Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

4

Вот тут я и пожалел, что никогда в своей полной лишений и страданий жизни не занимался балетом. Потому что эти балетные тетки умеют этак встать на носки и быстро-быстро семенить – вроде бы и незаметно, что они движутся. А глядь – она уже на другом конце сцены! Вот что мне сейчас очень бы пригодилось. Мне предстояло обогнуть машину, сесть на место водителя и завести двигатель – причем все это незаметно для Олега и прочей тыквинской компании. Я быстренько прогнал этот сценарий у себя в голове и понял, что ни черта у меня не выйдет. Даже при услойии, что Тамара и дальше будет активно отвлекать на себя внимание. Хотя, на мой взгляд, представление затянулось, и выглядело это все уже ненатурально.

Тогда я избрал другой маршрут. Придав лицу выражение непробиваемой кирпичной тупости, я отошел от Тамары и занялся трупом Мухина. То ли я хотел его затащить обратно в машину, то ли собирался вытолкать целиком на асфальт – я и сам еще толком не решил. Я точно знал одно – под видом интереса к покойнику мне нужно забраться в салон «Форда», а там можно дотянуться и до ключей... И даже до револьвера, раз уж пошла такая пьянка. Хотя при мысли о том, что я буду стрелять в этих жлобов, желудок у меня испуганно сжимался, а пальцы ног холодели, подавая знак, что после начала перестрелки такая температура будет у всего моего тела.

Ну и черт с ним. Я бесцеремонно пихнул Мухина в бок и забрался на заднее сиденье «Форда», после чего стал без особого энтузиазма дергать Мухина за ногу. Мне нужно было просто создать видимость деятельности, но, кажется, я переборщил, потому что Олег отвернулся от Тамары и повернулся ко мне.

– Правильно, – сказал он, помахивая зажатой между пальцев сигаретой, как дирижерской палочкой. – Не хрен ему тут валяться. Отвези куда-нибудь за город и выброси.

– Ага, – прокряхтел я, теребя мухинскую коленку. В покойном Лехе было килограммов семьдесят пять от силы, так что выбросить его наружу я мог в один миг. Если бы я ставил перед собой такую задачу.

– Никак? – сочувственно поинтересовался Олег.

Боковым зрением я заметил, как Тамара двигает руку к передней дверце «Форда». Я же мог в секунду дотянуться до ключей, торчавших в замке зажигания. Что было лишним в этой стройной композиции под названием «Он и она в ожидании моментального улета»? Конечно же, Олег.

– Давай я тебе помогу, – предложил Олег, предварительно затушив сигарету.

– Да иди ты со своей помощью! – было написано в моих глазах, и поэтому я специально стал часто моргать, чтобы Олег не смог прочитать всю фразу. В самом деле, куда он полез? Зачем он полез? Ну уж если ты бандит, так будь бандитом, а не коси под тимуровца и не порти планы порядочным людям!

Олег решительно взялся за плечи покойного гражданина Мухина, а мне не оставалось ничего другого, как потянуть на себя мухинские ноги. Вслед за изуродованной головой Мухина в машине появилось и доброжелательное лицо Олега. Я посмотрел на одну голову, потом на вторую и неожиданно понял, что мне следует сейчас сделать.

В эту же секунду, подтверждая мои только что родившиеся планы, слева мягко щелкнул замок передней дверцы. Тамара была готова.

– Э? – вдруг сказал Олег. – А это еще что за...

5

А потом он сразу все узнал и получил ответы на все свои идиотские вопросы. Я схватил мухинский револьвер за ствол и рукоятью двинул Олегу промеж глаз. Доброжелательность слетела с бандитской физиономии за долю секунды. Вместо этого появились усталость и апатия. Я понял, что он собирается прилечь на мухинский труп, но у меня был автомобиль, а не труповозка, поэтому я еще раз треснул Олега, чтобы тот упал где-нибудь за пределами «Форда». На этом я закончил общение с Олегом, потому что времени и так было мало.

Я протиснул свои плечи между передними сиденьями и повернул ключ в замке, а потом нажал педаль газа. Впервые в жизни мне пришлось нажимать педали руками, поскольку мои ноги все еще находились на заднем сиденье, упираясь в многострадального Леху Мухина.

«Форд» вздрогнул, а я заорал Тамаре, которая как-то нерешительно мялась возле дверцы:

– Залезай!

Снаружи тоже что-то заорали, сразу на несколько голосов, но это было явно не «Залезай!». Кажется, там кричали: «Стой, падла!» Ну да, как же, раскатали губенки.

Машина тронулась с места, и Тамара рывком попыталась втиснуться на переднее сиденье, однако то ли слишком медленно она это делала, то ли «Форд» слишком резво рванул вперед, но только справа от меня мелькнуло ее искаженное отчаянием лицо, мелькнула протянутая ко мне рука... Ее пальцы несколько секунд ловили мою руку, но у них не было шансов – одна моя рука давила на педаль газа, а другая судорожно управлялась с рулем. Меня как будто разрывало на части – я одновременно вел машину, спасал Тамару, уходил от преследования, избавлялся от мухинского тела...

Последнее вышло у меня лучше всего: не глядя, я стал выталкивать труп ногами. Это было весьма бесцеремонно, особенно учитывая, что мы все-таки были знакомы с покойным, но что мне оставалось делать?

Я сучил ногами, будто бежал на месте, и Мухин в конце концов все же выпал из разгоняющегося «Форда» на асфальт. Я облегченно вздохнул, но тут же понял, что Тамары нет не то что в машине, ее нет даже рядом с машиной. Я вывернул шею вправо и назад и в предрассветных сумерках успел заметить, как Тамарин плащ дергается в руках двоих здоровенных мужиков. Я выматерился, и тут «Форд» здорово тряхнуло. Впору было посмотреть перед собой и выяснить, куда это я еду. Вслед за этой мыслью пришел новый удар и металлический скрежет. Я на всякий случай закрыл глаза и сильнее надавил на газ. С грохотом вылетело стекло, и меня присыпало крошкой. Кажется, меня провожали салютом из огнестрельного оружия. Подонки.

Они-то были подонками, а я был порядочным идиотом, поскольку вся эта рискованная затея с автомобильными гонками, револьверами и криками «Залезай!» была задумана ради одного – умыкания Тамары. Переднее сиденье рядом со мной было безнадежно пустым, а стало быть, зря я бил Олега по черепу, зря топтал Мухина и зря нарывался на пулю в затылок. Все зря.

Впрочем, у меня было одно маленькое паршивое оправдание: это ведь не моя идея. Это была Тамарина идея. А стало быть, с меня и взятки гладки.

Ну да. Мне провал ее затеи стоил холодного пота и ломоты во всем теле от неудобной позы при вождении «Форда». Ей же светило обещанное Тыквиным превращение в фарш. Черт побери!

Однако назад я все же не повернул. Я считал себя порядочным идиотом, но не абсолютным.

Глава 5
Циркач, пистон и Гиви Хромой

1

Иногда человеку, даже такому раздолбаю, как я, нужно остановиться и оглянуться назад, осмысливая прожитое.

Проездив минут пятнадцать полоумными зигзагами, я понял, что наступил как раз такой момент в моей жизни. Я затормозил, заглушил двигатель и стал думать о прожитом. Если более конкретно – о последних шестидесяти минутах. Мыслям было где разгуляться.

Час назад, отсчитывая часы до истечения отпущенного мне Тыквиным срока, испуганно прислушиваясь к выстрелам из дома номер 142 по Пушкинской улице, я думал, что все складывается очень плохо.

Теперь я мог сказать с высоты прожитого часа – стало еще хуже. Я нашел Леху Мухина, но он был мертв, а стало быть, не мог вернуть Тыквину его бабки. Я попытался устроить Тамаре побег, но облажался. А еще я треснул Олегу два раза по лбу рукояткой револьвера. Учитывая, что Олег был помощником Тыквина, отношения с этой компанией у меня теперь окончательно испорчены.

Так что... Я тяжко вздохнул. Все стало очень плохо и непонятно. Тамара осталась у Тыквина, но вот действует ли старый уговор насчет четырнадцати сорока трех? Или в связи со скоропостижным отбрасыванием копыт Лехой Мухиным срок растянулся? Или в связи с моим хамским поведением срок сократился? То есть Тамару рубят на фарш именно сейчас, пока я тут сижу и мудрствую? Как говорит ДК: "Мудрить – это от слова «мудак». ДК также утверждал, что все гениальное просто...

При воспоминании о ДК у меня как-то нехорошо заныло под ложечкой. Мне по-прежнему было неохота молить о помощи высокомерного, самоуверенного, ехидного и зловредного типа... Который, помимо всего прочего, был моим дядей. Но, кажется, ничего другого не оставалось. Придется молить о прощении, ползти от ворот его дачного участка до крыльца, биться головой о пожухлую траву, некогда бывшую аккуратным газоном... И неуклюже объяснять, почему это я не смог уберечь Тамару от неприятностей. И почему вытаскивать ее из этих неприятностей должен теперь ДК.

Я заранее представлял все, что мне будет сказано по этому поводу: слова «сопляк» и «раздолбай» будут самыми ласковыми. Ну да ладно, я стерплю, лишь бы с Тамарой ничего не случилось...

Я вспомнил те секунды, когда все вот-вот могло получиться, когда ее пальцы искали мою руку, которая втащила бы ее в машину... Не получилось. Мне стало противно: как же все у меня выходило коряво, неудачно, неталантливо. Тьфу! Придется звонить ДК.

Как только я об этом подумал, раздалось назойливое попискивание. Я удивленно огляделся и понял, что звук исходит от мобильного телефона, который наряду с уже отработавшим по Олеговой башке револьвером достался мне от Лехи Мухина.

Я поднес телефон к щеке и сказал:

– Слушаю.

– Че ты слушаешь? – удивился кто-то в трубке. – Музычку, что ли, слушаешь? Так ты глуши ее на хер, свою музычку, базарить по делам будем...

Странно, но это был не ДК. Это был совсем не ДК, чтоб его!

2

С другой стороны, странно, если бы ДК позвонил мне в машину. Я сам недавно узнал, что в салоне «Форда» валяется мобильный, так откуда было знать об этом ДК? Мало знать о телефоне, так еще и надо знать номер. Если бы мне сейчас звякнул ДК, это была бы фантастическая удача. Но от ДК можно было ожидать всего. Потом он бы многозначительно ухмыльнулся и сказал: «Подумай на досуге, как это я все про тебя узнал».

Но звонил не он.

– Ну ты че, брат, спишь там, что ли? – насмешливо проговорил голос в трубке.

– Не сплю, – машинально отозвался я. Хотя в сон меня тянуло страшно, шутка ли – тридцать шесть часов на ногах. Наверное, потому я и соображал медленно. Но все же соображал: голос в трубке – трубка в моей руке – рука моя – трубка не моя. Трубка чужая. Чья трубка? Трубка Лехи Мухина, как и револьвер, как и «Форд», в котором я сейчас сижу. Если это мухинский телефон, то, значит, и звонят Мухину. И кто там говорил, что у меня хреново с логикой?

– Вам кого? – спросил я голосом сварливой бабки, которую достали вечно попадающие «не туда» звонки.

– Как – кого? – изумились в трубке. – Леха, ты? Не валяй дурочку, это Циркач звонит. Мы тут сидим как чудики, бабок твоих ждем, а ты прикалываешься – «Вам кого?».

Вот тут мне в самый раз было отключить телефон, а потом выбросить его в окно. Но я этого не сделал, потому что проснувшееся вдруг во мне чувство логики стало выкидывать коленца. А именно – выстраивать новую цепочку причин и следствий.

Это звонят деловые ребята, у которых были какие-то связи с Лехой. А мне нужно найти деньги, которые Леха где-то запрятал. Ведь как бы ни злился на меня Тыквин, он оттает, когда увидит свой кейс. Или мухинский кейс с алмазами. Он оттает и вернет Тамару живой и невредимой. И мне не придется ползти на поклон к ДК.

Следствие в цепочке причин было одно – я не должен выбрасывать телефон, я должен продолжить разговор и выведать все, что можно, о Лехе Мухине. Потом я понял, что такая задача была непосильной для моей невыспавшейся башки, но это было уже потом.

– Это не Леха, – сказал я, пытаясь тщательно подбирать слова, поскольку помнил, что за базар в кругу таких вот коммерсантов приходится отвечать.

– А что это за хмырь? – продолжали изумляться в трубке.

– Это его знакомый, – сказал я. Сначала я хотел назваться другом Мухина, но потом испугался, что Циркач устроит мне тест на вшивость, и я его завалю. Тест, я имею в виду.

– Леха дал тебе мобильник попользоваться? – предположил Циркач. – А сам он где? Если где-то неподалеку, то позови его к трубке, лады?

– Это вряд ли, – сказал я, чуть помедлив. Всегда тяжело сообщать о смерти близкого человека, и мне нужно сейчас проявить максимум вежливости и такта, чтобы не травмировать Циркача. Хотя... быть может, это он и устроил Мухину расстрел буквой X? А сейчас проводил, так сказать, контрольный звонок, чтобы удостовериться в том, что пули не прошли мимо адресата. – Я не могу его позвать, – сказал я, стараясь одновременно быть тактичным и держать ухо востро. – С ним произошел несчастный случай. Если можно так выразиться.

– Так упился, что телефон в руках держать не может? – продемонстрировал свою неосведомленность в судьбе Лехи Циркач. – Ну тогда пусть перезвонит, как очухается...

– Он не очухается, – сказал я, устав от собственных попыток быть тактичным. – Ему пулю в башку влепили, так что он не очухается и к телефону не подойдет.

– У, ё-мое... – сказали в трубке, и наступила тягостная пауза. Очевидно, Циркач погрузился в скорбь.

– Алло, – напомнил я о себе. – Слышно там меня?

– Слышно, – угрюмо сказал кто-то в трубке. Этот голос явно принадлежал не Циркачу, и я даже предположил, что Циркач от полученного горестного известия сверзился на пол, где и лежит без сознания, молчаливый и печальный. – Говоришь, знакомый Лехи? – спросила трубка. – Если знакомый, так объясни ситуацию.

– В каком смысле?

– В смысле – что теперь делать с той кашей, которую он заварил!

– А он что-то заварил?

Ответом был искусный многоэтажный мат, исполнитель которого явно был мастером своего дела. Тут в трубке снова прорезался голос Циркача, который, видимо, пришел в себя после обморока.

– Извини, – сказал Циркач. – Я тут за водярой отходил... Ну, чтобы Леху помянуть. Вот купил, сейчас проведем все как надо. Мы сейчас возле «Интуриста» сидим. Сначала хотели просто взбодриться после ночи, а тут ты такие стремные вещи сообщаешь... Придется беленькой принять, причем основательно...

Я представил, где это можно сидеть возле «Интуриста», и ничего, кроме деревянных лавок с облупившейся краской, мне не вспомнилось. Какие-то несолидные эти приятели Мухина. Но мне эти приятели были нужны.

– Алло, – сказал я. – Может, я подъеду сейчас к вам? Помянем Леху, ну и вообще... Поговорим.

– Подъедешь? – удивился Циркач. – Куда ты подъедешь?

– К «Интуристу». Минут через десять буду.

Циркач неожиданно заржал, что мало соответствовало поминальной обстановке:

– Ты думаешь, это какой «Интурист»? Ты думаешь, это у вас «Интурист», а это не у вас «Интурист»! Это мы с Пистоном тебе из Москвы звоним! Тот «Интурист», что на Тверской, въезжаешь?

– Постепенно, – ответил я. Получается, что Леха Мухин тырил деньги у Тыквина здесь, а в Москве его ждали компаньоны. Они ждали его и ждали его денег. Веселенькая стала вырисовываться картина.

– Так вы, значит, в Москве его ждете? – тупо повторил я. – На Тверской?

– Ну, сейчас мы его уже не ждем, – пояснил Циркач. – Нет смысла после того, что ты нам сообщил. Теперь мы будем его поминать. Часов до трех. А потом поедем спать. А вечером позвоним тебе, потому что нам нужно все эти Лехины дела решать.

– А что за дела? – торопливо спросил я, пока Циркач не отключился, чтобы перейти к «отпиванию» покойного друга.

– А ты не в курсе? – удивился Циркач. – Ну тогда мы тебе потом объясним. Пистон объяснит, у него язык лучше подвешен. Деньги-то хоть при тебе?

Вот это был вопрос в самое яблочко. И тут все упиралось в мухинские деньги. Вот уж действительно деньги правят миром! Куда ни сунься, всюду они, проклятые!

– Плохо слышно, – сказал я, шипя и плюясь в мембрану телефона. – Вечером поговорим, ладно?

Не дожидаясь ответа, я отключил телефон и облегченно вздохнул. Все же стоило выкинуть эту чертову штуку в окно, пока мне не стали звонить все прочие сомнительные Лехины знакомые, каждый со своими претензиями. Я взвесил мобильник на ладони и швырнул его. На заднее сиденье. Мне было жаль выкидывать телефон – все же стильная, дорогая игрушка. Мне-то она ни к чему, а вот в качестве подарка сгодится. Подарю Лимонаду, тот с ума сойдет от радости.

Правда, радость эта продлится до того момента, пока телефонная компания не хватится и не отключит мобильник за неуплату... Но это уже мелочи жизни.

3

– Мать моя женщина! – не сдержался Лимонад, и на его лице возникло мимическое выражение под названием «Зависть». Дело было в одиннадцать утра на углу неподалеку от Лимонадова дома. Угол этот был примечателен не только этим, а еще и наличием здесь Лимонадова лотка, с которого продавались всевозможные плетеные браслетики, бусы, ремешочки, кошелечки и прочая дребедень. Мне казалось, что покупать такую фигню нормальный человек ни в жизнь не будет, но поскольку сам Лимонад и его семья до сих пор не умерли с голоду, стало быть, в нашем городе было достаточно ненормальных.

Более-менее привольно Лимонад чувствовал себя летом, когда можно было заигрывать с проходящими школьницами в шортиках и маечках, пить пиво и слушать «Пинк Флойд» из динамиков старого кассетного магнитофона. Осенью и особенно зимой эта работа обращалась в пытку, и потому на лотке уже много месяцев безнадежно болталась табличка «Требуется на работу продавец. Оплата ежедневно». На такую перспективу никто не клевал, и Лимонаду приходилось совмещать обязанности генерального директора своего предприятия и непосредственно продавца. На этом штатное расписание исчерпывалось.

Зима еще не началась, но осень грубовато намекала, к чему идет дело. Лимонад в связи с этими событиями страдал. Ему было холодно, он какими-то петушиными шажками описывал замысловатые зигзаги вокруг лотка, похлопывая себя по плечам, по бедрам и прочим частям тела. Наверное, не помогало, потому что в его взгляде я прочитал дикую зависть.

– Мать моя женщина! – сказал Лимонад, морщась словно от боли. – Вот предлагали ведь мне пять лет назад борьбой сумо заняться. Говорили, перспективное дело. А я, болван, отказался! Глядишь, сейчас тоже рулил бы какой-нибудь охранной конторой! Борцы, они же все при деле! И при понтах!

Последняя фраза была сказана по поводу «Форда», в котором я и подрулил к Лимонадову лотку. Я не стал объяснять Лимонаду, что «Форд» имеет очень отдаленное отношение к моей работе в «Антилопе». Куда более близкое отношение «Форд» имел к торговле недвижимостью, а именно к Тамаре, а точнее, к ее уникальной способности заводить знакомства не с теми людьми. Ну, само собой, следовало упомянуть и мою неслабую способность разделять с Тамарой ответственность за всю ту головную боль, что случалась после таких знакомств. Достаточно вспомнить Тамариного мужа, ныне покойного. А затем Леху Мухина, ныне покойного. Хм-м, тенденция, однако.

– Я же не борец, – сказал я почти правду, не вылезая из теплого «фордовского» салона.

– А в военном училище? – напомнил Лимонад.

– Ну, вспомнил! Чем я только в военном училище не занимался! – с дрожью в голосе произнес я, вспоминая свою краткую военную карьеру как страшный сон. – Я там даже боевой листок выпускал. Но в Академию художеств меня после того не взяли.

– Ты чего приехал? – спросил Лимонад, отплясывая сезонный танец холода. – Поиздеваться над бедным работником мелкого бизнеса?

– Привлекаю к тебе клиентов, – неудачно пошутил я: за те пять минут, что я здесь находился, ни один человек ни на секунду не задержался у Лимонадова лотка. – Если серьезно, то я хотел тебе подарок сделать...

– У меня день рождения в мае, – тоскливо проговорил Лимонад, мечтательно закрывая глаза. – В мае. А сейчас что? Октябрь. И ты говоришь про подарок? Ох, Саня...

– Это не на день рождения, а так... – Я протянул Лимонаду мобильник. – Я знаю, ты мечтал иметь такую штуку.

Лимонад не проявил особого энтузиазма по поводу свалившегося на него счастья. Он осторожно принял из моих рук телефон и стал придирчиво разглядывать его, словно ожидая подвоха. Ожидал он правильно.

– Не новый, – выдал свое заключение Лимонад.

– Ну да, – согласился я. – Был у него раньше владелец, теперь его нет... Стало быть, машинка в твоем полном распоряжении. Если будут звонить какие-нибудь знакомые прежнего хозяина – посылай.

– Это подстава, – уверенно сказал Лимонад и укоризненно посмотрел на меня.

– На кой черт мне это надо? – обиделся я.

– Тебе виднее, – вздохнул Лимонад, провожая взглядом девушку в красной куртке, безразлично миновавшую лоток. – Но как все же портит людей работа! Ты мне уже сдаешь вещи с покойников, Саня...

– Я не говорил, что он...

– Это чувствуется, – авторитетно сказал Лимонад. – Биополе, знаешь ли. Я чувствую здесь мертвое биополе. – Он тряхнул стянутыми в хвост длинными волосами и закатил глаза.

– Дурака не валяй, – пытался я урезонить его. – Ну пусть с трупа, так ведь вещь хорошая, жаль, если пропадет...

– Скоро ты будешь дарить мне трусы с мертвецов, – печально продолжал Лимонад. – Только не ошибись с размером. Ты знаешь мой размер-то?

– Пошел ты, – сказал я с той долей презрения в голосе, с какой и должен говорить человек, сидящий в «Форде», с человеком, торгующим на улице, в застиранном джинсовом костюме китайского производства. Лимонад отлучился на минутку, чтобы треснуть как следует заевший магнитофон, а потом вернулся к машине и даже попытался просунуть голову в окно:

– Саня, а если серьезно...

– Ну, – сказал я, меланхолично поглаживая руль.

– Сделай мне другой подарок – побазарь с Гиви Хромым.

– Интересное предложение, – сказал я, что в переводе должно было значить: «Ничего более глупого ты предложить не мог?!»

– Ты же с ним вроде как в корешах...

– Это на заборе написано?! – не выдержал я. – Какие кореша?! Я всего три раза его видел!

– А я ни разу, – ответил Лимонад. – Значит, у тебя с ним более тесные отношения.

– Зачем тебе сдался Гиви?

– Меня же тут его хлопцы опекают, – пожаловался Лимонад. – Так ты похлопочи за меня, объясни, что я не нефтью торгую и не водкой в розлив. У меня совсем другой бизнес, у меня совсем другие прибыли. Меня уже задолбало это двойное налогообложение – и ментам дай, и Гиви дай... Я еле-еле концы с концами свожу!

– Сводишь концы с концами? То есть работаешь сводником для «голубых»?

– А вот не смешно! – отрезал Лимонад. – У меня жена и двое детей. И еще подруга, я с ней на прошлой неделе познакомился. Второй курс финансового колледжа. Сиськи – во!

– На себе не показывай, – предупредил я. – А то вырастут, чего доброго...

– Короче, – не обратил внимания на мои слова Лимонад. – Объясни Гиви, что он режет дойную корову. Дойная корова – это я. И не надо ухмыляться. Если не хочешь к Гиви идти на поклон, тогда сходи к своему полковнику, к ментам. Пусть они с меня слезут. Короче, мне нужно облегчить налоговое бремя!

– Почему я должен это делать? – обреченно спросил я, глядя в небритое лицо Лимонада. – Почему?!

– Потому что ты мой друг! – уверенно ответил Лимонад и улыбнулся. – И если тебе когда-нибудь будет трудно, я тоже приду к тебе на помощь!

Мне очень захотелось в этот момент поймать его на слове и сказать: «Да? Ну так вперед, помогать! Мне сейчас так трудно, как тебе никогда не было!» Интересно, что сказал бы на это Лимонад.

Но я не был садистом, я ничего такого не сказал.

– Ладно, – нехотя проговорил я. – Попробую что-нибудь сделать.

– Большое пионерское спасибо, – сказал Лимонад. – Кстати, любезность за любезность... Ты на этой тачке вольно так не катайся. Особенно по центру.

– А что так?

– Там в стекле дырка. От пули, я так думаю.

Надо же, каким я стал рассеянным.

– И правый бок помят, – добавил Лимонад. – Ты кого-то таранил?

– Много будешь знать, – проворчал я, – начнутся проблемы в интимной жизни.

– То есть и тачка у тебя с покойника, – завершил свои умозаключения Лимонад. – Твой образ жизни, Саня, внушает мне опасения. Впрочем, каждый выбирает свое. А когда в нашем районе угоняют машины, то прячут их вон в те боксы, – Лимонад небрежно махнул рукой. – Полсотник сунешь сторожу, и все дела.

– Большое тебе спасибо, – искренне поблагодарил я. – Ты тоже много чего поднабрался на своей работе.

– Эта жизнь прогнет кого угодно, – развел руками Лимонад. – Кстати, как Тамара?

– Нормально.

– А этот твой странный дядя? ДК?

– Тоже нормально.

– Врешь, – сказал Лимонад, и я поспешно поднял боковое стекло, отгораживаясь от чересчур догадливого приятеля. Когда Лимонад не был пьян и не был обкурен, он мог быть чертовски проницателен.

К счастью, такое с ним случалось крайне редко.