Текст книги "1904. Год Синего Дракона (СИ)"

Автор книги: Сергей Курган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

  – Упокой, Господи, их души басурманские! – и Федор размашисто перекрестился...

  Канонерка повалилась на левый борт и теперь в начинающихся утренних сумерках над водой виднелась лишь часть кормы с обнажившимся правым винтом.

  Через двадцать минут Хмелев вывел оба миноносца в точку встречи с парой 'Бесстрашный' – 'Беспощадный'. Те уже закончили постановку минных банок и только и ждали своих товарищей, чтобы провести их по чистой воде к морю.

  Небо с восточной стороны уже изрядно посветлело и в разрывах среди немногочисленных темных облаков уже начинало окрашиваться в цвета богини утренней зари. Полосы тумана над водой стали гуще, юго-восток вообще затянуло белёсым саваном. Вольф стоял на мостике 'Аскольда', глядя, как в небесах над горами Кореи разливается предрассветный багрянец. Должно быть, новый день будет ветреным... Даже сейчас на мостике довольно свежо. Сергей невольно поежился, подняв ворот тужурки. 'Страна утренней свежести', блин! Если ветер ещё усилится, то станет совсем некомфортно. Впрочем, это не так уж важно. Надолго они тут задерживаться не собираются. Пора уходить домой от негостеприимных корейских берегов. Основную часть запланированной миссии отряд выполнил – мины установлены, Хмелев сообщает, что потопил японскую канонерку, похожую на тип 'Акаги'. Жаль, конечно, что не удалось пощипать жирные транспорты с войсками, но и так сегодняшний рейд – это болезненный укол, нанесенный самолюбию японского флота. Вольф повернулся к стоящему рядом Грамматчикову:

  – Пожалуй, пора нам восвояси, Константин Алексеевич! Светает. Погостили у японца и будет!

  – Да, Ваше превосходительство, пора. Надеюсь, не с последним визитом в гости жаловали.

  – Не с последним, Константин Алексеевич! Мы ещё не раз к ним в сени постучимся. Или как они у наших желтолицых друзей называются, в их домах из рисовой бумаги?

  – Да вот и я не знаю. Нужно будет спросить в Артуре...

  – Может Семенов с 'Боярина' знает? Он, вроде, как изучает японский. Нужно будет по приходу в Артур спросить... Если не забудем за насущными делами, конечно, – улыбнулся Вольф.

  – Одно только плохо – до транспортов до японских мы не добрались. Жаль... – озвучил мысли советника Грамматчиков.

  Вольф его прекрасно понимал. Командир, по факту, самого мощного порт-артурского бронепалубника, Константин Алексеевич, очевидно, чувствовал себя немного неловко в отряде с двумя крейсерами второго ранга, которым уже посчастливилось 'размочить счет' – и у Эссена и у Шульца на счету уже было по японскому истребителю. Даже 'Блительный' Хмелёва сегодня притопил в мутной корейской речке какую-то сторожевую калошу. А его мощный красавец-крейсер в шесть тысяч тонн пока что может похвастать только участием в нескольких перестрелках с японцами.

  – Ничего, – задумчиво глядя на выстраивающиеся в походный ордер корабли отряда, неспешно ответил Сергей, – Будет ещё и на нашей улице праздник. Перевернется и у наших ворот двуколка с пряниками...

  Грамматчиков только улыбнулся в ответ...

  Развернувшись на запад, русский отряд пошел вдоль белёсой стены тумана домой.

  За кормой уже разгорался рассвет нового дня. Где-то там, далеко-далеко за туманом, на временной базе японского флота, среди скалистых островов Джеймс-Холл, адмирала Того и весь его штаб уже подняло на ноги сообщение, что русские корабли атаковали Цинампо. Вольф ни минуты не сомневался в этом. Так что пора делать ноги. Пока по голове не настучали...

  Выйдя на более глубокую воду, отряд увеличил скорость. Они уже оставили слева небольшой скалистый остров, горы которого темной шапкой Мономаха нависали над разлитым по волнам туманом, а ближние скалы темнели в белой пелене мутными, размытыми пятнами. Сейчас этот остров уплывал куда-то за корму, а Вольф машинально провожал его взглядом.

  Но вот в пейзаже что-то неуловимо изменилось. Сергей стал пристальней вглядываться в туманную полосу, окружавшую остров. Показалось? Нет, там, в белёсой пелене, чуть правее темных пятен скал, появилось какое-то смутное темное пятно. Оно становилось всё отчётливее, его темнота становилась всё гуще. Ещё минута и...

  – Корабль на левой раковине! – крик сигнальщика подтвердил, что зрение Вольфа не подвело.

  Бесформенное вначале, пятно медленно но верно приобретало конкретные очертания. Вот уже можно различить темный массивный корпус, невысокую надстройку в центре, тонкую черную трубу, мачты с грузовыми стрелами. Вот уже видна даже тонкая белая полоса, протянувшаяся вдоль всего корпуса – от прямого форштевня до кормы с большим подзором.

  – Вот и перевернулась двуколка с пряниками-то! – улыбнулся Грамматчиков, опуская свой бинокль, – Это японский транспорт!

  – Да уж, Константин Алексеевич! Удачливы мы с Вами оказались!

  – Что есть, то есть! Лишь бы этот стервец не успел вновь в туман уйти!

  – Не успеет Константин Александорвич! Не успееет! Не с его-то десятью узлами! – и Вольф хищно улыбнулся. – Разворот на обратный курс. Семафор 'Бесшумному' и 'Беспощадному' – 'Остановить японский транспорт'.

  Пока Грамматчиков отдавал распоряжения, Вольф внимательно следил за японским купцом. Тот пока что шел прежним курсом, и, насколько мог судить Сергей – на той же скорости. Закладывая циркуляцию влево, крейсера разворачивались 'все вдруг', чтобы лечь на курс перехвата японского корабля. Миноносцам на разворот потребовалось куда меньше времени и пространства, и вот пара друхтрубных корабликов, вспенивая волны, устремляется к японцу. Капитан японского парохода уже, должно быть, разглядел, кто встречает его у самого входа в порт такого, казалось, гостеприимного корейского побережья. Понимая, что дороги назад уже нет, а туман не настолько плотный, чтобы в нём можно было скрыться от преследования, он решил всё-же рискнуть и прорваться в широкое устье Тайтонга. Там, выше по реке – целый отряд сторожевых кораблей. Только бы успеть... Повернув вправо и выбрасывая из трубы густые дымные клубы, японский пароход устремился к Цинампо.

  Отряд русских крейсеров после разворота практически потерял строй – 'Боярину' требовалось меньше пространства, чем намного большему 'Аскольду'. И теперь флагман отряда не шел в кильватер оказавшемуся в голове колонны 'Боярину', а сместился левее. Но это было полбеды – при развороте он едва не приложил крутнувшегося буквально на пяточке 'Бдительного' – слава Богу, Хмелев вовремя шарахнулся в сторону от надвигающейся пятитрубной махины крейсера. 'Новик' же, до поворота убежавший вперед в качестве головного дозора, теперь оказался далеко позади. Выбрасывая клубы дыма из всех трёх своих труб, корабль фон Эссена пытался нагнать идущих впереди собратьев, чтобы тоже поучаствовать в охоте на японца.

  Вольф в бинокль рассматривал постепенно приближающийся японский транспорт. Раньше такие корабли он видел только на старых картинках да фотографиях. Теперь же, по милости судьбы, он уже которую неделю наблюдает их живыми – как пароходы в гавани Артура, ну, или не совсем живыми – как полузатонувшие японские брандеры под скалами Тигрового полуострова. Вот и сейчас перед ним ещё один угловатый 'грузовик'. Ничего особо примечательного – классический грузовой или грузопассажирский пароход конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Высокий черный борт с тонкой белой полоской по уровню верхней палубы, тонкая труба, отчаянно коптящая в рассветное небо густыми клубами дыма, которые подхватываются легким бризом и размазываются по чудной палитре рассвета жирными черными мазками. Вода, бешено бурлящая в пенном потоке, который отбрасывает вращающийся на максимальных оборотах винт корабля. А над этим кружевом пены – круглая черная корма с белой надписью. Внизу – причудливым узором иероглифов, чуть выше – английскими буквами – 'Ямаширо Мару'. А ещё выше, облепив все леера, стояли люди в темной форме. Причем, судя по наблюдениям, этой людской массой была заполнена вся верхняя палуба корабля...

  Тем временем пара русских истребителей уже почти нагнала японца. На идущем впереди 'Бесшумном' подняли сигнал 'Немедленно остановиться!', то же самое передавали семафором, но японский транспорт упорно шел вперед, к устью Тайтонга, напрочь игнорируя сигналы русских. Тянет время? Вольф в бинокль старается рассмотреть мостик японца. Там явно происходит какое-то движение, но корабль продолжает идти тем же кратчайшим путем к устью реки. Никаких изменений. Подойдя чуть ближе, 'Бесшумный' произвел предупредительный выстрел – точно под нос японца. Ноль реакции. Ещё один выстрел – и тут, одновременно с взлетающим вверх фонтаном воды перед форштевнем японца, с его палубы звучит нестройный винтовочный залп.

  – Они не сдадутся! Не тот народ! – Вольф повернулся к Грамматчикову, – Константин Алексеевич, семафор 'Бесшумному' и 'Беспощадному' – атаковать транспорт минами! Крейсерам – открыть огонь чугунными снарядами.

  – Есть, Ваше превосходительство! – и, повернувшись к лейтенанту Майделю, – Христиан Гвидович, как только миноносцы выпустят мины и отойдут – начинайте пристрелку!

  – Есть!

  Сергей вновь прильнул к окулярам бинокля. Там, впереди, два русских истребителя разворачивали минные аппараты на правый борт, а их орудия уже посылали во врага снаряд за снарядом. Длинные и тонкие фонтанчики воды от падения мелкокалиберных снарядов то и дело вырастали у борта японского парохода. Всё же даже на небольшом волнении, которое крейсера едва ощущали, миноносцы ощутимо покачивало и это сказывалось на точности стрельбы, даже несмотря на небольшую дистанцию. Правда, иногда по характерным вспышкам было видно, как снаряды всё же попадали в борт и надстройки транспорта. Вот один из них попал в корму шлюпки, разбросав по палубе надстройки целый ворох щепок. А затем комендор носовой семидесятипятимиллиметровки 'Бесшумного' всадил снаряд прямо в мостик японца... Картинка в бинокле чуть поплыла в сторону – крейсера доворачивали на два румба влево, чтобы ввести в дело все бортовые орудия.

  – Всё-же хорошо, что они не сдаются, – задумчиво произнес Вольф, глядя, как очередной снаряд с миноносца попал в надстройку транспорта, и, заметив удивленный взгляд стоящего рядом Грамматчикова, продолжил, – Если б они остановили пароход и сдались, нам бы пришлось потерять уйму времени на спуск шлюпок, на перевозку пленных на шлюпках к нам, на затопление этого торгового корыта, а, учитывая близость японских отрядов, мне это совсем не по душе... Да и мороки потом с этими пленными. А их там, похоже, целый батальон...

  – А так нам с Вами придется быть палачами, – так же невесело ответил командир 'Аскольда', – нет, я конечно, понимаю, что, если враг не сдается, его уничтожают, но...

  – Пушками и минами Уайтхеда против винтовок? Вы это имели в виду? – и, получив утвердительный кивок Грамматчикова, Сергей продолжил, – Да, не совсем честно, Константин Алексеевич, тут я с вами согласен. И я преклоняюсь перед мужеством наших врагов. Но каждый из них с превеликим удовольствием выпустит пулю и воткнет штык в нашего солдатика там, в Маньчжурии. И каждый убитый здесь и сейчас японец – это спасенная жизнь нашего солдата. Так что я намерен сегодня убить столько японцев, сколько смогу. Без всяких сантиментов и без всякой жалости. Пусть это будет мой грех, и я за него отвечу, когда придет срок...

  И Сергей вновь поднял к глазам бинокль. И как раз вовремя – истребители, не переставая вести огонь из своих орудий, выпустили в японский пароход по одной мине. Вольф очень хорошо разглядел, как из кормового аппарата 'Беспощадного', окутанная клубами порохового дыма, вылетела огромная металлическая сигара и, нырнув в набежавшую волну, устремилась к цели. Развернувшись почти одновременно, 'Бесшумный' и 'Беспощадный' отошли в сторону, чтобы не мешать 'большим братьям' и не попасть случайно под их огонь... Японский же пароход, не прекращая огрызаться нестройным винтовочным огнем с верхней палубы, всё также стремился вперёд изо всех своих сил...

   Ещё несколько мгновений – и борт идущего впереди и левее 'Боярина' озарился вспышками, а через секунду до мостика 'Аскольда' долетел сливающийся воедино гром выстрелов головного крейсера. А через секунду пристрелку начал и 'Аскольд' – пламя выстрела ярким светом озарило мостик крейсера, а ударная волна неприятно хлестнула по ушам.

  Вольф вновь вскинул к глазам бинокль и стал пристально наблюдать за японцем. Вот впереди его форштевня с недолётом легла тройка снарядов 'Боярина', чуть позже за силуэтом транспорта поднялись три более высоких фонтана – это перелётом лёг первый пристрелочный полузалп с 'Аскольда'. Сергей улыбнулся – Майдель явно решил опробовать новую систему пристрелки, разработанную Гревеницем. До этого дня эскадра уже опробовала её несколько раз на последних маневрах, теперь же представился шанс испытать её в деле... Но сейчас Вольфа больше интересовали два пенных следа, прочерчивавших воду по направлению к борту японца. Вот один из них дошел до него вплотную, прямо в центр, против трубы. Ещё секунда и... И ничего. Ни через секунду, ни через две, ни через три... Мина ударилась в борт 'Ямаширо Мару' и не взорвалась. Что было тому причиной – так и осталось неизвестным. Сергей пытался разглядеть след второй мины, но тут в носу у борта транспорта один за другим поднялись три высоких фонтана – Майдель поймал цель в вилку... Потом ещё три фонтана на несколько секунд скрыли от глаз центральную надстройку и мостик японца – кто-то из малых крейсеров положил свой залп под самый борт парохода. И вдруг, чуть позади грот-мачты, ввысь взлетел огромный фонтан воды и дыма – взрыватель мины 'Беспощадного' сработал, как нужно.

  – Есть! – непроизвольно вырвалось у Вольфа, – Теперь-то ты, дружочек, точно никуда не убежишь.

  Японский транспорт заметно садился кормой...

  Сергей, не отрываясь, следил за попыткой японца убежать от собственной гибели. Тот по прежнему выжимал из машины всё, что мог. Но вода, вливавшаяся сейчас в кормовые трюмы через торпедную пробоину, уже не оставляла ему никаких шансов добраться до устья реки. Очевидно, поняв это, капитан повернул корабль к берегу, чтобы выбросить его на прибрежное мелководье. Но этот же маневр привел лишь к тому, что русские крейсера теперь били по транспорту продольным огнём. Вольф видел, как следующим полузалпом 'Аскольд' накрыл японца – снаряд разорвался на палубе надстройки – в стороны полетели щепки и обломки, разбитая шлюпка перекосилась на кильблоках. Почти тут же два снаряда с 'Новика' разорвались на юте, разбросав в стороны тела людей.

  – Беглый огонь на поражение! – раздалась команда Майделя и тут же шестидюймовки крейсера обрушили на японский транспорт град сорокакилограммовых снарядов. К которым периодически добавлялись двадцатикилограммовые 'подарочки' с малых крейсеров. Выстрелы баковой пушки часто и неприятно били по ушам. Паузы между ними заполняли другие орудия правого борта крейсера. Иногда два-три орудия стреляли почти одновременно. И тогда хлесткий удар их выстрелов сливался в один короткий, неистовый рев. Вольф старался не отвлекаться на эту какофонию. Прильнув к биноклю, он пристально разглядывал японский транспорт. 'Ямаширо Мару' сейчас представлял собой страшное зрелище. Кренящийся на левый борт, оседающий на корму корабль горел у нескольких местах. Его корпус то и дело содрогался от попаданий снарядов, но он упрямо шел к берегу. Корма уже ушла в воду по иероглифы названия, но транспорт всё ещё сохранял ход. Команда суетилась на палубе надстройки, которая по совместительству являлась и шлюпочной палубой. Две уцелевших шлюпки правого борта были уже вывалены на шлюпбалках и подготовлены к спуску. С противоположной от них стороны, на левом крыле мостика что-то сверкнуло, в стороны брызнули обломки и кто-то, кувыркаясь, полетел за борт. А вода у ботов транспорта буквально кипела – то и дело вверх взмывали столбы воды, поднятые упавшими рядом снарядами. Рядом с ними сотнями поднимались фонтанчики от осколков снарядов, попавших в корпус и надстройки корабля. Вот огненная вспышка расцвела на корме, прямо на одном из иероглифов названия корабля, оставив после себя лишь чернеющую рваную дыру да расходящееся кольцо сизого дыма. Буквально через секунду чуть выше, уже между английских букв, появилось аккуратное круглое отверстие, и в ту же секунду пламя и дым вылетели из разбитых иллюминаторов кормовых кают – шестидюймовый снаряд взорвался внутри корпуса японского транспорта. Два мощных взрыва на надстройке с левого борта окончательно добили и без того поврежденные шлюпки и вызвали ещё один пожар. Вся кормовая часть 'Ямаширо Мару' была избита снарядами, дымилась и горела, но по ней продолжали сновать каким-то чудом уцелевшие в этом аду люди, а над ними угрожающе раскачивалась грот-мачта, опутанная перебитыми вантами и штагами. Но рухнула вниз не она. Яркая вспышка, треск, и фок-мачта, словно сломанных стебелек сухой травы, начала складываться пополам чуть выше середины. Еще пара секунд – и перебитая фок-стеньга несётся вниз, на палубу бака. То, как она глухим ударом и треском ломаемого дерева обрушивается на палубу и стоящих на ней японских пехотинцев, с крейсеров уже не видят – мешает центральная надстройка транспорта и пожар на шлюпочной палубе с левого борта. Зато прекрасно видно, как очередной снаряд чуть ли не в щепы разносит ходовую рубку обреченного парохода, а следом ещё один увесистый чугунный подарок падает на палубу надстройки уже с правого борта. Взрыв расшвыривает находящихся там людей в разные стороны – кого за борт, кого со всей силы прикладывает о рубку, дефлекторы или световые люки, а кого просто фарширует увесистыми кусками рванного металла. Одна из шлюпок, оборвав посеченные осколками тали, безвольно повисает вертикально, носом к воде, раскачиваясь и ударяя по борту парохода.

  – Вот же живучая калоша! – недовольно пробормотал Вольф, и уже повернувшись к Грамматчикову, – Константин Алексеевич, будьте добры – семафор на 'Беспощадный' – 'Добить транспорт минами!'. А то мы его так до Пасхи топить будем...

  Тем временем японский транспорт, горящий и уже неуправляемый, неумолимо приближался к берегу. До серо-коричневых скал и окружавшего их белоснежного кружева прибоя осталось чуть больше мили, когда корпус парохода содрогнулся от мощного толчка. Проскрежетав железным днищем по скалистой отмели, 'Ямаширо Мару' замер на камнях с приличным дифферентом на корму и креном на левый борт. С треском и скрежетом рухнула за борт поврежденная грот-мачта, оставив возвышаться над истерзанной палубой лишь трехметровый обрубок.

  Приближался финальный акт трагедии 'Ямаширо Мару'. С правого борта транспорта с трудом спустили единственную уцелевшую шлюпку. В неё поместилось четыре десятка человек и знамя батальона. Остальным же пассажирам предстояло выбирать – остаться на пароходе и сгореть заживо в разгорающемся пожаре или попытаться доплыть до берега. На подручных средствах и в ледяной воде... Кто-то медлил, кто-то хватал в руки доску, бочку, обломок шлюпки и прыгал за борт, в кипящую от снарядов и осколков воду. Иногда калеча тех, кто уже сиганул туда раньше и теперь пытался отгрести подальше от корабля. Некоторых колеблющихся прыгать или нет весьма недвусмысленно подталкивали к принятию решения снаряды, продолжавшие попадать в корабль, калеча и убивая оставшихся на его палубе. И вдруг канонада орудий и гром разрывов стих... Только треск горящего дерева, гул пламени и шипение пара нарушали внезапно наступившую тишину. Да ещё стоны десятков раненных на залитой кровью и расщепленной осколками палубе парохода...

  Крейсера на время прекратили убийственный огонь, и 'Беспощадный' методично, как на учениях, всадил в японца две оставшиеся в аппаратах мины. Высокий столб воды и дыма сначала поднялся напротив лишившейся стеньги фок-мачты, смыв за борт с накренившейся палубы тех, кто до сих пор не решался прыгнуть в воду. А через несколько секунд ещё один такой же столб вырос точно посередине корпуса. Для человека, оказавшегося в воде, близкий взрыв нескольких десятков килограммов взрывчатки – это верная смерть. Жуткая и беспощадная...

  Пробитая в нескольких местах дымовая труба парохода с протяжным стоном и скрежетом неспешно, словно в замедленном кино, повалилась на левый борт и рухнула на горящие обломки шлюпок. Вся кормовая половина транспорта – от юта до разрушенного мостика – была уже охвачена пожарами, которые вот-вот должны были слиться в один огромный костер. На баке тоже разгорался пожар – из люков в носовой части корабля валил дым, а их некоторых иллюминаторов вырывались оранжевые и желтые язычки пламени.

  Вольф хотел отдать команду на повторное открытие огня, но тут из трюма номер три вверх ударил столб огня и корпус японского парохода, содрогнувшись, словно в предсмертной судороге, раскололся надвое. Кормовая часть транспорта осела глубже в воду, на юте вода доходила теперь почти до лееров верхней палубы. Носовая же половина накренилась влево градусов до тридцати и так и замерла.

  – Дело сделано! – Сергей опустил бинокль и повернулся к Грамматчикову, – пора уходить домой, Константин Алексеевич. Пока Того не хватился...

  Через полчаса русские корабли растаяли в туманной дымке западного горизонта, оставив у корейского берега одинокий горящий остов японского парохода да немногих уцелевших его пассажиров, пытающихся достичь берега в мартовской ледяной воде Желтого моря.

  Лейтенант японской армии Сэки Като, поудобнее расположившись в маленькой каюте, тщательно выводил иероглифы с именами всех офицеров своего батальона. Этот простой, но красиво оформленный лист бумаги командир батальона планировал вручить капитану корабля по прибытии в Цинампо, в знак признательности.

  Прикладывая максимум стараний, Като выводил сейчас иероглифы, означавшие его имя и имена двух его друзей – Нагаи Собуро и Ясуда Нобу. Собуро был его давнишним приятелем, они знали друг друга ещё с детства, с Нобу он познакомился уже в стенах военной академии. И вот теперь, в составе Второй дивизии, они приближаются к корейским берегам. Чтобы встретиться лицом к лицу с врагом, отнявшем у Японии то, что было завоёвано ею по праву в предыдущей войне с Китаем. Но они вернут своей стране и своему императору то, что принадлежит им по праву. Даже, если ради этого придется погибнуть. Иного – не дано. Таков долг офицера. Таков путь самурая.

  Рука Като окончила последний штрих последнего иероглифа. Он немного отклонился назад, пристально оглядев результат собственной каллиграфии, и остался доволен. Через пару секунд Като протянул листок такому же молодому лейтенанту, стоящему рядом с ним.

  – Взгляни, Нобу! Как тебе?

  – Великолепно, Като!

  Вдруг дверь каюты с шумом распахнулась и в проёме показалась голова Собуро:

  – Като! Нобу! Идите наверх! Быстрее! – голос Собуро выражал крайнюю степень волнения.

  – Что случилось, Собуро? – Като повернулся к открытой двери, но Собуро уже и след простыл. Лишь по коридору отдавались гулким эхом его удаляющиеся шаги.

  – Пойдем, Като, посмотрим, что так встревожило нашего друга! – Нобу поднялся и, накинув на плечи шинель, направился к двери.

  Като последовал за ним. По освещенному тусклым светом редких электрических ламп коридору, по крутым ступеням трапа – на палубу. Через минуту, кутаясь в шинель от холодного ветра, Като подошел к стоящему у лееров шлюпочной палубы товарищу.

  – Смотри, смотри! Вон там, возле берега!

  Но Като уже и сам увидел то, на что ему указывал его друг.

  Большой пароход был объят пламенем. Желтые, оранжевые и багровые языки огня лизали надстройку, вырывались из люков на палубе, узкими лезвиями кинжалов вырывались то тут, то там из иллюминаторов. Черный, серый и белёсый дым поднимался в небо густыми клубами и свежий морской ветер гнал его на северо-запад. Несколько военных кораблей стояли недалеко от горящего транспорта, а их шлюпки крутились у самого его борта, очевидно, подбирая людей из воды. Ибо там, в этом аду, всё ещё были люди. Като видел их движение на палубе, видел, как они в отчаянии прыгали из огненной геенны в ледяную воду. Кто-то выныривал и плыл к шлюпкам, кто-то – нет... И было в облике гибнущего корабля ещё что-то. Что-то неестественное. Что-то, чего Като пока никак не мог понять. Корабль был словно скручен руками огромного демона – носовая половина имела заметный крен влево, в то время как обрубок мачты на корме стоял почти вертикально. И лишь через минуту Като разглядел, что корпус парохода переломлен надвое почти посредине. Словно вырвавшийся из мрачных глубин ада древний демон Они прошелся по всему пароходу своей огромной шипастой дубиной. Но учиненного погрома ему показалось мало и он в довершение решил разорвать несчастный пароход надвое... Лейтенанту стало не по себе от этой жуткой картины разрушения. И не ему одному.

  – Демоны ада! Это что ж с ними случилось? – невольно вырвалось у стоящего рядом Нобу.

  – Напоролись в утреннем тумане на русские крейсера, – раздался за спиной знакомый голос капитана Ямаситы, – Это 'Ямаширо Мару', вернее то, что от него осталось.

  По спине Като пробежали мурашки. Когда они грузились на транспорты в Японии, 'Ямаширо-Мару' стоял рядом, у соседнего причала. Кто на него грузился – саперы? Или Третий батальон? Като не мог вспомнить, кому не повезло оказаться на этом транспорте. Вот ведь как распорядилась судьба-злодейка – из порта 'Ямаширо-Мару' вышел всего на несколько часов раньше, чем их пароход – 'Дайрен Мару'. Всего несколько часов определили, кому жить, а кому – гореть в страшном пламени пожара или гибнуть в ледяных волнах. Ведь, если бы пароход Като шел чуть быстрее, то не миновать бы и ему русских снарядов. Добавился бы у берега ещё один плавучий костер... А так – повезло...

  Като посмотрел вниз. Там, на верхней палубе парохода, сотни солдат, прильнув к фальшборту, всматривались в страшную картину гибели горящего корабля. По их напряженным позам, тревожным взглядам и немногословным фразам Като догадывался, что сейчас они думают о том же, что и он.

  Горящий транспорт и суетящиеся вокруг него корабли оставались за кормой. 'Дайрен Мару' уже входил в устье Тайтонга, разворачиваясь против течения. Осталось подняться вверх по широкой реке. Гористые берега потянулись с обоих бортов корабля. Высокий скалистый мыс скрыл от взгляда горевший пароход. Лишь столб поднимающегося в небо дыма напоминал теперь о нём. Като смотрел на своих друзей, стоящих рядом. На солдат на палубе корабля. Разбившись на группы, они вполголоса обсуждали только что увиденное. До Цинампо оставалось меньше двадцати миль. Два часа хода. Ещё немного – и они ступят на твердую землю Кореи. Чтобы сразиться с врагом, покрыть себя славой. И отомстить за погибших товарищей...

  Навстречу по широкой глади реки шла канонерская лодка, чуть выше по течению виднелись ещё два военных корабля. На мачте канонерки развевалось по ветру лучистое 'восходящее солнце', а с низкого мостика что-то передавали семафором на транспорт. Като невольно залюбовался, глядя, как сигнальщик с транспорта начал передавать ответное сообщение, замирая с флагами в руках на каждой букве. Четкие, отточенные движения. Лейтенант не знал флотской сигнальной азбуки, но сам процесс был красив, словно выступление артиста...

  Красиво изогнутый форштевень парохода резал мутноватую воду корейской реки. Короткий бушприт – этот корабельный анахронизм ушедшей эпохи паруса – отбрасывал тень на волны Тайтонга. Густо дымя единственной трубой, пароход преодолевал встречное течение, поднимаясь по реке всё выше. Уже в который раз 'Дайрен Мару' привозил японские войска в Корею. С самого начала войны, с той самой первой высадки в Чемульпо, ещё до официального объявления войны, на виду у стоящих русских стационеров, и до сегодняшнего дня этот заслуженный пароход 'Ниппон Юзен Кайша' неустанно совершал рейсы между Японией и Кореей. Никто не собирался делать скидку на его почтенный 19-летний возраст. Пароход эксплуатировали, что называется, по-полной. Вот и сейчас заканчивался очередной, уже третий за эту войну, рейс. До причалов Цинампо оставалось меньше двух десятков миль...

  Като продолжал любоваться работой сигнальщика, когда палуба под ним вдруг содрогнулась, а откуда-то сзади последовал глухой удар. Машинально вцепившись в ограждение, лейтенант оглянулся. На корму корабля оседал водяной столб, поднятый мощным подводным взрывом. Люди на юте разбегались по палубе между ящиков и тюков, пытаясь укрыться от низвергающихся на них потоков воды.

  – Что это? Мина? – спросил Собуро срывающимся голосом.

  – Похоже, что да. Мина... – хрипло ответил ему Нобу.

  Като пристально огляделся вокруг. Начавшуюся было на палубе панику унтер-офицеры быстро подавили в самом зародыше. И пока что, как будто, ничего и не изменилось – пароход всё также двигался вверх по реке, и не заметно было, чтобы он сильно осел кормой после взрыва. По крайней мере – пока. Но что-то неуловимо тревожило молодого лейтенанта. Что-то было не так...

  Тем временем канонерка, уже почти поравнявшаяся с 'Дайрен Мару', круто положив руль на борт, описывала по реке широкую дугу, пытаясь избежать того места, где только что подорвался транспорт.

  Тем временем Като понял, что в окружающей картине было не так. Он перегнулся через поручни лееров и у форштевня парохода разглядел подтверждение своей догадки. Весёлого пенного буруна уже не было. Как не было слышно и гула и вибраций машины. А в небо, вместе с темным угольным дымом теперь с шипением уходила и струя белого пара, стравливаемого из котлов.

  Спустившийся с мостика Ямасита подтвердил страшную догадку Като – взрыв мины разрушил винт и заклинил руль – корабль потерял ход. Какое-то время стометровый пароход ещё шел вперед по инерции, но сильное течение реки быстро тормозило его. И скоро транспорт начало разворачивать поперек реки, снося к тому месту, где он сегодня уже нашел одну русскую мину.

  Превратившись в огромный, стометровый, трал, 'Дайрен Мару' теперь дрейфовал вниз по течению, медленно оседая на корму.

  – Отдать правый якорь! – раздалась команда с мостика.

  Капитана парохода однозначно не прельщала перспектива ещё раз пройти по тому месту, где его корабль уже однажды прикоснулся к смерти. С высоты надстройки Като наблюдал, как баковая команда парохода, выполняя команды боцмана, пыталась как можно скорее отдать якорь. Вот удерживающая якорь в походном положении тонкая цепь со свитом описала дугу в воздухе и мощная кованная лапа якоря, словно нехотя, сползла с подушки. Тяжелое тело якоря упало в воду, обдав брызгами борт парохода. С лязгом и грохотом следом за ним в воду пошла якорная цепь. А в это время палубная команда вываливала за борт шлюпки. Личный состав батальона выстраивался в полном порядке на палубе. Все готовились, в случае необходимости, покинуть корабль. Хотя, как успел заметить Като, шлюпок на всех, находящихся на борту, не хватит. Точно не хватит. Всё-таки 'Дайрен Мару' – грузовой пароход, и перевозка тысячи людей для него совсем нетипичная задача...