Текст книги "Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана (СИ)"

Автор книги: Сергей Милошевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6. Приключения димы и шуры в москве

По причине начавшегося сезона отпусков, билеты друзьям удалось взять лишь в общий вагон дополнительного поезда «Одесса-Москва», да и то благодаря стараниям знакомого Шуры, вокзального носильщика. Сидя на пыльной, обшарпанной лавке, Холмов рассеянно глядел на проплывавшие за окном вагона степи и думал о том, что ждет их в Москве. Одной из первоочередных задач был, безусловно, поиск жилья. Гостиница их явно не устраивала. Во-первых, дорого, во-вторых, найти летом гостиницу в Москве было делом почти безнадежным, а главное – у Хомякова не было паспорта, а без паспорта, как известно, в советской гостинице делать нечего. «Ладно, приедем – там видно будет, – наконец решил Шура. – Чего заранее голову ломать». И вправду, вопрос с жильем решился проще, чем ожидал Холмов. Уже через часа полтора после прибытия в Москву, Шуре, Диме и Евгению Петровичу удалось снять за сравнительно небольшую сумму крохотную комнатушку в подвале, неподалеку от Киевского вокзала. Эта комнатушка принадлежала московскому дворнику, корейцу по национальности, с большим трудом говорившим по-русски. Сам кореец жил этажом выше, на первом этаже, в служебной квартире. Судя по всему, данный подвальчик предприимчивый дворник переоборудовал в жилую комнату из бывшей кладовки или сарая.

– Ну-с, сегодня отдыхаем, отмечаем благополучный приезд, а завтра начинаем делать дело, – сказал Шура Холмов, когда все трое расположились в комнатушке. – Эй, хозяин, где здесь у вас ближайший гастроном?

На следующий день Шура, морщась от головной боли, ехал в сторону Павелецкого вокзала, чтобы сесть там на электричку, которая шла в сторону расположенного в Подмосковье Центра космических исследований Министерства обороны СССР. В портфеле у Шуры, кроме письма Хомякова, находились кусочек брежневита, а также фотографии американского скафандра и кусочка парашюта с «Аполлона» – их Холмов предусмотрительно сфотографировал еще в Одессе. Сами скафандр и лоскуток парашютного шелка, а также остальной брежневит на всякий случай оставались в подвале у дворника. Кроме того, на всякий случай, в портфеле Шуры покоилась бутылка хорошего коньяку, которую он загодя приобрел в гастрономе.

Сойдя с электрички, Шуре пришлось пройти добрых километров пять, пока он наконец уткнулся в высокий каменный забор с железными воротами и контрольно-пропускной пункт с табличкой «Центр космических исследований МО СССР. ВХОД СТРОГО ПО ПРОПУСКАМ! Режимная зона».

– Мне необходимо срочно видеть генерала Кайсарова, – обратился Холмов к дежурному офицеру, скучавшему на КПП. – У меня для него имеется информация государственной важности.

– А у нас такого нет, гражданин хороший, – весело подмигнул офицер, явно обрадовавшийся хоть какому-то разнообразию своего рутинного бытия. – Так что вы, батенька, наверное адресом ошиблись.

– Как это нет? – растерялся Шура. – Ну этот… Который лунной программой занимается.

– И лунной программы у нас никакой нету, батенька, – продолжал резвиться офицер. – Может, батенька, вам в НАСА нужно? Так это не здесь, это неподалеку, в Хьюстоне, всего тринадцать тысяч километров отсюдова…

Холмов задумчиво почесал затылок, затем достал из кармана записную книжку, вырвал из нее листок и написал на нем: «Располагаю чрезвычайно важными сведениями и подробностями относительно реализации в СССР лунной программы в 1970-73 гг., а также об истинных причинах запуска на Луну „Лунохода-1“ и способах добычи и доставки на Землю минерала бреж-невит. Информация подкреплена необходимыми вещественными доказательствами. Прошу принять меня немедленно. Житель Одессы Холмов Александр Борисович, паспорт Д… серия…»

– Слышишь, земляк, передай, пожалуйста, эту записку кому-нибудь из вашего начальства, желательно как можно более высокому, – обратился Шура к офицеру, однако тот не проявил ни малейшего желания кому-то что-то передавать. Увидев отсутствующее выражение на лице офицера, Холмов вздохнул и, мысленно хваля себя за находчивость и сообразительность, полез в портфель за бутылкой коньяка.

Минут через десять запыхавшийся дежурный офицер вернулся на КПП и, почтительно глядя на Шуру, произнес: – Это вы будете гражданин Холмов? Вас просит к себе руководитель Центра. Следуйте, пожалуйста, за мной, я вас провожу.

Начальником Центра оказался высокий, худощавый генерал-полковник с добродушными, но несколько усталыми глазами. Выслушав торопливую, сбивчивую вступительную речь Холмова, он предложил Шуре присесть и углубился в чтение письма Хомякова. Холмов с тревогой наблюдал за выражением лица генерала. но оно было абсолютно невозмутимым и непроницаемым. Закончив чтение, руководитель Центра космических исследований задумался, зловеще (как показалось волновавшемуся Шуре) барабаня пальцами по полированному столу.

– Если вы сомневаетесь, то у меня есть веские доказательства, – поспешно забормотал Холмов, не выдержав напряженной тишины и полез в портфель. – Вот, глядите, брежневит, на Земле вы такой хрен где найдете…

– Да нет, представьте себе, я ни в чем не сомневаюсь. Наоборот, я убежден, что все, что изложено в этом послании – правда, – неожиданно произнес генерал фразу, которую Шура меньше всего ожидал от него услышать. – Открою вам небольшой секрет – надеюсь, вы не проболтаетесь. Дело в том, что буквально полгода тому назад нашей разведке совершенно случайно удалось узнать подробности грандиозного скандала, разразившегося в Соединенных Штатах в 1971 году. Причиной этого, тщательно засекреченного скандала, в который оказались втянуты Пентагон, НАСА и некоторые представители Конгресса, явился тот факт, что отправленный на Луну специально за брежневитом «Аполлон-15» привез на Землю пустой контейнер, в котором вместо этого стратегического минерала оказалось лишь пару кучек человеческих эскрементов. Экипаж «Аполлона» никаких вразумительных объяснений относительно происшедшего дать не смог. Поэтому некоторым высокопоставленным сотрудникам НАСА и Пентагона пришлось подать в отставку. (Один американский генерал даже застрелился). Шутка ли – на ветер оказались выброшенными более шести миллиардов долларов налогоплательщиков, затраченных на бесполезный полет «Аполлона-15»! Нам вся эта история поначалу показалась странной и неправдоподобной, но теперь все окончательно встало на свои места… Руководитель Центра умолк и снова погрузился в раздумье.

– Так что же будет с Хомяковым? – осторожно поинтересовался несколько воспрянувший духом Шура. – Надеюсь, сумасшедший дом ему больше не гро…

– Да какой, к черту, сумасшедший дом! – раздраженно перебил Холмова генерал, хлопнув кулаком по столу. – Хомякову впору звание Героя давать, а вы «сумасшедший дом»! Благодаря ему наш потенциальный противник угрохал из бюджета гигантскую сумму впустую, не заполучив ста килограммов брежневита, из которого он мог бы изготовить около четырех сотен ядерных и нейтронных бомб. Это вам, знаете ли, не хиханьки-хаханьки…

– Так почему же тогда до сих Хомяков томился в сумасшедшем доме? – задал резонный вопрос Шура также несколько раздраженным тоном. – Почему вы его не выпустили?

– Да разве же мы знали, что в Одесской психбольнице находится прапорщик Хомяков?! – воскликнул руководитель Центра, закурив дорогую сигарету. – У нас были сведения, что там сидит лейтенант Теймурзаев, ну а ему действительно было самое место в спецотделении психиатрической лечебницы, предателю… Интересно, кстати, где же тогда находится сейчас настоящий Теймурзаев? Впрочем, черт с ним, он уже не представляет опасности, кто поверит в его россказни. Между прочим, новое руководство страны резко осудило разработанный генералом Кайсаровом бесчеловечный и дорогостоящий способ доставки с Луны брежневита ценою жизни советских людей. (Тем более, что в последнее время у нас открыто немало новых урановых месторождений). Генерал Кайсаров с позором был уволен в запас, его даже хотели привлечь к суду военного трибунала, да пожалели. А трагически погибшим при исполнении ответственного задания государственного значения прапорщикам Хомякову и Пузенко на территории Центра был установлен памятник.

– Вот здорово! – не удержался и хмыкнул Шура. – Стало быть, Хомяков может в любой момент положить цветочки к своему собственному памятнику?

– Да, чего только в жизни не бывает, – вздохнул генерал-полковник. – В общем, передайте, пожалуйста, Евгению Петровичу, что я его жду завтра в 10 часов в своем кабинете. Пусть назовет дежурному на КПП свою фамилию, имя отчество и его проведут. Да вы не беспокойтесь, ничего ему не грозит, – добавил, усмехнувшись, генерал, заметив настороженное выражение лица Шуры. – Все будет очень хорошо.

– Смотрите, а то ежели что, то я этого так не оставлю… – на всякий случай туманно пригрозил Холмов и откланялся.

На обратном пути Шура то и дело останавливался и как бы невзначай осторожно осматривался по сторонам. Слежки как будто за ним не наблюдалось. Тем не менее, с целью дополнительной предосторожности, Холмов с вокзала не сразу направился в свою временную квартиру в подвале, а изрядно попетлял по Москве, перепрыгивая с автобусов в троллейбусы на остановках и неожиданно, в последний момент выскакивая из вагонов метро. Покружив так по столице в течение полутора часов, и окончательно убедившись в отсутствии «хвоста», довольный собой Шура отправился наконец к своему временному жилищу. Поведав о результатах своего визита в Центр космических исследований вконец истомившемуся от тревожного ожидания прапорщику и Диме, также волновавшемуся за него, Холмов закончил свой доклад словами: – Ехать завтра в ЦКИ вам, Евгений Петрович, конечно же, необходимо. Мне кажется, что никакого подвоха вас там не ожидает. Не знаю почему, но у меня сложилось такое впечатление…

– Дай-то Бог, как говорится, – вздохнул Хомяков, который не ждал ничего хорошего от контакта с представителями любых ответственных организаций Советского Союза. – Конечно, ехать надо.

Рано утром следующего дня полный нехороших предчувствий Хомяков отбыл на вокзал. Проводив его, Дима и Шура отправились гулять по Москве, чтобы не томиться понапрасну в подвале в ожидании возвращения своего подопечного. Попутно они хотели посетить Мавзолей, с единственной целью – выяснить наконец. что лежит в его саркофаге – настоящий труп Ленина или его восковая копил. Шура утверждал что установить этот у факт в принципе можно без особого труда. Ведь у настоящих покойников должна присутствовать хоть малюсенькая, но щетина на лице, так как после смерти рост волос у человека не прекращается. Однако вопрос остался открытым, так как друзья совсем выпустили из виду, что у Ильича имелись усики и бородка, так что ни о какой щетине, конечно, не могло быть и речи. Друзья только даром отстояли полтора часа в длиннющей очереди в Мавзолей.

Когда Вацман и Холмов вернулись к себе в подвал, прапорщика Хомякова еще не было. Не было его и через два часа и через три. Часы показывали уже девять часов вечера, десять, пол-одиннадцатого, а Евгений Петрович так и не появился. Куря сигарету за сигаретой, Шура беспрерывно мерял шагами крохотную комнатку в подвале. В час ночи Холмов затоптал каблуком недокуренную папиросу и угрюмо произнес: – Все ясно. Сцапали-таки большевики нашего Евгения Петровича. Вот суки, Вацман, да?

Давай думать, что дальше делать будем, где этих чертовых иностранных журналистов искать…

– Да ну их нахрен, этих журналистов! – нервно замахал руками Дима.

– Толк от них вряд ли какой будет, зато неприятностей можем нажить себе полную задницу. Лучше давай соберем шмотки и завтра же смоемся в Одессу. пока еще нас с тобой не захомутали..

– Что ж, может быть ты и прав… – нехотя согласился Холмов после недолгих раздумий. – Эх, столько трудов коту под хвост! Ладно, пошли баиньки. Утро вечера мудренее. На следующий день друзья проснулись достаточно поздно, и, даже не позавтракав, принялись укладывать в сумки свой нехитрый скарб.

– Ну, давай присядем на дорожку, – грустно произнес Шура, когда вещи были уложены. Он никак не мог примириться с мыслью, что обещанные Хомяковым тысячи, которые вот-вот уже были у него в руках, ускользнули, и, судя по всему, безвозвратно. Они присели на облезлую кровать и молча уставились на сырую, с мокрыми потеками стенку подвала.

– Пора, – сказал Дима, поднимаясь. В это время у входной двери раздался непонятный шорох, послышались нетвердые шаги и в подвал ввалился Евгений Петрович Хомяков, собственною персоною. Друзья оторопело уставились на него.

– Об-бший привет! – бодро произнес прапорщик, с трудом ворочая языком. Невооруженным глазом было видно, что Хомяков находится в изрядном подпитии. – А у меня в-все клас-с… Я, конечно, дико извиняюсь, что заставил вас маленько поволноваться, но обстоятельства сложились таким непредсказуемым образом, что…

– Где вы были!.. – простонал Холмов. – Мы уже не знали, что и думать…

Из достаточно непродолжительного рассказа Евгения Петровича выяснилось, что в Центре космических исследований он полдня писал объяснительную на имя самого Министра обороны, затем отвечал на многочисленные вопросы руководства и ученого совета ЦКИ. После чего прапорщику выдали триста рублей подъемных, временное удостоверение личности и попросили («попросили!» – торжественно поднял палец Хомяков) приехать в Црнтр через день. Затем Хомяков уехал в Москву, где на радостях завернул в ресторан «Юбилейкый», расположенный неподалеку от Павелецкого вокзала. Там он, опять же на радостях, хорошо выпил, после чего познакомился с обаятельной блондинкой, оказавшейся заурядной проституткой, и, истосковавшись по женскому полу, поехал к ней на квартиру, где и провел ночь. Утром они с блондинкой опохмелились тремя бутылкани шампанского, после чего прапорщик взял такси и вот он здесь…

– Мудак вы, однако, Евгений Петрович, – только и произнес в ответ Шура, сокрушенно качая головой. – Мы с Вацманом здесь с ума сходим, а он по бабам шляется…

– Кстати, начальник Центра просил вас, Александр Борисович, подписаться под обязательством о неразглашении государственной тайны, – вспомнил прапорщик, протягивая Холмову какой-то листок. – Вы ведь теперь в курсе всей этой истории, так что надо подписать. Я тоже подписал. Генерал-полковник сказал, что это простая формальность.

– Не нравится мне что-то эта формальность, – покачал головой Шура, однако листок подписал. – Ладно, поглядим, что дальше будет.

Однако, дальше все было хорошо, даже чересчур хорошо. Начальник ЦКИ официально, от имени всего советского государства принес извинения Евгению Хомякову за все те лишения и страдания, которые ему пришлось испытать по вине этого же государства. Хомякова представили к званию Героя Советского Союза (правда, потом, вместо Золотой Звезды ему почему-то вручили орден Дружбы народов). оформили ему отличную пенсию и выдали ордер на однокомнатную квартиру в новом доме в Химках. (Правда, этот дом еще не был сдан в эксплуатацию, так что отставной прапорщик пока так и продолжал жить вместе с Димой и Шурой в подвале у дворника-корейца). А главное – в качестве компенсации за все прошлые лишения Евгению Петровичу выплатили заработную плату за все время, которое он провел на Луне и в сумасшедшем доме. Эта сумма получилась воистину огромной – 25 тысяч рублей. Ошалевший от такого счастья Хомяков тут же «отстегнул» на радостях Диме и Шуре половину – двенадцать тысяч «деревянных», по шесть штук на брата. (Кстати, позже выяснилось, что со спрятанной сберкнижкой ловкий прапорщик таки «взял на понт» Холмова – никакой сберкнижки ни на предъявителя, ни на его личность у Хомякова не оказалось. Но этот факт уже никакого значения не имел для одесситов). Холмов и Вацмаи, сроду не державшие таких огромных денег в руках, тоже ошалели.

– Предлагаю на «штуку» хорошенечко погулять в столице – знаешь, так, Вацман, погулять, чтобы надолго запомнилось, – а на остальные приобрести в Одессе приличный двухкомнатный кооператив, – возбужденно произнес Шура, хрустя новенькими сотенными и пятидесятирублевыми купюрами. – Когда ты будешь сваливать, я тебе твою долю отдам. Или будут другие предложения?

– Нет-нет, все правильно, согласен! – закивал головой Дима, глупо улыбаясь от распиравшей его радости. – Хорошая идея…

– Ну, тогда предлагаю начать кутеж с обеда в ресторане «Арагви», – объявил Холмов. – Полжизни мечтал побывать в этом богоугодном заведении. Поехали… Однако несмотря на то, что до вечера еще было далеко, на дверях ресторана «Арагви» уже висела табличка «свободных мест нет».

– Отец родной, будь другом, пропусти нас на полчасика… – зашептал Шура стоявшему у входа важному, пузатому швейцару, одетому в форменую фуражку и расшитый золотыми нитями пиджак. – Очень, понимаешь, кушать хочется. И Холмов сунул украдкой швейцару две трешки. Однако швейцар тут же швырнул их Шуре обратно. – Ты что, читать не умеешь? – небрежно ткнул он пальцем в табличку, с нескрываемым презрением глядя на скромно одетых Диму и Шуру. Уловив этот взгляд, Холмов сначала позеленел, а потом покрылся красными пятнами от ярости.

– А такая купюра тебя устроит, отец родной? – спросил он, небрежным жестом достав из кармана толстый пласт сторублевок и царский жестом отслюнив от него одну бумажку. Увидев столь внушительную кучу денег, швейцар мгновенно изменился в лице.

– Дак это вот…. – забормотал страж «Арагви», не сводя плотоядного взгляда с сотенной банкноты в Шуриной руке. – Оно-то конечно…

– В таком случае, батенька, прокукарекай три раза и эта бумажка твоя, – предложил Холмов, лениво обмахиваясь «стольником».

– Как это прокукарекай? – удивился швейцар.

– Обыкновенно, как петухи кукарекают – «кукареку», – усмехнулся Шура. – Что, разве никогда не слышал? Ну, давай – три-четыре…

Швейцар немного поколебался, но чувство жадности у него, как верно определил Холмов, оказалась сильнее чувства собственного достоинства. Оглянувшись по сторонам, он послушно вытянул руки по швам и, словно заправский хозяин курятника бойко, с переливами закукарекал.

– Молодец, ловко это у тебя получается, – похвалил Шура. протягивая сотенную купюру голосистому швейцару. – Тебе бы на «зоне» в петушатнике цены бы не было. А теперь отойди в сторону, Шура Холмов гулять будет… Из «Арагви» изрядно поддатые друзья вышли часа через два. Поскольку было еще светло, Холмов предложил прогуляться по Москве. В прекраснейшем настроении, Дима и Шура неторопливо брели по центральным улицам столицы, добродушно задирая встречных прохожих. Внезапно Холмов остановился и, слегка покачиваясь, уставился на молоденького милиционера-регулировщика, отчаянно размахивающего жезлом на одном из перекрестков.

– И кто только этого балбеса на улицу выпустил, – пробормотал Шура, икнув. – Совсем ни хрена регулировать движение не умеет.

И действительно, было похоже, что на перекресток молоденький регулировщик сегодня вышел впервые. Покрывшись крупными каплями пота, он растерянно вертелся на месте, то так то этак поворачивая, поднимая или опуская свою полосатую палку. Результатом этих неуверенных телодвижений стали длинные вереницы машин на всех четырех улицах, примыкавших к перекрестку, да лавина нетерпеливых гудков, с помощью которых водители выражали свое возмущение неопытностью милиционера.

– А ну, дайкось я тряхну стариной, – неожиданно произнес Холмов и, перепрыгнув через металлическое ограждение, нетвердой походкой направился к регулировщику. Встревоженный Дима начал издавать отговаривающие и предостерегающие звуки, но Шура на них никак не реагировал. Бесцеремонно выхватив из рук вспотевшего милиционера жезл и напялив на голову его фуражку, Шура попросил регулировщика отойти подальше и принялся уверенно размахивать полосатой палкой. Милиционер поначалу опешил от такой наглости, но потом растерянно махнул рукой, с явным облегчением вздохнул и побежал к ближайшему автомату испить газированной водички. Длинные вереницы автомобилей вскоре стали укорачиваться на глазах. Раздраженные гудки прекратились – Шура Холмов отлично знал свое дело…

Оставшийся один Дима заскучал и от нечего делать стал наблюдать, как купившие у находившейся неподалеку лоточницы ливерный пирожок граждане тут же начинают искать уединенное место, словно кошка, собравшаяся рожать, чтобы в этом укромном уголке этот пирожок умять, не привлекая лишнего внимания прохожих к своей персоне. Прошло минут пятнадцать, и благодаря стараниям Холмова пробка на перекрестке полностью рассосалась. Шура вернул регулировщику жезл и фуражку, добродушно похлопал его по спине и, довольный собой, вернулся назад. Друзья продолжили прогулку.

– Глянь, Вацман, какие девочки, – толкнул Шура Диму локтем в бок, указав кивком головы на идущих впереди двух фигуристых, длинноногих девиц. – Блин, ведь трахает же кто-то таких куколок… Слушай, Вацман, а почему этими «кто-то» не можем быть мы с тобой, а?

– Логично, – промычал Дима. – Берем на абордаж…

– Погоди, я только гляну, как у них обстоит дело с грудями, – засуетился Холмов. – Не терплю плоских.

Обогнав девиц, Шура осмотрел их спереди и в профиль. С грудями у подруг оказалось все в порядке и вскоре Холмов и Вацман уже ловили такси, чтобы отправиться со своими новыми знакомыми девушками в Лужники, в ночной бар. В таком безудержном загуле друзья провели дней десять, пока однажды утром Холмов, пересчитав оставшуюся наличность, угрюмо не произнес:

– Пора, Вацман, нам рвать когти в Одессу, если мы не хотим в столице все бабки просадить.

– Пора, так пора, – легко согласился Дима, которому уже, откровенно говоря, осточертела пыльная, суматошная Москва. – Пошли за билетами. На следующий день Холмов, Дима, Евгений Петрович и дворник-кореец Вань Сунь (или просто Ваня). с которым обитатели подвала успели подружиться, сидели за накрытым столом. И чего только не было на этом столе, каких только яств. И заливной поросенок, и копченые угри, и колбаска-сервилат, и корейка, и бутерброды с икрой, и маслины, и марочный коньяк, и еще много чего там было. В честь отъезда дорогих одесситов (завтра Дима и Шура улетали в Одессу) своих освободителей Евгений Хомяков, первый советский человек, побывавший на Луне, устроил скромный прощальный ужин. Выпивая и закусывая, бывший прапорщик, Холмов и Вацман оживленно беседовали, снова и снова вспоминая все подробности блестяще проведенной операции по освобождению будущего кавалера ордена Дружбы народов Хомякова из сумасшедшего дома. Что же касается Вань Суня. то он, по причине плохого владения русским языком в беседе участия не принимал и больше налегал на заливного поросенка, который по вкусу почему-то напоминал ему его любимую жареную собачатину. Скоро наступили сумерки, затем совсем стемнело и в крохотном окошке подвала показалась полная, ярко сияющая таинственным желто-серебристым светом Луна. Беседующие умолкли и обратили свои взоры к висевшему высоко в ночном небе спутнику Земли, ставшим невольным виновником их знакомства.

– А Вовка Пузенко так и остался там, на Луне, – нарушил молчание Евгений Петрович и голос его дрогнул. – Интересно, как сложилась его судьба? Наверное давно дуба врезал, на одних семечках долго не проживешь…

– Предлагаю помянуть погибшего при исполнении своего долга прапорщика Пузенко, – серьезно произнес Шура, высоко подняв рюмку с коньяком. – Да будет ему Луна пухом…

Выпили не чокаясь. Холмов потянулся было за бутербродом с икрой, но в это время раздался громкий, требовательный стук в дверь.

– Кого это еще несет? – удивился Шура, забыв о бутерброде. – Вацман, будь другом, посмотри. Дима, жуя на ходу, подошел к двери, распахнул ее и увидел трех незнакомых, коротко стриженых мужчин.

– Мы из Комитета госбезопасности, – суровым тоном произнес один из мужчин, предъявив соответствующее удостоверение. – Нам нужен гражданин Холмов. Он здесь?

– Ва-ва-ва… – пробормотал побледневший Дима, отступая назад. – Ва, ва, ва…

– Здесь, – упавшим голосом отозвался Шура, с тревогой глядя на неожиданных визитеров. – Это я. Чем обязан?…

– Прошу вас немедленно одеться и ехать с нами в Управление КГБ, – тоном, не терпящим никаких возражений, произнес мужчина. – Никаких вопросов, там вам все объяснят. В подвале повисла гнетущая, напряженная тишина, которую неожиданно нарушил дворник-кореец Вань Сунь, обреченным тоном произнеся какое-то странное, непонятное слово.

– Писдеса…