Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сергей Федотов

– Взять те же очки, – гнул свою линию маг. – Как бы они лесичам В ночных дозорах пригодились. А то бельмоглазы в них сами пялятся, а нам не дают.

– Какие бельмоглазы? – не понял Жиж.

– А как еще можно назвать тех, у кого в глазах зрачков нет? Бельмоглазы и есть.

– Ха-ха-ха, – впервые расхохотался дюжинник. До этого момента он слушал анекдоты очень серьезно, разбирая вслух, что в них правда, а что – нет. – А ведь и точно: бельмоглазы! Ну, ты даешь! И взаправду, Фома, веселый ты человек, тут ничего не скажешь.

Но маг на похвалу не обратил внимания, а продолжал о своем:

– Но самое главное, что юты хранят от нас секрет двузракой паутины.

– А на что нам этот секрет?

– Да на то, что, зная его, мы откроем свои проходы в Ютландию и станем там торговать с теми, кто понравится. Разузнаем о способе боевую сталь варить, может, те же громобои и очки для темноты купим. Да мало ли. Сам знаешь, что в княжестве золота скопилось, как у дурака цветных камешков, а торговать почти не с кем. Я слышал, что самые отчаянные купцы теперь гонят товары далеко на запад, у ближних-то соседей, считай, то же самое, что и у нас, те же звери, рыба, зерно. Вот и получается, что если лесичи новых торговых путей не откроют, золото дешевле навоза станет. И другая опасность: если не будем знать, как паутина ставится, как снимается, то в один не самый прекрасный день те же ютролли опять к нам ворвутся, а мы будем только глазами лупать, раз не ведаем способа прорыв этот перекрыть.

– Верно ты рассудил, Беренников. Нужны нам свои проходы в Ютландию, и торговля нужна, и умение сталь для мечей варить, опять же необходимо про то выведать, как двузракую паутину снимают, чтобы враг к нам проникнуть не мог.

– А с лесичами что юты сделали?

– Чего сделали? – не понял Жиж.

– Да ничего, если не считать, что сучьеухого сучьеухим нельзя назвать безнаказанно. Вмиг таких собак навешают, жизни не взвидишь. А вас, патрулей, взять. Ведь, почитай, каждый третий стражник – ют. И получается, что мы, лесичи, уже не хозяева в своей стране, а прислужники бельмоглазов, их жополизы.

– Ну, Фома, это уж ты зря. Мы люди свободные.

– А почему тогда бельмоглазы решают, что лесич вправе сказать, а что – не вправе? – А дальше Рой поведал, как юты изводят чародеев.

Жиж Ков был человек недалекий, но патриот своей страны. Через какие-нибудь полчаса и литра три вина стал он ярым сторонником мага и уверял, что пойдет с ним в огонь и воду.

Дюжина к тому времени уже изрядно нагрузилась, пара патрульных ткнулась мордами в холодец.

– Хочешь, подарю тебе громобой? – спросил Рой дюжинника.

– Где же ты его возьмешь, Фома? – удивился Жиж.

– Вытащу у юта из кобуры.

– Так он тебе это и позволит, – не поверил дюжинник. – И прочие патрульные, думаю, будут возражать, коли ты к юту в кобуру полезешь.

– А никто ничего не заметит, – заверил маг. – Просто ты еще не знаешь Фому Беренникова.

Кам сходил на кухню, принес два больших перезрелых огурца, действительно похожих на бананы, и подошел к столу с тройниками.

– Послушайте анекдот, – сказал им. – Как-то желтокожий купец, лесич и ют поспорили, кто больше выпьет. Для этого купили ведерный кувшин вина у чулмысы – крепче-то напитков не бывает. Желтокожий выпил кружку и свалился под стол. Лесич выпил сперва кружку, потом пузырь, но когда попытался осилить четверть, то закачался и тоже упал со скамейки. А вокруг собралась толпа, смотрят на выпивох, делают ставки. Одни считают, что юту столько, сколько принял на грудь лесич, ни за что не выпить, другие полагают, что ют хоть на кружку больше, да осилит, прежде чем тоже свалится. А ют берет кувшин обеими руками, а в нем – сами подсчитать можете! – еще две трети вина осталось, подносит ко рту и начинает пить прямо из горлышка. Допил до дна, толпа ахнула. Ют утерся, поставил кувшин на стол и разочарованно так говорит: «Вино-то разбавлено!»

Тройники захохотали, довольные победой земляка, от удовольствия задрыгали руками и ногами, а маг под шумок расстегнул кобуру у одного из них, извлек громобой, сунул за пазуху, а взамен затолкал пару огурцов. Спокойно вернулся к своему столу, и никто ничего не заметил.

– Да ты прямо волшебник! – изумился дюжинник. – Достал оружие у всех на виду, никто даже не пикнул. Но погоди, Фома, а если тройник заметит, что вместо громобоя у него огурцы, тогда что делать станешь?

– Успокойся, Жиж, до утра он вряд ли спохватится. Он же не такой стойкий на, хмельное зелье, как в только что рассказанном анекдоте. А пьяные, сам знаешь, мало чего понимают. Так что пока протрезвеет, пока то да се… Короче, держи громобой, – сказал Рой и передал оружие огневого боя Кову. – Спрячь его, а если возникнут какие-то затруднения, свяжись со мной… Соб Боль! – выкрикнул маг, а юноша снова удивился, что у того нашлись в кабаке еще какие-то знакомые. Видно, сильный ведун Кам Рой, подумал он. – Иди сюда, дело есть!

Из-за стола, где сидели трое бородачей, поднялся самый могучий.

– Чего тебе, Фома Беренников? – спросил он.

– Соб Боль, ведь правда, что ты немножко вещун?

– Чистая правда. Но ты-то как узнал?

– А я сижу за одним столом с чародеем, – для чего-то приплел сюда Леса залетный маг. Для чего он врет, чего добивается, недоумевал Нов. – А все чародеи – чуточку ведуны. Так что тут нет никакого чуда… Но дело не в том. Взгляни, что дюжинник в руках держит.

– Ого, это же громобой!

– То-то же. Жиж Ков снесет его нашим оружейникам, а через тебя станет поддерживать вещун-связь со мной. Согласен?

– Стал бы я возражать! Да ты сам, Фома, не понимаешь, какую услугу лесичам оказываешь.

– Допустим, догадываюсь. Значит, договорились?

– Конечно, – кивнул Соб. – А ты, Жиж, знаешь, как меня отыскать?

– Да кто же в округе тебя не знает? Ты из Костяники.

– Точно. Там меня и найдешь. Либо передашь кому, я с тобой встречусь.

– Жиж, – сказал маг, – забирай своих людей и уводи отсюда. Только не забудь еще вина захватить, чтобы никто до утра не очухался. А там, глядишь, никому в голову не придет, что громобой пропал в кабаке, а не где-нибудь в другом месте. Но сам от громобоя до утра постарайся избавиться, не то – не ровен час! – юты обыск устроят, да у тебя и найдут оружие огневого боя…

– Все сделаю, как ты велел, – пообещал дюжинник.

Когда патрули покинули кабак, Рой и Соб о чем-то пошептались, а затем маг сходил на кухню и привел кабатчика. Тот выкатился в зал и почему-то принялся уверять Боля, что отныне станет передавать в Дом стражи лишь то, что ему известный борец за справедливость Соб из Костяники велит. И ничего помимо – ни-ни.

Как быстро умеет маг людей переубеждать! – восхитился юноша. И скажет-то немного, а любой после его слов готов помогать в самом рискованном деле.

А потом все, кто на ногах держались, вышли на улицу проводить в дорогу мага и чародея. Лесичей, которые разбирались в конских статях, буквально поразили скакуны.

Да где же вы эдаких-то красавцев раздобыли? – позавидовал местный борец за справедливость. – До чего черны! К их масти слово «вороной» не годится: они куда темней. Ну чисто головешки! Откуда такие?

В костре нашли, – вроде бы пошутил Рой, – потому они тебе головешки и напоминают.

– Разве что в костре, – хмыкнул Соб. Тут он заметил стремя и ткнул в него пальцем. – А это что за ступенька?

– Это секретное изобретение Ка… – чуть было не проболтался юноша, но вовремя прикусил язык, – Фомы Беренникова. «Стремена» называется.

– Стре-емена, – протянул Боль, словно пробуя на языке новое слово. – А на хрена?

– Стремена нужны, – принялся объяснять Лес, страшно гордый за своего наставника, – для военных целей. Когда сидишь на коне, а ноги в стремена сунешь, то отпадает необходимость за луку седла держаться. В стременах можно на ногах приподниматься и назад оборачиваться. А со свободными руками хоть мечом махай, хоть из лука стреляй.

– Доброе изобретение, – сказал Соб. – Простое, как кочерга, а в военном деле, вижу, вещь незаменимая…

Глава шестнадцатая. Холмград-столица

Нам песня строить и жить помогает.

Исполнители хитов

На закате чародей и маг свернули с дороги в лес, отыскали полянку с родничком и расположились на ночлег. Все равно засветло до столицы добраться бы не успели. До первых звезд Рой занимался с юношей приемами «Цунами». Уже в глубоких сумерках научил самому изумительному приему: мгновенному прыжку за спину противника.

Такие прыжки называются телепортацией, – пояснил маг. – Мы их переняли у центавров, разумных обитателей планеты в системе тройной звезды Проксимы. Правда, центавры способны перемещаться с планеты на планету, им и межзвездные, неизмеримые по нашим понятиям расстояния, преодолеть ничего не стоит. А мы научились прыгать лишь саженей на пять-шесть…

– Все равно здорово! – восхищенно сказал Лес, считая, что и пять саженей – приличное расстояние. Да его теперь ни один ют не возьмет. Тем более что маг заверил: с помощью телепры… телопопрыгации… Как он назвал такие прыжки?.. Короче, с их помощью можно выпрыгнуть хоть из клетки, хоть вообще из наглухо запертого помещения.

– Удивил Леса и метод обучения. Был он коротким и совершенно непривычным: Кам попросту перекачал свои знания в голову ученика по вещун-связи. От такой скоростной учебы у Нова разболелась голова, но что значит тяжесть в глазах и покалывание в висках по сравнению с возможностью совершать прыжки на пять-шесть саженей? А бесценное умение совершать побеги из любых темниц? Лес сам себя зауважал, когда смог повторить то, чему научил Рой. Даже на миг-другой почувствовал себя настоящим магом. Потом понял: через года он пока перемещаться не научился, а значит, никаким магом не является.

Назавтра во второй половине дня они достигли столичной заставы. Их остановил дозор, и Лес испугался, что патрули сумели разобраться с дублем, поняли, что их провели, и теперь снова ловят его, выпускника ютшколы. Но Рой широко расставил руки и белозубо улыбнулся, словно бы собрался обниматься с крупным бритым дюжинником, сидящим на кауром коне.

– Мос Лов! – громко приветствовал маг. – Я тебя сразу узнал! Огромный тебе привет от Жижа Кова. Он просил передать, что не забыл друга детства и при первой же возможности прискачет в столицу, чтобы распить с тобой – не кувшин, нет! – не меньше бочонка.

– Узнаю друга Жижа! – обрадовался доброй вести дюжинник. – Он и бочку выхлестает, не поморщится.

– Недаром про него столько историй ходит… Каких еще историй? – удивился Лес. Никто же нам ничего про Кова не рассказывал…

– Что за истории? – заинтересовался Мое.

– Да вот одна, например. Жиж поскользнулся в винной луже и упал в огромную бочку. Дюжина кинулась спасать командира, а он – ничего, давай глотать. И сидел до победного конца. Трижды, правда, вылезал за закуской.

– Лов чуть из седла не выпал от хохота.

– Вот это Жиж, вот это Ков! Силен, брат, ничего не скажешь! Ну, спасибо, распотешил ты меня и вестью доброй, и историей про хорошего друга. Теперь и ты мой друг. Скажи только: как зовут-величают?

– Я – Фома Беренников, веселый человек.

– Вижу, что веселый. Мы, лесичи, веселых любим. Как не повеселиться? А еще чего про Жижа знаешь?

– На днях к ним в Западный Дом стражи приезжал Гиль Ян. Кого-то они там ловили. И узнал Гиль, что Жиж – мужик на язык острый. Решил сам проверить, когда за стол уселись. Еды всякой навалом, столы ломятся. Ян и спрашивает: «А вот прошлогоднего снега у вас нету?» – «Почему же? – не растерялся Ков. – Когда в прошлом году к нам сам наместник приезжал, мы ему сорок бочек прошлогоднего снега навалили. А вот не угодно ли попробовать снега из будущего года?»

Да как же так, недоумевал Нов. Жиж этот не больно умный, любому же видно. Тугодум. Почему же тогда дюжинник верит брехне мага?

– Вот ответил так ответил! – восхитился Мое. – Он всегда был такой – находчивый. За грибами, помню, пацанами пойдем, так он самый первый корзину с верхом наберет…

При чем тут грибы, не мог уразуметь Лес.

– А рыбу он все так же ловить любит? – спросил Лов.

– Да уж разбирается в ней, – продолжал врать Кам. – Заехал как-то на базар, а там купец орет-надрывается: «Свежая рыба! Самая рыба!» Жиж не поверил и говорит: «Дай-ка я сперва с ней поговорю». Наклонился к осетру и что-то пробормотал. Купец забеспокоился: «Чего это вы там шепчетесь?» – «Да вот спросил, что новенького слышно на глубинах Большой воды». – «И что же тебе осетр ответил?» – «Да говорит, что, мол, не знает, он уже две недели как оттуда».

– Хо-хо-хо. Молодец, Ков! Его на рыбе не проведешь, завсегда свежую от мороженой отличит, рыбак опытный… Хотел бы я, Фома, посидеть с тобой часок-другой, распить пару кувшинчиков, но сегодня никак нельзя, до полуночи служба. Вот как сделаемся: сейчас я стражника кликну. Савва Теев, давай сюда. Устрой на постой Фому Беренникова с его юным братом, да место выбери поприличней, без клопов. Завтра, Фома, на закате я за тобой заеду, вот и посидим, поболтаем. Ты мне еще чего-нибудь про друга Жижа расскажешь. Договорились?

– Конечно. Только у меня к тебе, Мое, просьба.

– Проси чего хочешь. Друг моего друга – мой ДРУГ.

– Не можешь ли ты устроить мне приглашение на княжий ужин? Хочется на Кед Роя посмотреть.

– Отчего же не могу? Мы, дюжинники, хотя и не в больших чинах, зато всюду вхожи. У нас свое братство. Можем такое провернуть, чего ни подсотенному, ни даже полковнику и не снилось.

– Про то я наслышан. Говорят: ворон ворону глаз не выклюет. Потому и обращаюсь к тебе.

– Все правильно ты слышал. Мы, дюжинники, друг за друга стеной…

Савва Теев проводил их до постоялого двора, устроил в лучшей, по его словам, комнате. Клопы в ней, правда, водились, так и что же с того? Не на улице же из-за них спать?

Рой и Лес спустились в трапезную. Маг снова представился Фомой Беренниковым и рассказал столько анекдотов про ютов, в которых те выглядели полнейшими идиотами и в любой схватке ли, ссоре непременно проигрывали лесичам, что слушатели устали хвататься за животы. Хватит, взмолились, нет больше мочи смеяться…

С утра Кам велел Нову изменить внешность. Не то привяжется какой-нибудь не в меру ретивый стражник, который видел портрет беглого ученика ютшколы, но пропустил мимо ушей, что того давно изловили. Лес, не мудрствуя лукаво, придал себе черты брата Ножа, каким тот был в четырнадцать лет. На этом спутники расстались. Рой ушел по своим делам, а юноша шатался по столице один, заглядывался на высокие листвяжные дома в два, а то и три этажа, изукрашенные презатейливой резьбой, толкался по базару с невиданными товарами, смотрел представление ярмарочных акробатов и фокусников, слушал хор берегинь. Водяные женщины сидели в деревянном ушате, как корюшки в бочке, трясли колоссальных размеров грудями и жалобно выли:

 
Вся наша жизнь – один звенящий
невнятный шорох камыша.
Им усыплен журавель спящий,
как наша общая душа.
 
 
В реке мелькают, торопливо
чучунов жадных корабли.
И в тинных зарослях залива
уснула грусть, как гнет земли.
 
 
Но всхлип, из трепета рожденный,
уснет в шуршанье камыша.
Но вздрогнет кулик пробужденный,
как наша общая душа.
 
 
Взмахнет крылами в мир свободы,
где кедры вторят вздохам бурь
и в переменчивые воды
глядится вечная лазурь.
 
 
И там мы встретимся с тобою,
красавец лесич, милый друг.
Возляжешь ты тогда с любою,
которую полюбишь вдруг.[2]2
  Текст Мирры Лохвицкой, искажен.


[Закрыть]
 

Какие журавли, какие кулики, не понимал Лес. Что такое общая душа у иножити? И почему мужики вокруг дуреют? Зачем берегинь держат в ушатах с водой, когда любому известно, что водяные женщины прекрасно могут обходиться и без нее? Часами бегают по лесу или сидят на бережке, прядут свои холсты…

Мужики между тем со всех сторон ринулись к ушату, суя на бегу хозяину хора монеты и хватая берегинь кто под мышки, а кто и за смоляные волосы, украшенные зелеными венками. Берегинь волокли куда-то за торговые лавки. В ушате осталась всего одна – старая, но сильно накрашенная клюквенным

соком и присыпанная мукой. Она воздела тоненькую

морщинистую шею и раскрыла рот, как волчица,

воющая на луну.

 
Когда заботами торговли ты волнуем,
на твой неверный поцелуй
я отвечаю страстным поцелуем, —
меня напрасно не ревнуй.
 
 
Моя любовь в мечте веселой,
что грезит, но зато не спит,
от бед и нужд тебя спасает, как тяжелый,
любви ударами избитый щит.
 
 
Не изменю тебе, как старая кольчуга
на старой воинской груди;
во дни торговых битв она вернее друга,
но лживый – верности не жди.
 
 
Не изменю тебе, покуда сам ты не изменишь.
И, оклеветанная вновь,
я уплыву, тогда ты вспомнишь и оценишь
мою текучую любовь.[3]3
  Текст Якова Полонского, искажен.


[Закрыть]
 

Певица пела так горестно, что Нову стало жалко ее до слез, но никто из взрослых мужиков водяную женщину почему-то не пожалел, не дал за нее ни монетки хозяину хора. Тогда Лес сам бросил монетку прямо в ушат, но берегиня поняла его неправильно.

– Ступай отсюда, мальчик, – сказала она. – У тебя еще женилка не выросла.

Юноша почувствовал, что краснеет, и поскорее покинул рынок. На постоялый двор он вернулся под вечер, а вскоре появился маг.

– Спускаемся в трапезную, – сказал он. Внизу за отдельным столиком уже сидел Мое Лов.

Многие посетители дружно приветствовали Роя. Видимо, им вчера понравились Камовы истории.

– Фома! – кричали из-за столиков. – Давай к нам!

– Беренников, ступай сюда, я угощаю!

– Да тебя тут все знают, – удивился Мое.

– Веселых все любят, сам же говорил.

– Что ж, давай тогда сначала повеселимся, а затем уж о деле поговорим.

– Нет, Мое, давай наоборот. Сначала с делами разберемся.

Они заговорили о своем, и никто к ним не лез, не мешал. Лесу понравилась деликатность земляков: видят, что люди заняты, не суются.

– Вот что, Беренников, – сказал дюжинник, – завтра по первой звезде можешь с братом подъехать к южным воротам. Спросишь дюжинника Ога Нева, скажешь, что от меня. Он вас пристроит где-нибудь в уголке княжьего стола. На ужин всегда приглашают человек по сто, так что поди проверь – приглашенные вы либо незваные. Вот и поглазеешь на князя.

– Спасибо, Мое. Вот что значит друг. Сказал – сделал…

Потом мужчины принялись обсуждать положение патрулей в княжестве, пришли к выводу, что юты сильно обнаглели. Непонятно, как это у Роя получалось, но вскоре Мое стал союзником мага и обещал поддержку во всем, включая штурм Дома ютов, хотя Кам и словом не обмолвился, что собирается его брать приступом.

– Хватит о делах, – сказал наконец Рой. – Повеселимся?

– Кто бы стал возражать?

– Мужики! – призвал маг. – Сдвигайте столики, я чего-нибудь веселого расскажу.

Столы сдвинули, появились кувшины с вином и медами.

– Кстати о зелье, – сказал Кам, опрокидывая в себя кружку. – Трясущийся лесич приходит к лекарю и просит вылечить от запоя. «Причина вашего несчастья, – говорит лекарь, – хмель». – «Вот спасибо, – обрадовался пьяница, – что вы не сваливаете вину на меня!» За столами грохнули.

– И еще про лекаря. Стучатся к нему в дом. Он открывает дверь и видит на пороге скелет. «Вот так всегда, – бормочет лекарь. – Эти больные вечно тянут до последнего момента, прежде чем прийти ко мне…»

– А про дюжинника знаешь? – спросил Мое.

Дюжинник распекает подчиненных: «На кого вы похожи? У тройников бляхи не чищены, у одного патрульного сапоги не смазаны, у другого ширинка распахнута, третий – не чесан. А вдруг война?»

– Нужно их держать в строгости, чтобы жизнь медом не казалась, – прокомментировал анекдот смеющийся дюжинник.

– А про детей чего, – попросил кто-то из слушателей. – У меня жена как раз ждет ребенка.

– По случаю рождения второго ребенка семья лесичей решила переехать в более просторный дом. «Не поможет, – сказал им первенец. – Он все равно нас догонит!»

– А еще про патрулей, – сказал Лов.

– На дороге лесич сбил конем юта. К нему подъезжает патрульный: «Ваше имя?» – «Круж Нин». – «Надо же, я тоже Нин. Откуда твои родители?» – «Из Козырьграда». – «Здорово. И мои старики оттуда». Поговорили о Козырьграде, о тамошней реке, лесах. Потом патрульный и говорит: «Приятно было поболтать с земляком, Круж. А теперь пойду накажу юта, который так нагло бросился под копыта твоей лошади!»

За сдвинутыми столами вполне одобрили взаимопонимание земляков.

– Дюжинник распекает нерадивого патрульного, – анекдоты так и сыпались из Кама. – «У тебя на мундире не хватает пуговицы! Ты что же – решил самовольно разоружаться?»

– А про кабатчиков знаешь? – спросил изрядно нагрузившийся лесич.

Ют спрашивает: «Есть у вас дикая утка?» – «Нет, – отвечает кабатчик, – но есть домашняя. И специально для тебя мы ее так раздразним, что злее дикой станет!»

– Будто злая утка вкусней! – заржали за столами. – А про пьяниц?

– Пьяный ют пристал к дюжиннику, тряся своим аппаратом, чтобы тот сделал ему групповой портрет, как на картинах у лесичей. «Да как же я его тебе сделаю, – озадачился дюжинник, – раз ты один?» Мимо проходил лесич и посоветовал: «Сделай ему портрет, только пусть сначала расположится полукругом…» А вот еще анекдот. Патруль в дозоре наткнулся ца юта, который шел, согнувшись под тяжестью столба с указателем «В Козырьград». «Куда ты его тащишь?» – удивилась дюжина. «Я иду к Ко-зырьграду, – объяснил ют, – и не хочу заблудиться».

– Со столбом точно не заблудится, – решили в трапезной. – Стрелка завсегда направление укажет, куда ни поверни.

– Для идиота любое направление – правильное!..

Наутро Рой опять отправился в одиночку по каким-то своим таинственным делам, а Лес гулял по Холмграду. В сумерках они встретились, вывели из конюшни Банана и Верного, оседлали и отправились ко Двору. У южных ворот их уже ожидал Ог Нев, крытыми переходами сопроводил до княжеской трапезной и усадил в дальнем углу длиннющего стола. Гостей было много, но до прихода князя к еде не притрагивались.

Пропели рога, распахнулись разукрашенные затейливой резьбой двери, и в зал, ярко освещенный свечами и букетами жар-цвета, вступил Кед Рой. Доходяга оказался могучего вида мужчиной с русой бородой и в яркой одежде. Он уселся в кресло и единым духом осушил кружку вина. Гости прокричали славу и тоже припали к кружкам. Потом все дружно накинулись на жареную телятину и поросятину, на разнообразнейшую рыбу и дичь, а когда начали отваливаться от стола, сыто отрыгивая, появились музыканты. Выступил фокусник, за ним берегиня. Водяную женщину притащили в золотом корыте, но все равно песня ее Лесу не понравилась. А прочие гости остались довольны: дружно бросали в корыто золотые монеты.

Кед Рой утер рукавом слезы и сказал, что песня очень уж грустная, а вот нет ли среди приглашенных такого, кто сумел бы развеселить компанию.

– Я могу, князь, – сказал маг и поднялся из-за стола.

– Кто ты? – спросил Кед Рой.

– Я – Фома Беренников.

– Уж не тот ли ты веселый человек, что знает превеликое множество анекдотов про патрулей, ютов и лесичей? Не про тебя ли мне докладывали вещуны?

– Весьма возможно, что именно тот самый и есть.

– Вот и спой нам песню повеселей, раз ты такой веселый.

Маг смело вышел на возвышение для выступлений и достал из штанов что-то блескучее. Никто и не понял, куда он там лазил: никакого кошеля на поясе Фомы не было. Маг положил блестящую штуковину в левую ладонь, а пальцами правой принялся по ней настукивать. В зал полилась удивительная музыка – громкая и чистая, а главное – до того задорная, что многие не выдержали, невольно выскочили из-за стола и принялись приплясывать. Лес и себя поймал на том, что ноги его отстукивают под столом ритм незнакомой мелодии.

Фома запел. Нову показалось, что лучшего голоса он в жизни не слышал.

 
Как да во лесу дремучем,
по сырым дуплам и сучьям
и по норам по барсучьим
мы скучаем и канючим.
 
 
Так зачем сидим мы сиднем,
скуку да тоску наводим?
Ну-кася, ребята, выйдем —
весело поколобродим!
 
 
Мы – ребята битые,
тертые, ученые,
во болотах мытые,
в омутах моченные.
 
 
Как да во лесу дремучем
что-нибудь да отчебучим —
добра молодца прищучим,
пощекочем и помучим,
 
 
Воду во реке замутим,
пугал на кустах навесим,
пакостных шутих нашутим —
весело покуролесим!
 
 
Берегини, лешие!
Души забубённые!
Ваше дело – пешие,
наше дело – конные.
 
 
Первый баловник в округе —
я гуляю бесшабашно.
У меня друзья-подруги —
даже самому мне страшно.
 
 
К их проказам не привыкну —
до того хитры ребятки.
Да и сам я свистну-гикну —
аж душа уходит в пятки.
 
 
Не боюсь тоски-муры,
если есть русалочки!
Выходи, кикиморы!
Поиграем в салочки!
 
 
Ты не жди, купец, подмоги —
мы из чащи повылазим
да и на большой дороге
вволюшку побезобразим.
 
 
Ну-ка, рукава засучим,
путника во тьме прижучим,
свалим и в песке зыбучем
пропесочим и проучим.
 
 
Зря на нас ножи точите,
умники речистые!
Все путем у иножити,
даже совесть чистая.[4]4
  Текст Владимира Высоцкого, искажен.


[Закрыть]
 

Все были поражены необычными словами, музыкой, голосом. Во время исполнения лесичи хмурились, хохотали, всплескивали руками. Минут на пять после того, как затих последний звук, в трапезной установилась такая тишина, что стало слышно, как под столом собаки грызут кости. Потом все повскакали с мест и принялись бурно выражать одобрение. Сам Кед Рой поднялся, взошел на помост, обнял мага и трижды расцеловал:

– Спасибо, распотешил. Ни разу такой песни не слышал. И смешно, и грустно, и плясать хочется! Вот что, Фома Беренников, оставайся-ка ты у меня при Дворе. Отведу я тебе наилучшую опочивальню, кормить стану по-княжески, только обещай, что не раз еще споешь песню-другую. Согласен?

– Кто же от княжеских милостей отказывается?

– Тогда другая просьба. А не мог бы ты спеть про моего препоганого предка Кеда Роя Желтуху? Вот же был мерзкий старикашка! И дочка его такая же. Страшней чуды-юды, а воображала из себя! Хорошо, что этот обжора-желткоед недолго покняжил… Знаешь такую песню?

– Знаю, – уверенно заявил маг, а юный чародей опять подивился: ну откуда он мог знать, что его попросят спеть именно про Желтуху? На ходу песни не сочиняются. Это ж каким ведуном надо быть, чтобы заранее сложить складную историю про то и про другое – о чем бы ни попросили?..

– Песня про Кеда Роя Желтуху, – объявил маг, когда князь спустился с помоста и поудобнее устроился в кресле, – и про его страшенную дочь Роевну.

После второй песни началось такое! Князь до слез хохотал над позором родного дядюшки. Не отставали и прочие. Желтуху и Роевну в княжестве никогда не любили. А история, изложенная в песне, оказалась выдуманной от начала и до конца. Но никто почему-то даже не подумал, что сохатые людей не едят и со двора в лес не волокут, не вспомнил, что при княжении Желтухи в Лесном княжестве никакие чудища не объявлялись. Все одобряли умного лесича, который бочку хмельного меда предпочел перезрелым прелестям княжьей дочери.

– А что это за инструмент у тебя такой? – спросил Доходяга. – Никогда такого не видел. Уж больно красиво звучит.

– Микроорганчик называется, – сказал маг. – Раз он тебе понравился, то дарю, – и протянул князю блестящий инструмент с кнопочками. По размерам органчик как раз укладывался в ладонь. – Можешь сам играть, если у тебя слух хороший, а нет, так напой мелодию либо других попроси, органчик и подыграет. Только тогда обязательно нажми на вот эту рубиновую кнопочку.

Кед Рой нажал и запел.

– Барыня-сударыня, сударыня-барыня! – У князя оказался неожиданно приятный баритон. – Какою барыней ни будь, а все равно ее…

Органчик заиграл, и конец фразы потонул в задорной плясовой мелодии и общем хохоте.