Текст книги "Евангелие от Джексона"

Автор книги: Сергей Белан

Соавторы: Николай Киселев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Верховцев внимательно посмотрел ей в глаза. Воистину, каждая женщина – загадка, букет неожиданностей. И у каждой свой путь, своя судьба, свои радости и печали в этом сложном противоречивом мире – и у трехрублевой привокзальной шлюшки, и у дивы светских салонов. А поначалу ему думалось, что их беседа будет проходить совсем иначе – у течения в «неформальном русле» оказались слишком крутые берега.

Верховцев налил себе коньяка по самый край рюмки и тоже выпил в одиночку, не закусывая. Он собирался с мыслями, пытаясь сосредоточиться на главном, но настроиться на продолжение допроса, после столь непредвиденного отступления в нем, было весьма непросто.

– Значит, вы никому не говорили о своем отъезде? – спросил Олег, помолчав.

– Нет.

– И соседям?

– И соседям тем более. Я себе не враг.

– И все-таки кто-то узнал о вашем отсутствии, так?

– Выходит, так. Но кто мог узнать, ума не приложу.

– Например, тот, кто принес вам телеграмму, – высказал предположение Верховцев.

– О, этот милый смешной старичок! Что вы, да я его сто лет знаю. Он мухи не обидит, а уж чтоб какими нечистыми делами заниматься… Нет, не представляю.

«Но этот милый старичок мог кому-то случайно ляпнуть. А мог и не случайно. Телеграмма… телеграмма… Тут что-то определенно кроется. Вейлер выехал в Ленинград по телеграмме, Страздиню тоже вызвали телеграммой… Интересно, а остальным потерпевшим приходили телеграммы перед их отъездом? Нужно непременно уточнить».

– Эмилия, у вас часто бывают друзья, гости?

– Вы хотите сказать, посещают ли меня мужчины? – бесцеремонно переспросила Страздиня. – Отвечу: гости бывают, но крайне редко, а знакомых мужчин не принимаю вовсе. Соседи у меня, не дай бог, зависти, любопытства через край, а мне лишние сплетни ни к чему.

«Соседи-то хоть и любопытные, а вот двери твои взломали и никто не видел, не слышал, парадокс».

– Стало быть, никого конкретно вы в краже не подозреваете? – скорее для проформы спросил Олег.

– Отчего же, подозреваю.

Верховцев от удивления даже привстал.

– Кого?

Страздиня открыла секцию, достала пухлую записную книжку и протянула Верховцеву:

– Того, кто обронил здесь вот это. Я ее случайно обнаружила в углу за телевизором.

Верховцев машинально перелистал с десяток страниц.

– Эмилия Викторовна, почему вы с самого начала не сказали об этом? – воскликнул он с огорчением.

Страздиня иронически усмехнулась:

– А что бы изменилось? Можно подумать, вы открыли бы эту книжечку, а там как в сказочном восточном писании указано имя преступника.

– Но все-таки это вещественное доказательство, достаточно существенное, – заметил Верховцев.

– Можете забрать это доказательство с собой и изучать, сколько вам вздумается, а сейчас давайте пить кофе. Пойду подогрею воду, она давно остыла.

Верховцев глянул на часы.

– Да, наверно, я задержался, надо идти, – сказал он неуверенно.

– Кому это надо? Тебе, мне? И зачем уходить вообще, я тебя не гоню, можешь оставаться… хоть до утра. – В голосе Эмилии чувствовалось волнение. – Пойми, я не как самка себя предлагаю, как душа родственная – по глазам ведь вижу, что тебя дома никто не ждет. К чему же торопиться? В жизни так легко пройти мимо самой жизни. У нас с тобой много общего, к тому же мы больны одинаковой болезнью.

– Какой же? – с интересом спросил Олег.

– Ее название – хроническое одиночество, – тихо ответила Эмилия. – И не пытайтесь меня убеждать в обратном, бравый лейтенант, я вам все равно не поверю…

XIV

Все люди братья – привык с них брать я.

Евангелие от Джексона 3:8

Крот и Финик вышли из домика, своего временного приюта, и направились в сторону ресторана «У старого боцмана». Весь день они провели в комнатухе в лежачем положении, но заметного улучшения не наступало: после обильного возлияния накануне их головы дико раскалывались, «горели трубы», а языки были неповоротливы, напоминая деревянные колодки. Ситуация подсказывала выход, кому-то сходить в магазин, а затем опохмелиться пивком или уж, на худой конец, прополоскать кишки минералкой, но никто из двоих добровольно на такой героический шаг не отважился. Каждый пытался увильнуть, манкировал, приводил свои аргументы, но с места во имя долгожданного облегчения так и не сдвинулся.

Купец с раннего утра куда-то смылся, не отдав никаких распоряжений и не сказав, когда возвратится. В последние дни он выглядел весьма озабоченным, отлучался все чаще и чаще, не объясняя причин, и его соратники были вынуждены томиться от безделья и неопределенности. Правда, в части финансов политика их вожака стала менее жесткой и на суточные, которые он выделял, можно было безбедно провести день, а вечером прилично посидеть где-нибудь в питейном заведении.

– А может, в Ригу махнем, в «Шарлотту», где вчера были? – предложил Крот, когда они вышли на центральную улицу.

– А что тебя туда тянет? – спросил Финик, зевая широко, как очнувшийся от спячки аллигатор.

– Как что? Там народ попроще, обстановочка приятственная, и, вообще, там я чувствую себя вольнее.

– Во-первых, мы до Риги просто не доберемся, сдохнем по дороге, а во-вторых, дорогой, тебе в «Шарлотту» путь заказан.

– Это почему? – поинтересовался Крот.

– Придурок, твое место в психушке, индустрия развлечений придумана не для таких.

– Это почему? – вяло взъерепенился Крот.

– По кочану, – огрызнулся Финик. – Ты что, на самом деле ничего не помнишь? Да нас выбросили оттуда, как сраных котов, а после того, что ты наговорил Марианне, нас туда просто никогда не пустят.

– Ничего не помню, видать, шибер закрылся. Кто такая Марьяна, и за что нас выкинули.

– Идиот, Марианна – это завзалом, а выкинули нас… я – человек интеллигентный, даже не хочется повторять твои речи, скотина.

Крот наморщил лоб, почесал затылок.

– Да ты уж попробуй, по-интеллигентному изложи суть.

Финик, видимо, вспомнив вчерашние проказы Крота, засмеялся.

– Если сказать кратко и в выражениях, принятых у порядочных людей, то ты, Ленечка, предложил ей вступить в половую связь через полость рта, после чего нас сразу и вынесли. Хорошо, хоть бить не стали.

Крот безудержно заржал, после чего его одолела икотка. Однако в памяти его, наверно, что-то восстановилось – лицо просветлело, взгляд сделался более осмысленным.

– Ты прав, туда нас точно не пустят, придется идти «к боцману». Но Купец не велел туда заползать и вообще сказал держаться подальше от Алика.

– Послушай, Крот, кто такой Купец? Нашел двух дураков со своим дружком и загребают жар нашими руками, а нам кидают какие-то крохи и еще неизвестно, что обломится в расчет. А кто такой его друг? Ты много о нем знаешь? Мы даже не знаем, где он живет, не удостоились такой чести…

– Не заводись, – остановил его Крот. – Сейчас вмажем и…

– Сотрем случайные черты и мир покажется прекрасным, так?

– Вот именно. А у Алика мы были не раз и кто узнал?

У входа к «старому боцману» толпился народ, жаждущий хлеба и зрелищ. На скамеечке невдалеке гордо восседали дамочки с холеными личиками, ждавшие интересных предложений от гостей с Кавказа, Ближнего Востока либо от случайных туристов, желающих расплатиться твердой валютой. На «воротах» нес свою ударную вахту бессменный страж заведения Ванька-Цыган. Он был выряжен в нарядную ливрею с галунами, нахальная улыбка постоянно высвечивала два ряда золотых зубов. Наступало его время – время «скирдовать на-гора капусту».

– Может, снимем вон тех мочалок? – показал взглядом Финик.

– Не, Финик, – сморщился Крот и сплюнул, – то дорогие, как липку обдерут. Да и куда поведем, к Алику на раскладушки? И вообще, какие девочки – нас сегодня самих можно драть, как овец. Пойдем подлечимся, да и пожрать нужно, со вчерашнего не хамали, а там посидим – видно будет.

С такими благими намерениями они и уткнулись «в ворота». Ванька-Цыган с присущей ему наглостью изобразил трафаретную улыбку и небрежно показал на табличку «Мест нет».

– Адмирал, – Крот выбросил бычок под ноги и аккуратно затер, – нас ждут, позови Алика.

«Адмирал» выразил недовольство, но дверь открыл:

– Делать нечего… Сами шагайте.

Они поднялись на второй этаж. Зал был заполнен всего наполовину. Эта половина, вероятно, была здесь «своя», другая половина сформируется на конкурсной основе, пройдя придирчивый отбор у Цыгана. В углу на эстраде, не напрягаясь, вполсилы играл ансамбль; золотой час музыкантов, когда главным инструментом в их коллективе станет барабан, был еще впереди. Публика лениво переговаривалась и было по всему видно, что она еще не созрела.

За стойкой бара со знанием дела колдовал Алик, свободные места были, и они присели.

– А, появились, ну как здоровье? – спросил Алик. Спросил для проформы – даже скользящий взгляд по помятым физиономиям делал этот вопрос излишним.

– Сам видишь, нуждаемся в оперативном лечении, – сказал Финик, тяжело вздыхая. – Изобрази что-нибудь, только не коктейль, предпочитаем чистоту жанра.

– Сочувствую, сочувствую, – Алик в мгновение ока «изобразил» каждому по фужеру водки и какого-то желтоватого напитка. – Поправляйтесь.

Финик в один прием оприходовал свою порцию.

– Оживаю, как спящая красавица после поцелуя, – довольно сказал он и погладил свисающий над ремнем животик.

– Теперь можно бы и отбивную заметать, – мечтательно произнес Крот, провожая голодным взглядом проходившего мимо официанта с полным подносом снеди.

– Размером эдак с крышку унитаза, – добавил Финик. – Пошла б за милую душу и без молитвы.

– Садитесь за тот столик у окна, – показал Алик. – Сейчас скажу Стасику, обслужит.

Они сели за столик на троих и стали ждать.

– Вон, кому на Руси жить хорошо, – не без зависти процедил Крот, кивая в сторону бара. – Жирует упырь, жрет-пьет на халяву, деньги каждый день гребет лопатой и никто его не ищет, а чем он лучше нас? Вон шайбу наел, рубашка на шее не сходится.

– Ну, ты залепил! Во-первых, тут не Русь, здесь русский дух, здесь Русью пахнет – это куда ни шло. Но до каких пор? Видел пикеты в городе: «долой мигрантов-оккупантов»? То-то же. Скоро вообще сюда по загранпаспорту ездить придется. А на бармена кидаешься зря, – это все равно, что на Луну гавкать – каждый делает деньги, как может.

– Ну что, драуги, выпить-закусить? – фамильярно осведомился появившийся как из-под земли официант.

– Ты Стасик? – спросил Финик.

– С утра так звали, – ответил тот.

– Так вот, Стасик, хорошо выпить – тыщу грамм водочки хватит – и хорошо поесть.

– Есть чешское пивко, прохладненькое…

– Не надо! – Финик сделал решительный жест. – А то у моего драуга опять шибер закроется, тогда хоть плачь.

Через пять минут на столе появились графинчик водки, котлеты по-киевски, заливная рыба и салатница с помидорами, от которых, по словам Финика, за версту несло нитратами. Финик брезгливо принюхивался к подозрительному овощному блюду, не решаясь к нему притронуться.

– Жри смело, – сказал Крот, прикурив сигарету, – а то начитался макулатуры… На нарах такая пайка сниться будет.

Финик чуть не подавился котлетой.

– Бяку тебе на язык, чего мелешь, дубина. Завершим дела, получим свою долю и разбежимся. Я снова в институт пойду, буду просить, чтоб восстановили.

– За какие заслуги? За успехи по статье «кража личного имущества» УК России?

– Крот, ты явно недоопохмелился, злой и жалишь, как скорпион.

– А ты не зли. Заладил: долю, долю. Мы тут корячимся, а куда все уплывает? Кстати, посылки мы вчера отправили?

– Ты что, совсем уже… – Финик покрутил пальцем у виска. – Вчера еще до кабака сдали, но ты уже был хорош.

Они осушили по рюмке и с аппетитом продолжили трапезу. Голод был утолен, медленно подкрадывался кураж, теперь пришел черед повнимательней осмотреть весь зал. За ближайшим столиком два кавказца, ласково прозванные в широких кругах трудящихся мандаринниками, темпераментно охаживали шикарную крашеную блондинку впечатляющих габаритов. Они явно были влюблены и дама, судя по всему, соглашалась ответить взаимностью за пятьдесят рублей с каждого. За столик в окружении трех броских, с кричащим макияжем, девиц, приковыляла мадам Хромоножка – известная рижская сводня. Финик с Кротом прочитали о ней в местной «Молодежке» – интервью с фотографией из триппер-бара. Что ж, видать мадам вылечилась, а больничный ей не оплачивают – надо как-то латать бюджет, наверстывать упущенное.

– Стой! – Крот схватил за рукав пробегавшего мимо Стасика. – Почем идет эта лихая гвардия во главе с хромой клячей?

– Точно не знаю, – последовал ответ. – Я здесь недавно, спросите у Алика.

У Алика как раз была производственная пауза, он временно скучал за стойкой.

– Пойдем покалякаем, – предложил Крот, – любопытно все же.

Они сели за стойку. Финик заказал кофе и потом поинтересовался:

– Леню волнует, как котируется та компания, ну, что с хромой…

– Да не связывайтесь вы с ними, – посоветовал Алик. – Они за доллары трудятся.

– И по сколько же долларов идут эти потасканные макаки? – спросил Финик.

– Пару годков назад им бросали по полсотни, а доллар у них брали по четыре рубля, а на черном рынке он шел уже по семь – по восемь…

– Это то, что было, а как сейчас? – нетерпеливо перебил Крот.

– Сейчас, господа хорошие, в результате перестройки рубль совсем протух, – грустно констатировал Алик. – За доллар дают уже пятнадцать и больше, – инфляция. Иностранцы из-за этого скостили тариф и платят зелененькими только четвертак, но здесь всю валюту забирает по шесть рубчиков вон тот красавец-мужчина за центральным столиком, Сашка Забудский, вожачок тутошнего рэкета. И никуда не рыпнуться. Девочки смирились, сутенеры дернулись было раз, но куда им, подтяжки слабые – у них же половина голубые. Как их тут отделывали в сортире… по почкам и головой в унитаз, по почкам и в унитаз, а потом бритвой по жопам крест-накрест и как дрова за дверь. С тех пор не появляются.

Алика позвали и он скрылся в подсобке, и подельники переключили свое внимание на колоритную фигуру в центре зала. Этот крупный, почти двухметровый красавчик выглядел действительно впечатляюще: под фирменной майкой вырисовывались страшные мышцы, мощная шея выдавала бывшего борца. На пальцах правой руки сверкали в ряд четыре перстня, своим сочетанием напоминавшие кастет. Наметанным взглядом живых умных глаз он бегло изучал окружающую обстановку. Рядом сидели три молодца под стать вожаку, разве что на их каменных лицах полностью отсутствовала какая-либо игра мысли. Рыцари без страха и упрека, амплуа которых угадывалось без особого труда. Забудский как-то рассеянно, но элегантно тыкал вилкой по разным тарелкам и, будто нехотя, поглощал деликатесы. Тройка с благоговением взирала на шефа, не забывая, правда, поглядеть по сторонам, словно оберегая его аппетит. Предводитель забросил в рот сочный кусок мяса, поднял глаза и пристально посмотрел на Хромоножку. Он поманил ее пальцем, и мадам не заставила себя ждать. Их короткий диалог был таким:

– Насколько мне известно, твоя бригада вчера работала в «Латвии». Я до сих пор не получил отчета о проделанной работе.

– Виновата, Сашенька, были кое-какие накладочки, – ответила хромая леди и, вынув из сумочки аккуратненький сверток, с почтением положила его на чистую тарелку перед общественным фининспектором.

Забудский переложил его в карман, из другого небрежно вытащил пачку сотенных, отсчитал и часть протянул даме:

– В следующий раз не заставляйте меня ждать, иначе я не отвечаю за ваше здоровье.

– Нет-нет, Сашенька, не повторится, – учтиво произнесла Хромоножка и, взяв деньги, попятилась к своему столику, дабы больше не мозолить глаза своему грозному куратору.

Забудский галантным жестом попрощался с подопечной и тут же потерял к ней всякий интерес.

– Да, вот это работа, доходный промысел, – восхищенно произнес Крот.

– Завидовать нечему, все они смертники, – сказал незаметно вернувшийся Алик, протирая салфеткой фужер.

– Почему? – удивился Крот.

– Как бы вам объяснить…

– А ты попроще, – попросил Крот.

– Рэкет пошел с Запада, но там совершенно другие отношения. Там прекрасно знают доход клиента и берут пять-десять процентов, но за это обеспечивают порядок. Парадоксально, но там может возникнуть ситуация, когда рэкет выгоден обеим сторонам. Эти же переступили черту – они берут почти все и ничего не дают взамен… Сегодня кооператоров трясет Забудский, а через час туда могут наведаться залетнички, почистить по второму разу и скрыться в неизвестном направлении. Поэтому Забудский предпочитает ничего не оставлять, гребет подчистую. Нонсенс, дойную коровку нужно беречь, а не бить по рогам, чтобы встать не могла. А тут беспредел. Вот, к примеру, неделю назад завалились в кооперативный магазин «Сабина», хозяина трахнули чем-то пыльным по голове и подвесили за ноги. Касса, естественно, пустая, ну, а «васильки» подъехали, когда хозяин уже собирался богу душу отдавать. Но так же жить нельзя: надо или закрывать дело, или что-то думать.

– Ну и что ж они думают? – спросил Финик.

– Не перебивай. Тут совсем недавно «васильки» создали свой кооператив по охране кооперативов, причем расцепки у них почти дармовые. А самое главное, в договоре оговаривается, что менты оплачивают из своего кармана убытки, нанесенные рэкетирами, если не смогут задержать виновных.

– Ну, а почему ты назвал этих смертниками? – не выдержал Крот.

– Леня, ты на редкость недогадлив. У новых защитничков имеется «инструмент», а особо надоедливых Робин Гудов проще шлепнуть, чем постоянно чего-то опасаться, да и другим будет неповадно. Соберется, скажем, с десяток хозяйчиков, да назначат приличную премию за чересчур рьяных, шепотом, естественно. И все будет тип-топ. Легавые пришьют при куче свидетелей, которые подтвердят, что их жизнь была в опасности, и чтобы защитить покой советских граждан, у милиции не было иного выхода, как расчехлить пушки и немножко пострелять зарвавшихся нахалов. Ладно, заболтался я, клиенты ждут…

Алик занялся своими делами, а Крот с Фиником вернулись к столику. В зал вошли свежие посетители – трое молодых мужчин в легких кожаных куртках. Их лица излучали спокойную уверенность – уверенность людей, у которых в порядке все: и здоровье, и бизнес, и кошелек.

Кавказцы за соседним столиком занервничали.

– Наперсточники, – произнес один из них с пренебрежением, обращаясь к белокурой даме. – Я вчера нм две тыщи проиграл у автомагазина.

– Две тысячи! – с ужасом повторила женщина. – Да это ж грабеж, нужно заявить в милицию.

– Зачем? – невозмутимо проговорил кавказец. – Что упало, то пропало, правда, Гиви.

Гиви молчаливо согласился и они снова принялись обхаживать свою пышную матрону. Наперсточники оглядели зал и остановили взгляды на компании Забудского. Сашины подручные решительно встали из-за столика – невооруженным глазом было заметно, что незапланированная встреча друзей-товарищей обещает быть весьма горячей.

– Крот, по-моему, пора на время раствориться, – беспокойно заерзал Финик. – Тут, кажется, жареным запахло. Еще менты нагрянут, а в свидетелях ходить, сам понимаешь, нам не с руки.

Леня нехотя встал, положил в карман сигареты.

– В сортир хочу, спасу нет.

– Солидарен, – Финик подхватил его под руку и нетвердой походкой направились вниз.

Внешний вид отхожего места приятно порадовал глаз. В прихожей – зеркала во всю стену, фаянсовые, с хромовыми смесителями, умывальники были чисты и белоснежны, от кондиционера веяло приятной прохладой. Все помещение от пола до потолка было облицовано кафелем нежного оттенка, еще не расписанного похабными карандашными рисунками на одну и ту же тему и приписками сомнительного свойства. На дверце каждой кабинки изнутри тоже имелось овальное зеркало.

Финик управился быстро. Он мыл руки, а из кабинки доносился довольный голос Лени Крота:

– Вообще-то хоромы ничего, сижу на очке и как в кино себя вижу. Я бы лучше здесь жил, чем валяться в клоповнике у Алика, честное слово…

– Сейчас пошлю за паспортисткой, пусть тебя здесь пропишут. – Финик посушил руки и подошел к зеркалу, чтобы причесаться. – Впрочем, уже, кажется, поздно – комиссия во главе с преддомкомом Швондером направляется сюда сама и без приглашения.

Через приоткрытую дверь в зеркале отражались спускающиеся по лестнице наперсточники, пролетом выше были видны ноги гвардейцев Забудского. Медлить было опасно – шествие направлялось в туалет.

– Крот, вылазь быстро, делаем ноги!

– Не могу, я хезаю, – беспечно отозвался Леня Крот.

Финик заметался из угла в угол: логика подсказывала, что надо держаться подальше от этих людей, но оставлять Крота тоже не хотелось. Он заскочил в кабинку к подельничку, захлопнул дверь и дернул задвижку.

– Тихо и не дыши! – приложил к губам палец Финик.

Судя по всему, в помещение сначала зашли наперсточники, вслед за ними Забудский в сопровождении свиты. Дверь закрылась, к тому же в замочной скважине кто-то повернул ключ.

– А это чтобы нам не мешали, – послышался чей-то приглушенный голос.

– Сейчас начнется разбор, – прошептал Крот, наконец осознавший всю серьезность ситуации.

– Забудский, – услышали они, – мы в твои дела не лезем, не лезь и ты в наши.

– Вы не платите налога. Я же предупреждал, чтобы больше в Риге вас не было.

– Послушай, ты выпер нас с базара, вчера мы работали у автомагазина, а это уже за Ригой, это Румбула.

– Хватит вешать лапшу, с вас три штуки и немедленно…

У наперсточников как по команде в руках что-то щелкнуло.

– Лучше не подходите, попишем! – упредили они действия группы Забудского.

– Недоноски, эта штука с глушителем, – послышался после некоторой паузы голос Забудского. – Железки на пол, да поживей!

«Пушка», – подумал Финик и огромным усилием воли заставил себя не наложить в штаны. Ножи со звоном упали на кафельный пол.

– Шаг назад, быстро!

Команда была выполнена, Забудский ногой оттолкнул ножи к стенке. Затем раздался звук, напоминавший хруст сухостоя: невольные затворники не могли видеть страшного удара по лицу пистолетом, который нанес Забудский кому-то из провинившихся. Тот со стоном рухнул к ногам Забудского, и тут же новый удар башмаком превратил нос и губы лежащего в кровавое месиво. Он захлебывался в собственной крови. Двое других, полностью деморализованные такой короткой и беспощадной расправой, в оцепенении стояли, прижавшись к стене.

– Протрясите барана!

Крепкие руки подхватили тело, послышался шелест купюр.

– Сколько там?

– Около двух с половиной.

– Дай сюда.

Пауза.

– Будем считать, что на этот раз в расчете, полштуки списываю на косметический ремонт этой падали.

Забудский еще раз ударил распластанное тело в пах.

– Вопросы есть?

– Н-нет.

– Тогда забирайте своего дружка и больше не попадайтесь мне на дороге.

Двое уцелевших поволокли пострадавшего сотоварища к выходу.

– Возьми эти железяки и быстренько выброси в море. И бегом, бегом… – торопил кого-то Забудский.

– Да зачем, это же фирма, с кнопкой. Сдадим кепкам на рынке, по стольнику смело пойдут.

Забудский открыл кран и стал тщательно мыть руки.

– Кретин, кто знает, что за этими ножичками. Нам своего не унести, может, хочешь за чужую мокруху ответить? А ну пошел быстро и не вздумай припрятать – размажу.

Крот и Финик с трудом удерживались вдвоем на одном унитазе. Было неудобно, ноги затекли, но они старались не шелохнуться, чтобы не выдать своего присутствия.

– Как там у нас дела на улице Варту? – послышался вновь голос Забудского.

– Все как велели. Подъехал к пяти часам, звонил, но не открыли.

– Тугодум, да ты, наверное, квартиру перепутал.

– Что я, больной? Варту 6, квартира 7.

– Странно, была договоренность на пять… Чего-то виляет наш гражданин Корейко.

– Я поинтересовался у соседки…

– Зачем, ополоумел что ли?

– Да ничего страшного, бабушка божий одуванчик, сказала, что сосед уехал в район по делам и будет завтра к вечеру. Шеф, зря ты с ним канителишься, спалить квартиру к Бениной маме – сам принесет что положено.

– Не твое дело. Это не та шантрапа, которую мы трясем по сортирам. Он связан с людишками из гнилого Запада. Он должен понять, что мы ему нужны, – мы должны это доказать. Я хочу войти в дело, а когда у меня будет валюта, много валюты, вот тогда… Ты что думаешь, я до пенсии буду проституткам морды бить? Ладно, хватит об этом, идите подгоняйте колеса, засиделись, пора в Ригу.

Хлопнула дверь и шаги уходящих затихли. Неразлучная парочка, немного повременив, наконец выползла из кабинки.

– Ух, ну страху натерпелся, – пожаловался Финик, растирая затекшие ноги. – Им же человека пришить, что муху пришлепнуть. Пошли отсюда, у меня спина взмокла. Прав Алик, в конце концов все они покойники.

– Все мы рано или поздно покойники, – парировал Крот. – Вот теперь-то есть нам о чем поговорить, идем в зал.

Сели за столик и молча опрокинули по рюмке. Откуда-то из-под земли вырос официант:

– Тут девочки объявились, совсем без претензий. Вами интересуются, подсадить? Проблем не будет…

– Не надо, сегодня наш поезд ушел, – сказал Крот, доставая из кармана смятые в комок ассигнации.

– В светлое завтра, – добавил Финик и смачно высморкался в платок.

– Ты нас, Стасик, лучше рассчитай, пока все при памяти, а нам еще поговорить нужно.

– Понял, понял, не буду мешать, если что, кликнете…

И Стасик, забрав деньги, бесследно растворился в табачном мареве.

– А дело таково… – Леня Крот глубоко затянулся и выпустил дым из носа. – Ты в сортире ухватил, о чем речь шла?

– Чего ж тут не понять, слава богу, ноги унесли.

– Да ты видать совсем отупел от страха. Треп их помнишь, они там адресок называли…

– Зачем он нам? – безразлично бросил Финик.

– А я запомнил: Варту 6, квартира 7. А нам это затем, что там живет какой-то подпольный миллионер и, кажется, валютчик. И сегодня ночью в его квартире никого не будет. Что, доходит? Возьмем на пару и гуляй-Вася…

– Нет, так нельзя, – возразил Финик, – надо предупредить Купца.

– Купца… Купца, – передразнил Крот. – Сдался нам этот Купец. Я ж тебе говорю, грабят они нас с дружком своим в натуре. Выискались самозванцы: один стратег великий, другой – главнокомандующий… А мы потеем, корячимся и достаются нам крохи, даже в ресторане не на что посидеть.

– Ну почему? Сидим, копейки не считаем.

– Ты студент. Ты и денег настоящих еще не видел. – Крот заводился все больше. – А в долю свою я не очень-то верю, покажут кукиш и пролетаем мы с тобой, как фанера над Парижем. Что, может, в милицию побежишь жаловаться? А если попухнем, так нам и отдуваться, а дружок Купца, так тот вообще от всего открестится, его к делу не приставишь: не был, не состоял, не участвовал и все! И пойдем мы с тобой веселым паровозом по тундре прямо до Воркуты, а они нам и сухарей на память не пришлют.

Крот налил себе в фужер из графина фруктового сока и жадно отпил. Обычно немногословный, к пространным монологам он не привык.

– А здесь дело верняк. Посуди сам, квартирка, видать такая, что нам и не снилась. Если уж эти громилы его трясти хотят, значит, там что-то должно водиться. Золотишко возьмем, деньжат, а повезет – и валюту. Слышал ведь, хозяина дома нет, поработаем спокойно. А хозяин что за гусь, еще не ясно, может он и в ментовку не заявит, а если и заявит, то подозрение падет на тех бугаев, они с ним о чем-то договаривались, чем-то угрожали. А если их повяжут, то на них столько дел, что пока до этого доберутся, нас уже и след простыл. Будем уважаемыми людьми, ты в свой институт вернешься, я в теплые края подамся и будем слать друг другу письма мелким почерком.

Финик сидел в задумчивости. Предложение Крота выглядело заманчивым, но он все-таки колебался.

– А вдруг он дома ничего не держит?

– Наше дело всегда – лотерея, повезет – не повезет, гарантий нет, но на фарт я надеюсь. Сегодня день везучий, гадом буду…

Он видел, что Финик почти сломлен.

– Да не дрейфь, делов-то, полночи не поспать…

– Хорошо, но один раз, и, если удачно, то ноги в руки и в разные стороны.

– Вот это речь мужчины!

Крот наполнил рюмки.

– Давай, за фарт. Запомни, Финик, удача любит смелых.

Выпили. Финик повертел графин.

– Осталось еще по двадцать капель, добьем на посошок.

Выпили молча, встали и направились к выходу.

У дверей исправно бдил покой и процветание родного заведения Ванька-Цыган. Финик двумя пальцами вынул трешку.

– Адмирал, за отличную службу!

«Адмирал» небрежно сунул ее в карман и с нежностью во взгляде отворил «ворота».

Свежий ветер с моря дарил бодрость и внушал оптимизм.

– Вперед, нас ждут великие дела, – сказал Леня Крот.

– Только бы Купец не вернулся, – вздохнул Финик, – иначе все пропало, крышка нашей затее.

И они, слегка покачиваясь, направились к стоянке такси. Им повезло – не доходя до стоянки удалось остановить частника.

– Шеф, прокатишь нас до улицы Варту? – спросил Крот.

– Хоть на Марс! – откликнулся молодой, спортивного вида, хозяин машины.

– Так далеко не надо, – сказал Крот. – У нас капусты не хватит, а у тебя керосину.

– Да и делать там нам нечего; счастье в жизни на земле искать надо, а не в космосе, – философски изрек Финик.

– Эт-точно, – согласился водитель, и «Москвич» тронул с места.

До нужной улицы ехать пришлось недолго. Минут через десять, сделав поворот на перекрестке, таксист сбавил ход.

– Ну вот и ваша Варту. Какой дом нужен?

– А это какой? – показал Крот на первое попавшееся здание.

Такси притормозило. Водитель высунул голову в окошко.

– Четырнадцатый… да, четырнадцатый, – сообщил он, вглядываясь в темноту.

– Значит, здесь и вытряхнемся, – бросая червонец на сиденье рядом с водителем, сказал Крот. – Не обидел, шеф?

– Меня обидеть трудно, – ответил ночной извозчик, и Крот, косясь, на его мощные рельефные бицепсы, не усомнился, что так оно и есть.

– Зачем остановил? Мы же хотели ехать за инструментом, – вполголоса спросил Финик, пытаясь задержать напарника в салоне.

– Заткнись, дурило! – зло, сквозь зубы процедил Крот. – Вылазь, кому сказал!

Финик посмотрел на него полупьяными глазами и, недовольно кряхтя и матерясь, все же подчинился приказу.

– Ты что, совсем офонарел? – спросил Крот, когда они остались одни. – Протри пятаки, отсюда до нашей хаты минут семь туда-сюда. Сколько здесь живешь, а ни хрена не ориентируешься… Нам хвост ни к чему! Теперь идет за инструментом.

Минут через двадцать они снова шли по той же затемненной улице. У небольшого трехэтажного дома остановились.

– Кажись, этот, – оглядевшись по сторонам, кивнул Крот.

Действительно, на стене дома в свете луны тускло блестела табличка с цифрой «6». По другую сторону улицы раскинулся большой старинный сквер.

– Значит так, – произнес Крот. – Нам в этот подъезд и, судя по всему, на второй этаж. Окна должно быть на улицу, пошли!

– Крот, постой, – Финик схватил его за руку. – Живот прихватило, мутит. Подожди здесь, я мигом…

– Приспичило? – презрительно хмыкнул Крот. – Вечно у тебя: как на бал идти, так жопу брить.