемый результат – я потерял немного здоровья: очевидно, после прыжка из окна. Для таких казусов есть система оповещений (голосовая или визуальная – на выбор), но я её отключил. Вообще–то так делают почти все, хотя раньше – в эпоху приставок – это было немыслимо: системные сообщения возникали чаще баннеров, всплывающих на ютьюбе. Тебя ранили? – лови циферки… даже если это просто укус пчелы («Вас жалит пчела! Получено 1 единиц урона! Ваша жизнь 49/50»). А отыскав новый предмет, ты вмиг узнавал всю его подноготную – даже про нож было написано, что это нож (ну а вдруг кто–то примет его за грабли?) и что сделан он из железа. Был даже литературный жанр – LitRPG, немыслимый без подобных оповещений. Но когда с книжных страниц виртуальность перекочевала в квартиры, оказалось, что все эти цифры излишни: они только мешают, вспыхивая в пылу схватки. Ладно ещё, если бьёшься с волшебником (без цифр не оценишь урон от магии), но где магии нет, всё ясно и так: будешь терять кровь – ослабнешь, сломаешь ногу – не сможешь на неё ступить, а если тебя долбанут по башке, то упадёшь и не встанешь… Короче, при серьёзной травме тебе так поплохеет, что всё поймёшь и без цифр. Ну а то, что «нож железный», «палка деревянная», а «унитаз фаянсовый», подскажут собственные глаза.

В общем, товарищей фантастов обошла стороной очевидная мысль: погружение в игру – оно на то и погружение, чтобы быть самодостаточным, и ни один набор цифр не скажет вам то, что говорит тело.

– Зачем вы так поступили с Цолфи? – спросила Инга. – Она что, поможет нам завладеть яблоком?

– Нам?.. – уточнил я.

– Ну вы же взяли меня в помощницы. Значит – нам.

Я медлил с ответом. Что–то в Инге меня настораживало. Её ум (а она определённо умна)? Настойчивость? Не по возрасту броская харизма? Я и сам не мог понять, но, наверное, всё вместе.

Тут её взгляд устремился куда–то вверх, за моё левое плечо:

– Надо же… – Инга привстала с кресла. – Вы её сами скопировали?

Я сначала не понял, куда она смотрит, но затем догадался, что на картину: та висела сзади меня. В общем–то ясно, почему Инга её заметила: в антураж офиса картина не вписывалась – слишком уж странная… На первый взгляд она простая – мужик с собакой на ночной улице, – но и улица, и мужик, и собака какие–то деформированные, будто состоят из фрагментов (словно картина была написана на стекле, а потом его разбили – и осколки кое–как склеили).

– Нет, не сам, – признался я. – Один мой клиент художник, а заодно игроман. В свой последний визит он достал из слотов картину и с какого–то перепугу решил украсить ею мой офис, – почему–то смутившись, я добавил: – А удалять её неудобно: он ведь часто тут бывает. Увидит, что картины нет… Зачем обижать человека?

– И клиента терять, – безжалостно добавила Инга.

– Не без этого, – признал я.

Инга кивнула и вдруг спросила:

– А художника случайно не Вячеславом зовут?

Я удивился:

– Откуда вы знаете?

– Он вообще–то знаменитость, – укоризненно сказала Инга. – Вячеслав Зотов, известный авангардист. Пишет в стиле кубофутуризма… видите, у него все объекты геометризированы?

– Чего?.. – тупо спросил я.

Инга вздохнула:

– Это такой метод живописи. Изобразительные формы упрощаются через выделение их геометрической структуры. Всё предстаёт как бы раздробленным на фрагменты.

– В разобранном виде, что ли?..

– Не совсем… Хотя некоторые говорят, что кубофутуристы изображают мир как раз таким – разобранным на куски.

Я неопределённо пожал плечами. Инга отвела наконец взгляд от картины и уточнила:

– Вам такое не нравится?

– Слишком надуманно, – честно ответил я. – По–моему, это псевдоинтеллектуальная чушь.

– А вот критики бы с вами не согласились, – ревностно заметила Инга.

– Они видят смыслы, которых нет, – беспощадно парировал я. – Сами их придумывают, а потом хвалят художника.

– А в жизни разве не так? – туманно спросила Инга. – Мы сами придумываем свои смыслы. А кто не умеет, тому грош цена.

Я не нашёл, что на это ответить, – да и чёрт её знает, что она имела в виду…

И тут меня словно облили водой.

Я чуть не вскочил с кресла. Думаю, мой рот открылся, а глаза стали больше стандартных размеров (раза эдак в полтора).

– Что с вами?.. – встревожилась Инга.

Я вместо ответа захохотал.

В те секунды я чувствовал себя идиотом, но не смеяться не мог. Так лихо меня ещё не обманывали.

– Кубофутуристы… Геометрическая структура… Неплохо же вы разбираетесь в живописи.

В глазах Инги мелькнул испуг – и запоздалое осознание своей ошибки.

– У вас во «Фрее» нет ни ирллинга – вы на мели, потому что играли в карты… – я покачал головой, злясь на собственную тупость. – Случайно не в покер?

Инга молчала, поджав губы.

– И периферийки у вас нет, – сказал я. – А знаете, почему? Потому что в больницах нельзя их использовать: психотропные препараты, имитирующие виртуальный алкоголь, запрещены для пациентов с тяжёлыми травмами – например, тех, кого недавно сбила машина.

Инга не издавала ни звука.

– Поздравляю с воскрешением из мёртвых, Инга, – язвительно сказал я. – Или мне всё–таки называть вас Кэсс?

Глава 6

Не люблю, когда меня водят за нос – даже за очень большие деньги.

Рябов с Лоцким держат меня за кретина. Дочь Рябова не погибла. Возможно, она сильно травмирована, и её отец, боясь новых покушений, скрыл её от окружающих (с его–то связями провернуть можно и не такое), но она – жива. И сидит прямо передо мной.

Встав из–за стола, я пошёл к двери.

– Подождите… – прошептала Кэсс.

– Всего доброго.

– Подождите… пожалуйста.

– Нет, Кэсс. Я так не играю. Не люблю, когда меня…

– Я не Кэсс.

– А я – Санта–Клаус.

– Говорю вам, я не Кэсс! – девушка вдруг сорвалась на крик – и совсем уже сумбурно добавила: – Но я – Кэсс…

– Отлично. У меня есть знакомый психиатр, могу вас свести.

– Да посмотрите вы на меня! – она тоже вскочила. – Я не Кэсс, я её копия… Копия, понимаете?

Стоя у двери, я развернулся.

– Меня скопировали, – прошептала Кэсс, которая была не Кэсс. – Меня скопировали в тот день, когда я попала под текстуры.

Наступила тишина.

Если по правде, я не сразу просёк, о чём она говорит. А Кэсс, которая не Кэсс, продолжала:

– Я появилась на свет в ВИРТУСе три месяца назад – сразу после гибели Кэсс. Там, под текстурами, кто–то скопировал её сознание. И когда её не стало, появилась я.

Тут я рассмеялся второй раз за минуту:

– Слушайте, это уже чересчур. Не знаю, зачем вы всё это несёте, но…

Однако девушка меня будто не слышала:

– Я ожила в теле Бедуина: это последний аватар, которого использовала Кэсс… тот самый, в чьём облике её забросило под текстуры. Но сейчас я могу стать любым её аватаром – каждым, кем она была в ВИРТУСе. А Ингу я сконструировала, чтобы напроситься к вам в помощницы.

– Хватит, – я открыл дверь. – Можете выложить свой бред в соцсетях и получить титул «Фантазёр года». Всего хоро…

Поразившись увиденному, я осёкся на полуслове.

Она стала меняться: только что была Ингой – но превратилась в вампира с бледным лицом. Ещё через миг его сменила эльфийка, затем – некто в термооптическом камуфляже (очевидно, из космооперы), потом – колдунья в чёрном платье… Аватары сменялись один за другим, словно бегло просматриваемые фотографии.

Я глазам своим не верил. В ВИРТУСе можно сменить персонажа, не выходя из сегмента, – надо лишь особую программу установить. Но для этого требуется открыть меню, потом выбрать нужный пункт, сохранить изменения… Тут не то что секундой – половиной минуты не отделаешься!

А моя новоявленная партнёрша менялась быстрее, чем я моргал.

Но я всё равно не верил, – да и кто бы поверил на моём месте?

– Это какой–то чит–код, – прошептал я. – Простое жульничество…

– А вот это – тоже жульничество? – уточнила Инга/Кэсс – и под звяканье колокольчика добавила: – Проверьте свой инвентарь – я взяла ваш ледоруб. Это одна из моих способностей, которых нет у простых геймеров: умение влезать в чужие инвентари.

Я сделал, как она сказала. Ледоруба и правда не было. Его место в ячейке занимал апельсин с нарисованным смайликом.

– Ваш ледоруб в моих слотах, – добавила Инга/Кэсс (а впрочем, в те секунды она была Ингой). – Кстати, мне нет нужды открывать их, чтобы что–то оттуда взять. Вот, смотрите…

И мой ледоруб появился в её руке.

Мне стало нехорошо.

А она вновь сменила облик: губы сделались чуть менее надутыми, исчезла припухлость щёк, изменились причёска и цвет волос – они стали темнее. Теперь это была Кэсс – якобы мёртвая (или действительно мёртвая?), которую я видел в переданных Лоцким файлах. Только взгляд остался прежним, с намёком на вызов.

– Вы не против, если я оставлю себе эту внешность? – услышал я. – Раз уж вы меня раскусили, то я лучше буду собой. Мне так привычнее.

Я вдруг понял, что держусь за дверной косяк.

– Чушь… Ерунда… Обычное читерство…

– Всё ещё не верите? – копия Кэсс (или кем она там была) вздохнула. – Ладно… Тогда вот что: год назад мне… то есть Кэсс удалили родинки на половых губах: был риск, что они спровоцируют онкологию. И ещё у Кэсс были нестабильные месячные – предрасположенность передалась от матери. Всё это есть в электронной копии её медкарты, так что можете проверить, – она упрямо поймала мой взгляд. – Ну откуда, скажите на милость, я могу это знать?

Я на миг закрыл глаза. Сделал вдох. Сказал на удивление ровным голосом:

– Подождите…

И шагнул из приват–зоны обратно в трактир.

Нет, я не собирался выходить в Сеть, связываться с Лоцким и проверять её медкарту – мне лишь требовалось успокоиться.

Я прошёл между столами, открыл дверь туалета, подошёл к раковине и, пустив воду, сунул под неё голову.

Секунд через двадцать мои мысли обрели связность.

«Я появилась на свет в ВИРТУСе три месяца назад – сразу после гибели Кэсс. Там, под текстурами, кто–то скопировал её сознание».

«Бред, – упрямо думал я. – Быть такого не может».

Или может?..

Но как?..

Как можно говорить о загрузке сознания, если мы даже точно не знаем, что это такое?

Хотя… если мозг – это программно–аппаратный комплекс, то логично представить, что его содержимое можно перенести с одного комплекса на другой.

Нейробиологи ведь спорят об этом уже лет семьдесят, а эксперименты по компьютерному моделированию мозга проводятся во всех развитых странах. В них вложены миллиарды. Из таких семян рано или поздно что–то должно было взойти.

Я сделал несколько глубоких вдохов.

Возможно ли?.. Неужели данные с мозга можно скопировать в ВИРТУСе – и там же создать новую личность?..

Но кто стал бы это делать столь странным способом – маскируя открытие века текстурным багом?..

Тут я поймал себя на том, что почти поверил… В конце концов, лет сто назад, услышав о пересадке сердца, люди тоже сказали бы «невозможно».

От этих мыслей мне стало ещё страшнее.

Я вытер голову полотенцем (в ВИРТУСе глупо брезговать, что им вытирались до меня) и вернулся в приват–зону.

– Вы в порядке? – спросила Кэсс (теперь я мысленно называл её так).

– Нет, – сказал я. – Нет, не в порядке.

Она молчала. Я тоже.

Я сел в своё кресло, и она тоже села.

– Извините меня… – виновато сказала Кэсс. – Я не хотела вас пугать. Если бы вы не догадались… Если бы не поняли, что я – это Кэсс… – в её взгляде внезапно мелькнула надежда: – Но вы же мне верите?

– Не знаю, – честно сказал я.

– Но вы уже начали мне верить.

– Копирование личности… – я помотал головой. – Человек ведь нечто большее, чем умный компьютер…

– А в чём отличие?

Я хотел сказать «в чувствах», но осёкся. Этот ответ устарел. Взять продвинутых неписей вроде Ферзюбря: у них есть память, есть восприятие. Они мыслят… по–своему, но мыслят. А со временем даже формируют привычки, не заложенные в них разработчиком. Дошло до того, что им неловко раздеться на людях!

Так кто может поручиться, что в глубинах их разума, который давно уже нечто большее, чем совокупность алгоритмов и заданных кодами инструкций, не зародилось подобие чувств?..

Прогресс никто ведь не отменял. Мы создали биочипы, создали ВИРТУС… Создали неписей, пугающе похожих на нас – потому что научились имитировать процессы, происходящие в мозге, и воссоздавать их в Сети. А от имитации сознания и сотворения высокоразвитого игрового интеллекта до копирования сознания человека – один шаг.

Я глянул на Кэсс; выходит, передо мной – свидетельство того, что этот шаг уже сделан? Воплощение нового этапа в развитии цивилизации?

Мне опять стало страшно.

– Так настоящая Кэсс и правда погибла?.. – растерянно спросил я.

– Умерла на пути в больницу, – подтвердила собеседница. Из–за слова «настоящая» она не обиделась и даже добавила: – Наверное, будь Кэсс жива, я бы и не появилась.

Она умолкла, следя за моей реакцией – словно опасалась, что я вновь уйду… или что я её боюсь. Со вторым домыслом она попала бы в точку.

Но я всё–таки остался, и она продолжила:

– После аварии я ничего не понимала: помнила, как меня сбила машина, а дальше – пустота… И вот я оказываюсь в комнате, где собраны мои аватары… все до единого!.. Каждый, кем я была в ВИРТУСе! Естественно, я запаниковала… Потом поняла, что я в теле Бедуина, а у одного из аватаров – моя внешность; видимо, так получилось, потому что я часто входила в Сеть в своём облике. Ну я его и выбрала… захотела стать собой – и стала. Не пришлось даже трогать аватар пальцем, как в выбиралке.

Кэсс – точнее, её копия – сделала паузу. Когда вновь заговорила, её голос дрогнул:

– Я хотела выйти в реал… Зашла в ВИРТУС-меню, а опции «покинуть ВИРТУС» там нет. И опции «помощь» тоже нет. Можно было лишь выбрать другой сегмент. И я стала по ним блуждать – выбирала сегменты один за другим… а из каждого снова заходила в меню, надеясь, что появится выход. Но он так и не появился, и…

Она осеклась и отвернулась. Из её глаз брызнули слёзы. Потом она вдруг прошептала, словно ощутив мой взгляд:

– Не смотрите на меня так…

– Как?.. – проронил я.

– Как будто не знаете, надо ли меня утешать.

Я смущённо заёрзал в кресле – я ведь и правда не знал… Не знал, как с ней себя вести.

Как с хитроумной программой? Как с живой хрупкой девушкой?

От этих мыслей мне стало стыдно.

– Простите… – тихо сказал я.

Растерев слёзы, она продолжила:

– Я стала просить помощи у игроков: подходила к ним и говорила, что не могу выйти в реал. Надо мной сперва смеялись – кончай, мол, прикалываться… А потом один парень взял меня в своё ВИРТУС-меню. Там показал на пустое место и говорит: «Ну вот моя дверь – выходи». А я смотрю – нет там никакой двери… стена сплошная. И тут–то я поняла, что двери нет для меня, а для него она есть…

Ну а после… после я в кафе пошла, где мы с одногруппниками тусуемся – решила найти кого–нибудь из знакомых. Там действительно были трое наших. Они на меня уставились, как на призрака; я даже рта не успела открыть, а Ленка Викторова, подруга моя, вдруг как заорёт: «Ты кто такая?! Как ты посмела взять внешность Кэсс? Думаешь, это смешно?» И разревелась. Я стою, ничего не понимаю. Говорю ей: «Лен, ты чего? Я же и есть Кэсс…» И тут Лёшка Петров на меня надвигается, будто ударить хочет. Я попятилась. А он мне: «Тело Кэсс ещё не остыло, а ты шутки шутишь?» Ну до меня и дошло, что я – это уже не я… не совсем я… и что та машина меня сбила насмерть, – за этим последовал мрачный смешок. – Ну как вам – потянет на титул «Фантазёр года»? Вручайте, если не передумали.

Я молчал.

За моим фальшивым окном зазвенел фальшивый колокол в фальшивой церкви – как на пасху, когда я был в Праге. Фальшивые прохожие шли по своим фальшивым делам. А напротив сидела девушка… фальшивая – или всё–таки настоящая?

Но интуиция подсказывала, что никакая она не фальшивка. Она не такая, как Цолфи с Ферзюбрем.

Она – человек.

– Зачем?.. – чуть слышно спросил я. – Если вы мне не солгали, то кому и зачем понадобилось копировать вашу личность?

Кэсс мотнула головой:

– Я не знаю.

– И почему процесс копирования выглядел как простой баг?

– Я не знаю.

– А тот мальчик… яблоко, бинокль, кукла – это–то тут при чём?..

– Я не знаю.

Мне оставалось лишь откинуться в несуществующем кресле.

– Но я зато знаю, – добавила Кэсс, – что все те предметы, о которых сказал мальчик, я должна получить: и куклу, и яблоко, и бинокль. В них что–то скрыто, и я чувствую, что они мне нужны. Они должны быть у меня. Пусть это звучит безумно, но без них я как будто… незавершённая. Недоделанная… словно во мне нет чего–то важного, – она вдруг упёрлась ладонями в стол, резко подаваясь вперёд: – Вы же поможете мне, Клим Ларин? Ты ведь поможешь мне… разве нет?..

«Вот блин…» – обречённо подумал я.

Наверное, мне следовало выйти в реал. Плюнуть на договор с Рябовым, позвонить в СБВ (Службу безопасности ВИРТУСа), а уж там пусть разбираются. С меня–то что взять? Я – простой ментор.

– Пожалуйста, помогите мне, – Кэсс вновь перешла на «вы». – В конце концов, мой отец для этого вас и нанял – чтобы вы нашли те предметы. Просто забудьте, что я – копия Кэсс.

В глазах её были настойчивость и мольба. Опасное сочетание… Особенно если умеешь им пользоваться.

Я постучал пальцами по столу. Вздохнул и нехотя сказал:

– Два вопроса. Первое: как вы вообще узнали, что ваш отец кого–то нанял, если не можете выйти из ВИРТУСа? И второе: зачем сконструировали внешность подруги, когда могли напроситься ко мне в напарницы с любым другим аватаром?

Кэсс с готовностью кивнула:

– Я объясню…

И она стала объяснять.

Осознав, что в реале её нет в живых, Кэсс уже не пыталась покинуть ВИРТУС: поняла, что это невозможно. Остаток того дня (а точнее, вечер и ночь – ведь машина её сбила в седьмом часу вечера) Кэсс провела там, где очнулась – в комнате с её аватарами. Она не знала, что ей делать, и не могла даже взять в толк, кто она теперь такая; она просто легла на пол, мечтая вновь умереть, – и пролежала до утра.

Но утром ей стало легче.

Это случилось, когда Кэсс вышла на улицу: ей ничего не оставалось, кроме как выйти и бродить, либо отправиться в иной сегмент ВИРТУСа – не вечно же лежать на полу? Вот она и бродила… Слушала трёп прохожих–неписей, ощущала на лице ветерок, вдыхала запахи, неотличимые от настоящих. И в какой–то момент задалась вдруг вопросом: а что она, собственно, потеряла?

Первый ответ был очевиден: семью.