Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

4

– Надо было взять с собой две бутылки, – с сожалением заметил Шумов, сидя на коряге и стягивая с ноги резиновый чехол. – Кто ж знал, что найти в этом болоте мертвяка – такая тяжкая работа?

– Да мне, в принципе, не холодно, – сказал я, не став уточнять, что лихорадит меня действительно не от холода, а от шумовской находки, которая теперь лежала на пне в паре метров от меня. Кроме головы, ничего найти не удалось – прилив энтузиазма у Шумова сменился такой же глубокой апатией, а я, посмотрев на бледно-серый шар с волосами, бывший когда-то чьей-то головой, не мог заставить себя полезть в воду и вылавливать там все остальное. Ну не было у меня настроения.

– Да мне не для согрева бутылка нужна, – объяснил Шумов. – Мне бутылка нужна, чтобы тебе мозговой штурм устроить. Чтобы ты пришел в себя и узнал Мухина.

Я промолчал.

– Ты же вон до какого состояния раскис, – сокрушался Шумов. – Не можешь узнать старого приятеля! А принял бы – глядишь, и вспомнил...

– Мне надо два ящика водки выпить, чтобы принять ЭТО за голову Мухина, – упрямо сказал я. – ЭТО – не Мухин. Это черт знает кто.

– Ну как же не Мухин? Искали мы Мухина! А нашли не Мухина?! Да это у тебя бред!

– Это у тебя бред, – не согласился я. – Ты выжрал целую бутылку водки, и теперь у тебя все Мухины.

– Лично я Мухина не видел, – признался Шумов. – Поэтому ничего точно сказать не могу. А ты его видел. Поэтому ты его должен опознать. Вот тебе его голова. Ну?

Я через силу еще раз взглянул на серый шар на пне и отрицательно покачал головой.

– Тебя смущает, что на нем нет очков, – понял Шумов. – Вот оно в чем дело...

– Меня смущает, что у него нет огнестрельных ран в голове! – взорвался я. – Меня смущает, что Мухин был блондином, а этот почти лысый...

– Это у него в воде рыбы съели, – заявил Мухин.

– Волосы съели?

– Да, а что? Ты знаешь, какие тут рыбы? Они все, что угодно, сожрут! И волосы в том числе!

– Он просто не похож на Мухина, – устало проговорил я. – Не похож – и все.

– Конечно, полежал в воде, слегка раздулся... Черт, неужели и тут лажа? – задумчиво проговорил Шумов. Он разложил на коряге чехлы для просушки, подошел к голове и – к моему ужасу – взял ее в руки. Теперь со стороны Шумов напоминал принца Гамлета в сцене на кладбище. Не хватало только причитаний на тему «Бедный Йорик». Вместо этого Шумов выдал иной текст:

– А ведь это хорошо, что башка не мухинская. Ведь если у Мухина на шее болтался ключ от ячейки, то вот эта шея – а где ключ? Ключа мы не наблюдаем. И вряд ли он за что-то зацепился на оставшейся части тела. Нет, лучше будем считать, что это не Мухин... А кем же тогда будем его считать? Безымянной жертвой Тыквы? Покойся с миром, дорогой товарищ, – Шумов явно примеривался зашвырнуть голову обратно в пруд. – Быть может, от тебя был толк при жизни, но сейчас от тебя толку нет никакого...

– Это Америдис, – сказал я.

Шумов от неожиданности едва не уронил голову на песок.

– Кто-кто? – переспросил он. – Какой еще Америдис?

– Это такой финансовый деятель из Москвы, – пояснил я. – Он с неделю назад пропал, и его вся городская милиция ищет. И ФСБ. И еще из Москвы комиссия приехала.

– Вот ведь как удачно вышло! – сказал Шумов, по-новому разглядывая свою находку. – А там за его голову не объявили никакого вознаграждения? Именно за голову. Хотя если вознаграждение большое, то я могу поискать и другие недостающие фрагменты...

Внезапно он нахмурился и неодобрительно посмотрел на меня:

– А откуда ты знаешь, что это Америдис? Мухина ты не узнал, а какого-то Америдиса сразу признал? Родственник он тебе, что ли?

– Мухина я не узнал, потому что это не Мухин! А Америдиса я узнал, потому что фотографию его видел! И это – он! Подполковник Лисицын, которого в «Антилопе» позавчера убили, занимался делом Америдиса и показывал мне его фотографию! И Карабасу он показывал!

– Меня мало волнует, что показывал подполковник Лисицын человеку по имени Карабас, – язвительно отозвался Шумов. – Это их личное дело. Хотя... Если Лисицына убили за то, что он искал Америдиса, мне страшно представить нашу судьбу, потому что мы Америдиса нашли. Все-таки придется утопить этого товарища еще раз...

– ...и еще я разговаривал с оперативником после смерти Лисицына, – по инерции выкрикивал я Шумову. – И он мне тоже показывал фотографию! И говорил про особую примету...

– Особая примета? На голове? – засомневался Шумов. – Разве что татуировка за левым ухом. Больше на этой голове ничего примечательного нет... Да и татуировки, честно говоря, тоже нет.

– Там не татуировка, – торжественно сказал я. – Там бриллиант.

– За ухом? – Шумов прыснул. – Нет, это уже у тебя глюки начались от переохлаждения...

– Не за ухом. В зубе. В верхнем ряду спереди.

Наступила пауза, которую Шумов нарушил минуту спустя, тщательно осмотрев ротовую полость мертвеца:

– Знаешь, у Генриха, который юрист, есть один знакомый ювелир...

5

В начале второго мы сидели возле пруда в Молодежном парке и плевали в его черные воды. Потому что ничего другого нам делать не оставалось. Разговаривать тоже не хотелось. Я вспомнил, что завтра Тамара поедет на охоту в компании господина Тыквина, и мне захотелось, чтобы завтра с утра пошел снег, чтобы начался ураган, а может быть, даже случилось небольшое землетрясение в районе того охотничьего хозяйства, куда направится эта компания.

– Вот интересно... – нарушил молчание Шумов. Впрочем, ко мне конкретно он не обращался, так что я мог пропустить его слова мимо ушей. – Интересно, за что дают людям такие клички – Пистон и Циркач?

Мимо ушей.

– Ну а тебя, Саня, как в школе звали?

– Хохол, – нехотя произнес я. – Ну и что?

– Ничего. У тебя очень понятная кличка – раз Хохлов, значит, Хохол. А у Пистона же не Пистонов фамилия... Кто, кстати, из них был с Мухиным на зоне – Пистон или Циркач?

– Я уже говорил – не помню. Кто-то из них двоих. Какая разница? – пожал я плечами.

– Разница есть, – загадочно проговорил Шумов. – Ведь клички-то у них разные.

– Ну а тебя как звали в школе?

– Константин Сергеевич.

– Не ври. Какая у тебя была кличка?

– Только, чур, не смеяться...

– Больно надо. Ну?

– Меня звали Башка, – медленно произнес Шумов. – Ты обещал не смеяться!

Я в тот момент был далек от веселья. Я вспомнил про шумовскую находку, которая лежала на пне за нашими спинами, и поежился. Мне казалось, что мертвые глаза Америдиса смотрят на нас, а мертвые уши слушают... И вообще мне казалось, что нас тут с Шумовым не двое, а трое.

– Будто бы знали эти козлы, что в один прекрасный день в Молодежном парке я выловлю... – Шумов оглянулся и тяжко вздохнул. – Что-то у нас с тобой все разговоры заканчиваются одним и тем же.

– А о чем же еще думать?

– Думать? – Шумов закрыл глаза. – Думать, думать... Много о чем надо думать. Надо думать о том, что делать с этой головой. Надо думать о том, где же все-таки тело Мухина... Черт, уже голова заболела. Моя голова, а не товарища Америдиса. У него голова уже не болит, – с завистью сказал Шумов. – Вот ведь судьба у человека – в Москве обитал, бриллианты в зубы вставлял, а кончил как? В вонючем пруду за тысячу километров от Москвы. Да еще в расчлененном виде. И помогли ему эти бриллианты? Ни хера! Загремел вместе с бриллиантами в подводную братскую могилу! – Шумов внезапно замолчал. – В подводную братскую могилу. Как говорят эксперты, сюда сбрасывает своих мертвяков Тыква. И если мы находим здесь деталь от товарища Америдиса, это должно означать...

– Что Тыква убрал Америдиса! – вскочил я. – Только нам-то что с того?

– А ты думаешь, Америдиса ищет только милиция? Ты думаешь, у Америдиса нет влиятельных друзей, которые готовы в клочья порвать убийцу этого типа? Причем им не нужно будет устраивать судебное заседание, им не нужно будет заключение следствия. Вот, – Шумов показал на голову, – этого будет достаточно. Они порвут Тыкву на молекулы и... И это решит твои проблемы. А мои останутся со мной, потому что Треугольный все еще будет где-то бегать.

Шумов плюнул в воду и снова погрузился в тяжкие раздумья. Его мокрая голова для профилактики простуды была обмотана белым шарфом, что делало сыщика похожим на восточного мудреца в чалме, застывшего в размышлениях о вечных истинах. Лично я на звание мудреца не претендовал, но доказать, что я не идиот, было просто необходимо.

Я решительно вырвал из кармана заветную салфетку... И оказалось, что она намокла и превратилась в жалкий бесформенный комок, на котором не читались никакие мои тезисы. И я щелчком пальцев отправил бывшую салфетку в пруд.

Потом я сел рядом с Шумовым и попытался быть умным без шпаргалки. Чувства у меня были примерно такие же, как и в пятом классе, когда меня выставили на школьную линейку приветствовать спонсоров, а я потерял бумажку со словами.

– Я тут подумал... – сказал я. – В общем, пришло мне тут в голову...

– Это интересно, – отозвался Шумов, не отрывая глаз от пруда.

– Ведь, судя по кличке, Барыня – это такая сильная женщина.

– Культуристка?

– Не в этом смысле. В смысле, что она рулит кем-то. Возглавляет кого-то. Ты вот называешь Орлову «хозяйка»...

– Ну и что? – Шумов отвлекся от созерцания воды и с интересом посмотрел на меня.

– ...а кто-то называет ее Барыня. Ты же не можешь знать всего про ее дела. И, может быть, она действительно отправила Мухина спереть алмазы у Хруста. А Мухин переусердствовал и не просто спер алмазы, но еще и выпендрился – оставил записку. В смысле – не рыпайся, а то Барыня будет сердиться. А Хруст не испугался и взорвал лимузин. Так что Орлова на самом деле виновата, и никакое это не совпадение...

Шумов терпеливо ждал, пока я закончу, а мне показалось, что я слишком туманно выразился и суть моих слов ускользнула от Шумова. Поэтому я еще раз повторил:

– Орлова – это Барыня. Мухин работал на нее. Вот так... Это версия такая. Просто версия. Я не настаиваю...

Я вдруг с ужасом подумал – а что, если я прав? А Шумов повязан с Орловой, он жил в ее доме... И у него в кармане револьвер.

– Версия интересная, – изрек наконец Шумов. – Она пришла мне в голову сразу, как только ты рассказал про записку, которую оставил Мухин...

– Да? – разочарованно выдохнул я. – И что?

– Пока ничего, – пожал плечами Шумов. – Понимаешь, у меня нет иллюзий насчет Орловой. Может быть, она и есть Барыня. Может быть, по ее наводке Мухин увел у Хруста алмазы. Может быть. Доказательств у меня пока нет.

– Но ты ей все же не доверяешь?

– Знаешь, Саня, – вздохнул Шумов, – у меня кое-какой опыт по распутыванию всяких странных историй имеется... И вот какой вывод я сделал: я до сих пор живой, потому что не доверял никому. И сейчас я тоже не доверяю никому, а не только Орловой.

– Понятно... – сказал я, а потом сообразил: – Что, и мне тоже не доверяешь?

– А чем ты лучше других?

– Ну, тогда и я тебе не доверяю! – с мстительным удовольствием выпалил я.

– Твое законное право, – хладнокровно ответил Шумов.

6

Если Шумов что-нибудь и надумал в своей позе восточного мудреца, то мне он об этом не сказал. А я уже точно ничего не придумал, я хотел только убраться с наводящих тоску берегов черного пруда.

Багор Шумов припрятал в укромном месте и закидал листьями.

– На всякий случай, – пояснил он. – Вдруг Тыква еще кого-нибудь прибьет и сбросит сюда. А у нас все уже подготовлено... Хотя лучше бы все же познакомиться с каким-нибудь водолазом.

– А искать Мухина мы сюда не вернемся?

– Искать Мухина мы теперь будем по-другому, – решительно сказал Шумов, и я понял, что мудрец в белом шарфе, обмотанном вокруг головы, что-то все же надумал. В подробности он вдаваться не стал, а я не расспрашивал. И вообще – меня больше волновала не шумовская голова в шарфе, а голова гражданина Америдиса. Я настраивался на то, что повезу с озера маленький ключик на цепочке, а получилось совсем наоборот. Навыков транспортировки отрезанных голов у меня не было.

Шумов насладился моим растерянным видом, потом достал из спортивной сумки полиэтиленовый пакет и уложил туда мертвую голову так же спокойно, как если бы это был кочан капусты.

– Все твои проблемы из-за того, что думаешь об ЭТОМ как о голове человека, – пояснил Шумов, когда мы уж шагали в сторону автобусной остановки. – Но ведь человека-то уже нет. Значит, об ЭТОМ нужно думать как о неодушевленном предмете округлой формы. Впрочем, это не решает всех проблем, – добавил он.

– А что еще?

– Дело в том, что мы с тобой сейчас не очень похожи на двух интеллигентов, которые ездили на природу, чтобы почитать друг другу стихи.

Я посмотрел на Шумова и согласно кивнул. Шумов посмотрел на меня и скорчил рожу, которая должна была означать: «У самого еще почище!»

– А значит, – голос Шумова становился тише по мере того, как мы подходили к шоссе, – любой любопытный мент имеет основание тормознуть нас и поинтересоваться нашими личностями. У тебя есть с собой документы?

– Нет, – сказал я, мысленно матеря себя за несообразительность.

– У меня документов на пять человек, – похвастался Шумов. – Но там везде только мои фотокарточки. И все они просроченные, как вчера выяснилось. Но это все фигня по сравнению с тем, что любопытство мента может довести его до осмотра сумки. Будет очень трудно потом доказать, что это не мы отделили голову от тела.

– Можно сказать, что мы ее нашли. И несем в милицию, – предложил я. – Что плохого?

– Ты можешь это сказать, – разрешил Шумов. – Но лично я в этот момент рвану что есть сил. И оборачиваться не буду.

Мы проехали примерно половину обратного пути, когда я вдруг понял, что голова господина Америдиса слегка попахивает.

– Спокойно, – прошептал Шумов. – Делай лицо человека, уверенного в завтрашнем дне, тогда никто не подумает, что воняет от тебя.

– Может, ты возьмешь сумку и будешь делать лицо, уверенное в завтрашнем дне? У тебя ведь опыта побольше...

– Конечно, – снисходительно бросил мне Шумов и поставил сумку себе на колени. Остаток пути он безмятежно улыбался, смотрел в окно и даже тихонько насвистывал что-то оптимистическое. Зато, как только мы вылезли из автобуса, Шумов немедленно вручил сумку мне и вдохновляюще проговорил:

– Дальше сам тащи, а то я сейчас блевану...

Предварительно мы договорились, что пока спрячем голову в багажнике мухинского «Форда».

– Ну раз уж мы храним всякую подозрительную дрянь в этом гараже, пусть и голова за компанию хранится, – сказал Шумов. – Машина, ствол, мобильник, шмотки мухинские... Голова, правда, не его, но из его пруда. Интересно, вот эта компания, которой ты бабки платишь за пользование боксом, она холодильники не предоставляет? А то ведь провоняет все...

А я как раз припомнил, что должен заплатить сторожу еще за сколько-то там дней. Шумов плелся позади меня, я свободной рукой нащупывал в кармане купюры, и в этот момент дорогу перегородила черная «Волга». Причем не просто выехала, а именно перегородила – водитель поставил машину поперек дороги и заглушил мотор.

Я почуял неладное, когда из «Волги» вылезли двое широкоплечих парней с короткими стрижками. Они ничего не говорили, они просто встали возле машины, но мне этого было достаточно, чтобы я решил не идти в гараж. Я решил пойти куда-нибудь в другое место.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и тут обнаружил сразу две вещи: во-первых, Шумова в поле моего зрения не было, как будто бы он испарился; во-вторых, там, где только что был Шумов, стояла белая «Дэу». И там сидели как будто родные братья той парочки, что прикатила на «Волге».

Теоретически я мог полезть в драку с четырьмя громилами. Практически это было совершенно бесперспективное занятие. Да и не зажили еще все болячки, что я получил во время драки у забора орловской дачи.

Поэтому я бросил сумку наземь и поднял руки вверх.

– Нихт шиссен! – заорал я, надеясь, что кто-нибудь все же услышит или увидит ту жуткую расправу, которой меня сейчас подвергнут стриженые головорезы. – Их бин капитулирен! Гитлер капут!!!

На этом мое выступление закончилось. Меня подхватили под руки и потащили к «Дэу». Про сумку, кажется, тоже не забыли.

На заднем сиденье «Дэу», куда меня втолкнули, уже сидел какой-то человек. И он сказал мне укоризненно:

– Ну что ты орешь как резаный? Пора бы уже стать посерьезнее...

Я узнал его по одной этой фразе, даже если бы при этом лицо его было закрыто сварочной маской. Этот человек приходился мне дядей. Его звали Кирилл, и все вместе это сокращенно называлось ДК.

– Как здоровье Тамары? – спросил ДК. – Ты ведь заботишься о ее здоровье?

Глава 12
Родная кровь

1

– Да, – сказал я, настороженно поглядывая на ДК. – Конечно, я забочусь о ее здоровье.

Все это было слишком странно. Даже если предположить – безумная идея! – что ДК соскучился по племяннику и решил немедленно его, то есть меня, повидать... К чему весь этот пафос с черными «Волгами» и перегораживанием дороги? Это было похоже не на встречу родственников после краткой размолвки, это было похоже на засаду.

– Насколько хорошо ты о ней заботишься? – ДК не давал мне собраться с мыслями и обдумать мое нынешнее положение. И все эти его вопросы, они были лишь подготовкой к чему-то большему, за ними крылось что-то... О чем я мог не догадываться.

– У нее все нормально, – сказал я, следя за реакцией ДК. Кажется, он проглотил.

– Да? А то я что-то не могу ей дозвониться последние пару дней, – сказал ДК, впрочем, это было сказано как будто без подтекста. Кажется, это значило только то, что и было произнесено вслух.

– Она поехала за город, – сказал я. Ведь охота – это за городом. Так что я не соврал.

– За город. Угу, – сказал ДК. – То есть тогда все прошло нормально?

Этого вопроса я не понял.

– Тогда – это когда?

– Когда тебя подставили с алмазами и Тамару взяли какие-то дегенераты. В заложницы, – поморщился ДК, показывая, как противна ему сама мысль о том, что с Тамарой могло случиться такое. А мне была противна моя собственная уверенность, что ДК не в курсе моих последних «подвигов». Оказалось, что эта уверенность не стоит и выеденного яйца. И стоило ожидать заслуженной выволочки. По полной программе.

– Так ты знал об этом? – уныло пробормотал я, не глядя в сторону ДК.

– Естественно. Тамара мне позвонила.

– Как это?! – подпрыгнул я.

– По телефону, – криво улыбнулся ДК. А вся эта манипуляция с улыбкой означала: «Ну ты и придурок!» – Она мне позвонила тем же вечером. Ты же понимаешь, Саша, она не могла всерьез рассчитывать, что ты сумеешь ее вытащить. Она хотела получить настоящую помощь. Поэтому она упросила тех людей дать ей возможность позвонить. Ей разрешили сделать один звонок. И она позвонила мне. – ДК снова состроил отвратительную улыбку. – Не тебе.

– Я рад за тебя, – процедил я сквозь зубы. Бедняга Тыква, он не знал, что у него есть еще один соперник, куда более опасный, чем я. – Ну и что же ты сделал, когда Тамара тебе позвонила?

– Я постарался найти того ублюдка, из-за которого Тамара влипла в эти неприятности.

– Ты имеешь в виду меня?

– Ценю твой самокритичный юмор, – кивнул ДК. – Нет, я имею в виду человека по фамилии Мухин. На счастье, он был в сфере интересов моих знакомых.

– Что, Мухина пасла ФСБ? – недоверчиво поинтересовался я.

– Его пасли мои знакомые, – уклончиво ответил ДК. – Даже не пасли, а так... Имели представление о его маршрутах. Они сообщили об этих маршрутах мне, а я организовал небольшую утечку информации. Или ты уже забыл про тот звонок?

– Про звонок я не забыл. Но это был не твой голос...

– Еще бы. Черную работу делают другие люди.

– Черная работа – это и еще те двое убийц, которые добрались до Мухина в доме на Пушкинской? В доме его сестры?

– Подробности – это не мое хобби, – равнодушно проговорил ДК. – Тебе в любом случае должно было быть приятно попасть на все готовенькое: еще теплый Мухин и его деньги. Все, что от тебя требовалось добыть.

– Кхм, – осторожно кашлянул я. – Маленькая деталь: денег там не было. Мухин с пулей в башке был, а денег не было.

– Ну что ж, – вздохнул ДК. – Значит, ты приехал слишком поздно. Я не господь бог, в конце концов. Я создал тебе ситуацию, а то, что ты ею не воспользовался...

– Что значит – создал ситуацию? Мне ведь нужен был не труп Мухина, мне нужны были алмазы. Ты мог попросить своих людей не убивать его до моего прихода? Мухин вроде бы сложил свои деньги в камеру хранения, так я бы расспросил его...

– Камера хранения – это уже подробности. А подробности – не мое хобби. Я не обещал тебе, что подам тебе деньги Мухина на блюдечке. И кстати, мои люди его не убивали.

– А как же?

– Как обычно. Тебе организовали утечку информации, чтобы ты подъехал в нужное место в нужное время. Другим людям тоже организовали утечку информации. Людям, которые хотели вышибить Мухину мозги. Они приехали чуть пораньше тебя. Кто они такие, откуда, сколько их было, взяли они деньги или нет – я не знаю. И знать не хочу. У тебя был шанс, Саша, и ты его бездарно проворонил. Ты не нашел мухинские деньги, и это значит, что Тамара по-прежнему у этих бандитов, так?

– Так, – признался я.

– А что же ты мне тут заливал про поездку за город? – с презрением посмотрел на меня ДК. – Ты все еще как пятнадцатилетний пацан! Ты врешь как...

– Она на самом деле уехала за город. Главный из этих бандитов положил на Тамару глаз и развлекает ее по мере возможностей. Сегодня они должны были поехать на охоту.

ДК некоторое время молчал, постукивая пальцем по спинке переднего сиденья. Потом оцепенение прошло, и он слегка изменившимся голосом проговорил:

– Что ж... По крайней мере, ее жизнь сейчас вне опасности. Но это не твоя заслуга, Саша...

Судя по всему, он хотел обрушиться на меня с длинным и нудным обвинительным заключением, припомнив все мои прегрешения с пятнадцатилетнего возраста, но тут дверца «Дэу» открылась и в машину заглянула квадратная будка с маленькими растерянными глазками:

– Посмотрите вот сюда...

Посмотреть предлагали ДК. Посмотреть ему предлагали на содержимое шумовской спортивной сумки. А точнее – на голову господина Америдиса.

– Это было у него, – уточнила квадратная будка, кивнув на меня. Чтобы ДК не подумал, что сумку с человеческой головой нашли на дороге.

– Черт, – вырвалось у ДК. Я редко видел своего дядю удивленным. Во всяком случае, удивление крайне редко отражалось на его лице – чем-чем, а своими мышцами ДК умел управлять.

Но сейчас он был не то чтобы удивлен. Мне показалось, что ДК потрясен. И что он сейчас то ли упадет в обморок, то ли начнет молиться.

Наверное, это неправильно, но у меня появилось чувство глубокого искреннего удовлетворения из-за того, что раз в жизни я довел ДК до такого состояния.