Текст книги "Виа Долороза"

Автор книги: Сергей Парфенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Хорошо, Владимир Николаевич! – поторопился с ответом Линаев. – Для нас принципиально важно чтобы наши позиции совпадали… Думаю, в любой ситуации мы сможем найти компромисс… Правильно, Владимир Николаевич?

Но Бельцин опять не ответил…

Линаев положил трубку «кремлевской вертушки» и посмотрел на Крюкова, стоящего рядом. Крюков отодвинул от уха наушник прослушивающего аппарата и мрачным, стеклянным взглядом уставился на пластмассовый герб на глянцевой поверхности телефона. Линаев кисло произнес:

– Ну что? Убедился? Бельцина на такую удочку не поймаешь! Он понимает только, когда с ним разговаривают с позиции силы!

Крюков отвел глаза в сторону.

– Значит, будем разговаривать по-другому, – ответил он.

А на другом конце линии, в Архангельском Бельцин тоже неподвижно замер перед телефоном. Конечно, он не поверил ни единому слову по поводу Михайлова… Чушь! Михайлов не тот человек, чтобы вот так, запросто, взять и отдать власть.

"Тогда что это? – размышлял он, докучливо морща лоб. – Ловушка или полная капитуляция? И какую роль во всем этом играет Михайлов?"

Словно отвечая на его мысли, Кожухов произнес:

– Владимир Николаевич, им верить нельзя! Вчера мне Абаев что-то невнятно говорил о готовящемся против вас заговоре…

Бельцин скосил на него тонко прищуренный глаз, но спрашивать ничего не стал, а начал быстро одеваться. Застегнув воротник у накрахмаленной сорочки, он подошел к телефону и набрал номер коммутатора:

– Соедините меня с Киевом, с президентом Украины, – сердито бросил в микрофон.

После короткого шуршания трубка мелодичным голосом ответила:

– Владимир Николаевич, Травчук на линии…

Бельцин прижал трубку к уху.

– Приветствую, Микола! Догадываешься, почему звоню? – спросил терпко.

– Так це ж не трудно догадаться! – безмятежно промурлыкало в трубке.

Бельцин почему-то отчетливо представил Травчука, вольготно развалившегося в кресле, в расстегнутом светлом пиджаке, из-под которого высовывалась украинская косоворотка. В этой расшитой украинской рубахе Травчук теперь частенько появлялся даже на официальных приемах. Последний раз такую вольность из государственных мужей позволял себе лишь бывший Генсек Никита Хрущев, любивший стучать ботинком по трибуне.

– Ну, так и что будем делать? – спросил Бельцин. – Мы с тобой, Микола, считай, костяк страны… От нас с тобой теперь зависит, как дело повернется… Понимаешь?

– А як же! – все тем беззаботным голоском откликнулся президент Украины. – А що ты так волнуешься! Це ж ясно… Це ж коммунистичний переворот, правильно? Выходит, поддерживать их неразумно! Прибалтика их не поддержит, Кавказ и Молдавия тоже… Та, будь на их месте другие люди, у них бы ничого не вышло б! И знаешь почему? Усе потому, що республики не захочут делиться властью, шо у них теперь есть… В хомут до Москвы никто снова сам не полезет! А потому ця петушня с путчем – це чушь собачья… И знаешь, що я тебе скажу? Они ж смертники… Усё закончится сразу после першой крови! Розумеешь? Отут главное, що б це була не наша с тобою кровь, Владимир Николаевич… Як думаешь?

Бельцин слушал Травчука с едкой неприязнью, угрюмо хмурил брови. Иезуитские сентенции ему были сейчас неприятны – не на пикнике, чай, собрались…

– Подожди! Ты прямо скажи, ты что собираешься делать? – спросил он.

– Ну, а що мине робить? – донесся безмятежный говорок. – От Москвы до Киева не близко! Чрезвычайное положение у нас не вводится, а вот ты, Владимир Николаевич, похоже, в дерьме по самые уши… Ты в Москве, и они в Москве… Так? И тебе, похоже, с ними там никак не разминуться…

Бельцин заметил, что у Травчука как-то само собой исчез хохлятский говорок, словно он перестал играть заранее отрепетированную и не слишком благодарную роль. Упрямо поджав тонкие губы, Бельцин спросил в лоб:

– Так ты хочешь, чтобы я один это дерьмо разгребал? Я-то разгребу! Но только, как ты, Микола, после этого будешь выглядеть, когда всё закончится?

В голосе у Травчука тут же снова появились окающие нотки:

– Да ты ж не врозумив! – протянул он. – Ты можешь на мене завсегда рассчитывать… Ты только срозумий, Владимир Николаевич, що мне пока в драку лезть не резон… Потому, як новые власти признают наш суверенитет, а я выступлю против, так мене ж на части порвут! Русофилы мои почнут кричать, що давно треба в стране порядок навести, а националисты – що давно настал час признать нашу самостийность… Чуешь? Так что единственное, що я могу зробить – это настаивать на скликание Верховного Совета! Поэтому, дорогой мой Владимир Миколаевич, пока ты сам в эту драку не влезешь, я, якби бы захотив, ничем тебе помочь не могу… Но… Це ж пока…. Сам срозумий! А як только там у тебя завертится, отут и у мене повод зъявиться… Демократия в опасности! Ты только там, у себя в Москве начни, а мы отут у себя в Киеве завсегда поддержим…

– Ладно, я тебя понял! – буркнул Бельцин в трубку.

– О це добре! – послышалось в ответ. – Только ты помни, Владимир Николаич, – я твой союзник! Так, що жду от тебя вестей… С нетерпением… Бувай, дорогой! Держись! Чем можемо, тем допоможемо, як говориться!

Бельцин бросил телефонную трубку на рычаг и с отвращением посмотрел на телефон…

– Надо собирать наших! – произнес он. Кожухов, который стоял рядом и все слышал, негромко спросил:

– Владимир Николаевич, я пойду, организую охрану?

Бельцин сумрачно кивнул…

Выйдя из дома, Кожухов прошёл по дорожке мимо покрытых утренней росой кустов и подошёл к высокой калитке. Густые кусты около забора нервно подрагивали на сыром промозглом ветерке. Кожухов открыл упругую воротину и принялся вглядываться на окраину поселка – из-за поворота, от охраняемого поста в их сторону двигались две черные «Волги».

"Свои? Чужие?" – кольнула у Кожухова в груди тревожная мысль. Он оглянулся на окна президентского коттеджа. Понял – бежать поздно… Да и куда? Осторожно прикрыв калитку, он сунул руку за пазуху, нащупал рукоять пистолета и опустил пальцем рычажок предохранителя. В образовавшуюся щель стал наблюдать за приближающимися машинами.

"Свои!"– вздохнул облегченно, когда разглядел на бамперах знакомые номера.

Машины, шелестя шинами, подкатили к забору и из них начали вылезать сотрудники службы охраны российского президента. Кожухов вышел из своего укрытия.

– Все здесь? – оглядел приехавших.

– Еще двое проверяют дорогу от шоссе к Архангельскому, остальные в Белом доме, как приказали… – ответили ему от машины.

– Тогда так! Двое – обеспечить наблюдение за подъездами к поселку. Будете докладывать мне обо всех лицах и транспорте, направляющимся в нашу в сторону. Контрольная связь через каждые десять минут. А остальным на усиление охраны объекта. Всё! По местам…

Люди, без лишних слов привыкшие выполнять приказания, направились занимать диспозицию. Кожухов вернулся в дом. Пройдя в комнаты, он увидел, что Бельцин продолжает разговаривать с кем-то по телефону, а Инна Иосифовна нервно громыхает чем-то на кухне. Он остановился перед телевизором, по которому продолжали крутить "Лебединое озеро" и неуютно поежился. Классическая музыка раздражала. Сейчас она больше ассоциировалась с назойливым звуком бормашинки. Кожухов сморщился, как от зубной боли, взяв рацию, и снова вышел на улицу. Пройдясь по участку проверил посты. По рации доложили:

– В сторону поселка направляется автомашина… Номерные знаки соответствуют служебной автомашине. В салоне двое… Водитель и пассажир…

– Пассажира видите? – спросил Кожухов.

– Да… Кажется, Чугай. Да, точно – Чугай…

Через пару минут Тимур Борисович Чугай уже шел по тропинке, ведущей к дому. По широкому, быстрому шагу его было заметно, что он возбужден.

– Привет, Александр Васильевич! – поздоровался он с ходу со стоящим на крыльце Кожуховым. – Еле добрался до вас… Всё шоссе запружено войсками… Как тут у вас? Шеф где?

– Шеф дома, а здесь пока спокойно… Но сейчас народ соберется, надо что-то решать…

– А Бельцин что по этому поводу думает? Ты с ним разговаривал?

Кожухов пожал плечами.

– Ладно… Пойду, пообщаюсь… – обогнув Кожухова, Чугай нырнул в дверь коттеджа.

Следом за Чугаем к даче подъехала бронированная "Чайка" – личный автомобиль президента России, потом, стали подъезжать те, кого Бельцин успел обзвонить… Первым на новом представительском "Мерседесе" подкатил мэр Москвы Харитонов. Деловито тряхнув перед Кожуховым густым серым чубом, так что под пиджаком заколыхался объемистый живот, он прошел в дом. Потом потянулись российские министры, лидеры вновь образованных демократических партий и общественных движений… Они здоровались, проходили в дом, и по нетерпеливому приглашению хозяина рассаживались за столом. В небольшой гостиной уже полным ходом шло обсуждение. Обсуждали бурно… Бельцин сидел во главе стола, изредка подавая короткие реплики, направляя обсуждение в нужном направлении. На его лице не осталось и следа от вчерашней пирушки, в жестах и движениях были только уверенность и деловитость. Решено было писать обращение к российскому народу. Настроение у всех было приподнятое, словно все участвовали в каком-то увлекательном шоу – об опасности, похоже, в тот момент никто не думал. Только Кожухов, продолжая стоять на крыльце, сохранял на лице выражение угрюмой сосредоточенности. Что-то подсказывало ему, что расслабляться рано. Когда к даче подкатили "Жигули", которые остались проверять подъезды к Архангельскому, он сам вышел им навстречу. Обошел служебные автомобили, запрудившие пространство перед дачей, и нетерпеливо обратился к старшему:

– Ну, что?

– Докладываю… Просмотрели дорогу от поселка до шоссе на Москву. Между вторым и третьим километром от поворота с шоссе, в придорожном лесу по обеим сторонам дороги сидит спецназ…

– Уверены? – уголки рта Кожухова прорезали две озабоченные бороздки.

– Уверены! Зря, что ли почти два километра машину толкали… Две свечи специально вывернули, думал совсем движок угробим. Толкаем, – вроде, пробуем завести, – сами по сторонам зыркаем… А эти, за кустами, за деревьями, почти не прячутся, словно издеваются… Все в камуфляже, с оптикой… По виду – наше ГэБэшное спецподразделение…

Кожухов нахмурился.

– Не понятно! – рассеянно произнес он. – Ладно! Давайте пока к остальным – будете контролировать северное и западное направление дачи…

Обдумывая что-то на ходу, он вернулся в дом. За бурным обсуждением на его появление никто не обратил внимание – там уже вовсю шло написание "Обращения российского руководства к гражданам России". Бельцин стоял у стола и громко, слегка в нос, диктовал:

– Так! В соответствии со статьей Конституции… Статью потом вставите… В соответствии со статьей Конституции СССР, чрезвычайное положение может быть введено только Верховным Советом СССР или Президентом СССР с согласия республик. Поскольку ничего подобного сделано не было – был нарушен основной закон CCCР! На основании изложенного, действия так называемого Комитета по чрезвычайной ситуации являются незаконными и преступными…

Кожухов осторожно подошел к Бельцину и зашептал ему на ухо:

– Владимир Николаевич, есть срочная информация…

Бельцин недовольно скривился, рассерженный тем, что его прерывают, и сказал каркающим голосом:

– Да что вы там мямлите, Александр Васильевич? Говорите громко!

Кожухов замялся.

– Владимир Николаевич, при всех не хотелось бы… – выдавил едва слышно.

– Я же сказал – говорите громко! Тут все свои… – лицо у Бельцина передернулось от раздражения. Тогда Кожухов, как можно более внятно, произнес:

– Владимир Николаевич, у дороги, которая ведет от шоссе к поселку, обнаружено спецподразделение… Похоже на группу захвата…

Разговоры и шептание в гостиной сразу стихли и просторную гостиную наполнила пустая, звенящая тишина – было слышно, как льется вода из крана на кухне.

– Что они там делают? – спросил Бельцин, неудобно ежа брови.

– Ждут! Нас, я так понимаю, – ответил Кожухов. – Дальше, думаю, надо ждать их уже сюда… А тут о какой-то обороне даже думать смешно… Более-менее защищенное место – Белый дом… Но туда ещё добраться надо…

Бельцин сердито пожевал губами.

– Дорогу, значит, отрезали… – произнес он задумчиво.

Кожухов чиркнул взглядом по присутствующим. Все сидели настороженные, притихшие, как встревоженные птицы. На лицах у большинства было недоумение и растерянность. Мэр Москвы Харитонов сразу как-то сник, словно из него выпустили воздух и даже его объемистый живот стал напоминать спущенный футбольный мяч. Только Чугай не растерялся.

– Подождите! – встрепенулся он. – А ведь перед мостом, кажется, есть поворот на бетонку… По ней можно добраться до старой дороги. Там-то уж выберемся как-нибудь…

Бельцин, засопел приободрившись, оглянулся на Кожухова, сказал с напористостью:

– Значит так, Александр Васильевич! Высиживать тут нечего… Давай, организовывай колонну!

И забегало, закрутилось…

Суетливые сборы были недолгими…

– Первыми пойдут "Жигули", – громко говорил Кожухов, стоя во дворе перед урчащими машинами. – Удаление от основной колонны – сто пятьдесят-двести метров… Докладывать обо всем, что заметите необычного или подозрительного… Затем пойдет первая "Волга" с сотрудниками службы охраны… Потом ты, Тимур Борисович, и вы, Павел Гаврилович, – Кожухов посмотрел на Чугая и Харитонова. – За вами президентская "Чайка" и машина с семьей президента. Потом – вторая "Волга" с моими сотрудниками, следом все остальные… Убедительная и категоричная просьба! – Кожухов повысил голос, чтобы услышали все водители, настороженно замершие у открытых окон автомобилей. – Порядок в колонне не нарушать! Если возникнет нештатная ситуация – останавливаться только в случае, если остановилась машина президента… Во всех остальных случаях проскакивать, не останавливаясь!

Автомобили начали суетливо хлопать дверьми, забирая в свои салоны пассажиров, – пространство перед дачей стало стремительно пустеть. Мэр Москвы Павел Харитонов, перед тем как сесть в машину, подбежал к Бельцину и сказал беспокойно:

– Владимир Николаевич, может вы в мой автомобиль пересядете? Ваш автомобиль наверняка знают, – случись чего, в него первым метить начнут… А вам сейчас рисковать нельзя…

Бельцин посмотрел на маленького, толстенького мэра и ему стало стыдно за свое вчерашнее поведение – он, значит, его в шальном кураже ложками по голове лупил, а тот теперь за него готов жизнью рисковать… Нехорошо… Некрасиво получалось… Бельцин сумрачно отворотил тяжелый нос в сторону.

– Спасибо, Павел Харитонович… Поеду в своей машине… Александр Васильевич, нечего тянуть… Давай команду…

Харитонов беспомощно разведя руками, потрусил обратно к своему "Мерседесу".

– Владимир Николаевич, оденьте на всякий случай! – Кожухов протянул Бельцину тяжелый защитный бронежилет с зашитыми в него кевларовыми пластинами.

– Не надо! – Бельцин угрюмо отстранил тяжелый нагрудник.– Главное голова, а она всё– равно открыта. Поехали!

Кожухов шумно вздохнул, повесил бронежилет на шторку окна, обошел "Чайку" и сел рядом с Бельциным, прикрыв его с другой стороны. Соблюдая установленный порядок, машины тронулись к выезду из поселка. В настороженной тишине они проехали охраняемый пост, – охранники открыли шлагбаум и выпустили машины на узкую, пустую дорогу. Кожухов во время движения сумрачно молчал, рассеянным взглядом скользил по пейзажу за окном, задумчиво покусывая губы.

– Не понятно! – вдруг тихо произнес он и снова уткнулся в пробегающий за машиной ландшафт. А потом неожиданно поднял рацию и отрывисто отчеканил:

– Всем машинам остановиться!

Бельцин недоуменно повернул к нему голову.

– В чем дело? – спросил недовольно.

– Беспокоит меня одна вещь, Владимир Николаевич… – произнес Кожухов, задумчиво царапая ногтем подбородок. – Почему этот спецназ почти не прятался? – и он перевел вопросительный взгляд на Бельцина. Бельцин непонимающе нахмурился. Тогда Кожухов пояснил:

– А может нас специально выдавливают на эту бетонку? Там колея узкая, не разойтись… Лучше места для засады не придумаешь…

Бельцин ничего не сказал и отвернулся. Кожухов расценил это, как правильность своей догадки и подняв рацию к губам, и приказал:

– Всем машинам прекратить движение и оставаться на своих местах… "Жигулям" проверить "бетонку"!

Несколько секунд в салоне президентской машины было тихо. Наконец от ушедших вперед "Жигулей" донесся ответ.

– Сворачиваю на бетонку…– зашипело из черного пенала рации. – Пока всё нормально… Идем на скорости сорок километров… Дорога плохая, раздолбанная… Кюветы чистые…

– Докладывайте постоянно обо всём, что видите! Ваше молчание буду расценивать… – Кожухов запнулся и добавил с напором. – Ваше молчание буду расценивать, как вашу гибель… Ясно?

– Понял вас, – донеслось из рации. Затем послышался сухой треск помех.

Кожухов резко толканул ручку двери и выбрался из лимузина. Остановившись посреди дороги, он, сощурив глаза, принялся смотреть в ту сторону пролеска, куда свернули красные "Жигули". Из остановившихся машин начали вылезать пассажиры. Они сбивались в нервные кучки и начинали громко и недоуменно переговариваться. Бельцин тоже вылез из машины, – остановился неподалеку и принялся угрюмо смотреть в ту же сторону. К Кожухову подошел Чугай.

– Что случилось? – спросил он.

– Дорогу проверяем, – коротко ответил Кожухов, продолжая внимательно наблюдать за удаляющимся красным пятном.

– Подъезжаем к выезду на старую дорогу, – раздалось из рации, зажатой у него в руке. – Впереди лес, подходит прямо к дороге, там бетонное покрытие кончается… – а потом вдруг послышалось тревожное. – О, черт! Танки! Выходят из леса! Три… Четыре… Похоже целая колонна! Двигаются в нашу сторону… Что делать, Александр Васильевич?

Кожухов на секунду оцепенел, затем скомандовал:

– Возвращайтесь!

Развернувшись, он подошел к Бельцину и сказал с нетерпением:

– Владимир Николаевич, у нас в запасе не больше двух-трех минут… Надо возвращаться… Потом будем группами пробираться в Москву…

Но Бельцин остался невозмутимо стоять, словно не расслышав, что сказал Кожухов. Вперил пристальный взгляд вдаль, он разглядывал темных каракатиц, одну за другой появляющихся из леса. Кожухов настойчиво повторил:

– Владимир Николаевич, надо возвращаться… Другого выхода нет…

Бельцин, словно, очнувшись, повернул к нему голову и выпятил вперед крутой подбородок:

– Выход всегда есть, Александр Василич… Его только надо найти… С танками президента не ловят… Это абсурд! Кроме того, президент России не мышь и в своей стране прятаться не должен! Так, что выход всегда есть…

Он замолчал и снова уставился в вдаль. Кожухов заметил, что на лице у Бельцина застыло упрямое выражение и это ему сильно не понравилось. Кожухов перевел тревожный взгляд на дорогу и заметил, как из-за поворота к ним стремительно несутся красные "Жигули". Подскочив к стоящей у обочины "Чайке", машина взвизгнула тормозами и, хлопая дверьми, из нее горохом высыпали охранники. Остановившись у машины, они обескуражено уставились на застывших посреди дороги Бельцина и Кожухова. Потом один из них быстро нырнул в салон машины, вылез оттуда с автоматом и вопросительно посмотрел на начальника президентской охраны. Кожухов лишь молча перевел взгляд на Бельцина. Тот, не замечая ничего вокруг, отрешенно стоял, вглядываясь в сторону развилки.

Через несколько секунд из-за поворота, надсадно клацая гусеницами, показались танки. Покачивая стволами, словно мамонты длинными хоботами, они двигались к выезду на асфальтированную дорогу.

"Пять, десять, четырнадцать, – принялся считать про себя Кожухов. – Похоже, целый полк…"

Неожиданно Бельцин подошел к "Чайке" и с хрустом выдернул с ее крыла российский флажок. Подняв флажок над головой он зашагал к повороту. Высыпавшие на дорогу пассажиры "Волг" и "Чаек" в немом оцепенении наблюдали за тем, как Бельцин твердым шагом направляется навстречу бронированным машинам. Расстояние между ним и танками неумолимо сокращалось. На боках боевых машин уже хорошо были видны бортовые номера. Один из охранников, тот, что стоял у красных "Жигулей", поднял автомат и, опершись на капот, начал целиться в смотровую щель первого приближающегося бронированного монстра.

– Куда, идиот! – Кожухов отпихнул в сторону дуло его автомата. – Сиди!

Охранник недоуменно заморгал.

– А что же делать, Александр Васильевич? – спросил он растерянно.

Кожухов угрюмо посмотрел на приближающуюся бронированную армаду и опустился на сиденье автомобиля.

– Молиться! – устало ответил он.

Водитель головного танка уткнулся в смотровую щель и с удивлением переводил взгляд с длинной вереницы черных машин, выстроившихся у обочины дороги на идущего навстречу им человека.

– Елки-моталки… Да это ж… Это ж Бельцин! – удивленно присвистнул он. – Точно! Товарищ старший лейтенант! Это ж Бельцин!

Старший лейтенант, командир танковой роты, ведущий свой танк первым, приник к окуляру перископа.

– Стоп машина! – скомандовал он и танк, лязгнув гусеницами, замер посреди дороги. За головным танком, словно уткнувшись в невидимое препятствие, остановились и вся бронированная армада. Откинув тугую крышку люка, молодой комроты высунулся из башни.

– Что случилось? Почему остановились? – донеся из жлемофона голос командира полка, чей танк шел где-то посередине колонны.

– Товарищ полковник, – пробормотал старлей. – К нам идет Бельцин…

– Кто идет?… Повторите! – прошуршало тревожно в наушниках.

– Прямо на нас идет Бельцин… Держит в руке российский флажок…– оторопело повторил старлей и принялся наблюдать за тем, как российский президент неторопливым шагом подошел к танку и пристально глянул на него снизу вверх.

– Где ваш командир? – строго спросил он.

– Сейчас подойдет… товарищ Бельцин… – неуверенно отозвался с вершины башни старший лейтенант.

– Позовите его сюда!… Срочно!

Лейтенант тонко облизнул губы и приблизил ко рту черную таблетку микрофона.

– Товарищ полковник… Вас вызывают…

Сзади, от середины колонны уже спешил к головному танку одетый в черный комбинезон командир полка. Торопливо вминая короткими шнурованными ботинками размесистую хлябь по краю дороги, он замедлил бег и, не доходя до Бельцина несколько метров, перешел на строевой… Сделав пару широких, негнущихся шагов, он остановился и, четко по Уставу козырнув, отрапортовал:

– Товарищ президент Российской федеративной социалистической республики, второй гвардейский полк Таманской гвардейской краснознамённой дивизии согласно приказу следует к городу Москве… Командир полка, полковник Соколов!

Бельцин сумрачно выслушал его, ощупывая настороженным взглядом.

– Вольно, полковник… – сказал он. – С какой целью ваша часть направляется в Москву?

– Согласно приказа – для обеспечения порядка, – не слишком уверенно, словно повторял чью-то глупость, произнес танкист. Бельцин несколько секунд пристально щурил глаз, обдумывал что-то, а потом удовлетворенно кивнул.

– Раз вы направлены для обеспечения правопорядка это хорошо… – сказал он почему-то приподнято. – Видите эти машины? – он ткнул в кавалькаду черных автомобилей, застывшую у края дороги. – Это машины членов российского правительства. Они сейчас должны направляться в Москву… Но по полученным данным против нас готовится вооруженная провокация… Конкретно – есть сведения, что вон в том лесу, километрах в двух отсюда, находится группа вооруженных людей… Поэтому мне нужно, чтобы вы и ваши подчиненные обеспечили нашу безопасность на маршруте следования… Задача понятна, товарищ полковник?

Танкист озадачено хмыкнул и сдвинул на затылок ребристый шлемофон.

– Понятна, Владимир Николаевич… А что за люди известно? – посмотрел он пристально на чернеющий вдалеке лес.

– Полковник! – с досадой произнес Бельцин. – Вы же производите впечатление умного человека…

– Понял, понял… – усмехнулся танкист. – Не волнуйтесь, Владимир Николаевич… Сделаем!

Через несколько минут смешанная автомобильно-танковая колонна двигалась к выезду на шоссе. Танки шли на предельной скорости, которую можно было выжать из этих тяжелых бронированных машин. Стволы их орудий были угрожающе повернуты в сторону леса. Сопровождаемые автомобили, словно молодняк в стаде, боязливо жались к спасительной броне танков.

В это время из леса за проходящей колонной наблюдали шестьдесят пар глаз бойцов элитного спецподразделения КГБ. Они напряженно оценивали характер предстоящего боя. Место для засады было выбрано грамотно – лес почти вплотную подступал к неширокой полосе дороги и остановить проходящую колонну не составляло труда. Танки новейшей конструкции, оборудованные системами обнаружения и распознавания цели, имеющие в своем арсенале систему автоматической наводки, снаряды с дистанционным подрывом и покрытые, словно панцирем, динамической бронёй, с расстояния пятнадцати-двадцати метров были беспомощны против этих парней в защитных комбинезонах, притаившихся в придорожном кустарнике. На руку нападавшим играло ещё и то, что танкам наверняка помешали бы автомобили, вклинившиеся в колонну. Поэтому бойцы спецназа, наблюдавшие за проходящей мимо техникой, ждали только приказа… Но приказа не было…

Грохот проходящих танков заглушал крики, доносящиеся из портативной рации, стоящей под деревом недалеко от дороги.

– Почему не выполняете приказ, товарищ полковник? – неслось из трубки. – Не выполните задание – пойдете под трибунал! Никакие заслуги не помогут!

Человек в защитном камуфляже, сидевший за деревом, которому были адресованы эти слова, отодвинул трубку от уха и мучительно поморщился. Услышав, что крики затихли он снова поднес трубку к уху и произнес:

– Не могу выполнить приказ потому, что машины сопровождают танки… Такой вариант не предусматривался и средств борьбы с танками у нас нет… Считаю, что предпринимать какие-то действия в такой обстановке, значит потерять всю группу…

– Я вам приказываю! – снова заревела трубка. – Ваша задача задержать Бельцина! Любой ценой! Повторяю! Любой!

Командир группы "Омега" полковник Кормухин, – именно он держал в руке трубку рации, посмотрел из-за завесы кустарника на проходящую мимо колонну и ему показалось, что в проехавшей мимо "Чайке" он увидел знакомый профиль Кожухова.

"Ну, молодцы! – подумал он. – Я ж вам специально показывал, что сюда ехать не надо… Думал, вы умные, по лесу нас объедите… Так нет же! Привыкли со своим Бельциным всё делать поперек! Чтоб все видели, кто в России хозяин! Пижоны! Вот только, ребяты, был бы на моем месте кто-нибудь другой, покрошили бы вас тут всех в мелкий винегрет и фамилии не спросили…"

Он вспомнил о своей встрече с Кожуховым на концерте Таликова на Лубянке. Тогда, после концерта Кожухов ещё сказал ему, что кое-кто может постараться сделать из него стрелочника и натравить их друг на друга.

"Нет, Александр Васильевич, не придуман ещё такой приказ, чтобы нас друг с другом стравить", – с каким-то мстительным удовольствием подумал Кормухин.

– Не имею возможности выполнить приказ, – спокойным, будничным голосом повторил он в трубку. – Прошу вашего указания возвращаться.

Повертев трубку в руках, он положил её на рацию и, встав в полный рост, посмотрел вслед удаляющейся колонне. Когда шум на дороге стал затихать вдали, Кожухов обернулся к удивленно наблюдавшим за ним подчиненным и сказал:

– Всё, мужики… Отбой!

–

–

А колонна тем временем продолжала двигаться к Москве. На крыле президентской "Чайки", идущей в середине колонны, вновь развевался укрепленный трехцветный российский флажок. Выехав на шоссе, не останавливаясь, машины ринулись к Москве, подальше от грозно шелестящего листвой, придорожного леса, от людей в камуфляже, укрывшихся за кустами и наблюдавшими за дорогой через оптические прицелы облегченных снайперских автоматов… Вперед! Дальше, дальше… Теперь, когда опасный участок остался позади, танкисты пооткрывали башенные люки и высовывались из-за них, подставляя лица ветру, посматривая свысока на мельтешащие по шоссе автомобили, водители которых с интересом разглядывали необычный кортеж…

Пройдя пару-тройку километров, колонна остановилась – вперед решено было направить разведку, проверить дорогу на возможность проезда к Белому дому. Трезво рассудив, что направлять кого-то из немногочисленной президентской охраны, было бы неразумно, решили вызвать добровольцев из числа сопровождающих. Первым вызвался молодой генерал – Роман Иванович Курской, только что закончивший Академию Генштаба. Был он невысок, но коренаст… Кудлатый казацкий чуб неровной волной свешивается на высокий лоб. Из под тонко нарисованных, угольных бровей на собеседника был устремлен твердый взгляд голубых глаз… Курской был лидером фракции "Коммунисты за демократию", или как нескромно пошутил Чугай – "Волки за вегетарианство". На темном лацкане его двубортного костюма тускло поблескивала звездочка Героя Советского Союза, – награда за Афганистан… В Афганистане Курской был личностью известной, командовал полком фронтовых штурмовиков. За спины подчиненных не прятался, сам принимал участие в боевых… Пару раз свой штурмовик, весь в дырах, словно решето, сажал на брюхо у взлетно-посадочной полосы… Он внушал то размеренное чувство доверия, которое вызывают люди, крепко стоящие на земле, – о таких обычно уважительно говорят "мужик"!

Кожухов отдал ему рацию и вскоре вороненая служебная "Волга" генерала стремительно неслась по самому центу шоссе, по узкой разделительной полосе, отчерченной специально для государственных автомашин.

Проскочив массивный придорожный постамент, на котором из огромных бетонных букв было сложено слово "МОСКВА" (граница, отмечающая черту города), машина, не снижая скорости, понеслась к центру столицы… За постаментом располагался стеклянный домик ГАИ. Курской успел заметить, что ГАИшники равнодушно смотрят на снующий мимо них автомобильный поток. Военной техники у поста не было, и это успокаивало… Но уже въехав в город, проезжая по его настороженным улицам Курской увидел, что в то там, то тут, рядом с тротуаром стоят танки, бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Эти темные, непривычно смотревшиеся на улицах города, огромные каракатицы сразу бросались в глаза, вызывая ноющее чувство тревоги. По мере приближения к центру города, это чувство нарастало, становясь все более острым, как заноза. Танки и грязно-зеленые бэтээры встречались уже на всех перекрестах и площадях. Вокруг техники собирались люди, одетые в гражданку, – кто-то из них эмоционально жестикулировал, но от техники их никто не отгонял, – судя по всему, военные вели себя довольно мирно… Курской проводил внимательным взглядом несколько таких группок, промелькнувших мимо окна машины, и успокоено откинулся на сиденье.

Проехав Калининский мост, черная "Волга" свернула на набережную и подъехала к высокому зданию правительства России. Здесь было всё спокойно… Над высоким белым зданием размеренно полоскалось на ветру трехцветное полотнище и лишь боевая машина пехоты, одиноко стоящая на площади, вносила некоторый диссонанс в окружающий пейзаж. На грязно-зеленом борту ее был выведен белой краской бортовой номер 536. Из длинного и тонкого ствола пушки торчали несколько красных гвоздик и это придавало грозной технике какой-то неестественный, бутафорский вид. Рядом с БМП стояло несколько человек – бабулька с авоськой, девчушка с большими, растерянно-удивленными глазами на кукольном личике и несколько молодых ребят. Они о чем-то разговаривали с экипажем, по-воробьиному разместившемуся на броне.