Текст книги "Книга 365 мыслей (СИ)"

Автор книги: Сергей Неизвестнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

(65) Мощность луча прожектора может распределяться двумя способами: луч можно сделать широким и тусклым или узким но ярким. Также и разум: он может осмысливать предметы и явления широко, но поверхностно или глубоко, но узконаправленно. Людей, склонных к одной из этих крайностей, мы называем дилетантами, к другой – людьми ограниченными. В жизни и в работе (особенно в научной!) необходимо уметь плавно переключаться с одного режима на другой. Пытаться всегда глубоко вникать во все – сизифов труд (а иногда даже проклятие!), пытаться всегда сохранять высоту птичьего полета – бесконечные скитания разума, подчиненные воле волн и ветров...

(66) «Докажите нам, – и мы поверим!» – говорят многие, когда речь идет о тонких материях духовного порядка. Эти многие думают, что их требование надежно защищает их от потенциальных заблуждений. Но при этом свою убежденность в доказуемости истины они в число потенциальных заблуждений не включают. Если бы предмет веры можно было бы логически доказать, то зачем в него верить? – Мы могли бы о нем просто знать. И если бы Бог познавался с помощью доказательств, то великие математики человечества были бы одновременно и великими святыми. Однако, история говорит нам, что великие святые не были математиками. Они вообще имели по обычным меркам немного знаний, но имели по тем же обычным меркам необыкновенную веру. Удел знания – доказательства, удел веры – откровение. Доказательство – принуждает, откровение – освобождает...

(67) Один из законов Мерфи (5 – ый) гласит: «Предоставленные сами себе события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.» Без закона Старджона: «Ничто и никогда не является абсолютно верным» этот закон Мерфи не работает. Для доказательства достаточно привести хотя бы один пример.Мой пример называется: «Как я провел прошлым летом.» Итак, прошлым летом я с семьей ездил в Болгарию. Мы приехали в Москву на пару дней раньше, чтобы погостить в Королеве у знакомых. Все было просто отлично вплоть до самого отъезда в аэропорт Шереметьево. Самолет был около 21, мы решили выезжать из Королева в 17 на всякий случай (хотя езды при свободной дороге не больше часа). Когда я стащил со второго этажа чемоданы... заклинило дверь в подъезде (I). Кнопка изнутри не работала, кодовый замок снаружи тоже (снаружи остался водитель). Наверное нам повезло, что в выходные нашлись рабочие, которые через какое – то время разблокировали дверь. Мы счастливые поехали в аэропорт (я не суеверный, но эпизод с дверью запомнил) и... естественно попали в хорошую пробку (II). В общем вместо часа мы ехали все три, девчонки голосили в один голос, что «они больше не хотят ехать на этой машине.» Но мы наконец доехали, и даже успели на регистрацию, но... самолет задержали на полтора часа (III). Рейс и так был поздний для нас, а тут вообще режим сна сбивался. Ну ладно, расположились возле выхода на посадку (места сидеть не было, стояли и ходили). там я обратил внимание на плотного пьяного русского мужика, который полчаса балагурил по телефону. «Как его пустили сюда?» – думал я, – «сядет ведь с кем – то, жизни не даст.» И когда мы наконец, прошли в самолет и расположились со старшей дочерью на заднем ряду, и я увидел этого мужика, который шел по проходу самолета и искал свое место и я с ужасом осознал, что единственное свободное кресло – крайнее около меня... Ну, в общем вы догадались – его место было рядом со мной (IV). Перелет Бургас – Москва занимает около двух часов – мне скучать не приходилось. Лично ко мне он сознательного интереса не имел – больше доставал окружающих женщин, но когда он думал подремать, его рука почему – то оказывалась на моем колене... Последнее, что я помню, – я тряс его за горло и говорил ему, что он ведет себя как свинья и позорит русских... А потом мы прилетели в Бургас. На нас было заказано трансфер – такси, которое должно было привезти нас в Солнчев Бряг прямо к нашему комплексу. Но... оно не приехало (V). Мы подождали полчаса, потом я посмотрел на часы аэропорта и обнаружил, что по местному уже ... полвторого ночи (VI). А я и забыл, что там на два часа позже от Москвы. Пришлось нанимать такси – выбора не было, из машин с большим кузовом там стоял только один, он взял в три раза больше, чем стоил трансфер (VII), а на мой вопрос, почему так дорого, улыбнулся и предложил поискать подешевле (болгары в основном хорошо понимают русский и говорят на нем). Ладно, мы же уже были на середине пути. Тут мне звонят на мой телефон (жуткий роуминг) и говорят, что прибыло трансфертное такси (VIII). Я поблагодарил, и мы ехали дальше. Дорога заняла около 40 минут, водитель высадил нас (как выяснилось на следующий день) на прямопротивоположной стороне огромного комплекса (IX). Вокруг – ни души, спросить не у кого, вахты – нет, охраны – нет. Я оставил своих у входа, а сам отправился искать студию где – то в секторе H. На поиски ушло где – то полчаса – я в темноте на ощупь добрался до противоположного конца комплекса, отыскал сектор, этаж, дверь, открыл ее ключом. Потом пошел за своими. Я думал, что они уснули прямо на улице (было уже около трех ночи по местному), но они не уснули, потому что они... промокли (X). В темноте мы не заметили, что встали у вращающегося фонтана, который через минуту после моего ухода обдал холодной струей всех моих женщин и вещи. Вещи промокли сильно, потому что они их долго перетаскивали на другое место. Потом был долгий переход через комплекс с вещами – я был увешан ими с ног до головы, но это можно уже не считать – я ведь знал куда нужно идти и знал, что мы все скоро ляжем спать. Я не суеверный, но пока я тащил наши вещи, я невольно вспоминал события последних нескольких часов. Такой концентрации неудач у меня никогда раньше не было. И я размышлял над тем, что бы это все значило и не стоит ли завтра взять обратные билеты. Но когда мы пришли в свою студию... мы просто легли спать. А завтра было все хорошо, и послезавтра было все хорошо, и целый месяц все было просто замечательно – мы отлично отдохнули и Болгария с тех пор – мое любимое место для отдыха. Итак, мы убедились, что 5 – ый закон Мерфи конечно справедлив, но только с уточнением Старджона...

(68) Три ключа (Thr3ee) (2007, США, драма – триллер, реж. Робби Хенсон) Мы ответственны за свои слова и поступки. Женщина – детектив Дженнифер Питерс написала книгу «Killing Mind» (Разум – убийца) о маньяках, пользующуюся успехом не только у обычной читающей публики, но и у самих главных героев ее книги. Один из них очень любит загадывать загадки своим жертвам. На этот раз он выбрал в качестве очередной жертвы автора книги. Фильм начинается с его загадки: «Пожалуйста, где он? Где Рой?» – детектив бежит по улице с мобильным телефоном и пытается спасти брата. «Он живет без жизни, он живет взаперти. Антиобщественный одиночка, помешанный на технике...» – зачитывает ей по телефону строчки из ее же книги ее маньяк. – «6 – ая глава, у вас 90 минут. Как растят бойцовского пса?». Она не успевает спасти брата. Может ли вообще нормальный человек понимать психологию маньяка? А может быть, у него вообще нет никакой психологии? И свободны ли мы в своем выборе между добром и злом? А может быть мы от рождения безвольные заложники одного или другого? Главный герой фильма Кевин Парсон (Марк Блукас), талантливый студент семинарии, имеет свой взгляд на эти вопросы, но он никак не может дописать свою богословскую работу «О природе зла». «У тебя первоклассный ум, Кевин, но твой тезис...» – говорит ему его преподаватель в самом начале фильма. – «Я все еще жду твое сочинение» – «Я наткнулся на стену» – отвечает тот. – «Иди вдоль стены, пока не найдешь дверь...» – дает ему совет преподаватель. Собственно говоря, весь фильм – это путешествие главного героя вдоль этой стены в поисках двери. Он буквально ощупывает на своем пути каждую деталь своей жизни, а когда сталкивается с непонятными для себя вещами, то возвращается назад. На пути его постоянно сопровождает число «три»: может быть это отголосок его богословской триады «добро, зло и душа между ними». Но главное – он не одинок: ему помогают подруга детства Саманта и давний враг Слэйтер. В конце концов, он находит дверь и находит в себе мужество в нее войти. Встав по ту сторону двери перед выбором между добром и злом, он делает выбор в сторону добра, хотя в его положении этот выбор почти невозможен и выглядит как чудо. Он хотя и не доказывает, но показывает, что прошлое не имеет над нами силы, если мы умеем прощать своих Принцесс... Итог фильма в последних словах преподавателя Кевина: «Это битва, в которой все мы участвуем, битва, в которой мы не можем победить в одиночку» – «Хотите сказать, что нам нужна помощь такой же Саманты?» – спрашивает его Дженнифер Питерс" – «Нам нужна помощь Бога...» – отвечает он. Отличные режиссерские ходы и игра актеров (лишних персонажей нет!). А маньяк в фильме – лицо вообще второстепенное...

(69) Простая формальность (Una pura formalit), Франция – Италия, реж. Джузеппе Торнаторе, 1994, психологический триллер, в ролях: Жерар Депардье, Роман Полански,... Этот сумасшедший проливной дождь с грозой с самого начала спутал все карты – он сделал реальность текучей и даже зловещей. Он как будто бы пытался растворить в себе главного героя – знаменитого писателя Анофа (Депардье), запугать его, или может быть очистить. Дождь продолжал испытывать героя сквозь изрядно дырявую крышу даже в странном полицейском отделении, куда тот попал благодаря внимательности полицейского патруля, который обнаружил странного и немного подозрительного человека без документов, насквозь промокшего и бредущего по мокрой ночной дороге неизвестно куда. Когда прибыл комиссар (Полански), назвавший себя в шутку «Леонардо да Винчи», выяснилось, что он является давним почитателем Анофа. Но вот беда: комиссар знает биографию и литературные произведения Анофа лучше, чем тот знает их сам. А накануне вечером полицейские обнаружили труп и у них есть вполне законные подозрения... Впрочем, сомнения комиссара быстро рассеиваются – этот человек, действительно Аноф, просто он сбрил бороду и имеет небольшие проблемы с памятью, особенно относительно событий последнего вечера. Комиссар уже готов его отпустить, дав сухую одежду и напоив кофе, но обязан выполнить простую профессиональную формальность: задать несколько вопросов о событиях последнего вечера. Эта «простая формальность» оборачивается блестящим психологическим поединком, в котором каждый играет свою роль. Писатель «действительно забыл», что было этим вечером и его главная цель, как он считает, – выяснить у комиссара, за что его задержали и добиться освобождения. Комиссар выполняет свою работу и задает наводящие вопросы, которые почему – то иногда приводят писателя в ужас, а иногда в ярость. Писатель делает все, чтобы избавиться от непонятной гнетущей обстановки полицейского участка: в самом начале он затевает жестокую драку, потом съедает в туалете непонятные ему артефакты (куски своей мокрой одежды с пятнами крови), потом даже пытается бежать и это ему удается, но почему то попадает прямо в кем – то поставленный капкан и его возвращают назад. Но страшнее всего, что у писателя нет возможности писать (а он привык записывать свои мысли) – в отделении почему – то нет ни одной пишущей ручки, печатная машинка тоже на самом деле не печатает и телефон работает только в одну сторону... Имеем ли мы право забывать ужасные для нас вещи? Мы, кажется, имеем возможность забывать их, но видимо эта возможность неабсолютна. Память совести сильнее, чем память разума. Эта память не будет давать покоя нам, где бы мы не находились. Может быть, даже память совести была бы вечной, – и тогда эта вечная память стала бы нашим вечным мучением, – если бы наши грехи не прощались Богом. Но для того, чтобы получить это прощение, необходимо все вспомнить – самому или с помощью комиссара. Писатель вспоминает все – убийца действительно он, правда, убивая, он не нарушил ни одной статьи уголовного права. Тем не менее, – его вина несомненна и весьма тяжка, иначе, почему тогда он проводит эту ужасную ночь в полицейском участке? Утром дождь прекращается и комиссар сообщает писателю, которого пустой пикап увозит по этапу, что это хороший знак... Это значит, что у писателя есть шанс что – то изменить, если не в прошлом, то в будущем... Замечательный психологический триллер с немногими актерами, основная часть которого разыгрывается в диалогах и отрывочных флэшбэках. Их настоящий смысл становится понятным только в самом конце. Тема свободы и ответственности затронута у самых оснований и раскрыта в художественном отношении очень выразительно, но без точек над I, как это наверное и должно быть в настоящем искусстве. (70) Сколько жизней и судеб детей переломано простым и «естественным» желанием родителей дать своим детям то, чего у них самих не было. Это – разновидность человеческого эгоизма, – реализовать свои несбывшиеся мечты и желания на своем потомстве. При этом аргумент «Я же – как лучше хочу» совешенно убийственный, он сразу ставит ребенка в сложную противоречивую и конфликтную ситуацию. Минимальная цена вопроса – отношение к родителям, максимальная – психологическая травма на всю жизнь. Иногда хотеть «как лучше» – хуже, чем ничего не хотеть...

(71) Объективность – идеал разумного человека. И этот идеал действительно идеален в полном смысле этого слова. Идея объективности настолько завораживает, что ей можно посвятить годы усилий. Вместе с тем, как бы это парадоксально не звучало, идея объективности всегда остается лишь идеей уже только потому, что первичное восприятие мира – глубоко субъективно и, если разобраться, ничего другого у нас нет. Субъективность – это тот первичный материал, из которого потом под действием культурной традиции и работы интеллекта возникают т.н. «объективные» понятия. Объективность – не есть бесспорный факт окружающего мира, а лишь только определенное философское правило, компедиум стремлений рациональной европейской цивилизации, нацеленных в конечном счете на заточение золотой птицы под названием «истина» в клетку рациональных понятий. Но этой птице слишком тесно там: биение ее крыльев то и дело слышится в доводах субъективизма Беркли и Юма, в вызовах Ницше и Шестова, в прозрениях Флоренского. В конечном счете, признание идеала объективности дает нам некоторый безличный внешний «авторитет», но вместе с тем забирает у нас часть нашей свободы: ведь выбор в этом случае делаем не мы, а наше стремление быть объективными. С другой стороны, преодоление объективности лишает нас «внешнего авторитета», но при этом мы вынуждены опираться на наши «внутренние авторитеты» (которые нужно еще отыскать). В этом случае наш субъективный выбор и наши решения будут свободными и ответственными. Личная отвественность и личная свобода по природе своей глубоко субъективны...

(72) Гераклит писал, что все происходит из огня и все превращается через огонь, и все становится огнем. Апостол Павел говорил, что на Страшном Суде огонь испытает дело каждого, и если его дело сгорит, то сам он спасется как бы через огонь. Святые подвижники писали про «огонь вещей», а Блез Паскаль в одну из бессонных ночей имел откровение в виде огня, о чем он написал в своем амулете. Основные качества огня – свет, жар и подвижность. Они являются вещественными символами духовных сущностей невещественного мира. Свет – символ святости и благости, жар – символ любви (или мучения), подвижность – символ легкости и нематериальности. В каждом из нас есть свой огонь – пока он горит, мы живем. Еще есть огонь испытаний: часто он сжигает нас дотла и, казалось бы, остаются лишь тлеющие угли или даже зола. Но потом, через некоторое время, наше естество обновляется другим Огнем, и мы рождаемся снова и снова, и мы готовы пройти через прошлый огонь еще раз, надеясь что на этот раз он не сожжет нас. Действия испытующего и обновляющего огней и болезненно и страшно, но это – единственный способ самопознания, совместимый с познанием Бога и приближением к Нему...

(73) Когда у тебя все получилось, и ты, наконец, достиг вершины, к которой так давно стремился, и все вокруг поздравляют тебя с твоим успехом, а поклонники твоего таланта отдают тебе то, что должны отдать, – когда все это нахлынет мощным мутным потоком и настойчиво повлечет тебя за собой, обещая многое и многое впереди – самое время... как следует посмеяться над собой! А потом, когда все утихнет – ... еще раз как следует посмеяться над собой! Хороший смех – как чистая струя воды смывает глянец и напыщенность с «медных труб», которые испытывают нас посильнее, чем «огонь» и «вода»: не случайно ведь в поговорке «пройти огонь, воду и медные трубы» они стоят на последнем месте. В действительности, мы всегда смешиваем наши реальные достижения с ощущением успеха: первые куда скромнее и они – не повод для праздничной остановки, а, скорее, ступенька для движения вперед... Когда все то же происходит с близким нам человеком, смех над его успехом, конечно, неуместен – здесь есть, скорее, повод для внутреннего плача и... прощения. Нам нужно уметь прощать нашим близким их успехи так же, как и их грехи...

(74) Формула «Бытие определяет сознание» настолько же привычна, насколько универсальна: она успешно объясняет все локальные проблемы человека и, при некотором воображении и логике, все глобальные проблемы человечества. Однако, если хотя бы на время позволить себе задавать вопросы, то можно подумать над таким: мы полагаем, что бытие определяет сознание, потому что бытие действительно определяет сознание или бытие действительно определяет сознание, потому что мы так полагаем? Чтобы теория бытия, определяющего сознание, была самосогласованной, мы вынуждены без сомнений принять первое и успокоиться – что, собственно, и происходит. Выбрать второе – это в точности принять противоположную формулу: «Сознание определяет бытие», которая, конечно же, не лезет ни в какие ворота. Она противоречит всему нашему опыту, правда – и это кардинально меняет дело – почти весь этот наш опыт имел место под знаменем первой формулы. Что же получается? – Если сразу по существу, то мы вынуждены признать, что ни первая формула, ни вторая – обратная к ней, не имеют никакой самодовлеющей убедительной силы – ни опытной, ни тем более логической. Принять одну формулу или другую – это вопрос личного выбора... И мы даже понятия не имеем, как выглядела бы жизнь, в которой сознание большинства определяло бы их бытие...

(75) Ждать благодарности от того, кому мы чем – то помогли – это испортить малое дело малым, а отблагодарить того, кто нам самим помог – это завершить большое дело большим. Благодарность, таким образом, одновременно и должна быть и не должна быть, а благодарность и помощь вместе – одновременно и малы и велики. Эти логические парадоксы – норма для вещей духовного порядка.

(76)

Что стоит за обыденным словом? -

Диссонансы затерянных смыслов?

Консонансы забытых желаний?

Или отзвуки прошлых трагедий?

Что стоит за обыденной фразой? -

Острие нацеленной мысли?

Торжество неизбывных страданий?

Или завязь грядущих событий?

Что стоит за обыденным взглядом?

Отрицание разделенья?

Разделение отрицанья?

Откровение разделенья?

Что стоит за обыденным жестом? -

Может быть, подсознания скерцо?

Пантомимо прожитой жизни?

Или рондо жгучего взгляда? -

Тарантелла живого сердца!

(77). Выбор.

Представьте себе, что перед Вами две чаши, в одной из которых эликсир молодости и вечной жизни, а в другой – яд, действующий мгновенно и, увы, уже необратимо. Разумеется, выпить можно только одну. Как Вы поступите? Пока Вы думаете, можно рассмотреть различные варианты.

Человек практического склада ума, знающий себе цену – не выпьет ни одной, ибо журавль в небе хотя и высоко, но собственная цена еще выше;

Человек практического склада ума, не знающий себе цены – после нехитрого подсчета своих шансов, махнув рукой, все же выпьет одну из чаш: неведение о себе освобождает от горьких сожалений в случае проигрыша и от чувства досады в случае выигрыша, если вдруг его последствия не будут соответствовать ожиданиям;

Осторожный человек – постояв в нерешительности, скорее всего, отойдет в сторону. Любая из чаш заключает в себе непредсказуемость. Осторожность не любит непредсказуемости;

Рубаха – парень – не задумываясь, сразу выпьет одну из них, ведь главный принцип – действие. Действительно, чего тут думать, когда пить надо;

Философ – скептик – не поверит сказанному и отойдет, размышляя о наивной и неистребимой временем доверчивости человеческого рода;

Философ – рационалист – останется навечно стоять перед выбором, блуждая в лабиринтах собственного рассудка и тщетно пытаясь найти ту недостающую, маленькую, но решающую гирьку аргументов, способную перевесить колеблющиеся чаши весов «за» и «против»;

Поэт – воспоет свое чувство выбора в феерическом гимне, в котором, скорее всего, выпьет одну из чаш и умрет. Настоящие же чаши оставит нетронутыми, чтобы столь грубым вещественным действием не разрушить хрупкие арабески своих неземных образов;

Бизнесмен – организует частную фирму с экзотическим названием, что – нибудь типа, «Танат – Этерна», которая будет предлагать то же самое, но за деньги. Сам же не притронется ни к одной из чаш, вполне довольствуясь тем, что будет иметь.

Новый русский – за большие деньги наймет человека, готового на все, чтобы он сделал только один глоток. А дальше – «чиста па панятиям и па ситуации».

Старый скряга, получивший от жизни все, но желающий получить еще больше – трясущимися руками схватит одну из чаш и судорожно выпьет ее, в держащей за горло надежде получить вечную молодость, чтобы потом получить и все остальное;

Отчаявшийся влюбленный – трясущимися руками схватит одну из чаш и судорожно выпьет ее, в держащей за горло надежде разом получить разрешение от неизбывных и беспросветных мук;

Вор – выльет на пол оба напитка, а чаши украдет;

Фанат справедливости – сам пить не будет и другим не даст, опрокинув обе чаши, так как и в одной и в другой мера несправедливости к отдельно взятому человеку будет явно превышена;

Любитель парадоксов – сольет содержимое двух чаш в одну и выпьет, желая узнать, что будет в этом случае;

Настоящий ученый – сначала постарается установить научными методами, что находится в каждой из чаш и ... на этом потеряет интерес к предмету и остановится;

Восторженный мечтатель – останется жить, сколько ему отпущено, довольствуясь своими яркими переживаниями тех минут, когда он мысленно выпивает одну из чаш;

Политический деятель – организует две партии – «пьющих» и «непьющих», которые в политической борьбе забудут о чашах и о своем происхождении;

Журналист – сам пить, конечно, не будет, но обязательно останется наблюдателем и напишет пространный и красочный репортаж об увиденных им проявлениях мучительного чувства человеческого выбора;

Неудачник – сразу выпьет одну из чаш, думая разом разорвать роковую цепь своих неудач. Но, разумеется, ему и тут не повезет: цепь лишь окончательно укрепится и сделается бесконечно длинной;

Маленький ребенок – пить не будет, зато какое – то время будет увлечен своей новой игрой с забавными игрушками.

Ну, а Вы, дорогой читатель, надумали что – нибудь? Нет? Ну, думайте, ведь говорят: «Поспешишь – людей насмешишь!».

P.S. Если Вас интересуют мои собственные действия, то я пройду мимо.

(78). Есть люди, которые в нормальном обществе становятся изгоями, маргиналами или шутами. Общество не принимает их, потому что они иные. Если их «инаковость» относится к числу физических недостатков, общество в целом прощает их, или относится снисходительно, поскольку причина видима и понятна. Ситуация сложнее, когда различия лежат в тонкой ментальной или духовной сферах: они часто непонятны, а потому вызывающи или даже страшны. Конечно, внутренняя инаковость может иметь совершенно различную природу, но один ее случай попытался описать Платон в диалоге Сократа с Главконом, в котором была использована аллегория пещеры. Мир – темная пещера, люди – закованные узники, обращенные спиной к длинной узкой трещине в стене, через которую немного пробивается свет из внешнего мира. Они плохо видят друг друга, а из внешнего мира иногда видят лишь бледные тени. На основе этого они строят правила и законы своей жизни.

« Когда с кого – нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?»

Можно пойти дальше и предположить, что человек из внешнего мира (или побывавший там недолгое время) волею судьбы оказался гражданином пещеры. Как он будет воприниматься окружающими? Как он будет вопринимать окружающее большинство? Очевидно, его инаковость будет естественна, потому что он ВИДЕЛ, а они нет. При этом, наверное, большего уважения заслуживает не оголтелая, а спокойная «инаковость», поскольку она сочетается с великодушием и способностью прощать недостатки и слепоту. «Глубокие воды текут спокойно» – говорит древняя японская пословица...

(79). Экстремальный спорт – ничто по сравнению с экстремальным бытием. В первом случае человек сам ищет свой край, находит его, гуляет по нему сколько хочет и когда хочет, а когда тщеславие насыщается адреналином, он уходит от края и живет обычной жизнью. Во втором случае край подступает вплотную к человеку и от него не убежать – человек обречен балансировать на острие бездны и обычная жизнь для него невозможна. Это мучительное состояние бесконечно далеко от состояния покорителя вершин: разреженный воздух оставляет почти без сил, все блага мира теряют смысл, а бездна не отступает ни на шаг. Шаги в сторону от нее невозможны, а по направлению к ней легки и слишком велик соблазн сделать шаг в сторону бездны, чтобы испытание закончилось. Но именно здесь, как нигде, проверяются на прочность все наши экзистенциальные «зацепки» за жизнь...

(80). Наша цивилизация развилась до невообразимой высоты, однако простые первобытные подручные средства в ней остаются как, ни странно, и актуальными и действенными. Однажды, курсе на 4 – ом я собирался сразу после сессии оправиться в поход. Готовиться приходилось одновременно и к сессии, и к походу и первое естественно досадно мешало второму. Но речь не об этом, а о том, что испытывая цейтнот, я прямо перед экзаменом по какому – то навороченному теорфизическому спецкурсу, заскочил в хозяйственный магазин на Ломоносовском проспекте и купил там топор для похода. Ничего так себе топорец, средних размеров с новеньким топорищем и немного блестящим от смазки лезвием. Я завернул его в газету и без всякой задней мысли положил его прямо в дипломат, так как ничего другого под руками не было, а нести его в руках по улице мне было как – то неловко. Когда я зашел в аудиторию на экзамен, то уже естественно забыл про свой топор. Я сел на свободное место, открыл дипломат, чтобы найти зачетку, увидел топор, который загораживал обзор, вынул его и положил рядом на парту. Топор немного грюкнул и тут... я спиной почувствовал напряженную тишину. На размышление ушла пара секунд. Осознавая комизм ситуации и еле сдерживаясь от смеха, я решил продолжать спонтанную игру. Я достал зачетку, медленно взял топор, рассмотрел его немного и положил обратно в дипломат. Пока вставал и шел к преподавателю, мельком успел оглядеть аудиторию: она тихо ржала, но вот преподавателю похоже было не до смеха. В общем, такого простого экзамена по спецкурсу у меня никогда не было ни до, ни после. Одногруппники мне потом подсказали всегда брать с собой топор на экзамен, – пришлось объяснять, что я не Раскольников. И все же, топор – очень полезная вещь в условиях современной цивилизации. Я лично убедился, что с его помощью можно решать даже некоторые проблемы теоретической физики. Он мне потом и в походе очень пригодился

(81). Реальность держится на каждом из нас. Просыпаясь утром, мы принимаем на себя ее часть. Иногда она легка и почти незаметна – это значит кто – то другой взял на себя больше, иногда она давит как тяжелый груз – это значит кому – то другому стало легче или кто – то «сломался» и выпал из нее. Реальность пластична, она держится на всех нас и наша экзистенциальная дрожь порождает волны, которые распространяясь по реальности достигают каждого и иногда резонируют с дрожью другого. И если когда – нибудь на Земле останется один – единственный последний человек, вся реальность мира повиснет на ниточке его одиночества и ... закончится вместе с ним!

(82). Из ночного: "...Мы начинали не названными и непознанными Тобой. Начало пути терялось во мраке памяти, и я не помню этого начала. Затем все стремительно понеслось. Я начал осознавать себя лишь в пути. На этом пути было невозможно остановиться и повернуть назад – можно было лишь стремительно лететь вперед.

И мы летели, – каждый своим путем. Пути других виделись мне безликими красными нитями, которые змеились со всех сторон. Они то расходились далеко и терялись из виду, то вдруг неожиданно сходились вместе. Их разветвления и узлы, которые я мог разглядеть, тут же оказывались далеко позади. Это были наши встречи и расставания. Иногда, на какое – то время мне казалось, что встречи, расставания, окружающая обстановка имели значение. Но, всякий раз, как будто очнувшись от крепкого сна, я обнаруживал, что все это не имеет значения. Ничего этого просто нет. Есть лишь движение вперед.

И мы летели вперед, не названные и непознанные Тобой. Поэтому я до самого конца не знал, кто я на самом деле и кто на самом деле, а не по видимости, были мои спутники. И никто не знал, куда мы летим, и когда закончатся наши пути. Каждый на своем пути встречал препятствия в виде гор, рек, людей и собственного беспамятства и должен был преодолевать их во имя цели, которая была никому неизвестна. Кто – то пренебрегал мной, кем – то пренебрегал я. Мы были слепые и беспомощные потому, что были неназванными и непознанными Тобой. Казалось, что этот путь никогда не кончится...