Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

10

...Леха был так ошарашен и раздавлен, что совсем перестал соображать. Он даже подумал, что ночью на дачу напала какая-то банда и перебила всех, почему-то пощадив его с сестрой. И он не понимал, почему ему говорят только о двух трупах – Игоря Феликсовича и Анны Семеновны.

А следователь не понимал, про какую еще женщину толкует ему подследственный.

– Меньше надо «колес» глотать, – говорил следователь, которому ежедневно звонили из прокуратуры, из обкома партии и даже из министерства, требуя скорейшего расследования зверского убийства директора алюминиевого комбината и его супруги. – Тогда не будут мерещиться всякие женщины... Мало тебе той, которую ты изнасиловал и убил? Она же в матери тебе годится!

У Лехи кружилась голова, но он все же вспомнил фамилию Барыни.

– Эта женщина была вместе с нами на даче, – сказал он. – Она нас привезла. Это были ее знакомые. И мы не вламывались, мы никого не грабили и не убивали...

Следователь обалдел от такого бесстыдства. Застигнутый на месте преступления с руками в крови и со спущенными штанами, убийца и насильник продолжал упираться.

– Отпечатки пальцев, – сказал следователь. – Сперма. Кровь на руках и на одежде. Наркотические препараты у тебя в карманах. Золотые изделия и деньги, которые вы сложили в сумку. Этого всего достаточно, чтобы тебя расстреляли.

– Расстреляли? – Леха вцепился в стул, чтобы не свалиться на пол: все вокруг кружилось и вертелось, словно на карусели. – За что?!

– Думаешь, не за что? – следователь продолжал изумляться наглости этого наркомана. – Думаешь, тебя нужно пожалеть и отпустить? Так уморились, бедняжки, пока грабили и убивали, что уснули прямо рядом с трупами!

– Найдите ту женщину, – отчаянно молил Леха. – Она вам подтвердит, что мы были на даче в гостях. И Анна Семеновна, она сама...

– Заткнись, ублюдок! – Следователь не выдержал и треснул Мухина по лицу. – Не смей такое больше говорить!

– Моя сестра тоже может подтвердить...

– Твоя сестра, – с презрением процедил следователь, – законченная наркоманка, она сидела на героине. Но даже и она не лжет так, как лжешь ты!

– Какой героин? – прошептал Леха. – Это же были просто легкие стимуляторы...

Два дня спустя он увидел Марину на очной ставке и понял, что это действительно был героин. Марина была на себя не похожа, ее трясло, она не отвечала на вопросы, ее тошнило... И лишь в самом конце, наткнувшись больными глазами на брата, она закричала:

– Ты что, не понял? Это все сделала ОНА! Это ОНА! И больше никто!

И Леха стал твердить фамилию Барыни на всех допросах. Добился он этим только одного. Как-то следователь небрежно бросил ему:

– И кончай примешивать к своим преступлениям других людей. Не знаю, где ты слышал фамилию этой женщины... Ее муж выполняет важное государственное задание за границей, и я не позволю тебе впутывать ее сюда. Тем более что в ту ночь она была в Ленинграде, и это могут подтвердить десятки свидетелей. А вот факт твоего знакомства с ней никто не может подтвердить. Это твой очередной наркотический бред, Мухин. Тебе пора писать чистосердечное признание. Вот чем тебе пора заняться. И, – следователь понизил голос, – если у тебя с этим проблемы, тебе помогут. Сегодня же ночью, в камере.

– Я подумаю, – сказал Мухин.

– Рад слышать, – сказал следователь, морщась и устало массируя виски. У него были свои проблемы в связи с тем, что дело не закрывалось так быстро, как хотелось. Куда-то запропастилось орудие убийства – тяжелый бронзовый подсвечник, которым размозжили черепа супружеской паре. Его не нашлось на даче, его не было и среди вещей, приготовленных «ворами» к уносу в сумке. Следователь проклинал халатность тех уродов, которые перевозили вещдоки с дачи в управление и где-то посеяли главную улику. А может, попросту сдали в комиссионку за хорошие бабки. Всякое могло случиться, но голова от этого болела исключительно у следователя. К тому же городского прокурора заинтересовала часто встречающаяся в протоколах допросов фамилия некоей женщины, которую следователь трактовал как наркоманский миф. Прокурор распорядился рассмотреть всю эту историю более внимательно, и следователь не мог ничего ему возразить. А звонки сверху продолжались, и следователь устал объяснять, чья это вина, что преступники до сих пор не в зале суда. На прокурора тоже, вероятно, давили, но он упорствовал, и поиски подсвечника продолжались. До тех пор, пока машина прокурора по несчастной случайности не сорвалась в пропасть, когда прокурор с женой ехали по горной дороге на кавказский курорт. После этого все как-то само собой уладилось. Никто не вспоминал про подсвечник, зато все требовали поскорее передать дело в суд, чтобы в нашумевшей кровавой истории была поставлена точка.

За день до начала судебного процесса к Мухину пришел адвокат, про которого Мухин думал, что это самый бестолковый адвокат в городе. Оказалось, что адвокат гораздо умнее, чем казалось Лехе.

– Тебе просили передать, – сказал он тихим безжизненным голосом, – если на суде ты назовешь ее фамилию, будут нехорошие последствия.

– Мне расстрел светит, какие там еще могут быть последствия?

– У тебя еще есть сестра. И ее могут сегодня ночью изнасиловать, после чего она может повеситься в камере. И тогда тебя действительно расстреляют. Другой вариант – ты молчишь, получаешь срок, твою сестру лечат от наркомании. Подумай, что лучше. Лучше для тебя и для твоей сестры.

– Вас послала она? – спросил Мухин после тяжелого раздумья. – Она? – Леха назвал фамилию.

Адвокат вдруг хлестнул его по щеке. Жестким, не терпящим возражений голосом он проговорил:

– Я же сказал – не называть никаких фамилий!

– Она? – упорствовал Мухин.

– Меня послала Барыня, – сказал адвокат, и это был первый раз, когда Мухин услышал эту кличку.

– Она что-нибудь просила мне передать еще?

– Да, – важно качнул головой адвокат. – Она надеется, что ты будешь умным мальчиком.

Это было совсем не то, чего ожидал Мухин. Но он постарался, он был умным мальчиком, и он ничего не сказал на суде. И его не приговорили к расстрелу – тут адвокат не соврал. Но в остальном все пошло чуть иначе.

Вечером в камеру к Мухину зашли трое. Три немногословных здоровяка, один из которых стал сразу расстегивать брюки. Двое других двинулись к Мухину.

– Подождите! – закричал тот, вжимаясь в стену. – Это ошибка! Я же ничего не сказал на суде, я же промолчал...

– Правильно, – сказал один из визитеров и тяжелой ладонью ухватил Мухина за шею. – Но нужно было помалкивать и до суда. Понимаешь?

Мухин попытался закричать, но тут ему так врезали, что крик застрял у него в глотке. И дальше он уже молчал, кусая губы и глотая собственную кровь...

Наконец-то он понял, что его предали. А точнее, не предали – а использовали. Использовали, а потом выбросили за ненадобностью. Продемонстрировав напоследок, что он полное ничтожество, нуль без палочки, об которого можно вытереть ноги и двинуться дальше.

Что и сделала женщина, которую уважительно называли Барыня. А антикварный бронзовый подсвечник занял место в одной из комнат ее большого гостеприимного дома – вместе с другими памятными сувенирами. Барыне было что вспомнить...

11

– Я даже не знаю, зачем ей понадобилось убивать тех людей, – сказал Мухин. – Может, и выгоды-то никакой не было. Ей просто нравилось играть людьми, нравилось управлять ими. Есть психи, которым нравится убивать, а этой суке нравилось играть с живыми людьми – поднимать их вверх, а потом швырять вниз. И любоваться этим чудным зрелищем. И тащиться, понимая, что все это – дело ее рук... А уж мужей своих по службе проталкивать или там денежные какие-то дела решать – это для нее проще простого. Так мне кажется... И еще часто думал, пока был на зоне: «Как должна себя чувствовать такая вот дрянь, которая многие годы делала с людьми все, что хотела?» Наверное, ощущала себя кем-то вроде богини. Наверное. И я решил ей испортить это удовольствие. Я написал ей письмо. Не лично ей, потому что адреса я тогда не знал, а в офис одной из ее фирм. Написал, что выхожу на свободу и что я очень-очень-очень зол. Что она сломала мне жизнь и что я хочу в ответ сломать жизнь ей. Короче, написал всю правду. А потом, когда ее ребята уже кинулись меня искать, я им записочки подбрасывал, чтобы позлить эту суку. Чтобы ей жизнь медом не казалась...

– А при чем тут алмазы? – спросил я, наблюдая за какими-то странными перемещениями на складе. Тот тип с тонкими усиками подскочил к Хрусту и стал что-то шептать ему на ухо. Хруст вздрогнул, отошел от Тыквы и вынул из кармана мобильник. И лицо у него стало какое-то встревоженное. И еще он покосился в сторону Мухина. Мухин это заметил и широко улыбнулся.

– Алмазы... – Мухин стал говорить быстрее, будто бы его время истекало и он боялся, что не успеет рассказать все. – Я же говорю – Испания, двадцать человек охраны в обычное время, да еще там всякие сигнализации. Это тебе не вонючий подъезд в Питере, тут киллера за пять штук не наймешь, тут нужны финансы. Ну, мы с Циркачом и с Пистоном сначала провернули операцию – взяли у одной гоп-компании два чемодана алмазов. Потом я их должен был толкнуть, привезти бабки в Москву, Пистону и Циркачу. А затем мы бы двинули в Европу, набрали там людей – и разнесли всю эту Испанию к чертовой матери! Я просто подстраховаться решил, чтобы денег было побольше, на всякий случай. Кинул этого болвана в камуфляже, кинул-то без проблем, а вот ребята Барыни меня подловили. Нельзя мне было тут задерживаться...

– Эй ты, урод! – Хруст уже не шел, он бежал в нашу сторону. К уху он прижимал мобильный телефон. – Что за дела? Что происходит, твою мать?!

– Происходит то, что должно происходить, – спокойно ответил с пола Мухин. – По полной программе. Я же предупреждал – у вас не все схвачено, ребята.

– Заткнись! – рявкнул Хруст, вслушиваясь в слова своего телефонного собеседника. – Да, я слушаю... Не может этого быть! Потому что вот, передо мной! Вот он валяется, ни в какую Москву не поехал... Да, мы его перехватили! Я его могу хоть сейчас грохнуть!

– И ты этим уже ничего не исправишь, – тихо проговорил Мухин.

– Что? – Хруст на миг оторвался от трубки, но усваивать информацию, идущую с двух сторон, его мозг не был способен, и Хруст снова прильнул к мобильнику.

– А Марину лечили в тюрьме от наркомании, – как ни в чем не бывало сообщил мне Мухин, подперев голову рукой. Ни дать ни взять – два старых приятеля на речном песочке за бутылкой пива «Старый Мельник» предаются воспоминаниям о днях юности. – Ну, как они там могли лечить. Вроде все нормально было, а потом на зоне она спуталась с каким-то типом из охраны, забеременела, чтобы на режим помягче перейти... Оказалось, не до конца ее вылечили. Мальчик родился с какими-то осложнениями... Тихий такой мальчик. Любит в прятки играть.

– Точно, – согласился я, вспомнив свой второй визит в дом на Пушкинской.

– Марина все же старшая сестра, – все говорил и говорил Мухин. – Марина очень целеустремленная женщина. Она сказала мне: «Давай лучше я». Я сказал: «Как хочешь. Мы же с тобой одна семья. Нет никакой разницы – я или ты».

– Ты про что? – не понял я.

– Все про то же... – вздохнул Мухин. – Двенадцать лет – одно и то же.

Его последние слова прозвучали почти в абсолютной тишине. Я поднял глаза и увидел белого как простыня Хруста, который больше не разговаривал по мобильному. Он смотрел на Мухина, и в глазах его была дикая смесь непонимания, отчаяния и обиды. Будто бы Мухин пообещал ему что-то, а потом своего обещания не выполнил.

– Мне звонили оттуда... – похоронным голосом проговорил Хруст. – Только что... Напали на виллу... Перестреляли охрану. И потом – двадцать пять пулевых ранений. Контрольный выстрел в голову сделала какая-то женщина...

– Марина очень целеустремленная женщина, – повторил Мухин гордо. – И если она сказала, что сделает, можно быть уверенным, что она сделает. Пистон или Циркач – это еще бабушка надвое сказала, а вот Марина...

Тыква, которого в этой истории волновало совсем другое, оттеснил бледного Хруста и рявкнул на Мухина:

– Эй, инвалид, куда ты бабки мои дел?! Я тебе сейчас мозги вышибу...

– Я к вашим услугам, – усмехнулся Мухин, позвенев наручником. – А деньги – в банке. В швейцарском. Те, кто уцелел после операции, их получат. Это очень надежное место. Марина выбирала.

Я так и не понял, что произошло раньше – то ли Хруст махнул рукой и бросил безнадежное «кончай его», то ли взбешенный Тыквин по собственной инициативе выхватил «ТТ» и выстрелил Мухину в лоб. А затем еще дважды в грудь. Тип с тонкими усиками поддался этой истерике, выпустив из «парабеллума» в мертвое тело еще несколько пуль, выкрикнув что-то вроде: «Вот тебе, сволочь!»

Лица убийц Мухина были перекошены в злобных гримасах, а сам он лежал спокойный и безмятежный. Голова его была запрокинута назад, и кровь, стекая из уголков рта, рисовала на мертвом лице широкую издевательскую улыбку двумя красными полосками.

Но и даже без этой улыбки мне было ясно – Мухин принял смерть, будучи совершенно к ней готовым. Для него это был естественный итог сегодняшнего дня. Потому что жить после контрольного выстрела в голову Барыни было незачем.

12

Наверное, товарищ с тонкими усиками в детстве был послушным сыном и старательным учеником. Наверное, он всегда старался выполнить и перевыполнить данное ему поручение. Во всяком случае, расстреляв пол-обоймы по мертвому Мухину, он, увлекшись этим милым занятием, перевел дуло в мою сторону. «Мочить так мочить!» – было написано на его одухотворенном лице.

У меня по этому поводу были свои возражения:

– Э! Э! Э!

Вот так я их смог сформулировать. А потом грохнул выстрел. Тыква и Хруст пристально смотрели на меня, видимо, удивляясь про себя, как же это я все еще живой до сих пор. Хруст только собрался сделать усатому замечание за плохую стрельбу, как усатый рухнул, словно подпиленное дерево.

– Хоп-хей-ла-ла-лей, – сказал Константин Сергеевич Шумов. – Общий счет один – один. Но... – его рука с пистолетом метнулась в сторону Хруста. – Ситуация меняется в корне.

– Да что же это такое?! – заголосил Хруст. – Да кто-нибудь тут смотрит за входом?! Откуда здесь ЭТОТ?!

– Это уже не важно, – заметил Шумов, плотнее прижимая ствол к голове Хруста. – Это для истории. Главное, ребята, правильно оценить ситуацию. А ситуация такая – Барыня приказала всем долго жить. Это значит, что все вы можете считать себя безработными. Во всяком случае, вы теперь не обязаны лезть под пули, которых у меня... – Шумов показал «беретту» в левой руке. – Которых у меня не так мало, как поначалу могло показаться.

– Не слушайте его! – завопил Хруст. – Вас же тут куча народу! Вы его завалите без проблем!

– В первую очередь я завалю тебя, – пообещал Шумов. – Если кто-нибудь из этой компании шевельнется. Для женщин делается исключение. Можете шевельнуться, дама в голубом.

«Дама в голубом», которая сорвалась с места при первых выстрелах – я думаю, что это было обычное женское любопытство, а не интуиция, – широко раскрытыми глазами уставилась на меня.

– Привет, Тамара, – сказал я радостно. – Давно не виделись.

– Саша... – посмотрела она на меня с жалостью. – Что... Что они с тобой сделали?

Она кинулась ко мне и попыталась голыми руками разорвать наручники. Почему-то у нее ничего не вышло, но сам порыв я оценил. Тыква смотрел на всю эту мелодраму, брезгливо сложив губы и сморщившись, как гнилое яблоко.

– Тома! – сказал он, пытаясь прозвучать значительно. – Кажется, ты собиралась ехать ко мне... И, кажется, ты говорила, что...

– Я прикидывалась! – быстро ответила Тамара и встала позади моего стула. – Я прикидывалась, потому что боялась тебя. И еще – я терпеть не могу охоту! С самого утра собиралась тебе об этом сказать! – Она положила руки мне на плечи, и впервые за последние дни я ощутил нечто вроде надежды, что все кончится для нас хорошо.

– Ну ты и дура! – бросил в сердцах Тыква и затолкал кулаки в карманы своего камуфляжного комбинезона.

– А ты невоспитанный козел, – вернула комплимент Тамара. – А еще прикидывался...

– Ну-ка заткнитесь все, – вмешался в разговор один из людей Хруста. Они посовещались о чем-то и, хотя оружия пока не убирали, на драку явно не напрашивались. Тем более что со стороны входа на складе появились какие-то вооруженные люди в униформе. И униформа эта была мне незнакома.

– Допустим, мы уйдем, – сказал представитель коллектива хрустовских громил, нервно теребя пояс плаща. – Что будет с ним?

Он, то есть Хруст, заверещал, чтобы никто никуда не уходил, но, поскольку Хруст тоже заметил проникновение в подвал чужих вооруженных людей, голос и уверенность его постепенно слабели. В конце концов Хруст просто заткнулся.

– С ним побеседуют, – пояснил Шумов. – Есть некоторые вопросы, на которые желательно получить ответы. А поскольку приказы отдавал этот товарищ, разбираться будут с ним. Кажется, он отдал пару неправильных приказов. Насчет взрывов машин... И так далее.

– Понятно, – сказал представитель. – Но ты не думай, что мы испугались тебя с твоей пушкой. Просто здравый смысл...

– Правильно, – весело сказал Шумов. – Не надо меня бояться. Бояться надо их.

Представитель обернулся, вздрогнул и отчаянно выматерился. Людей в униформе какого-то охранного подразделения было человек пятнадцать, и каждый из них держал либо автомат, либо пистолет. Вид у этой компании был внушительный.

– Все-таки здравый смысл, – повторил представитель коллектива и демонстративно развел руками. – Лично мне здесь больше ловить нечего. Я ухожу.

Хруст молча смотрел, как его люди покидают склад. Тыква, в руке которого все еще был пистолет, поспешно убрал оружие при виде группы людей в униформе и сделал вид, что он тут совершенно случайно и Хруста видит впервые в жизни. Остальные его люди как-то сами собой выстроились по стеночке, ворча, что напрасно Хруст велел им ружья оставить в машине. На чем сам и прокололся.

На черных униформах вооруженных людей были нашиты эмблемы – белый орел в круге, я и не удивился, когда Шумов подтолкнул Хруста в их сторону и прокомментировал свои действия:

– Берите его. И делайте с ним все, что хотите. Или что захочет Ольга Петровна.

Хруста трясло от бессильной злобы, он обернулся к Шумову и, с трудом сдерживая ярость, проговорил:

– Вы не знаете. Вы не знаете, с кем связываетесь. И вы, и Орлова ваша, они еще пожалеют...

– Гуляй-гуляй, – подтолкнул его в спину Шумов. Однако Хруст был прав. Мы действительно еще не знали, с кем связались.

Мы узнали это через несколько минут.

Глава 15
Контрольный выстрел

1

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Шумов, помогая мне избавиться от наручников. – Правда, хорошо кончается не для всех, – он бросил прощальный взгляд на распростертое на полу мухинское тело. – Впрочем, он, кажется, добился своего. Ну и бог с ним.

Мои ноги основательно затекли, так что, поднявшись со стула, я неуклюже заковылял вдоль стены. Тамара налетела вихрем и подставила мне свое плечо.

– Ну, – сказал я. – Как охота? Кажется, у тебя наладились с Тыквой дружеские отношения...

– А что мне оставалось делать после того, как ты удрал тогда на «Форде» и даже не обернулся посмотреть, что там со мной? А я очень больно упала, расшибла себе коленки, руки расцарапала...

– Бедняжка, – пожалел я ее. – Ты так страдала... Ты столько всего вынесла...

– Да-да, – завздыхала Тамара.

– Значит, вынесешь и это: звонили с твоей работы. Кажется, они тебя уволили...

– Что?! – Тамарино плечо как-то слишком резко ушло в сторону, и я едва не грохнулся наземь. – Да как они смеют?!

– Карабасу в «Золотую Антилопу» нужна новая официантка...

– Сам надевай мини-юбку и бегай между столиками!

Шумов шел впереди, засунув руки в карманы широкой камуфляжной куртки и делая вид, будто не слышит нашего разговора. Похоже, его ждала кошмарная перспектива возвращения к роли сторожа на орловской даче.

– Ключика так и не нашлось? – мимоходом спросил он меня на выходе из склада.

– Его и не было, – ответил я. – Эта Марина с ходу нас раскусила и запудрила мозги. Направила по ложному следу. Мухин оставил все деньги и алмазы ей, и пока мы с тобой изображали из себя водолазов в Молодежном парке, все эти сокровища ушли за границу, на святое дело мухинской мести.

– А Хруст, значит, работал на Барыню, и Мухин сам натравил их на себя своими письмами и записками... – Шумов уважительно покачал головой. – Этот Бляха-Муха все-таки добился, чего хотел. Упрямый, черт... Но я думал, что до этого упрямца первыми доберутся другие люди.

– А кто там еще может быть?

– А ты вспомни, как Хруст узнал, что Мухин сидит в пятикомнатной квартире на Чайковского? Вспомнил?

– Как – вспомнил? Я и не знал никогда! Я знаю, как я узнал – это ты мне сказал, после того, как я вспомнил про телефонный звонок из Тамариной конторы...

– Костя, – с лестницы нам навстречу метнулся один из орловских людей. – У нас большие проблемы! Иди-ка посмотри!

– Мама, – сказала на всякий случай Тамара и вцепилась мне в локоть.

– Мама тут ни при чем, – обеспокоенно заметил Шумов, вытаскивая из карманов оба своих пистолета. – Тут нужно других родственников поминать...

– А что это ты на меня так смотришь? – удивился я.