Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Глава 2
Отсчет времени начался

1

По ощущениям это напоминало прогулку по лесу, которая кажется вполне беззаботной, пока при следующем шаге нога вдруг не проваливается в болотную жижу. А потом проваливается вторая нога. И понимаешь, что очутился в ООХСе – очень-очень хреновой ситуации, когда можно материть себя за то, что отправился шляться по лесу, а зачем – неизвестно.

Тамара, как ни странно, оказалась склонна к самокритике. Она всхлипнула и жалобно пробормотала, глядя на меня:

– Извини, что я...

– Все нормально, – сказал я. – Я уже привык.

Мне было понятно, что все теперь зависит не от Тамариных извинений, а от того, насколько убедительно я сжимаю шерстяной носок во внутреннем кармане и насколько свирепо смотрю по сторонам. Шанс выкрутиться был, тем более что сейчас Тыквин беспокоился совсем по другому поводу – его беспокоил ОМОН.

– У вас есть пять минут, чтобы уйти через кухню, – строго сказал менеджер. – Я не хочу, чтобы из-за вас весь клуб разнесли в щепки. Через пять, то есть через четыре с половиной минуты я открою ментам дверь.

– Мне хватит и двух минут, – мрачно произнес Тыквин и с грохотом сбежал по лестнице вниз. За ним последовал мужик в черном, который тащил с собой Тамару. Я ринулся было следом, но получил удар локтем под дых и очень удивился этому факту. «Неужели Борис Ефимович?» – подумал я, но тут все разъяснилось – старичка тащили под руки двое парней, которых я поначалу принял за работников клуба, но потом, увидев у себя за спиной еще две квадратные рожи, сообразил, что все это – тыквинский эскорт. Мои шансы стремительно падали.

Так или иначе, пора было уносить ноги, и я кинулся в сторону кухни. Двое с квадратными мордами стабильно держались в паре шагов позади меня. Я почувствовал, что увяз в ООХСе по самое горло, но все еще держался за сверток внутри пиджака. Уже чисто по привычке.

Как только мы выскочили во внутренний двор, дверь за нами захлопнулась, и оказалось, что все мы стоим слишком близко друг к другу – Тыквин, мужик в черном костюме, Тамара, эксперт в полуобмороке и четверо тыквинских охранников. Ну, и я само собой.

Тыквин нервно вертел головой, решая, куда бежать теперь, но вдруг встретился со мной взглядом. Глаза его вспыхнули яростью, рот открылся для какого-то очень душевного слова, но Тыквин все же сообразил, что сейчас не до разборок.

– Туда! – махнул он рукой, и вся толпа бросилась за ним. Двое мордоворотов привычно дышали мне в затылок. Я уже начинал к ним привыкать, как к какому-то неизбежному злу вроде перхоти.

– Сюда! – крикнул Тыквин, и мы повернули налево. Я понятия не имел, куда мы направляемся, но понимал, что меня и тыквинскую компанию сейчас объединяет одна светлая цель – сделать ноги от ментов. Стало быть, пока нам по пути. Хорошо бы еще улучить момент и на какой-нибудь развилке дернуть Тамару в сторону от мужика в черном костюме, только сделать это надо неожиданно, чтобы двое типов позади меня не успели среагировать. Я лихорадочно соображал на ходу, как бы устроить внезапный прыжок вперед, как вдруг тело Бориса Ефимовича куда-то исчезло с моего пути, а вместо этого передо мной встал Тыквин. Почему-то он именно стоял, а не бежал. И стоял с вытянутой вперед рукой. Рука заканчивалась кулаком, на который я с разбега налетел. Это было неприятно.

Но это была сущая ерунда по сравнению с двумя бегунами сзади, которые продолжили дело Тыквина и так мне наваляли, в таком хорошем темпе, что мне захотелось пригласить обоих на работу в «Золотую Антилопу» вместо сексуального маньяка Антона и лентяя Фарида.

– Давно хотел это сделать, – сказал Тыквин, стоя надо мной и потирая кулак. Он тяжело дышал, его волосы стояли дыбом, образуя что-то вроде редкого кривого частокола, но он был наверху, а я внизу. Совсем внизу. И у меня шла носом кровь.

– Ствол у него заберите, – велел мужик в черном. Меня встряхнули, перевернули, и чужая рука забралась мне во внутренний карман пиджака. Я тихонько и гадко захихикал, предвкушая выражение лиц всей честной компании.

– Это не ствол, – пробасил один из тех, что меня отмутузили. – Это шерстяной носок.

– Чего?!

Тыквин выматерился и растерянно посмотрел на мужика в черном:

– Ты что-нибудь понимаешь? Лично я, Олег, ни хера не понимаю! У него носок в кармане. Почему у него носок в кармане? Как мог тот козел исчезнуть из комнаты? Как?! Куда делись алмазы?

Олег ничего не ответил, остальные тоже молчали. Я знал, кто мог бы удовлетворить любопытство Тыквина, но этого человека сейчас среди нас не было. Иначе я бы первый разбил ему морду за его фокусы.

А поскольку Мухина не было, весь тыквинский гнев излился на меня. Это не значит, что он на меня помочился, нет, он просто раз десять пнул меня по разным частям тела. Наверное, лучше бы он на меня помочился, потому что это было бы не так больно. Нога у Тыквина оказалась тяжелой.

– Олег, посмотри, я его не прибил? – поинтересовался Тыквин, отходя от моего скрюченного тела.

– Нет, – сказал человеколюбивый Олег. – Можешь его еще попинать, но вообще-то нужно уходить. Вдруг менты неленивые попались...

– Сейчас мы уйдем, – кивнул Тыквин, приглаживая волосы. – Но сначала я скажу этому лоху пару нежных слов.

Кажется, он имел в виду меня.

– Мои деньги пропали, – сказал Тыквин. – Я думаю, что вы были в сговоре с этим уродом по имени Леша. Я думаю, что это Леша вызвал ментов, чтобы те вошли в клуб и не дали нам порезать вас с этой бабой на кусочки...

Я вспомнил слова Мухина: «Это не бандиты, это солидные бизнесмены». То ли Мухин соврал, то ли бизнесмен нынче пошел какой-то другой. Выродился.

– Все получилось немножко не так, – продолжал говорить Тыквин. – Бабки вы взяли, а вот уйти от нас не получилось. Поэтому я даю тебе, Саша, сутки. Сутки на то, чтобы ты вернул мне мои деньги. Или тот чемодан с алмазами. Если ты этого не сделаешь, я эту бабу, – он кивнул на Тамару, – лично порублю топором на фарш.

Тамара побледнела и стала медленно оседать наземь.

– Прикидывается, – сказал Олег, но на всякий случай поймал Тамару в падении. Тыквин вообще не обратил на нее внимания. Он стоял надо мной, возвышаясь, как Лермонтов над Кавказом.

– Усек? – осведомился Тыквин. – Сутки. И время уже пошло.

Я поплевал кровавой слюной на землю и медленно сел. Я знал, что должен объяснить Тыквину что-то важное, но не мог вспомнить, что именно.

А тот брезгливо посмотрел на мое разбитое лицо, достал из кармана визитную карточку и бросил мне в ноги.

– Позвонишь по этому телефону, – сказал он. – И большая просьба – приноси все деньги сразу. Не таскай их по частям. А то я буду возвращать тебе по частям эту женщину...

– Плевать, – с усилием проговорил я. Важная вещь не вспоминалась, вспомнился дурацкий фильм, в котором у главного героя тоже забирали подругу в заложницы. – Плевать мне на эту бабу, я ее совсем не знаю. Только сегодня ее впервые увидел. Рубите ее на фарш, если вас так голодняк задолбил...

По моим расчетам, после таких слов Тамару должны были отпустить на все четыре стороны. Черта с два.

– Это меня ты не знаешь?! – зашипела мгновенно вышедшая из обморока Тамара. – Это со мной ты только сегодня познакомился?! Да как у тебя язык повернулся такое сказать!!!

– Ну ты и полная дура, – не сдержался я.

– Вот спасибо! Вот молодец, поддержал в трудный момент! Значит, рубите меня на фарш, да? Я запомню, Саша, я все запомню...

– Достаточно, – махнул рукой Тыквин. – Мне все с вами ясно. Условия остаются прежними – сутки.

– Да я не знаю этого Леху! – крикнул я. – Я с ним только вчера познакомился!

– У тебя фантазии нет ни хера, – сказал Тыквин. – Одно и то же, одно и то же...

– Да где я его теперь найду?!

– Не знаю, – пожал плечами Тыквин. – Тебе придется постараться.

– Саша! – донесся вопль Тамары, которую тащили прочь по переулку. – У меня в конторе! Есть его адрес! Если поторопишься, то успеешь!

Тыквин усмехнулся этим словам и зашагал вслед за Олегом и другими, когда я сложил пальцы в кулак и прохрипел:

– Если... Если хоть один волос с ее головы...

– Да пошел ты, – равнодушно бросил Тыквин и резко взмахнул ногой. Носок его ботинка вонзился мне в подбородок. Я увидел высоко в небе холодное осеннее солнце, а потом закрыл глаза. Земля подо мной стала мягкой, как перина, и я поплыл на ней по большой черной реке без берегов.

Потом перина исчезла, и я пошел на дно.

2

...Из динамиков на соседней даче гремела музыка, Тамара покачивала ногой в такт ритму и даже что-то тихонько напевала себе под нос. Еще иногда она поправляла челку, но, в принципе, можно было обойтись без этого, потому что лично мне Тамарина привлекательность казалась всегда бесспорной.

– Девушка хорошо влияет на моего племянника, – сказал ДК. Его музыка как раз не радовала, а скорее раздражала, но из-за присутствия Тамары на своей даче он терпел.

ДК было за сорок, причем так далеко, что ближе к пятидесяти. Когда-то у ДК был старший брат, а у меня когда-то был отец. Потом в один не самый прекрасный день на горной дороге белая «Волга» сорвалась с обрыва, и у меня не стало родителей. У ДК не стало старшего брата, а у нашего города не стало прокурора. Впрочем, это было так давно, что при воспоминаниях у меня не выступают слезы на глазах и не встает комок в горле. У ДК – тем более. Я вообще не могу представить ДК погрязшим в депрессухе или распускающим нюни. Мне вообще иногда кажется, что ДК появился на свет в результате каких-то секретных генетических экспериментов, и способность плакать в программу эксперимента не была заложена. Для описания ДК годились слова «поджарый», «жилистый», «сильный», «жесткий», «спокойный», а вот слова «нервный», «впечатлительный», «расслабленный» рядом с ним и не валялись. В целом все это, наверное, было хорошо, но иногда я начинал побаиваться ДК, как будто это был не брат моего отца, а кто-то совсем чужой... И даже не совсем человек.

Но в тот день у меня было совсем иное, благодушное отношение к ДК. И все поначалу было хорошо.

– Девушка хорошо влияет на моего племянника, – сказал ДК, поглядывая на Тамару. – Хорошо бы закрепить такое влияние на постоянной основе...

– Вот еще! – фыркнула Тамара. – Я молодая свободная женщина, только что сбросившая с себя цепи брака...

Надо сказать, что цепи брака Тамара сбросила не сама. Ей в этом помогли. Совсем незнакомые Тамаре, но очень добрые люди. Я тоже внес в этот процесс посильную лепту. Лепта заключалась в том, что я стоял спиной к машине Тамариного мужа, когда эту машину дырявили из автомата. Ну, само собой, дырявили не только машину, но и того, кто в ней сидел. То есть Тамариного мужа. Ну а если бы не стоял спиной, то я... Теоретически можно предположить, что я бы заслонил ее мужа своим героическим телом. Но практически я все же стоял спиной. И когда я обернулся, Самарин муж был уже мертв на все триста процентов. Менты назвали это «заказным убийством», Тамара же теперь объявила то же самое «сбрасыванием оков брака». Сколько людей, столько и мнений. Называется плюрализм.

Убийц Тамариного мужа так и не нашли, но в ходе следствия выяснилось, что существует целая куча людей, имеющих к мужу Тамары серьезные претензии, так что оставалось лишь удивляться, как этого солидного господина не пришили раньше. Тамару интересовало тогда не столько «кто убил?», как «куда этот болван спрятал наши деньги?». Поясню, что «болван» – это ласковое прозвище мужа.

Для поиска пропавших денег Тамара наняла меня, посчитав, что раз охранник не закрыл своего босса широкой грудью от пуль, он должен обеспечить нормальную жизнь безутешной вдове. Поясню, что безутешной вдовой себя считала Тамара, хотя со стороны этого заметно не было.

Денег мы так и не нашли, но я тем не менее видел два положительных последствия в долгих суматошных поисках: во-первых, я похудел на три килограмма, во-вторых, я близко познакомился с Тамарой.

Настолько близко, что пригласил ее на дачу к своему дяде. Это было в конце лета, мы сидели на свежем воздухе, и я испытывал странное чувство, глядя на свою спутницу. Наверное, это называлось чувством гордости. Я гордился собой. В том смысле, что у меня есть такая замечательная подруга. Лучше всех предыдущих. Потом я, правда, вспомнил, что и про прошлую свою девушку думал точно так же. Короче говоря, нет конца совершенству...

Не знаю, гордилась ли мной Тамара. Если и гордилась, то, наверное, где-то в глубине души. Вслух она пока говорила другое.

– Обаяние у вашего племянника действительно есть, – продолжала перемывать мне косточки Тамара, – правда, очень своеобразное...

ДК иронично глянул на меня, хмыкнул и сказал:

– Согласен.

– К тому же свет клином не сошелся на вашем племяннике...

Я улыбнулся этой милой шутке, а ДК изумленно спросил:

– Неужели?

– Я молодая свободная женщина, – напомнила Тамара тем, кто подзабыл. – Симпатичная, – она поправила челку. – К чему мне скоропалительные решения? Свет клином не сошелся на Саше. Например, мне нравятся и мужчины в зрелом возрасте...

– О! – вырвалось у ДК. Я продолжал улыбаться Тамариным шуткам.

– Я вас имею в виду, – сказала Тамара.

– Да? – ДК подался вперед, глаза его как-то странно засветились. Я снисходительно ухмылялся: надо же, ДК не понимает, что с ним шутят. Или понимает, но подыгрывает Тамаре?

Оказывается, он не понимал. Оказывается, он все принял за чистую монету. Вот уж седина в бороду, а бес в ребро. Или не в ребро?

– Ну тогда, Саня, – ДК значительно посмотрел на меня, – тогда у нас с тобой будут не родственные отношения, а отношения свободной конкуренции. Лично я такую женщину упускать не собираюсь...

– Особенно если она сама идет в руки, – добавила не без кокетства Тамара, и я чуть не упал со стула. Если это была игра, то она вышла за разумные рамки. Я только хотел об этом заявить, но тут Тамара меня опередила:

– Давайте сделаем так: сыграем в «дурака», и кто из вас двоих первым проиграется три раза подряд, тот едет в город за шампанским, потому что у нас кончилось шампанское. А кто не проиграет...

– Тот остается с девушкой в приятном уединении, – сразу сообразил ДК и сдержанно улыбнулся. – Что ж, идея неплохая. Но ничего не получится. Я не держу дома карт.

– Ничего, – успокоила его Тамара. – Я попросила Сашу купить колоду, и сейчас мы все это устроим.

Я молча достал из кармана колоду карт и бросил на стол. Я много чего сейчас хотел сказать Тамаре, но сказать это нужно было наедине. Поэтому я просто сжал зубы и стал ждать, что будет дальше.

– Ха, – сказал ДК, вытряхивая карты из колоды. – В молодости я частенько зарабатывал неплохие деньги, играя в преферанс. У меня математический склад ума, поэтому...

– Посмотрим, – не выдержал я этого самодовольного трепа. – Посмотрим, какой у кого склад ума...

– Давненько мне не приходилось брать карты в руки... – потирал руки ДК. Тамара безмятежно покачивала ногой, а я бы мог со своей стороны добавить, что мне тоже давно не приходилось крапить карты. Но прошлой ночью я был занят именно этим.

В игре по высоким ставкам все средства хороши.

3

Солнце, все такое же холодное, скупо грело землю. Стало быть, крепко я вздремнул после контакта с тыквинским ботинком. Но волновала меня не боль в подбородке, не слипшиеся от крови волосы на затылке. Меня волновало время.

К счастью, эти уроды разбили мне часы. Теперь я мог с точностью до минуты назвать время, когда пошел отсчет двадцати четырех часов – четырнадцать сорок три. Другой вопрос – а сколько часов уже прошло? И главный вопрос – как мне уложиться в остаток суток, если я до сих пор понятия не имею, где можно найти пакостника Леху в его дурацких позолоченных очках?!

Я встал, отряхнулся и на подкашивающихся ногах потащился вперед по переулку. Через несколько минут я уперся во что-то знакомое. Еще через несколько минут сообразил, что это задворки клуба «Белый Кролик», стало быть, я тащился не вперед, а назад. И, стало быть, соображалка у меня сейчас работала на уровне игрушечного электрического автомобиля – если не в эту сторону, так в другую. Я не без труда развернулся и зашагал назад. То есть вперед.

Так я выбрался на какую-то довольно оживленную улицу. Однако радости по поводу возвращения к людям я не испытывал. Люди, учитывая мою разбитую морду, тоже не бросались мне на шею, а брезгливо морщились и торопливо проходили мимо. Но мне не было нужно, чтобы мне вешались на шею, мне не нужно было сочувствие, я хотел иного.

– Который час? – хрипло выдавил я из себя, но усатый прохожий, не сбавляя ходу, бросил:

– Вытрезвитель уже работает.

– Пошел ты! – рявкнул я с неожиданной даже для себя злостью. Оказывается, я был не в настроении. Но ведь у меня имелась на то уважительная причина!

Короче говоря, зря они все так на меня смотрели. На улице между тем холодало, и мысли мои стали постепенно проясняться то ли от холода, то ли от того специального упражнения для активизации мозга, которому меня научил друг по кличке Лимонад. Я массировал виски и одновременно в частом ритме прижимал и отнимал подбородок от груди. Лимонад утверждал, что это упражнение из репертуара индийских йогов. Совсем уж стопроцентным средством для прояснения рассудка была стойка на голове, чтобы к мозгам прилила кровь, но я был в неподходящем для таких трюков состоянии.

Я вспомнил прощальный выкрик Тамары. Нет, не тот, где она именовала меня кретином, а тот, где она советовала мне посетить ее контору и найти там адрес Лехи, человека с двумя чемоданами алмазов и одним чемоданом денег.

Теперь у меня была конкретная цель. Я не очень изящно, но все же запрыгнул в троллейбус, и тот повез меня в сторону Тамариной конторы по торговле недвижимостью. У стоящего рядом мужчины я подсмотрел на «Командирских» время – шестнадцать десять. Получалось, что я провалялся на холодном асфальте больше часа. Плохо. Так и простудиться недолго. Не говоря уже о том, что этот час был бездарно вычеркнут из суток, отведенных мне на поиски Лехи. Я и так-то не очень надеялся на успех, а тут еще тикающие стрелки уносили и уносили мое время...

Больше всего я боялся, что в Тамариной конторе случится какой-нибудь короткий день или еще нечто подобное. Поэтому, вывалившись кулем из троллейбуса, я не пошел, а побежал, но не очень быстро, поскольку знал – если упаду на большой скорости, то встану не скоро. Голова все еще кружилась, а руки и ноги, признавая общее руководство головы, не спешили исполнять ее распоряжения. Бардак, короче говоря.

О приближении к офису риелторской конторы я догадался по шеренге иномарок, выстроившихся вдоль стены кирпичного двухэтажного здания. Это лучше всякого годового отчета говорило о том, что торговать жильем – дело прибыльное. Гораздо более прибыльное, чем быть вышибалой в баре. Оставалось только надеяться, что когда-нибудь к нам в бар заявится отмечать свой профессиональный праздник пара риелторов, напьется до посинения, и тогда я с чувством глубокого удовлетворения вышвырну их за порог. Это будет мой маленький праздник, моя маленькая месть за те минуты унижения, которые я пережил, пытаясь подняться на крыльцо этой чертовой фирмы. Крыльцо было построено словно не для нормальных людей, а для каких-то кривоногих. Но я-то нормальный, и потому мои нормальные ноги все соскальзывали со ступеней. Пару раз я даже чуть не грохнулся наземь, но потом посмотрел на разбитые часы, собрался с духом, ухватился за поручень и втащил свое тело наверх. Но это было только начало.

К достоинствам капиталистического предприятия можно отнести то, что с этого предприятия не слиняешь раньше времени. То есть, если бы я пахал на такую контору, это было бы не достоинство, а совсем наоборот. Но сейчас меня радовало, что они еще не закрылись.

К недостаткам капиталистического предприятия я бы отнес дурную моду ставить на входе охранников. Как правило, это или бывшие, или переодетые менты. А значит, разговаривать с ними простому парню вроде меня очень тяжело. Как правило, мы друг друга не понимаем.

Так случилось и на этот раз.

– Куда?

Сказано было лениво и неприветливо. Ладно, пусть я не мэр и не двадцатилетняя блондинка с буферами наперевес, но можно же все-таки и повежливей.

– Туда, – в тон охраннику ответил я и попытался проскользнуть внутрь, и даже голова моя успела проскочить к вожделенной цели, а вот ноги не успели, и охранник могучим плечом стал выдавливать меня обратно, многозначительно похлопывая ладонью по своему верному другу – резиновой дубинке.

Пришлось вступить в переговоры.

– Тут у вас работает одна девушка, – нехотя буркнул я, подавляя в себе желание звездануть охраннику по тупой башке. Он же, судя по выражению лица, готовился сделать то же самое. Что значит – работники из одной сферы.

– Девушек тут у нас завались, – медленно отозвался охранник. Можно было подумать, что это он так хвастается.

– Локтева Тамара Олеговна, – уточнил я, косясь на электронные часы за спиной охранника. Время утекало. Я бездарно тратил его на разговоры с тупыми охранниками. Если это можно было назвать разговором.

– Ну, – сказал охранник, ломая зубами пластинку жвачки.

– Мне нужно...

Тут в коридоре появился толстый мужик лет пятидесяти, стриженный под «ежика». На нем был костюм цвета морской волны и желтый в крапинку галстук. Со стороны казалось, что шею толстяка обвила змея, а ее хвост болтается едва ли не между ног у «ежика».

– Что тут за дела? – сказал толстяк лениво и неприветливо, только его лень и его неприветливость были почище лени и неприветливости охранника.

– Э... – сказал охранник, собрался с мыслями и отрапортовал: – Это к Локтевой.

– Ее нет, – бросил толстяк, разворачиваясь и унося свое упитанное тело в глубины офиса. – Она отъехала с клиентом...

Он мне это говорил! Да я лучше их всех знал, куда Тамара поехала и что из этого вышло!

– С клиентом, ясно?! – Охранник обрадовался тому, что появился повод выставить меня за дверь, и медленно приступил к решению этой задачи. А я крикнул вслед колобку цвета морской волны:

– Мне не сама Локтева нужна, мне нужен адрес...

– Адреса сотрудников мы не сообщаем! – заученно рявкнул охранник и вытолкал меня за дверь. Здорово у него это получилось, я даже подумал, а не пригласить ли мне его в «Золотую Антилопу» на место Фарида, но тут же вспомнил, что два кандидата у меня уже есть. А этот балбес с дубиной все же туповат – не дослушал меня до конца, не понял, какой именно адрес мне нужен. Если бы он выталкивал меня чуть помедленнее, я бы успел ему рассказать, что умение выслушать человека – очень важная штука. Например, трудился в «Золотой Антилопе» один деятель по кличке Электровеник. Это его Карабас так приложил. Полностью фраза звучала так: «Шустрый как электровеник». Электровеник был не просто шустрым, он был фантастически шустрым. Но он не дослушивал людей до конца. Как-то в город приехала делегация муниципальных чиновников из Москвы по обмену опытом. Что они там меняли на свой опыт, я не знаю, но к полуночи человек шесть этих меняльщиков закатились в «Антилопу». За порядком следил как раз Электровеник, и ему показалось, что один из меняльшиков слишком шумит. Электровеник тонко намекнул гостю из столицы, чем может для него закончиться эта ночь, но гость был в слишком хорошем настроении и не обратил на Электровеника должного внимания. Через десять минут Электровеник молча подошел к гостю из столицы, молча взял его за грудки и решительно выкинул на улицу. Точнехонько в ближайшую лужу. Перед полетом гость пытался произнести слово, которое, по его мнению, могло избавить его от бездарного полета.

– Я супре... – успел он произнести, а потом уже стал резко набирать скорость. Отлучившийся покурить Карабас обнаружил по возвращении одинокого улыбающегося Электровеника. Вся московская делегация вылавливала коллегу из лужи.

– Ты чего щеришься? – подозрительно спросил Карабас.

– Да вырубил тут одного, – поделился радостью Электровеник. – Чтобы не залупался. А то заладил: «Я супермен, я супермен...» Алкаш чертов.

Наутро протрезвевший супрефект настучал о недружественной акции Электровеника куда надо, и городские власти, которые тряслись над обменом опытом с Москвой так, будто меняли наш мусор на московское золото, посоветовали Карабасу принять меры. Карабас без особой грусти уволил Электровеника и вернул на работу меня. Месяцем раньше Карабас увольнял меня. Совсем за пустяки – я выбил несколько зубов депутату городской Думы.

Того депутата потом пристрелили в глухом лесу, но уже без моего участия. Судьба супрефекта мне неизвестна, а Электровеник, кажется, работает учителем физкультуры. Это я к тому, что время идет, и с каждым часом все как-то меняется. Уже темнело, а я находился все там же. В смысле – на той же стадии поисков. На нуле.

Злобно скрежеща зубами, я ходил вокруг риелторской конторы. Потом мне стало прохладно, и я забежал в магазин через дорогу. Тут я увидел в стеклянной витрине свое отражение и понял причину неприветливости охранника. С такой рожей можно либо пустые бутылки по помойкам собирать, либо трясти прохожих по темным переулкам. Кровь и грязь смешались и засохли на моей физиономии, которая и так-то не была никогда слишком фотогеничной.

Я отыскал неподалеку парикмахерскую, вошел и решительно сел в кресло. Парикмахерша, увидев мое лицо в зеркале, вздрогнула, но все же подошла.

– Стричься? – осторожно спросила она.

– Сначала умываться, – сказал я. – А уже потом все остальное.

Пятнадцать минут спустя я посмотрел в зеркало, увидел свое обновленное отражение и вдруг подумал, что от человека в зеркале можно ожидать чего угодно. Этот человек был коротко пострижен, умыт и выбрит, но вот глаза... Но вот сведенные на переносице брови...

Я чуть было не испугался человека в зеркале, но вовремя вспомнил, что это – я!

И вспомнил, что времени у меня остается совсем ничего.