Текст книги "Книга 365 мыслей (СИ)"

Автор книги: Сергей Неизвестнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

(38) Самореализация или призвание... Вроде похожие вещи, но это – как раз тот случай, когда внешняя похожесть обманчива. Все дело в этом «само...». Мотивы самореализации – подняться в каком – нибудь смысле повыше, быть лучшим, первым. Мотив призвания – стать самим собой. Методы самореализации – гонка, бег, борьба, метод призвания – жизнь. Движущая сила самореализации – собственные способности, движущая сила призвания – Бог, который это призвание назначил...

(39) Несовершенство иногда бывает во благо. Пример из физики. Ньютон не смог бы открыть свои законы, если бы в его время точность экспериментальных измерений каким – то чудесным образом достигала бы современного уровня. Вместо ясной картины сил, масс и ускорений, он увидел бы нагромождение тонких деталей, типа релятивистских и квантовых эффектов. Научное сознание было еще не готово к этим тонкостям, и общая грубая картина вселенной, основанная на простых законах механики, могла бы остаться неузнанной. Пример из повседневной жизни. Чистота – залог здоровья, – так мы говорим. Но при этом мы не имеем ввиду стерильную чистоту. Она вредит здоровью, поскольку отнимает у имунной системы ее тренировку. В обычной домашней обстановке даже после хорошей уборки живет масса бактерий, которые поддерживают имунную систему в тонусе. Наконец, пример из нейропсихологии. Наверное, многие люди хотели бы научиться читать чужие мысли. Однако наш несовершенный мозг, к счастью, пока на это не способен. Эта неспособность ограждает нас от ада: ведь помимо своих злых мыслей, которые живут в нас вперемешку с добрыми, нам пришлось бы иметь дело и с чужими дикими зверями. В окружающем нас мире слишком много зла, а в мыслях его еще больше, потому что злые дела начинаются со злых мыслей, но не все такие мысли превращаются в дела. В нашем нынешнем состоянии мы можем хотя бы иногда приближаться к состояниям радости и счастья благодаря нашему несовершенству – неспособности видеть все зло...

(40) Эрос (чувственное начало вещей) и Логос (разумное начало вещей) сосуществуют где – то рядом. Эрос без Логоса – слеп, Логос без Эроса – холоден и безжизнен. Элеаты и платоники считали, что чувства обманывают, а истина лежит в невещественном мире идей, который постигается логикой и интеллектом. Но сегодня мы знаем, что логика, интеллект и идеи – лишь инструменты познания, истина, доступная человеку посредством познания – это скорее процесс, а не сущность, а первичная материя познания все равно дается в непосредственном ощущении реальности или даже в непосредственном ощущении того, что стоит за ней. Поэт, художник, музыкант, ученый – все говорят об одном и том же, но на разных языках, общаясь с разными сторонами мирового Логоса. Но отнимите у них Эрос и стихи поэта превратятся в рифмованный протокол бытия, картины художника станут ручными фотографиями, из музыки исчезнет огонь, а из научной теории – ее смысл, красота и безумие...

(41) Некоторые высказывания, книги, фильмы, идеи иногда кажутся нам плоскими и совсем неинтересными. Как говорится – ни о чем. Мы искренне удивляемся тому, что некоторые люди, может быть даже наши друзья или знакомые, что – то находят в них, а иногда и доказываем им ошибочность их выбора. Может быть, конечно, все дело в них – в книгах, фильмах, идеях или в этих людях, но есть и другая возможность – дело в нас самих. Мы просто оказываемся неготовыми воспринять их и как настоящие слепцы пытаемся что – то увидеть там, где пока по некоторым таинственным причинам мы ровным счетом ничего не видим и не можем увидеть при всем желании. Но проходит время, мы изменяемся, таинственные причины рассеиваются, пелена спадает и нам открываются вдруг бесконечные смыслы того, что ранее представлялось бессмысленным. Мир вокруг этих вещей окрашивается в какие – то новые тона, мы видим, слышим и осязаем эти вещи как – то по особенному и они становятся нам родными и близкими. И нам досадно за нашу прошлую слепоту, но радость от открытия неуязвима для досады на прошлые ошибки. Быть мудрее своей слепоты – это значит никогда не спешить с выводами и окончательными оценками...

(42) Каждый человек хочет быть счастливым. Одни ищут свое счастье в пространстве – они путешествуют и пытаются найти то место, где они были бы счастливы. Другие – во времени, выбирая себе свою счастливую эпоху и следуя ее традициям. Третьи – активно расширяют или меняют круг общения, в надежде поймать свое счастье таким образом. Четвертые полагаются на современные методики счастья, иные на адреналин или морфины и т.д. Несмотря на то, что все его ищут, по настоящему счастливых людей немного. И они обычно не скрывают своего главного секрета – их счастье всегда было вместе с ними, а их поиски ничего не прибавили к нему и ни убавили от него. Достаточно было на какое – то время просто оставить их и пристально посмотреть внутрь себя. Отсюда – простой «рецепт счастья»: хочешь быть счастливым – попробуй быть им здесь и сейчас!

(43) Когда мужчина и женщина знакомятся и понимают, что любят друг друга, они видят друг в друге то, чего никто из окружающих в них видеть не может. Они видят друг друга совершенными. И это – серьезный аванс в отношениях, который можно как быстро растратить, так и надолго сохранить. Но когда – нибудь аванс заканчивается и тогда их любовь проходит через серьезное испытание: нужно, используя этот аванс, совместно построить в бесконечном мире отношений что – то свое. Совершенных людей нет, у каждого есть недостатки, и мир отношений (а он такой хрупкий!) может разбиться о них вдребезги. При этом, чем больше был аванс, тем большей будет и боль. Испытание проходят те, кто сохраняет способность видеть любимого человека совершенным даже тогда, когда аванс закончился. Для этого им нужно научиться простым вещам: прощать, терпеть, понимать и... жертвовать. Все это – и еще многое другое – мы и называем емко одним словом – любить...

(44) Вы никогда не были в ситуации, когда Вас понимают, а Вы нет? Просто три примера из собственной жизни. (Очень давний). Два мужика в районе площади Труда в Ярославле идут мне навстречу. Когда они поравнялись, один спрашивает: – Закурить не будет? Я мотаю головой, мол, нет не курю. Второй ему: Че спрашиваешь, не видишь что – ли? (У меня конечно есть гипотеза, но она обречена навсегда таковой и остаться...)

(Не очень давний). Один школьник в одном из учебных лагерей подходит и спрашивает: – Вот если сюда, сюда и сюда заложить по 10 тонн тротила, земной шар треснет? В тетрадке у него экватор земного шара опоясан жирными точками. – Наверное, нет, – говорю. – А зачем тебе? – А если сюда и вот сюда добавить еще по сто? – продолжает он загадочно улыбаясь. – Все равно нет, – говорю. – А зачем тебе? – Ну, а если все это убираем, и ставим по сто килотонн сюда, сюда и сюда, и еще тут, тут и тут? – он не слышит моего вопроса. – Ну, тогда, наверное треснет, – сдаюсь я. – Спасибо, – сказал он и загадочно улыбаясь удалился. (Сейчас меня утешает только его славянская внешность... ) (Сегодняшний пример). Моя 3 – летняя дочь сегодня утром садится рядом и спрашивает: – Папа, а медведь там в лесу умеет рычать? – Умеет. – А как? – Р – р – р – р. – А почему? – Ну, может быть он голодный или злой... – Хм... странно... – Что странно? – Мы с тобой об этом в следующий раз поговорим... Слов нет – одни эмоции... И так – всю жизнь : – )

(45) Нет ничего интереснее и глубже обычных повседневных вещей, к которым мы привыкли. Просто мы разучились видеть их и погружаться в них. Между тем именно на них держится весь мир : звезды, солнце и луна, день и ночь, ветер, деревья, трава, голоса птиц и людей, тепло руки, мимолетный взгляд прохожего, мысли и чувства, воспоминания, и даже порванный карман – все это – полифония и рондо нашего бытия, которых мы почти никогда не слышим. Зато мы легко слышим какофонию и скрежет вещей условных, необязательных или даже легкомысленных по своей сути: курс валюты, шум двигателя нового авто или самолета, новый хит поп – звезды, выборы правительства и т.д. Этот рукотворный мир лишь представляется сложным, но идея любой его части на поверку оказывается простой или даже банальной. Напротив, мир обычных повседневных вещей лишь по видимости кажется простым, но при погружении в него он обнаруживает свою бесконечную перспективу. И если внимательно рассматривать его, то каждый день в нем можно обнаруживать новую бездну. Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры и я переверну Землю». Можно немного перефразировать его: «Дайте мне любой маленький кусочек вашего настоящего мира и я составлю по нему бесконечную историю всего мира...»

(46) При восхождении на высокий и крутой перевал инструкторы не советуют смотреть ни вниз, ни вверх. Посмотришь вниз – закружится голова от высоты, посмотришь вверх – рискуешь впасть в панику от того, сколько много еще осталось высоты и сколько мало осталось сил. Инструкторы говорят, что смотреть нужно прямо перед собой: искать зацепки для рук и для ног, обходить «живые» камни, искать путь «елочкой», а не в «лоб» и т.д. При восхождении на вершину под названием «жизнь» – все аналогично. Засмотришься вниз – «закружится голова» от своих достижений и собственного величия, заглядишься вверх – и отчаяние от собственного ничтожества не замедлит внести в жизнь суету и панику. Спасительная инструкция и здесь остается в силе – живи сегодня...

(47) Все философские и религиозные системы главным образом характеризуются тем, чтО они говорят нам о природе добра и зла. К примеру, в христианстве зло не имеет самостоятельной метафизической основы, оно – недостаток добра. В зороастризме добро и зло – равноправные начала, в буддизме и то и другое – иллюзии. Уже по одному этому универсальная философия или религия – невозможны. Тем не менее, общее место многих философских и религиозных систем существует в более практической плоскости вопроса: в чем смысл зла? Один из ответов, который в некотором смысле все объединяет, таков: зло необходимо для нашего испытания. Зло каждый день испытывает нас: одних примитивно, других хитроумно или коварно и никто не может уклониться от этого испытания, даже его сознательные служители. Наш ответ на повседневное зло – это наш выбор и именно в нем – кульминация нашей свободы. Когда мы отвечаем добром на добро или злом на зло, мы действуем по некоторому подобию закона: в первом случае – по закону добра, во втором – по закону зла. Когда мы отвечаем злом на добро, мы злоупотребляем своей свободой. Апогей нашей свободы и нашего испытания наступает тогда, когда мы способны отвечать добром на зло. На этом пути испытание постоянно умножается, поскольку известная пословица: «Не сделай добра – не получишь зла» начинает работать в обратную сторону. Но именно в этом направлении лежит дорога к подлинному преображению реальности, преображению не по видимости, а по сути...

(48) – Любимый, подари мне на день рожденья много цветов, часы и ожерелье! – Конечно, любимая. Видишь вон ту поляну с цветами? – Я всю дарю ее тебе! А ты помнишь те счастливые часы, которые мы провели вместе – они твои! Еще я дарю тебе ожерелье Млечного Пути – его звезды сияют ярче самых крупных бриллиантов. Что? Ты не сможешь поставить мои цветы в вазу? – Зато ты сможешь намного дольше любоваться их жизнью. Мои часы нельзя надеть на руку? Зато они никогда не сломаются и всегда будут показывать время нашего счастья. Мое ожерелье нельзя надеть на шею? Зато оно никогда не будет тянуть тебя вниз, напротив – оно всегда будет возносить тебя над житейскими буднями и тревогами. У каждого из нас есть очень простые подарки, смысл которых настолько прост, что он становится нам недоступным...

(49)... Метафизика невозможного невозможна. Точнее, она абсолютно невозможна в рамках привычного категориального аппарата классических метафизических систем. Дело в том, что предметом всех философских учений были сущности, возможные или, в крайнем случае, потенциально возможные. Невозможное по умолчанию считалось неинтересным для философского исследования в силу своей невозможности. Чтобы изменить эту ситуацию, нужно кардинальным образом пересмотреть сам метод философствования. Мы ограничимся здесь лишь самым общим наброском таких изменений. Классические философские системы исходили из общих понятий сущности, явления, бытия, причины, следствия, модусов и т.д. и в терминах этих понятий строили обоснование категории свободы. Мы начнем с обращения привычных рассуждений: категория свободы становится у нас первичной, а все остальные – выводимыми из нее. На этом пути нас будет ждать немало ловушек и подводных камней, поскольку метафизическая составляющая нашего мышления уже давно «испорчена» классической метафизикой и она невольно будет вносить свои искажения в и без того не ясную картину метафизики невозможного. Избавиться от метафизических предрассудков метафизики возможного нам практически невозможно, но именно эта невозможность является гарантом и отправной точкой неизвестной метафизики... (Из книги «Введение в теорию невозможного»,

Глава 4. Метафизика невозможного)

(50)...Нельзя познать того, что не любил, Нельзя любить того, что не терял, Нельзя терять того, что не простил, Нельзя простить того, что не познал... (51)Любое наше самое лучшее и возвышенное начинание, тщательно продуманное, прочувстванное и спланированное с учетом всех возможных подводных течений и камней, иногда разбивается о так называемые «непредвиденные обстоятельства», которые возникают, пожалуй даже, слишком часто, чтобы мы имели право относить их к разряду досадной случайности. Во всяком случае, мы должны констатировать, что мир на x % состоит из этих досадных случайностей, каждая из которых норовит испытать на прочность наши планы, а неизвестность величины x при здравом размышлении должна была бы разрушить всякую надежду на успех. И что же? Разумнее всего ничего не предпринимать? Разумнее – да, но всегда ли правильный путь обязан быть разумным? Посмотрим на ситуацию с другой стороны. Признаем, что мир несовершенен, причем несовершенство и хаос коснулись его сокровенных глубин. Отдадим такому миру его собственность в x %, но остальные 100 – x % – они на нашей стороне. Другими словами, в мире почти всегда почти все идет не так, но иногда происходит чудо и все получается наилучшим образом. С такой стороны события освещаются совсем другим светом: когда происходит чудо, мы имеем повод радоваться вдвойне – с одной сторонымы прикоснулись к чуду, с другой – наша цель достигнута; когда чуда не происходит, у нас нет никаких серьезных оснований расстраиваться – произошло то, что обычно происходит, мир как обычно взял себе свое...

(52) Уже будучи при смерти Кафка попросил своего лучшего друга уничтожить все свои произведения кроме нескольких. Друг пообещал ему сделать это, но когда Кафка умер, друг передумал и решил оставить человечеству все литературные творения Кафки. Я не знаю, сделал ли он тем самым человечество хоть немного счастливее и умнее – может быть даже и сделал, но придумать более коварный способ предательства наверное просто невозможно. Мы никогда не узнаем что творилось в душе у Кафки, когда он умирал (он прожил напряженную жизнь, полную внутренних конфликтов, что видно из его дневниковых записей), но перед лицом смерти решения человека обретают особые вес и силу. Стоя на краю своей жизни, он что – то увидел и понял, возможно что – то более важное и неизмеримо большее, чем все свои произведения. Каждый человек имеет право на последнее слово и последнее желание. Трижды счастлив тот, у кого в последний момент найдется близкая сострадающая душа, способная принять эти слово и желание. Но трижды несчастен тот, кто полагаясь на друга в этот момент, найдет вместо друга всего лишь почитателя своего таланта, неспособного подняться выше литературы и спуститься в глубины ада страданий, которые стоят за решением человека сделать последний и решительный шаг перед прыжком в вечность. Друзья «всего человечества» – вряд ли они наши друзья...

(53)... Психология невозможного исходит из категории свободы как первичного модуса существования человеческой личности. Все современные психологемы имеют дело с обусловленной свободой, субстратом которой, как считается, являются какие – то иные более фундаментальные потенции личности. При этом роль и место свободы в иерархии личности неизбежно становятся либо вторичными, либо случайными, либо обусловленными социально – экономической средой и коллективными моделями поведения. Разумеется, при таком подходе возникает иллюзия возможности определения личности и эта иллюзия разрешается в десятках «определений личности», которые, если конечно принять их всерьез, самой личности ничего кроме вреда принести не могут. Если мы строим психологию личности, опираясь на категории метафизики невозможного, то в ее рамках определение личности не является ни возможным, ни необходимым. Точнее говоря, всякое определение личности здесь будет с неизбежностью противоречивым. Одно из определений личности выражается следующим фундаментальным неравенством: A>A которое было выведено как следствие общих уравнений невозможности. Другое фундаментальное неравенство: A

глава 5 «Психология невозможного»)

(54) Любое извращение человеческой природы с неизбежностью является нарушением меры соответствующей добродетели или дара либо по их направлению, либо по их силе. Например, эгоизм и тщеславие – извращение свободы, жадность – извращение бережливости, зависть – извращение способности творить, разврат – извращение способности любить и т.д. У этого наблюдения есть чисто практические следствия: тот, кто находит в себе этих перевертышей и желает от них избавиться имеет возможность проделать обратный путь по тропинке, соединяющей их со своими незамутненными истоками. Этот путь не обещает быть легким, но он есть у всех тех кто помнит про эти истоки. Есть и те, кто пытается узаконить извращения своей природы, и они сами закрывают для себя возможность вернуться...

(55) Чтобы совершенствоваться нам нужно: а) отбросить сомнения и идти выбранным курсом, преодолевая препятствия и не обращая внимания на привлекательные убаюкивающие ландшафты и сияющие чужие вершины; б) сомневаться в правильности выбранного пути настолько, чтобы быть готовым развернуться и начать двигаться в прямопротивоположную сторону, забыв о прошлых достижениях и тщетных тяготах пройденного пути. При этом второе необходимо ровно настолько же, насколько необходимо первое – ведь мы несовершенны, а значит истина недоступна нам в полноте и мы в любой момент можем ошибаться и во всякий момент ошибаемся. Очевидно, что наше знание неспособно совместить а) и б), поскольку они логически противоречат друг другу. Несмотря на это, мы имеем возможность совершенствоваться благодаря нашей вере, в которой а) и б) с необходимостью присутствуют. С одной стороны, вера отсекает сомнения, поскольку способна подняться над несовершенными весами рассудка, с другой – сам факт веры уже свидетельствует о признании фундаментальной недостаточности наших сил, знаний и возможностей. Все это мы по своей вере просим у Силы, неизмеримо превосходящей нас и... получаем все это опять же по нашей вере. Знание – лишь временный, частичный и ненадежный инструмент для нашего совершенствования, вера – постоянный, объемлющий и верный инструмент, который годится и для совершенствования нашего знания...

(56) «Мера есть наилучшее» – говорил Фалес Милетский. И кажется, он знал, о чем говорил... Посмотрев на Солнце, мы временно слепнем и становимся неспособными различать тонкие детали окружающего мира. Побывав на концерте рок – музыки с ее тяжелыми ритмами и драйвом на пределе голосовых связок, мы перестаем слышать мелодию ветра, приглушенную песню деревьев и травы и шепот близкого человека. Объевшись вкусной едой, мы не способны оценить незатейливый вкус печеной картошки или детский запах свежего хлеба. Запредельные чувства убивают чувства: временно или навсегда. Максимум нашего ощущения себя и окружающего мира требует меры и умеренности. Мы ищем себя где – то в экстремальных экзотических ощущениях и... получаем так мало, надышавшись разреженным и раскаленным воздухом крайностей. Но привыкнув к нему, мы становимся неспособными оценить прохладу и жизнь, которые дает нам в полноте «лучшее по Фалесу».

(57) Любое искусство проходит все стадии жизни: рождение, рост, юность, молодость, зрелость, закат и угасание. Иногда закату и угасанию сопутствует вырождение. Почему так? Организм искусства вроде бы не связан законом возрастания энтропии и его «клетки» периодически обновляются все новыми и новыми мастерами своего дела, которые по технике и виртуозности могут подниматься все выше и выше. В то же время искусство в целом все равно когда – нибудь вырождается и деградирует. Возможно, все дело в соотношении формы и содержания. На начальном этапе искусство развивается, благодаря сверхзадаче, которую оно решает и здесь содержание играет определяющую роль. Со временем содержание сплавляется с формой. Это – зрелое искусство. Форма в нем – консервант содержания. Однако носители содержания уходят – их всегда немного. И тогда преемникам остается только форма, которая незаметно отрывается от содержания. Далее искусство начинает жить вхолостую, поскольку форма развивается независимо от содержания. Более того оно вообще становится обузой для творческой свободы в пространстве чистой формы. Так появляется символизм, модернизм, джаз... Они – необходимые этапы эволюции практически любого искусства, в которых владение формой достигает невиданных высот, но они же – предвестники его смерти. Реанимация искусства – это возвращение к содержанию, которое живет где – то глубоко в недрах личности. То есть реанимация искусства – это, по сути, возвращение к себе...

(58) Возможна ли настоящая дружба между мужчиной и женщиной? Всех людей можно разделить на две неравные части, в зависимости от их ответа на этот вопрос. Большая часть – условно говоря, прагматики – ответит на него отрицательно. Меньшая (но, думаю, что совсем немаленькая) часть – условно говоря, романтики – ответит положительно. Однако, даже среди условных романтиков произойдет дальнейшее разделение на две сильно неравные части: на тех (существенно меньшая часть романтиков), кто умеет дружить с противоположным полом, и тех (существенно большая часть) кто лишь только верит в такую дружбу, но дружить с противоположным полом не умеет. Но и среди тех немногочисленных романтиков, кто умеет дружить, произойдет дальнейшее разделение на на тех, кто умеет, но по каким – либо причинам не хочет этого делать (их снова будет большая часть), и тех кто умеет и сознательно поддерживает эту дружбу. Я думаю, что глубина (или даже бездна) отношений наиболее открыта именно для последнего типа романтиков. Современная культура навязывает довольно плоский стереотип отношений М – Ж, который сводится, в конечном счете, к некоторой форме овладения и порабощения одного другим. Сюжет практически любого современного фильма содержит (за малым исключением, в основном в области авторского кино) в той или иной степени сексуальную составляющую отношений главных героев и это стало некоторым негласным каноном в искусстве кино. «Ну и что здесь плохого? Эта сторона отношений важна для человека, поэтому искусство и отражает ее» – возразит продвинутый критик. Но я и не думал отрицать важность этой стороны. Есть, однако вероятность того, что мы давно смотримся в кривое зеркало. Проблема обнаружится сразу, если автор романа или режиссер захотел бы вдруг показать дружбу между мужчиной и женщиной так, чтобы это было а) правдоподобно; б) интересно; в) востребованно современным зрителем или читателем. Он вряд ли смог бы сегодня справиться с этой задачей – стереотип отношений слишком силен и вырваться из него практически невозможно, не нарушив абв. Однако, всегда находятся люди, способные делать невозможное. И в этой практически никем нехоженнной области отношений М – Ж их ждут неожиданные и совершенно невероятные открытия, которые, быть может, тихо и незаметно взорвут современную культуру вместе со всеми ее стереотипами...

(59) Статья П. Грегори The Chronic Dependence of Popular Religiosity upon Dysfunctional Psychosociological Conditions (2009) замечательна во многих отношениях. В ней автор пытается выявить корреляцию между уровнем религиозности населения в различных достаточно развитых странах мира и уровнем благосостояния общества. С помощью хитроумной системы параметров, характеризующей и то, и другое он, опираясь на социологическое исследование, приходит к выводу об отрицательном коэффициенте корреляции (чем больше религии, тем меньше благосостояния). Атеисты любят цитировать его, утверждая, что «религия тормозит благосостояние». Замечательно то, что из статьи с таким же основанием можно сделать и прямопротивоположный вывод: «благосостояние общества мешает его духовному развитию.» Этот пример – хорошая иллюстрация того, как научный метод может «решать» некоторые проблемы!

(60)

Когда терпенье и надежда покидают,

И одиночество в права свои вступает,

Пустыню ветром раскаленным наполняет

И ищешь тени, вечной жаждою томим, -

Я вспоминаю, что не первым, не последним

Мой ропот тонет в вышине почти бесследно.

Лишь перезвон каких-то далей заповедных

Разносит эхо по владениям моим

Когда не знаешь ни конца и ни начала,

И бесконечен путь до первого причала,

Когда весна в своих объятиях встречала,

Но обернулась пленом беспощадных дней, -

Я первым выхожу из этой битвы,

Где победить – равно, что быть убитым,

Слова спасенья своего ищу в молитве,

Не о себе, – о тех, кому трудней!

Когда померкнет в небе свет звезды последней,

Ее случайный отсвет трепетный и бледный

Мне передаст свой смысл, свое предназначенье,

Чтоб нить времен не прервалась вовек, -

И озарится тихим ровным светом

Все то, что было в темноту одето.

Он станет и причиной и ответом,

Зачем мы все и что есть человек.

(61) Если только представить, что наш видимый мир – это тонкая прослойка, которая объемлется со всех сторон бесконечно бОльшим невидимым миром с его полюсами добра и зла, невидимыми сущностями, влияющими на нашу жизнь и полнотой реальности «всегда» и «никогда», мы бы уже имели хороший повод поудивляться своей ограниченности или даже посмеяться над ней. Однако, нам, наверное, было бы не до смеха, если бы мы каким – то чудесным образом узнали об этом наверняка. Вера занимает некоторое промежуточное положение между воображением и знанием. «Вера – обличение вещей невидимых,» – говорит апостол Павел. С одной стороны, невидимое сокрыто от органов чувств – это положение дел соответствует нашей природе. С другой – мы не оставлены в полном неведении. Вера – инструмент нашего познания вещей невидимого мира. Она говорит нам, что невидимый мир неизмеримо шире и богаче видимого, в нем больше реальности, чем здесь. Возникает соблазн проникнуть туда прямо сейчас и посмотреть. Именно это предлагают восточные астральные методики, открывающие третий глаз, чакры, направляющие энергию кундалини и т.д. Но все это напоминает попытку подсмотреть в замочную скважину то, что откроется любому тогда и так, когда и как тому придет время. Это время у нас принято называть смертью. Страх, боль и смерть – довольно тонкие перегородки между реальностями, охраняющие нашу готовность перейти из одной реальности в другую. Самоубийство – насильственное разрушение этой перегородки, обрекающее своей поспешностью самоубийцу на еще бОльшие боль, страх и смерть...

(62) С паршивой овцы хоть шерсти клок... Так называемые, «великие дела» человечества, как правило, питались из сомнительного источника. Думаю, что не сильно ошибусь, если скажу, что 90% всех «великих дел» имели в качестве источника гордость и тщеславие одного человека или группы людей. Остальные 10%, среди прочего, конечно, включают и вполне благородные мотивы. Как же так? Неужели история в целом управляется такими не самыми лучшими сторонами человеческой природы? Или ее «великие дела» не так велики, как это кажется на первый взгляд? А может быть суть истории лежит вовсе не в тех ее «великих делах», про которые мы читаем на страницах учебников истории, и отголоски которых мы рассматриваем в лучших музеях мира? Как бы то ни было, но факт остается фактом – гордость и тщеславие слишком часто играют решающую роль «в великих делах» истории. И то правда: они ведь совсем не любят размениваться по мелочам. Немного странно, конечно, представить вдруг, что история замрет, если искоренить из человеческой природы гордость и тщеславие. Но многотысячелетняя работа морали и ее лучших проповедников могла справиться с этой задачей в лучшем случае лишь в лице отдельных исключительных представителей рода человеческого и... история продолжается. И если уж гордость и тщеславие неискоренимы из человеческой природы, пусть они хотя бы толкают куда – нибудь историю – с паршивой овцы хоть шерсти клок...

(63) Какие замечательные и простые слова мы потеряли – «да» и «нет». Пытаясь найти вразумительные и простые ответы на простые вопросы, мы часто слышим в ответ: «ну, не знаю», «может быть и так», «а кто его знает», «ну, как бы, да» и т.д. Лично я наслаждаюсь, когда слышу в ответ на свои вопросы простые и ясные ответы «да» или «нет», даже если суть ответа неблагоприятна для меня или моих дел. Хочется поспрашивать человека еще и еще... Кто – то возразит, что мир и жизнь не однозначны, поэтому не существует однозначных «да» и «нет». С этим, конечно, трудно спорить, но мне кажется тут речь о другом – о нашем отношении к жизни и к окружающему миру. Они неоднозначны, но мы можем делать определенный выбор в нашем отношении к ним. Наше общение – это взаимодействие и эволюция наших выборов. Способность говорить «да» или «нет» – это способность делать выбор и, в конечном счете, способность пользоваться своей свободой...

(64) Жизнь в населенном городе формирует негласные правила, о которых никто никогда не договаривался, но которые в общем и целом стараются не нарушать. Например, мы не здороваемся с каждым встречным (хотя в сельской местности или малонаселенных местах есть противоположная традиция); в городском транспорте мы ищем прежде всего свободное сиденье и только если такового не находится, мы подсаживаемся к кому – то; мы не оставляем вещей на улице без присмотра и подозрительно относимся к людям, которые, как нам кажется, черезчур общительны и любезны в своем отношении к нам. Если вдуматься, любое из этих правил по сути нелепо, но мы уже давно не замечаем их нелепости – ведь они помогают нам выживать и хотя бы немного охраняют наше личное пространство. Но и это не все. Вы не наблюдали за собой, что вы делаете, о чем – то задумавшись вне дома? Я, например, постоянно обнаруживаю, что в автобусе складываю в восьмеро или вшестнадцатеро свой билетик. Специально пытался контролировать, но стоит немного отвлечься и... он уже сложен! Еще интересно понаблюдать что вы сами или ваши соседи делают во время ожидания в очереди. Все ведут себя очень по – разному. Я – ищу, куда облокотиться, сосед периодически засовывает руки в карманы и высовывает их, кто – то переминается с ноги на ногу, кто – то безостановочно вертит головой – все это набор приемов, которые позволяют пережить нарушение привычного – довольно стремительного – городского ритма жизни. Или повод остановиться... Или предмет для беседы в кабинете психотерапевта... или материал для исследований молодого психиатра : – )