Текст книги "Отшельник 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Шкенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

Год третий от обретения Беловодья.

Зимняя дорога от Смоленска к Москве диво как хороша. Это тебе не летние ухабы да промоины, не вечные лужи с жидкой, но липкой грязью. Зимой нет полчищ кусачих слепней и назойливой мошки, и вообще ничего крупнее волка не встретишь. А что волки для десятка дружинников с новейшими пищалями? Разве что пополнят добычу в санях – зимняя шкура у серого разбойника ценится.

Могут, правда, жирного кардинала задрать, но потеря невелика, и без него дорога легче и спокойнее. Вон он, высунул сизый нос с повисшей каплей из-под овчины и что-то шепчет. Колдует, наверное, призывая погибель русскому воинству. И татарскому воинству тоже, потому что на лице у святого отца багровеет свежий след от ногайской плети. А вот не нужно было недоумку императора Касима Чингизида обзывать каганом. Могли бы вообще зарубить, если бы Маментий не заступился, отдав за обиду янтарные чётки кардинала, его же золотой крест, перстень с печаткой, шубу и кардинальскую красную шапку. От шапки младший полковник военной государевой службы отказался.

Да, татары тоже отправились в Москву. Не вся сотня, лишь отборный десяток. Прохор Ефимович, который раньше был Радованом, Семёном, Петром и Карлосом, заметил, что международная политика требует раздачи плюшек и пряников вне зависимости от национальной принадлежности.

А на санях… Два десятка саней образовались как-то сами собой и оказались загружены поклажей доверху, так что выносливые немецкие лошадки с трудом их тянули. Куда же деваться? Казна не выкупает взятый добычей железный хлам, а на московском торгу все эти обрывки кольчуг, сломанные мечи и сабли, разрозненные части доспехов и прочее, улетит мигом. И одежонка немецкая добрая хорошо пойдёт. Покупатель кровь отстирает, дырки заштопает, и сносу той одёжке не будет – внуки ещё поносят, нахваливая рачительность дедушки.

– Ты, командир, у нас сейчас чуть ли не самый завидный жених на Москве, – пошутил на вчерашнем привале Митька Одоевский. Потом подумал, и уточнил. – После государя-кесаря и князя Андрея Михайловича.

– Ну ты и скажешь, – засмеялся Маментий. – Куда мне вместе с ними в один ряд?

– А что такого, командир? Денег у тебя сейчас в достатке, чином не обделён в наших-то невеликих летах.

– Вот пусть они сначала женятся, а я уж опосля.

– За государем дело не станет. Вот как император Касим дочку…

– Так у него же одни сыновья?

– Пусть старается. Обещал дочку отдать за государя-кесаря? Хоть в лепёшку расшибись, а обещание выполни! – заявил Одоевский. – Вот с князем Беловодским так не выйдет, старый он уже. Ходят слухи, будто самого Христа видел, да не просто видел, а вино с ним пил.

– Коньяк, – уточнил Маментий, немного слышавший о вкусах Андрея Михайловича. – Коньяк он пьёт, но что за напиток и откуда привозят, того не знаю.

– У себя в Беловодье и берёт, – пожал плечами Дмитрий. – Только в Святом писании говорится о превращении воды именно в вино.

– Да, – подхватил Фёдор Ряполовский. – За полторы тысячи лет что он у тех баб не видел? Небось саму царицу Савскую… хм… того-этого.

– Так она же с царём Соломоном?

– Ну ты сравнил, командир! Кто такой этот Соломон против Андрея Михайловича? Насекомое он существо!

С Фёдором согласились. А дальнейший разговор свёлся к тому. Что каждый из дружинников предлагал десятнику в жёны какую-нибудь из своих родственниц подходящего возраста, а остальные сопровождали предложение ядовитыми замечаниями. Впрочем, никто не обижался, потому что досталось примерно всем поровну. Молодёжь безжалостна к чужим недостаткам, даже если это недостатки родственниц. Эта тощая, эта сварливая, это до серебра жадная, а эта… не приведи Господь так оголодать!

Лишь Влад Басараб не принимал участие во всеобщем зубоскальстве, что не осталось незамеченным кардиналом Колонна. Сегодня с самого утра толстый боров пытается заговорить с Дракулом на латыни, которой волошанин владеет как бы не лучше самого святоши.

– Чего хочет? – улучив момент спросил Маментий.

– Пищалями интересуется. Не верит, что они без промаха на триста шагов бьют, и просит показать.

– Небось ещё и с глушителем просит показать?

– Намекает, да.

– А ты покажи, только не за просто так, а за хорошие деньги.

– Денег у него нет, мы же его дочиста обобрали, – усмехнулся волошанин.

– Тогда хрен ему по всей морде, – махнул рукой Маментий и потерял интерес к посланцу крестоносцев. – Понаберут кардиналов по объявлениям…

Однако Гонзаго Колонна не оставлял попыток выведать у проклятых схизматиков хоть что-нибудь. Хоть самую малость, способную принести пользу Крестовому походу и Святому престолу. Курочка по зёрнышку клюёт, а весь двор… Нет, не так, настоящая курочка приносит золотые яйца!

Только как разговорить этих чёртовых московитов? Или стоит набраться терпения и дождаться встречи с теми, кто и знает больше и вправе принимать решения? Святому престолу есть что предложить в обмен на эти знания – золото никого не оставит равнодушным. И не только золото! Признание за правителем Московии королевского титула… или даже императорского. Разве кто способен устоять перед искушением потешить гордыню? Вот именно! Алчность и гордыня суть вернейшие союзники Святого престола. Ему ли, кардиналу Гонзаго Колонна не знать толк в этих грехах…

Но кто они, эти люди, имеющие право на принятие решений и власть на претворение их в жизнь? В сказку, что юный государь-кесарь Иоанн Васильевич настолько мудрый и решительный, кардинал не верил изначально. Ну не бывает так, чтобы за спиной малолетнего монарха не стояли советники, фактически и управляющие государством. Но кто они?

Неведомый герцог из неведомого Беловодья? Откуда он вообще появился и где расположено его герцогство? Всем известно, что Московия является частью Великой Тартарии, а та находится на краю света. Потом только великая пустота, псоглавцы, каракитаи, индусы и прочие чудовища, существующие лишь попустительством господним. Однако по достоверным данным неведомый герцог пёсьей головы не имеет, хотя в остальном суть настоящий демон. А кто ещё может предложить ввести государственную монополию на торговлю мехами, воском и пенькой, как не злокозненное порождение адской бездны?

Да, может быть он и есть тот советник. Или и за его спиной стоят не любящие выходить на свет таинственные кукловоды?

А вот второй человек несомненно влияет на малолетнего кесаря Московии и принимает за него решения – воспитательница боярыня Полина Дмитриевна Морозова. Жуткая женщина, которую Святой Престол уже неоднократно пытался перетащить на свою сторону. Увы, но все попытки закончились полной неудачей, а часть посланных на тайные переговоры людей вообще пропала без вести, в том числе и племянник кардинала Алонсо де Борха – подающий большие надежды Родриго де Борха. Остаётся надеяться, что сей достойный юноша не посрамил чести испанских идальго и умер с достоинством, не наговорив под пытками слишком много.

Интерлюдия

(Автору до сих пор нравится это непонятное слово, и он его с удовольствием применяет)

– Бабуля, ты как хочешь, но я этого будущего гения медицины у тебя заберу. Этот алмаз при достойной огранке станет настоящим бриллиантом!

– Вадик, не говори красиво, – поморщилась Полина Дмитриевна. – Твой пафос можно на хлеб намазывать.

– Извини, – смутился Вадим Кукушкин. – Но этот паренёк настолько хорошо разбирается в основах медицины, что…

– В ядах он разбирается, – усмехнулась Полина Дмитриевна. – И это у него наследственное. Нет, Вадик, это не просто паренёк, это, между прочим, будущий Папа Римский.

– Да и хрен бы на них, – отмахнулся Кукушкин. – Выберут себе нового. Мне Родриго показался вполне приличным человеком, таких Папами не выбирают.

– Это пока молодой. Но пройдёт какое-то время, и приличный человек Родриго Борджиа станет Папой Александром не помню с каким номером и получит почётное прозвище «Аптекарь Сатаны».

– Да? – искренне удивился Вадим. – Так это тот самый Борджиа? Там более он мне нужен.

– Зачем?

– Да мало ли… – пожал плечами Кукушкин. – Но в основном по медицинской части. А если хочет, то и по церковной.

– Хороший человеческий материал, говоришь?

– Окрестим, и всего делов. Во всяком случае, религиозного фанатизма в нём не больше, чем в нашем Евлогии – такой же прохиндей, только помоложе.

– Под твою ответственность?

– Да, под мою.

Историческая справка:

«Борджиев Родриго Георгиевич (1 января 1431 года, Шатива, Королевство Арагон – 18 августа 1530 года, Севилья, Гишпанское Царство) – митрополит Севильский, Валенсийский и Всея Нового Света. Основатель и первый ректор Московского Медицинского Академиума. Создатель вакцины против оспы и лекарства против чумы.

Канонизирован в 1612 году, и является святым покровителем Гишпанского Царства и всего Нового Света.

Именем Святого Родриго-Целителя названы:

– Борхиана – областной центр Гишпанского Царства.

– Борджиания – центр одноимённого уезда Римской губернии.

– Борджиабад – столица Хорезмийского улуса.

– Парижский государственный университет им. Святого Родриго под личным патронажем Патриарха Римского и всея Европы.

– Площадь в Москве.

– Площадь в Нижнем Новгороде.

– Более 70 мелких населённых пунктов.

– Авианосец «Святой Родриго» спущен на воду в 402 году от обретения Беловодья (1847 г. от Р.Х.)

Большая Энциклопедия Великой Скифии. Том 8»

Кардинала Гонзаго Колонна вывел из раздумий пребольнейший тычок под рёбра. Тот самый кривоногий московит, прекрасно владеющий латынью, на неё же и произнёс, вставляя непонятные слова явно татарского происхождения:

– Замечтался, кулёма? Просыпайся, к старой границе подъезжаем. Санитарная обработка и карантин. Добро пожаловать в чистилище, Ваше Высокопреосвященство!

Кардинал ничего не понял, но насторожился. Он не ждал от проклятых схизматиков ничего хорошего, но некоторые слова показались знакомыми. Но вот какой смысл вкладывают в них тартарийские варвары?

Предчувствие не обмануло кардинала Колонна – его ждала жарко натопленная баня. Вообще-то почтенный Гонзаго ничего не имел против купаний и с большим удовольствием совершал омовения в многочисленных римских банях, и даже два раза совершил паломничество в Баден, что с древнейших времён славится своими целебными водами. Но эти дикари называют баней адское пекло, устраиваемое в маленьких деревянных домиках! Ужас, шок и трепет!

Но мнением Кардинала Колонна никто и не поинтересовался. С него бесцеремонно содрали одежды, преодолевая вялое сопротивление болезненными подзатыльниками, заставили намазать голову какой-то вонючей дрянью, и потом втолкнули в раскалённый домик, где заставили пропотеть и избили сушёными берёзовыми и дубовыми ветками. Гонзаго даже поймал себя на греховной мысли, что процесс избиения и последующее за ним окачивание ледяной водой ему нравятся. Этакое противоестественное удовольствие…[3]3
  Примечание автора – в описываемое время Европа ещё не была такой грязной и вонючей, как столетием позже. Христофор Колумб ещё не привёз из Нового Света сифилис, и традиции Древнего Рима с его общественными банями ещё не были преданы забвению. Пока не наступили времена, когда чистоту тела предадут анафеме. Но автор искренне надеется, что благодаря вмешательству его героев в ход истории, эти времена так и не наступят


[Закрыть]

* * *

После пытки сушёными ветками кардинала Гонзаго заперли в тесном помещении и приставили стражу, жёстко препятствующую всем попыткам выбраться из узилища. В еде, хоть и грубой, не ограничивали. Он пробовал возмущаться, но владеющий латынью кривоногий московит заявил, что карантин подразумевает сорокадневное сидение взаперти. Не зря же сам Иисус Христос после распятия и воскресения сорок дней ходил по земле? Нет, не зря! Он выдерживал срок, дабы не занести заразу на Небеса.

Такая постановка вопроса кардинала Колонна немного успокоила. Ещё больше его успокоило замечание, что в случае нарушения карантина он будет сожжён на костре как еретик, отвергающий Христовы заповеди.

Единственное, что он себе позволил, так это уточняющий вопрос:

– Скажите, а если Его Святейшество решит лично посетить ваше государство, его тоже ждёт карантин?

Московит усмехнулся:

– Пусть ваш Папа сначала приедет, а уж с торжественным приёмом мы как-нибудь разберёмся. Нынешнего, что крестовый поход объявил, сразу же на костёр отправим, а с другим можем и поговорить. А если вдруг кардинал Гонзаго Колонна на очередном конклаве выдвинет свою кандидатуру… Кстати, Ваше Высокопреосвященство, не желаете прививку от оспы? Заплатить деньгами вы не сможете, но расписка о взаимовыгодном сотрудничестве ничем не хуже звонкого серебра. Подумайте, кардинал.

Московит ударил по больному. В италийских землях регулярно вспыхивали эпидемии чёрной оспы, завозимой венецианскими кораблями из Леванта и Египта, и семейство Колонна несколько раз почти полностью вымирало от страшной болезни. И кардинал принял единственно правильное решение:

– Если только от меня не потребуют заложить мою бессмертную душу…

Московит рассмеялся:

– Зачем она нам?

– Тогда я готов.

– И расписку о сотрудничестве напишете?

– Если это угодно Господу нашему, то почему бы нет?

* * *

Прививка против всяческих ожиданий оказалась простейшей и вовсе безболезненной процедурой, и кардинал осмелел настолько, что спросил:

– Скажите, вы дворянин?

Московит усмехнулся:

– В нашем государстве служилое сословие стоит на ступень выше вашего дворянства.

Гонзаго Колонна не стал спорить и задал ещё один, самый волнующий его вопрос:

– А как же тогда ваши методы войны сочетаются с дворянской честью?

– Что же такого бесчестного вы находите в наших методах, святой отец?

– Ваши бесшумные, бездымные и дальнобойные аркебузы…

– Они освящены заводскими священниками при производстве, и любой, кто усомнится в их… Неважно в чём усомнится, но будет незамедлительно осуждён как злостный еретик.

– Э-э-э…

– Нет, не беспокойтесь, на кострах у нас никого не сжигают, но десять лет работ на уральских рудниках отхватить можно запросто. Хотите на Урал, падре?

Кардинал представления не имел ни о каком Урале, но точно знал, сто попасть туда не хочет.

– А вот остальное…

– Это про что?

– Да как вам сказать…

– Никак и не говорите. Любое ваше слово будет использовано против вас, а про правила ведения войны вообще попрошу не упоминать. Эти правила, да будет вам известно, диктуют победители.

– Простите, но это наша армия собирается сейчас брать ваш Смоленск, а не наоборот. О каких победителях вы говорите?

– Тяжело с вами, падре, – вздохнул московит. – Ну какая разница где вас похоронят, под Смоленском или в Риме? Покойникам не всё ли равно?

– Так вы везёте меня на казнь? – растерялся кардинал и захлопал внезапно увлажнившимися глазами. – Но я думал, что расписка о моём сотрудничестве даёт повод…

– Ну что вы! – московит укоризненно показал головой. – Именно вы будете жить долго и счастливо, если, конечно, не станете игнорировать советы добрых людей. Поверьте, Ваше Высокопреосвященство, это будет в высшей степени взаимовыгодное сотрудничество.

– Я готов! – с твёрдостью беспринципного циника воскликнул Гонзаго Колонна. – Но нельзя ли в счёт будущих заслуг выдать мне одежду?

Влад Басараб, а это был именно он, заглянул в составленную наместником городовой службы Хомяковым памятку о вербовке, и задумчиво поскрёб подбородок. В памятке об одежде не говорилось, зато упоминалась необходимость поощрений завербованного. Или выданное после бани исподнее уже можно считать поощрением? Хотя ладно, хрен с ним…

– Мундир какого полка вы предпочитаете в это время года, Ваше Высокопреосвященство?

Москва. Год третий от обретения Беловодья.

– Андрюша, я тебя просила пошить для государевой охраны парадные мундиры, а не эти вот угрёбища, – зло прошипела боярыня Морозова князю Беловодскому. Это же, как говорят мои правнуки, настоящий «Адъ и Израиль». Неужели не мог башкой подумать?

– Зато смотрится богато, – пожал плечами Андрей Михайлович. – Людям нравится. Сама погляди, с каким восторгом смотрят.

Да, на охрану государя-кесаря Иоанна Васильевича, впервые появившуюся на людях в новой форме, смотрели с восторгом, одобрением, и тщательно скрываемой завистью. Человек из двадцать первого века легко опознал бы в этой форме дембельскую парадку так называемых мото-швейных войск. Галуны, аксельбанты, разноцветные канты, отполированные до блеска латунные пуговицы, эполеты с золотой бахромой и вензелем неизвестного истории императора, яркие шевроны в самых неожиданных местах… То есть, всё то, что мило сердцу уважающего себя и уходящего в запас каптёрщика, свинаря с подсобного хозяйства или штабного писаря. Но в этом времени мундиры выглядели вполне органично и внушали почтение своей солидностью.

Впрочем, сегодня у государя-кесаря Иоанна Васильевича охрана символическая, всего два автоматчика. Всё же Большой Государев Совет спокойнее и безопаснее старой боярской Думы, где вошедшие в раж бояре таскали друг друга за бороды и охотно пускали в ход свои тяжёлые посохи. По слухам, в былые времена и Великим Князьям случайно по загривку прилетало.

Ныне же и хватать не за что – кто брился гладко, оставляя длинные усы в подражание князю Святославу Неистовому с привезённого из Беловодья портрета, кто стрижёт бороду коротко по примеру князя Андрея Михайловича Самарина, а у иных и вовсе ничего не растёт по причине младости лет. И ещё Полина Дмитриевна, коей растительность на лице не положена от природы.

И ещё одно важное отличие от старой Думы в том, что никто не пытается всеми правдами и неправдами занять место поближе к государю. Даже наоборот, некоторые стремятся укрыться за чужими спинами, дабы не привлекать внимание государевой воспитательницы. Видимо чувствуют за собой какую-то вину или малое прегрешение, вот и стараются сидеть аки мыши под веником, несмотря на заслуги предков.

Да и что в тех заслугах? Они в Бархатной Книге записаны, что лежит на столике по правую руку от государя-кесаря Иоанна Васильевича, и попробуй им не соответствуй! Раз в год в эту книгу каждого прилюдно мордой ткнут и строго спросят, почему внук славного деда столь скудоумен, нерадив и ленив, что в свои годы не свершил и половины от дедовых деяний. И чем древнее род, тем труднее держать ответ.

Боярыня Морозова тихонько звякнула серебряным колокольчиком, призывая собравшихся к тишине, и церемонно поклонилась сидящему в удобном кожаном кресле мальчику:

– Разреши открыть Совет, государь-кесарь?

Малолетний Иван важно кивнул:

– Разрешаю, Полина Дмитриевна.

Ему нравилось само слово «совет». Это всё-таки не Дума, где бояре пытались думать за государя, здесь собрались серьёзные люди, с которыми можно посоветоваться и даже самому принять решение в зависимости от доверия к советчику. Даже если это будет неправильное решение, то невелика беда – мудрая воспитательница Полина Дмитриевна всегда поправит, сделав это незаметно для других, а на следующий день на уроках подробно расскажет о достоинствах и недостатках принятого решения. Было дело, пару раз Иван заупрямился и настоял на своём, так последствия до сих пор разгребают и вряд ли разгребут в обозримом будущем.

Большой Совет хоть и зовётся большим, но народу в нём всего пятнадцать человек, считая самого Ивана, Полину Дмитриевну, Андрея Михайловича Самарина, Вадима Кукушкина, да Патриарха Евлогия. Было бы семнадцать, но полководец левой руки князь Изборский обороняет Смоленск от крестоносной орды, а заведующий всей разведкой полковник Иван Леонидович отбыл по делам службы в неизвестном направлении, но обещал вернуться не позднее весенней распутицы. Вот и весь Совет.

А где взять людей, готовых не только трепать языками, но и отвечать за свои слова? Вот именно… и никто не знает. Они ни в поле не родятся, ни в лесах не растут.

– Итак, господа, на повестке дня у нас два вопроса.

Дионисий Кутузов, отвечающий за внутреннюю безопасность государства, боязливо поёжился и украдкой перекрестился. В звучании слова «повестка» ему навязчиво мерещилась тень виселицы. А разве он виноват, что воровские мордовцы пожгли только что отстроенные Навашинский и Кулебакский остроги? И ведь просил десятка два новых пищалей для охраны, а толку? Не дали, сказав что и так отобьются. Хрена там отбились… Мордовцы не дурнее прочих, им тоже железо нужно, вот и подступили силами тяжкими, почитай сотни четыре выставили. Конечно же пожгли да разграбили! А кто бы на их месте не разграбил оставленные без должного присмотра железоделательные мастерские?

Тати, правда, не остались безнаказанными – узнавший о беде император Касим Чингизид выкупил право на месть за восемь тысяч серебряных дирхемов и выписал набеговую подорожную сразу пяти отрядам беспокойной татарской молодёжи по тысяче сабель в каждом. Когда ещё подвернётся такой удачный случай испробовать новиков в деле? Да и совместные хлеборобные предприятия в междуречье Волги и Дона нуждаются в крепких рабочих руках.

– Первым вопросом, – Полина Дмитриевна насмешливо посмотрела на загрустившего Кутузова, – рассмотрение просьбы главы Государевой Безопасности Дионисия Кутузова о постройке за свой счёт малых крепостиц в Навашино, Кулебаках и Ворсме.

– Разве её тоже сожгли? – удивился Андрей Михайлович Самарин. – Вот сволочи.

– Ещё нет, – ответила Полина Дмитриевна, зная о особом пристрастии Самарина к недавно основанной Ворсме, – но если и дальше будем клювом щёлкать, то не только сожгут, но и на пепелище нагадят. Оно нам надо?

Вместо Самарина ответил патриарх, стукнув в пол пастырским посохом:

– Оно нам не надо! Радение Кутузова восстановить порушенные крепостицы и построить новую могу только приветствовать и всячески его на то благословляю, но не будет ли умалением чести государства нашего, если оно не возьмёт на себя часть расходов?

Андрей Михайлович мысленно обозвал Евлогия старым чёртом, и выдвинул встречное предложение:

– Дабы не допустить умаления чести православной церкви, советую государю-кесарю поддержать душевный порыв патриарха, и разрешить ему возместить половину расходов на строительство из личных средств.

К его удивлению Евлогий не стал возражать. Покивал, задумался, что-то подсчитал в уме, и опять стукнул посохом в пол:

– И в каждую крепостицу по четыре пушки. Нужно будет, так и колокола поснимаем да перельём.

– Хороший совет, – улыбнулась боярыня Морозова. – У кого ещё есть советы по этому вопросу? Не стесняйтесь, господа советники, ваше мнение будет обязательно учтено.

Голос Полины Дмитриевны прозвучал столь убедительно и многообещающе, что бывший рязанский воевода Алябьев, за заслуги во время Московского похода возведённый в шестой чин Табели, решил тряхнуть мошной. А как не тряхнуть, ежели безопасность вложенных в железное дело денег под угрозой?

– Готов оплатить по десятку пищалей Шакловитого для каждой крепостицы.

Пронёсся лёгкий гул, в котором угадывались уважение и малая толика зависти к заявленному богатству. ППШ-2, в просторечии именуемые просто новыми пищалями, выделывались числом не более трёх сотен в год и стоили столько, что за три десятка вполне можно выменять какую-нибудь Саксонию или Моравию. А что, уже поступали предложения.

И тут посыпалось:

– Сотню добрых броней оплачиваю!

– Даю кирпич для осьмнадцати домен!

– С меня сорок лодий угля!

– Давеча двух литейщиков умелых от свеев переманил, но для хорошего дела отдам!

Ну и так далее. А что бы не скинуться, если у каждого советника в тех железоделательных предприятиях неплохая доля? Половина, понятно, принадлежит казне государевой, ещё десятая часть выкуплена церковью, но оставшееся поделено по справедливости и по вложенным средствам, и в самом ближайшем будущем сулит принести солидные прибыли. Грешно на такое не пожертвовать.

Боярыня Морозова не просто выслушала всех, но и записала предложения в особую книгу, прошнурованную и опечатанную. Потом каждый подпишется под своими словами, дабы не случилось недоразумений и криков о том, что его неправильно поняли. Любое государство, это прежде всего учёт и контроль.

Закончив с записями, Полина Дмитриевна обратилась к Ивану:

– Какое будет твоё решение, государь-кесарь?

Тот немного подумал, и дал универсальный ответ:

– Быть по сему!

А подробности… подробности будут оформлены на бумаге, скреплены государственной печатью и доведены до общего сведения. Сейчас-то зачем в такие мелочи вдаваться?

И сразу же Полина Дмитриевна перешла ко второму вопросу повестки дня. Зачем растягивать заседание Совета? Это же не боярская Дума, где лишний раз оторвать наеденную задницу от лавки уже само по себе является подвигом. Здесь собрались люди дела, для которых каждая минута на вес золота, и тратить эти минуты на пустопорожний трёп будет явным расточительством.

– Итак, господа советники, пришло сообщение, что к нам от крестоносного воинства на переговоры едет целый кардинал. Точнее, его везут, но сути дела это не меняет.

– У меня есть прекрасные сырые подвалы и толстенные ржавые цепи, – оживился патриарх Евлогий. – Закуём в железа в лучшем виде, да оставим на хлебе и воде. Глядишь, к весне уже никаких кардиналов на Москве и нету. Так я распоряжусь?

– Погоди с цепями, – покачал головой Самарин. – Он едет с требованием соблюдать правила благородной войны, а ты его…

– Какой-какой войны? – Алябьев от удивления аж привстал со своего места. – Они там что, белену вёдрами жрут али мухоморы?

– Нанюхаются своей дурман-травы, а потом содомскому греху предаются, – сурово нахмурился Евлогий. – Так может того… сожжение в срубе устроим?

Андрей Михайлович погрозил патриарху пальцем:

– Ты, отче, не заговаривайся. Мы не католики, чтобы оппонентов на костёр отправлять.

– Зато он католик! Дело-то ему привычное.

– Вот давай без словоблудия. У тебя есть конкретные предложения?

– Есть, – кивнул Евлогий. – Со своими правилами благородной войны пусть идут в жопу. Или пусть сдаются, и мы их где-нибудь в хозяйстве пристроим, или всех под днепровский лёд пустим. Раки и рыбы, между прочим, тоже божьи создания, и им пропитание требуется.

– Твоя позиция понятна, отче, – боярыня Морозова перевела взгляд на других советников. – Кто-нибудь ещё желает высказаться?

Патриарха поддержал Вадим Кукушкин, после подвигов на Москве-реке обнаруживший у себя довольно-таки воинственную натуру:

– Правильно говоришь, отче. Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!

– Золотые слова, – умилился Евлогий. – Ежели разрешишь, то повелю заканчивать ими все воскресные проповеди.

– Да пожалуйста, – пожал плечами Вадим. – Вообще-то это не я сказал, а князь Александр Ярославич по прозванию Невский.

– Когда?

– Да сразу после Ледового побоища. Или перед ним, точно не помню.

– Не знал, в летописях этого… Впрочем, так даже лучше, ибо по старине!

И после недолгого обсуждения Большой Государев Совет единогласно вынес на суд государя-кесаря следующее предложение:

– В переговоры с ворогом вступать исключительно для сдачи оных в плен, требование о соблюдении каких-либо правил отклонить в грубой матерной форме, а войну закончить полным присоединением земель бывшего Великого Княжества Литовского к Государству Русскому. Польшу же разорить со всевозможным тщанием, и недорого отдать императору Касиму в пользование на девяносто девять лет.

Государь-кесарь советы принял и произнёс очередное:

– Быть по сему!

И никто не подозревал, что в самом ближайшем времени шапкозакидательное настроение аукнется огромными неприятностями. Кто же способен предугадать будущее?