Текст книги "Евангелие от Джексона"

Автор книги: Сергей Белан

Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

XXIII

Едва наутро Верховцев появился на работе, как его вызвал шеф. Он вынул из пухлой папки бумагу и положил перед Олегом.

– Читай.

Это был ответ на запрос о личности Кротких.

– Стало быть, погибший действительно тот за кого мы его принимали, – вслух рассуждал Верховцев, глазами пробегая сообщение. – Кротких Леонид Сергеевич… так-так… житель Нефтеозерска… судим. Тогда не могу понять, что может быть общего между этим типом и режиссером Свердловской киностудии, если допустить, что я не ошибаюсь в прогнозе относительно ее принадлежности.

– Да, тут что-то не стыкуется, – согласился Брагин. – Хотя, знаешь, в уголовном мире бывают такие поразительные альянсы, что в голову не придет. Помнится интересное дело: директор одного респектабельного отеля организовал в своем заведении настоящий публичный дом, причем по-крупному, с размахом. А главным пособником и правой рукой у него знаешь кто был? Не догадаешься ни за что – гостиничный кочегар! Распоследний пьяница и дебошир, известный в определенных кругах, как дядя Гера. Так представляешь, на суде, спасая шкуру, директор, солидный мужчина с двумя институтами за плечами, стал все валить на дядю Геру. Мол, он все организовал и втянул его в это дело, шантажируя и угрожая физической расправой над членами семьи. Словом, расписал этого пресловутого Геру, как некоего жуткого мафиози, якудзу – ни дать ни взять. Суд в конце концов разобрался, что к чему. Кочегар тот к проституткам имел отношение десятое, разве шлюх для директорских клиентов вербовал через пацанов-подростков, зато в своей кочегарке соорудил целый завод по производству спиртного. Такую аппаратуру смастерил, так процесс поставил: спецы-технологи от изумления на одно место брякнулись. И все под крылышком директора, с высочайшего, так сказать, благословения! Система работала безупречно, деньги текли рекой: они этой эрзац-водкой и ресторан и коммерческий магазин снабжали, да еще и весь район поили.

– Но все-таки попались.

– В общем-то на пустяке – создатель вертепа не может сам оставаться вне порока. Директору приглянулись одна из девиц, работавших по вызову. Ну, стал ее домогаться, принуждать к сожительству, та – наотрез, дошло чуть ли не до изнасилования. Девица взбрыкнулась, заявила… Не знаю, как уж там, но замять дело не удалось, что-то просочилось и подпольный синдикат легендарного отеля «Мажестик», как его звали «центровики», приказал долго жить.

Брагин ладонью пригладил и без того ровный аккуратный ежик на голове.

– Значит, версию о связке Кротких – Рымарь пока не отбрасываем? – спросил Верховцев.

– Дождемся сообщения Лиепиньша, возможно что-то и прояснится. – Шеф прикурил сигарету и методично задвигал карандашами. – Причастность Леонида Кротких к серии наших краж не вызывает сомнений, она очевидна. Очевидно и то, что он действовал не один. Это подтверждает и эпизод в Юрмале.

– Да и судя по объемам похищенного из квартир… – начал Верховцев.

– Все правильно, – остановил его Брагин. – Одному столько упереть сложновато, тут, ясно, помощнички были. И ты, видимо, прав насчет «гастролеров» – очень на то похоже. Надо нам Олег как-то на наводчика выходить, эта сволочь им все как на блюдечке подносит. Ну, боюсь, что мы уже опоздали.

– Почему?

– После вчерашнего они на месте не задержатся, тем более лишившись такого генерала по запорным устройствам. Не думаю, что у них есть равноценный дублер – такой класс даже в той, уголовной среде, нынче редкость, а чаще, как правило, либо «ломовики», либо «форточники». – Шеф помолчал. – Запросы-то мы дали по остальным, но время терять нельзя: брось все и пошерсти с Веней в Юрмалу, попытайся установить личность Финика.

– А версия насчет наводчиков с почты? – озабоченно спросил Верховцев.

– Лодин и Цульский?

Олег кивнул.

– За ними установим наблюдение, но тут я без оптимизма.

– Почему?

– Сам посуди: если кто-то из них и связан с преступниками, то после провала в Юрмале, что он сделает?

– Ляжет на дне!!

– Вот ты и ответил на мой вопрос. А дно есть дно – там и сыро и темно…

…Лицо Вени Изотова излучало нетерпение, чувствовалось, что ему не неймется поделиться новостями.

– Ну, Вениамин, рассказывай, как успехи, что удалось вынюхать?

– Кое-что удалось.

– Не томи, – взмолился Верховцев. – С ног валюсь. Я ведь тоже сегодня пол-Юрмалы от Лиелупе до Майори прочесал, да все без толку.

– В трех местах их опознали!

– Кого их?

– Ну, Кротких этого и Финика.

– И где же?

– В «Вигвамах», в кооперативном кафе «Фокстрот» и…

– У «Старого боцмана»?

– Точно! – удивился Веня. – А откуда ты знаешь?

– Мудрость невелика: он же между «Вигвамом» и «Фокстротом» находится, а бывая там, этот форпост обойти стороной совершенно невозможно. Ну как же, такая достопримечательность!

– Все ясно. Так вот, в «Вигвамах» и в «Фокстроте» Кротких бывал, судя по всему, с Фиником. По крайней мере, барменша «Фокстрота» только увидела фоторобот на Финика, сразу его узнала. А вот «У старого боцмана» с ними однажды был еще и третий.

– Третий? – насторожился Олег.

– Да, швейцар его запомнил и вполне подробно описал.

– Ну?!

– Айн момент.

Изотов явно чувствовал себя именинником. Он нарочито неторопливо налил из графина теплой воды и сделал пару небольших глотков.

– Венька, ты изверг! – Верховцев едва сдержался, чтобы не зарычать на коллегу. – Да говори же…

Когда Изотов закончил перечислять приметы третьего спутника Кротких, Верховцева буквально подбросило вверх невидимой пружиной.

– Да это же Порохов! Тот, что в Сбербанке семнадцать тысяч получил. Точь-в-точь сходится с описаниями кассира, слышь! Вень, а ты не выяснил, там, в «Старом боцмане», эта троица ни с кем не встречалась?

– Увы. Швейцар больше никого с ними не видел, а работники зала их просто не запомнили.

– Странно…

– Действительно странно, если учесть, что, по словам того же швейцара, они побывали там раз шесть-семь. Хотя с другой стороны, зал в «Боцмане» огромный и всегда битком – в таком балагане всех не разглядишь, не запомнишь.

– А швейцар не сказал, когда они были там в последний раз?

– Недавно. Позавчера.

– Позавчера говоришь? Это же день гибели Кротких. Они были втроем?

– Нет, в тот раз Порохова не было.

– Это точно? – переспросил Верховцев.

Швейцар утверждал категорически.

– Слушай, Вень, да твой швейцар просто клад. Такая память, столько сведений – ему бы у нас работать.

– Олег, что у тебя за замашки, ты б, будь твоя воля, пол-общепита бы к нам переманил. Нет, тут не тот вариант – того типа в наши ряды на узде не затащишь. Что ни говори, он там на месте стоит. Крепко, незыблемо, на века, как Александрийский столп перед Зимним…

Верховцев тоже выпил воды и, заложив руки за спину, возбужденный, стал прохаживаться по кабинету.

– А в какое время они посетили позавчера ресторан?

– Вечером. Ушли около одиннадцати. Тепленькие…

– Интересно все-таки получается, – Олег остановился напротив Изотова. – Около одиннадцати они еще были в ресторане, налегке, а без пятнадцати двенадцать Кротких уже залез в квартиру, причем с полной воровской экипировкой, но самое любопытное, в средней степени алкогольного опьянения. Что-то тут не сходится.

– Почему? Ведь мы исходим из того, что они обитали в том районе, где-то поблизости от ресторана и улицы Варту, а раз так, то все просто: зашли домой после ресторана, взяли что надо – и в бой! Делов-то…

– Кстати, ты в квартирном бюро побывал?

– Был, наводил справки, через него интересующие нас граждане не проходили.

– Понимаешь, Веня, – потирая подбородок, сказал Верховцев. – Все вроде бы ничего, но меня смущает одна деталь: Кротких, вне сомнений, вор квалифицированный, настоящий ас. Те замки, что он на Саркандаугаве разделывал, да и в Юрмале, простыми не назовешь, а одним «сезамом» двери, знаешь, только в сказках открывают. Такие, как он, свою тонкую работу в абсолютной трезвости вершат. С хмельной головой, с трясуном, не чувствуя пальчиков, много не наковыряешь, а наш герой в этом смысле действовал вопреки всем канонам…

Зазвонил внутренний телефон. Олег поднял трубку, на проводе был Брагин.

– Верховцев, зайди ко мне.

– Слушаюсь, товарищ майор.

– Изотов еще не вернулся?

– Вернулся. Он у меня.

– Отлично, зайдите оба.

Выслушав доклады подчиненных, шеф сказал:

– Пришел ответ на запрос по гражданке Савчук, познакомьтесь.

Сообщение гласило, что паспорт на имя Савчук Ирины Дмитриевны, по которому получали посылки в Нефтеозерске (далее шли данные документа), был утерян этой гражданкой, либо похищен у нее в аэропорту Ижевска в апреле позапрошлого года при невыясненных обстоятельствах. Указанная гражданка уже три месяца и по настоящий момент находится в составе геологической экспедиции в Хабаровском крае.

– Значит, как мы и думали, – Верховцев поднял голову. – Посылки получали на «липу».

– А тут иначе и быть не могло, – сказал Брагин. – Теперь остается на дурную удачу уповать – вдруг все-таки эта псевдосавчук заявится за свежим товарчиком. Хотя я в такие подарки откровенно не верю.

На столе шефа заголосил телефон: звонки короткие, плотные – междугородка.

– Брагин слушает. А-а, Рудик, добрый вечер. – Шеф повернулся к Верховцеву и показал знаком, мол, возьми трубку параллельного прослушивания. – Ну, как дела?

Диалог был следующий:

Лиепиньш: Дела, Вадим Юрьевич, у меня такие: Рымаря я разыскал. Записная книжка действительно его. (Шеф подмигнул Верховцеву – молодец!) Он меня очень благодарил, говорил, что в ней много ценных для него записей и адресов. Ни с какой Страздиней он не знаком и как могла книжка оказаться в ее квартире, не имеет ни малейшего представления.

Брагин: А он знает, при каких обстоятельствах она у него пропала?

Лиепиньш: Предположительно. Говорит, что либо потерял в ресторане, либо в такси, когда из ресторана возвращался в гостиницу.

Брагин: Что за ресторан?

Лиепиньш: Юрмальский, «У старого боцмана». (Шеф выразительно посмотрел на Верховцева). Они там отмечали с группой окончание съемок фильма, разрядились. Но он точно помнит, что в ресторане ее доставал и сделал в ней запись.

Брагин: Какого числа это было?

Лиепиньш: Пятого. А на следующий день, шестого, Рымарь улетел домой.

Брагин: Значит, ты считаешь, он к нашему делу не причастен?

Лиепиньш: Абсолютно уверен, Вадим Юрьевич.

Брагин (подумав): Рудик, тебе допзадание. Раз ты уж там, доберись до Нефтеозерска, это час лету, выясни все, что возможно, по Кротких. Попытайся установить его связи, зайди на последнее место работы, переговори с матерью. Очень важно, когда он уехал из Нефтеозерска, с кем, чем мотивировал отъезд. Ясно?

Лиепиньш: Так точно.

Брагин: И еще, насчет Савчук. Там посылки получали по утерянному паспорту. Пусть коллеги будут начеку – а вдруг проклюнется наша мадам. Порасспрашивай там в почтовых отделениях, может, за какую-то ниточку ухватишься. У тебя все?

Лиепиньш: Да вроде все.

Брагин: Тогда ждем вестей из Нефтеозерска. Желаю успеха. Ну, бывай…

Шеф положил трубку, с удовольствием, до хруста костей, потянулся.

– Выходит, кинорежиссера они подставили, чтобы выиграть время. Спрашивается зачем? Почуяли, что попали в цейтнот? Наверное, а потому использовали любой шанс, чтобы сбить нас со следа. Ход-то самый примитивный, паршивый ход. Но рассчитали, сволочи, точно – знали, что все равно проверять будем. И все же, не дает мне покоя, ребята, юрмальская кража. Какая-то она… ну, не логичная.

Поясните, товарищ майор.

– Мы исходим из того, что преступников, причастных к кражам, по крайней мере трое, а тут в квартиру один и тот пьяный, второй перед самым делом куда-то слинял. Это раз. Второе, если допустить, что Кротких, по версии Верховцева, в нашем районе «наводил» на объекты кто-то из почты, то с этой кражей их связь никак не прослеживается, совсем другой огород. Теперь – Порохов: к краже у Страздини он, безусловно, причастен, в Юрмале с Кротких и Фиником, личность которого до сих пор не установлена, его видели, но в последнем эпизоде он не проявился. Какое отношение Порохов имеет к тем двум – тоже вопрос, непонятно.

– А может, этого Кротких просто нанимали разные группы? – предложил Веня.

– Не думаю. Кротких, Финик, Порохов – звенья одной цепи, это очевидно. А вот кто у них кто в этой связке, до конца пока не ясно. Поработайте еще в Юрмале, нам позарез нужно знать, где и у кого они остановились. Или останавливались.

Когда Верховцев и Изотов уже собирались покинуть кабинет начальника, принесли ответ на запрос в Москву. Из сообщения следовало, что гражданин Порохов Петр Ефимович, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, умер четыре года назад и почивает вековечным сном на Загородном кладбище города Владимира.

– Новое дело, – тяжело вздохнул Брагин, убирая бумажку в папку. – Покойнички уже и вклады получают. Интересно, зачем им такие деньги в загробном мире, от грехов откупаться, что ли?

XXIV

Больному полегчало, он перестал дышать.

Евангелие от Джексона 12:42

Купец прибыл в Межапарк заранее. Обстановка на лодочной станции его вполне удовлетворила: народу было немного, лодки стояли на приколе, в будке скучал пожилой, равнодушный лодочник. День был хмурый, но безветренный, озеро выглядело чистым и гладким и напоминало огромное зеркало. До назначенного времени оставалось больше двух часов, и Купец решил зайти в зоосад. Людей было мало и здесь, лишь небольшое скопление посетителей наблюдалось у павильона с обезьянами.

Его внимание привлек экземпляр с рожей, цвет которой определить было затруднительно, что-то красное с синевато-сизыми отливами. Задница матерого самца имела аналогичную окраску. Вокруг него мельтешило несколько самочек; природа поскупилась на их окраску и поэтому они не раздражали глаз и выглядели симпатичными.

– Ишь, ты, смотри, печенье не ест, – какой-то толстячок толкнул Купца в бок.

– Будет он есть твое печенье, жди. Оно, наверно, тверже точила, а он гурман, – послышалось из толпы.

– Да где у него рожа, а где задница, чивось я не пойму, – смущенно пролепетала под усиливающийся хохот стоящая рядом старушка.

– Ты совсем обалдела, старая, там, где глаза, там рожа.

– Да очки забыла, сынок, а так уже глазок и не вижу.

Павиан с таким чувством почесал между ног, что Купцу захотелось сделать то же самое.

«У-у, сладострастный!» – с уважением подумал Купец. С этой минуты мерзавец в клетке стал почему-то ему нравиться.

«Сладострастный» тем временем нехотя перебирал кучу набросанного печенья и белого хлеба. Нашел окурок какой-то паршивой сигареты и с наслаждением его сожрал.

«Да он наркоман», – усмехнулся про себя Купец.

Павиан еще раз лениво почесался, встал и, с развязной самоуверенностью приблизясь к одной из самок, принялся с ней совокупляться. Настроение Купца улучшилось, стало отличным окончательно и бесповоротно. «Если все пройдет нормально, куплю этому безобразнику пачку сигарет с фильтром, пусть жрет себе до отвала, если это так хорошо сказывается на его потенции»…

Он взглянул на часы – пора на лодочную станцию – скоро должен подойти Лодин с кандидатом в покойнички, да и Финику уже пора бы нарисоваться. Зайдя по дороге в дощатый, до рези в глазах протравленный хлоркой туалет, Купец проверил пистолет, передернул затвор и поставил на предохранитель. Полный порядок, как говорили наши деды – «готов к труду и обороне».

На станции по-прежнему было спокойно, та же тишь и благодать, Купец заплатил за четырехместную лодку на три часа вперед, оставил в залог часы и стал ждать. Ожидание затянулось. Наконец он заметил знакомую фигуру – по аллейке к лодочной станции спешил с сумкой в руке Лодин, за ним, чуть отстав, семенил плюгавый старикашка, в сером, не по размеру длинном, почти до пят, плаще.

«И эта рухлядь берет нас за горло? – с иронией подумал Купец. – Колян явно сдрейфил – дурной признак».

– Что, прилетели, соколы? – спросил он как можно беспечней, когда они подошли. – Садитесь в последнюю лодку.

– Зачем в лодку? Я никуда не поплыву, – задергался старикан.

Купец подошел к нему вплотную и, притянув к себе за лацканы плаща, с издевкой спросил:

– Что, старый, страшно? Деньги ни за что хапать не страшно, а на лодочке прокатиться – в штаны наклал? Лодка для того, что не люблю лишних глаз, понятно? Не хочешь – не надо, упрашивать не буду, беги заявляй, может тебе менты медаль подарят, а может, и загребут. У тебя, паук, тоже рыло в пуху, думаешь, не знаю. Так что канай, канай, а мы как раз намылимся… И светит тебе, дорогуша, в конце концов большой член с резиновой окантовкой.

– Ладно, пошли, – глухо проворчал Цульский, освобождаясь из-под цепкой хватки Купца. – Зароют клады за тридевять земель… Тоже конспираторы…

Они прошли к лодке. Старик осторожно сел на нос, Лодин, бросив сумку под сиденье, за весла, Купец устроился на корме, достал сигареты, зажигалку, не спеша прикурил.

– А ты посмолить не хочешь, дядя, а то угощу, у меня с фильтром.

– Потом, потом, поплыли, – заторопил Цульский. – Чего рассиживаться, время не ждет.

– Ух, ты, да мы и классику знаем, – усмехнулся Купец, – Джека, то бишь, Лондона. Немного терпения, тут еще один ухарь подойти должен.

– Кто такой? Зачем? – забеспокоился Цульский.

– Кассир наш, – отшутился Купец, – у которого ключ от сейфа, где деньги лежат. Без него полного расчета не получится.

– Ждем десять минут, больше не могу, – сварливо заявил старик и достал «Беломор».

– Вот вы все, старики, такие, вечно торопитесь куда-то, а стоит ли? Что кому суждено, тот того не избежит, – сказал Купец.

Докуривая сигарету, он с надеждой смотрел на аллею, ведущую к причалу, но тщетно – Финик не появлялся.

«Где же он шляется? – озадаченно потирая лоб, думал Купец. – Неужто опять нажрался или влип в переплет. Нет, эта скотина окончательно отбилась от рук. Будем считать, что сегодня ему повезло. Ничего, никуда не денется».

Больше выжидать не имело смысла и Купец скомандовал:

– Все, не придет. Трогай, Харон, время действительно не терпит.

Они встретились с Лодиным взглядами. По смятению, которое отразилось на лице Николая, было видно – тот понял все. Его взгляд просил, умолял Купца отказаться от своих намерений, но тот отвернулся в сторону и принялся что-то насвистывать.

Минут через десять лодка была на средине озера. На берегу виднелись редкие точки людей, где-то вдали одиноко маячил белый лоскут яхты. Киш-озеро давало добро.

– Колян, что в твоей сумке? – как бы ненароком спросил Купец.

– Деньги, вся наличность, – ответил Лодин. – Боюсь уже дома держать, ночами не сплю…

– Дома держать не стоит, что верно, то верно, – сказал Купец, беспечно глядя в серое небо, – давно пора было припрятать понадежней, а то таскать десятки тысяч по городу… не страшно?

– Не знаю, что опасней…

– Брось весла, брось, кому говорю! – раздался резкий окрик за спиной гребца.

Купец и Лодин с удивлением уставились на старика. Лицо его было искажено злобной гримасой, в глазах пылала гобсековская жадность, в правой руке вороненой сталью отливал «вальтер». Подельники оцепенели от неожиданности. Свободной рукой старик ловко выхватил сумку из-под сиденья Лодина.

– А теперь гребите к берегу, живо!

Вот так сюрприз! Первым от шока оправился Купец:

– А что дальше?

– А дальше вы меня высаживаете на берегу, а сами катаетесь дальше сколько влезет, хоть до утра, – съязвил Цульский.

– Старый, ты наверное забыл, что сгубило фраера, – сказал Купец. – К тому же в сумке значительно больше, чем было оговорено.

– Не ваша забота, сосунки. Сказано гребите!

В глазах у Лодина навернулись слезы, и он безропотно налег на весла.

– А взял с вас больше за страх, – вслух рассуждал повеселевший Цульский. – Я воды смертельно боюсь, плавать не умею, а вы меня как пацана на глубину потащили, иллюзион устроили. Таких молокососов, как вы, учить надо, чтоб старость уважать научились…

– Ты, гнида, хоть покажи в каком месте высадить.

Старик на секунду обернулся к берегу и махнул рукой в сторону тростника. Этого мгновенья хватило Купцу, чтобы выхватить пистолет и сделать выстрел – самодельный глушитель сработал безупречно и легкий щелчок даже не вспугнул чайку, качавшуюся на воде рядом с лодкой. Гильза, описав дугу, плюхнулась в воду. Пуля пробила старику шею, оружие выпало из разжатых пальцев и упало на дно лодки. Тело медленно сползло туда же. В горле у него противно клокотало, он был еще жив. Глядя на них безумными глазами, Цульский силился изрыгнуть какие-то проклятия, но вместо этого у него вырывался свистящий хрип. Лодина затрясло и чуть не стошнило.

– Купец, что ты наделал? Зачем?

– Не стони, а лучше отгреби подальше.

Руки Николая сделались ватными и не слушались его, но все-таки лодка медленно двигалась.

– Пойми, Колян, другого выхода у нас не было. Он ушел бы с деньгами и оставался б опасным. Тут риска никакого, кто его будет искать, фашистского недобитка. Считай, что ты выполнил миссию народного мстителя, свершил так сказать, акт возмездия.

– К чему черный юмор, Гриша? Не я, а ты…

– Нет, Колян, не я, а мы. Видишь, он еще дышит, ну-ка стрельни, разок. Заодно и молчать на эту тему будем крепче.

И он вложил в дрожащую руку Лодина пистолет и помог ему нажать спусковой крючок. Затем наклонившись, посмотрел зрачки лежащего и объявил:

– Все, теперь финита.

Он достал из-под кормового сиденья внушительных размеров холщовый мешок.

– Помоги на старичка мундир напялить.

Через пару минут все было обстряпано: труп отлично вписался в мешок, туда же Купец заложил заранее припасенную железяку. Осмотрелся и дал команду:

– Готово. Три-четыре…

Мешок полетел за борт, легкая волна всколыхнула водную гладь.

– Все, теперь давай на станцию, – сказал Купец. – Гражданская панихида закончена, речей и поминок не будет.

На обратном пути он с помощью ковшика аккуратно удалил с днища кровяные разводы. На станции, сдав лодку и нацепив на руку часы, он подошел к Лодину:

– Ну что, Колян, как говорится, настала минута прощания. Теперь я начинаю другую жизнь, новый виток, выныриваю в новом месте, без крыши, короче, с нуля. Поэтому мне нужны деньги. Значит сделаем так: я забираю твою сумку, а тебе отдаю свою долю, золотишко и камешки, все самое ценное, что по почте отправлять не рисковал. Тебе торопиться некуда, пройдет время, все сдашь за милую душу, только не горячись, год-два выдержи. И помни, ты чист, без сучка и задоринки. А мне ждать некогда – надо устраиваться. Ну как, согласен?

– Все понятно. Тебе деньги нужнее – бери. Где твой металл?

– В аэропорту, в камере хранения. Ячейка сто восемь, шифр – «к» сто двадцать три, один-два-три. Запоминается легко, завтра заберешь. А теперь прощай, обойдемся без проводов и громких слов.

Они обнялись. Купец положил свой «ТТ» в сумку Лодина, «вальтер» Цульского засунул в карман куртки.

– Да, и последний совет, если что, ни в чем не сознавайся, доказать они ничего не смогут. Не забывай, как устроюсь, обязательно звякну.

И он, резко развернувшись, не оглядываясь, направился в сторону зоосада.

Зверинец почти опустел, у клетки со сладострастным павианом уже никого не было. Купец купил в буфете огромное кремовое пирожное, самое большое, что там было, и швырнул его в клетку. Зверь будто узнал его и приветственно поднял лапу. В то же время самочки дружно кинулись к лакомому куску, но тут же были остановлены властным рыком. Зверюга подошел к пирожному, обнюхал его и уселся прямо в крем своей бесподобной задницей. Купец хотел было обидеться, но не успел. Животное поднялось и выпятило вымазанный в креме зад на всеобщее обозрение. Самочки не стали медлить, они шустренько подскочили и стали слизывать сладкую мазню своими маленькими розовыми язычками. Их грозный предводитель мычал от восторга и наслаждения, Купец трясся от беззвучного хохота.

– Ах ты, извращенец, – ласково пожурил он любителя пикантных сексуальных забав и подумал: «Что ж, у каждого в неволе свои развлечения, свои маленькие радости. Твоя судьба, павиаша, – маленькая клетка, моя судьба – клетка большая, тебе надоело скучать взаперти, мне надоела бестолковая жизнь в бестолковой стране».

– Дай, что ли, лапу на счастье, – сказал Купец и протянул руку к сетке.

Извращенец посмотрел на него своими умными глазами, просунул лапу сквозь сетку и пожал кончики пальцев Купца. Они, казалось, до конца поняли друг друга.

Когда Купец подошел к дому Кэт, он увидел, что она ждет его на условленном месте. Рядом с ней стоял большой чемодан.

– Ой, а я уже переволновалась, тебя все нет и нет, – зачастила она. – Все боялась, что с тобой что-нибудь случилось.

– Все отлично, – успокоил ее Купец. – Вот тебе сумка, где билеты?

Она достала два желтых бланка и протянула их со словами:

– Одно нижнее, другое верхнее, в разных купе… Плацкарт. Все как ты велел, Гришенька.

– Да ты у меня молодец!

Кэт зарделась от похвалы.

– Тебе нижнее, – сказал он, возвращая один билет. – Сумку сразу поставь в ящик под полку и не слазь с нее. Захочешь в туалет – проходи мимо меня, я пригляжу, а там, как договорились. Теперь иди, ну, а я следом.

Купец вошел в вагон за минуту до отправления поезда. Все складывалось вроде нормально – Кэт сидела на своем, месте, как курица на кладке. Какой-то вагонный франт уже пытался ухаживать за ней, но был так безоговорочно отшит, что Купцу даже стало приятно.

«А что, может, это судьба? Нарожает она мне детей и будет всю жизнь благодарна и преданна, как собака. Хоть один человек в этой жизни станет любить меня. Сейчас главное до Москвы добраться, раствориться в многолюдье. А грозный МУР мне не страшен, не до меня ему: своих забот полон рот, успевай разгребать…»

Он почему-то именно сейчас вспомнил мать. Только с ее смертью он по-настоящему ощутил свое одиночество – когда некому уже приложить голову на колени и поплакаться, чтобы никто не видел твоих слез. Только она могла утешить его, гладя волосы своей натруженной, но ласковой рукой и ни о чем не спрашивая.

Поезд приближался к Резекне. Проводница разносила чай и Купец взял два стакана. Кэт уже постелила постель и собиралась ложиться спать.

В Резекне вагон пополнила целая компания новых пассажиров, которая заставила Купца насторожиться: майор милиции и семь молодых мужчин в штатском, но было видно, что они вместе. Двое прошли мимо него в другой конец вагона и стали возиться в проходе у двух свободных полок, остальные остановились у купе, где находилась Кэт.

– Девушка, у меня билет на это место, – вежливо обратился к ней майор.

Его спутники стали располагаться на свободных местах.

– У меня тоже билет на это место, – спокойно ответила Кэт. – Можете позвать проводницу.

– Да ладно, полезу на верхнюю полку, – не стал спорить майор. – Вы не могли бы привстать, я портфельчик свой пристрою, наверх ставить боюсь, стекло, знаете, везу, может разбиться. Мы тут с коллегами в командировку едем, а вы, если не секрет…

– Мне это неинтересно, – сказала Кэт, вставая.

– Я немного подвину вашу сумку, – слегка обидевшись, пробормотал майор. – О, какая тяжелая, что у вас там, бомба?

У Купца все похолодело внутри.

«Это контора, вычислили, гады! Кто сдал?.. Неужели Колян?! Нет!.. Невероятно!.. Не может быть!.. Финик?.. Финик!.. Больше некому, гнида!.. А если не он?! То кто?.. Где ж прокололся, где?.. Нигде! Все же он, паскуда!.. Но нет, суки, себя взять не дам! Мамочка, милая, иду к тебе!..»

Кэт ничего не успела ответить на вопрос майора, как вдруг все вздрогнули от истошного крика:

– Ну, берите, сволочи, берите! – В проходе стоял Купец с багровым от ярости и отчаяния лицом, в руке его был зажат «Вальтер». Пассажиры в страхе стали жаться к окнам, у кого были дети, прикрывали их собой. Майор со спутниками на мгновенье растерялись, застыв в нерешительности, но он тут же взял себя в руки:

– Гражданин, не дурите, бросьте оружие!

Купец приставил ствол к груди и нажал на крючок. Женщины истерично завизжали, через мгновение Купец рухнул на пол. Окружение майора сгрудилось вокруг распластанного тела, один пощупал пульс, заглянул в глаза.

– Товарищ майор, он мертв.

– Ну и дела! – майор вытер со лба обильный пот. – Вот тебе и командировочка, вот и съездили разрядиться вдали от семей. Маньяк какой-то… Задержите отправление, нужно вызвать транспортную милицию, пусть унесут тело, допросят свидетелей. Надо все оформить, пусть занимаются…

Каждый из пассажиров по-разному реагировал на происшедшее, только одна женщина сидела на своем месте, горько беззвучно плакала, слезы черными от туши ручьями текли по ее щекам.

– Успокойтесь, гражданочка, – подошел к ней майор, – все страшное позади. Вы случайно не знакомы с ним?

– Идите вы… – она закрыла лицо руками.

Через некоторое время поезд тронулся. На пустынном перроне стояла молодая женщина с большим чемоданом и дорожной сумкой. Глазами проводила машину, в которую погрузили накрытое простыней тело, взяла вещи и пошла на остановку автобусов, идущих в Ригу.