Текст книги "Игра в бессмертие (СИ)"

Автор книги: Сергей Потёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2

Под хрипы Коли я скомандовал:

– Покинуть сегмент.

Агата с Колей исчезли – а для них исчез я. Вместо Болот возникло ВИРТУС-меню.

Это была просто комната – пустая, без окон. Её стены были белыми, с потолка светил плафон. Мебели не было совсем – даже стульев.

Хотя стул бы возник, если бы я решил сесть: эта комната менялась по желанию геймера.

Передо мной были четыре двери с табличками:

«Вернуться в «Хроники Унгарда»»

«Выбрать сегмент ВИРТУСа»

«Помощь»

«Покинуть ВИРТУС»

Я шагнул к четвёртой двери – и вышел в реал.

* * *

Из удобного кресла не хотелось вставать.

Сейчас сложно представить, что сравнительно недавно, когда виртуальность едва возникла, гейм–кресел не было вовсе – их заменял VR-костюм с умной системой захвата движений. Он успешно справлялся с симуляцией веса и эмитировал вибротактильный фидбэк. Симуляцию запаха обеспечивали ароматизаторы, а климат–контроль – кондиционеры, встроенные в гейм–сферу (она представляла собой шар, куда вмещался игрок). Симуляцию вкуса тогда ещё не придумали – в ранних версиях виртуальности пить и есть было нельзя.

Но затем появились биочипы и гейм–кресла… то есть появился ВИРТУС.

Под биочипами тут следует понимать вовсе не то, что уже много лет используют в медицине (о тех биочипах мало кто знает – в основном, специалисты узкого профиля). Применительно к ВИРТУСу биочип – это, скорее, наночастица, запрограммированная на ряд функций и созданная на основе биокомпьютеринга. Поначалу применяли их всё в той же медицине: пациенту, используя обычный инъектор, внутримышечно вводили невидимый шарик (разглядеть его можно лишь с особым микроскопом, визуализирующим объекты наномасштаба), и тот, поселившись в организме, своевременно «докладывал» о болезнях: выявлял онкогены, штаммы гепатита, ВИЧ и много чего ещё… Это была целая диагностическая лаборатория, которую вы носили с собой.

Но второе поколение биочипов оказалось ещё более фантастичным: «ВИРТУС Корпорэйшн» совместила их с виртуальной реальностью.

Пользователям предлагалось совершить процедуру по вживлению чипов в головной и спинной мозг: во втором случае – всё тем же инъектором, в первом – при помощи ушных, глазных или носовых капель; попав с жидкостью в тело, чип сам находил в нём своё место. Абсолютно безболезненная и быстрая процедура – её в любом филиале «ВИРТУС Корпорэйшн» сделают за четверть часа… Разве что анализы нужно сдать.

Но самое интересное начинается дальше.

При подключении к ВИРТУСу чипы считывают сигналы, исходящие из спинки кресла (и никаких тебе шунтов из ретро–фантастики: сигналы сканируются через одежду и кожу, без проводов и разъёмов). Эти сигналы, воздействуя на органы чувств, меняют исходящие извне раздражители на иные – созданные виртуальностью. То же и с мотонейронами, «ответственными» за движение: если вы решите согнуть ногу, биочип этот сигнал перехватит – но в виртуальности вы её согнёте; можно сказать, что во время вашего пребывания в ВИРТУСе головной и спинной мозг находятся в обманутом положении.

Сначала это всех пугало – в людях жил страх, что правительства, корпорации или бог знает, кто ещё, превратят их в марионеток. Но время шло, всё больше смельчаков (в том числе знаменитостей: кинозвёзд, поп–идолов, блогеров) вживляли себе чипы, и ничего с ними не случалось – зато в ВИРТУСе они были как рыба в воде. Они превосходили тех, кто пользовался виртуальностью «по старинке», но ни в костюмы, ни в гейм–сферу им влезать не приходилось: всего–то и надо было, что сесть в кресло.

И число таких счастливчиков быстро растёт; их – а точнее, нас – уже большинство.

Я пошевелил рукой, словно бы вспоминая, как это делать. Затем другой рукой и ногами. Потом осторожно повернул голову, лицезря свой холостяцкий бардак.

Наконец–то поднявшись, сделал пару упражнений.

В этой глупой разминке не было бы нужды, соблюдай я положенный срок подключения – три часа максимум. Но тайм–контроль я взломал и с тех пор торчу в ВИРТУСе как больной (Коля/Спайк этой фразой попал в точку). Стыдно признаться, но в гейм–кресло я иногда сажусь в памперсе.

– Канал новостей, – бросил я, пройдя мимо экрана. Без включённого телика в пустой квартире тянет повеситься.

Возникший на экране диктор завёл старую песню: перенаселение, потепление, загрязнение. Всё как всегда.

Сходив в туалет, я принял душ, прошёл в кухню и открыл холодильник, – но он встретил меня белизной… в том смысле, что в нём было бело и пусто. Только какое–то рагу одиноко лежало на полке. А водка в самом низу – не в счёт: в бутылке осталось не больше трети… Даже на опохмел едва хватит.

Не утруждаясь разогревом, я свалил рагу в миску. На дату изготовления не смотрел: меньше знаешь – крепче спишь.

С миской в руке я вернулся в гостиную – ну или в комнату, когда–то считавшуюся таковой.

В лежащем на столе смартфоне меня ждали эсэмэски.

Первая оповещала, что на меня подана жалоба в комиссию по ролевой этике. Вторая – что действие моей менторской лицензии приостановлено. А вот третья…

Я глупо моргнул, прочтя сообщение:

Клим Ларин, пожалуйста, подойдите к окну.

Эсэмэска была странной не только по смыслу, но и наличием запятых с точкой.

Я глянул на зашторенное окно. Похоже, меня разыгрывают… Наверное, соседские дети. Зря я дал Поповым свой номер.

– Уши надеру, – беззлобно бормотнул я.

Снаружи просигналил клаксон – просигналил протяжно и как будто призывно.

Подойдя к окну, я сдвинул штору.

Мимо пролетел дрон–курьер с блестящим кофром в металлических лапах: кто–то в нашем подъезде купил продукты. Мигнул щит с рекламой: мой смартфон послал сигнал, что я взглянул на этот щит, и там вместо колы, рекламируемой секунду назад, вспыхнул логотип кофе (я всегда плачу безналом, а история покупок хранится в смартфоне – вот он и «доложил» щиту, что я – заядлый кофеинщик… К слову, если бы на щит смотрел кто–то ещё, тот под двоих бы не подстроился и оставил бы колу).

А затем моё внимание привлекли припаркованные машины: среди них, клеймя позором колымаги соседей, блестел чёрный шикарный «Ягуар».

Смартфон в моей руке тренькнул – пришла четвёртая эсэмэска. Она сообщала, что мой банковский счёт пополнился на один ноль.

Я оторопело перечитал сообщение.

Его отправили из банка, где я хранил свои кровные: всё, что нажил к тридцати семи годам. Скажу честно, сумма была смешной.

Но сейчас она перевалила за пятьсот тысяч.

У меня округлились глаза. Должно быть, кто–то ошибся…

Между тем за окном кое–что изменилось.

Из окошка «Ягуара» высунулась рука и, кажется, помахала. Затем она вновь скрылась в салоне – и опять появилась, уже со смартфоном. А мой собственный смартфон загудел.

Приняв вызов, я спросил:

– Кто это?

– Моя фамилия Лоцкий, – ответили незнакомым голосом. – Мой шеф хочет с вами встретиться. Итогом встречи может стать семизначная сумма на вашем счёте – вдобавок к той, что уже на нём появилась. Выходите, если вам интересно.

И собеседник дал отбой.

Я не меньше минуты вникал в услышанное, гадая, а не тронулся ли я умом. Может, не стоило отключать тайм–контроль?..

Я отложил смартфон, оделся (после душа я был в одних трусах) и вышел во двор.

Там меня уже ждали.

Перед дверцей «Ягуара» стоял мужик – сухопарый, с костлявым, будто высушенным лицом. От носа к уголкам губ тянулись морщины, они же пролегли на лбу. Мужик был в джинсах и ветровке.

– Здравствуйте, Клим, – сказал он мне и, протянув руку, представился: – Я Марат Лоцкий.

Вместо того, чтобы ответить, я скользнул взглядом по машине – привычка, оставшаяся с прежней работы: во всём видеть подвох. Но салон «Ягуара» был пуст. Таинственный Лоцкий – кем бы он ни был – приехал один.

– Зачем вы перевели мне деньги? – спросил я. Но тут мне показалось, что я уловил суть происходящего: – Вы работаете на состоятельного геймера, которому срочно нужен ментор? Если так, то извините – помочь не могу. Скоро я лишусь лицензии.

– Не лишитесь, – пообещал Лоцкий.

Я вскинул брови, а мой новый знакомый извиняющимся голосом доложил:

– Это из–за меня на вас подана жалоба. Мой шеф искал с вами встречи, но вы завалены работой: в «Хрониках Унгарда», в «Лодосе», в «Битве за рай»… Из ВИРТУСа вы выходите дважды в день – вероятно, лишь затем, чтобы поесть и поспать. Попроси я вас о встрече, вы бы мне отказали, так что я действовал иначе, – Лоцкий глянул на «Ягуар», а точнее, на соседнее с водительским кресло. Там лежал его планшет – очевидно, с ВИРТУС-коннектом.

– Я связался с вашими клиентами, – пояснил Лоцкий, – и попросил их вас спровоцировать – разумеется, подкрепив просьбу деньгами. Сумма, зачисленная на ваш счёт – компенсация за мою бестактность. Обещаю, что Спайк – а точнее, Николай – отзовёт свою жалобу в течение дня.

Он умолк, а я стоял с открытым ртом.

Компенсация за бестактность?.. С пятью нулями?!

Но тут я запоздало смекнул:

– Стоп… Вы что, за мной следили? Отслеживали мои действия в ВИРТУСе?

Лоцкий лишь дёрнул плечом.

– Кто вы такие? – спросил я. – Ваш шеф – чокнутый игрок? Застрял в новой локации и теперь ищет ментора?

– Мой шеф не играет в игры, – сообщил Лоцкий. – Совсем.

Я растерялся окончательно.

Сейчас все играют в игры – ВИРТУС сделал игроманами даже политиков. Если кто–то не играет, значит он – сумасшедший.

Однако Лоцкий уточнил:

– До недавнего времени шеф часто входил в ВИРТУС, но лишь в целях коммуникации. Однако теперь он этого делать не может. Поэтому он и хочет встретиться с вами в реале.

– Не понимаю… – я и впрямь мало что понимал. – Со мной – ментором – хочет встретиться тот, кто не играет в игры и даже не может войти в ВИРТУС?

Лоцкий кивнул.

Я с глупой усмешкой развёл руками; в столь нелепой ситуации сложно найти слова.

– Вы всё узнаете, – сказал Лоцкий, – когда встретитесь с моим шефом.

– А вдруг я не захочу с ним встречаться? – уточнил я. – Верну вам деньги, попрощаюсь и попрошу меня больше не беспокоить?

– Такое очень даже возможно, – признал Лоцкий. – Однако Николай… тот самый Спайк, который вас разозлил, в этом случае забудет отозвать жалобу. И я вряд ли смогу на него повлиять.

– Ясно… – буркнул я со вздохом.

Ну а что я ещё мог на это ответить?

Шефа Лоцкого звали Олег Рябов (если точнее, Олег Иванович). Занимался он оптовой торговлей. Ничего прочего Лоцкий о нём не сказал и лишь скупо добавил, притормозив у светофора:

– Если шеф сочтёт нужным, он сам посвятит вас в детали своей работы.

– А вы–то кто? – спросил я. – Начальник его охраны?

– Скорее, помощник, – уклончиво сказал Лоцкий.

Я с усмешкой кивнул – знаем мы таких «помощников». От Лоцкого разило спецслужбистским душком.

Ещё я отметил, что он не перевёл «Ягуар» на автопилот. Видимо, любит водить.

Офис Рябова находился в Северном Чертаново, в здании, построенном на месте снесённого торгово–развлекательного центра. Тот центр – как и сотни других – пал жертвой прогресса: шопинг в виртуальности куда занятнее обычного, а всё, что вы там накупили, к вам домой доставит дрон. К слову, ВИРТУС не только торговые центры угробил: под раздачу попали музеи, квест–клубы и кинотеатры. Виртуальная эпоха перевела развлечения в новый формат.

Лоцкий оставил «Ягуар» на стоянке. Мы взошли на крыльцо, миновали охрану (никто не просил меня приложить к сканеру электронный паспорт – видимо, потому что я был с Лоцким) и в лифте поднялись на тридцатый этаж, занятый офисами оптовой компании «Терра». Название я счёл банальным.

Блондинка на ресепшене кивнула Лоцкому – вроде бы с трепетом, и ту же реакцию выказала секретарша, доложившая о нас шефу. Лоцкий вежливо открыл мне дверь: эдакий Штирлиц, косплеющий дворецкого. Мне стало смешно.

Лоцкий остался в приёмной, а я вошёл к Рябову.

Его офис был просторным, с панорамными окнами, дорогим деревом и полосками хрома. Одну из стен – ту, что была напротив стола – превратили в интерактивную панель. Шкафы были обиты кожей. Думаю, в другой день я бы всем этим залюбовался.

Но сам Рябов в эту обстановку не вписывался.

Он стоял у окна – седой, грузный, невысокий. А когда он развернулся, стало ясно, что двигаться ему сложно (впрочем, я уже заметил в его руке трость). Лицо его было в глубоких морщинах, взгляд выражал усталость – и мне показалось, не только физическую.

– Здравствуйте, господин Ларин, – поприветствовал меня Рябов. – Прошу, присаживайтесь.

Я молча сел в кресло напротив стола. Рябов занял своё место и дежурно спросил:

– Чай, кофе, вода? Ничего крепче не предлагаю: если вы займётесь тем, что я намерен поручить вам, то от вас потребуется трезвый рассудок.

– А если не займусь, – уточнил я с сарказмом, – то можно не тратить на меня алкоголь?

– Займётесь, господин Ларин, – сказал Рябов. – Не сочтите за надменность, но я это знаю.

Он несколько мгновений сверлил меня взглядом, будто оценивая. Но это не вызвало дискомфорта. Так умеют смотреть лишь лидеры и психологи – хотя первое без второго, полагаю, невозможно.

– Не откажусь от минералки, – сказал я после паузы. – Ваш Лоцкий не дал мне нормально поужинать.

Тут я, конечно же, лукавил: мой ужин нормальным не назвал бы и бомж.

Рябов сочувственно улыбнулся:

– Марат это умеет, – он ткнул пальцем в селектор: – Катя, принесите нашему гостю воды.

Вошла секретарша, неся на подносе воду (дизайн бутылки намекал, что она жутко дорогая – небось добывается где–нибудь в Андах). По просьбе Рябова секретарша достала из шкафа печенье. Разложив его по блюдцам, вернулась к шкафу. Потом вновь подошла к столу, но уже с тонометром:

– Шесть вечера, Олег Иванович.

– Да, разумеется… – Рябов вроде смутился, а в ответ на мой взгляд пояснил: – Один инсульт я уже перенёс и теперь меня пытаются уберечь второго.

Я зачем–то кивнул, смекнув в ту секунду, почему он не может войти в ВИРТУС: при нарушении мозгового кровообращения это запрещено. А ещё он не жаловал биочипы: любой, кто их себе вживил, мог заглянуть в смартфон и узнать свой пульс, давление, частоту дыхания и температуру, – а Рябов вместо этого использует тонометр, которые уже лет десять как не в ходу… В общем, дедок явно упрямый, «старой закалки».

Измерив ему давление, секретарша убрала тонометр и вышла. Видимо, всё было в норме.

– Хорошая девушка, – сказал Рябов, когда дверь за ней закрылась. – Мне предлагали нанять медсестру, но я отказался: Катенька отлично со всем справляется.

Он замолчал, и стало тихо. Отпив воду, я ждал.

– У меня погибла дочь, – внезапно произнёс Рябов.

Я остановил руку, вновь потянувшуюся к стакану.

– Это случилось ещё летом, в середине июля, – Рябов откинулся на спинку кресла. – Собственно, тогда–то меня и прихватило.

– Соболезную, – искренне сказал я.

Рябов рассеянно кивнул и продолжил:

– Мою дочь звали Кэсс – в честь известной художницы… впрочем, неважно. Важно другое, господин Ларин: моя дочь была убита. И я полагаю, что её смерть связана с ВИРТУСом.

Он снова умолк. Я ни о чём пока не спрашивал – это было бы лишним. В таких беседах не спешат.

– Кэсс работала тестировщицей в «Нулане», – сообщил Рябов. – В день своей гибели она тестировала игру, и там возник какой–то сбой – судя по всему, очень странный. И Кэсс в тот же вечер сбила машина. Полиция сочла это простым ДТП, но я убеждён, что они ошиблись… или что их заставили ошибиться.

Тут я счёл нужным уточнить:

– Почему вы так решили?

– Из–за камер, – отпив из стакана, Рябов прокашлялся; разговор давался ему нелегко. Поймав мой взгляд, он пояснил: – В квартале, где убили Кэсс – уж позвольте мне настаивать на слове «убили» – выключились все камеры до единой… как потом выяснилось, вследствие кибератаки… И именно в тот час, когда погибла моя дочь. Прошло уже почти три месяца, но не нашли ни машину, ни водителя, ни виновных во взломе камер. По всем трём пунктам – тишина.

Я неуверенно кивнул, хотя версию об убийстве счёл спорной: хакерская атака – явление частое. Шпионские программы иногда опережают программы защиты, а желающих напакостить предостаточно – от простых отморозков до террористов.

С другой стороны, отключение камер – задача в наши дни непростая… особенно в Москве. Тут либо профи работал, либо большой талант. Ни расшалившийся подросток, ни банальный неудачник такое бы не проделал.

А Рябов между тем продолжал:

– Конечно, я включил связи и настоял на том, чтобы полиция допросила сотрудников «Нулана» – всех, кто работал вместе с Кэсс. Одна из них сообщила, что в тот день моя дочь провалилась под текстуры и увидела там нечто странное: неигрового персонажа, который выглядел как мальчик. Тот мальчик что–то ей сказал… что именно, она не сообщила, но… – тут голос Рябова дрогнул, а рука скользнула в карман, откуда он извлёк запятнанный кровью стикер. – В кармане моей дочери было вот это: очевидно, она записала услышанное.

Рябов протянул мне стикер. Я осторожно его взял.

– Чтобы завершить начатое, соверши три деяния, – негромко прочитал я вслух. – Сорви плод раздора на белом камне, забери глаза у бога войны и на бывшем болоте отыщи фею без ног, – я поднял взгляд на Рябова. – Так вот зачем вам нужен ментор – вы хотите понять, что всё это значит?

– Я уже это понял, – поморщился Рябов, – по крайней мере, отчасти. Неужели вы думаете, что до вас в этом офисе не было менторов? Нет, господин Ларин – я обращался уже к троим.

Он сделал паузу. Я ждал.

– «Плод раздора» – это, разумеется, яблоко, – сказал Рябов. – В ВИРТУСе есть сегмент под названием «Фрея»: относительно новый, но наверняка вам известный. Во «Фрее» есть площадь с пирамидой из белого камня, а на ней…

– Растёт яблоня с единственным плодом, – закончил я.

– Верно, – Рябов кивнул. – Что касается глаз бога войны…

– Бинокль, – я не удержался – решил блеснуть знаниями. – Бинокль в одном из помещений упавшего в каньон дирижабля. В том отсеке был наблюдательный пост, прозванный марсовой площадкой: в воздухоплавании часто заимствовали морские термины. Отсюда и фраза про бога войны.

В детали я не вдавался – Рябов явно мужик начитанный; он наверняка знал, что у парусных судов над марсовой площадкой могло находиться «воронье гнездо» – то есть бочка для наблюдений. Поэтому на дирижаблях наблюдательные пункты (пусть это вовсе и не бочка) часто называли так же: «марсовая площадка» или «воронье гнездо».

– Сегмент ВИРТУСа – «Адреум», – добавил я. – Стимпанковый мир… ну или что–то среднее между стимпанком и Диким Западом. А фея без ног находится в «Дворге», постапокалиптическом сегменте. Сама фея – это кукла «Винкс»: у неё оторваны ноги, и она лежит в луже на Елисейских Полях.

– Где когда–то было болото, – изрёк Рябов. – Я рад, что не ошибся в вас, господин Ларин.

– А что означает фраза «чтобы завершить начатое»? – спросил я.

Рябов угрюмо покачал головой:

– Эта часть записи нерасшифрована. Полагаю, чтобы её понять, нужно добраться до куклы, бинокля и яблока.

Кивнув, я положил стикер на стол.

– Вы показывали его полиции?

– Показывал, но что толку? – мрачно усмехнулся Рябов. – Для них это бредни… пустая геймерская чепуха. Но я убеждён, что из–за этой вот «чепухи» Кэсс и убили. Можетесчитать меня спятившим стариком, но своей интуиции я привык доверять – а она говорит мне именно это.

– Но если вам уже известно, о каких местах речь, то в чём проблема? – я удивлённо пожал плечами. – Пусть нанятые вами менторы отправятся за яблоком, биноклем и куклой. Хотя… – тут я понял, что сболтнул глупость. – Места–то не простые…

– Вот именно, господин Ларин, – пальцы Рябова сплелись в замок. – «Адреум» и «Фрея» отличаются сложностью, а в «Дворге» царит жуткий хаос. И там очень легко потерять аватара: для геймеров не предусмотрен… эээ…

– Респаун, – подсказал я.

– Да, верно, респаун. Во всех трёх сегментах нельзя возродиться: если убили – значит, убили. Создавай своего персонажа заново. А прокачка займёт полгода.

– Значит, – смекнул я, – нанятых вами менторов убили?

– Они потеряли своих аватаров, – подтвердил Рябов. – До яблони, дирижабля и лужи, где лежит «Винкс», никто не добрался.

– И вы хотите поручить их работу мне?

Рябов кивнул, глядя на меня через стол.

– Но почему вы думаете, что я справлюсь?

– А я и не думаю, – кажется, Рябов удивился вопросу. – Но ведь должен же я кого–то нанять… Не получилось у троих – пусть попробует четвёртый. Правда, на вас я и впрямь возлагаю большие надежды.

– Надо же, – мне это польстило. – Но с чего вдруг?

– Вы маньяк, – прямодушно ответил Рябов. – Вы не работаете в ВИРТУСе – вы в нём живёте. Плюс к этому, вы бывший оперативник и мыслите не так, как большинство менторов. Ну а кроме того… – тут он осёкся, но всё же закончил: – Вам известно, каково это – хоронить собственного ребёнка.

Он виновато замолчал, и я тоже решился на откровенность:

– Олег Иванович, при всём сочувствии вашей утрате скажу прямо: вряд ли смерть вашей дочери может быть связана с этим, – я указал кивком на стикер. – Жизнь – это жизнь, а игра – это всего лишь игра. Даже в наше время.

– Понимаю… – вздохнул Рябов. – Но скажите мне вот что, господин Ларин: если бы ваш сын умер не от болезни, а в результате чьих–то действий – и у вас имелся шанс найти виновных в его смерти… пусть и мизерный, но шанс… Вы бы им не воспользовались?

Я молчал, но в моём взгляде Рябов увидел ответ.

– То–то и оно, господин Ларин. То–то и оно.

Затем он достал из кармана смартфон, потыкал в него пальцем и повернул ко мне. При виде цифры на экране я не поверил глазам.

– Треть этой суммы вы получите немедленно – мне нужно лишь ввести код. Остальное – заполучив куклу, яблоко и бинокль.

Я невольно уточнил:

– Это в рублях?..

– Шутите, господин Ларин? Рубли, доллары – к чему мелочиться? Разумеется, в юанях.

Взяв со стола стакан с водой, я сделал пару глотков. Но затем приказал себе не думать о гонораре: в сделках важны не эмоции, а мозги.

Поразмыслив, я спросил:

– А если я раздобуду эти предметы, но они не прольют свет на гибель Кэсс – что тогда?

– Деньги поступят на ваш счёт, – без колебаний сказал Рябов. – И если вдруг случится так, что до яблока, бинокля и куклы вы не доберётесь, но каким–то образом выясните, кто стоял за смертью Кэсс, вам заплатят ту же сумму.

Я кивнул: услышанное мне понравилось.

– Если вы согласитесь, – продолжил Рябов, – то мой помощник ознакомит вас с дополнительными материалами по делу: вряд ли они вам пригодятся, но чем больше вы будете знать, тем лучше. Кроме того, у вас будут средства на непредвиденные расходы. Что скажете, господин Ларин?

Я ещё раз посмотрел на смартфон (нули, нули, нули – я прежде не видел столько нулей) – и сказал то, что на моём месте сказал бы любой… конечно, если он не лишился рассудка.