355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Белан » Евангелие от Джексона » Текст книги (страница 13)
Евангелие от Джексона
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:52

Текст книги "Евангелие от Джексона"


Автор книги: Сергей Белан


Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

XIX

Был бы ум бы у Лумумбы, был бы Чомбе не при чем бы.

Евангелие от Джексона 6:20

С утра на душе было скверно. Лодин нехотя ковырял яичницу и в который раз прокручивал в памяти вчерашний разговор с Цульским. Итак, ясно, как божий день, встретились они вечером у почты не случайно – старый лис поджидал его, караулил. Ах, какая сволочь, оборотень, наставничком бескорыстным прикидывался, добрым дядюшкой из благотворительного общества… Подкидывал информацию, рассыпался в любезностях, а сам компромат собирал, ждал случая исподтишка цапнуть, прокола ждал. И вот дождался, вцепился в загривок, попробуй отвяжись – этот клещ кровушку будет сосать, пока не лопнет. А такой не лопнет никогда, расчетливый гад…

«А я, я-то не взболтнул ли чего лишнего? – думал Лодин. – Вроде нет, впрочем, надо все еще раз вспомнить»…

– Знаешь, Коленька, новость есть небольшая, но сурьезная, – сказал Цульский с полнейшим равнодушием, после обмена приветствиями. – А к нам сегодня один товарищ с визитом наведался… Оттуда…

И он многозначительно подмигнул.

– К кому «к нам», и откуда оттуда? – спросил Николай, внутренне напрягаясь и готовясь к самому худшему. Он почти наверняка догадался, о чем идет речь, но верить в это так не хотелось…

«Неужели это конец?» – с досадой подумал он и сердце на мгновенье неприятно сжалось, стало тяжелым, как могильный камень.

– Ну-у… – разочарованно протянул Цульский, в упор глядя на собеседника невыразительными слезливыми глазками. Потухший долбан «Беломора» лениво переползал из угла в угол его щелевидного рта. – Я думал, мы понятливые, с полуслова схватываем-с.

– Что с полуслова? Не понимаю…

– Не дури! – неожиданно сердито оборвал его старик. Лицо Цульского вдруг изменилось, стало серым, жестким, безжалостным, таким его Лодину видеть еще не приходилось. – Опер был, в документах рылся, с начальницей о чем-то калякал, нашей работой интересовался.

– Ну и что? Мне какое дело?

Лодин пытался тянуть время. Он лихорадочно соображал, все ли ему выложил Цульский или еще что-то знает, не договаривает.

– Какое дело… – задумчиво повторил Цульский. – Не скажи, сынок, не скажи. – Наверно есть дело, вон как губешку-то верхнюю закусил, посинела. Ладно, не уличный разговор, зайдем-ка в заведение, кофию испьем, там и перемолвимся.

Скромное, без претензий и без названия кафе находилось в двух шагах от почты. Они сели за дальний столик и им никто не мешал. Перед кофе Лодин выпил пятьдесят грамм коньяку, Цульский отказался.

– Здесь дают хороший кофе, плотный, – похвалил старик, поднимая чашку и манерно отставив мизинец в сторону. Он любил произносить некоторые слова в какой-то исковерканно-старинной манере: «кофий», «рестораций», «депеш»… – Знаешь, я раньше его не особо миловал, все больше чайком тешился. А сейчас чая-то не стало, так, одно название, дрючки прелые. Заваришь, сверху мусор плавает, и ни вкуса, ни запаха, тьфу!

Лодин слушал его рассуждения молча, бесконечно помешивая в чашке давно растворившийся сахар. Наконец Цульский перешел к делу.

– Я полагаю, тебе интересно, что нюхал на телеграфе товарищ в строгом костюме?

– Знаете, Вацлав Модестович, я не из любопытных.

– Ах ты, Николай Леонтьевич, надо же, какие мы супермены! Хватит в бирюльки играть, я не мент, а потому долго вальсовать не буду. Квартиру Страздини кто взял?

Лодин непроизвольно вздрогнул. Он ожидал самых разных пакостей, но к такому удару не был готов абсолютно.

– То-то, малыш, – удовлетворенно защелкал пальцами Цульский, видя замешательство Николая. Он нагнулся поближе и понизил голос до вкрадчивого шепота. – А хочешь, скажу, кто, когда и при каких обстоятельствах квартирку очистил? И не одну эту. За болвана меня принял, а я давно тебя пасу. Что ж, пусть у меня и всего четыре класса, а ты образованный, институции кончал, но на таких, как ты, у меня умишка хватит раскусить. Не зря кто-то сказал: главное – это не высшее образование иметь, а высшее соображение. А ты увяз, дружок, увяз крепко, думай.

Некоторое время они сидели молча. Кофе у Лодина совершенно остыл, он сделал лишь маленький глоток и отставил чашку.

– Что вы хотите?

– Вот это уже разговор. Исправляешься на глазах. Старик Цульский кое-кому дал немало ценных консультаций и за них надо заплатить, вот и все. В этом мире за все надо платить, разве не так?

– И сколько стоят ваши консультации?

– Ну, я думаю, мы поладим. Ваша фирма выделит мне приватный гонорар за услуги. Скромный гонорар, очень скромный.

– Я ничего не решаю.

– Знаю. Так передай своему главному: четыре штучки вполне согреют душу одинокому старику. Я усталый больной человек и на поправку здоровья прошу самую малость.

Лицо Цульского снова сделалось жестким.

– И без дурачков, Коля. Четыре штучки и не позже, чем завтра. Я не пугаю, но не стоит финтить, пару слов кому надо и сам понимаешь… Завтра в двенадцать позвонишь на телеграф, я буду ждать.

До полудня было еще полтора часа и надо было что-то срочно предпринимать. Конечно, выхода нет, надо все рассказать Купцу, а как тот среагирует, один бог знает. По головке не погладит, словом, дело дрянь! По идее, в Юрмалу надо было съездить еще вчера, но такой дождина хлестал – предвестник всемирного потопа!

Лодин стал медленно собираться в дорогу, обдумывая план предстоящего трудного разговора. Ничего, пусть старикашка потомится там у телефона, все равно сразу он никуда не побежит, будет ждать результата, не климатит ему за так кого-то заложить. Не резон. Будет свою выгоду как рыбак поклевку высиживать.

Телефонный звонок застал его уже у дверей и прозвучал, как показалось Лодину, необычно раздраженно, зло. Николай мгновение колебался брать – не брать трубку. Какая там еще новость спешит к нему по проводам? Хорошая? Плохая? Добрых вестей он почему-то не ждал. С нерешительностью снял трубку и услышал тревожный голос Купца.

– Колян, ты?

– Я, – ответил Лодин. Он даже немного обрадовался – звонок освобождал его от утомительной поездки в Юрмалу.

– Слушай внимательно. Мы сматываем удочки и уходим.

– Что случилось?

– Хуже не придумаешь. Мои придурки облажались, Крот сыграл в ящик.

– Как?! – вскрикнул Лодин сорвавшимся голосом и почувствовал, как холодеет его спина и немеют конечности.

– Натурально. Нету Крота, накрылся, под машину попал. Да ты не паникуй, на нас пока не вышли, на тебя тем более, – успокоил его Купец. – Так что нам осталось рассчитаться за последнее дело и задница об задницу, кто дальше прыгнет, разбежались.

– Купец, подожди, у меня беда. Меня вычислили, помоги.

– Ты спятил? Шутишь? – в голосе Купца зазвучал металл.

– Это серьезно…

– Что произошло? Кто тебя вычислил?

– Да старикашка тут один, мой напарник, ну тот, что телеграмму морячке относил. Я тебе о нем рассказывал.

Трубка надолго замолчала.

– Что он хочет? – наконец спросил Купец.

– Деньги…

– Та-ак, все ясно. Надо срочно встретиться. Как думаешь, где?

– Не… не знаю, Гриша, – замялся Лодин.

– Ну-ну, скорей, думай, шевели мозгами.

– Давай на Братском кладбище у вечного огня, – неуверенно предложил Лодин.

– Где это? Впрочем доберусь на моторе. Встречаемся через час, ясно?

– Ясно.

– И на прощанье совет: в первый кэб не садись, только во второй.

– Понял.

– Вот и ладно. До встречи, гуд бай!

В трубке раздались частые гудки.

«Ну и Купец, вот нервы! – не без восхищения подумал Лодин. – Такой завал, а он еще юморит. Хотя какой тут к черту юмор, элементарная осторожность. Я-то уже под колпаком, а значит, возможно все, даже и хвост».

От этой мысли Николая даже передернуло.

В переводе на шахматную терминологию, над проходной пешкой нависла реальная угроза непревращения в ферзя.

Когда они встретились, Купец первым делом осведомился, не заметил ли Лодин по пути чего-нибудь подозрительного. Николай ответил, что нет. Затем он слово в слово пересказал разговор с Цульским.

– Знаешь, Гриша, хрен с ним, отдам я ему сколько спрашивает и пусть отваливает, – сказал Лодин в заключение рассказа.

– Стоп-топ-топ, погодь, дядь Володь, – остановил его Купец. – А что он за человек, обрисуй.

– Теперь и сказать затрудняюсь. Ну, тихий такой пьянчужка. Слышал, что сидел когда-то, то ли за то, что в полицаях ходил, то ли за службу в латышском легионе. Живет один. Внешность тусклая, неприметная – на улице попадется – не обратишь внимания. Так вроде, был безобидный старикан…

– Безобидный, безобидный… – Купец нервно засмеялся, – а не дашь деньжат, упечет тебя лет на восемь и не поморщится. В эсэс тоже служили безобидные старички-душечки типа Мюллера, мухи не обидят. Ты что думаешь, дашь ему эти деньги и он оставит тебя в покое? Он пропьет их, просадит и очень скоро снова начнет доить. Опять пойдут бесконечные пятерки, десятки в долг на похмель и компрессы, естественно без отдачи. Будешь висеть у него на крючке всю его жизнь, а такие, как саксаулы, живут долго и упорно, дышлом не добьешь.

– Так что же делать? – Лодин с надеждой посмотрел на Купца. – Может, отдать и припугнуть?

– Чем, интересно, ты хочешь его припугнуть?

– Ну-у… – неуверенно проговорил Лодин.

– Значит так, Колян… – сказал Купец и остановился, и Лодин по его сосредоточенному взгляду понял, что тот принял какое-то важное решение из разряда тех, которые политики и журналисты любят именовать судьбоносными. – Отдадим мы ему, уважим дедулю. Привози его завтра в Межапарк в семнадцать ноль-ноль, на лодочную станцию.

– А зачем туда-то?

– Скажешь, что деньги спрятаны там, подальше от чужих глаз. Вези-вези его смело на месте и рассчитаемся. Со всеми… – процедил он сквозь зубы, так что Лодин и не услышал.

– А если он ехать не согласится? – спросил Николай.

– Такой согласится. Не тот фрукт, чтоб носом вертеть и долго упрашивать, – уверенно ответил Купец. – Знакомая масть – чирик покажи – пешком до Киева пойдет, а уж за тыщи… Сколько, ты говоришь, этот деятель просил на поправку здоровья?

– Четыре штуки.

– Хм, ладно, хотя я думаю, ему столько совсем не понадобится. Все, пойдем к выходу.

Они шли по усыпанной мелким гравием дорожке и Лодин мучительно размышлял, пытаясь понять, что задумал Купец и какими последствиями это может обернуться. А то, что в уме Гриша держит какой-то фортель, сомнений и быть не могло: кого-кого, а своего приятеля он немного знал.

Расставаясь, Купец огляделся по сторонам и произнес:

– Ты как специально местечко для свидания выбрал, символическое, ничего не скажешь. С перепугу, что ли? Не стоит сюда торопиться – это ни от кого не убежит. А нам с тобой заупокойную еще рано заказывать, рано, Колян. Мы еще погуляем! Ну, ладно, отдыхай, завтра будет трудный день.

Прочитав в беспокойных глазах Лодина немой вопрос, он добавил:

– Ни о чем не спрашивай: жизнь – игра, мы – фигуры, а бог вершит. Вечерком звякну насчет старика, скажешь его ответ на наше предложение, а там будем решать, как нам веники вязать.

XX

Денек выдался жаркий и в прямом смысле, и в переносном; у Верховцева буквально отваливались ноги и гудела голова. А тут еще Брагин назначил совещание на двадцать ноль-ноль – другого времени, видимо, выкроить не смог.

Начальника отдела угро не сравнить с начальником какого-нибудь отдела на гражданском предприятии или в учреждении – тот, если котелок варит нормально, может всю работу грамотно по подчиненным раскидать, оставив себе функцию дирижера, имеющего самый легкий по весу инструмент в оркестре – элегантную палочку, и право первого съема сливок в своем коллективе в виде всевозможных премий и престижных командировок. Брагин же не просто руководил, отдавал приказы, он наравне со своими подчиненными впрягался во все текущие дела, не деля их на важные и второсортные, и в одинаковой степени с младшими коллегами нес нелегкий крест тревожной милицейской службы. Так же, как и у них, его рабочий день был безразмерен, и нередко случалось, что приютом на ночь ему служил диван в собственном кабинете.

До совещания оставалось время, и Верховцев не терял его зря. Он склонился над своим рабочим столом и уже в который раз «прорабатывал» записную книжку, обнаруженную в квартире у потерпевшей Страздини. На оперативке шеф непременно поинтересуется его соображениями по принадлежности этого «вещдока». Многократно перелистанные страницы уже намозолили глаза, да и времени убито немало, и все же определенный результат был налицо! Углубленно изучив все записи и отбросив уйму промежуточных версий, он остановился на двух: правда, проверить их до конца не удалось, но по крайней мере, на оперативке не придется отмалчиваться, подобно рыбе.

Зазвонивший телефон заставил его отвлечься.

– Алло, здравствуйте! Лейтенанта Верховцева можно к телефону?

Голос был знакомый, но Олег сразу не смог сообразить, кому он принадлежит.

– Я слушаю.

– С вами говорит Рудакова, начальник почтового…

– А, Нелли Александровна! Очень приятно, вечер добрый. Чувствую голос знакомый, а узнать не могу…

– Ничего удивительного. По телефону голос меняется, а мы разговариваем впервые.

– Ждал вашего звонка с нетерпением. Чем порадуете?

– Я поговорила с Цульским насчет той телеграммы.

– Ну и…

– Получилось, как я и предполагала. Он сказал, что Лодин по всей вероятности пропустил телеграмму, ну и пришлось ему отнести.

– Думаете, он сказал правду?

– А я проверила это у Лодина.

«Эх, Нелли Александровна, Нелли Александровна, и кто вас об этом просил? – мысленно схватился за голову Верховцев. – Ох, уж мне эта самодеятельность…»

– Что он ответил? – спросил Олег, стараясь не выказать своей досады.

– Сказал, что Цульский сам попросил у него эту телеграмму, ссылаясь на то, что Страздиня его старая знакомая и всегда щедро дает на чай. Ну, Лодин ему и уступил великодушно.

«Вот это уже ближе к правде. Кто-то из них двоих лжет – значит, у него есть основания скрывать правду. А может быть, лгут оба и все было совсем не так?»

– Нелли Александровна, еще вопросик: не дадите справочку, кто доставил телеграмму гражданину Вейлеру по адресу Стадиона шесть, квартира сто тринадцать. Сейчас скажу, когда…

Верховцев заглянул в свои записи и назвал дату.

– Не кладите трубку, – сказала Рудакова. – Сейчас посмотрю.

– Жду.

Через пару минут она сообщила:

– Телеграмму доставлял Лодин.

«Значит, я не ошибся. Молоток, Олег Евгеньевич, могешь…»

– А кто с ним работал в одну смену?

– Одну секундочку…

Пауза затянулась. Наконец он услышал:

– Меньшова и Цульский.

«Ага! Вот и дуэт вытанцовывается: Лодин – Цульский… Цульский – Лодин… А в Юрмале кто? Лодин – Финик?!»

От этого умозаключения и страстного нетерпения открыть решающую истину у Олега даже сладостно заныло под ложечкой.

– Нелли Александровна, расскажите, пожалуйста, как выглядит Лодин?

Возвращение с небес на землю длилось считанные секунды – описание Рудаковой не имело ничего общего с приметами того, кого видели в Юрмале. С приметами преступника по кличке Финик!

В жизни каждого человека бывает множество разочарований. Верховцев, опуская трубку, не мог видеть выражения своего лица, и хорошо, что так…

…Совещание в кабинете Брагина затянулось почти до полуночи. Несмотря на открытое окно, в комнате было не продохнуть от дыма, обе пепельницы с горкой завалены смятыми окурками. Все присутствовавшие жутко измучились: воспаленные глаза, прокуренные осипшие голоса, некоторые едва не клевали носом. Сам Брагин тоже выглядел неважнецки; он в эти теплые дни в очередной раз где-то умудрился простудиться, глухой затяжной кашель мешал ему говорить, а носовой платок из-за жестокого насморка практически не убирался в карман. Однако, зная упорный характер шефа, на скорое завершение совещания никто не рассчитывал. Все были в курсе: пока шеф не добьет запланированные вопросы до точки – отбой не даст! Львиную долю времени занял разбор результатов оперативно-разыскных мероприятий по групповому убийству у стеклозавода – там дело шло туго, со скрипом и это, естественно, раздражало Брагина.

Наконец очередь дошла до Верховцева. Нескольких сотрудников, занимавшихся убийством, Брагин счел возможным отпустить, в кабинете остались Олег, Рудик и Веня Изотов. Выслушав доклад Верховцева, шеф какое-то время молча сидел с закрытыми глазами, переваривал информацию.

– Да, Олег, прорыв ты свершил капитальный. За сутки проскакал больше, чем за несколько недель. Что стахановский темп освоил – похвально, но галопом в азарте можно и не в ту степь забежать, учти.

– Обязательно учту, Вадим Юрьевич, – в том же ироничном тоне ответил Верховцев.

– Что с книжкой на предъявителя?

– Вклад получен одиннадцатого июля по паспорту на имя Порохова Петра Ефимовича, проживающего в Москве. Запрос туда сделан, но думаю, документ поддельный.

– Безусловно, липа, – согласился Брагин. – Иначе бы нам от безделья, кроме как в потолок плевать да воробьям кукиши показывать, ничего бы не оставалось. Вклад весь выбран?

– Весь до копеечки, семнадцать тысяч триста…

– Приметы получателя имеются?

– Да, кассир Сбербанка описала его достаточно подробно, тем более что он приходил дважды – первый раз такой суммы в наличии не оказалось – пришлось заказывать.

– Говоришь, Порохов Петр Ефимович?.. – Брагин в раздумьи принялся перекладывать карандаши. – И на того Финика из Юрмалы он, значит, не похож?

– Судя по описаниям работников почты и Сбербанка, абсолютно никакого сходства.

– Так, так… – Брагин поднялся с кресла и начал прохаживаться по кабинету, возбужденно потирая руки. – Стало быть, три действующих лица в этом деле нам удалось установить определенно: покойный Кротких, некто под кличкой Финик и мнимый Петр Ефимович Порохов – прелюбопытнейшая компания. И как они связаны между собой, пока нам неизвестно.

– Коровьев, Бегемот и Азазелло, – вставил Веня Изотов.

– Ты хочешь сказать, что должен быть и мессир Воланд? – подхватив Венину мысль, обратился к нему Брагин.

– Могу только предполагать, – сделал неопределенный жест Изотов.

– Тогда тебе задание, – сказал Брагин. – Оббегай хоть всю Юрмалу, но установи, где проживал Леонид Кротких, с какого времени, у кого, с кем, его связи. Походи по злачным местам, возможно, он появлялся там. За печку, от которой плясать, возьми Яундубулты, понятно?

– Так точно!

Веня был самым молодым сотрудником угро, он пришел в райотдел всего полгода назад. Он еще не набрался опыта, не знал многих тонкостей работы и традиций коллектива, в котором очутился, поэтому серьезных дел ему пока не поручали, использовали, что называется, «на подхвате». На это задание он, можно сказать, напросился по своей неосторожности – Брагин уж очень не любил, когда прерывали течение его мыслей.

– Как обстоят дела с записной книжкой, удалось продвинуться? – остановился напротив Верховцева шеф.

– Да я ее видеть уже не могу, – честно признался Олег. – Заколебала вконец, закорючки по ночам сниться стали.

– Ну-ну, не паникуй. Кстати, названные фамилии там не фигурируют?

– Ничего похожего, Вадим Юрьевич, наши действующие лица там не значатся. Но есть интересная особенность: телефоны и адреса кинозвезд, театральных актеров, некоторые характерные записи.

– Богемная публика, служители Мельпомены?

– Точно. Я консультировался в киностудии, там кое-что подсказали. Наводил мосты, звонил в Краснодар, Москву, Свердловск…

– Короче.

– Остались две версии.

– Основная есть? Или пятьдесят на пятьдесят?

– Процентов восемьдесят. Рымарь – режиссер Свердловской киностудии, склонен думать, что книжка его. Звонил в Свердловск, но лично связаться не удалось, сказали, что он на натуре, снимает где-то в области и когда появится, неизвестно.

Брагин снова сел за стол и глубоко задумался. Он долго растирал пальцами виски, наконец, видимо приняв решение, поднял голову, обвел взглядом присутствующих, задержав его на Рудике.

– По-другому не получается. Придется прокатиться на Урал. Наверное тебе, Лиепиньш, – Верховцева оторвать не могу, он здесь как воздух нужен. Для нас эта книжка – решающее звено. Если ее хозяин и не причастен к кражам, то не исключено, что он знает преступника, а это чрезвычайно важно. Преступники с нами вздумали играть в кошки-мышки, что ж, пусть, покажем, что кошка еще не стара и коготки ее остры! Все, ребята, по домам! До завтра!

Он посмотрел на часы и невесело улыбнулся:

– Вернее, до сегодня…

XXI

Бытие определяет сознание, а скотское сознание определяет скотское бытие.

Евангелие от Джексона 1:8

В шашлычной, в Вецаках, народу было битком, но спешить ему было некуда и он все-таки достоялся. Неторопливо расправился с одной порцией, отложил в сторону шампур и принялся за вторую. Весь день он провалялся на пляже, даже поспал, и теперь подавленное, гнусное настроение прошлой ночи улетучилось, как не было. Теперь бы еще решить вопрос с сегодняшней ночевкой и тогда все о'кей, думал Финик, пережевывая сочный шмат пахнущего дымком мяса. И тут его осенило. А что он, собственно, мается – ведь этот Ники, там, в «Закусочной», подсказал прекрасный выход – можно сходить на эти самые танцульки и попробовать снять жаждущую любовных приключений бабенку с хатой. Судя по его рассказам, если пошустрить, то большого труда и не потребуется. Он доел шашлык и, исполненный радужных надежд, направился на станцию. Его ориентиром, маяком в предстоящей ночи, стал ресторан с лирическим названием «Соната»!

На Центральном вокзале ему пришлось отстоять почти часовую очередь в ожидании такси. До места назначения ехать пришлось недолго. Расплатившись, Финик без труда нашел в стандартной двухэтажной коробке из бетона, в которой еще вмещались гастроном и ресторан, вход в клуб, где должно было состояться мероприятие «Вечер танцев для тех, кому за…» Он прибыл удачно, как по заказу, – до начала оставалось двадцать минут. Купив билет, Финик вошел в клуб. Около женского туалета толпились дамочки: кто переодевал туфли, кто поправлял волосы, подкрашивался, наводя последний глянец. Подготовка к боям за счастье в личной жизни подходила к завершающей стадии.

Финик зашел в мужское отделение. Там некоторые курили, две-три группки тянули прямо из горлышка крепленый винчик, пуская бутылку по кругу. Он не задержался, справил нужду и, выйдя, поднялся на второй этаж в зал. Только что заиграла музыка и несколько пар топталось посередине. Зал был еще полупустой, но активно заполнялся вновь подходящими. Финик остановился у кучки оживленно балагуривших мужичков и решил осмотреться, изучить обстановку.

– Я тут снял на прошлой неделе шикарную мадам, – произнес мужичок лет пятидесяти с видом отставного повесы, – и бросил ей одиннадцать палок…

– За неделю? – спросил кто-то.

– Ты чего, за ночь, – обиделся «сексуальный гигант».

Финик внимательно осмотрел беседующих. Да, Ники дал на редкость точную информацию – какое-то сборище импотентов.

– Мужики, да вы всеми танцами одиннадцать заходов не наскребете, разве что я вам помогу, – с ухмылкой произнес Финик и отвалил от них подальше. Не стоило тратить время на никчемные дискуссии, нужно было приступать к делу.

Ансамбль заиграл спокойную мелодию. «Без мужчины дом пустой…» – с ностальгией в голосе выводила солистка, скрытая в полумраке сцены.

Решая, кого пригласить, Финик скользил взглядом вдоль противоположной стенки, где в ожидании томились претендентки на мужское внимание. Он остановил свой выбор на женщине лет сорока пяти в шикарном черном платье, с золотой цепочкой на шее, которую дополнял массивный золотой крест, заманчиво мерцавший в лучах подсветки. Что ж, обертка заманчивая, еще бы угадать, что там, под платьем, хотя чего гадать – не жену же выбирает. Он решительно направился через зал. Подошел, наклоном головы пригласил на танец. В ответ доброжелательный взгляд пробежался по нему с ног до головы и, как почувствовал Финик, после блиц-осмотра стал еще более благосклонным. Женщина протянула руку, он взял ее в свою, и они направились в центр зала. Сначала танцевали молча. Крепкое упругое тело, пьянящий запах дорогих духов, возбуждали его и он попробовал слегка прижать даму к себе. Тело партнерши доверчиво подалось и он, чтобы закрепить первый успех, спросил:

– Как вас зовут?

– Нина.

– Чудесное имя, простое и довольно редкое. Ты хорошо танцуешь, Ниночка.

Она с благодарностью посмотрела ему в глаза. Финик наклонился и осторожно поцеловал ее в щеку, Нина игриво засмеялась. Музыка закончилась. Он галантно подставил руку и отвел даму на место. Поклонившись, молча отошел в сторону.

Ансамбль стал наяривать что-то быстрое и пары снова потянулись в зал. Пожилые, полные люди прыгали как пятнадцатилетние подростки, имитируя якобы неувядающую прыть, и Финику это показалось очень забавным. Глядя на это абсурдное шоу, ему хотелось смеяться. Краем глаза он наблюдал за Ниной, она смотрела в его сторону.

«Нет, – подумал он, – сейчас приглашать не буду – толкаться локтями со старичками удовольствия никакого. В танце нужно чувствовать контакт с женщиной, это уже почти интимное. Подождем медленный, пусть моя крошка пока зреет».

Быстрый танец повторили дважды и когда он наконец закончился, распаренные, потные мужики, едва волоча ноги, стали разводить таких же замученных партнерш в разные углы зала. Сделалось душно и явственно повеяло конюшней. Следующий танец был объявлен дамским. Зал загудел, как улей. Кавалеры вытянулись во фрунт. Дамы заняли исходные позиции для рывка, чтобы те, кого еще сегодня не приглашали, а таких было большинство, не перехватили их кавалеров. Раздались вступительные аккорды, полилась плавная мелодия. Первые пары вышли в центр. Нина уверенной походкой подошла к Финику.

– Можно вас?

Сделали несколько шагов в зал. Он обнял ее, она положила руки ему на плечи. Медленно, в такт музыке они стали топтаться на месте. Он чмокнул ее в локон около ушка.

– Ниночка, лапочка, – нашептывал он, крепко прижимаясь к ней. – С каким бы удовольствием я хотел бы сидеть рядом с тобой где-нибудь наедине, в укромном местечке, а не мучиться в этом зверинце. Просто сидеть и смотреть на тебя.

– Просто сидеть и смотреть? – переспросила она недоверчиво.

– Ну, не совсем. Я бы хотел хорошо провести вечер. К примеру, в тихой уютной квартирке послушать музыку, выпить коньячку, пообщаться… Можно на худой конец обойтись и рестораном, но это, знаешь ли, не отдых.

– Я бы пригласила вас к себе, но я даже не знаю, как вас зовут.

– Не вас, а тебя, – поправил Финик. – К чему излишний официоз? Как говорил один мой знакомый, надо быть проще и люди к тебе потянутся. А зовут меня Валерой.

Имя это он придумал на ходу, сам не понимая, для чего врет.

– Валерик, я вас, извини тебя, могу угостить превосходным чаем. Тебе нравится цейлонский?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей. Конечная цель была почти достигнута и, чтобы не сорвать дело на финише, он согласился бы и на любой суррогат закавказского производства.

– Так, что мы здесь забыли? – подмигнул он ей. – Вперед?

Нина взяла его под руку и они направились к выходу. Легкий ветерок приятно освежил и взбодрил их и они, довольные и почти счастливые, ускоренным шагом припустили на стоянку такси. Вечер сулил обоим блестящее продолжение.

Двухкомнатная квартира Нины, находившаяся где-то в районе новостроек, превзошла ожидания Финика. Чистота, уют, красивые обои, добротная недешевая мебель, – все говорило о вкусе и состоятельности хозяйки. Особенно его привлекала просторная постель, накрытая красивым бархатным покрывалом. Висевший над ней какой-то полупрозрачный балдахин делал ее похожей на сказочный шатер. Мягкий свет торшера создавал столь желанный интим и обещал ассорти изысканных плотских утех.

Финик с удовольствием плюхнулся на диван, ноги приятно утонули в мягком ворсе паласа. Хозяйка пожелала ему не скучать и упорхнула на кухню. Вскоре на журнальном столике появилась ветчина, копченая рыбка, салатик из помидор, бутерброды с минтаевой икрой, колесики тонко нарезанного лимона. Две хрустальные рюмочки и бутылка коньяка указывали на то, что чай на сегодня отменяется. Безусловно, такой «натюрморт», дополненный округлыми соблазнительными коленками его создательницы, расположившейся рядом на диване, способствовали мгновенному развитию зверского аппетита у Финика. Не теряя времени, он разлил коньяк.

– За встречу, Ниночка. За нашу счастливую встречу!

Ароматная жидкость огненной струйкой проникла в желудок и приятным теплом стала разбегаться по всему телу. Он с огромным удовольствием закусил лимоном, потом съел несколько ломтиков отборной ветчины. Снова наполнил рюмочки.

– Хочу выпить за хозяйку, за эту прекрасную обитель. Здесь так хорошо, как в нирване.

– Неужели? – игриво спросила Нина.

– Правда. За тебя, Нинон. Такие женщины, как ты, всегда были украшением нации.

Он выпил и уже основательно навалился на закуску. Довольная хозяйка что-то щебетала о своей жизни.

«А здесь, в Риге жить можно, – думал Финик, уплетая салат и бутерброды. – Сегодня одну снял, завтра другую и так крутись свадебным генералом хоть до пенсии. Это тебе не Нефтеозерск, где полторы невесты на всю округу, – выбор на любой вкус. Да и Нинон ничего, в соку, для дебюта сойдет. Все-таки точно подмечено: не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки».

Он снова взялся за рюмку, настало время переходить к решительным действиям.

– Давай выпьем без тоста, – сказал он, обволакивая ее затуманенным масляным взором. – Словами чувств не заменишь.

Он резко опорожнил рюмку, поставил ее на столик. Затем обнял одной рукой хозяйку за талию и впился в ее шею губами, другой рукой стал шарить под юбкой.

– Ну не надо, Валерочка, – часто задышала она, – синяки могут остаться.

– Нинончик, девочка моя, какая ты у меня нежная, вкусненькая, – страстно напевал ей в ушко Финик, – я так хочу тебя.

Этот слащавый дифирамб окончательно покорил хозяйку.

– Идем в спальню, – кротко сказала она.

Его нетерпение уже перехлестывало через край. Финик на ходу стал раздеваться, по дороге размышляя, куда сплавить не очень свежие трусы и слегка вонючие носки.

Через полчаса он, раскинувшись, лежал на спине, переводя дух после пылких объятий своей подруги. «Да, гвардейский бабец попался, может дать фору сто очков любой девахе, – думал он, – жаль будет уезжать, на таком поле еще пахать и пахать. А может, Купец что-то переиграет?» Утомленная «девочка» лежала рядом, гладила его по животу и легонько покусывала грудь.

– Нинок, я пойду в ванну, надо навести марафет перед новым раундом.

– Иди, – сказала она, ласково глядя на него, – я за тобой.

Финик чуть поплескался под душем, вытерся и пошел в комнату. Налил коньячку, выпил и съел хороший кусок мяса. С возвращением сил и бодрости он почувствовал новый прилив сексуального вдохновения.

«И все-таки жизнь прекрасная штука», – думал он, наполняя рюмку по новой. От переживаний минувшей ночи в душе не осталось ни следа.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю