Текст книги "1904. Год Синего Дракона (СИ)"

Автор книги: Сергей Курган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Теперь, Роман Исидорович, давайте обсудим наши с Вами дела, а их у Вас теперь, учитывая Вашу новую должность, прибавится изрядно.

– Это не страшно, глаза боятся, а руки делают – улыбнулся Кондратенко, – так что Вы хотели бы обсудить? Возможно, нам лучше было бы направится в штаб крепости или в штаб области, и там обсуждать наши вопросы, а то посреди улицы как-то не вполне годиться это делать...

– Вы правы, Роман Исидорович, совершенно не комильфо делать это на улице, но в штабах мы с Вами ещё насидимся, а есть один срочный вопрос, решение которого не требует отлагательства. Поэтому собирайте свой штаб и через час я жду Вас на вокзале, – на удивлённый взгляд Кондратенко он ответил, – проедемся на Наньшанскую позицию. Думаю, не лишне будет взять с собой эскорт да и лошадей для нас пусть приготовят на станции Кинчжоо.

– Будет сделано, господин Советник!

– Ну что ж, тогда – до встречи через час!

– До встречи!

И пожав руки, они разошлись, каждый к своему экипажу.

Илья, уже сидевший в коляске, прищурившись, спросил:

– И куда это ты уже намылился?

– Прокатимся на пикничок с Кондратенко, – Вервольф взглядом показал адмирале на спину извозчика, которому вовсе не обязательно было быть в курсе всех передвижений Порт-Артурского начальства, – пройдемся по укреплениям, посмотрим, что да как...

– Правильно, кивнул Илья, дело нужное.

И, уже обращаясь к извозчику:

– На пристань, любезный, к "Петропавловску"!

* * *

Через три часа поезд с советником, генералом Кондратенко и его штабом прибыл на станцию «Кинчжоо».

* * *

Копыта лошадей подминали пожухлую прошлогоднюю траву и оставляли следы в неглубоком снегу. Целая вереница всадников поднималась от маленькой станции Циньчжоу на горбатую, изрезанную оврагами и балками гору. Наньшань – Южная гора. Гор с подобным названием в Китае было много. Но эту гору, именно эту – мир запомнит надолго. А уж японцы – и подавно. Это Вервольф пообещал самому себе ещё вчера.

Массив глины и камня высотой в 55 саженей возвышался в самом центре Циньчжоусского перешейка. Полоска суши шириной менее четырех верст между водами двух заливов – Циньчжоусского и Хунуэза – это единственный путь из Маньчжурии на Квантун. И Наншань высился в самом центре этого перешейка, оставляя по сторонам от себя узкие полоски суши шириной в версту, зажатые между склоном горы и мелководными заливами. Причем, с обоих сторон Южной горы на этих полосках высились холмы, позволявшие устроить на них дополнительные опорные пункты обороны.

Группа всадников уже поднялась на вершину нагорья, и Вервольф спрыгнул на землю. Жалко было лошадку, которой пришлось поднимать на себе его почти двухметровую тушу в 115кг живого веса на вершину хоть и пологой, но всё же горы...

Как всегда, по старой привычке, поднявшись на гору, он глубоко втянул в себя свежий, хоть и не очень холодный, но влажный из-за близости моря зимний воздух и огляделся вокруг.

Прямо на север от Наньшаня, меньше, чем в паре верст от её подножия, лежал небольшой китайский городок Циньчжоу, или, как называли его многие русские – Кинжоу. Город имел квадратные в плане очертания и был обнесен стеной. Неплохая защита от банд грабителей-хунхузов, но совершенно несерьезная – от регулярных частей японской армии. Железная дорога проходила юго-восточнее города, поэтому небольшая станция Циньчжоу, от которой они начали свой подъем на Южную гору, ничего общего с этим китайским городком, кроме названия, не имела... Прямо на юг от Наньшаня располагалась ещё одна небольшая станция – Тафашин.

У подножия Южной горы со всех сторон в долине были разбросаны небольшие китайские деревушки с чудными названиями, которые без карты и не вспомнишь (но нужно будет обязательно заучить, иначе в боевой обстановке никак не получится оперативно складывать в мозгу картинку происходящего), а кроме деревушек по всем направлениям виднелись импани – старые китайские укрепления в виде квадрата из глинобитных стен с башенками по углам. Сохранность их была различной, но боевая ценность практически одинаковой, т.е. – нулевая... А ещё – ещё были современные русские укрепления. Правда, местами недостроенные, местами только обозначенные общими контурами. Вервольф, конечно, погорячился, назвав их в своих мыслях "современными". Ибо из "современного" в них было только время возведения. А так – классические конструкции времен Крымской войны – люнеты, редуты, брустверы. И мечта каждого, кто желает пасть за Отчизну в первом же бою – открытые артиллерийские батареи... Каждая такая цель – мечта вражеских артиллеристов... Линии траншей местами уже ясно прорисовывались на скатах горы, но... Ни пулеметных гнёзд, ни достаточного количества блиндажей пока не наблюдалось...

Его многочисленные спутники уже тоже спешились, поглядывая на этого выскочку-советника, прибывшего вчера из Питера и потащившего их с собой на эту гору в грязь строительных и инженерных работ – кто с интересом, кто с некоторой надменностью, а кое-кто – и с плохо скрываемой неприязнью...

– Итак, Роман Исидорович, вот в этом месте мы и должны устроить новые Фермопиллы, – советник обратился к человеку в генеральском мундире, с аккуратной бородой и шикарными усами, следившему за ним внимательным взглядом своих пристально-пронзительных светлых глаз. – Уж извините за прямолинейность, и как бы это не дико и, может быть, даже обидно для наших инженеров ни прозвучало, но все эти укрепления – это просто бутафория.

Стоящий рядом полковник Григоренко, начальник инженеров Артура, хотел что-то возразить, но Кондратенко жестом остановил его. Советник продолжил.

– Не обижайтесь, господин инженер-полковник – обратился он к Григоренко, – но прошу Вас, дослушайте меня до конца, а потом гневайтесь и ругайтесь, коль Вам будет так угодно. Все эти укрепления, хоть и построены по всем существующим положениям и наставлениям, уже давно устарели. Во времена обороны Севастополя, да, пожалуй, и во времена Турецкой войны, им бы цены не было, но сейчас подобное расположение войск и артиллерии приведет лишь к огромным потерям и в людях, и в орудиях. Поверьте мне, японцы выбьют ваши пушки, стоящие на открытых позициях, максимум – за час. Их батареи, стоящие на холмах у подножия горы Самсон, – Рука Вервольфа указала на массивную горную гряду, заслонившую собой весь северо-восточный горизонт, – разделаются с нашей артиллерией очень быстро. А потом – просто будут безнаказанно расстреливать пехоту, стоящую за брустверами, и сидящую в окопах, шрапнелью и гранатами. Позиции наши не замаскированы, многие укрепления прекрасно видны на фоне неба, когда смотришь на них из долины, я это заметил ещё снизу, пока мы с вами стояли на перроне и ждали лошадей. К тому же, нужно принимать во внимание ещё одно обстоятельство – поскольку мы пока не имеем господства на море, то артиллерийскую поддержку с кораблей мы можем организовать только из залива Хунуэза. Он мелководный, и на время отлива нашим кораблям придется отходить... Залив Циньчжоу нашим флотом пока не контролируется, и я не уверен, что будет контролироваться к моменту японской атаки. Значит, нужно быть готовым к обработке наших позиций японской корабельной артиллерией. Конечно, мы постараемся там набросать мин, да и сам залив тоже мелководный, поэтому близко к берегу они не подойдут, но всё равно, наш левый фланг они способны очень здорово потрепать. А береговых батарей с дальнобойными пушками, чтобы их отпугнуть и заставить прекратить обстрел, у нас с этой стороны позиции вообще нет. Даже старых китайских нет...

Инженер-полковник, минуту до этого собиравшийся разразиться гневной тирадой в адрес выскочки, теперь слушал его с интересом. Советник продолжал:

– Эта позиция имеет очень много сильных сторон, позволяющих успешно проводить её оборону. Но имеет и слабость. Её конфигурация позволяет противнику осуществлять артиллерийский обстрел укреплений одновременно с трёх направлений. Поэтому, очень важно будет правильно спланировать и организовать контрбатарейную борьбу. Для этого нужно будет разместить батареи дальнобойных орудий на закрытых позициях так, чтобы японцы как можно дольше не могли засечь их местоположение и продумать расположение корректировщиков стрельбы и их связь со своими батареями. А теперь – самое главное. Мы обратим недостаток этой позиции в преимущество. Её конфигурация позволяет создать замечательную систему обороны с использованием ДОТов и ДЗОТов фланкирующего огня...

– Простите, с использованием чего??? – спросил подполковник Науменко, опередив аналогичный вопрос из уст Кондратенко и Григоренко.

Этот подполковник, бывший у Кондратенко начальником штаба, служил прекрасным дополнением своего командира. Пристальный взгляд его умных, серьезных глаз, проникал, как казалось Вервольфу, намного дальше в глубь того, на чем он останавливал свой взор, словно стараясь проникнуть в самую суть вещей...

– Простите, господа,– спохватился "советник", – Простите, что иногда использую незнакомую вам терминологию. ДОТ – это сокращение от "долговременная огневая точка". Это такой себе мощный закрытый капонир с амбразурами для огня из пушек и пулеметов. ДЗОТ – это "деревоземляная огневая точка" – маленькое, полностью врытое в землю укрепление из бревен, камней и земли на 1-2 пулемета или малокалиберную пушку. Если в общих чертах, то выглядят эти укрепления примерно так...

Он достал ту самую рабочую тетрадь, которую вёл всю догогу до Артура, и раскрыл её там, где на бумагу были нанесены схемы укреплений, а затем, достав карандаш, на чистых листах стал набрасывать схемы взаимного перекрытия секторов обстрела, расположения окопов, проволочных заграждений, артиллерийских позиций... Начались жаркие споры по существу возникавших вопросов о стойкости и эффективности этих новых, таких непривычных укреплений, зарытых в землю по самое "не могу". Затем начались споры уже над картой Наньшаня и перешейка – как и где располагать передовую линию обороны, сколько должно быть основных линий – две или три, стоит ли сооружать дополнительные опорные пункты на высотах у Южной горы, а если стоит, то как именно, где должны стоять орудия для контрбатарейной борьбы...

Вся эта пестрая делегация в окружении казачьей охраны весь день передвигалась по горбатой спине Наньшаня, что-то рисуя и черкая на карте, споря и отстаивая свои точки зрения. Затем всё то же самое продолжилось у подножия горы – до самых сумерек. Да и в вагоне поезда, мчавшего их по извилистым долинам Квантуна к Артуру, продолжалась корректировка планов обороны. Вервольф был измотан до чертиков, но доволен. Если инженерные работы пойдут по плану, если японцы не ударят раньше времени (что было маловероятно) и если он таки отстоит в споре с Ильей свою идею о снятии малокалиберных орудий с броненосцев, то через пару месяцев, в мае, японцев у Цинчжоу ждут новые Фермопиллы.

Только не спартанцы будут стоять тут насмерть. Намертво тут будут стоять русские...

– Господин советник, а позвольте полюбопытствовать? – голос Кондратенко вернул Вервольфа в реальность из очередного 'самопогружения'.

– Да, конечно, Роман Исидорович! Что вас интересует?

– Те схемы полевых укреплений в Вашей рабочей тетради, то Вы показывали нам на Наньшане. Эти Ваши... как их там...

–ДЗОТы?

– Да, именно! ДЗОТы! Ведь это были они, я не ошибся? Вы, конечно, простите, но я не нарочно подглядывал в Вашу тетрадь, просто, когда Вы её листали... Когда показывали схему этого бетонного капонира, ДОТа, я обратил внимание, что там есть немало набросков других укреплений.

'А молодец генерал-то! Ничего не упускает! Споёмся!' – пронеслось в голове у советника, но ответил он более подобающе:

– Да ничего страшного, Роман Исидорович, нет в том, что Вы это всё заметили. Я всё равно собирался показать эти схемы Вашим инженерам и Вам. Собственно, для того они и были мною составлены по дороге из Петербурга в Артур. Вот смотрите – здесь разные варианты.

И на стол легла раскрытая тетрадь с более чем десятком различных вариаций на тему ДЗОТа. Склонившиеся над ней генерал и его инженеры с любопытством листали эту, весьма своеобразную, рукопись.

– Занятно! Весьма и весьма интересно. Вы, как я погляжу, даже подсчет затрат материалов и объем работ выполнили! – и Кондратенко, оторвавшись от тетради, посмотрел на Вервольфа. В его глазах читалось полное одобрение, – Но, всё-же, выдержит ли подобная конструкция огонь артиллерии?

– В том виде, в каком ДЗОТы представлены тут – вполне выдержат огонь полевых орудий калибром до трёх-трёх с половиной дюймов.

– Да я вот как-то не особо уверен – пробормотал за спиной генерала полковник Григоренко.

– Выдержит, Аполлон Аполлонович! – произнёс Вервольф, – земляная подушка поглотит энергию взрыва даже в случае прямого попадания снаряда в ДЗОТ. Только попав непосредственно в узкую амбразуру можно вывести это укрепление из строя.

– Если позволите, господа, мне бы тоже хотелось высказать своё мнение, – молодой инженер капитан, лет на десять младше Вервольфа, попытался взять слово.

'Интересно, на чью сторону он примкнёт?' – Сергей пристально посмотрел на довольно молодого офицера. Крепкая, плотно сбитая фигура, правильный овал лица, аккуратно зачесанные назад волосы, короткая бородка и усы. И глаза с лёгким прищуром. Пытливые, живые и, в то же время, излучающие внутреннюю уверенность в себе...

– Прошу, Алексей Владимирович! Мнение Аполлона Аполлоновича мы уже выслушали, высказывайте и Вы своё! Ведь именно в борьбе мнений зачастую и рождается истина!

– Благодарю! – и, после секундной паузы, – лично я считаю, что господин советник прав – каменно-земляная подушка, если её устроить так, как здесь обозначено и при толщине не менее пяти футов, да поверх трёх накатов брёвен – вполне должна держать удар полевой пушки!

– Я тоже так думаю, – произнёс Кондратенко, – Но, хотелось бы услышать ещё и мнение нашего начальника штаба. Что скажете, Евгений Николаевич? Науменко, пригладив левой рукой острую бородку, изрёк:

– Лично моё мнение, господа, что сия конструкция выдержит. По крайней мере – должна. Но! – и он обвел взглядом собравшихся, – предлагаю не гадать на кофейной гуще, а поступить так, как должно при подобных сомнениях!

– И как же, Евгений Николаевич?

– Построить один экземпляр этого укрепления и подвергнуть его обстрелу из полевой пушки. Кондратенко улыбнулся:

– Что ж! Поистине – соломоново решение! Испробуем этот ДЗОТ в деле!

– Да, разумно. Весьма разумно! – Вервольф повернулся к генералу, – Вот только есть одна незадача, Роман Исидорович!

– Какая, позвольте полюбопытствовать?

– Новая трёхдюймовка не имеет в боекомплекте гранат. Только шрапнель. А у японской 'Арисаки' гранаты есть. И бить они по нашим укреплениям ими будут!

– Ну, это не является неразрешимой проблемой, господин советник! У нас есть и более старые пушки в три с четвертью дюйма. Уж чего-чего, а к ним гранат у нас достаточно!

– Замечательно! Тогда осталось решить только один вопрос – когда мы построим это укрепление, и кто его будет строить?

Кондратенко весело посмотрел на Вервольфа и тихо произнёс.

– Да вот господин фон Шварц и построит! Он у нас тут самый молодой, тяготеет ко всяким новшествам, так что ему – и карты в руки! Да и укрепления Наньшаня – это его прямое заведование!

Алексей Владимирович, который действительно, был в данной компании, пожалуй, самым молодым (через месяц он должен был отпраздновать своё тридцатилетие), немного смутился при этих словах генерала. Но Кондратенко, казалось, не обратил на это никакого внимания:

– Алексей Владимирович! А поезжайте-ка завтра прямо с утра на Наньшань, да устройте там где-то в сторонке, подальше от любопытных глаз, это сооружение. А мы через три дня проведем его испытание, чтобы не откладывать в долгий ящик.

– Есть, Ваше превосходительство! К третьему дню исполним!

– Ну, вот и славно! – улыбнулся Кондратенко.

Следом, уже не скрывая своего удовольствия, улыбнулся и Вервольф. Расторопность нового командующего Квантунским укрепрайоном и то, какая атмосфера царила в его штабе, Сергею определенно были по душе... 'Точно споёмся! – промелькнула мысль, – Как пить дать!'

А колёса поезда уже отстукивали на стыках последние вёрсты до вокзала Артура...

Глава 4. Первый гром

17 февраля 1904г.

Желтое море у берегов Квантуна.

Голова колонны с трудом просматривалась сквозь очередной налетевший снежный заряд. Но, когда снег прекращался, видимость становилась довольно сносной... Ветер быстро относил в сторону низко стелящийся дым, и можно было без особого труда рассмотреть идущие впереди два низких стремительных силуэта. Выкрашенные в зеленовато-оливковый цвет, они почти сливались с темной поверхностью моря, на которой то там, то тут мелькали белые барашки гребней волн... Из трёх труб каждого из этих кораблей дымок вился тонкими жидкими струйками – скорость в 15 узлов они выдавали играючи, не напрягая котлы и машины более, чем на треть. «Новик» и «Боярин» – новенькие крейсера 2-го ранга, построенные незадолго до войны, эти настоящие гончие моря, были способны покрывать 22-25 морских миль в час, но сейчас они тихо шли в голове колонны, готовые в любую минуту сорваться вперед, словно стрела с туго натянутой тетивы. За ними, выбрасывая в небо клубы дыма из трёх высоких и тонких труб шел высокобортный корабль, на узкой оливковой корме которого золотой старославянской вязью было выведено имя древней богини охоты – «Диана». «Сонная богиня» – пронеслось мельком в голове прозвище крейсера. Большой, но тихоходный и слабо вооруженный бронепалубный крейсер. Даже отсюда, с расстояния нескольких кабельтовых, бросалось в глаза слишком малое количество орудий и их совершенная незащищенность – не было даже элементарных противоосколочных щитов для защиты прислуги. Зато была солидная противоминная 75-мм батарея, в равной степени многочисленная и бесполезная в бою с любым противником размером хоть чуть-чуть крупнее джонки или парового минного катера.

В кильватер "Богини" шел изящный высокобортный двухтрубный корабль, словно брат-близнец похожий на тот, на мостике которого стоял сейчас Вервольф. Тот, кто не был знаком с кораблями Российского Императорского флота, легко мог подумать, что это идут два крейсера второго ранга – настолько стремительными и грациозными были их силуэты. Но опытный глаз моряка сразу заметил бы, что поддерживаемый ход дается этим кораблям с намного большим трудом, чем идущим впереди крейсерам – дым из их труб вырывался куда более густой. Да и огромные округлые лацпорты в нависающей над волнами корме выдавали знающему человеку их истинное назначение. На самом деле, это были минные транспорты "Енисей" и "Амур" – корабли, имевшие специальное оборудование, позволявшее ставить якорные мины заграждения прямо на ходу, без использования минных стрел, балок, плотиков и прочих атавизмов времен Крымской и Русско-Турецкой войны. Впереди идущий "Енисей" отсюда, с левого крыла мостика "Амура", был прекрасно виден во всех мельчайших деталях.

За кормой "Амура", вяло дымя четырьмя высокими трубами и рассекая кильватерную струю острым таранным форштевнем, шел узкий и длинный крейсер с явными французскими чертами, из носовой башни которого грозно глядел на укрытый дымкой и пролетающим снежком восточный горизонт длинный ствол восьмидюймовки. "Баян" был не просто красив. Он был шикарен, если такое слово, конечно, можно употребить по отношению к военному кораблю. Вервольф невольно залюбовался, глядя, как острый нос крейсера раз за разом лихо разрезал надвое темные волны зимнего моря, подернутые замысловатым кружевом белоснежной пены кильватерного следа "Амура", отчего волны казались ещё темнее. А может, они так контрастировали на фоне пролетавших редких снежинок?

Легкий ветер дул с севера, со стороны берега, и невольно холодил свежую царапину на щеке советника. Хоть уже и прошло больше трёх недель с момента "попадания" (хотя, правильнее было бы сказать – "попадалова"), но он до сих пор не мог привыкнуть к бритью опасной бритвой, из-за чего периодически царапал свою морду лица... Но бороду отпускать почему-то всё равно не хотелось... "А, ну да и черт с ним! Всё равно привыкну!" – подумал Вервольф. "Хотя, конечно, до смешного странно – шашкой и саблей любой финт могу выкрутить, а вот коротенькой бритвой – режусь... Всё же недаром её называли опасной. Ну да ничего, опыт – дело наживное..."

И он отвернулся от идущего концевым броненосного крейсера и, подняв повыше ворот тужурки, подставил лицо северному ветерку, несущемуся с гор Квантуна. Между колонной кораблей и серо-коричнево-оливковыми очертаниями берегов по воде скользили две низкие, хищные тени – миноносцы охранения шли параллельной колонной чуть впереди и левее минных транспортов. Советник не стал оборачиваться, но знал, что по правому борту идет точно такая же пара стремительных хищников...

Сейчас его взгляд был прикован совсем к другому – к гористым берегам Квантуна. Маршрут отряда, проложенный вдоль берега от Артура до Дальнего позволял провести время в пути с пользой, а не праздно шататься по ходовой рубке корабля, мешая командиру и прочим её "обитателям" управлять "Амуром"... А так у Вервольфа была прекрасная возможность изучить побережье с моря – незаменимый опыт для человека, который потом должен будет попытаться организовать защиту этих вот самых берегов, которые сейчас проплывали мимо левого борта корабля неровной серо-желто-коричневой стеной. Налетавший изредка снег, правда, немного ухудшал видимость, но ненадолго. Советник вскинул к глазам мощный морской цейссовский бинокль и принялся рассматривать побережье и высившиеся за ним горы во всех деталях. Уже остались далеко за кормой Тигровый полуостров и Золотая гора, эти надежные стажи узкого входа в гавань Артура, остался и берег округлой бухты Тахэ в окружении гор, изрезанных мелкими речушками, и узкая, затиснутая меж горными склонами бухточка Лунвантань уходила за корму. По левому борту кораблей отряда, шедшего со скоростью 15 узлов, проплывали берега маленьких бухт Сикао и Тункао, разделенные мысом характерной, Т-образной в плане, формы. Прямо от побережья вверх круто поднимались склоны Зеленых гор, только кое-где оставляя узкие полоски более-менее ровной земли у моря. Именно на такой полосочке земли, составлявшей как бы ножку буквы "Т", на мысу меж двух бухточек размесилась маленькая китайская рыбацкая деревушка. Чуть мористее и восточнее мыса в море сгрудилась группка небольших скалистых островков. Именовались эти необитаемые (если, конечно, не считать гнездящихся на скалах чаек) клочки суши – острова Татоза. Отряд сейчас как раз входил в пространство между ними и лежащим много мористее одиноким островом Кэп.

– Господин советник, Вы тут не озябли? А то погода сегодня не особо располагает к круизам! Да и наш "Амур" не прогулочная яхта – из открытой двери ходовой рубки вышел командир "Амура" капитан второго ранга Бернатович.

– Да, Генрих Андреевич, совершенно согласен с Вами, зябковато нынче для прогулок! – советник улыбнулся, повернувшись к командиру "Амура" и облокотился на поручни мостика. – Но я – человек не привыкший к шикарным яхтам да Средиземноморским круизам. А Ваш "Амур" – замечательный корабль, да и ценнее любой яхты будет – ведь, как ни крути, а лучший в мире минный заградитель...

Бернатович улыбнулся, ведь каждому командиру приятно слышать похвалу в адрес своего корабля...Тем более, что в словах советника не было и грамма лести – "Амур" и "Енисей" действительно были лучшими кораблями своего класса. Ни одна страна мира не могла похвастать подобными...

– Позвольте полюбопытствовать, что Вы там так пристально разглядывали, на берегу? Если это, конечно, не тайна.

– Да что Вы, Генрих Андреевич! Какая тайна! Никаких секретов – просто осматриваю берег на предмет способов усиления его обороны, да и вообще, пытаюсь максимально изучить местность, где предстоит гонять наших узкоглазых желтолицых братьев! И по морю, и посуху...

– Вы допускаете, что японцы осмелятся высаживаться здесь? – брови Бернатовича, взлетевшие вверх, выдавали искреннее и неподдельное удивление своего хозяина. Вервольф уже почти не удивлялся подобному. Ибо уже не раз за последние дни сталкивался с мнением, что японцы никогда не высадятся у Порт-Артура. Что наша эскадра этого никогда не позволит... Извечное русское шапкозакидательство... Он тяжело вздохнул...

– К превеликому моему сожалению, господин капитан второго ранга, я не просто допускаю такую возможность. Я более чем убежден, что именно так и будет. Наша эскадра пока что слишком ослаблена, чтобы полностью предотвратить высадку. Но вот ослабить врага, нанести ему максимальный урон ещё до того, как он вступит в бой – это нам с Вами, Генрих Андреевич, вполне по силам. А там, даст Бог, и прогнать супостата восвояси тоже сможем.

Голос Бернатовича немного поник от услышанного:

– Дай то Бог, господин советник, дай то Бог!...

– Ещё старик Карамзин в "Истории Государства Российского" писал, что "Бог всегда помогает храбрым". Так что, ежели мы с вами тут не оплошаем, то и он нам поможет обязательно. Даже погоду нам сегодня послал самую подходящую для нашей операции – чтобы японцам труднее было нас увидеть...

– Соглашусь с Вами – погода нам благоволит. Вот только Вы, верно, уже совсем озябли. Может, пройдете в ходовую рубку, отогреетесь?

– Спасибо за беспокойство, Генрих Андреевич, но очень мне хочется закончить осмотр побережья. А вот от чашки горяченького чайку я бы сейчас, пожалуй, не отказался. Если это позволительно, конечно, на мостике боевого корабля...

Командир "Амура" улыбнулся:

– Отчего же нет! – и, повернувшись к рубке, выкрикнул: – Вестовой!...

Через пару минут Вервольф уже потягивал ароматный горячий напиток, разглядывая проплывавшие мимо со скоростью 15 узлов берега бухты Меланьхэ с укромным мелководным лиманом в глубине бухты, отделенном от моря короткой косой с узким проходом. Глубина лимана, согласно карте, составляла 1 фатом и позволяла устроить там передовую базу для минных и патрульных катеров. Это Вервольф пометил в записной книжке. И подумал, что нужно будет обязательно сообщить об этой идее командующему – уж Илья обязательно придумает, как устроить с помощью этого какую-нибудь каверзу противнику.

А слева по борту уже проплывало высокое гористое побережье, закрывавшее собой залив Талиенвань и приютившийся на его берегу Дальний. У самого берега из воды высились острова Эртоцидао – крохотные клочки скалистой суши, ещё меньшие по размерам, чем острова Татоза... Вот уже видны и извилистые контуры небольшой бухточки Лахутань – значит, за следующим мысом откроется вход в пролив Дасяншань – самый широкий вход в Талиенваньский залив. Но сейчас пойти этим проливом к Дальнему мог только самоубийца – где-то тут, совсем рядом, в темных волнах зимнего моря поджидала путников рогатая смерть – две линии минных заграждений от маленького островка Паньтау до Южного Саншантау, поставленные "Енисеем" ещё в самом начале войны и чуть не ставшие его последним заграждением, если бы не своевременное предупреждение Малкольма ещё в Питере. Вервольф принялся внимательно рассматривать берег, его высокие сопки и горные вершины. Где-то здесь предстояло выбрать позицию для новых береговых батарей. Именно тут должен был появиться ещё один "электрический утес" – такая же кость в горле Того, как и знаменитая батарея Артура. Десятидюймовки для неё уже катились где-то по просторам Сибири под мерный перестук вагонных колёс по рельсам Великого Пути...

Прошло ещё больше часа, прежде чем отряд, перестроившись на траверзе рифа Опасный – маленького одинокого островка, лежащего восточнее Талиенваньского залива, повернул на юг. Теперь «Амур» и «Енисей» шли параллельными курсами на расстоянии в пол-мили, а отряд бронепалубных крейсеров шел ещё на милю восточнее, прикрывая минные транспорты со стороны открытого моря. Четырехтрубный силуэт «Баяна» виднелся западнее основной группы – броненосный крейсер осуществлял дальнее прикрытие. Слева от «Амура» и справа от «Енисея» шло по одному миноносцу. Их задача – расстрелять всплывшую мину, если вдруг у той не сработает автомат установки глубины или случится какая-то другая неприятность. Всё было готово к началу постановки.

Вот на мачте "Енисея" взвился сигнал о готовности к постановке мин. Через четверть минуты такой же сигнал помчался по фалам "Амура" в серое небо. Низко стелящийся дым иногда мешал чтению сигналов, но не настолько, чтобы, стоя на палубе полуюта, Вервольф не различал их даже без помощи своего великолепного цейссовского бинокля. Вот на фок-мачте "Енисея" взвился следующий сигнал, и тут же командный голос на палубе "Амура" продублировал его вслух: "Начать постановку мин!".

Советник прильнул вплотную к поручням ограждения на корме "Амура", глядя вниз – уж очень хотелось поближе рассмотреть процесс постановки мин. Из недр минной палубы заградителя, сквозь открытые лацпорты, донёсся крик минного офицера "Левая!". В тот же миг, скатившись по выдвинутому из левого лацпорта монорельсу, первая мина, блеснув своим черным рогатым корпусом, грузно плюхнулась в море. Повернувшись к "Енисею", советник увидел, как и от его кормы отделилась маленькая черная капля и тоже шлепнулась в волны, подняв небольшой фонтанчик из соленых брызг. Конвейер смерти на обоих кораблях завертелся – подаваемые к лацпортам, рогатые красавицы поочередно скатывались вниз и назад по трём монорельсам и ныряли в волны через равные промежутки времени. "Амур" и "Енисей" ставили две линии заграждений с плотностью 45 мин на милю. Этого вполне должно было хватить, чтобы отбить всякую охоту у вражеских кораблей подходить слишком близко к Талиенваню.

"В жизни есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно долго..." – пронеслось в голове Вервольфа старая шуточная поговорка. Под эти самые мысли очередная смертоносная красавица бултыхнулась в холодные зимние волны. Повернувшись, он приложил к глазам окуляры бинокля и стал рассматривать "Енисей". Его "Амур" сейчас выглядел точно так же – и он словно смотрел на самого себя со стороны. Единственная разница – это фон, на котором наблюдались корабли – если силуэт "Енисея" проецировался на фоне подернутого дымкой гористого берега Дагушаня, то фоном "Амуру" служили туманный горизонт да дымы из труб кораблей крейсерского отряда. Наведя бинокль на мостик, он без труда увидел фигуру Степанова, руководившего постановкой, а рядом – ещё одну знакомую фигуру – Капер стоял на крыле мостика и тоже осматривал море вокруг своего корабля. Когда, как показалось Вервольфу, Капер смотрел на "Амур", Вервольф поднял вверх руку и помахал старому боевому товарищу. Но тот, очевидно, ожидая увидеть Волка на мостике, а не на палубе полуюта, не заметил этого. Поэтому, через минуту советник вновь вернулся к "созерцанию вечного", время от времени отрывая взгляд от кильватерной струи и исчезающих в ней мин и поглядывая то на запад – на идущий параллельным курсом "Енисей", то в сторону востока и юго-востока на туманный горизонт и корабли охранения.