Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Он, – хором пропели девушки.

– Увести, – скомандовал Шумов Карабасу. – Пусть где-нибудь там сядет и пишет про свои доходы... Извините, девушки, я сейчас вернусь.

Он подскочил к нашему столику и прошептал с неподдельным возмущением:

– Что вы тут сидите как идиоты? Я там только что трех классных девок взял в оборот, причем они уже и напоенные, и накормленные, осталось только подпустить обаяния...

– А мы тут про футбол разговариваем, – сказал я согласно Гариковой инструкции.

Шумов покрутил пальцем у виска, прищелкнул языком и вернулся к планово-финансовым работницам.

– Кхм, – сказал я, показывая Гарику на Шумова. – Вот про такие вещи мне звонить? Это подозрительно или не очень?

– Это... – Гарик вздохнул. – Это нормально. Для Кости – это нормально.

6

Девушки были хороши, особенно та шатенка, которой Шумов положил руку на плечо. Я чувствовал себя злобным кайфоломщиком, но ничего поделать с собой не мог.

– Костя, в одиннадцать нас ждет Орлова, – напомнил я.

– Это что, жена? – хихикнула шатенка. – Или начальница?

– Орлова – это Орлова, – вздохнул Шумов. – А что, уже одиннадцать?

– Почти, – скорбно сообщил я.

– Между прочим, – остановился за моей спиной Карабас, – вон тот мужик уже минут пятнадцать на вас пялится. Тоже, наверное, мент. Или это за подполковником приехали?

Я прошептал все это на ухо Шумову, и тот моментально утратил интерес к девушкам и к вину. Впрочем, вино в него уже, наверное, просто не вливалось. Некуда было вливать.

Шумов сказал что-то негромкое Гарику, хлопнул его по плечу и потащил меня к дверям, где маялся плотный бородатый тип в кожаной куртке. Встретил бы я его на улице – принял либо за университетского профессора, либо даже за переодевшегося в цивильное священника.

– Это крупнейший специалист по мокрым делам, – успел сказать Шумов по пути. – Работает на Гиви. Не вздумай раскрыть рот. Говорить буду я.

Поэтому я не успел уточнить: бородач – специалист-теоретик или специалист-практик? Я молчал и слушал.

– Ты меня пугаешь, – вымолвил бородач, когда мы вышли из «Антилопы» на улицу. – Прихожу, а рядом с тобой подполковник-мент.

– У меня широкий круг общения, – весело сказал Шумов и ткнул в меня пальцем. – Этот тоже из моего круга. Зовут Саня. В принципе, я сейчас работаю в его интересах. Поэтому можешь говорить при нем.

– А чего говорить? – солидно отозвался эксперт по «мокрухе». – Ты спрашивай, я отвечу.

– Тыква, – сказал Шумов.

Бородач поморщился.

– Я понимаю, что это несерьезно. Тыква, конечно, не самый крутой в своем районе... Но мне нужна информация именно про него, – настаивал Шумов. – Ведь мокрые дела за ним водятся?

– Ясный пряник, – сказал бородач. – Как же без этого? Он все старается солидным купцом прикинуться, чтобы в газетах про него писали и по телевизору показывали. Но замашки-то у него прежние, блатные. Деловые люди все знают, кто он и откуда, так что не получается у него пока быть солидным господином...

– У нас с ним только что был разговор по этому поводу, – усмехнулся Шумов. – И я ему сказал: «В сказке про Золушку тыква долго прикидывалась золоченой каретой, но в полночь пробили часы, и карета снова стала тыквой».

– Ты дошутишься, – предупредил бородач. – У него ведь это пунктик. И злопамятный он, Тыква.

– Черт с ней, с солидностью, – махнул рукой Шумов. – Давай про «мокруху». Представим, что у Тыквина на руках оказался покойник. С дыркой в башке.

– У самого Тыквы? – уточнил Борода.

– Лично у него. Он сам даже переодеться не успел, сидит в пижаме на заднем сиденье своей тачки, а перед ним лежит труп.

– Дырку в башке Тыква сделал?

– Не он и не его люди. Но они имеют отношение к покойнику. Тыква имел претензии к покойнику.

– Все понятно, – кивнул бородач. – То есть это не ты-квинская «мокруха», но светить ее смысла тоже нет. В каком примерно районе это было?

– Пушкинская, – сказал Шумов.

Бородач еще поразмышлял с минуту, а потом сказал:

– Думаю, так. Там Молодежный парк неподалеку. А в глубине парка – озерцо. Там еще летом на лодках катаются. Ну а осенью и зимой там нет никого.

– В озере? – уточнил Шумов.

– Ага. В прошлом году там всплыл один сутенер, Мыло его звали. Так я точно знаю, что тыквинских ребят дело. А поскольку они ленивые, то место менять не будут. Будут сваливать в озеро всех своих покойников. Разве что только груз потяжелее к ногам привяжут...

– Вот что значит специалист! – Шумов уважительно пожал бородачу руку. – Таких спецов даже у ментов нету!

– Ну, откуда ты знаешь, чего у них есть, а чего нет? – засмущался польщенный бородач. – Там тоже не дурачки сидят.

– А я у них сначала спросил. Они не знали. А ты знаешь. Один – ноль в твою пользу.

Бородач попрощался и уехал на своем «Чероки», а Шумов обеспокоенно взглянул на часы и заметил:

– Опаздываем. Ольга Петровна будет вне себя. И, между прочим, у тебя нет знакомого водолаза?

– Зачем?

– Не хочешь же ты лично лезть в это чертово озеро! Вода сейчас, – Шумова передернуло, – просто ледяная...

Глава 11
Черная вода

1

Это хорошо, что я перед посещением риелторской конторы постригся. Потому что впору было рвать волосы на голове и биться лбом об стену. Раз уж я постригся, то можно было сэкономить время и сразу начинать ломать стену – все из-за того, что я проспал встречу с Орловой. Я чувствовал себя полным идиотом – комкал в руке заветную салфетку, готовился потрясти Шумова своей потрясающей версией... Сначала мне мешал бородатый спец по «мокрухе», а потом вдруг появился присланный Орловой по наши души джип, и там уж было бы слишком глупо даже для меня заикнуться о салфеточном раскладе. Мы куда-то ехали, ехали, ехали...

А потом я вдруг проснулся, протер глаза и понял, что машина стоит на месте. И Шумова в джипе нет. А есть я и есть водитель. Понятия не имею, сколько я там проспал, но, когда я дернулся к дверце джипа, водитель остудил мой пыл:

– Спокуха, вон он уже возвращается...

В моем мозгу медленно восстановился весь предыдущий план действий – про салфетку, про Барыню, про предупреждение Шумова... Я посмотрел на свои руки – салфетки там не было. Я стал шарить по полу, нашел грязный комок, разгладил его и обнаружил, что прочитать мои собственные каракули будет теперь очень трудно. Я помнил вывод своих рассуждений: Орлова – это Барыня. Но самих умозаключений я припомнить не мог, и оставалось только биться лбом об стену. Или в потолок джипа.

Но тут появился Шумов. Он сел рядом на сиденье, не обратив внимания на мой обескураженный вид и на скомканную салфетку в моих пальцах.

– Привет тебе от Ольги Петровны, – сказал он мне и бросил водителю: – Все, поехали...

– И что – Ольга Петровна? – деревянным голосом произнес я.

– Не в духе, – коротко сказал Шумов. – Я уж не стал тебя будить, потому что трудно предугадать ее реакцию на человека, по милости которого у Ольги Петровны взорвали машину. И чуть было не взорвали ее саму.

Я посмотрел на салфетку, и какое-то смутное воспоминание на миг прорезалось сквозь туман в моей голове: смысл был такой, что это не по моей милости взорвали «Линкольн», а что это Орлова сама виновата. И еще Мухин виноват. Но каких-то подробностей я не вспомнил, поэтому просто скрипнул зубами и откинулся на спинку сиденья.

Шумов расценил мой скрип как осознание вины за причиненные госпоже Орловой неприятности и постарался меня утешить:

– Ну ты же не нарочно... Ты же не знал, что у тебя на хвосте сидят люди Хруста.

– Не знал, – согласился я и посмотрел в стриженый затылок водителя: говорить о моей версии по-прежнему было чревато. Я убрал салфетку в карман куртки и как ни в чем не бывало поинтересовался у Шумова: – Ну, и о чем вы там договорились?

– Сначала я рассказал ей о том, что нам удалось выяснить... И это не заняло много времени, потому что выяснить нам удалось мало. Главное, что она хочет сквитаться с теми людьми, что взорвали «Линкольн». И хочет избавиться от подобных проблем в будущем.

– В милицию она, понятное дело, не обращалась...

– А зачем? У нее своя милиция, – усмехнулся Шумов. Водитель, показывая, что тоже в курсе дела, одобрительно хрюкнул. Шумов выразительно кивнул в сторону стриженого затылка и прошептал: – Потом договорим...

В начале второго ночи джип высадил нас в каком-то незнакомом мне районе.

– Я тут раньше жил, – пояснил Шумов. – Вон в том доме. Ночевать-то надо где-то, а мухинский «Форд» в качестве кровати мне не очень нравится...

Джип развернулся и уехал, а Шумов сразу же заговорил о другом:

– ...у Орловой есть люди, способные разобраться с Хрустом. Но Хруста нужно на что-то подманить. Как мы знаем, его интересует мухинское тело. Значит, нам нужно достать это тело. Тем более что это тело нужно и тебе, потому что на шее покойного Леши Мухина болтается ключик от ячейки с чемоданами, полными алмазов.

– Все упирается в тело, – сделал я вывод.

– Соображаешь, – признал Шумов. – И все же жаль, что у тебя нет знакомого водолаза. А еще лучше – знакомой подводной лодки.

2

Утром следующего дня мы сидели возле пруда в Молодежном парке и плевали в его черные воды. Потому что ничего другого делать не оставалось... Первоначальный план Шумова приказал долго жить, потому что никаких лодок на пруду не было. С наступлением осени их то ли куда-то увезли, то ли их уже давно пустили на дрова за неимением желающих кататься.

– Теоретически он должен всплыть, – сказал я, искоса поглядывая на мрачного, как гробовщик в седьмом поколении, Шумова. Тот пожал плечами и поплотнее укутал шею шарфом. От воды веяло холодом, да не просто холодом, а таким холодом, который именуют смертельным. Сама мысль о том, чтобы лезть в эту воду и кого-то там искать, казалась безумием. Поэтому и я, и Шумов молчали, чтобы не сойти за безумцев.

– Черта с два он всплывет, – сказал Шумов. – Ты же слышал, что говорил спец по «мокрухе». У Тыквы в прошлом сезоне всплыл один жмурик, так теперь они будут их понадежнее грузить. Пару гантелей в карманы, гирю – на ноги. И ни фига он не всплывет.

– А-а-а... – тяну я.

– Короче говоря, нужен батискаф, – продолжал мечтать вслух Шумов. – Или подводная лодка. Или водолаз. Есть у тебя знакомый водолаз, который согласится полезть в эту вонючую лужу?

Я отвечаю на этот вопрос уже раз пятый:

– Не-а.

– Тогда нам тут делать нечего, – сказал Шумов. – Я вообще не люблю мертвецов, а уж мокрых и скользких – тем более...

Тем не менее уходить от пруда он не спешил. Естественно – все упиралось в тело, а тело было где-то здесь. В этой большой темной луже, где поверху плавали окурки, размокшие картонные коробки, куски пенопласта, опавшие листья и прочая дрянь. Где-то ниже здесь должен был находиться труп гражданина Мухина. Теоретически.

Шумов встал, отряхнул джинсы и запахнул пальто. Пруд начинался в паре сантиметров от носков ботинок, и Шумов, брезгливо посмотрев на мерно колышущийся слой мусора, отступил назад.

– Тут их, должно быть, немало, – хрипло произнес он.

– Их – мертвецов?

– Ага, – кивнул Шумов. – Ты думаешь, Тыква только твоего знакомого сюда сбросил? Нет, у него наверняка были и другие заезды в этом сезоне.

– Не знаю, не знаю, – сказал я, думая при этом не о Тыкве, а о тех, кто убил Мухина. Интересно, куда сбросили их? Или же они были преданы почетному захоронению на специальном участке кладбища? И на могилах были установлены гранитные надгробия с профилями безвременно погоревших на работе?

Между тем Шумов продолжал рассуждать на замогильные темы:

– А что – место тихое, укромное. Особенно по ночам. Тут, наверное, целый склад мертвецов на дне. Теплая компания. То есть наоборот – холодная компания... Между прочим, к вопросу о мертвецах, – Шумов повернулся ко мне. – Я забыл тебе сказать: Тыква предложил мне штуку баксов за твою башку.

– Э-э?.. В каком смысле? – растерянно спросил я, совсем обалдев от такого резкого перехода. И уж окончательно меня добил Шумов, вытащив из кармана пальто револьвер и буднично заявив при этом:

– В прямом. Он предложил мне тебя пристрелить.

– За что? – предобморочно спросил я, медленно переставляя ноги в сторону пруда. Там холодно и мерзко, но придется мне, видимо, поиграть в Чапаева и переплыть пруд под выстрелами этого чокнутого...

– А я откуда знаю? У Тыквы спроси, – Шумов вытряхнул из барабана пустые гильзы, собрал их в горсть и зашвырнул в пруд.

Я понял, что сейчас сяду на землю и потеряю сознание. Или же набью Шумову морду. Одно из двух.

– Наверное, ты ему просто не понравился, – продолжал Шумов, уже убрав револьвер в карман. – От тебя ему одни неприятности. К тому же не забывай про фактор ревности – он помнит, что Тамара раньше была с тобой. Значит, ты его соперник. А вообще предложение было такое – заставить тебя найти бабки и только потом пристрелить. Так что, пока чемоданы не нашлись, можешь чувствовать себя в полной безопасности.

– Вот спасибо, – выдохнул я и присел на корточки. – Вот обрадовал...

Сознание я не потерял, но и с кулаками на Шумова не кинулся. Получился такой промежуточный вариант.

– И вообще, – Шумов закашлялся, проклиная холодную осень, – я Тыкве сказал, что это просто несерьезно с его стороны. Просто оскорбительное предложение. Дело стоит чемодана алмазов и двухсот пятидесяти тысяч баксов, а он мне предлагает жалкую тысячу. Курам на смех... Тыква, он жадный. Вот пусть и мучается через свою жадность. Тысяча долларов! Да я лучше самого Тыкву бесплатно застрелю!

Шумов сказал эту фразу, а я подумал о тех гильзах, что полетели только что в воду. Интересно, куда отправились пули от тех гильз? Со слов Гиви Хромого выходило, что Шумов – просто частный сыщик, мучающийся запоями. Это еще куда ни шло. Со слов Гарика выходило, что это псих со склонностью к убийству. Полетевшие в пруд гильзы подтверждали скорее второе, чем первое. Мне это не нравилось. Если Шумов не сыщик, а псих, а его хозяйка Орлова – не бизнесменша, а Барыня... Мне в этой компании делать нечего.

Но хуже всего было то, что я ничего не мог сказать наверняка. Я мог свести себя с ума подозрениями, но уверенности от этого не прибавилось бы.

– Стоп, – сказал Шумов, разглядывая заколоченную станцию, находившуюся от нас метрах в ста. – А что это мы все усложняем? У нас нет лодки, и мы не можем выплыть на середину пруда. Но ведь и три дня назад тут лодки наверняка уже не было. А значит, тыквинские ребята кидали труп не с лодки, а с берега. Далеко можно закинуть труп, у которого гири в карманах? Не думаю. Если они зашли в воду по пояс, а потом кинули... – Шумов погрузился в раздумья и расчеты. Он ходил по берегу, иногда дергая руками, будто бы поднимая и швыряя какой-то предмет. – Задача упрощается, – выдал он результат своих размышлений. – Надо просто обойти пруд по всему периметру, проверяя дно метров на шесть-семь от берега.

Когда он это сказал, я посмотрел на черную воду и поежился.

– Это потребует времени, – сказал Шумов. – Но если ты будешь постоянно держать в голове тот факт, что на шее у покойника висит ключ от пещеры с сокровищами, то время пролетит быстро. Имей в виду, что, если ты не выловишь этого покойника, тебя пустят на фарш.

Я выпрямился и настороженно посмотрел на Шумова:

– Я, может, ослышался? Ты все время говоришь – «ты». Если ты не выловишь... Я что, один все это буду боронить?

– Ну так это же тебя пустят на фарш, не меня, – прагматично объяснил Шумов. – Орлова меня разве что с дачи прогонит. А еще я кашляю, – и он немедленно продемонстрировал свое умение издавать отрывистые хриплые звуки.

– Разделение труда, значит? – мрачно оглядел я пруд, сразу же превратившийся в моих глазах в небольшое море без берегов. – Ты командуешь, а я в поте лица...

– Ты этот труп уже упустил однажды, – напомнил Шумов. – Упустить труп, это же надо! Вот теперь ищи его, искупай вину. Расплачивайся за отсутствие интуиции.

Я материл его всю дорогу до лодочной станции и обратно. Снятый с пожарного щита багор выглядел плохо сохранившимся оружием времен монгольского нашествия. Но это было хоть что-то.

– Ну и вперед, – приободрил меня Шумов. – Раньше начнешь, раньше кончишь. Только уж не увлекайся, не залезай по пояс, а то не кончишь никогда. Вот, держи... – Он раскрыл спортивную сумку, которую притащил с собой, и вынул оттуда бледно-зеленые резиновые чехлы от армейского ОЗК.

В этих чехлах и с багром наперевес я полез в пруд под напутственные возгласы Шумова.

Час спустя, выбивая зубами отчаянную дробь и еле удерживая в посиневших пальцах багор, я вылез обратно. Шумов забрал у меня орудие труда и всунул мне в рот горлышко бутылки с водкой, я сделал два больших глотка, ощутил тепловой удар и улыбнулся трясущимися губами. Когда я смог членораздельно заговорить, то я в первую очередь сказал:

– Сам... теперь... лезь!!!

– Разумеется, – хладнокровно ответил Шумов и стал расстегивать свое шикарное кашемировое пальто.

3

Еще полтора часа спустя на противоположном конце пруда я стоял с бутылкой водки в руке, поджидая Шумова, чтобы совершить ответный акт любезности. Шумов, однако, вылезать из воды не торопился, методично тыча багром в воду и неторопливо двигаясь вдоль берега. Выражение его лица при этом не менялось, менялся зато его цвет – сначала шумовская физиономия стала серой, потом бледно-серой, а к исходу полутора часов приняла пугающий голубоватый оттенок.

– М-меняемся? – предложил я, с дрожью вспоминая о прогулке по грязным водам.

– Дай-ка хлебнуть, – попросил Шумов. – Хлебну и подумаю...

Он подошел поближе к берегу, и я вручил ему бутылку, приняв на временное хранение багор. Шумов отпил из бутылки, поежился и, как обещал, подумал. Подумав, он выпил еще. Цвет лица остался прежним, но в глазах появилось что-то вроде живого блеска. Шумов еще подумал и снова поднес бутылку ко рту. Тут я не выдержал:

– Нам не хватит на все озеро, если ты будешь хлестать такими темпами!

Шумов выслушал меня, сделал два глотка и ответил:

– Мы все равно не осилим все озеро. Я вот сейчас подумал и понял – мы его не осилим.

– Вернемся завтра? – предположил я.

– Нет, – сказал Шумов. – Мы предпримем мозговой штурм. Мы напряжем наши мозги и быстренько определим, где лежит труп.

– Интересное предложение, – сказал я. Про свои мозги я точно знал, что они находятся в замороженном состоянии. Насчет мозгов Шумова, учитывая скорость поглощения им водки, у меня тоже были определенные сомнения.

Но у Шумова никаких сомнений не было. Он торжественно объявил:

– Мозговой штурм будем проводить по методике позитивного пьянства!

После этого он в считаные секунды вылил внутрь себя остаток водки. А я приготовился цеплять багром бесчувственное шумовское тело и тянуть его к берегу. Но – пронесло. В смысле, Шумов устоял.

Мозговой штурм, очевидно, шел по полной программе – Шумов как-то странно наклонил голову, потом резко дернул ее назад и чуть не упал. Минуты две он восстанавливал равновесие, затем обнаружил в своей руке пустую бутылку, коротко размахнулся и швырнул ее себе за спину.

– Никого не зашиб? – любезно поинтересовался он и повернулся, чтобы удостовериться в бескровном итоге пуска пустой бутылки. Само собой, никого стеклотарой не задело, и, кажется, Шумова это удивило. Он так и застыл, глядя на воду, которая только что поглотила источник живительной энергии. Может, он ждал, что бутылка всплывет?

Шумов повернулся ко мне, и я с удивлением заметил, что он совершенно серьезен и на пьяного совсем не похож. Разве что улыбка на его бледно-голубом лице была уж слишком дикая:

– Ты видишь?

– Что именно? – скептически переспросил я.

– Вон там, за деревьями... – Шумов сгоряча двинулся в указанном направлении, но быстро осознал, что ходить по воде аки посуху у него пока еще не получается. Чертыхаясь, он выбрался на берег и, не снимая защитных чехлов, зашагал к какой-то одному ему известной цели. Я, положив багор на плечо, потащился следом.

– Тут же все кусты по берегу, – бормотал Шумов на ходу, – или бревна какие-то валяются... Подойти трудно! А там, – он снова ткнул куда-то рукой, – там, я видел, открытый такой кусочек есть... Там удобнее и подъехать, и подойти...

Вскоре он вправду вывел меня на участок берега, похожий на чрезвычайно замусоренный дикий пляж. Весь участок был длиною метров в пять-шесть, и со стороны лодочной станции его трудно было заметить.

– Видишь? – тихо спросил меня Шумов.

– Что? – не понял я и ринулся вперед, чтобы рассмотреть поближе что-то неизвестное, но Шумов оттолкнул меня назад и прошипел с неподдельной злобой:

– Ну куда же ты прешь! Все у тебя под ногами, ты же затопчешь...

Я посмотрел на серый песок у себя под ногами. Справа было черное пятно от давнего костра, слева – россыпь битого бутылочного стекла, едва прикрытая опавшими листьями. А впереди – чуть заметный след от автомобильных покрышек.

– Въехал? – спросил Шумов, и я не понял, про кого это он – про меня или про машину, которая здесь была. Я только подал Шумову руку и сказал:

– Позитивное пьянство – сильная штука.

– Значит, въехал, – сказал Шумов, пожимая холодными пальцами мою ладонь. – Раз въехал, так бери багор и иди вылавливай своего Мухина. Я тебе просто как на блюдечке все преподношу... – Он посмотрел мне в лицо и махнул рукой: – А-а-а... Чем ждать, пока ты решишься, проще самому все сделать!

Он выхватил у меня багор и стремительно кинулся к воде, вошел сначала по колено, потом почти по пояс...

Я испугался, что Шумов сгоряча забудет остановиться и уйдет под воду с головой, но сыщик в последний момент тормознул, взмахнул багром... И действительно ушел под воду с головой. Багор каким-то чудом оставался вертикально торчать над прудом.

Секунду спустя Шумов вынырнул обратно, что-то яростно вопя. Держась за багор, упертый в дно, он выпрямился, нашел меня взглядом и проорал, отплевываясь:

– Да поскользнулся, мать его!!! Не дно, а мусорная свалка! Камень под ногу попал! Здоровый такой, подонок...

Шумов запустил руку в воду, чтобы продемонстрировать виновника своего падения, но, когда рука снова показалась над водой, челюсть у меня отвисла, а у Шумова из другой руки выпал багор.

Потому что в левой руке Шумов держал за волосы человеческую голову.