Текст книги "Владигор и Звезда Перуна"

Автор книги: Сергей Махотин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

– Неужели это ты, Гвидор?

Чародей отвел взгляд:

– Не смотри на меня, князь, мне стыдно. – Его голос дрожал, руки тряслись. Черные круги под глазами, грязные ногти, следы рвоты в косматой черной бороде – ничто не напоминало бывшего красавца щеголя. – Мой позор слишком велик, чтобы я мог разделить его с кем-то. Уходи, прошу тебя.

– Бездонный колодец тебе не поможет, – сказал Владигор. – Стоя здесь, никуда не попадешь.

– Уходите, оставьте меня, – взмолился Гвидор. – Он заработает, я знаю. Нужно только подождать.

– Поехали! – сказал Владигор.

Четверо всадников тронулись и, огибая дворец, поскакали на северо-запад. Ров, окружавший стены дворца, был теперь наполнен непрекращающимся змеиным шипением. Дар радовался, что они уезжают отсюда. Он обернулся назад. Среди кустарника по-прежнему виднелась фигура понуро стоящего чародея.

– Он украл Книгу пророка Смаггла, – перехватил Чуча взгляд мальчика. – Не жалей его.

– Книгу пророка Смаггла? – переспросил Владигор.

– Да. Но, по его словам, Морошь не смогла ее прочесть.

– Где она сейчас, эта книга? Ты не пробовал найти ее во дворце?

– А ты думаешь, я держался за живот из-за того, что он у меня от угощений царицыных разболелся? – хмыкнул Чуча, вытащил из-за пояса книгу и потряс ею. – Вот она! Я с ней теперь ни на миг не расстанусь! Чувствую, она еще сослужит нам добрую службу.

Пятитысячная синегорская рать во главе с воеводой Жданом, дойдя до истока реки Звонки, повернула на восток. Дорога шла по неприметному распадку в Синих горах. Ждан приказал двигаться молча и не производить лишнего шума. Если Рум проведает, каким путем следуют синегорские воины, и устроит здесь засаду, они окажутся в ловушке. Высланные вперед разведчики не обнаружили врагов. Это немного успокоило Ждана, но все равно он был начеку и принял все меры предосторожности.

К вечеру рать вышла на открытое луговое пространство и вскоре наткнулась на обезображенные трупы полутора сотен мужиков.

– Они шли нам на подмогу, – мрачно произнес Ждан. – Ни один не выдал тайной дороги к устью Звонки. Отомстим же за гибель братьев наших!..

Воины молчали, сжав рукояти мечей.

Как ни дорого было время, пришлось задержаться до темноты, чтобы похоронить мертвых. Только после этого синегорская рать продолжила путь к восточным отрогам Синих гор, где беренды во главе с Грымом Отважным должны были первыми вступить в битву с захватчиками.

Вскоре стало так темно, что двигаться вперед вслепую было бы безрассудно. Но не успел Ждан дать приказ остановиться, как лазутчики вернулись, ведя с собой молодого парня, руки которого были связаны за спиной. Тот ругался последними словами и требовал, чтобы его скорей доставили к воеводе. Ждан спрыгнул с седла и подошел к пленному:

– Кто таков, отвечай!

– Я-то отвечу! Но и тебе ответить придется, что старых друзей не признаешь!

– Филька! – воскликнул Ждан, обнимая друга. – Живой! А Владигор? А Чуча? Да развяжите его скорей, свой это!

– Так-то лучше, – строго взглянул на своих стражей Филимон, потирая натертые тугой веревкой запястья.

– Не бранись, Филька, – сказал Ждан. – Они ведь не в игры здесь играют. Откуда им знать, кто ты таков?

– Ладно, – согласился Филимон. – Приказывай войску встать. До ворогов верст пять, не более. Они удара сзади не ждут, но шуметь и костры жечь все-таки поостерегись. Грым Отважный уже и подраться с ними успел. Они, похоже, не ожидали такого отпора, с силами собираются. А силы все же неравны, айгуров вдесятеро больше, чем берендов. Перед рассветом тебе следует первому напасть с тылу, так Грым передать велел. Он, как суматоха начнется, в тот же миг на врагов бросится.

– Ты и у Грыма уже побывать успел! – восхитился Ждан.

– Слетал, чего ж, – ответил Филимон. – Но вот что я тебе еще скажу. У тебя, конечно, каждый ратник на счету, и Калин с Изотом запаздывают. А все же выдели мне сотню-другую людей да вели им слушаться меня.

– Это можно, – согласился Ждан. – Только обещай, что сам в сечу не полезешь и будешь все время у меня на виду.

– Ты не понял, друг. Мне отряд нужен, чтобы не на восток, а на север идти.

– На север?

– Да, к Вороньей горе. Туда Владигор спешит. Помочь ему надо.

Ждан дал приказ войску становиться на отдых, понимая, что самому спать не придется. Так и случилось. Рассказ Филимона продлился до полуночи, и Ждан лишь ахал и вздыхал, что не на его долю выпали такие удивительные приключения. А после полуночи было уже не до сна.

4. В шаге от тьмы

Салым по-прежнему держался гордо и самоуверенно. Лишь человек, знающий его достаточно хорошо, мог бы заметить в маленьких круглых глазках признаки беспокойства. Но Малас сбежал, а кроме него, никто не посмел бы высказать вождю правду в лицо.

Салым не мог понять, почему его конница до сих пор не встречает серьезного сопротивления. Конечно, он понял уловку синегорцев – спрятаться в лесах, увести в чащобу скот, забрать с собой все съестные припасы и овес для лошадей, чтобы его воинам ничего не досталось. Но так не может продолжаться долго. Не позднее завтрашнего дня конница, не понеся потерь, подойдет к Ладорской крепости, куда должен подоспеть и Аран со своим тысячным отрядом. Если даже крепость не удастся взять с ходу, поблизости достаточно богатых городов, которые можно беспрепятственно грабить, и разве смогут тогда защитники Ладора помешать истосковавшимся по большой добыче и большой крови айгурским воинам.

Но синегорская рать, похоже, избегает открытой битвы. До сих пор айгурам попадались лишь малочисленные отряды берендов, которые, выехав из леса, осыпали конницу дождем стрел и тут же мчались обратно. Несколько раз скуны со своими сотнями пытались преследовать их, но Салым не допускал этого, приказывая не поддаваться на такие незатейливые хитрости. Неясно разве, что беренды просто пытаются заманить как можно больше всадников поближе к лесу, чтобы под прикрытием деревьев вновь обстрелять их? До берендов еще дойдет очередь, а пока надо торопиться.

Салым спешил еще и потому, что иссушенные солнцем луга не могли утолить ни жажды, ни голода. Если к вечеру они не достигнут берегов Угоры, неизбежно начнется падеж лошадей. Нельзя допустить, чтобы поход потерпел неудачу из-за непредвиденного обстоятельства. Интересно, что думал по этому поводу Рум, собираясь идти к Ладору тем же путем, каким двигается сейчас Салым? Вряд ли, подумал толстяк, доведется вновь поговорить с ним. Он криво усмехнулся, вспомнив, как Харар отозвал стражников от дверей верховного вождя и как быстро сделали свое дело молчаливые мастера-каменщики, которые позднее были умерщвлены. Но тут усмешка исчезла с лица Салыма. Передовые отряды замедлили бег, засуетились скуны. Один из них прискакал с известием, что впереди стоит пешая рать, что это вновь беренды и опять их не слишком много.

До реки оставалось не более трех десятков верст. Неожиданное препятствие раздражало Салыма, медлить не хотелось. Он приказал разделиться на три ударные группы. Главная двинулась вперед, две другие начали обходить берендов с флангов.

Салым не особенно тревожился за исход этой не к месту случившейся стычки. Он наблюдал, не скрывая злорадства, как две лавины всадников начинают окружать безрассудных смельчаков слева и справа. На некоторое время поднявшаяся из-под копыт пыль скрыла происходящее впереди. Слышались только торжествующие вопли айгуров, звон мечей, какой-то звериный рев и вой. Вдруг всадники поскакали назад. Многие лошади мчались без седоков.

– Что там такое? – закричал Салым. – Куда они бегут? Прикажу казнить трусов!

Беренды не преследовали беглецов, и всеобщая паника мало-помалу улеглась. Выяснилось вот что. Слева и справа от пешей рати берендов было вырыто множество ям. Неглубоких, чуть больше человеческого роста. Однако сидели там не беренды. Почти в каждую яму могучие жители лесов посадили волков, а в некоторых, поглубже, ревели и медведи. Лошади, почуяв свирепых хищников, обезумели, начали вставать на дыбы, сбрасывая всадников с седел. Сами айгуры также были перепуганы, они ждали чего угодно, но только не врагов в обличье хищных зверей. Многие искренне поверили, что беренды, эти косматые великаны, обладают даром превращаться в волков и медведей. Сумятица поднялась такая, что сотни айгуров нашли свой конец под копытами собственных лошадей. Несколько воинов упали в звериные ловушки. Их отчаянные вопли не прибавили остальным решимости продолжить атаку, началось бегство.

– Вперед! – приказал Салым, когда все разъяснилось. – Лесные дикари посмеялись над вами. Дорого же обойдется им эта шутка!

Конница вновь поскакала в атаку. Приблизившись к берендам на расстояние в сто шагов, каждый всадник выпустил по стреле. Те прикрылись огромными щитами. Затем ответили тем же. Били по лошадям. Раненые кони ржали, вставали на дыбы, падали и давили упавших на землю. Вновь началась сумятица. Скакавшие сзади напирали, не понимая, что происходит. А беренды по единой команде дружно раздвигали щиты и вновь выстреливали из сотен луков. В стрелах у них не было недостатка.

Айгуры отступили, готовясь к новой атаке. Солнце на западе коснулось крон дальнего леса. Повеяло прохладой. Густая туча пыли постепенно рассеялась, и Салым с удивлением увидел, что беренды быстро покидают поле сражения, отходя в сторону темнеющих горных отрогов. Соблазн броситься за ними вдогонку был велик, но вождь начал сомневаться, не очередная ли ловушка это внезапное отступление? Солнце уже наполовину скрылось, близились сумерки. Вряд ли благоразумно драться в темноте на незнакомой местности с незнакомым противником. Продолжать идти к реке Угоре также было опасно. Да и после дневного похода по жаре его воины нуждались в отдыхе. И Салым приказал становиться на ночлег и разбивать лагерь.

Пожалуй, ни одно из его приказаний с начала похода не исполнялось столь быстро и охотно.

– Все-таки странно это, – произнес Чуча. Это были его первые слова с тех пор, как путники, оседлав лошадей, возобновили свое путешествие. Остальные тоже молчали, думая каждый о своем. Видимо, думы эти были невеселы, вид у всех четверых был довольно унылый.

– Странно что? – посмотрел на него Владигор.

– Что она нас отпустила. Убить не попыталась или пленить хотя бы, чтобы помешать нам дальше идти.

– Ну, меня-то она уговаривала погостить подольше, – сказал Владигор, мрачно улыбаясь. – И ведь все ласково так, нежно, будто дороже никого у нее нет.

– Она что, правда так красива, как о ней говорят? – спросил аскан.

– Правда, – кивнул Владигор. – Гвидор на что чародей был гордый, и тот перед ее чарами не устоял. Чудовищно красива! Вот верное слово! – Он вдруг хлопнул себя по колену. – Чудовищно! Что-то нечеловеческое в ее красоте, не людское, меня прямо холод так и пробирал. Да и о людях она с таким презрением говорила…

– Тот садовник действительно не человек был?

– Человек, но… Неживой, полумертвый какой-то. Убитых она, что ли, оживляет?

– Помните безумного всадника, который на нас поскакал? – сказал Чуча. – Я таких целую дюжину во дворце встретил, пока Дария искал. Один навстречу пошел, так я подумал, что все, каюк мне, а он меня даже не увидел. – Чуча покачал головой и умолк, вспоминая свои переживания.

– А что потом было? – спросил аскан, которому было интересно все, что случилось во дворце, куда его не взяли.

– Потом я Дара с девчонкой отыскал, – произнес Чуча задумчиво и вдруг оживился: – А ведь она не случайно за камнем охотилась, Замарошка-то. Дочь с матерью в сговоре были. – Он повернулся к мальчику. – Думаешь, она из озорства камней похожих наделала? Нет, это мать ее науськала. Чуть не прибила девчонку, когда та про камни обмолвилась.

Дар пожал плечами:

– А мне жалко Замарошку. Ее и по голове погладить некому.

Владигор пристально посмотрел на Чучу:

– Ты хочешь сказать, что царице только и надо было от Дара, что камень его размножить? Но зачем?

– Откуда я знаю зачем? Ты с ней беседу вел, а не я.

– Она не может сама прикоснуться к нему, он ее может убить, – произнес Дар.

– Точно! – вспомнил Чуча. – О том и Седон говорил. Замарошке камень чуть руки не оторвал, когда она его схватила.

Владигор помолчал. Затем промолвил:

– Значит, она нас отпустила, чтобы проследить, куда мы отправимся. И теперь наблюдает за нами. Надо скрыться с ее глаз.

– Как же, скроешься от нее! – проворчал Чуча. – Она нас даже у Седона нашла. Даже в пустыне отыскала. Теперь ни за что не отстанет. Хотя постой! Сдается мне, что, когда мы к самому дворцу подошли, она нас не видела.

– Ты откуда знаешь?

– Я единственный из вас павлина ел. Жесткое мясо такое, до сих пор в зубах сидит! Так вот. Хоть стол-то и накрыла она, но не в последний час, а накануне, на всякий случай, значит. Я заметил, что еда присохла чуть-чуть, а фрукты уж и портиться стали.

Аскан пожал плечами:

– Почему же, по-твоему, когда мы далеко были, царица нас видела, а как ближе подошли, перестала видеть?

– Так из-за камня же!

– Из-за камня?..

– Чуча хочет сказать, – пояснил Владигор, – что сила камня враждебна Черной Магии, которой владеет царица Морошь. И сила эта такова, что обезоруживает царицу, оберегая Дара. И нас вместе с ним.

– Значит, и сейчас она нас не видит? – спросил аскан.

– Может, и не видит, – вздохнул Чуча. – Да что толку! Нам ведь не свернуть никуда, сами взгляните.

Слева и справа от путешественников на расстоянии не более ста шагов тянулись вдаль широкие рвы. Владигор мог поклясться, что минуту назад их еще не было. Словно две безводные реки текли от видневшегося вдали дворца. Перепрыгнуть рвы смог бы, пожалуй, лишь Лиходей, и то с немалым для себя риском. Другим коням, даже помолодевшему Пятнышку, это было не под силу.

Чуча подскакал к краю левого рва и присвистнул:

– Глубоко, однако! Вниз спрыгнешь – не выкарабкаешься.

Сзади послышался глухой шум. Чуча обернулся. И без того круглые глаза подземельщика еще больше округлились. По дну двигался черный поток, вздымаясь волнами до самых краев рва. Иногда высокая волна выплескивалась на траву, сразу же превращаясь в черную шевелящуюся массу. «Змеюки! – вспомнил он слова Замарошки. – Из яиц вылупляются…»

– Скачем скорей! – крикнул Владигор и пришпорил Лиходея.

Все поскакали за ним.

Дворец уже едва был виден на горизонте, а два рва по-прежнему никуда не сворачивали, словно указывали единственный путь, от которого не велено было куда-либо отклоняться. Змеиное шипение осталось далеко позади, но ни у кого не оставалось сомнений, что гады ползут по пятам, и стоит остановиться, как они опять появятся.

Впереди начала обозначаться стена, про которую Филимон говорил, что она защитным кольцом огибает пространство вокруг дворца. Оба рва упирались в эту стену, сближаясь и оставляя между собой лишь маленькую площадку. Подскакав к стене, Владигор спрыгнул с седла и обнажил меч, собираясь, как накануне, прорубаться сквозь сыпучую песчаную преграду. Однако стена на этот раз не рассыпалась, удар получился звонким, из-под меча вылетел сноп искр.

– Она железная! – воскликнул князь с досадой.

Дар тоже спрыгнул на землю и подбежал к стене.

– Это дверь, – сказал он, указывая на отверстие, напоминающее замочную скважину. Он начал стирать ладонью налипший на дверь песок. Владигор отстранил его и пнул дверь ногой. Песок с шорохом осыпался, и на шершавой ржавой поверхности появился узор в виде двух змей, пожирающих друг друга.

– Они приближаются! – крикнул аскан, обернувшись назад. Леденящее душу шипение сотен тысяч гадов нарастало.

Владигор надавил на дверь плечом, но та не поддалась.

– Мне же Замарошка ключ дала! – спохватился Дар. – Не от этой ли двери? Она еще говорила, что без ее помощи мы отсюда не выберемся. – Он вытащил из кармана длинный ключ с двумя бороздками и вставил в замочную скважину. Ключ подошел. Дар попробовал повернуть его, но не смог.

– Замок заржавел, – сказал Владигор. – Дай-ка мне. – Он стиснул ключ так, что побелели пальцы. Тот со скрежетом повернулся внутри замка. – А ну навались! – скомандовал князь.

К ним с Даром присоединились Чуча и аскан. Дверь медленно начала отворяться внутрь, открывая вход в мрачный каменный коридор с низкими сводами.

– Быстро заводите коней! – велел Владигор.

Когда все оказались внутри темного коридора, свистящее шипение стало таким громким, что заболели уши. Из обоих рвов выползали черные змеи и устремлялись вслед за людьми. Владигор едва успел захлопнуть дверь перед наползающей кишащей массой и запереть ее тем же ключом, который благоразумный Чуча не забыл вытащить из замочной скважины и прихватить с собой.

Снаружи змей было так много, что дверь загудела от их напора. Но замок, к счастью, выдержал. Путники оказались в полной темноте.

Дар вынул из-за пазухи свой многогранник, и коридор осветился мягким неярким светом. Мальчику на миг показалось, что впереди мелькнуло знакомое белое платье, но возможно, ему это просто привиделось.

– Ай да девчонка! – воскликнул Чуча. – Сдержала-таки слово. Если бы не ее ключ, худо бы нам пришлось.

– Не будем задерживаться, – сказал Владигор. – Пошли отсюда.

– Если это опять лабиринт, – вздохнул аскан, – мечом его не пробьешь. Стены-то каменные.

Но коридор вел их прямо, никуда не сворачивая и не разветвляясь на другие ходы. Шли они достаточно долго. Наконец впереди забрезжил дневной свет, и Дар спрятал свой камень в кошель. Стало душно. Вновь повеяло горячим воздухом пустыни. Коридор кончился.

Солнце слепило глаза, привыкшие к темноте. Перед путешественниками простирался однообразный пустынный пейзаж, наводящий уныние. Лишь два столба, словно огромные ворота, торчали в пятидесяти шагах от выхода из коридора. За ними едва угадывалась дорога, но не каменная, а протоптанная лошадиными копытами. Этой дорогой, по всей видимости, уже давно не пользовались.

Владигор посмотрел вверх и обмер. Столбы оказались ногами настоящего воина-исполина, который с высоты своего огромного роста оглядывал неожиданных пришельцев. Савраматский конь аскана испуганно заржал, встал на дыбы и прянул в сторону. Великан тут же поднял свою ступню, грозя растоптать того, кто хочет без позволения улизнуть прочь. Аскан с трудом сдержал коня, и грозная ступня опустилась на прежнее место, но так, что содрогнулась земля.

– Чего ты хочешь? – крикнул Владигор. – Пропусти нас, мы не сделали ничего плохого.

– Малык хорч![11]11
  Заплати мне! (савр.)


[Закрыть] – взревел великан.

Владигор и Чуча обменялись недоуменными взглядами.

– Он требует платы за позволение следовать дальше, – перевел аскан.

– Чем же мы заплатим ему? – пожал князь плечами. Он пошарил в седельной сумке и вытащил мешочек, в котором звякнули серебряные монеты. – Вот все деньги, что у меня есть. Возьми! – С этими словами он швырнул мешочек под ноги воину-великану.

Тот наступил на него, втоптав деньги в песок. Затем сделал шаг навстречу путникам, и те невольно попятились назад, в глубь коридора. Дар тоже порылся в своей седельной сумке и достал заветную баклажку – подарок чародея Микеши.

– Прими вот это! – крикнул он, протягивая ее великану.

Владигор хотел предупредить Дара, чтобы он не подходил близко, но великан никак не отреагировал на слова мальчика, глядя поверх него.

– Мне кажется, он меня не видит, – обернулся Дар к Владигору. – Царица хочет разъединить нас, чтобы дальше я ехал один. Попробуй сам отдать ему эту баклажку.

Владигор кивнул и закричал:

– Сначала попей нашей водички, а потом будем говорить о цене!

Великан нагнулся и протянул раскрытую ладонь, в которую князь вложил неиссякаемую баклажку. Она оказалась до смешного маленькой, но исполинский воин неожиданно заинтересовался ею, вынул двумя пальцами пробку и, запрокинув голову, стал пить. Тонкая струя лилась и лилась в его глотку. Путники терпеливо ждали, пока он напьется.

– Чтоб он лопнул! – пробурчал Чуча со злостью.

– Смотрите, с ним что-то происходит! – воскликнул аскан.

Действительно, голые ноги великана начали темнеть и набухать, из них стала сочиться вода. Затем водой пропитались его живот и грудь. И вдруг рука, держащая баклажку, отделилась от плеча и рухнула наземь. За ней скатилась голова, превращаясь в мокрый песчаный ком. И наконец все гигантское тело грозного воина рухнуло, став грудой сырого песка.

Путники как завороженные смотрели на эту песчаную гору, не в состоянии поверить, что она еще минуту назад была живым существом.

– Вот оно, хваленое могущество царицы, – произнес Владигор. – Все оно ненастоящее, мнимое и может в любой момент рассыпаться в прах.

– Баклажку жалко, – отозвался Чуча. – Поди откопай ее теперь!

– Да, времени на это у нас нет, – кивнул князь. – В путь, друзья!

До вечера они скакали по едва заметной дороге на северо-запад. Аскан то и дело оглядывался назад, но все было спокойно, никто их не преследовал. Не преградили им путь ни Змеиная Река, ни Огненный вал. Неужели, подумал Владигор, отпускает их Великая Пустошь и больше не грозит гибелью? Все же он заставил себя не забывать об осторожности и быть готовым ко всяким неожиданностям. Долго ждать не пришлось.

Было уже сумеречно, и Владигор присматривал среди невысоких скал удобное место для ночлега, как вдруг Дар и Чуча одновременно повернули в сторону от дороги и поскакали влево.

– Эй, куда? – крикнул им вдогонку князь.

Но те и сами уже остановились, поджидая, когда к ним подъедут Владигор и аскан.

– Куда это вы рванули одни на ночь глядя? – удивленно спросил Владигор.

– Я не собирался, – ответил Дар чуть растерянно. – Это Пятнышко в сторону поскакал. Может, дорогу вспомнил?

– А я сам не знаю, как повернул, – пробормотал Чуча и похлопал по животу. – Здесь вдруг что-то екнуло. – Хлопок получился звонким, и подземельщик вытащил из-под ремня Книгу пророка Смаггла. – Вот оно что, князь! Вдвоем с Дарием мы ошибиться никак не могли. Нам туда надо! И пророк Смаггл то же подсказывает!

Владигор помолчал и произнес:

– Пожалуй, ты прав. Поедем туда, куда вас чутье повело.

Аскан стоял молча и настороженно прислушивался.

– Ты чего? – спросил его Чуча. – Аль услышал кого?

– Нет, – покачал головой айгурский певец. – Но мне все кажется, что кто-то за нами наблюдает.

– Может, и так, – согласился Владигор. – Держите ухо востро. Морошь еще проявит себя, мне тоже чутье подсказывает.

Спустя час они остановились и расседлали лошадей. Аскан достал из мешка связку сухих веток и разжег маленький костерок. Чуча похвалил его за запасливость и уселся подле огня.

– Может, ты и водички с собой захватил? – спросил он с надеждой, облизывая пересохшие губы.

– Нет, – покачал тот головой. – Мы так привыкли к баклажке Дара, что о воде и не подумали.

– Как знать, может, и к лучшему, – отозвался Владигор. – Неизвестно еще, какой бы нас водой Морошь напоила.

– Жаль баклажку, – вздохнул Чуча и вытащил из-за пояса Книгу пророка Смаггла, – «Ключ от Восточных ворот Великая Пустошь хранит…» – прочел он негромко. Затем повернулся к аскану: – А ведь царица-то знала про тебя. И про песню твою знала. Что за песня, про что она?

– Думаю, вон про него. – Певец кивнул на Дара, который, размышляя о чем-то, прогуливался поодаль.

К ним подсел Владигор:

– Как ты мне пел тогда, в яме? «Приди же тот, кто не знает лжи, и маленький камень в большой вложи…»

– Тот камень Алат упрятан в земле, – тихо пропел аскан. – Небо грустит без него во мгле. Приди же тот, на ком крови нет, открой темницу, где спрятан свет…

Все трое замолчали, глядя на пляшущие язычки огня, которому недолго оставалось гореть, – слишком немного сучьев уместилось в мешке аскана.

Дар, побродив вокруг, направился к Пятнышку, который отошел далеко от костра и стоял в неподвижности. Подойдя к коню, мальчик вздохнул и обнял его за шею. Пятнышко фыркнул и отстранился.

– Ты что, Пятнышко? – спросил Дар и вдруг увидел прямо перед собой черный вход в подземелье. Из пологой дыры веяло сырым холодом, казалось, что-то страшное подстерегает там мальчика, вот-вот выскочит наружу и схватит его. – Ты отсюда меня вывез? – спросил он шепотом. Пятнышко заржал тихо и даже как-то жалобно.

Внизу действительно что-то зашевелилось, не издавая при этом ни звука. Дар зажал себе рот, чтобы не закричать, но вдруг узнал белое платье до пят и тонкую фигуру. Из-под земли вышла знакомая девочка, вернее, девица уже. Лицо ее округлилось, ключицы больше не подчеркивали худобу, покатыми стали плечи, грудь под сорочкой мягко приподымалась при дыхании. Но глаза оставались такими же печально-приветливыми и ясными.

– Ты опять идешь за мной, – сказала она с грустью. – Такого упрямца я еще не встречала.

– А разве я у тебя не один? – спросил Дар. – Еще кто-то есть, кого ты предупреждаешь о смерти?

– Сейчас только ты у меня есть, – ответила та. – Наверное, когда-нибудь будут и другие, но тогда и я буду другой.

– Ты изменилась, – сказал Дар, невольно любуясь ею.

– Это из-за тебя. Ты стал старше, а мы ведь с тобой взрослеем вместе. Ты мне нравишься, но я не хочу, чтобы ты шел за мной под землю.

– Я не могу иначе. – Дар опустил голову. – Подскажи лучше, чего мне бояться?

– Всего, – вздохнула та. – Ты так уязвим! Твое тело не защищено от острого меча или ножа, от зубов хищных зверей, от яда…

– А мой камень? Он разве не защищал меня до сих пор?

– Ты скоро расстанешься с ним. Хорошо, если это случится по твоей собственной воле.

Дар подумал немного и спросил:

– Смерть, как ты говоришь, сопровождает всякого. Почему же только я вижу тебя и разговариваю с тобой? Как же остальные?

– Они не думают о смерти. Они столько раз могли умереть, что привыкли к ней. А ты никогда и ни к чему не сможешь привыкнуть. Ни к радости, ни к боли. Всякую твою радость будет всегда омрачать мысль, что кому-то сейчас хуже, чем тебе.

– Скажи, мама моя жива?

– Я не могу сказать тебе. Если бы даже знала, это не в моей власти.

– А Микеша? Как он? У меня больше нет его баклажки…

– Прощай. Мне пора. Я сказала все, что могла. Будь осторожен.

Белое платье растворилось во мраке. Со стороны потухающего костерка раздались радостные восклицания Чучи. Спустя минуту появился и он сам.

– Дар? Вот ты где! Мы нашли приметный столб! В Книге пророка Смаггла, можешь себе представить, все мы есть! Сидим себе у костра, а вон там – железный столб! – Он указал рукой куда-то в темноту. – Где-то поблизости должен быть вход в подземелье, давай искать.

– Не надо его искать, – отозвался мальчик. – Вот он.

Лицо подземельщика расплылось в широкой улыбке:

– Так ты нашел его уже! Вот молодчага! Эй, сюда! – позвал он Владигора с асканом. – Дар вход нашел!

Рум ослабел настолько, что стоило ему встать с ложа, как все начинало кружиться перед глазами, голова наливалась свинцовой тяжестью и он вновь валился на подушки. Последнее масло догорало в светильнике, скоро должна была наступить полная тьма. Чувства верховного вождя айгуров притупились, и ему уже было все равно, в темноте он умрет или при тусклом свете догорающего фитиля. Его уже не мучили ни жажда, ни голод, да и сама смерть больше не казалась ужасной. Он даже был бы рад, что не придется исполнять волю Триглава и лезть под землю, в логово отвратительных коротышек. Лишь чувство мести не отпускало его, и, может быть, благодаря ему он еще был жив.

Когда вдруг задрожали стены, Рум открыл глаза и посмотрел на потолок, ожидая увидеть своего свирепого покровителя, который обещал вызволить его из заточения. Однако глаза его ничего не различили в темных сводах пещеры. Послышался грохот камней, внутрь ворвался поток свежего воздуха, и громовой голос произнес:

– Ты не туда смотришь, вождь. На этот раз мне не понадобилась твоя паутина. Вставай!

В замурованной стене зияла огромная брешь, и Рум увидел в ней высокого воина в черном плаще до пят. Рум попытался подняться. Ноги не держали его, и он бессильно опустился на ложе. Триглав шагнул в пещеру.

– Держи. – Он протянул верховному вождю небольшой кувшин. – Это вино вернет тебе силу. Пей!

Рум начал пить из горлышка, проливая красную тягучую жидкость на грудь. Руки его тряслись, он с трудом удерживал на весу кувшин с питьем, которого никогда прежде не пробовал.

– Это действительно вино? – спросил он, сделав несколько больших глотков.

– Не важно, что это. Пей до дна!

Когда кувшин опустел, Рум вдруг почувствовал необыкновенный прилив сил. Он легко поднялся на ноги, сжал и разжал кулаки и засмеялся.

– Этого тебе хватит, чтобы не испытывать жажды и голода до завтрашнего вечера. Завтра я вновь приду и, если ты выполнишь то, что я велел, помогу расправиться с твоими врагами.

– Мне нужно спуститься к грунам? – спросил Рум, не испытывая, как ни странно, ни малейшего страха.

– Да. И убить Морошь! Возьми с собой нож или меч.

– Я повинуюсь твоей воле, о могущественный мой покровитель. – Рум согнулся в почтительном поклоне. – Но если… – Он поднял голову и осекся. Триглава нигде не было. Лишь затхлое его дыхание еще витало в воздухе. Рум поднял с ковра меч и вышел из пещеры, переступая через крупные обломки развороченной стены.

Пройдя немного по коридору в сторону лестницы, ведущей наверх, Рум остановился и прислушался. До его ушей донесся негромкий смех девушек-наложниц, тихое бренчание рифелы. Из кухни, находящейся в нижних переходах, потянуло запахом вареного мяса. Справа по коридору находилась мастерская, оттуда слышался перестук молотков, визгливое подвывание точильных камней. Все эти звуки и запахи были настолько обыденными, что Рум на мгновение опешил. Жизнь, которая, как ему казалось, замерла на время его заточения, продолжалась как ни в чем не бывало. Никто не горевал по своему верховному вождю, не соблюдал траура, не оплакивал его преждевременную смерть. Может быть, все думают, что он покинул Воронью гору, чтобы возглавить завоевательный поход на Братские Княжества?..

Он пошел дальше и у поворота к пещерам, в которых трудились безъязыкие ювелиры и чеканщики, повстречал стражника, уставившегося на него с недоумением и страхом.

– Все ли в порядке? – спросил Рум нарочито спокойно.

– О да, мой вождь! – воскликнул тот сорвавшимся от волнения голосом.

– Где Харар?

– Мне это неведомо, мой господин, – пробормотал стражник, побледнев.

Рум впился в молодого воина глазами, затем криво усмехнулся и, не произнеся больше ни слова, двинулся дальше.

Следующим, кого он увидел, был сам Харар, шедший навстречу в сопровождении двух охранных воинов. Начальник стражи только что приехал, плащ его был в дорожной пыли, он шел мрачно глядя себе под ноги. Почувствовав впереди человека, который двигался прямо на него, не уступая дороги, Харар недоуменно поднял глаза и вскрикнул. Смуглое лицо побледнело, рука невольно потянулась к кинжалу на поясе. Но Рум опередил его, приставив острие меча к горлу начальника стражи. Воины Харара застыли в растерянности, не зная, кого им следует защищать – своего начальника или верховного вождя?