Текст книги "1904. Год Синего Дракона (СИ)"

Автор книги: Сергей Курган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Советник теперь уже неспеша осматривал Артур, его гавань и рейд. Над городом в небо поднимался одинокий жиденький столб дыма – наверное, это всё ещё горели руины дома, в который попал японский снаряд. 'Севастополь' и 'Пересвет' так и остались на внутреннем рейде. На палубе 'Севастополя' копошились люди – очевидно, исправляли повреждения от единственного в этот день прямого попадания в боевой русский корабль (Вервольф ещё не знал, что 'Новик' тоже получил пару подарочков от 'собачек', правда и сам в долгу не остался). Вот буксир и пара шаланд уже стоят у борта 'Ретвизана' – очевидно – откачивают воду из поврежденного кессона и пытаются устранить течь. Броненосец заметно осел носом. Значит, вновь задержка в ремонте, отдаляющая ещё на несколько дней ввод корабля в строй... В другом углу гавани пестрая толпа, не иначе – китайцы, собралась на берегу Тигрового хвоста у того места, где тяжелый снаряд в щепы разнес несколько джонок... Сергей вздохнул – что ж, теперь это и их война... На сигнальной мачте Золотой горы ветерок колыхал флажки сигнала "Отбой тревоги"... Русская эскадра собралась на внешнем рейде – 'Петропавловск', 'Полтава' и 'Победа' в окружении 'Новика', 'Баяна', 'Аскольда', 'Боярина' и 'Дианы' и четырех эскадренных миноносцев... Что ж! Илью можно поздравить – вывести большую часть эскадры на внешний рейд в малую воду за пару часов! Лучший результат в 'их истории' был только у Макарова! Так что – браво, вице-адмирал Модус!

А отряд адмирала Того к этому времени уже превратился в расплывчатое дымное пятно на горизонте...

Кованные копыта глухо выстукивали подковами по артурским улицам. И, хоть за прошедшее время советник научился более-менее пристойно держаться в седле, все же нет-нет, да и ловил на себе ироничные взгляды казаков из своего эскорта. И был готов побиться об заклад, что между собой они уж точно подшучивали над ним по этому поводу. Хотя... Для них ведь он – морской человек, не кавалерист. Наверное, именно это и сдерживало казаков от откровенно снисходительного отношения. По крайней мере, они старались не показывать его. Как бы то ни было, но причиной того точно были не золотые погоны с черным орлом – не тот народ... С другой стороны, ехавший сейчас рядом Мякишев держался в седле намного увереннее. Хоть и моряк. Что, впрочем, вовсе не удивительно. Конь – это повсеместно распространенный транспорт этого мира и этого времени. В отличие от родного мира и времени советника...

Как там пел повзрослевший д'Артаньян: 'Я пахну бензином и синим огнем?'. Да. Тут он трижды прав. От лошади человечество отвыкло. Меньше, чем за сотню лет... И это не скрыть. Даже если ты иногда и садился в седло – всё равно, наверное, очень сильно заметна разница по сравнению с людьми, которые в этом седле – почти всю жизнь. Быть может, именно поэтому лошадку советнику подобрали самую смирную и спокойную. Да оно, наверное, и к лучшему – в дерби ему не участвовать, а для перевозки бренного тела советника из пункта 'А' в пункт 'Б' – в самый раз...

Эх! 'Посадить бы вас за руль автомобиля – посмотрел бы я, как вы будете управляться с самобеглой коляской!'...

Стоп! Ведь в Артуре где-то был автомобиль! Точно! Что-то, где-то он читал, что авто в Артуре было. И, если память ему не изменяет, то Меллер привел его в порядок и даже 'лихачил' на нём по порту. Сергей чуть заметно улыбнулся. Нужно будет найти машину и показать, что не лошадью единой... Да, господа кавалеристы! Скоро жизнь изменится. Пары гнедых конских сил в повозке станет недоставать человечеству. Придется запрягать под капот десятки, а потом и сотни. Целые табуны прятать в раскаленные горшки цилиндров...

Лошадь внезапно рыскнула вправо, обходя лежащие прямо посреди улицы обломки, камни и очень приличных размеров воронку. Сергей, погрузившись в раздумья, проглядел, что они въехали в тот сектор города, куда падали японские снаряды.

'А всё же у лошади есть определенное преимущество', – советник вновь улыбнулся, – 'постоянно действующая система автопилота, следящая за дорогой. Даже у самой бюджетной модели'.

Чуть дальше по улице, за воронкой, виднелся низкий одноэтажный дом. Без стекол. Его белые стены были густо покрыты оспинами от осколков, имевших местами весьма серьезные размеры. В окне угловой комнаты рама отсутствовала как класс – вместо неё виднелись лишь жалкие деревянные обломки. Несколько людей собрались возле крыльца. Но вот от группы отделился человек в армейской форме и быстрым шагом направился прямиком к всадникам. Ни погон, ни знаков различия, только какая-то белая повязка на левой руке. Ранен?

Между советником и явно спешащим к нем незнакомцем тут же словно вырастает фигура Семёна верхом на вороном жеребце. Сергей даже не успел сообразить, как конь казака 'оттер' в сторону его кобылу. Но краем глаза всё же успел заметить руку, лежащую на рукояти шашки.

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! – спешащий к ним человек уже совсем рядом. Уже можно рассмотреть его во всех подробностях – круглые линзы очков, гладко выбритое лицо, за исключением торчащих в разные стороны усов, офицерская форма, но не особо подогнанная, да и знаков различия нет ни одного, как и положено нонкомбатанту, повязка на рукаве – слава Богу – не бинт, а специальная аккуратная нарукавная матерчатая повязка с двумя черными буквами 'В.К.' – 'военный корреспондент'.

Сергей положил левую руку поверх локтя руки Семена, лежащей на рукояти шашки:

– Это свои, Семен, спасибо!

Вороной жеребец со своим седоком медленно, словно нехотя, отступил назад. Но – лишь на шаг. Сергей спрыгнул с лошади и, передав поводья казаку, повернулся к спешащему корреспонденту:

– Евгений Константинович! Рад видеть Вас в добром здравии! – и, уже после рукопожатия, – Ну-с, рассказывайте, что тут у Вас в городе творилось?

– Так, господин советник, сами чай, видите – досталось городу. И здесь, и ниже улицей. Вейканен со своими пожарными только-только потушил последний пожар. Так что городу от японца досталось...

– А пострадавшие? Обошлось, или...?

В тишине, особенно явственной после рокота пушек и грома снарядов, повисла секундная пауза

– К сожалению, не обошлось, Ваше превосходительство – выдохнул Ножин, – На нижней улице – один убитый китаец, двое раненных – наши солдаты. Один легко, а вот второму досталось. Да и здесь, в доме поверенного Сидорского...

В голове что-то словно щелкнуло:

'Поверенный Сидорский... Дом поверенного Сидорского... Точно! Как же он мог забыть?! Ведь читал же! Вот в книге этого самого Ножина, что стоит сейчас перед ним, и читал! Или – в мемуарах Лилье? Да какая, к черту, разница? Главное – в той, 'их' истории, в доме Сидорского при обстреле погибли сам хозяин и его гостьи – баронесса Франк и мадемуазель Валевич. Барон и двое его детей, бывшие в той же комнате, только чудом уцелели... Блин! Как же можно было забыть-то, а?!'

– ... они просто каким-то чудом спаслись! – голос Ножина звучал каким-то негромким звуковым фоном к трагедии, разворачивающейся перед советником 'в режиме он-лайн', как сказали бы в его мире...

'Ведь можно же было предупредить людей!' – при этих мыслях Вольф непроизвольно сжал кулаки, – 'На худой конец – можно было обязать их спуститься на время бомбардировки в погреба, в подвалы. И не было бы столько жертв. По крайней мере – людей из этого вот самого дома можно было бы спасти... А нужно было совсем немного – просто вовремя вспомнить... И все были бы живы – и баронесса Франк, и молоденькая мадемуазель. Да и сам хозяин дома. Просто нужно было вспомнить... Вовремя...'

– ... он успел как раз вовремя! Ещё бы немного – и всё! Трагедии – не миновать! Там ведь в комнате места живого не осталось! Оконная рама – вынесена взрывом, всюду следы от осколков, битое стекло, разбитая мебель, всё завалено мусором и каменьями с улицы...И удушающий запах сгоревшего лиддита, его ни с чем не спутаешь!

'О чем это он? Кто – успел?...' Советник тряхнул головой, словно пытаясь прогнать невесёлые мысли.

– Простите, Евгений Константинович, но я немного не уловил ход Вашей мысли. Кто и что успел?

– Так я же и говорю Вам, господин советник – мичман как раз успел предупредить людей, чтобы в укрытие шли – и тут этот снаряд как разорвется! Прямо возле дома! Вы только посмотрите, что он тут натворил!

– Да-да! Это я вижу! – словно отмахнулся Сергей, – А что за мичман, говорите?

– Не знаю, Ваше превосходительство, может, баронесса нам расскажет. Я-то его уже тут не застал!

'Баронесса? Вот как? Жива?!' – Сергей взглянул на стоящих у крыльца дома людей – двое мужчин в штатском, оба – в недешевых костюмах, присыпанных пылью, взбудораженные и ошарашенные, рядом – средних лет женщина в измятом дорогом платье, прижимающая к себе двоих детей. Эти трое – просто напуганы случившимся. Что, в общем-то, вполне нормально для данной ситуации. Хотя, судя по тому, что баронесса что-то активно говорит одному из мужчин, скорее всего – своему мужу, уже, наверное, начался 'отходняк' ... На совершенно испорченную прическу своих черных, как смоль волос, присыпанных, как и её платье, пылью, внимания она не обращает...

– Это баронесса Франк? – на всякий случай советник переспросил у Ножина. И, получив в ответ утвердительный кивок головой, ускорил шаг.

'Мистика какая-то! Кто мог их предупредить?! Ведь никто из попаданцев ни вчера, ни сегодня утром в разговорах не заикался даже о событиях, произошедших в доме Сидорского. Да и не было ни у кого из Особых Своетников чина мичмана... Странно! Ладно, сейчас узнаем, что же это был за мичман такой!'

– Добрый день, госпожа Франк, добрый день господа! – Советник уже подошел почти вплотную к крыльцу и стоящим у него людям.

– Здравствуйте, Ваше превосходительство! – чуть поклонившись, ответил тот, что скорее всего был хозяином дома – поверенным Сидорским.

А баронесса вдруг схватила советника за руку и затараторила:

– Спасибо Вам, господин адмирал, за наше чудесное спасение! Спасибо! Уж я боюсь и представить, что было бы с нами! И с детьми! – при этих словах по её щекам покатились слёзы.

– Ну полноте Вам, госпожа Франк! – Вольф невольно опешил от такой неожиданности, – Всё ведь обошлось! Да и меня благодарить абсолютно не за что! И я...

– Да как же не за что! Тот офицер с матросами, что пришли нас предупредить, – баронесса не дала советнику договорить, прервав его на полуслове.

'Вот же трындычиха!' – Советник с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться – 'И где хваленый местный этикет? Воспитание? Впрочем, даме – простительно. Тем боле – пережившей шок артобстрела и ещё не отошедшей от него' А сама дама тем временем безостановочно продолжала:

– И этот мичман сказал, что он с 'Петропавловска', что действует по приказу адмирала и что всем мирным жителям нужно как можно скорее уйти в укрытие – погреб или подвал. Мы только-только вышли из комнаты, где пили чай, а тут ка-а-к !... При этих словах по щекам мадам вновь побежали слёзы.

– Так говорите, офицер был с 'Петропавловска'?

– Да, Ваше превосходительство! – ответил барон, прижав к себе плачущую жену, – И на бескозырках матросов, что обходили соседние дома, тоже было написано 'Петропавловск'.

'Теперь понятно! Илья послал группу моряков, и может быть, даже не одну, чтобы предупредить гражданских и уменьшить жертвы среди мирного населения Артура! Молодчага!'

– Так это не меня Вам нужно благодарить, сударыня! Я ведь – не единственный адмирал тут, в Артуре! Это Илья Сергеевич послал офицеров и матросов оповестить жителей и направить их в укрытия. Так что это – всецело его заслуга, а никак не моя!

– Всё равно спасибо Вам! И всем морякам – спасибо! Храни Вас Бог! – не унималась баронесса, зажав в тонких пальчиках кружевной платок и размазывая по щекам слезы вперемешку с пылью.

И тут Сергей обратил внимание на то, что должен был заметить ещё при первом взгляде на группу барона Франка – не хватает одной действующей особы. Потому как по канону реветь и утирать слёзы кружевами сейчас должны были две 'мадамы', раз уж им посчастливилось уцелеть. А если точнее – то одна мадам и одна мадемуазель. Где ж Валевич подевалась-то, а? Да и про мичмана узнать нужно подробнее, потому как кроме самого советника, да стоящего рядом с казаками Мякишева более никого в морской форме рядом, не наблюдается.

– И Вам спасибо за добрые слова! А где сам мичман?

Тут по щекам мадам вновь потекли ручейки:

– Так его ж тем самым взрывом ранило! Моряки его в госпиталь отправили! – Сильно зацепило?

– Да вроде бы – не очень – осколок в плечо. – ответил Сидорский, – Его тут же перевязали и в госпиталь направили. Мадемуазель Валевич вызвалась его сопровождать.

– Вот как? Не побоялась обстрела?

– Может, конечно, и боялась. Но заявила, что должна удостоверится, что с нашим спасителем всё будет благополучно – только мы её и видели!

Вольф улыбнулся:

– Что ж, раз у нашего героя появился персональный ангел-хранитель, то я уверен, что всё будет благополучно!

Сидорский и Франк сдержано улыбнулись в ответ.

Краем глаза советник видел, как Ножин что-то быстро пишет в блокноте. Очевидно – набросок материала в очередной номер газеты... Ладно, пора прощаться с несостоявшимися покойниками – от самой этой мысли по спине Вольфа пробежал холодок...

– Японец в ответ тоже получил по заслугам, так что в ближайшие дни вряд ли вернется, но на будущее – очень прошу Вас – при первых признаках бомбардировки города – укрываться в убежищах.

– Да-да! Конечно, Ваше превосходительство!

–Ну, тогда покорнейше прошу меня простить, но вынужден покинуть Ваше общество! Служба-с! – и советник, коротко поклонившись, направился мимо Ножина к группе всадников.

– Евгений Константинович! Позвольте Вас на минутку!

– Да, Ваше превосходительство!

– Я видел, Вы пометки в своей записной книжке делали. Репортаж готовите?

– Конечно. Сегодня ведь было столько событий!

– Это правильно. Единственная просьба – то, что касается наших потерь и вообще – действий крепости и эскадры – покажите сначала мне, добро?

– Но... Ведь цензура и так проверяет каждый номер газеты, каждую статью. Причем дважды – сначала – армейская, потом – флотская.

– Вот потому и прошу Вас показать материалы по сегодняшнему дню мне. До цензуры или после неё, но с пометками, что вычеркнуто. Возможно часть того, что Вам зарубит цензура, я разрешу к печати. Потому как господа цензоры иногда слишком сильно перегибают палку. А наш Артур, да и вся страна, должны знать имена своих героев.

Глаза Ножина аж засветились за круглыми линзами очков.

– Хорошо, Ваше превосходительство! Непременно покажу!

– Ну, вот и славно! Но – услуга за услугу, Евгений Константинович!

– Я весь – внимание.

– Мне нужно, чтобы Вы сделали серию хороших снимков разрушений гражданских зданий в Порт-Артуре. Именно гражданских. И подготовили репортаж на тему варварства японцев, обстреливающих мирные объекты и убивающих нонкомбатантов. Нужно поддержать ту волну негодования в прессе, что поднялась после обстрела Владивостока. Как выполните это – я Вам хочу поручить ещё одно интересное задание. Но – потом. Договорились?

– Договорились, Ваше превосходительство. Я и сам собирался сделать такой репортаж!

– Ну, тогда, значит, наши интересы сходятся! – советник улыбнулся, – Не стану Вас более задерживать – у Вас своей работы много, у меня дел сейчас тоже будет, хоть отбавляй. А день уже идет к закату. Так что давайте-ка каждый займемся тем, чем должно! Засим, позвольте пожать Вашу руку. И – жду от Вас скорейшего предоставления материалов!

Простившись с корреспондентом, Вольф вскочил в седло и небольшая группа всадников под перестук копыт направилась вниз по улице – туда, где находился порт...

– Как там наш мичман? – встревоженно спросил едущий рядом Мякишев.

– Судя по рассказам – ранен не сильно тяжело. Кстати, я так пока и не узнал, кто именно.

– Дай-то Бог, чтобы всё обошлось...

– Думаю, обойдется. Но, похоже, что всё равно пропал наш молодой товарищ... – с напускной серьезностью проговорил Вольф.

– Это почему? – в голосе Мякишева звучала неподдельная тревога.

– Да потому, что забота юной девицы, которая благодарна за спасение своей жизни – это страшная штука. А ежели девица ещё и хороша собой – то всё! Пропал моряк! – и Вольф с удовольствием наблюдал, как флагарт эскадры широко, совсем по-мальчишески, улыбнулся...

Когда, наконец, всадники добрались до стенки Восточного бассейна, первое, что бросилось в глаза Сергею, был совершенно опустевший внутренний рейд. Ни одного крупного корабля из тех, что были на ходу. Лишь 'Цесаревич' у стенки, 'Паллада' в доке и 'Ретвизан', снявшийся с бочки и уткнувшийся носом в берег. Даже отсюда был заметен сильный дифферент на нос – форштевень почти полностью скрылся в воде, небольшие волны, гулявшие по гавани Артура, почти доставали до лееров на баке многострадального броненосца. Очевидно, кессону, прикрывавшему зияющую минную пробоину в борту броненосца, всё же здорово досталось от японского снаряда. Из пожарных рукавов, свисавших с палубы за борт, нескончаемым потоком лились струи откачиваемой из кессона и из носовых отсеков воды. Стоявший у борта 'Силач' тоже помогал в меру скромных возможностей своей помпы. На палубе суетились несколько десятков человек, среди которых Сергей заметил габаритную фигуру Володи Капера. И мог побиться об заклад, что рядом с Володей стоит никто иной, как Кутейников. Оба энергично жестикулировали, отдавая распоряжения снующим по палубе морякам и рабочим, стоя у носовой башни броненосца, которая была затянута парусиновым тентом – ведь её крыша и орудия были демонтированы ещё до ввода броненосца в гавань. И теперь эта стальная махина сиротливо глядела зачехленными глазницами опустевших амбразур на суету людей...

'Ну вот тебе, Володя, и повод заменить неудачный кессон, против которого ты так долго ворчал, нормальным' – улыбнулся Вольф. Его взгляд непроизвольно остановился на диковинном сооружении, стоящем прямо на стенке Восточного бассейна. Огромный, высотой с четырехэтажный дом, ящик из мощных деревянных брусьев, усиленных металлом. Причем, одна из длинных стенок ящика практически отсутствовала, а короткие торцевые стенки имели лекальные вырезы, повторяющие контур борта 'Ретвизана' в том месте, где они должны были прижаться к нему. Сейчас от 'ящика' раздавался непрерывный стук топоров, 'вжиканье' пил да голоса десятков рабочих. Ещё пара дней – и всё будет готово. Это и был тот самый, 'нормальный', кессон. Всё дело в том, что тот кессон, который позволил откачать-таки воду из носовых отсеков броненосца и втащить его в гавань с внешнего рейда, был слишком коротким, и не полностью охватывал зону повреждения в борту 'Ретвизана' – он перекрывал только пробоину, а места деформации наружной обшивки, там, где металл был вмят, погнут страшной силой подводной ударной волны от взрыва японской торпеды, не попадал в зону ремонта. В реальной истории эту проблему решили при помощи частичного восстановления обводов корабля деревом. Илья же на совещании по ремонту кораблей сразу решительно заявил, что 'деревянный броненосец' ему не нужен. Поэтому он готов подождать лишнюю неделю, но будущий флагман эскадры нужно отремонтировать как положено. Кутейников и Капер были только 'за', поэтому на следующий же день приступили к сооружению нового кессона, а водолазы целый день ныряли в ледяную воду у борта 'Ретвизана', определяя максимальные границы повреждений и снимая шаблоны с корпуса корабля.

– Всё же здорово, что не успели поставить новый кессон, – прозвучал голос Мякишева, – иначе японский снаряд разбил бы не старый, а новый, и пришлось бы всё начинать с начала.

– Да, Андрей Константинович! Как гласит народная мудрость – 'Нет худа без добра'?

– Совершенно верно! – улыбнулся Мякишев.

– Андрей Константинович, у меня к вам будет небольшая просьба!

– Слушаю Ваше превосходительство!

– Нужно подготовить данные по маневрированию японского флота сегодня, и по перекидной стрельбе. Желательно со схемами. Я думаю, на вечернем совещании у флагмана всё это очень пригодится.

– Есть! Если более не будет указаний, прошу разрешения отбыть в штаб для составления данного отчета.

– Добро, Андрей Константинович, поезжайте в штаб и подготовьте отчет. И, как только 'Петропавловск' вернется – передайте его Илье Сергеевичу!

– Есть! – и, отдав честь, флагманский артиллерист развернул свою лошадь в сторону штаба.

А Вольф тем временем направился в сторону доков и мастерских. Хотя, по правде сказать, если о мастерских можно было действительно говорить во множественном числе, то о артурских доках так говорить можно было лишь с некоторой натяжкой. Причем натяжка эта была очень приличной. Дело в том, что в Порт-Артуре в наличии было три дока и четвертый строился. Но реально, корабли принимать мог только один большой старый китайский док, удлиненный русскими за прошедшие с момента занятия Артура годы. По факту, док был довольно хорош, был способен вместить даже броненосец. Если бы не одно обстоятельство – входные ворота дока не позволяли ввести туда современные броненосцы – не хватало ширины. Нужно было полностью переделывать и входную часть дока, и изготавливать новый батопорт. Причем, насколько помнил Сергей, новый батопорт уже был даже заказан, но извечная русская неторопливость... В общем, ничего крупнее крейсера до сих пор в док войти не могло. Потому и стояла там сейчас 'Паллада', а не 'Цесаревич' или 'Ретвизан'. Потому и мучились ремонтники в тесноте и духоте кессонов при ремонте броненосцев. Правда, справедливости ради, нужно было отметить, что на противоположном берегу Восточного бассейна строился новый док, способный принимать большие корабли. Но там ещё даже котлован не был закончен, так что о вводе в действие нового дока в ближайшее время можно было и не мечтать.

Но, оставались ещё два малых дока. Один из них, находившийся в Минном городке на полуострове Тигровый, имел довольно оригинальную конструкцию. В своё время он позволял спускать на воду и поднимать на хранение в специальном эллинге-гараже крупные миноноски или небольшие миноносцы – китайцы при помощи немецких инженеров создали весьма хитроумную конструкцию из множества рельсовых путей, перекатных тележек, лебедок, полиспастов и прочего. Но сейчас, частично разукомплектованное, это чудо инженерной мысли находилось в совершенно неработоспособном состоянии. С одной стороны – миноносок, для которых создавалось это сооружение, в Артуре сейчас не было, с другой стороны – база минных сил осталась без своего дока. Не только для ремонта, но даже для очистки подводной части любого миноносца требовалось занимать главный и единственный док. И если в мирное время с этой ситуацией ещё можно было мириться, то в военное... В общем, действовать предстояло незамедлительно. И советники действовали. Вольф как раз прибыл к тому месту у южной стенки Восточного бассейна, где во всю кипела работа людского муравейника. Сотни китайцев торопливо сновали туда-сюда, вынося в корзинах и вывозя тачками глинистую землю, другие месили раствор и подавали его в котлован, где каменщики ровными рядами укладывали кирпичную облицовку – четвертый артурский док, который на планах порта так и назывался: 'докъ для миноносцевъ', удлинялся буквально на глазах. Вольф вспомнил, в каком состоянии он впервые увидел это сооружение сразу по приезду сюда – заваленное всяческим хламом, с работающим через раз насосным хозяйством, и, самое главное – недостаточной длины, чтобы нормально принимать и ремонтировать современные контрминоносцы. За что в тот же день Греве поимел неприятный разговор. Очевидно, беседа всё же подействовала, поскольку уже на следующий день в малом доке начались работы. Сначала, естественно, не очень быстро, но, после пары волшебных пинков под некоторые золотопогонные зады, а особенно после того, как китайцы поняли, что быстрое и качественное выполнение работ нормально оплачивается, стройка в буквальном смысле закипела.

Глядя на всё это, Сергей испытывал чувство радости и удовлетворения. Ещё пара недель, и малый док сможет принимать истребители эскадры на ремонт.

И первый кандидат для этого уже есть – Вольф вспомнил силуэт четырехтрубного миноносца, что стоял сейчас, приткнувшись к отмели Тигрового хвоста возле эллинга для сборки 'соколов'. Первый трофей этой войны. Истребитель 'Акацуки'... Корабль, начавший эту проклятую войну...