Текст книги "Небо в алмазах"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

6

Часам к четырем утра вдруг обнаружилось, что я больше никому не нужен. Милиционеры выспросили у меня все, что хотели, пообещали снова вызвать для допроса и рекомендовали звонить, если что-то вспомнится. Карабас тихим матерком послал меня куда подальше и звонить не рекомендовал. Бизнесмены, они такие чувствительные, когда дело касается их бизнеса.

И я вышел из «Золотой Антилопы», хотя погода этому совсем не способствовала. К обычному предрассветному холоду добавился мелкий дождь, от которого окрестности «Антилопы» превратились в хлюпающую под ногами жижу. По этой жиже я протопал до шоссе, а там минут двадцать дрожал, поджидая попутку. Но машина все же появилась, я забрался в ее теплое нутро и решил, что на сегодня моим несчастьям пришел конец. Водитель молчал, и от ровного гудения мотора меня развезло – я начал мечтать. Например, как сегодняшний аккуратист из ГУВД, получив у меня фамилию Тыквин в качестве ориентира, поднимает всех своих, и «все свои» вламываются к Тыкве домой на предмет обыска и допроса, а тут в одной из комнат обнаруживается молодая женщина приятной наружности, прикованная наручниками к батарее. Нет, пусть просто – с заклеенным липкой лентой ртом. Тыкву тут же ставят раком, а Тамару освобождают...

– Приехали, – сказал водитель. Кайфоломщик. Все мои мечты моментально улетучились, когда я вылез из машины под непрекращающийся холодный дождь. Сразу стало ясно, что Тамару не держат у Тыквы дома, что для этого есть более укромные места. Да и не будут вламываться к Тыкве домой, просто пришлют повестку, а он явится к ментам в компании своего адвоката, и тот решительно отвергнет все подозрения в нечистоплотности гражданина Тыквина. И будет прав, потому что на такой ерунде Тыкву не подловишь. А на чем его можно подловить? Я не знал.

Лимонад в таких случаях говорил: «Если не знаешь, что делать, ничего не делай. Лучше выспись». Вот я и поспешил по ступенькам наверх, чтобы поскорее попасть домой, сбросить мокрую одежду, залезть под теплое одеяло и ни о чем не думать, ни о чем не думать, ни о чем...

Я на приличной скорости преодолел все положенные лестничные пролеты, остановился у своей двери и достал ключи. Тут выяснилось, что торопился я вообще-то напрасно. Можно было и не спешить.

– Руки в гору, – сказал мне в спину мужской голос. Если бы он просто сказал эти три слова, то черт с ним. Я бы обернулся, дал бы ему в грызло, после чего отпер бы дверь, вошел в квартиру и лег спать. Но тут все было не совсем просто.

Этот мужик не только сказал мне: «Руки в гору», он еще и ткнул мне между лопаток какой-то штукой, которая напоминала пистолетное дуло. Ну, то есть по ощущениям напоминала. Я ее не видел, но я же не мог повернуться и спросить: «Извините, а что там у вас? Это вы мне пистолетом в спину тычете или пальцем?» Так обычно не делают. Обычно стоят и ждут, что будет дальше. Ну и поднимают руки вверх само собой. Я тоже поднял руки.

И когда я это сделал, то мои мышцы жалобно заныли, напоминая обо всем, что случилось за день, начиная с неудачного визита на шумовскую дачу и кончая тихим уходом подполковника Лисицына из мира живых в мир мертвых. Теперь мне тыкали между лопаток чем-то вроде пистолетного ствола, и я считал, что это уже слишком. Это уже перебор. Снова захотелось считать все это затянувшимся кинобоевиком, который можно остановить в любом месте, чтобы потом к нему когда-нибудь вернуться. Если будет настроение.

А еще можно было просто попросить жалобным голоском: «Отпустите, дяденька! Я уж не знаю, чем я вам напакостил, но я больше не буду!» ДК не одобрил бы такого поведения, ну так черт с ним, с ДК! Ведь это не у него, а у меня болят мышцы, ведь это у меня промокли ноги, и это не у него болит башка от всевозможных напастей...

– Сейчас спокойно спускаемся вниз и садимся в машину, – сказали сзади. – И лучше тебе не дергаться.

– Не буду я дергаться, – обреченно ответил я. – Мне бы только переодеться, я вымок под дождем...

– В морге переоденут, – пробасил второй из группы товарищей, что собрались у меня за спиной. – Шевелись, нам некогда...

Я сделал первый шаг в направлении лестницы, мысленно проклиная немецкую кодовую дверь в подъезде, которая тем не менее не избавила меня от таких вот гостей. От таких гостей, после которых не собрать костей. Получилась рифма, и, может быть, из меня получился бы поэт... Но судя по настойчивому подталкиванию стволом в спину, времени узнать это уже не хватит.

– А вы хотя бы кто такие? – спросил я. – Чего вам надо-то? Может, я прямо тут отвечу на все ваши вопросы?

– Мы у тебя не интервью пришли брать, – сказали сзади. – Мы пришли, чтобы отвезти тебя в одно место. А уж там с тобой разберутся...

– Вы от Тыквы? – предположил я.

– Какая еще тык... – обиженно отозвался бас, но тут же осекся, и я ощутил, что за моей спиной что-то происходит. Что-то вроде стихийного бедствия. Например, урагана. Это когда все летит, падает, воет и разбивается вдребезги. Судя по звукам, происходило у меня за спиной именно это, а я стоял, не решаясь обернуться. Лишь через несколько секунд до меня доперло, что никто мне уже ничем не тычет между лопаток. Я едва успел обрадоваться, как в спину мне ударил не то чтобы пистолетный ствол, а нечто, более похожее на обезумевшего быка-производителя. Или на тепловоз. Короче говоря, меня швырнуло на лестничные перила, и я едва успел в них вцепиться, иначе лететь бы мне вниз, гремя костями...

А бык-производитель, он же тепловоз, пронесся по лестнице вниз с дикой скоростью. Судя по грохоту, он не открыл подъездную дверь, а вынес ее на себе...

– Бегать мы все мастера, – раздался чей-то голос. – Засаду нормальную сделать мы не можем, а вот дать деру – это ради бога.

Голос показался мне знакомым, но я еще не мог сообразить – хорошо это или плохо. Тем не менее сидеть до утра на перилах я тоже не собирался, поэтому осторожно опустил ноги на ступени, а затем так же осторожно обернулся.

И вдобавок к знакомому голосу я увидел еще и знакомый предмет. Когда я его увидел, то вздрогнул и с сочувствием посмотрел на незнакомого мужчину, который лежал на лестничной площадке рядом с этим предметом. Из-за цвета своего плаща лежащий мужчина напоминал большой пыльный мешок.

– Они трижды облажались за одни сутки, – сказал Шумов, приседая на корточки и подбирая с пола свое излюбленное орудие – черный резиновый член. Судя по всему, именно этой штукой он и вырубил парня в сером плаще. А в руке у парня в сером плаще был пистолет. Стало быть, в спину мне тыкали не пальцем и не авторучкой. Можно было не стыдиться поднятых рук.

– Трижды за сутки – это уже многовато для людей, которые считают себя профессионалами, – продолжал рассуждать Шумов. – На месте их начальства я бы уже начинал чистку кадров. И того толстого борова, что удрал отсюда, я бы уволил в первую очередь.

– Я пойду домой, – сказал я, перешагивая через серый плащ. – Мне нужно прийти в себя. И отдохнуть. И переодеться.

– Конечно, – Шумов выпрямился и доброжелательно закивал мне. – Я тоже хотел бы отдохнуть и переодеться. Но сначала нужно куда-то убрать труп. У тебя в квартире случайно нет свободного места?

– Какой труп? – прислонился я к двери своей квартиры. – Где труп?

– Догадайся, – предложил Шумов. – Нас здесь трое.

Ты, я и молодой человек на полу. Ну и кто из троих похож на труп?

– Я, – устало проговорил я.

– Ответ неправильный, – с сожалением заметил Шумов.

Глава 8
Лажа номер три

1

– Вот было же у меня предчувствие, – вещал Шумов, затаскивая молчаливого парня в сером плаще на мою лоджию. – Было предчувствие, что если я вылезу со своей дачи, то случится что-то нехорошее. И пожалуйста – случилось. А все из-за тебя...

Последняя фраза адресовалась мне, и возразить я в принципе ничего не мог. Можно было свалить все на Гиви Хромого, который порекомендовал мне нанести визит бывшему частному сыщику, но я подумал, что Гиви – не тот человек, на которого стоит переводить стрелки. Я промолчал, помогая уложить тело в сером плаще на старую ковровую дорожку.

– Хотя и они сами не без греха, – добавил Шумов. – Тоже мне, охотнички! Вылезли на лестничную площадку, треплются да еще курят! И так три часа кряду. Нужно быть круглым идиотом вроде тебя, чтобы не заметить этих болванов.

– Все у тебя идиоты, только ты один в белом, – ответил я.

– По крайней мере, ты меня не заметил. И они не заметили. Они тебя ждали, я тебя ждал, мы были на одном этаже, и они меня не засекли. А я весь их треп до последнего слова слышал.

– Это как же?

– А вот места надо знать, – самодовольно сказал Шумов. – Специальные места для засады.

Я принюхался к его куртке и предположил:

– Это возле мусоропровода, что ли?

– Парень не так безнадежен, как кажется, – проворчал Шумов. – Мусоропровод – это самое то. Меня один раз подловили вот так же, отдубасили за милую душу... С тех пор я пасу своих жертв возле мусоропровода, только так.

– Кто жертва-то? – спросил я, потом посмотрел на тело у себя под ногами и понял, что вопрос немного глуповатый. Шумов и так был обо мне не слишком высокого мнения, поэтому я срочно добавил два других вопроса, поумнее: – И зачем это я тебе понадобился посреди ночи? И почему ты сказал, что они облажались три раза за сутки? Я пока насчитал только два – возле твоей дачи и сейчас, на лестничной площадке...

– Конечно, мы можем поговорить обо всех интересных вопросах, – кивнул Шумов, присматриваясь к куче старого хлама, лежавшей в дальнем углу лоджии. – Но вот этот товарищ в сером ждать не будет, он скоро начнет разлагаться. И вообще, приличные люди не держат трупы на лоджии, они стараются от них как можно скорее избавиться. Желательно ночью, чтобы никто не видел. Сейчас еще ночь, хотя до рассвета осталось всего ничего. Хочешь решить проблему с телом сейчас? Или сам ею займешься днем, после обеда, отдохнув, выспавшись и надев чистые носки?

– А что ты посоветуешь мне как специалист?

– Бери вон тот мешок, а потом вон те веревки... Потом заворачивай ноги в мешок. Теперь – веревки. А теперь бери его за ноги. Он аккуратно упакован и готов к транспортировке.

– А если мы кого-то встретим на лестнице? – опасливо поинтересовался я.

– Мы никого не встретим на лестнице, – уверенно сказал Шумов.

– Мы поедем на лифте?

– Мы не поедем на лифте, – сказал Шумов и решительно раскрыл раму, потом высунулся наружу, посмотрел вниз и удовлетворенно отметил. – Кажется, никого...

– Не понял, – сказал я.

– И, кажется, пройдет, – Шумов рывком поднял тело за плечи, а потом просунул его головой вперед – в оконный проем, откуда тянуло ночной свежестью. Еще там бледнело небо, где-то далеко шуршали по асфальту машины... Про такое говорят – город жил своей обычной жизнью. И не подозревал, что сейчас на него вывалят с балкона труп.

– Толкай! – скомандовал Шумов.

– А? – растерянно уставился я на него. Я уж и бутылки-то давно с лоджии вниз не швырял, прошло с возрастом...

Но прежде чем я успел все это объяснить Шумову, тот выхватил ноги покойника у меня из рук, и через секунду завернутое в ковровую дорожку и всевозможные тряпки тело полетело с лоджии вниз. Шумов тут же закрыл окно, и поэтому звук приземления трупа на землю получился еще глуше, чем на самом деле. Можно сказать, что все прошло почти бесшумно.

– Я думал, – сказал я после паузы, – что мы повезем его куда-нибудь в укромное место. Закопаем. Или бросим в реку.

– Зачем такие сложности? – зевнул Шумов. – Знаешь, как у поэта: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»? Так и тут – чем меньше возишься ты с трупом, тем больше шансов, что тебя никто не засечет.

– Ну да, – с недоверием посмотрел я на Шумова. – А теперь труп лежит у меня под окнами. Это что, безопасно?

– Объясняю для дилетантов, – Шумов по ходу объяснений переместился с лоджии в ванную, вымыл руки, а затем оказался на кухне, причем там он подверг весьма бесцеремонному обыску мой холодильник. – Когда это тело найдут, то менты подумают так: «Труп аккуратно упакован, значит, работал профи. Если работал профи, то он постарался забросить труп подальше от места убийства». Вот и все, Саня, – снисходительно посмотрел на меня Шумов, раскрыл холодильник и нахмурился. – Ты что, на диете?

– Я обычно на работе ем, – пояснил я. – В баре. Но сегодня меня уволили, а захватить я с собой ничего не успел, потому что у нас в баре убили одного милицейского подполковника...

– Не гони, не гони, – замахал руками Шумов. – Я еще про прошлых твоих покойников не все понял, а ты уже новых мне подкидываешь. Да еще милицейских подполковников...

– Так получается, – развел я руками. – Я не виноват.

– Ну да. Тот парень в плаще тоже был не виноват. Он всего лишь выполнял свою работу, а потом неудачно упал затылком на ступеньку. Так получилось.

Я вспомнил о трупе и поежился. Как-то не по-людски это было – выбрасывать еще теплое тело с лоджии.

– Ха, – ухмыльнулся Шумов, когда я высказал это свое предположение вслух. – Ты бросай эти свои сентиментальные мыслишки: по-людски, не по-людски... Откуда ты знаешь, что они хотели с тобой сделать?

Черт, а он прав. Я вспомнил вырвавшееся у Треугольного во время подзаборной потасовки: «Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебе в задницу пивную бутылку засунут!» Шумов оценил изменившееся выражение моего лица и нравоучительно заключил:

– Вот так-то. Завязывай с гнилым гуманизмом, иначе ты свою девчонку у Тыквы не выцарапаешь.

– А ты мне поможешь? – встрепенулся я.

– Все равно мне придется с Тыквой поболтать, – мрачно проговорил Шумов.

– Зачем?

– А так уж сложилось, – загадочно ответил Шумов. Он сел на табурет и стащил с себя пахнущую мусоропроводом кожаную куртку. Под курткой был темно-серый свитер, и я заметил, что на левом боку он распорот, словно Шумов перебирался через забор и зацепился за что-то острое. Шумов перехватил мой взгляд и прокомментировал дефект своей одежды:

– Это была лажа номер два.

2

Увидев, что я собираюсь прилечь на диван, Шумов предостерегающе погрозил мне пальцем:

– На твоем месте я не стал бы этого делать.

– Почему? – полусонно спросил я. Путь до дивана оказался таким долгим и таким небезопасным, что теперь я просто не мог удержаться от соблазна лечь, вытянуться и закрыть глаза, чтобы провалиться в сладкий, безмятежный сон.

– Потому что они всегда возвращаются, – сказал Шумов, и я понял, что безмятежного сна сегодня не будет.

Еще не отрывая головы от подушки, еще надеясь на благополучный исход, я спросил:

– Кто – они? И куда они возвращаются?

В ответ я получил развернутый рассказ о «Лаже номер два». К концу этого рассказа спать мне уже совсем не хотелось.

Случилась она прошлым вечером, через несколько часов после того, как я, отмутуженный и разочарованный, покинул шумовскую дачу. После меня на даче появились два мебельных фургона, а вместе с ними с десяток рабочих, которые перетаскивали коробки в дом, а затем занялись сборкой, но не успели и отбыли обратно в город, пообещав наутро вернуться. То есть поначалу все шло нормально, и в десять вечера Шумов, как обычно, занял свой наблюдательный пост на балконе.

– Если бы у меня был нормальный режим дня, то у них бы все вышло, – пояснил Шумов. – Взяли бы меня тепленьким из постели, я бы и не пикнул. Но я-то не сплю по ночам. Привычка у меня есть такая. Я ложусь спать часов в восемь утра и сплю до полудня. И после обеда еще потом часа два дремлю. А ночью – нет, ночью ко мне лучше не соваться. Они не знали, они поперлись наобум... Дураки.

Дураками, по словам Шумова, командовал тот самый тип с треугольной рожей, что облажался под забором. А случилось все примерно в то же самое время, когда я в «Золотой Антилопе» мирно беседовал с подполковником Лисицыным, еще не зная, что подполковник до утра не доживет.

Поначалу Шумов подумал, что это местные подростки лезут через забор в поисках приключений на свои задницы. Шумов несколько удивился, потому что считал – за лето он провел достаточно показательных выстрелов поверх голов, чтобы подростки обходили эту дачу стороной. Однако, сокрушаясь по поводу бестолковости молодого поколения, Шумов отправился навстречу гостям с твердым намерением вправить мозги пацанам за пятнадцать секунд чистого времени.

Он прошел от двери метров двадцать, когда заподозрил неладное – фигуры гостей выглядели слишком массивно для подростков. А тут еще кто-то метнулся сбоку, Шумов успел отпрыгнуть, почувствовал на ребрах лезвие ножа и врезал нападающему ногой в плечо. Лежа на земле. Шумов услышал и увидел, что тени несутся к нему с разных сторон. Он понял, что влип и что геройствовать тут совершенно неуместно. Тогда Шумов встал и побежал что есть духу назад к дому, лелея мечту добраться до своего дробовика. Сзади тоже неслись во весь опор, подгоняемые скрежещущим голосом Треугольного.

Тут до Шумова дошло, что это за напасть свалилась на него. Треугольный вернулся, чтобы сквитаться за утреннее поражение.

– Да, – сочувственно закивал я в этот момент рассказа, – тут ведь еще в больнице случай вышел...

И я рассказал, как люди Треугольного сначала уделали Лимонада, приняв его за меня, а потом отправились за мной, одновременно подложив в палату Лимонаду наблюдателя. И как этот наблюдатель пытался придушить Лимонада подушкой, и если бы не я...

– Бог ты мой, – Шумов покачал головой. – Да там всю контору нужно разгонять. Они лажаются постоянно и бесконечно...

Шумов заметил, что понимает теперь, почему ночные гости были настолько злыми.

– Ни черта у них не получается ни в городе, ни в деревне. А начальство наверняка их погоняет и в хвост, и в гриву, результат требует... Вот они и взбеленились. Ведь ко мне на участок не меньше десятка народу вломилось...

До дома Шумов добежал первым. Дробовик находился на втором этаже, поэтому в дверях пришлось обороняться чем попало. Попался под руку опять-таки черный искусственный член.

– Это у моих соседей супербуйная пьянка была, – пояснил Шумов. – Я пошел их успокаивать, а они меня на три буквы послали. Ну, слово за слово... Короче, забрал я у них всю водку и вот эту резиновую дубинку тоже забрал. Чтобы не развратничали. И ведь пригодилось! И водка, и этот монстр!

Пригодились также и слесарные инструменты, оставленные рабочими возле дверей. Шумов лупил молотком по конечностям, которые пытались протиснуться в дверной проем, а когда молоток из руки вырвали, в ход пошли плоскогубцы и даже небольшой ящик с гвоздями. Но самой полезной вещью оказался монтажный пистолет – Шумов пальнул пару раз за порог и, судя по яростному мату, в кого-то попал. Нападающие отхлынули от двери, Шумов кинулся на второй этаж, схватил милый сердцу дробовик, выскочил на балкон и устроил незваным гостям веселую жизнь.

– Странно, но они не стреляли в ответ, – пожал плечами Шумов, прихлебывая несладкий чай. – Они просто слиняли.

Я вспомнил свои вчерашние рассуждения и высказал мнение, что им был нужен не труп Шумова, а Шумов живой, способный отвечать на вопросы. Ведь и меня они не тронули поначалу, проследив лишь весь мой путь от городской квартиры до шумовской дачи.

– А ножичком, получается, пугали? – посмотрел Шумов на свой испорченный свитер. – Ну-ну. То есть не такие уж они и лохи. То есть они хотят что-то понять. Они хотят проследить какие-то связи. Они следили за тобой и вышли на меня. И они подумали, что я именно тот, кто им нужен. Поэтому вломились посреди ночи. Но это же очередная лажа, – Шумов усмехнулся краем рта, но веселья в его глазах не было. – Я не тот, кто им нужен. Я не в курсе этих дел. Но они этого еще не поняли.

– Может, и я не тот, кто им нужен? – предположил я. – Может, они и насчет меня ошибаются?

– Может быть, – согласился Шумов. – Но лучше, если ты объяснишь им их ошибки по телефону. Или в письменной форме. Я уже сказал тебе: они имеют плохую привычку возвращаться, и если их ночью торчало в засаде двое, вернутся они целым взводом, и вернутся очень злые. Лично я не собираюсь их дожидаться.

Я встал с дивана. Все эти разговоры про пивную бутылку в заднице... Все эти пистолетные стволы между лопаток... Треугольный, может быть, и ошибается на мой счет, но ведь он может понять это слишком поздно. Поздно для меня.

– Сматываемся, – решительно предложил я Шумову. Тот согласно кивнул.

– У тебя есть машина? – спросил он.

– У меня нет машины, – признался я, но через пару секунд вспомнил. – Хотя... Есть у меня машина. Она, в принципе, не моя, она того человека, которого убили...

– Того человека, которого искал в гостинице Треугольный? – уточнил Шумов. – Того человека, который кинул Тыкву? Мне заранее не нравится эта машина, но другой у нас нет...

Уже в дверях Шумов спохватился и стал набирать какой-то телефонный номер.

– Хозяйке дачи надо позвонить, – пояснил он. – Поставить ее в курс дела. А то ведь там все разгромлено. Как Мамай прошел. То есть не Мамай, а Треугольный, как ты его называешь. На самом деле его зовут Хруст.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– От верблюда, – ответил Шумов, вслушиваясь в гудки. – Я же говорю – сидел за мусоропроводом и слушал каждое слово этих двоих козлов. Их шефа зовут Хруст. Сдается мне, это и есть Треугольный. Черт...

– Что такое?

– Не берет трубку, – обеспокоенно проговорил Шумов. – Хотя она могла уже выехать из дома, а в офис еще не приехать. Перезвоню попозже.

Мы вышли из квартиры. Шумов внимательно осмотрел лестничную площадку, обнаружил несколько капель крови на ступенях и вытер их носовым платком.

– А может, – сказал я, – нужно было просто оставить тело здесь? Менты бы подумали: «Какой дурак будет убивать под дверями собственной квартиры?»

– Мысль неплохая, – оценил Шумов. – Но менты все равно захотели бы с тобой побеседовать – не слышал ли чего, не видел ли чего... А у тебя за последнее время случались, кажись, конфликты с правоохранительными органами.

– Не то что конфликты, – уклончиво ответил я, вспоминая больницу и «Золотую Антилопу». – Просто я попадал в поле зрения...

– Вот и тут бы ты попал, причем влип основательно. А так – многоквартирный дом, кругом тоже многоквартирные дома... Ты никуда не попадаешь. Ты спокойно выходишь из дома и движешься в сторону гаража, где стоит этот самый «Форд».

Шумов был прав – все сошло тихо-мирно. Мы вышли из подъезда, вокруг не было ни души, и ничто не наводило на мысль, что неподалеку валяется аккуратно упакованный труп молодого человека в сером плаще.

Но хотя все было так безмятежно, я не мог избавиться от ощущения, что чей-то незримый внимательный глаз следит за нами. Хотелось втянуть голову в плечи и кинуться бежать, причем зигзагами, чтобы труднее было попасть в спину.