Текст книги "Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Явным образом в нашей модели ВП №4 не участвует, хотя мы просто обязаны ее предъявить как гипотетический член в указанном ряду закрытых структур.

Сразу же оговорим, что для настоящего описания процесса этих структур недостаточно и что это лишь одно из возможных приближений.

В рамках этого приближения имеет место союз американской и русской военных партий. Американская военная партия воюет с внутренней партией ЦРУ. Русская военная партия, помогая американской военной партии, становится врагом внутренней партии ЦРУ. Внутренняя партия ЦРУ наносит удар по русской военной партии, мстя ей за «подлую поддержку» американской военной партии.

Где здесь страны? Где здесь народы? Где здесь, так сказать, линейные национальные интересы?

Но ведь этим все не исчерпывается. Иракский след ведет в другие места!

Выдержка №11 – или о том, куда ведет взятый нами иракский след

Внутри выдвинутой нами гипотезы есть технологическая подсказка. Русская военная партия не могла построить отношения с американской военной партией за 2 недели! Отношения, в рамках которых возможны такие договоренности, требуют других временных сроков. Если такие договоренности осуществлялись, то лишь как очередная фаза в развитии долговременного диалога двух «внутренних партий» (рис.48).

О каком долговременном диалоге могла идти речь? Ведь то, что я здесь описываю, – это не снюхивание банальных банд. Это не операция, где кто-то кем-то манипулирует. ЭТО ЭЛИТНАЯ ИГРА. ЭТО ЧАСТЬ ЖИЗНИ ТОГО САМОГО МИРА ЗАКРЫТЫХ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ, О КОТОРОМ Я ГОВОРИЛ ВЫШЕ.

Обсуждая этот вопрос, я никого не возвышаю и никого не дискредитирую. Я вообще не морализирую. Потому что морализаторство в вопросах о действиях закрытых социальных систем просто смешно. С таким же успехом можно обсуждать, какая именно из девиц в публичном доме обладает более высокой нравственностью.

И опять же, говоря о публичном доме, я никого не принижаю. Я просто показываю, что есть игровые пространства, в которых определенные нормативные калибровки не срабатывают.

Я уверен в масштабности тех, кто играл. Я не пытаюсь превратить элитный сюжет в репортерский скандал. За моей спиной не стоят силы, обиженные, например, на Ричарда Чейни или кого-то другого. Я не выражаю здесь ничьих интересов. Я просто ответственно подхожу к анализу. И действую в рамках своей аналитической школы. А для этой школы нет плохих и хороших. Для нее есть элитные игроки.

Их игра не могла вестись вразрез с национальными интересами. Она могла своеобразно трактовать эти интересы, но это совсем другое. А раз так, то речь может идти только о следующем.

Первое. Военно-политические интересы США в ходе афганской и иракской кампании одинаково предполагали, что победы будут куплены малой кровью. Эта малость кровавой платы за победы составляла особый интерес той «военной внутренней партии», которая особо ратовала за осуществление указанных военных кампаний. И имела для этого, помимо национальных, еще и групповые цели. О них я уже сказал выше.

Второе. Минимизация потерь обеспечивалась не только наличием «пятых колонн» (особенно в Ираке). Минимизация потерь в не меньшей степени обеспечивалась «правильным» поведением Ирана.

Иранская тема могла быть (и была) предметом длительного диалога русской и американской «внутренних партий». В рамках этого диалога только и мог быть реализован иракский блиц-сюжет (рис.49).

В Афганистане Ирану, как никому другому, нужно было уничтожение талибов. Это был его жизненный интерес. Но и разгром Ирака был для Ирана весьма желателен. Саддам Хусейн был давним противником, убийцей огромного количества иранцев. Он был светским, а значит, презираемым, диктатором. И, наконец, его разгром (при том, что он вдобавок был еще и врагом иракских шиитов) на следующем, легко предсказуемом, шаге отдавал власть над всем реальным Ираком в руки Ирана. Что сейчас фактически и произошло.

Выдержка №12 – или о том, что иракский бенц в том виде, в каком он был исполнен, не мог не привести к усилению и радикализации Ирана

Начиная с 2003 года, мы предупреждали американцев, что определенный тип воздействия на Ирак отдаст Ирак в руки Ирана. Мы предупреждали, кстати, не только американцев. Я лично выступал по этому поводу на нескольких израильских конференциях.

Сейчас уже всем понятно: в стратегическом плане от разгрома Хусейна выиграл только Иран. И именно этот выигрыш дает Ирану возможность начать новый виток игры.

Аргументы в пользу этого таковы.

1. Американцы получили в Ираке шиитскую, то есть проиранскую, публично выбранную власть. Она полностью зависит от поведения лояльных шиитов, ориентированных на аятоллу Али Хусайни Систани. Если кто-то думает, что Систани не связан с Ираном (конкретно – религиозным центром Кум), то этот «кто-то» глубоко заблуждается. Систани никогда не одобрит американских бомбардировок Ирана. Если американцы начнут бомбить, он перейдет на сторону Ирана. И тогда американцы в самый острый момент получат у себя за спиной – в Ираке – проиранскую власть. Причем власть легитимную, ими же законно оформленную. Которую они называют своим главным, если не единственным, достижением.

К этому добавится власть неформальная, которая подопрет власть формальную, как только она станет антиамериканской. Такую подпорку обеспечат радикальные шииты, идущие за Муктадой Садром и его сподвижниками. Так кому же отдан в руки Ирак политически?

Если кто-то рассчитывает на конфликт Систани и Садра, то этот «кто-то», опять-таки, очень глубоко заблуждается. Конфликт есть. Но, как только начнутся бомбардировки, он будет забыт.

2. Завязнув в Ираке, американцы не могут начать вторую сухопутную кампанию в Иране. И кто же кого тогда загнал в ловушку?

3. Не имея возможности эффективно блокировать иранскую игру, американцы передают Ирану функцию антиамериканского лидерства. Когда в 1979 году Хомейни взял власть в Иране, Иран получил эту желанную роль лидера антиамериканского исламизма. Такую роль очень трудно держать шиитам, этому внутриисламскому меньшинству. И покупается роль только ценой особого накала антиамериканизма. Уже поздний Хомейни, увязнув в войне с Ираком, потерял этот особый накал. А после смерти Хомейни, да еще и в условиях относительно реформистского курса, эта роль была окончательно потеряна. Тут еще появился Бен Ладен. И казалось, что иранским шиитам в смысле лидерства вообще «ничего не светит».

И что мы видим теперь? И кто этому помог? Ответы тут вполне однозначны.

4. Втягиваясь в перепалку с Ахмединежадом, но не имея шансов выиграть войну с ним, американцы дают дополнительные возможности иранским радикалам. А те обязательно этим воспользуются. Если война будет только информационной – американцы все проигрывают. Если даже они будут бомбить – они все равно получат ирано-иракский халифат под властью достаточно радикальных мулл. Без ядерного оружия? Это еще вопрос! А вот то, что халифат, – это точно. Спрашивается: в эту ловушку кто-то загонял или туда шли сознательно?

5. Единственный шанс американцев – сухопутная операция в Иране. Но иракская ловушка украла шанс. После Ирака у американцев нет ни ресурсов, ни драйва на еще одну сухопутную операцию (чреватую гораздо большими потерями, чем в Ираке). Для такой операции нужна уже другая Америка. Даже если Буш попытается начать нечто подобное – это будет сорвано внутренними интригами, импичментами, миллионными митингами.

С учетом этих пяти пунктов, ранее рассмотренной гипотезы о специфических переговорах в Ираке, необходимости иметь предшествующую историю отношений для успеха таких переговоров, мы далее выдвигаем гипотезу об американо-иранских переговорах по поводу поведения Ирана в ходе американских кампаний в Афганистане и Ираке (рис.50).

Американцы не могли не добиваться, чтобы Иран им не мешал. Только таким поведением Ирана могла быть куплена все та же «малая кровь». «Малая кровь» была товаром. Такие переговоры – торговлей. И во время афганской кампании, и во время кампании в Ираке иранцы держали в своих руках товар. И хотели получить за него нужную цену.

Вопрос: что они могли потребовать в качестве этой цены?

Ответ: ядерный боезапас и ракетные средства его доставки.

Мы уже получили нужные ответы или еще нет? Если нет, то продолжим.

Вопрос: от кого они могли это получить?

Ответ: иранцы не столь наивны, чтобы считать, что американцы дадут им свое оружие искомого типа. Им нужно было другое. Некая санкция американцев на доставку к ним оружия из тех стран, которые и оружие готовы поставить, и ссориться с американцами не готовы. Речь, по определению, может идти только о двух странах – России и Украине. Ни у кого больше такого оружия нет.

Китай? Мы обсуждаем тему американо-иранской торговли при посредничестве некой русской «внутренней элитной партии», близкой такой же партии в Пентагоне. Китай мог дать Ирану что угодно. Но ему не нужны посредники. И, значит, если он в данном сюжете и участвовал, то достаточно косвенно.

Но что тогда получается? И есть ли в реальности что-то, что подтверждает нашу гипотезу? Да, есть.

Выдержка №13 – подтверждение в части средств доставки

Я не хочу подробно останавливаться на «деле Орлова». Я только вкратце зафиксирую, что специфика этого дела работает в пользу нашей гипотезы.

Дело это (речь идет о продаже Ирану украинских ракет X-55) слишком очевидно элитное. И – очень тесно связанное с борьбой американских внутренних партий. Одни американцы («внутренняя партия ЦРУ») требуют от нынешнего президента Украины Ющенко полной раскрутки скандала. Опять же – ЦРУ бьет не по русским вообще. Оно бьет по русским из военной внутренней партии так, чтобы максимально задеть американскую внутреннюю военную партию. Это, если хотите, очередная модификация «Иран-контрас». Только в условиях совсем иной, гораздо более острой, внутренней конфронтации.

Побудить Ющенко к игре против русских военных (а на самом деле против американских – кому нужны русские сами по себе?) должен был бывший директор ЦРУ Портер Госс. Именно ради этого он устроил с Ющенко закрытую встречу, которая сразу превратилась в открытый скандал. Снятие Госса – это тоже ход в рамках этой игры. Он оказался виноват и в том, что не сумел убедить Ющенко, и в том, что начал убеждать. Более всего в том, что провалил миссию, а доложил, что она успешна. Ну, недооценивают американцы своих украинских ставленников! А между прочим, у тех какая-никакая, но советская партийно-хозяйственная закваска. И в ее рамках «в одну игру» никогда не играют.

Игра двух американских партий (ЦРУ требует раскрутки «дела Орлова», Пентагон – свертывания этого дела) «поставила на уши» всю украинскую политику. Для раскручивания дела нужен Турчинов как директор СБУ. И это условие союза Тимошенко с Ющенко. Для свертывания дела Турчинов должен сидеть в тюрьме. А это ведет к войне Тимошенко и Ющенко.

Хаос на Украине не может не выплеснуться к соседям. Не буду показывать, как именно, но выплеснется он обязательно. А генезис в чем? В войне двух транснациональных элитных партий. Что им Украина? У них свои счеты и свои интересы.

Сам масштаб этой истории (цена – стабильность всего восточно-европейского региона), уровень участников – все говорит о том, что «дело Орлова» – не частный эпизод.

Но если бы все исчерпывалось ракетной темой!

В декабре 2002 года, в преддверии военной операции США, из Ирака в Иран были переправлены 2 тонны золотых слитков. Это те самые 2 тонны, которые в 1990 году были вывезены из Кувейта в Ирак.

В январе 2003 года в Дубае эти слитки были переданы неким дилерам, осуществившим военно-технические поставки в интересах Ирана.

Какие именно поставки? И в рамках каких именно договоренностей? Если бы США не были интегрированы в эти договоренности, в историю с ракетами Х-55, они бы подняли скандал. Потому что ракеты – не иголка в стоге сена. Да и тонны золота, передаваемые от одного лица к другому на Ближнем Востоке, тоже слишком легко отслеживаются.

Значит, речь идет все о той же игровой логике. Но уже касающейся не средств доставки, а того, что нужно доставить.

Выдержка №14 – подтверждение по боезарядам

Есть два основных оружейных ядерных материала. Один – это высокообогащенный уран. Типичный оружейный стандарт требует 93-процентного обогащения ураном-235. Это чаще всего обеспечивается каскадами центрифуг, которые последовательно обогащают газообразный гексафторид природного урана, доводя его до необходимой кондиции.

Центрифуг для обогащения урана в количестве, позволяющем делать бомбы, должно быть очень много. Желательно, несколько тысяч. Для одной урановой бомбы необходимо, как минимум, 13-15 кг урана с указанной степенью обогащения.

Другой оружейный материал – плутоний. Он несколько эффективнее. Минимальное количество плутония, необходимое для одной бомбы, – не 13-15, а 5-6 кг. Но выделить плутоний можно только из уранового топлива, «поработавшего» в ядерном реакторе, причем это делать очень сложно. Нужны так называемые «горячие камеры» и специальные технологии. Поэтому обычно страны, встающие на путь ядерного вооружения, предпочитают обогащать уран.

Известны обстоятельства израильских поэтапных действий, направленных на недопущение появления иракской ядерной бомбы. Апофеозом была блестящая операция 7 июня 1981 года, когда ВВС Израиля нанесли бомбовый удар по реактору «Осирак» и прилегающим к нему объектам в пустыне Тхувайтха.

Этой бомбардировкой все и закончилось. СССР и США осудили Израиль. Париж больше не поставлял Багдаду нужное оборудование.

Однако ряд экспертов настаивает на том, что израильская бомбардировка не свела к нулю иракские ядерные возможности. Эти эксперты предлагают внимательнее вчитаться в документацию по визиту Саддама Хусейна во Францию в сентябре 1975 года.

Тогда между Саддамом Хусейном и его собеседником, премьер-министром Франции Жаком Шираком, были достигнуты договоренности. Обычно говорят о том, что эти договоренности включали большой реактор (тот, который через 6 лет разбомбили израильтяне) и еще несколько малых реакторов, повторивших судьбу большого. Но эксперты обращают внимание еще на один пункт франко-иракских договоренностей, который предполагал передачу Ираку годичного запаса ядерного топлива для промышленного реактора. Этот годичный запас составлял 72 кг урана. Какого урана? Обогащенного до 93%. Бери и делай ядерное оружие!

Я не буду здесь разбирать вопрос о «горячих камерах» для работы с плутонием, которые поставлялись в Ирак из Италии начиная с 1976 года. Эксперты считают основным вопрос об этих 72 кг высокообогащенного урана. Они категорически отрицают возможность того, что все эти 72 кг были «выведены из игры» израильскими бомбардировками.

Дальнейшая судьба того, что от них осталось, – отдельный сюжет. Все те же эксперты считают, что 27 кг высокообогащенного урана из Ирака вошли в обойму «серых» договоренностей с Ираном, которые я рассматривал выше. А это позволяет сделать два ядерных заряда и оснастить ими средства доставки.

Я не могу проверить, достоверны ли эти сведения. У меня органическое отвращение к любой технике. Но экспертам, о которых я говорю, я в высокой степени доверяю. Я исключаю с их стороны какую-либо легковесность или двусмысленность.

Нечто очень невнятное и невразумительное на этот счет пытался поведать миру бывший заместитель министра обороны США Джон Шоу. Речь идет о февральской конференции 2006 года «Саммит разведок». На конференции Шоу рассуждал о том, как русские военные разведчики вывозили ядерный боезапас из Ирака по плану, предусмотренному на случай военных действий в стране, где есть подобный боезапас.

Однако, во-первых, никакие «русские военные разведчики» в одиночку в нынешнем мире ничего уже не делают. И в этом главный смысл всего моего доклада.

Во-вторых, сам же Шоу повествует о том, как его изыскания опровергались Пентагоном. Да и другими американскими ведомствами.

От себя добавлю, что такие опровержения всегда предполагают наличие чего-то сходного. Но, во-первых, – лишь отдаленно сходного. Есть армянский анекдот: «Правда ли, что Карапетян выиграл 40 тысяч в лотерею? – Правда. Но не Карапетян, а Бабаян. Не в лотерею, а в карты. Не 40 тысяч, а 40 рублей. И не выиграл, а проиграл».

А во-вторых... Во-вторых, когда людям, подобным Шоу, по их же свидетельству, беспощадно затыкают рот, то это значит только одно. Что тема слишком острая. И даже с поправкой на армянский анекдот лучше бы господину Шоу ее не затрагивать.

Спросят: «А Кургиняну можно ее затрагивать?» Что ответить?

Я не был заместителем министра обороны, как господин Шоу. У меня нет вытекающих из этого ограничений. Да и вообще я пытался рассказать о другом. О том, что настоящая правда требует других аналитических средств. Других матриц понимания, как мы говорим. И что без них любые примитивные решения ведут в тупик. Именно любые. Нам не нужен такой тупик. А значит, аналитические средства надо отработать и применить.

Заключение

Что такое процесс, который мы рассматриваем? Что такое этот «мир ЗС» – главный предмет нашего рассмотрения?

Это сетка. В ней есть узлы. Узлов несколько сотен. Часть из них «засвечена». А часть – нет. Мы, естественно, обсуждали засвеченное. Причем в той мере, в которой это для нас и интеллектуально, и политически, и граждански существенно.

Но еще важнее, не ЧТО мы рассматривали, а КАК.

Потому что обычно (причем все чаще и все настойчивее) предлагается не только СУРРОГАТ ПРЕДМЕТА («банды» вместо «мира ЗС»), но и СУРРОГАТ МЕТОДА.

Когда вы подменяете предмет, вы тем самым уже подменяете метод. А подменив метод, вы легализуете (закрепляете и даже аксиоматизируете) изначальную «предметную махинацию».

Вот мы говорим: «Узел в сети».

А кто-то скажет: «Какой узел, какая сеть? Локальный сюжет, требующий локального описания. Локализация – вообще необходимый элемент любого описания. Чтобы описать, надо вычленить».

Но что такое «вычленить»? Оборвать связи? Вам это ничего не напоминает? Вы уже забыли, как во времена оны при расследовании «локальных» криминальных сюжетов обрубались все связи, которые вели к министрам или куда и повыше?

А если даже эти связи не обрубались – то во что они превращались? Может быть, вы до сих пор верите, что борцы с трегубовыми, адыловыми, рокотовыми вдохновлялись «очистительными», антикриминальными мотивами? Может быть, вы до сих пор думаете, что Щелоков и Рашидов были криминализованы, а их оппоненты нет?

Гдлян тоже призывал тянуть криминальные связи вплоть до Кремля. А Ельцин – декриминализировать советское общество. Вы, может быть, до сих пор разделяете не только этот пафос, но и твердую убежденность в наличии «субъекта», вдохновленного декриминализацией как таковой? А также полагаете, что вся сложность реальных процессов может быть редуцирована до криминализации и декриминализации? До разных там «оборотней» в собственном соку?

Если вы так считаете – читайте авторов, адекватных такой установке. Их очень много. Они сначала кого-то разоблачают. Потом разоблачают разоблачителей. Потом их разоблачают другие разоблачители. Вы до сих пор не чувствуете подвоха?

Ах, чувствуете? Но тогда наберитесь мужества и признайте, что дело не в дефектах авторов, а в дефектах подхода.

И постарайтесь понять, в чем состоят дефекты. И чем они вызваны. И что можно этому противопоставить. Ведь легко сказать, что «нечто» обладает дефектами и их надо устранить, а «нечто» очистить. А если дефекты – органическая часть этого «нечто»? Тогда нужно не очищение метода от дефектов, а иной метод.

Эта книга – начало дискуссии по поводу предмета и метода.

Обсуждаем ли мы локальные сюжеты или гештальты? Вырывая узлы из сети, совершаем ли мы нечто процессуально обязательное и естественное? Или же разрушаем реальный предмет? Признаем ли мы «мир ЗС» как этот предмет? Отказываемся ли мы от бездумной криминализации того, что находится, безусловно, за рамками столь безобидной вещи, как «ужасная мафия»? Допускаем ли мы, что бюрократия может работать на себя (то есть играть)? Исследуем ли мы эти игры? Или же верим, что бюрократия ведет себя функционально (исполняет полученное задание)? И пытаемся описать происходящее в рамках этого постулата о всеобъемлющем, чисто исполнительском рвении современной (стремительно глобализующейся) транснациональной мировой бюрократии?

Описания, опирающиеся на «аксиому исполнительства» (бюрократия не играет, а проводит в жизнь решения политиков), противоречат даже пресловутому принципу Питерса: «Бюрократия не решает задачу, она осваивает ресурс». На самом деле, бюрократия не сводится и к освоению ресурса. Жупел коррупции – это еще одна подмена. Бюрократия не просто ворует (хотя, конечно, ворует), она ИГРАЕТ.

Согласившись на описание, игнорирующее ИГРУ, мы постоянно будем латать прорехи такого описания нитками коррупции. Мне это напоминает только бесконечные поправки к геоцентрической модели мира Птолемея. А вам?

Уйдя от описания, игнорирующего ИГРУ (то есть от классической политологии и ее неизбежной спутницы в виде газетного «Отдела расследований»), где мы оказываемся? В объятиях пресловутой конспирологии? Тогда уж лучше «Отдел расследований»! Или политкорректные заявления, что «украинский процесс представляет собой борьбу партий за реализацию своих программных установок». Я не говорю, что это хорошо. Но конспирология еще хуже.

Что остается? С моей точки зрения – только теория элит, социология закрытых систем. И – метод гештальта, метод широкого системного описания, противопоставленный любой и всяческой локализации.

Я утверждаю, что любой другой подход к определенному классу сюжетов (в том числе, безусловно, к тем, которые я рассматриваю в настоящем исследовании) уводит от существа дела. Что игра сети в том и состоит, чтобы через локализацию и подмену сдать свой узел, оказавшийся лишним и уязвимым. Или разменять этот узел на некие «нетранспарентные приобретения» (сдать пешку, получив качество).

Я утверждаю, далее, что «сдача пешек» уже выходит из-под контроля. А сами пешки (то есть «акторы», которые должны передвигаться по доске чьей-то рукой, а не действовать самостоятельно) начинают впитывать в себя субстанцию игровой рефлексии. Игра теряет нормативность.

Осуществляя такую констатацию, я не уподобляюсь до конца Эрнесто Рома, читающему нотации Артуро Уи. Я пытаюсь дать диагноз наличествующему. Ведь вряд ли можно назвать «игрой» процесс, в ходе которого каждый результат одновременно меняет правила, приведшие к его достижению? А значит? ..

Но главное все же в другом. В том, что «узелки», которые сеть изымает из себя, осуществляя самокоррекцию с помощью «ложных локализаций», это «индикативные симулякры». Симулякры – поскольку предъявляются как нечто, прямо противоположное их сути. Индикативные – поскольку дешифровка этих ложных мессиджей позволяет выявить суть.

По таким внешним проявлениям мы можем описать СЕТЕВОЙ ПРОЦЕСС. Если хотите, СЕТЕВУЮ ВОЙНУ. У этой войны свои законы, свои средства (так сказать, свои «ракеты», «танки» и «самолеты»).

Давайте ненадолго мысленно абстрагируемся от нашего национального «я». Давайте (тоже ненадолго и мысленно) оставим за скобками «антироссийский модус» в действиях того же «царя американской разведки» Джона Негропонте. Что мы тогда увидим? Что не нынешняя Россия, а сверхдержава №1 современного мира пытается неадекватными способами решить «проблему отсутствующего». Я говорил об этой проблеме ранее и здесь повторю еще раз в связи с ее особой важностью.

Это отсутствующее – высшая разведка (была, например, когда-то партийная разведка в СССР). Я даже не хочу здесь снова подробно разбирать идеологические, смысловые цели (по отношению к которым и такая разведка инструментальна). Я только хочу сказать, что если политический субъект (президент США, Конгресс США, двухпартийная коалиция, как хотите) узнает о действиях ЦРУ от ЦРУ, а о действиях Пентагона от Пентагона, то этот субъект не может осуществлять кризисное управление. Тем более, если источник кризиса – игры в «мире ЗС». Этот субъект, как минимум, должен обладать возможностью получать независимую информацию.

Но такая информация не может носить чисто аналитический характер. Надведомственная разведка не может сводиться к Совету национальной безопасности и даже ведомству директора Национальной разведки США. Судорожные попытки Негропонте и его вдохновителей противопоставить автономной игре спецведомств США некий бюрократический надведомственный контроль – это попытки с заведомо негодными средствами. В Советском Союзе бюрократия тоже непрерывно боролась с бюрократизацией, превращая эту борьбу в межведомственную, межклановую игру.

Но предположим, что Негропонте и его вдохновители создадут не координационный комитет (чем, по сути, является сейчас ведомство Негропонте), а надведомственную разведку. Так сказать, полный аналог партийной разведки в СССР.

Кого эта разведка будет обеспечивать? И чем?

В первом вопросе («кого?») мы имеем дело пусть с тупиковой, но с очевидной коллизией. Для того, чтобы надведомственная разведка была, нужен постоянный надведомственный субъект. Как сделать, чтобы он не стал ведомством? И к чему он должен быть подключен, если политические партии, стоящие у кормила, сменяются (аксиома демократии)? Понятно, как нечто подобное могло существовать в эпоху КПСС, когда политический субъект не менялся. Понятно, как это может действовать в монархии или в Китае (где опять-таки политический субъект не меняется). Но даже при авторитаризме это уже не может функционировать. А в демократическом обществе по части этого возникают совсем уж серьезные и труднорешаемые проблемы.

Но предположим, что их как-то решат. Что дальше?

Надведомственная разведка – что будет разведывать? Козни ведомств? «Внутренних партий» внутри ведомств? Сюжеты из «мира ЗС»? Но тогда она должна быть наделена иным содержанием. Здесь уместно вспомнить известную коллизию отношений между брахманами («хозяевами смысла») и кшатриями («хозяевами силы»). Я не люблю эту тему, поскольку она размещена в чуждой мне среде кастовой заданности (в обществе, лишенном социальной мобильности). Но я имею право оперировать этим как метафорой.

СИЛА, НАД КОТОРОЙ НЕТ СМЫСЛА, – ЭТО СЛАБАЯ СИЛА.

Слабость такой силы явно вытекает из всего, что я сейчас обсуждаю. Партийная разведка в позднем СССР не могла функционировать потому, что идеология остыла. Если нет огня, нет тех, кто может этот огонь передать в общество, – какой смысл может иметь «коллизия вертикали власти»? И архитектура надведомственных систем как часть именно этой коллизии? Что такое вертикаль власти без вертикали смысла? Что эти надведомственные органы будут отслеживать и транслировать? Они, будучи обесточены во всем, что касается смысла, не смогут даже ничего понять. И уж тем более они в этом состоянии лишены возможности чем-либо управлять. Даже самими собой.

Партийная разведка в позднем СССР – это фантом. Такая разведка, потеряв Коминтерн и все, что касалось «собственно огневых функций», стала деградировать по двум траекториям.

Она стала просто ослабевать, сдавать свои основные надведомственные функции ведомствам. Передача функций идеологического контроля в руки ведомства (КГБ) ознаменовала капитуляцию партии как «смысловой инстанции» («церкви»). Идеологическая «церковь» не может передать в чужие руки функцию инквизиции.

Итак, движение в сторону дистрофии – это первый тренд, первая «негативная траектория».

Вторая – движение в сторону перерождения («превращения»). Когда нет огня – что такое брахман? Мы знаем эту коллизию угасания смысла по судьбе рыцарских орденов феодальной эпохи (когда огонь все же как-то горел). Есть и другие формы, в которых данная коллизия проявляла себя в разных социумах и на разных этапах исторического движения.

Буш с помощью Негропонте хочет разрулить коллизии в «мире ЗС»... Оставим в стороне его (президента Буша) потенциал. Предположим, что он полностью делегирует эту функцию, например, отцу, Бушу-старшему. О чем и говорит появление в качестве «царя разведки» именно Негропонте. Но и Буш-старший – не Наполеон Бонапарт. А Негропонте – не Фуше. Однако к личностям все не сводится! Наполеон Бонапарт – начало Модерна, а Буш – это конец Модерна. А если честно, то уже Постмодерн.

Может ли вообще государство что-то разруливать в этих условиях? Если «руль» апеллирует к национальному, то надведомственный «приводной механизм» не может не быть вмонтирован в национальное. В то время как ведомства уже существенно «пристегнуты» к совсем иному (мягко говоря, к транснациональному). Как надо преобразовывать государство, чтобы оно сохранилось? (Понятно, кто и зачем хочет его шельмовать! Но ведь и охранительная поза тут совершенно бессмысленна).

Охранительность и СЛАБОСТЬ СИЛЫ – это, по сути, одно и то же. Да и вообще, не кажется ли вам, что в рамках описанных мною перипетий охранительность просто смешна? Ведь СЛАБОСТЬ СИЛЫ – это, прежде всего, ее слепота. СЛАБАЯ СИЛА не может не только выпутаться из таких капканов, которые я описал. Она не может даже «увидеть» субъектов сетевых игр. Эти субъекты для нее – абсолютные невидимки. Может ли быть сильным слепец? Негропонте что, займется субъектологией?

Бюрократия может быть функциональной или «нормативно-игровой». Она может исполнять (брать под козырек) или интриговать. Но и ревностный исполнитель, и интриган – части иерархической системы. Бюрократия прикована к иерархии. А сеть – нет. Негропонте выиграет иерархическую борьбу, виртуозно отследит и отстроит интригу (которая имеет смысл только как слагаемое иерархической деятельности) и... натолкнется на сеть.

У него нет государства, которое может конкурировать с сетью. Тут речь не о вертикали! По крайней мере, не только о ней. Тут речь о многом – о гибкости, о динамике. И, конечно же, об огне. Вне огня – инерционно-устойчиво только «общество двух машин». Но инерция подходит к концу. Остывание начинает давать плоды. А эффективно пользоваться этими плодами может только постмодернистская сеть.

Сила пытается отбиться от сети. Но сеть использует остывание. А в рамках остывания СЛАБОСТЬ СИЛЫ очевидна. И от сети она отбиться не может. Конвульсии в Ираке и в других местах – это конвульсии слабеющей силы. А одновременно – экспансия сетевого начала. Одно совпадает с другим. Такое совпадение есть часть сетевой войны. Дергающиеся бюрократы (интригующие или исполняющие – неважно) своими конвульсиями укрепляют мощь сети, питают ее, если хотите. Вот в чем правда, просвечивающая через описание разного рода «непрозрачных коллизий».

Таков вызов. Отговориться от этого с помощью апелляций к «координации и консенсусу» невозможно. Как невозможно это избыть с помощью кумулятивных зарядов и ковровых бомбардировок. СЛАБАЯ СИЛА обязательно сдаст Рим варварам. Порядок – хаосу. Иное качество силы нельзя купить малой ценой. Чем скорее это поймет хоть кто-то – тем больше шансов выстоять.