Текст книги "Игра в бессмертие (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Я покачал головой. Если учесть, сколько времени я торчу в ВИРТУСе, даже ядерный взрыв мною остался бы незамеченным.

Укоризненно вздохнув, Роберт продолжил:

– В общем, после тех событий мамуля замела следы: уничтожила все файлы, касавшиеся «Феникса», а саму программу заархивировала. Три архива она скрыла в отдельных сегментах, а тот, что был спрятан в Бедуине, остался в её выбиралке, – тут Роберт счёл нужным пояснить: – Это как раз главная часть программы: та, что загружает сознание в ВИРТУС. Но на тот момент она была не готова. Полагаю, мамуля спешила её доделать, а после… – он поднёс к виску два пальца, имитируя выстрел.

– Твоя мать собиралась покончить с собой? – почему–то я даже не удивился. – Уйти в виртуальность, используя «Феникса»?

– В яблочко, – хмуро изрёк Роберт. – Этот мир её бесил. Так зачем в нём оставаться, если она создала свой?

Я растерянно молчал. Было страшно подумать, что ещё я услышу об этой семейке…

Роберт между тем продолжил:

– Но был один фактор, который её останавливал. Помнишь, я сказал про опыты в наших клиниках? Так вот, многие из тех, чьё сознание перенесли в ВИРТУС, страдали провалами в памяти. И мамуля опасалась разделить их участь, – Роберт вновь заговорил с сарказмом: – Согласись, было б обидно, если бы мамочка, пустив в себя пулю и угодив в свой виртуальный эдем, забыла, ради чего всё это затеяла… Вот она себе послание и оставила: «Чтобы завершить начатое, соверши три деяния»… дальше ты знаешь, – за этим последовал новый смешок. – Всё–таки гениев не зря считают чокнутыми: вместо того, чтобы дать себе прямую подсказку, мама придумала чушь с белым камнем, богом войны и бывшим болотом…

Роберт перевёл дух, вновь ожидая вопросов. А их у меня хватало: ящик Пандоры пока открылся не до конца.

– Значит, – уточнил я, – твоей матери понадобилось это послание на случай, если она забудет, где спрятаны части программы? Но что в них содержится?

– Дополнения, – бросил Роберт. – То, без чего «Феникс» даёт сбои. Поэтому они нужны Рябовой, – задержав на мне взгляд, он беспощадно сказал: – Без них она сошла бы с ума. Не сразу, конечно – может, через полгода… Ей бы чего–то не хватало – и она не понимала бы, чего именно. Вместо цифрового рая твою подружку ждал бы цифровой ад.

Тут во мне вскипел гнев:

– И ты, скотина, пытался ей помешать…

– Давай без грубостей, – поморщился Роберт. – С ней ведь пока всё в порядке.

– С ней не всё в порядке, – процедил я. – У неё приступы… непроизвольная смена аватаров.

– Неприятно, – признал Роберт. – Но в остальном–то всё в норме. Зачем зря воздух сотрясать?

Я велел себе остыть. Теперь ясно, почему он не рискнул встретиться по–настоящему…

Ещё мне вспомнилось, что Кэсс не пьянеет от виртуального алкоголя. Но об этом–то можно не тревожиться: Диана Кнежик ненавидела пьяниц из–за отца. Она заложила в «Феникс» невосприимчивость к спиртному.

Сосчитав в мыслях до пяти, я успокоился и спросил:

– Но зачем такие сложности? Файлы с программой можно было хранить где угодно, а твоя мать оставила их там, куда не подступиться…

– Это тебе не подступиться, – снисходительно уточнил Роберт. – Забыл, что мы говорим о создательнице ВИРТУСа? Я бы не удивился, если бы ей не пришлось идти ни за куклой, ни за яблоком, ни за биноклем: возможно, они сами бы к ней прилетели…

Подумав, я нехотя кивнул.

– Но почему в подсказке самой себе она выглядела ребёнком?

К моему удивлению, Роберт признался:

– Понятия не имею… Мамуля обожала всевозможные намёки: видимо, это один из них. А на что конкретно она намекала… да чёрт её знает, – бессильно вздохнув, он бросил будто в оправдание: – Но в остальном её план ясен.

Я вскинул брови: мол, и что это за план?

– На его первом этапе, – сказал Роберт, – она приструнила бы спецслужбы: проведённые в компании обыски стали бы первыми и последними. Не зря же компонент программы, загружённый в Бедуина, даёт доступ к ВИРТУС-камерам…

– Шантаж? .. – понял я.

– Шантаж, – подтвердил Роберт. – Мать следила бы за всеми, кто ей мешал: через камеры, подключённые к ВИРТУСу, она собрала бы компромат. И заметь, её слежку бы не раскрыли: ведь у сознания, загружённого в Сеть, нет ни айпи, ни гейм–кресла. Мамуля стала бы призраком! – будто ухватившись за какую–то мысль, Роберт вдруг сменил тон: – Как думаешь, почему тот, кто избавил тебя от вирусов, не нашёл их на Рябовой? Я не смог за ней шпионить по элементарной причине: программ против виртуальных фантомов не существует… Просто не было нужды их создавать.

Вновь ответив кивком, я спросил:

– Значит, разделавшись с врагами, твоя мать объявила бы о «Фениксе» публично?

– Из ВИРТУСа, – дополнил Роберт. – Уверен, она возомнила себя мессией… Привратником, впускающим избранных в рай.

– Но в итоге Бедуин оказался у какого–то алкаша, – заметил я. – У картёжника, игравшего с Кэсс. Почему? Из–за твоего вмешательства?

– Скорее, из–за моей ошибки, – поморщился Роберт. – Чтобы сорвать мамулин план, я заразил Бедуина вирусом: надеялся его уничтожить. И сначала я решил, что мне это удалось: он ведь из маминой выбиралки пропал…

– Что значит – «пропал»?.. – не понял я.

– Обыкновенно. Просто взял – и исчез. В ту секунду, когда мамуля дала дубу.

От слов Роберта мне стало не по себе: вот уж не думал, что так можно говорить о родной матери…

– То есть про твой вирус она не знала? – уточнил я. – А «Феникс» из–за него не сработал?

– В тот раз – нет, – подтвердил Роберт.

– И когда твоя мать упала в своём саду, её сознание…

– …кануло в вечность, – изрёк Роберт. – Кстати, я не сомневаюсь, что она как раз в тот день и собиралась застрелиться – потому к любимой яблоне и пошла: как говорится, напоследок… Очень трогательно, да?

Отвечать мне не хотелось. Хорошо, что я вырос не в семье гениев…

Потом я снова подумал о Кэсс – точнее, о её способности влезать в чужой инвентарь: ей по силам брать оттуда предметы, но не деньги. Видимо, вирус Роберта навредил «Фениксу», лишив его ряда функций.

– Уже позже, – сказал Роберт, – я обнаружил, что мой вирус не смог удалить программу: он её переместил. А куда, я не знал. И это открыло возможность того, что её кто–то использует – пусть даже и не нарочно. Так оно и получилось, – Роберт умолк, затем добавил: – Мамуля никогда не проигрывала всухую…

Мрачно кивнув, я проронил:

– По–твоему, её смерть была знаком? Чем–то вроде провидения?

– Почему нет? – серьёзно ответил Роберт. – Гибель под яблоней – явный намёк: типа не смейте срывать этот плод и продолжать её дело, – он вроде задумался, потом сказал: – Иногда ход истории меняют силы, которым нет объяснения. Ты в курсе, сколько раз покушались на Гитлера? – Роберт мельком на меня глянул. – Одни говорят двадцать, другие – сорок… А он каждый раз избегал смерти. Чем тебе не Божий промысел?

– Тогда уж дьявольский… – ввернул я.

– Уверен? – прищурился Роберт. – А представь, что бы было, если бы Гитлера укокошили. Ни Нюрнбергского процесса, ни того, что назвали немецкой виной: национального покаяния за содеянное. Через пару–тройку лет нацизм бы воспрянул. Нужен был развал системы, а не бомба, заложенная под стол.

Я спорить не стал, хотя счёл это чушью: если диктатор подорвётся на бомбе, не успев начать войну, то народу и каяться будет не в чем…

Потом я переключился на рассказ Роберта, пытаясь упорядочить всё, что узнал.

Получилось вот что.

Первое:

Диана Кнежик создаёт программу, переносящую сознание в виртуальность (глобальность слова «душа» заставляла меня его избегать). Разбив программу на архивы, Кнежик их прячет, чтобы однажды совершить суицид и уже из виртуальности явить всем своё детище, – а фактически стать цифровым мессией.

Но за ней (и это уже второе) следит Роберт. Движимый явной обидой на мать (видимо, детство у него было не сахар), он заражает вирусом Бедуина – того аватара, где скрыт главный архив. Вирус повреждает «Феникса», но Диана подвоха не замечает: вероятно, её отпрыск унаследовал мамин гений. Она защитилась бы от любых хакеров, кроме сына.

Третье:

Не успев покончить с собой, Диана гибнет глупой смертью – но в виртуальность не попадает: действия Роберта приводят к тому, что из её выбиралки Бедуин перемещается к какому–то пьянице. Тот играет в карты с Кэсс, после чего она становится новым владельцем Бедуина. Кэсс о нём год не вспоминает, но в «Китеже» из–за жары делает его своим аватаром – и тем самым невольно активирует «Феникса».

Тут у меня возник вопрос:

– Но как ты узнал, что Кэсс воспользовалась Бедуином?

– Отслеживал баги, – сообщил Роберт. – Я не сомневался, что если кто–то его использует, возникнет сбой – причём такой, какого не было раньше. Поэтому я создал искин, собирающий данные об ошибках. Он действует по всему ВИРТУСу… даже в тестируемых сегментах. И если искин видит баг, относящийся к уникальным, он оповещает об этом меня.

Я рассеянно кивнул. Тестируемые сегменты вообще–то закрыты, но для Роберта это разве проблема? Раз уж он хакнул свою мать (а степень защиты её данных я не мог и представить), то что ему хакнуть закрытый сегмент?..

– Выходит, – произнёс я, – ты узнал о баге в «Китеже» сразу, как он случился?

Роберт кивнул.

– И что ты сделал потом?

– Хочешь спросить, не я ли убил Кэсс? – прямо уточнил Роберт. – И зачем мне было её убивать? Чтобы её сознание попало в ВИРТУС?

Я нахмурился: и правда, глупо… Ведь он не хотел, чтобы «Феникс» использовался по назначению. А гибель Кэсс как раз к этому и привела.

Значит, Роберту не было смысла желать ей смерти.

Но тогда кто, чёрт возьми, виноват в ДТП?!

Тут я задел рукой ремень, которым Роберт пристёгивался, и это меня навело на мысль… А та перетекла в смутный вывод.

Но Роберт не дал ему оформиться:

– Пожалуй, пора перейти к тому, зачем я тебя спас.

– Из альтруизма? – сострил я.

– Увы, не совсем… – Роберт внезапно сменил тему (хотя я уже просёк, что у этих двух тем один знаменатель): – Ты не задавался вопросом, почему я не взял эти предметы сам – куклу, яблоко и бинокль? Скажу сразу: моя эпилепсия и неспособность надолго войти в ВИРТУС тут ни при чём.

– Задавался, – признал я.

– И?..

– Я это понял сегодня в «Дворге», – это была чистая правда, и в ней крылась причина, побудившая меня пойти за куклой вместе с Кэсс – а не в одиночку, как было бы проще. – Только Кэсс могла их взять – и никто, кроме неё. Бинокль с яблоком я брал в руки в её Убежище, когда она мне это позволила, но в «Адреуме» и «Фрее» Кэсс взяла их сама: там я к ним не прикасался. А если бы попробовал, ничего бы не вышло… Верно?

– В яблочко, – заключил Роберт. – Скажу больше: в «Адреуме» я нанял Легионеров и Волков, опасаясь исключительно Кэсс. Даже если бы кто–то кроме неё смог спуститься к биноклю, тот не попал бы к нему в руки. Это бы выглядело как в фильмах о призраках: ладонь проходила бы сквозь предмет, – для наглядности Роберт провёл в воздухе ладонью. – Всё благодаря мамуле: она сделала так, что дополнения к «Фениксу» взял бы лишь тот, кто уже использовал Бедуина.

– Полагая, что это будет она сама, – вставил я.

– Точно.

– Но сейчас что–то изменилось?

Роберт нехотя признал:

– Кардинально. Поэтому мне и пришлось тебя спасти. Я ведь был в курсе, что Лоцкий тебя пасёт: обнаружил на тебе его вирус, когда цеплял свои. А мои люди наблюдали за тобой с того часа, как к тебе обратился Рябов, – на секунду замявшись, Роберт признался: – К слову, я всерьёз подумывал, не пустить ли тебя в расход, но решил, что живой ты будешь полезнее.

– Какая гуманность… – буркнул я. – И чем же она вызвана?

– Необходимостью забрать куклу с Елисейских Полей.

Я удивлённо уставился на Роберта – точнее, на Микки Мауса.

– Ты не ослышался, – бросил он. – Кукла лежит там уже год – и она, в отличие от бинокля с яблоком, у всех на виду. О ней пошли слухи. Десятки геймеров пытались её взять, но безуспешно. На дворговском форуме стали писать о багованном предмете, и им заинтересовались админы: теперь они тоже пытаются забрать куклу. Конечно, у них ничего не выходит, но уже скоро они поймут, что в кукле скрыто нечто важное… собственно, они уже это поняли – иначе не заставили бы неписей воевать.

– Так это не ты устроил в «Дворге» стрельбу? – понял я. – Мы с Кэсс считали, это твоих рук дело…

– Не моих, – возразил Роберт. – Администрация «Дворга» отменила все квесты, связанные с Триумфальной аркой, а затем спровоцировала войну энписи. Теперь никто из игроков туда и близко не подойдёт. Но аккаунты админов позволяют разгуливать среди неписей, даже если те палят друг в друга из огнемётов. Понимаешь, что это значит?

Разумеется, я понимал:

– Админы изучают куклу, пока неписи воюют?

– Пытаются изучить, – поправил меня Роберт. – Вряд ли у них что–то получится. Но их следующий шаг – консервация сегмента: в «Дворг» просто не будут никого пускать. Когда админы просекут, что в их руках – бесценное сокровище, они на это пойдут.

– И ты хочешь… – начал я, но Роберт меня перебил:

– Нельзя допустить, чтобы кукла попала к ним в руки. Сейчас они её взять не могут, но через месяц–другой что–нибудь да придумают: это лишь вопрос времени. А завладев куклой, они узнают о «Фениксе».

Я просёк, к чему он клонит:

– Так теперь тебе нужно, чтобы куклу забрала Кэсс? С моей помощью? После того, как ты вставлял нам палки в колёса?

– До тебя не дошло, почему я это делал? – Роберт стал раздражаться. – Да, именно этого я и хочу… но при условии, что себе вы её не оставите. Мало того: когда кукла будет у вас, Рябова отдаст мне Бедуина, а я его уничтожу. Вместе с куклой, яблоком и биноклем.

Вероятно, мой взгляд сказал ему всё, что я об этом думаю. Не дожидаясь возражений, Роберт стал объяснять:

– Если в полном составе вложить эти вещи в инвентарь Бедуина, настройка «Феникса» завершится. С Рябовой всё будет в норме: она останется в ВИРТУСе навсегда и сохранит рассудок. Но никто, кроме неё, Бедуином воспользоваться не должен, – его голос, вопреки облику, посуровел: – Виртуальная вечность – слишком щедрый подарок для человечества: мы и близко к нему не готовы… Подумай об этом – и поймёшь сам.

Я с минуту размышлял.

Собственно, что мы теряем? Если Роберт не соврал, и Кэсс, раздобыв куклу, перестанет в ней нуждаться (как и в яблоке с биноклем), то пусть он делает с Бедуином что хочет. Ведь по сути–то он прав: ключи от рая не должны быть в руках людей… По крайней мере, до тех пор, пока там не хватит места для всех.

Но даже если Роберт лжёт, и с появлением куклы в инвентаре Бедуина настройка «Феникса» не завершится, эту чёртову куклу надо забрать – причём очень быстро, пока «Дворг» не закрыли; если Кэсс не получит её сейчас, то возможно, не получит уже никогда.

Значит, задача номер один – взять куклу. А как быть дальше, станет ясно потом.

После раздумий я сказал:

– Мне надо обсудить это с Кэсс: Бедуин – её аватар, а не мой.

– Так обсуди, – разрешил Роберт.

Я откинулся на спинку его гейм–кресла. Но прежде, чем закрыл глаза и скомандовал «ВИРТУС-вход», невольно подумал: «Ключи от рая не должны быть в руках людей… Интересно, пришло бы мне это на ум, когда Ванька был под капельницей?»

Разумеется, я эту мысль отогнал.

Глава 20

Если пустота Вселенной, озарённая звёздами и пульсаром, годится для решения каких–то вопросов, то это вопросы Жизни и Смерти.

Вернувшись в Убежище, я рассказал Кэсс о своих похождениях, – но о Лоцком умолчал, чтобы её не волновать. Умолчал я и о том, что сижу в гейм–кресле Роберта, став его пленником (пусть он и вёл себя корректно, но сути это не меняло: я не гость, а заключённый, и лишь Роберт решал, когда я уйду… и уйду ли вообще). Если бы я об этом обмолвился, Кэсс тут же решила бы отдать Бедуина, опасаясь за мою жизнь, – а я не хотел, чтобы это влияло на её выбор: ей следовало руководствоваться рассудком, а не страхом за меня.

Впрочем, решение о том, как поступить с ключом от рая, нечаянно попавшем к ней в руки, мы принимали вместе.

Описывать наш диалог я не стану – лишь выделю основное.

Конечно, Кэсс начала с плюсов вечной жизни в цифровом мире.

Во–первых и в-главных – сам факт этой жизни, то есть то самое бессмертие, достоинства которого оспаривал Роберт; во–вторых, не придётся губить экологию и дрожать над ресурсами – ведь они в ВИРТУСе неиссякаемы; там нет болезней (это в-третьих) и войн (в-четвёртых), где пришлось бы по–настоящему гибнуть; в-пятых, гении смогут вечно творить и изобретать, веками принося людям пользу; в-шестых, банальное отсутствие старости, с которой мы бьёмся в реале; в-седьмых… впрочем, хватит и этого: все прочие плюсы цифрового посмертья уложились в предыдущие пункты.

Да только на каждый из плюсов нашёлся свой минус.

Победу над старостью перечёркивал износ оборудования, грозящий виртуальным мирам катастрофой; вместе с гениями «оцифруются» наркобароны, диктаторы и просто богатые негодяи, чью власть уже не ограничит срок жизни; виртуальные войны, пока что бескровные, будут таковыми недолго: мы и в ВИРТУСе найдём способ губить друг друга, заменив артобстрелы на кибератаки, а киллеров – прыщавыми хакерами; на смену болезням придут сетевые вирусы: их станет больше, чем сейчас, и использовать их будут в каждом конфликте; недостача ресурсов сменится нехваткой вычислительных мощностей, которые жёстко ограничат вместимость цифрового рая: серверной памяти, неспособной обработать чудовищные массивы данных, никогда не хватит на всех; а виртуальное бессмертие таковым останется на словах: наличие кнопки «Delete» превратит его в фикцию, и миром будут править те, на чьём столе клавиатура. Боссы «ВИРТУС Корпорэйшн» превратятся в богов.

И я был наивен, сказав Роберту о «правилах»: мол, мы можем их выработать, чтобы решать, кому заселяться в ВИРТУС. Особых правил не будет… Всё сведётся к инвестициям в собственное посмертье. Это будет утопия: трансгуманизм, возведённый в абсолют. И ко всем известным формам неравенства мы добавим ещё одну – самую страшную: кому жить – а кому умирать.

Когда всё это прозвучало в нашем с Кэсс диалоге, она тихо сказала:

– Я согласна, Клим… Пусть удаляет Бедуина к чертям. И всё остальное тоже… как только мы заберём куклу.

Я кивнул и обнял её. Сейчас нам нужна была поддержка друг друга как знак верности выбора, который мы сделали. Выбора, сделанного за весь мир.

Но если бы такой выбор был дан человечеству, оно бы ошиблось: люди поддались бы соблазну, как поддался бы ему я, когда умирал мой сын.

В ту минуту я начал понимать Роберта.

Отстранившись от Кэсс, я негромко позвал:

– Взломщик?.. – потом спохватился и поправился: – Роберт?.. Роберт, ты нас слышишь?

Я не сомневался: он нас и слышит, и видит. Я сидел в его гейм–кресле, так что чему тут удивляться?

– Слышу, – через пару секунд подтвердил Роберт (его голос звучал у меня в голове, но и Кэсс, судя по её удивлению, его услышала). Будто в ответ на мои мысли Роберт добавил: – И вижу…

– Хорошо, – сказал я. – Значит, ты знаешь, что мы решили.

– Знаю, – произнёс Роберт. – Я рад. Поверь, вы решили правильно.

Я лишь молча кивнул.

– Как ты намерен добраться до куклы? – спросил Роберт.

Я вздохнул. Около трёх часов назад, сидя у перекрёстка, я как раз думал о способе, к которому не прибегло бы большинство геймеров. Этот способ я сравнивал с русской рулеткой.

И похоже, мне придётся в неё сыграть: админы «Дворга», явившиеся за куклой, лишили нас времени на раздумья.

– Объясню позже, – сказал я. – Скажи, ты можешь взломать «Дворг»?

– Я взломал бы и ад, если бы там была Сеть. Что конкретно тебе нужно?

– В «Дворге» есть система порталов. Ты наверняка их видел – они выглядят как молнии.

– Знаю, – сообщил Роберт. – И?..

– Мне нужно, чтобы один такой портал открылся у Триумфальной арки. Примерно через два часа… И чтобы Кэсс могла им воспользоваться.

Кэсс догадалась:

– Хочешь, чтобы я, выйдя из Убежища, очутилась рядом с аркой?

– Точно, – я вновь обратился к Роберту – Ну так как – сделаешь?

– Без проблем, – бросил тот.

– Отлично, – я взглянул на Кэсс. – Когда я с тобой свяжусь, приходи к арке. Надеюсь, там уже будет тихо.

– А ты что собрался делать? – удивилась Кэсс.

Я усмехнулся:

– Рулетку крутить…

Прежде, чем снова покинуть Убежище, я забрал у Кэсс запасную обойму от автомата: ей она не нужна, а мне пригодится. Патронов мне понадобится много. Чем больше, тем лучше.

Не все здания в «Дворге» выглядят так, как им положено выглядеть в постапокалипсисе.

Я стоял за углом дома, через улицу глядя на ресторан. Под французским «Dragon d'or» (то есть «Золотой дракон») золотились иероглифы, над крыльцом изгибался затейливый козырёк. Слева и справа висели фонарики – красные, круглые, с золотистыми кисточками. Пусть они и не горели, но выглядели торжественно – я бы даже сказал, неуместно. Да и сам ресторан в опустелом квартале смотрелся как торт на свалке.

Хотя нет, вру: опустелым этот квартал не был.

Тут полно было тех, кто пережил вторжение дворгиан: измождённые жители бродили по улицам, утратившим былой лоск. Даже рынок имелся (я его миновал на пути к ресторану): со штабелей ящиков, превращённых в прилавки, расходились консервы, яйца, чай, местный самогон, бижутерия, книги, поношенная одежда и много чего ещё. Примечательно, что за всё это расплачивались не патронами, как во многих постапах, а обычными евро; уж не знаю, в чём тут дело, но думаю, что в узколобости сценаристов…

Зато после рынка началась территория, где свободно не ходят; там я уже выбирал закоулки, не шумел и избегал открытых мест. Часть пути прошёл по крышам, начав с музея–заброшки: так я миновал зомби, бродивших внизу. Потом слез по пожарной лестнице, пересёк ещё две улицы и наконец–то добрался до ресторана.

Вжавшись в стену, я издали глядел на охранников: два хмурых китайца маялись на крыльце. Одеты они были стильно, в национальные деловые костюмы; приталенные пиджаки с воротником–стойкой казались не по–осеннему тонкими – видно, создатели «Дворга» решили, что китайцы – народ закалённый. Если бы не автоматы, висевшие на плече у обоих, их можно было бы принять за восточных бизнесменов или врачей.

– Что это за место? – спросил Роберт.

Он за мной наблюдал, но не лез ни с советами, ни с вопросами: этот был первым за полчаса.

– Ресторан, – многозначительно сказал я.

– Ага, – отозвался Роберт.

И всё… Поразительная сдержанность. Ничего общего с ящером, вошедшим в мою приват–зону: там он был в маске во всех смыслах этого слова.

Правда, я не обольщался – ведь маской могла быть и его деликатность.

Оценив обстановку, я тихо спросил:

– Видел, как я шёл по крышам?

– Видел, – с завистью подтвердил Роберт (он–то большую часть жизни глазел на ВИРТУС с экрана). – Ты выбрал тот путь, чтобы не встретиться с зомби?

– Это были не просто зомби, – уточнил я. – Ими управляли.

– Управляли?.. – тут Роберт задумался и добавил: – Да, пожалуй: им же положено бродить в поисках человечины, а они патрулировали окрестности… Какой–то странный постапокалипсис…

Я с усмешкой подтвердил:

– Это ещё не самое странное. Короче, слушай…

Поскольку Роберт не играл в игры, мне пришлось обрисовать ситуацию.

Эта часть города – одна из тех, где есть выжившие. Но хозяева здесь не французы, а китайцы – точнее, обосновавшаяся в Париже триада (когда я это сказал, Роберт издал стон, поражаясь абсурдности сюжета). Главарь триады Мань–Лун носит перстень, снятый (и вот тут Роберт застонал ещё громче) с мёртвого дворгианина: Мань–Лун якобы нашёл его труп, когда пришельцы напали на Землю. Смекалистый гангстер быстро просёк, что перстень подчиняет зомби, и с блеском это использовал: ему теперь подконтрольны полчища мертвяков. Они собирают с местных мзду и охраняют границы его владений, к коим и относится ресторан.

Когда я закончил, Роберт с сомнением уточнил:

– Хочешь сказать, в постапокалиптическом Париже стоит китайский ресторан, где тусуется триада, чей главарь носит перстень скоропостижно скончавшегося пришельца?

– В общем и целом – да, – кивнул я.

– И в это играют?.. – не поверил Роберт.

– Вообще–то играют и не в такое… – мне вспомнился ретро–обзор очень старого шутера, где нехорошие корейцы напали на США. – Ты в курсе, что в последнем «Бэтмене» Брюс Уэйн меняется телами с Джокером? А Макс Пэйн теперь медиум и общается с мёртвой женой, – продолжая говорить, я снял с плеча «ФН СКАР». – Мы давно напридумывали всё, что могли, и теперь креативничаем. А от креатива до глупости – один шаг.

– Согласен, – вздохнул Роберт. – Я правильно понял: ты решил снять с Мань–Луна перстень, призвать его зомби и с ними пойти к Елисейским Полям?

Меня подмывало сказать «в яблочко», но я сдержался.

– Именно, – бросил я.

– А энписи в ресторане много?

«Резонный вопрос», – подумалось мне.

– Сорок девять, не считая Мань–Луна.

– Сколько?!

– Полсотни, – повторил я. – Это известно благодаря игроку под ником «Ганмэн»: год назад он в одиночку взял ресторан штурмом. Открыл потом статистику – оказалось, там пятьдесят жмуриков.

– И ты надеешься повторить то, что сделал он? – Роберт явно обомлел от моей дерзости.

Но я взвешенно сказал:

– С моим уровнем шансы у меня есть. Тут всё зависит от прокачки: если стрельба на высоте, можно метко палить хоть из двух «калашей». Плюс у меня развита ловкость.

Про ловкость я сказал не зря: она в сегментах вроде «Дворга» даёт то, что я называю эффектом старых боевиков… в смысле, совсем старых, снятых лет семьдесят назад: там протагонисты косят всех одной очередью, а злодеи промахиваются. Правда, в ВИРТУСе это работает лишь в закрытом пространстве (в уличных боях ценится реалистичность), но я‑то намерен штурмовать ресторан, а не Иводзиму… Значит, прокачанная ловкость должна помочь.

– А как же зомби? – спросил Роберт. – Ну те, что обходят границы квартала? Мань–Лун ведь позовёт их на помощь.

– Позовёт, – признал я. – Поэтому нужно всё сделать быстро: зомби придут сюда за пять минут… По крайней мере, так было с Ганмэном.

Почему–то я решил, что Роберт будет меня отговаривать (ведь если мой аватар погибнет, то Кэсс вряд ли возьмёт куклу, а значит, и Роберт её не получит), но он вместо этого сказал:

– Я тебе помогу… посильно, конечно. Буду подсказывать, где враг.

– Отлично, – воодушевившись, я решил совместить приятное с полезным: – А музыку включить можешь?

– Запросто. Какую именно?

– Угадай.

Роберт не стал больше ни о чём спрашивать – только сказал:

– Ни пуха…

– К чёрту, – отозвался я.

И под «Чёрное солнце» группы «Би‑2» пошёл к ресторану.

Будь у меня глушитель, я убрал бы охрану в режиме «стелс» – но глушителя у меня не было.

Спокойно и быстро шагая к крыльцу, я вскидываю автомат (все инстинкты обостряются, и теперь уже нет ни «было», ни «будет» – есть одно лишь «сейчас») – и расстреливаю охранников короткими точными очередями. В реале невозможно стрелять так с одной руки, но это не реал.

Это – ВИРТУС.

Энписи падают, напоследок успев вскрикнуть. Замечая брызги крови, я вспоминаю, что в «Дворге» ценится зрелищность.

Что ж, тем веселее.

– Первый, второй, – комментирует Роберт.

Подхожу к охранникам, наклоняюсь: Ганмэн писал, что у них есть гранаты.

Не соврал.

Одну гранату (про запас) опускаю в карман куртки, вторую, выдернув чеку, бросаю прямо на крыльцо и, упав на асфальт, прикрываюсь трупом. Через секунду дверь распахивается.

Громкая брань (естественно, на китайском) обрывается взрывом.

– Третий, четвёртый, – сообщает Роберт. – Пятого нужно добить.

Скидываю с себя труп, подбираю «ФН СКАР» и стреляю в энписи, уцелевшей рукой сжимающего автомат; второй руки у него нет.

– Пятый, – докладывает Роберт.

Дверь висит на петле, на крыльце видна кровь, в воздухе – серый дым. Ветер разносит клочья ткани праздничного красного фонаря.

Переступаю через трупы, входу в коридор.

– За углом, – говорит Роберт. – Двое.

Подняв с пола каменный обломок крыльца, бросаю его за угол.

– Сработало, – удивляется Роберт. – Бегут.

В два прыжка достигаю угла коридора – и в спины расстреливаю убегающих неписей, принявших камень за гранату.

– Шестой, седьмой.

Пересекаю проход с какими–то статуями (не присматриваюсь, но они явно в восточном стиле) и прежде, чем войти в зал, достаю вторую гранату. Зубами выдёргиваю чеку – хотя в реале после этого меня ждал бы дантист.

– Подожди, – говорит Роберт.

Послушно жду, зайдя за статую. Спусковой рычаг гранаты прижимаю пальцами к корпусу.

– Давай!

Швыряю гранату к закрытым дверям – как раз когда те распахиваются.

Скрываюсь за статуей, слышу взрыв. Проход заволакивает дымом.

– Восьмой, девятый, десятый, – сообщает Роберт.

Врываюсь в ресторанный зал.

Ну и что у нас в меню?

А в меню – серый дым. В меню – лязг затворов и чьи–то крики. В меню – торопливый беспорядочный топот взбудораженных энписи.

Сквозь аккорды «Би‑2» слышу брань на китайском, а потом в меня кто–то палит наугад – благо в дыму я пока невиден.

– Слева, – говорит Роберт.

Стреляю вслепую и падаю на пол. Перекатываюсь. Напольная ваза, стоящая рядом, разлетается вдребезги.

Вскочив на колено, снова стреляю – на сей раз удачно.

– Одиннадцатый.

Хватаю с пола «Микро–Узи» (пистолет–пулемёт, оброненный неписью) и ловко отпрыгиваю. Сметая посуду, лечу через стол. В реале я бы так не смог.

Гремят выстрелы, бьются стёкла.

Падаю на пол, прижимаюсь к колонне – алой, с золотым узором. Очень бегло осматриваюсь.

Вытянутый зал без окон, с рядами колонн и красными стенами. Мебель тускло блестит от лака, под потолком – восточные светильники с абажурами. На одном с ними уровне – решётка перил, обрамляющих узкую галерею.

На неё–то и выскочили три охранника.

Бегу, стреляя с двух стволов. Из ажурных перил, которые я обстреливаю, летят щепки.

Два энписи, раскинув руки, ломают решётку и падают на столы. Третий остаётся лежать проходе.

– Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый, – комментирует Роберт.

Стремглав добежав до новой колонны, снимаю охранника, бегущего с лестницы.

– Пятнадцатый.

Я опять под огнём, но спасает колонна: её в прямом смысле шпигуют свинцом.

Прыгаю на сервировочный столик, и тот быстро едет по гладкому полу, хотя в реале бы упал. Из «Узи» стреляю в охранников слева, из «ФН СКАР» – в энписи справа. Вопли, грохот, брызги крови.

Жестокая зрелищность – и ни грана реалистичности…

– Шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый.

Мой столик–тележка в кого–то врезается. Упираю стволы в виртуальное тело – и расстреливаю супостата в упор. Тёплой влагой забрызгивает лицо.

– Девятнадцатый.

Падаю на пол под выстрел и крик: непись на моём пути попадает в своего.

– Двадцатый… – удивляется Роберт.

Я едва его слышу, стреляя в ответ.

– Двадцать первый…

Опрокидывая стол, скрываюсь между ним и стеной. Столешницу прошивают пули, настенный веер (он тут для красоты) клочьями разлетается над макушкой. Пули кромсают несчастную стену, превращая её в решето.