Текст книги "Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Статья имела последствия. Поскольку мои рефлексии касались не только геополитики (на которую всем было наплевать), но и властных судеб, а также поскольку все происходило именно так, как я это описал. Многое – еще более грубо и омерзительно.

Родионов был снят. Некий «проект», в рамках которого все это разворачивалось, что называется, «грубо похерен». В стиле тогдашней, между прочим, весьма эффективной, когда это касалось ее прямых интересов, политической власти.

А на меня обрушились «пострадавшие». Евгений Киселев, главный инструмент информрепрессий Гусинского, посвятил моей «зловещей» личности непомерный кусок передачи «Итоги». И пообещал, что будет заниматься моей личностью в нескольких следующих передачах.

Почему он не выполнил свое обещание? Потому что я дал соответствующую пресс-конференцию, в которой обсудил издержки подобного рода затеи. Причем именно в жанре адекватных апелляций к феномену ЗС. Как это происходило конкретно – не так уж важно. Важно, что Киселев устроил по ничтожному поводу непомерную истерику, касающуюся моей «всепроникающей зловещей руки». Непомерность истерики ощутили все. А Киселев пообещал, что непомерность будет возведена в квадрат, куб или еще более высокую степень. После чего «сдулся».

Анализирую я все это вовсе не потому, что это меня касается. Как я могу это не анализировать, если речь идет о фактах, которые подтверждают гипотезу? Эти факты добыты мною, так сказать, путем активного вмешательства в процесс. Меня интересует правомерность гипотезы. Имею ли я право не рассматривать факты, коль скоро они меня касаются? Я обязан рассматривать все, что позволяет оценить весомость гипотезы. В противном случае, я не исследователь.

Но тогда надо что-то обсуждать хотя бы с минимальной детальностью. Например, почему я считаю, что истерика Киселева носила непомерный характер. И никак не отвечала поводу, который он сам указывал как резон для своей атаки. Потому что в качестве повода обществу была предъявлена какая-то довольно бессмысленная бумага о «Газпроме». Почему эта бумага была так ужасна – не понял никто. Но еще менее понятно было, какое я имел к этому отношение. Киселев не давал никаких разъяснений. Он буквально говорил следующее: «А если предположить, что это писал Кургинян?». И дальше переходил к непомерно длинному разбору:

а) моей личности,

б) моих мотиваций,

в) моих политических связей (в разборе почему-то должен был участвовать министр внутренних дел Анатолий Куликов, другие лица),

г) моих этнических корней (точнее, окончания в моей фамилии).

А к этому всему (обсуждаемому в течение двадцати минут в ситуации идущего тогда в России острого политического кризиса) добавлялись посулы насчет продолжения.

Ясно было, что настоящий повод для этой затеи – не вялая бумага о «Газпроме». Тем более, что уж, как минимум, близкий к «Газпрому» Гусинский легко мог узнать, кто писал эту бумагу. Бумагу эту написала одна известная пиарщица (по просьбе «Газпрома»). Эта пиарщица потом пришла ко мне и слезно извинялась. Конечно, ничего не опровергая публично – да кто бы и дал-то ей.

Звонили журналисты, рассказывавшие, как именно их Гусинский пытался привлечь к этой затее. Причем объясняли, что затея почему-то предполагала, по замыслу авторов, участие авторитетных армян. И недоумевали, к чему бы это.

Вне контекста «Армянгейта» это необъяснимо. А раз так, то я путем активного вмешательства в процесс («Аукцион на Кавказе» и прочие сопряженные с этой темой аналитические рефлексии) получил неоценимые доказательства в пользу моей версии природы этого самого «Армянгейта». А эта версия влекла за собой определенные оценочные и прогностические выводы. Из которых, в свою очередь, не могли не вытекать «алгоритмы противодействия».

Вот что такое активное вмешательство в качестве одного из аналитических инструментов. Я приведу сравнение, используя свою предыдущую профессию – геофизику. Вы можете исследовать параметры объекта (например, железорудного месторождения), замеряя естественные поля, порождаемые этим глубинным объектом на поверхности земли. Это пассивный метод.

Применительно к «Армянгейту»: идет политическая кампания (информационная, в том числе). Вы замеряете ее параметры, исследуете структуру – и все.

А вы можете (вновь возвращаюсь к железорудному месторождению) активно возбуждать объект теми или иными импульсами (электромагнитными, например). Это уже активный метод.

В моем случае – я возбудил не железорудное месторождение, а Гусинского с Киселевым. А также те ЗС, которые стояли за ними. Они ответили, а я получил бесценную информацию вкупе с определенными размышлениями о скверных свойствах моей личности и низменности моих мотивов.

Могу ли я отказать себе в удовольствии «интерпретировать интерпретаторов»? Я считаю, что не могу и не должен.

Во-первых, малые удовольствия – часть нашей жизни. Если я не могу экспроприировать экспроприаторов, то пусть будет хоть это.

Во-вторых, такая деятельность – часть методологической работы. Потому что «интерпретатор» не интерпретирует. Он запутывает. Петляет. Дезинформирует. Причем сознательно. Не оказывать ему в этом противодействие – значит, помогать ему. А почему я должен ему помогать, если весь смысл в том, чтобы бороться с ним и теми, кто стоит за его спиной?

Итак, существовала подлинная причина, по которой группа Гусинского жестко «наезжала» на меня. Причина состояла в том, что эта группа (и стоящие за ней ЗС) затеяла «Армянгейт», а я сорвал эту затею.

Сказать, что «наехали» за это – для них значило саморазоблачиться. Выдумали бумагу о «Газпроме». Но выдумка была шита белыми нитками. И кроме того, любой такой «наезд» имеет разных адресатов. Кто-то должен был верить, что это все – за «Газпром». А кто-то – читать между строк. Такие «междустрочные послания» – часть лжеинтерпретационной деятельности.

Между строк говорилось следующее: «Ну, мы-то с вами доки и понимаем, что газпромовские бумажки тут не при чем. Но давайте не увлекаться рассуждениями этого господина. Потому что за его пафосом, на который так легко поддаться, стоят очень очевидные низменные мотивы... Ну, там армянский... сами понимаете... и другие».

Интерпретатор, стремясь (вновь использую геофизический профессиональный сленг) «разрядить» и «дезактивировать» текст, должен был представить мою статью (а также все остальное) как некий заказ. Чей? Ну, конечно же, армянский (тут можно было поспекулировать на фамилии). Потом уже конкретно военный.

Интерпретация интерпретаторов сводится к следующему.

Во-первых, такое (голословное, основанное на похмыкиваний «знаем, знаем») толкование чужого поведения всегда в чем-то саморазоблачительно.

Во-вторых (и это уже методологически существенно), участнику любой истории легко приписать низменные мотивы. Это всегда нетрудно сделать. Но это легче всего сделать, когда история локальна. Как говорил Леви-Стросс, синхрон поливалентен вне диахрона. Локальная история, которую я только что описал, – это синхрон. А вот линия от этой истории к тому, что буду описывать, – диахрон. И тут вариативность описания все же снижается. Конечно, для того, кто хочет соблюдать минимум добросовестности при описании. Сомневаюсь, что такие найдутся. И все же исхожу из отсутствующего как имеющегося.

А что еще остается делать?

Во всем, что связано со мной и моей командой, диахрон слишком уж однозначен. Это можно игнорировать. Но не без последствий. Тот, кто игнорирует, все же рискует репутацией. Очень хочется рискнуть? Ну, что ж, я мешать не буду.

Наш Клуб «Содержательное единство» работает 12 лет. Есть слушатели, которые все это время участвуют в работе. И их немало. Они помнят, как любители измерять все своими мерками трактовали создание Клуба? Как желание неких коммунистических антагонистов Зюганова, сидевших в зале, «завалить» Зюганова. Что мы тогда могли сказать? Только – «по своим меркам судите».

Но эта наша реплика на тот момент была не столь уж и весома. Весомой она стала через 12 лет. При том, что 10 лет из этих 12-ти никаких коммунистических антагонистов Зюганова на Клубе нет и в помине. Сам Зюганов уже не интересует, наверное, даже его ближайших поклонников. А каждое слово, сказанное нами тогда в его адрес, сейчас является абсолютной очевидностью для всех. Вот только мы это говорили в тот момент, когда эта очевидность казалась дикостью. Мы дали диагноз тогда, когда болезнь только вызревала и ее еще можно было лечить.

Вновь подчеркну: меня здесь интересует теория интерпретации. И я просто разбираю эту проблему на конкретном примере. Пример говорит о том, в чем разница между эпизодом и историей. Эпизод можно трактовать более произвольно, нежели историю, слагаемую многими эпизодами. Целое – это не просто сумма его частей. И история – это больше, чем система эпизодов.

Хотите подлинной интерпретации мотивов? Спросите историю. Возможно, частную. В данном случае, нашу. В другом случае – чью-то еще. В кругу нынешней ироничной элиты мне даже стыдно признаться, что подлинным мотивом моего тогдашнего поведения являлось действительное желание сохранить какие-то каркасы внутри системы, называемой «Армия». Поскольку всем, наверное, понятно, что если все каркасы (определяемые хотя бы остаточным пониманием таких вещей, как долг и служение) рухнут, превратившись в клановые погремушки, то рухнет Армия, а вместе с ней государство, а также все остальное.

Наверное, гораздо «престижнее» было бы «признаться», что армяне, например, выделили на пиар столько же, сколько азербайджанцы. (Тогда, если мне не изменяет память, речь шла о 30 миллионах долларов, получением которых так гордился Гусинский). И из этой «армянской тридцатки» я получил «десятку», например. А также «признаться», что мне якобы «подсыпали» кланы, заинтересованные в кадровых рокировках. Я понимаю, что всем этим можно было бы гордиться, но я стыжусь – и говорю правду.

«Армянгейт» и Антон Суриков

История с «Армянгейтом» важна для меня сама по себе. Но в качестве части этого исследования она важна для меня потому, что именно в этой истории я впервые столкнулся с индикативным обстоятельством под названием: «Затакт с использованием демонизации Сурикова».

Как вы только что увидели, «Армянгейт» начался с демонизации Сурикова как военного бандита (или бандитизированного военного), организующего преступную торговлю оружием (а по намекам – и не только оружием).

На следующих фазах «Армянгейта» о Сурикове забывали так же, как о «саперных лопатках» на поздних фазах «Тбилисигейта». Но начиналось с этого.

С тех пор демонизация Сурикова стала для меня индикатором начала большого «гейта» (если совсем уж упрощенно – это стало своего рода аналитической приметой: «"демон Сурикова" низко летает в основном к дождю»).

То, что я намерен дальше обсуждать в качестве нового «гейта», имеющего в своем генезисе большую игру ЗС, – тоже начинается, представьте себе, с Сурикова. Нельзя распутывать эту большую игру, не имея в качестве отправной точки очередной «низкий полет демона Сурикова». Как при том полете, так и при этом меня, конечно, интересует сам «дождь». Но добраться-то до «дождя» можно, только начав с «полета». И нельзя это делать вне анализа того, кто атакует Сурикова, как его атакуют...

А это сопряжено с определенными «композиционными трудностями». Потому что атакует Сурикова на этот раз даже не Будберг, а достаточно специфический (не слишком крупный и слишком маргинальный) сайт «Лефт.Ру». Начни я сейчас разбираться с тем, что такое сайт «Лефт.Ру», – вы справедливо обвините меня в том', что я размениваюсь на мелочи. А я вам начну детально доказывать, почему это вовсе даже не мелочи. В итоге мы с вами станем большими специалистами по траекториям «низких полетов демона Сурикова», устройству крыльев этого демона и прочим обстоятельствам. Но мы забудем про «дождь». И одной из целей (искусственно созданных, я убежден) маргинальных сайтов типа «Лефт.Ру» как раз и является то, чтобы о таких скучных вещах, как «дождь», перестали думать. А занялись увлекательными вопросами: «полетами демонов», так сказать, «во сне и наяву».

Я эту цель не только не разделяю. Я как раз-то на нее и посягаю. Даже больше, чем на «дождь». В конце концов, «дождь» этот – явление в чем-то почти природное и по сути неотменяемое. По крайней мере, в «обществе двух машин».

Но знание может и должно быть силой... Не само по себе, как считали некоторые философы, а вместе с его носителями. А может, и философы, говоря, что само по себе знание – это власть, имели в виду и носителя тоже. В любом случае – если носитель важен, то он должен разбираться в «дожде», чтобы взять зонтик. И он должен разбираться по-настоящему, а не «балдеть» по поводу самодостаточных «полетов» неких особо зловредных «демонов».

Моя профессия – это знание. И, кстати, такое знание лишено морализации, но очень существенно сопряжено с определенной этикой. Защищая это знание и эту этику, я опровергал и опровергаю «суриковщину в собственном соку». А применяя знание – не могу не вводить в оборот аналитическую примету, согласно которой «низкий полет демона Сурикова» крайне индикативен.

Только давайте договоримся, что интернет-сайтом «Лефт.Ру» и его войной с Суриковым я займусь отдельно. Иначе мы запутаемся, отвлечемся от феномена «дождя». Интересующихся этими перипетиями я адресую к специальному аналитическому приложению в конце данной книги. Оно так и называется: «Детали низких полетов».

Здесь же я только констатирую общеизвестное. На момент «Армянгейта» я с Антоном Викторовичем Суриковым вообще не был знаком. Ни с ним, ни с другими, на кого этот «Армянгейт» был «заточен». Я просто знал следующее.

Информрепрессии Гусинского описывают некую операцию (этот самый «Армянгейт») как бандитизм отдельных лиц. Максимум – организованных преступных сообществ. А это просто смешно. Потому что масштаб операции категорически исключает возможность ее проведения отдельными бандитами или же, так сказать, бандитскими коллективами. Этот масштаб адресует к другому – к сюжетам из «мира ЗС».

Подмена серьезных сюжетов дешевым бандитским лубком – это оглупление общества. Поскольку эта подмена претендует на аналитику, я должен был заявить (и доказать), что нормы описания в российском экспертном сообществе кто-то намерен отстаивать. И в чем-то может отстоять. Такова была задача-минимум моей публикации.

Задача-максимум была другой. Если описывалась история из «мира ЗС», то нужно было показать, что у этой истории были закрытые нормативные основания. А значит, ее акторы не были бандитами. Но их представляли таковыми высшие военные чины. Они делали это, понимая, что деятельность тех, кого они называют «бандитами», не могла не регламентироваться, в том числе закрытыми документами самого высшего уровня.

Организаторам кампании только и нужны были эти закрытые документы. Причем именно документы самого высшего уровня. Им надо было показать, какова роль Ельцина в этой истории. А Ельцин мог быть размещен в истории только в качестве Верховного Главнокомандующего, отдающего соответствующие закрытые распоряжения о продаже оружия.

Казалось бы, можно было «взять быка за рога» и с ходу заявить: «Так, мол, и так! Ельцин подписал закрытые распоряжения, кто-то их выполнил! Подписавший эти бумаги Ельцин выступил в роли оператора закрытой торговли оружием! А ему еще за это, наверное, "отстегнули" на предвыборную кампанию, причем ''черным налом". Долой Ельцина, да здравствует импичмент!»

Но это примерно то же самое, как если бы в Тбилиси сходу заявили о необходимости выхода Грузии из СССР. Или если бы домохозяйка захотела изжарить бифштекс на холодной сковородке. В Тбилиси, как мы помним, разогревали сковородку с помощью «саперных лопаток» и прочих ужасов. Грузия отделялась не от СССР как такового, а от «зловещего империализма». Нужно было включить энергию отторжения. Для этого нужно было показать ужасный оскал этого самого империализма. Причем не абы какого, а именно военного. Солдаты и офицеры были статистами в этом шоу. Им была назначена роль душегубов. А они, невольники служебного долга (почитайте Альфреда де Виньи «Неволя и величие солдата»), были посланы исполнять этот долг. И вскоре поняли, что это не исполнение долга. Это исполнение чего-то совсем другого. Некоей роли в некоем представлении. Причем роли пошлой, постыдной, разрушительной.

После такого понимания возникли проблемы, причем серьезные. Оказалось поломано что-то, связанное с исполнением долга вообще. Это даже получило название «тбилисский синдром».

Министр обороны Родионов был интегрирован во все это. Он тогда был командующим Закавказским военным округом. Мне казалось, что он горько переживал случившееся. Я искренне пытался ему помочь. Мы организовывали телепередачи, печатали листовки, раскрывающие подоплеку случившегося в Тбилиси.

Делая все это, я не мог не обратить внимание на одну странность. А именно на то, что на ключевом рассмотрении этих событий, которое проходило в Верховном Совете, почти все депутаты, принадлежавшие к военному сословию, проголосовали за «версию Собчака», а не за версию Военной прокуратуры.

Между тем именно «версия Собчака» обрекала армию на «тбилисский синдром». А «тбилисский синдром», привнесенный в армейскую среду, был стократ опаснее толп на улицах Тбилиси, требующих отделения Грузии от СССР.

С этого момента армия начинала терять общественное доверие. Она уже не была защитником народа. Возникал антиобраз. Она закрепила этот антиобраз, сыграв в такую же черную клоунаду в Баку, в Вильнюсе. И, наконец, став полным посмешищем, изгоем, социальным бомжем, эта армия была выставлена на окончательный позор в августе 1991 года.

Говорят, что, если человека постоянно называть «свиньей», он захрюкает. Такая поговорка – упрощенный (но абсолютно верный) тип описания феномена подкрепления образа.

Другой пример подкрепления образа дан в фильме Эйзенштейна «Иван Грозный». Над Иваном IV смеются: «Это грозный царь египетский!» Что он говорит в ответ? «Теперь буду таким, каким меня зовете, – грозным буду».

Вот что такое подкрепление образа. Армию назвали социальным бомжем – она стала тем, чем ее назвали. Ее назвали свиньей – она стала хрюкать. Ей навязали образ, навязали клоунаду. Она это исполнила, потому что таков фатум служилого человека. Но, исполнив это, служилый человек перестает служить. Все дальнейшие жуткие перипетии, все эти продажи оружия чеченским боевикам... Все это истоком имеет «тбилисский синдром». За все это бандит в погонах, продающий оружие тем, кто убьет его товарищей, будет на Страшном суде отвечать не один. Он будет отвечать за это вместе с Собчаком и соучастниками. И вместе с теми, кто стоял у них за спиной.

Теряя армию, мы теряли все. Кроме того, «тбилисский синдром» был абсолютно сокрушителен для армии как корпорации. Он унижал корпорацию, растаптывал ее, лишал «воинство» образа, то есть идеального капитала. Он разрушал идеальную собственность этих наследников Суворова и Жукова. Он разрушал, наконец, простое самоуважение – необходимый элемент воинской службы.

Как могли проголосовать за «версию Собчака» представители державного каркаса, военного сословия? Как могли так себя повести даже просто братья по сословному цеху? Это было непонятно, почти загадочно. Но внутри этой загадки я тогда не размещал личность Игоря Родионова. Потому что мне искренне казалось, что он страдает по-настоящему.

Веря в это, я тем не менее должен был как-то себе объяснить.. даже не назначение самого Игоря Родионова после Тбилиси начальником Академии Генерального Штаба. Это было, как минимум, странно! Ведь Родионов стал основным ходячим экспонатом в том, что касалось «тбилисского злодеяния». Как бы ни была далека от действительности рассказанная Собчаком история, она уже стала фактом общественного сознания. А также фактом армейского корпоративного сознания. Через Родионова как «носителя» распространялся «тбилисский вирус». Как можно было основного «носителя» такого вируса назначить главным воспитателем военной элиты? При том, что задача воспитателя – именно защита от вируса?

Мне это казалось странным. Но я пытался списать странность на бюрократическую тупость одних и послушность других.

Однако соседнюю и явно сопряженную с этой странность уже нельзя было списать ни на что подобное. Командующим Ленинградским военным округом «после Тбилиси» был назначен Виктор Самсонов. Во время тбилисских событий Самсонов был вторым военным боссом Закавказья. Родионов – Командующим Закавказским военным округом, Самсонов – начальником Штаба округа.

Самсонов, как никто, отвечал за тбилисские «военные преступления». Если бы он даже был Командующим Закавказским военным округом, то перемещение на должность Командующего Ленинградским военным округом уже было бы повышением. Но он был перемещен с более низкого поста, с поста всего лишь начальника Штаба Закавказского округа, на более высокий пост (пост Командующего) в более престижный (Ленинградский) округ.

Однако гротескность ситуации этим не исчерпывалась. После тбилисских событий Собчак, этот исполнитель чьей-то воли, породившей «тбилисский синдром», стал резко идти в гору. Его возвышение общеизвестно. Не странно ли, что проклинаемый Собчаком Самсонов получил Ленинградский военный округ (и сохранил его за собой) в условиях этого возвышения Собчака?

Я мог тогда не понимать, что Собчак «делал» Самсонова. Но я не мог не понимать, что при сопротивлении Собчака Самсонов никогда бы не стал Командующим Ленинградским военным округом и уж тем более не сохранил бы этот пост после воцарения Собчака в Ленинграде. А он его сохранил.

Подоплека ребуса мне стала ясна позднее.

Одна закрытая структура (КГБэшная, так сказать, по корпоративному «индексу», но представляющая собой на деле элитную «внутреннюю партию») делала ставку на Патиашвили, тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Грузии.

Шефом этой «внутренней партии» был Чебриков, в то время глава КГБ СССР. В эту «партию» входили разные элитные слагаемые, криминальные в том числе. Но криминализовать этот сюжет бессмысленно. Это не бандитский сюжет.

Некоторые любят называть эту «внутреннюю партию» постбериевской, андроповско-бериевской, кавказской. На самом деле подобные «индексы» содержание той коллизии тоже не исчерпывают. А полное описание увело бы нас в сторону. Так сказать, в дебри истории. Нам здесь важно только одно. Что это все – «сюжет из мира ЗС».

Другая «внутренняя партия» была античебриковской и как бы «военной». Ее еще иногда называют «русской». Но и здесь название мало что описывает. Особенно если учесть, что в эту партию, например, зачисляли Шеварднадзе (доказавшего свою вражду Берии косвенным участием в продвижении фильма «Покаяние» и считавшегося выкормышем Щелокова, смертельного врага Андропова),

В эту «внутреннюю партию» тоже входили и корпоративные, и иные слагаемые. Криминальные в том числе. И в этом случае тотальная криминализация столь же бессмысленна.

Налицо был конфликт закрытых структур. Параллельный сюжет из «мира ЗС». Детальное обсуждение его смысла, опять же, увело бы нас далеко в сторону. А в первом приближении миф о тбилисских «саперных лопатках» был нужен для того, чтобы убрать Патиашвили как врага Шеварднадзе. То есть он был нужен этой самой условной «русской» военной партии для борьбы с партией «кавказской» и комитетской. Собчак был исполнителем воли «русской партии». В нее же входили Родионов и Самсонов. С ними и расплатились за правильно поставленный спектакль. За это «черное антиармейское шоу».

То, что его исполнил Собчак, фигура штатская, либерально-антикоммунистическая и в этом смысле антисоветская, – это одна песня. И совсем другая песня – что это же шоу исполняли Родионов и Самсонов. Ас ними за это расплачивались назначением на интересные должности.

Если бы закрытые структуры просто играли друг с другом, а страна, народы, армия процветали, это была бы одна ситуация. Которая интересовала бы только специалистов по подобным элитным играм.

Но закрытые структуры играли не по правилам. Они играли, делая своей общей ставкой в игре истребление того, что они должны бы были защищать. Это я и называю «аномальным поведением закрытых структур».

В самом деле, победа так называемой «русской военной партии» обернулась страшным поражением России и армии. Россия потеряла Кавказ, Союз и покатилась по известной наклонной плоскости. Армия? Она потеряла еще больше.

Это я и называю «превращенной игрой». То есть игрой, в которой частная победа играющего покупается ценой сокрушительного поражения всего, что является ресурсом того же играющего.

Превращенная игра – часть превращения, войны формы с содержанием. Сам же мир превращенных форм – это мир мутаций и деструкции, мир антисистем, мир Анти. А для религиозного сознания – конечно же, мир Инферно.

Сразу после тбилисских событий я не понимал этого в той мере, в какой понимаю сейчас. И сохранял какие-то иллюзии, в том числе по поводу Родионова. Но, когда Родионов, став министром обороны, то есть в очередной раз возвысившись (кстати, опять вместе с Самсоновым, который стал при Родаонове-министре начальником Генерального Штаба), стал играть в ту же игру – ценой создания нового «антиармейского синдрома» покупать «зачистку» грачевского клана и даже снятие Ельцина, – во мне возникло состояние особого, пронзительного понимания. И я сделал все, чтобы отлить это состояние в текст. Потому что для меня любое другое поведение было бы соучастием в Анти.

В новой антиармейской игре военной верхушки (начатой очередным описанием «низких полетов демона Сурикова») многое повторяло Тбилиси. Ведь игра (и это было особо мерзко) выплескивала гной ЗС в больное российское общество. Кроме того, она была построена по известному принципу «многоступенчатой ракеты». Он же – принцип собирания и использования энергии.

Для собирания и использования энергии общества нужно предложить обществу очевидный раздражитель. Причем достаточно яркий. Например, «окровавленные тбилисские лопатки» или «окровавленные руки бандита Сурикова». Иначе общество не возбудишь. А без возбуждения Патиашвили не снимешь. И Ельцина – тем более. Бифштекс на холодной сковородке не жарится. Но как только общество, возбудившись, отыгрывает свое в первом действии этой масштабной постановки, его отбрасывают за ненадобностью.

Помимо «тбилисского синдрома» у армии, есть еще и синдром, возникающий у массовки, которую так используют. Кое-кто называет его «синдромом одноразового использования».

«Бандит Суриков» в постановке «Армянгейт» был нужен как тбилисская «окровавленная лопатка» в постановке «Тбилисигейт». Он также нужен был только на первой фазе и также должен был быть отброшен на последующих фазах. Но грубость постановщиков была еще большей.

Саперные лопатки и тбилисские жертвы перестали быть нужны сразу после снятия Патиашвили. Родионова и Самсонова возвысили, но тихо, без интеграции этого возвышения в постановку. Они продолжали играть роль «закавказских злодеев». По крайней мере, вплоть до конца шоу под названием «Тбилисигейт».

Сурикову же прописывалось изменить роль уже в ходе постановки «Армянгейт». Иначе все не вытанцовывалось.

В самом деле, вначале Суриков (и все анонимные «военные бандиты», к нему пристегнутые) должен был представлять собой «криминал в собственном соку». То есть действовать без инструкций и вопреки приказам. С самого начала было понятно, что это противоречит реальности. Но такое противоречие могло не улавливаться. Не все стремятся вникать в логику закрытых сюжетов. Пропагандистское шоу имеет свою логику. Эта логика не обязана отражать реальность. Но она обязана быть! Этого требует минимум уважения к зрителю. А в случае общественного шоу зритель – это общество. И нужно бесконечно презирать общество, чтобы рассуждать следующим образом: «Сделаем Сурикова "кровавым бандитом", привлечем внимание, мобилизуем энергию протеста и погоним эту энергию от одной стоянки к другой... По ходу дела забудем Сурикова. Энергию направим на Ельцина. Что? Если Ельцин виноват, то Суриков не бандит? А и черт с ним, с Суриковым! Общество нас поймает на этой махинации? Общество – быдло. Оно никого ни на чем никогда не поймает. Совок всегда жил от пленума до пленума. Теперь он будет жить от одной фазы скандала до другой. В новой фазе мы сотрем всю память о прошлой фазе, ее героях, антигероях».

Позволить постановщикам безнаказанно двигаться от одной фазы такого шоу к другой значило не только позволить им наращивать «тбилисский синдром» руками высокопоставленных военных (в условиях, когда Родионов действует напрямую, а не прикрывается Собчаком). Надо было еще признать, что все общество (а значит, и ты сам) действительно заслуживает той оценки, которую ему дают постановщики.

Я уже говорил о синдроме подкрепления образа по отношению к армии. В данном случае к этому добавлялся тот же синдром по отношению к обществу. К его думающей части, которая наблюдает «политшоу». К его, так сказать, элите. В том числе и элите «мира ЗС».

Министр обороны все знал. И участвовал в клоунаде. Но такое участие (продиктованное ему «миром ЗС», которому, как мы видим, он был совершенно не чужд) подрывало не только армию, общество. Это участие подрывало даже самые примитивные и низменные основания существования «мира ЗС».

А без этого мира министр обороны не только не военный вождь. Он даже не корпоративный босс. Он рубил сук, на котором сидел. Он сдавал своих. И сдавал их незаконно по меркам «мира ЗС». Это была та самая патология, которую описывает Брехт, вкладывая некий упрек в уста Эрнесто Рома.

...Все

Топни ногами – береги лишь ноги,

Их не топчи!

Министр обороны РФ «топтал собственные ноги». Он содействовал патологизации и дисфункции и без того больного «мира ЗС». Он добавлял имманентную патологию к патологии трансцендентной. А значит, подрывал устойчивость и корпорации, и страны.

Тбилисское шоу с участием Родионова очевидным образом спровоцировало государственный распад. Новое шоу с участием Родионова вроде как имело лишь политические цели. Кому-то эти цели могли казаться конструктивными (Ельцин – деструктор, сбросим Ельцина – освободимся от деструкции).

Но близость Родионова к Лебедю была общеизвестна. Менее общеизвестны армейские действия, сопровождавшие Хасавюртовский «мир с Чечней» и благословляемые Родионовым. Однако хорошо известна логика Лебедя (а значит, и альянса Лебедь-Родионов, поскольку этот альянс носил, повторяю, совершенно очевидный характер).

Логика Лебедя была такова: «Хасавюрт поможет мне подняться! У меня будет рейтинг миротворца! Меня поддержат те, кому Хасавюрт нужен! С помощью поддержки и рейтинга я скину больного Ельцина! Что? Чечня отделится? Во-первых, это не так важно. Во-вторых... Главное – скинуть Ельцина и самому оказаться у власти! А когда окажусь у власти – все переиграю назад! Мой приход к власти – это спасение России».