Текст книги "Паутина"

Автор книги: Сергей Федотов

Глава двенадцатая. Анекдоты про ютов

Рассказать политический анекдот? – спросил чукча.

Ти-хо! – прошептал второй, оглядывая торосы. – Сошлют!

Анекдот

Едва открыв глаза, Нов бросился к Банану, чтобы понять, чем биоробот отличается от обычного коня. Ощупал его, заглянул в зубы, даже под хвост, но ничего подозрительного не обнаружил. Конь как конь. Разве что чернее, чем самый темный из вороных, виденных раньше. Сгусток темноты. Но бока теплые, слышно, как бьется сердце, и видно, как набухают жилочки под кожей. Дыхание – глубокое, ноздри раздуваются, уши прядают… Чего же не хватает? Нет эмоций, но это способен заметить только вещун. И любому вещуну такой конь в радость будет: с ним можно разговаривать и отдавать неслышные приказы. Просто здорово!

Рассматривая и ощупывая Банана, Лес искоса поглядывал в сторону Роя: чем сегодня удивит маг за завтраком? На подносе оказался ярко-оранжевый шар с восхитительным запахом и вкусом. Кам научил снимать кожуру.

– Этот плод называется апельсин.

– Неужели твои сюрпризы никогда не кончатся? – спросил Нов. – Сколько же удивительных растений существуют в мире, а мы, лесичи, о них никогда даже и не слышали.

– Арбуз знаешь?

– Нет, а это вкуснее банана?

– В следующий раз попробуешь, – пообещал Рой. – А сейчас я бы хотел научить тебя одному боевому приему без оружия. Замахнись на меня кинжалом, – сказал маг и бросил нож.

Юноша поймал его за рукоять, взял поудобнее и попытался нанести удар. Лес даже не понял, почему кинжал отлетел в сторону.

– Показываю медленно, – сказал Кам.

Он разложил движения на составные элементы, после чего вооружился, и Нов стал учиться выбивать оружие. Они потренировались полчаса, потом запрыгнули в седла и выбрались на большую дорогу. Банан и Верный скакали ноздря в ноздрю.

– От цокота копыт пыль по полю летит, – продекламировал Рой.

В таком ритме они и мчались: от цо-кота ко-пыт пыль по полю ле-тит, от цо-кота ко-пыт пыль по полю ле-тит… Фраза Кама застряла в сознании и вертелась на языке. Лес поймал себя на том, что невольно напевает: от цо-кота ко-пыт…

Дорога раздвоилась. Всадники выбрали правую – на Холмград. Таким аллюром они к вечеру доцокали бы до столицы, но когда тракт нырнул со склона с поворотом и кони понеслись под гору, не в силах притормозить, из придорожных зарослей их обстреляли. Лесова рубаха к тому времени была заговорена от стрел, Роя защищал браслет-оберег, так что наездникам стрелы были не страшны. От коней же, как это ни удивительно, стальные наконечники отскакивали, словно бока Банана и Верного были выкованы из железа.

За поворотом всадников поджидала дюжина конных в черных одеждах и с треугольниками на кепках. Юты! В их руках сверкали обнаженные мечи.

– Держись пока за мной! – скомандовал взрослый. – И при первой возможности прорывайся, меня не жди!

– А ты как же?

– Я твой страж тела, обо мне не думай.

Маг погнал коня на врагов. Верный грудью опрокинул лошадь, перекрывшую путь. Она, падая, придавила наездника. Другого юта Кам вышиб из седла ударом кулака. В черной стенке образовалась дыра, как щербина в зубах. Через нее и прорвался Нов. На скаку он оглянулся и увидел, что уже четверо ютов зарылись носами в пыль, а Рой добрался до предводителя засады. На том была красная шапочка, тогда как у прочих – голубые. Маг опустил клинок меча на красную голову, но главарь отбил удар своим мечом. Лезвие Кама скользнуло вниз и тут же пошло вперед и вверх. Лес знал этот удар, сложный, но очень опасный для противника, когда клинок вспарывает живот, выпуская наружу кишки.

Юноша ошибся. Удар оказался куда сложней. Острие меча описало две замкнутых петли, после чего заорали и всадник, и жеребец. Животное поднялось на вздым, затем тяжело рухнуло на передние копыта и со ржанием поскакало не разбирая дороги. Удаляясь, всадник и конь вопили нечеловеческими голосами. Нов вспомнил, что про такой удар, который лесичи называли «последний писк», ему рассказывал дедуля Пих. «Последний писк» не угрожал ничьей жизни, но на всадника, пропустившего удар, он на всю жизнь ложился несмываемым пятном, потому что после молниеносного движения клинка жеребец превращался в мерина. Судя по писку, та же участь не миновала и главаря засады. А это, похоже, особый позор для скакуна, подумал Лес.

Последний ли у них писк или они теперь будут пищать до конца жизни, Нову было неведомо. Жертвы позорного удара мелькали среди стволов, оставшаяся без руководства группа, раззявя пасти, провожала их взглядами. Затем сорвалась и помчалась вслед за начальством. Рой двинулся вперед по дороге, насвистывая что-то замысловатое. Скакавший в арьергарде ют задержался у кромки леса, выдернул из кобуры громобои и выстрелил навскидку.

Маг, не останавливаясь, поднял вверх левую руку, куда и угодил огненный луч. Нов испугался, что кисть наставника отвалится под копыта Верного, но луч ударил в браслет, отразился под острым углом, угодил в сосновый ствол и пережег его. Объятое пламенем раскидистое дерево рухнуло меж двух всадников. В облаке пылающей хвои вспыхнули черные одежды, и к удаляющемуся писку главаря добавился утробный рев обожженных ютантов.

– Сами виноваты, – сказал Нов. Рой хохотал, сверкая белыми зубами.

– Их было пять, нас – двадцать пять, – прокомментировал он. – Мы дрались, пока не сравнялись.

Они спешились и внимательно осмотрели своих скакунов. Нов обнаружил только один след, где стрела, очевидно, прошла скользом, прорвав шкуру. Треугольный лоскут болтался, обнажив нечто, сверкающее металлическим блеском, как разлитая ртуть. Юноша прижал лоскут к теплому боку, и он тут же прилип, как приклеенный. Других повреждений не было.

Засада задержала их, в результате дорога привела к холмам столицы уже в сумерках, когда в небе появились первые звезды. На заставе у въезда в город дежурила дюжина стражников. Лес ожидал новых неприятностей, но дюжинник, назвавшийся Мо-сом Ловом, отнесся к путешественникам вполне дружелюбно. Тем более что маг почему-то решил сменить имена. Он назвался Фомой Беренниковым, а Леса нарек Тоевым – по женской линии. Нов подумал, что Лес Тоев – тоже звучит неплохо, А назовись они Камом Роем да Лесом Новом, еще неизвестно, чем бы закончилась встреча с патрулями. Могли и повязать. Если бы сумели справиться.

– А тебе большой привет от Жижа Кова, – неожиданно для юного чародея сказал маг. – Мы с ним вчера виделись.

– Жиж – мой друг и земляк, – заулыбался Мое. – Мы с ним вместе босоногое детство провели. Приятели Кова – мои приятели. Савва Теев, проводи гостей до постоялого двора. Завтра я свободен от службы, мы могли бы посидеть в трактире. Ты, Фома, не прочь?

– С удовольствием выпью с другом Жижа кружку-другую. Где встретимся и во сколько?

– В трактире «Козья морда» на заходе.

– Договорились, – сказал Рой. – Обязательно будем, если не помрем. Последний анекдот про ютов слышал?

– Нет, вообще ни одного про ютов не слыхал. Расскажи, – заинтересовался дюжинник.

– Слушай. Ют в очках для темноты ведет три тройки ютов без очков на встречу с начальством. Те ничего не видят, тычутся в стены. Вдруг очкастый натыкается на сук и теряет очки. «В Матушку-Пер-воматушку! – орет он. – Все, пришли!» – «Здравствуйте, Гарь Ян!» – хором говорят сучьеухие. «Да нет, это я на сук напоролся», – объясняет потерявший очки. Остальные хором: «Здравствуйте, девушки!»

Вся дюжина, включая и патрулей-ютов, закатилась от смеха. Расставались друзьями. Савва Теев проводил до постоялого двора, велел хозяину, чтобы отвел приезжим комнату получше, без клопов, а расставаясь, попросил рассказать еще хоть один анекдот про ютов.

– Ладно, – согласился Кам. – Слушай. Ют в Доме стражи разминает мышцы: отжимается от пола. В комнату заглядывает лесич, поставщик сена. Увидел юта и страшно удивился. «Эй, тройник! – закричал он. – Ты что, не заметил, что твоя баба давно уже ушла?»

Хохоча во всю глотку, Савва ускакал в ночь. В трапезной постоялого двора было полно народа, когда чародей и маг побросали сумки и седла в отведенной им комнате, умылись над тазом, почистили пропыленные одежды и спустились поужинать. Свободных столов не было, но местечко для Леса и Роя нашлось. Им тут же принесли одного на двоих жаренного на вертеле гуся, жбан кваса и большой кувшин вина.

– Ну, как тут жизнь в столице? – толкнул локтем в бок своего соседа слева Кам.

– Что, только приехали?

– Ага, вещи покидали и спустились сюда.

– Ну-у, тогда вы никаких столичных сплетен еще не слыхали, это уж точно.

– Точней некуда.

– Самая последняя: ютов все кругом называют теперь бельмоглазыми…

– Да ну! – притворно изумился маг, а Нов подивился, как быстро кличка, приклеенная Роем, успела распространиться. Не прошло и полутора суток.

– Точно! Скажешь: иду к бельмоглазу, – все знают, что у тебя дела с ютом… А еще появился анекдот про ютов. Смеху – полные штаны. Идут это они дюжиной по ночной столице, ни хрена не видят – бельмоглазые же, подслеповатые. А впереди прется сучьеухий в очках для темноты. Ну, ты сам эти очки знаешь. Мне один ютяра знакомый давал померить, я глянул – все зеленое, красный забор зеленым кажется, и морды у всех зеленые, как у ютроллей. Вот же гадство!.. Так вот. Ведет он их по ночному Холмграду да ненароком натыкается бельмастым глазом на сук. Очки упали, а остальные слепни слепнями тут же на очки наступили, стекла раздавили, хрен починишь. Этот тоже ослеп и орет: «Вы, сучьи уши! Растоптали мне очки, которые мне наместник Гарь Ян дал поносить до утра! Вот я вам сейчас за это морды зеленые расквашу, чтобы красными стали, как положено!» Как даст одному по рылу, другому, третьему. Пустил юшку, грозится: «Будете знать, как чужие очки топтать! Еще хотите?» – «Нет, нет! – орет дюжина. – Хватит с нас и того! И как же мы теперь до начальства доберемся, без очков? Ни хрена же не видно!» – «Это я на сук напоролся», – начал оправдываться поводырь. Понимает, что сам виноват. Шел бы поаккуратнее, очки бы не уронил. А те не поняли, что он им про сук дерева толкует, обрадовались: «Суки – это хорошо! Давай мы их всех по очереди трахнем!»

– Правда, смешно? Сам же знаешь, что с их-то срамом трахаться – только народ смешить, да им ни одна баба и не даст, ха-ха-ха!

Сидящие за столом грохнули так, что кружки подпрыгнули.

– Хорош анекдот? – спросил рассказчик.

– Хорош, – подтвердили слушатели, а Нов опять подивился, как быстро анекдот с заставы добрался до трактирного полуподвала. Одно объяснение такой скорости: в княжестве развита система вещун-связи, поэтому слухи и распространяются мгновенно.

– А еще какие новости? – спросил Рой. – Как поживает князь? Жив-здоров?

– А чего ему сделается? Над златом чахнет, от пыли чихает, а так живее всех живых.

– Ас ютами он как? Мирно живет или с Гарь Яном ссорится?

– Ясно, что ссорится. По семь шкур с одного юта спустить пытается. Не зря его Доходягой прозвали – до того уж доходы любит, ха-ха-ха!

– У ютов золота навалом, не обеднеют.

– Да мне тоже их не жалко. Думаешь, я ютов пожалел? Нашел ютострадальца!

– А я в дороге слыхал, – доверительно, будто великую тайну, сообщил, понизив голос до еле слышного, Кам Рой, – будто патрули-лесичи с тройниками перессорились. Юты будто бы лесичей громобоями не то порезали, не то чуть не порезали, стражники и взъярились, отлупили ютов, причесали в хвост и в гриву. Там еще, говорят, лешачий царь случился —

Мусаил, так чуть башку себе не сломал: как свою армию делить, раз патрули не с севера и юга либо там с запада и востока, а из одного Дома стражи?

Лес удивился, как ловко Кам переврал события вчерашней стычки в кабаке, но поправлять наставника не стал. Полагал, что тому виднее. А слушателей убедила подробность с Мусаилом. Они магу поверили и принялись обсуждать шансы той и другой стороны. С одной стороны – лесичей в патрулях много больше, а с другой стороны – у ютов громобои, могут и порезать к Матушке! Но все равно патриотизм победил прочие соображения. Решили, что лесичи-патру-ли победят, если до серьезной брани дойдет. Первых ютов одолели, а тех было вона сколько! И ничего, кого не убили, тех в плен взяли, шапки железные пообломали, гонору поубавили. То-то вторые юты такие вежливые явились, стали наш язык учить, в патрули наниматься. А князья наши, слава Батюшке, не совсем уж дураки, не дают бельмоглазым большого хода, выше тройника никогда не ставят.

– А еще я слышал, – сказал Рой, – что появился богатырь сильномогучий…

– Это Еленя, что ли? – перебили его. – Так Еленю мы давно знаем. Кому она нужна, его могучесть? Везде, где ни появится, деревья начинают на корню сохнуть. Только с помощью чародеев от него и спасаемся. Придурок он, твой богатырь.

– Да я не про Еленю, а про совсем другого богатыря…

– И другого знаем. Его Усыня зовут. Этот полудурок похуже даже Елени будет. Что делает: по весне, когда рыба на нерест идет, перегородит усами русло и радуется, паразит, что всю повыловить может. А того не понимает, ежели рыба икромет не произведет, так ее и вовсе не станет, на другой год ловить нечего будет. Тут уже, кто первый Усыню углядит, враз бежит за подмогой: «Беда, братцы! Усыня опять поток перекрыл!» Мужики батогами вооружаются и бегут к воде. Давай его лупцевать, а тот усы из реки вытащит и ну мужиков хлестать, ноги им путать. Навалит, бывало, кучу-малу и скалится: экой я ловкий!..

– Да я вовсе даже не Усыню имел в виду! – рассердился Рой. – Того богатыря, которого я имею в виду, зовут Кам Рой из комариного рода. Он, говорят, где юта ни повстречает, давай им сейчас уши резать. Ходят слухи, что уже половина тройников из Западного Дома стражи без ушей щеголяют. Да еще друг перед другом хвастаются: дескать, мода такая пошла! Тоже мне модники! А Кам Рой из комариного рода объявил всем ютам войну. Юты же как про войну услышали, тотчас в штаны наложили. Они, юты, всегда, когда напуганы, в штаны накладывают. Да вы и сами знаете про то:– к юту же подойти противно – воняет…

Юноша удивлялся тому, как вдохновенно врет залетный маг. То утверждает, что он коренной лесич, то вон придумал какого-то сильномогучего богатыря… Хотя бы узнал сперва, как народ относится к сильномогучим. Зачем-то соврал, что половина тройников из Западного Дома стражи без ушей ходят, хотя таких всего-то трое. И вряд ли они этим хвастаются. Чем же тут гордиться? А соврать лесичам, будто от ютов воняет, когда даже ему, молодому парню, известно, что юты очень чистоплотные, вон у них какие бани с дождем из трубок и банщики такие жесткие, трут грязь до посинения. Лес восемь лет с ютами общался, ни разу не видел, чтобы хоть один из них в штаны наклал. Кам лжет, а эти почему-то верят, что юты и вправду с полными штанами ходят…

И вдруг до юноши дошло, чего же в самом-то деле добивается маг. Того, чтобы выставить ютов в глупом и смешном свете, превратить их в посмешище. Отсюда и мода ходить без ушей, и вонь из штанов, и анекдоты. «Это я на сук напоролся…»

– А тебя-то самого как зовут? – спросили Роя.

– Зовите Фомой Беренниковым.

– А имя-то зачем соврал? – недоумевал Лес. – Послушай, Фома. Ты почему-то ютов недолюбливаешь…

– Я – ютофоб, – сказал Кам. – Это значит – объясняю для всех сразу, чтобы потом каждый по отдельности не спрашивал, что да как, – я ненавижу ютов. Они нас, лесичей, не уважают, за придурков держат. Слышали, как своих же сослуживцев, наших патрулей, громобоями порезали? А ведунов и чародеев кто поизвел?

– Да никто, – зароптали в толпе, облепившей стол.

– А много ли их осталось? Вот ты, ты самый, – Рой выдернул из толпы первого попавшегося, – скажи мне, ежели у тебя какое несчастье случится: корова пропадет или вещь дорогая, – ты к кому обратишься?

– Ясное дело, что к ведуну.

– А легко ведуна находишь?

– Да в Холмграде их человек пять.

– Ладно, это в столице. А в деревнях?

– В деревнях-то? Что-то я их там не встречал. В деревне если что пропадет, то прежде чем ведуна отыщешь, требуется у другого ведуна о нем спрашивать.

– Вот! А теперь пусть мне скажут: куда ведуны подевались?

– Может, бабы меньше рожать стали?

– Почему – меньше? Неужто лесичи как мужики ослабли?

– Ну, ты скажешь! Вот я, например…

– А я знаешь сколько за раз могу?..

– А я, думаешь, меньше?

– Вот видите, – подвел итог Рой. – И мужики мы все хоть куда, и леснянки наши привлекательны и не прочь родить пару-тройку ребятишек. Так где же, спрашивается, ведуны?

– И где же?

– А их всех в ютшколу позабрали да за паутинную границу угнали. Считай, что в полон. Или даже хуже, кидают их там в бой, убивают почем зря. Вот ведь что окаянные юты придумали: забирают наших пацанов, детей еще, и с лютыми врагами сражаться заставляют. А сами сидят в сторонке, трофеи после победы собирают. А если кто видел выпускников школы ютов, которые назад в Лесное княжество вернулись, тот подтвердит: возвращаются наши ребята все израненные. А за что они там бились? Что наше государство с ютских войн имеет? Детей раненых и покалеченных!

– Ой, а ведь и правду говорит Беренников. Точно, у меня сват от ютов вернулся, так на нем места живого не было, до того израненный.

– И долго он потом в мирной жизни пожил? – спросил Кам.

– Да года три. Совсем молодым от старых ран скончался.

– А сват твой чародействовать умел?

– Еще как! У нас в Малиновке, пока жив был, дожди только по заказу шли, ведьмы у коров молока не отдаивали. Ну, разве что самую малость. А как сволокли свата на погост, тут-то и началось. Те же ведьмы распоясались. Ты ей пару слов, а она на тебя – хомут. А теперь, говорят, ведьмачье новую моду взяло: собираются на Лысой сопке не победу над ютроллями праздновать, а опытом делиться, как честной народ дурить.

– Вот вам и вся загадка, – сказал Рой, – куда ведуны и чародеи подевались. Попомните мои слова: когда юты всех чародеев за паутинную границу угонят, колдуны да ведьмы нам на шею сядут и ножки свесят. Сейчас-то шибко распоясаться боятся: знают, что любой чародей за злодейские дела ведьмака в небо вверх ногами подвесит и оставит сушиться, пока злыдень в разум не придет. А без чародеев будем все ходить с хомутами на носах и на грудях, и заклятье снять некому станет. Тогда спохватимся: где же чародеи? Да поздно будет.

– Ах юты, вот же сучьеухие бельмоглазы! – заорала толпа.

– Эвон чего удумали: наших ведунов извести, одних злыдней нам оставить! Злыдни нам всех коров отдоят, и станем последний хрен без соли доедать!

Когда чародей и маг, засыпая на ходу, отправились наверх, в трапезной продолжались крики. Лес подумал: если бы сейчас кто-то позвал этих лесичей идти громить ютов, то ни один бы не отказался. Вот тебе и армия соратников…

Глава тринадцатая. Княжий Двор

– Король! Яд отравлен!

Виталий Шлепский

– Сегодня мы с тобой разделимся, – сказал Кам юноше. – Ты пошатайся по столице, поглазей, а я стану искать подходы к княжьему Двору. У тебя деньги есть?

– Полный кошель, который у ютанта улепер.

– Вот и прекрасно. Только впредь ни у кого ничего не улепри, попадешься невзначай, вызволяй тебя Потом из темницы.

– Да не стану я за чужими кошельками гоняться, – обиделся Лес. – Что я – вор? Я и этот-то кошель улепер не ради корысти, а чтобы хоть чем-то насолить ютанту. Понимаешь же, что я один объявить войну ютам не мог. Я и твоему-то объявлению войны не верю. Невозможно вдвоем с тысячами биться.

– Будто я сам этого не понимаю! С моей стороны это – слова, поза. А нужна она для того, чтобы другие лесичи услышали: объявились люди, которые с ютами воюют, – и задумались: а вдруг и правда юты – враги лесичей? А сейчас не та ситуация, чтобы зря рисковать. Так что не лезь к ютам, не строй из себя Робин Гуда.

– А кто такой Робин Гуд?

– Это был такой – прости, не был, а еще будет! – благородный разбойник: отбирал деньги у тех, кто нажил их нечестным путем, и раздавал тем, кого обманули и ограбили.

– Кам, расскажи про благородного разбойника!

– В другой раз. Сейчас некогда. Дело у меня, сам понимаешь, важное. Касается не только нас двоих, но и всего княжества, простых людей, чародеев и ведунов. Если сумеем с князем поговорить, то есть надежда, что спасем магический род от истребления. Так что будем надеяться на удачный исход. Значит, Лес, не станешь искать неприятностей?

– Обещаю.

– Да, вот еще что. Тебя разыскивают, размножены портреты. Поэтому нужно сменить личину. Причем на такую, которая на чистую воду не выводится.

– Ладно, – махнул рукой Нов.

– Да не ладно, а давай займись этим прямо сейчас. Чтобы я мог надежность смены облика проверить, убедиться в достоверности.

Лес подумал: а чей бы облик взять за основу? Он припомнил Ножа, но тут же спохватился, что брат долгое время пробыл в Ютландии и его могли знать многие юты. Ничего хорошего не выйдет, если наткнешься на знакомых Ножа. Может, обернуться Косом Тенкиным? Живет он далеко от столицы, из своего Козырьграда выезжает нечасто, вряд ли у него много знакомых в столице. Решено.

– Рой, а у меня мазь из припутника кончилась, – вспомнил Нов. – Я ее на превращение в елку истратил.

– Неужели нисколько не осталось?

– Разве что на стенках берестяного коробка.

– Давай сюда, – сказал маг и протянул руку.

Лес извлек кошель со своими нехитрыми припасами, отыскал коробок, протянул Каму. Рой поскреб пальцем по стенкам берестяной коробочки и собрал малую толику мази. Потом откинул крышечку на боку самобраного сундучка и смазал припутник с пальца на стенку открывшегося воронкообразного отверстия. Захлопнул крышечку, распахнул большую крышку сундучка, оглядел комнату, схватил первую попавшуюся под руки тряпку и засунул туда, куда обычно набивал землю. Закрыл и снова открыл крышку. В сундучке появился приличный комок мази, хватило на то, чтобы наполнить припутником берестяную коробочку.

– Теперь хватит?

– За глаза, – сказал Нов. – А из чего бы пояс соорудить?

Маг бросил ему кусок веревки. Лес натер ее мазью, подпоясался и завязал особым узелком на животе. Сосредоточился, припоминая форму и цвет глаз Коса, его широкий разворот плеч, русые с ры-жинкой волосы.

– Ну как? – спросил юный чародей, закончив превращение.

– Сойдет, – сказал Кам, критически оглядев его. – Не знаю на кого, но похож.

До вечера Лес бродил по городу. Посетил базар, заходил в лавочки, глазел на группу музыкантов, жонглеров и акробатов, которые не иначе как пользовались тирличем: уж больно много кувырков в воздухе умудрялись совершать. Тренировками, даже очень упорными, такой ловкости не добиться.

С магом они встретились вечером незадолго до захода солнца. Сразу же и подались в «Козью морду». Мое Лов уже поджидал их за угловым столиком. Перед ним стояли три кувшина отнюдь не с квасом. Не успели маг и чародей толком рассесться на лавке, он уже наполнил кружки. Одну из них Кам закрыл ладонью.

– Увы, – сказал он, – мой юный друг пока не пьет хмельного. Пусть-ка трактирщик принесет кувшин брусничной воды.

Дюжинник подивился потертому виду юного друга, но промолчал. Расторопный половой принес воду, все трое стукнулись кружками.

– Насколько я понял Жижа, – начал Лов, – ты, Фома Беренников, хотя Жиж называет тебя Камом Роем, а Кама, насколько мне известно, объявили в розыск, да… Так вот ты – сторонник нового движения, которое именует своих сотоварищей ютофобами. Правильная у меня информация?

Какое такое движение, подумал Лес. Никаких же ютофобов нет, один ютофоб – Кам Рой, да разве еще он – Лес Нов. Или Жиж Ков, Соб Боль, вчерашние посетители трапезной на постоялом дворе тоже юто-фобы? А что? Поговоришь с людьми по душам, открыто, и выясняется, что и другим лесичам хуже горькой редьки надоели юты с их высокомерием… Уж больно нагло себя ведут. Прямо хозяева княжества, взять хоть патрулирование, хоть кабаки, которые можно открыть только с их ютантского разрешения. А ютские торговые лавки – насколько они богаче товарами, да и внешним видом. Лавки купцов-лесичей выглядят куда проще и бедней.

– Какие у тебя претензии к ютам? – спросил Мое.

Маг принялся перечислять. Все доводы Лес уже слышал, поэтому не вникал в разговор взрослых. По всему видно, что Рой сумел убедить дюжинника в своей правоте, потому что к концу разговора Лов заявил, что считает дело Фомы справедливым. А посему окажет любую разумную поддержку.

– Что мне нужно, – сказал Рой, – так это попасть на обед или ужин в княжеском Дворе. Очень хотелось бы переговорить с Кедом Роем или хотя бы с кем-нибудь из его советников. Можешь устроить?

– Запросто, – сказал Лов. – Давайте подождем до завтра. Если у меня получится, то я подошлю к вам на постоялый двор Савву Теева, и он сообщит, как устроилось дело.

– Договорились, – кивнул маг. – А когда его ждать?

– После полудня.

– Замечательно. Ну что, еще по кружечке и разбежимся?

– Только еще какой-нибудь анекдот расскажи, – "попросил дюжинник.

– Нет проблем… «Не хочу я выходить замуж за юта, – волнуется леснянка. – Он слишком старый!» – «Ну и что? – успокаивает мать. – Ты же не собираешься его варить».

– Ого-го, – заржал Мое. – А еще?

«Мне всегда не везет с леснянками, – жалуется один ют другому. – Вчера зашел в кабак с красоткой, а ей попалась в каше улитка. Она позвала полового: „Уберите этого мерзкого слизняка!" И что ты думаешь? Половой хватает меня за шиворот и тащит из-за стола!..»

– Точно, все юты – слизняки, – правильно понял дюжинник. – А еще?

Ют только что прибыл из-за паутинной границы в Лесное княжество. Зашел в трактир и спрашивает: «У вас тут написано „икра". Что это такое?» – «Это яйца от большой рыбы», – объясняет половой. «Отлично! – говорит ют. – Дайте мне два рыбьих яйца. Только обязательно сварите их вкрутую».

Мос долго хохотал, даже слезы от смеха выступили.

– Представляю, – заходился он, – как у этого придурка морда вытянулась, когда ему принесли две икринки! Да еще и вареные, ха-ха-ха!

Расставались как старые добрые товарищи. Оказывается, думал Лес, анекдоты иногда сближают людей получше вина и являются доводами помощней самых правдивых фактов.

В полдень в их комнату вошел Савва Теев.

– Лов велел передать, – сказал он, – чтобы вы по первой звезде подошли к южным воротам Двора и спросили дюжинника Ога Нева. Он проведет вас в княжью трапезную и усадит за стол. Сумеете переговорить с Кедом Роем, значит, повезло, а нет – ваши проблемы.

– Спасибо, Савва, – поблагодарил маг. – Передай Мосу нашу благодарность… Ну, что тебе еще? Говори, не бойся.

– Анекдот бы, – замялся Теев. – Уж больно ты, Фома, на них мастак.

– Знаешь, сколько ютов нужно, чтобы одну корову подоить? – спросил Кам.

– Одного, наверное.

– Ошибаешься. Это одного лесича достаточно, а ютантов нужно девять. Четыре будут за сиськи держать, один ведро подставлять, а еще четверо возьмут корову за ноги и будут поднимать и опускать ее, чтобы молоко выдаивалось.

– Во идиоты, – захохотал Савва…

На закате они вывели Банана и Верного и поехали ко Двору. У ворот их окликнули.

– Мы разыскиваем дюжинника Ога Нева, – объяснил маг.

Нев вышел из караулки.

– Кто такие и чего нужно? – спросил он.

– Мы друзья Моса Лова. Он велел обратиться к тебе, Ог Нев. Сказал, что ты можешь провести нас на княжий ужин.

– Ах да. Мое мне про вас толковал. Ты – ютофоб Кам Рой, он же – Фома Беренников, мастер рассказывать анекдоты про ютов. А это твой наниматель – чародей Лес Нов. Правильно? – Ог внимательно оглядел мага и Леса. На последнем задержал взгляд надолго. – Совсем на портрет не похож. На нем чародей совсем молодо выглядит.

– Так и есть, – сказал Кам. – Но он же чародей. А чародею сменить облик легче, чем нам с тобой переодеться.

– Понимаю, – сказал дюжинник. – Вы же в розыске. Но не потому, что против лесичей худое замыслили, а потому что ютам сильно досадили. Понимаю и сочувствую. Я тоже их не больно-то люблю. Сволочи они, никаких своих военных секретов нам не раскрывают, даже то, как добрую сталь варить… Въезжайте и следуйте за мной.

Ог Нев проводил их до конюшни, где они оставили Банана и Верного, и провел крытыми переходами, коридорами и балконами в трапезную, где за двумя длинными рядами столов сидели приглашенные к сегодняшней трапезе лесичи и юты. Зал освещался свечами и букетами жар-цвета. Князя еще не было. Дюжинник отыскал для них два свободных местечка на лавке так далеко от княжьего кресла, что сразу стало ясно – перекинуться с Кедом Роем парой-дру-гой реплик никак не получится. Нов задумался: как же маг надеется поговорить с князем?

Гости сидели за столами тихо-мирно, никто не притрагивался к еде. Наконец пропели рога, распахнулись широкие двери, украшенные изумительной резьбой. Кудесницы были тут ни при чем, красота была подлинной, не наведенной, это Лес проверил первым делом, надавив на глаз: кудеса бы непременно исчезли. В трапезную вступил Кед Рой Доходяга – могучий мужчина с русой бородой и голубыми глазами, курносым носом и в яркой одежде, отделанной мехом соболя и горностая. Гости криком приветствовали главу Лесного княжества.

Кед Рой уселся в кресло, налил себе кружку вина, один махом опрокинул в широко раскрытый рот, отломил кусок жареного кабана и впился зубами. Тут и гости набросились на еду. Лес нашел для себя кувшин с квасом. Скорее наполнил свою кружку, пока виночерпии не налили в нее хмельного напитка.

Постепенно трапезная наполнилась гулом голосов. Гости перешли от шепота к разговорам в полный голос, а затем и крикам. Кто-то затянул охотничью пес-ню. Когда пресытившиеся мужчины стали отваливаться от стола, появились музыканты. На рожках, бубнах, колокольчиках и инструментах со струнами они принялись выдавать такие залихватские мелодии, что у Леса ноги невольно задергались. Так и пустился бы в пляс, как мужики в Берестянке во время гуляний.

Потом выступил фокусник. Предметы появлялись и исчезали из его рук, но Лес был уверен, что приемами чародейства фокусник не владеет: даже горошину со стола улепереть не сумеет. Были очень ловкие пальцы и доведенное до чуда мастерство.

Потом прислужники притащили в зал огромную ванну с берегиней. Водяная женщина, потряхивая огромных размеров титьками, высунулась из пахнувшей тиной воды и, широко раскрывая рот с белыми, отборными, как речная галька, зубами, запела. Берегиня поведала о своей любовной усталости, в которой Лес пока ничего не понимал, и ему казалась по меньшей мере странной страсть, охватившая мужиков. Те буквально пожирали певицу глазами. Как вещун, юноша чувствовал, что большая половина сегодняшних гостей князя, не задумываясь, прыгнула бы в ванну, кабы не опасалась стражников с обнаженными мечами, охранявших берегиню. Нову были непонятны слова песни, казались они глупыми, не нравилась и заунывная мелодия, хриплый вой и взвизги певицы. Будто волчонка за хвост тянут.

 
Ночи безлунны, ночи бессонны.
Все твои члены любовны устали.
Как мы любили, мечтой озаренны,
Но долюбить до конца опоздали.
 
 
Ты меня щупал рукой беспощадно,
Вся твоя страсть оказалася ложна.
Как я лобзала уста твои жадно,
Но поняла – огнь разжечь невозможно.
 
 
Зовом ты нежный мой глас заглушаешь.
Нету уж страсти, движенья нешумны.
В озеро прочь ты меня прогоняешь,
В ночи безлунны, ночи безумны…[1]1
  Текст Алексея Апухтина, искажен.


[Закрыть]
 

Мужики зарыдали, сочувствуя водяной певице. Некоторые принялись кидать к ней в ванну золотые монеты. Сам князь утер рукавом слезы и заявил, что после таких бурных переживаний хорошо бы послушать что-нибудь веселенькое.