Текст книги "Путаный след"

Автор книги: Сергей Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

ПУТАНЫЙ СЛЕД
повесть

В СМОЛЕНСК

Олег Кислицын на весь август едет в Смоленск. Отпускают одного. Билет взят ещё неделю назад, но мама всё время грозится сдать его обратно в кассу.

– Может сдать. Запросто! – явно завидуя, сказал Андрейка Горикин, которого родители дальше двора не пускали. – Даже в день отъезда может.

Они стояли у своей парадной. Олег живёт на третьем этаже, Андрейка на пятом. Они из одного класса.

– И тогда не поедешь!

Олег молча катал ногой облезлый футбольный мяч. А толстый Андрейка не успокаивался:

– Без тебя пропрем керосинщикам!

«Керосинщики» жили в доме, где был хозяйственный магазин. Всё лето они грозились обыграть их.

– Накидают штук десять, узнаешь, как уезжать!

Сам Андрейка не был в команде. Кто примет такого толстого! Зато он был главным болельщиком двора.

– Ещё, может, не поедешь, – повторил он.

Олег снова промолчал. Вчера он видел, как папа спрятал билет в свой бумажник. Всё в порядке, – папа за Смоленск!

Тихо во дворе. Мальчишки почти все разъехались. Кто в пионерлагере, кто на даче. Только Олег задержался в этом году, отказался ехать в Вырицу. Андрейку родители повезут на юг. Они всегда его возят на какой-то бархатный сезон. Он приезжает с юга толще, чем был.

Летит по двору тополиный пух, собирается в маленькие сугробы, мягкие и теплые. Кончились недавно белые ночи, но еще обманчиво светло во дворе.

– Слышишь, – говорит Андрейка, – часы где-то! Раз, два, три… семь, восемь… десять. Как, уже?

– Пошли.

Но Андрейка медлит.

– Что там хорошего в твоем Смоленске? Смоленск – смола, значит!

Любит он это – «значит»!

– Знаешь, какая у Смоленска история! Во всех войнах участвовал! Вот тебе и «смола».

– Ну и что! «История». Зато будешь у учителки жить. Какие же это каникулы тогда? Начнёт за поведением следить. Тоска! Я б не поехал, – равнодушно добавляет Андрейка. А сам поглядывает на Олега. Так не хочется расставаться. Андрейка чувствует, что будет скучать без него. И в команде совсем не остается хороших игроков.

– Осенью набьем керосинщикам. Успеем, – угадывает его мысли Олег.

Они товарищи. Не друзья, а товарищи. Андрейка рад бы дружить с Олегом, но тот не признает никакой дружбы. Говорит – девчоночье дело. Олег со всеми мальчишками одинаков, ни с кем не дружит. Любит всё делать в одиночку. Даже когда футбольную команду организовали, сперва тренировался один каждый день. Хотел лучше всех играть. И добился. Олега мальчишки уважают, хоть он и не на всякую игру приходит. Только когда сильный противник. А ещё никто во дворе не может Олега побороть. Это он только кажется таким худеньким и несильным. Андрейка намного тяжелей его и выше ростом, но и не пытается с ним бороться. Бесполезно. Сразу на лопатках будешь. Олег знает какие-то приемы. Но никому не говорит какие.

Больше всего он любит читать книги о войне. Он только и читает о войне. Спросите его, что хотите. Когда битва под Курском была, или когда Паулюс сдался, или про Брестскую крепость. Он всё знает. Он будет военным историком, уже решил. Андрейка ещё и не думал, кем будет. Надо вырасти сперва. А Олег уже решил.

– Охота тебе у учителки жить!

– Зато в Смоленске – Днепр! Знаешь, не каждая птица долетит до его середины!

– Кто это тебе сказал? – удивился Андрейка.

– Гоголь. Читать надо, ясно?

В купе оказался всего один пассажир. Он сразу встал, поздоровался с мамой и улыбнулся Олегу:

– Приятные попутчики.

– Ах, я не еду! Не достала билет.

В последний момент мама вдруг надумала провожать его до самого Смоленска. Но у неё не оказалось с собой денег.

– Я вас прошу, – сразу же, словно знакомому, сказала мама. – Присмотрите за мальчиком. Он такой… – она замялась, – знаете, хочет быть самостоятельным. Всё время что-нибудь выкидывает! Мы жили каждый год в Вырице на даче. Я там привыкла. Всё время в одном месте. Понимаете? Размеренный ритм. И вот…

– Мама, – перебил Олег, – ну мама!

– Помолчи! Что с ним делать?! Наотрез отказался ехать в Вырицу! Наотрез! – повторила она. – Хозяйка там, правда, нехороша… но жили же раньше. Теперь посылаю к сестре. Она педагог.

– Ну и прекрасно, раз педагог.

– О, вы не знаете Татьяну! Так я прошу.

– Вас понял. – Пассажир изучающим взглядом смерил Олега. – Зовут его…

– Алик. Алик Кислицын, – торопливо ответила мама, будто от фамилии зависело, станет пассажир стеречь Олега или нет.

– Что ж, задание ясно. Будет выполнено, – почему-то четко, по-военному ответил пассажир.

Олег исподлобья кинул на него взгляд. Маленький. Толстенький. На голове короткий седой ежик. Одет в желтую бобочку. Очки… Дачник, и всё. А прикидывается военным. «Вас понял», «Будет выполнено». Как же!

– Провожающие, покиньте вагон! – разнеслось по вокзалу.

– Я на вас надеюсь, – засуетилась мама, целуя Олега в щеки и в лоб.

– Будьте уверены. Счастливо оставаться!

Поехали!

Олег облегченно вздохнул. Подумать только, сколько забот свалилось на него в последний день. Рижские плавки с ремешком так и не нашёл. Всё мама. Вздумала возить к родственникам прощаться. Будто он на Северный полюс!

Поезд набирал скорость. Кремовые занавески вырвались из ремешков и захлопали быстро и весело. Пассажир – Олег решил называть его про себя «дачником» – попытался всунуть занавески назад в ремешки, но они снова вырвались и снова захлопали. Паровоз гудел, перестукивали колесные пары, мелькали за окном дачные домики, сверкали речные извивы.

– Закрыть окно? Может, тебе вредно?

Начинается!

– Я не боюсь сквозняков.

– Ну? Вот это хорошо, – обрадовался «дачник». – Значит, поедем с ветерком.

В купе всё время кто-нибудь заглядывал. Предлагали пирожки, шоколад, напитки. Олег с радостью купил бы мороженое, но воздержался. И всё из-за этого «дачника». Бывает же, любое хорошее дело всегда кто-нибудь да испортит!

Вошла проводница.

– Четвёртое купе, постели брать будете?

Мама оставила на столике серебряный рубль на постель. Олег собирался попросить нижнее место, – всё равно свободное.

– Две постели, – скомандовал «дачник». – Постелите внизу, пожалуйста.

– Мне наверху. Там моё место.

Проводница сказала:

– Можно и внизу. Свободно.

– Нет, я лягу на своё! – упрямо повторил Олег.

„ДАЧНИК»

Олег доволен. Вот уже два часа сосед не обращает на него внимания. Читает. Олег лежит на своей верхней полке, «дачник» внизу. Олег ничего не делает. Просто лежит. Стоит ли читать, когда за окном так интересно. Всё время что-нибудь новое. И тебе вслед всё время машут, машут. Люди, деревья, травы. Завидуют, конечно.

Как-то папа с большим трудом достал билеты на прогулку по заливу. Очередь была на теплоход большущая. Теплоход белый, новенький. Всем хотелось скорее на него попасть. А потом все бегали и осматривали его. А потом стали любоваться заливом и видом отдаляющегося города. Олег всё ждал, – исчезнет из виду Исаакиевский собор или нет.

– Посмотри, – сказал вдруг папа Олегу, – видишь этих людей?

За стеклянной перегородкой салона сидело несколько человек. Играли в домино. Они не смотрели на залив. Не любовались пароходом. Они, как только поднялись на него, так сели играть.

– Крокодилы, – сказал про них папа. – Зачем им ездить на новом теплоходе? Играли бы во дворе.

Снизу послышался вздох. «Дачник» кинул книгу на столик, снял очки и потер обратной стороной ладони глаза.

– Ты завтракал, Алик?

– И обедал, – буркнул Олег.

– А я не успел позавтракать. Придётся пойти в вагон-ресторан. Ты не хочешь ничего?

Он встал:

– Щей бы свежих, а? Со сметаной!

Он смешно причмокнул. И, видя, что Олега не соблазнить щами, добавил:

– А бифштекс с луком, а? Ну как хочешь, Алик. А я схожу.

– Не зовите меня так больше. Меня все Олегом зовут.

– Приму к сведению. Ну, идём. Будем пить холодное пиво, то есть я пиво, а ты лимонад, и глядеть на дачные домики из окна. А?

– Не хочу глядеть на дачные домики, – отрезал Олег.

– А, да, да. Помню, – понимающе покачал головой сосед. – Дачам ты объявил войну! Бифштексам тоже?

Три года подряд, едва начинались каникулы, они с матерью выезжали на дачу в Вырицу. Мама считала, что лучше места нет. Они занимали крохотную комнатку, окно которой смотрело на высокую поленницу дров. Дрова закрывали лес и речку. Во дворе дачи требовалось ходить по узкой, выложенной обгорелым кирпичом дорожке. Хозяйская бабка постоянно следила, чтобы, не дай бог, не помяли чего-нибудь на грядках, которые были разбиты даже у собачьей конуры.

Как-то утром, когда Олег ещё лежал в кровати, в дверь просунулась бабкина физиономия. Быстрые глаза мигом обшарили комнату.

– Где матка? – проскрипела старуха. – Клубнику брать будете ай нет?

– Не будем, – отрезал Олег.

– Что? – бабка хмыкнула. – Может, думаете, я дорого прошу? Другие не торгуются. У людей дачники, а у меня… Эх!

Олег натянул одеяло на голову, но бабкин голос лез и под одеяло.

– Вот напротив дачники так дачники! Богатые! Свою машину имеют.

Этих дачников Олег знал. Высокий старик и его жена снимали такую же крошечную комнату, но платили дороже. Там росло два тополя. Считалось, что у них «окно в сад».

Бабка помедлила в дверях и вдруг предложила:

– Полей огород, а? Даром клубнику дам. Жалею я бедноту!

Олег молча отвернулся к стене.

Он твёрдо решил, что на будущий год на дачу не поедет.

Это лето он отлично проводил и в Ленинграде, но все словно с ума сошли: «Ах, ребёнок никуда не едет? Как он остался в городе?!» И вот мама не выдержала, отправила его в Смоленск к тёте Тане.

Тётя Таня – младшая мамина сестра. Олег познакомился с ней во время зимних каникул: она приезжала к ним в Ленинград. Тётя Таня очень похожа на маму, только чуть меньше ростом. Она преподает географию. Олег сперва её очень стеснялся. Учительница всё-таки. Мамина сестра. А мама такая строгая. Но оказалось, что тётка похожа на маму только прической, походкой, одинакового цвета глазами, а характеры у них совсем разные. Олега она звала только по фамилии. Причем не Кислицын, а Кисличкин. Она показала ему, как подниматься на лыжах в гору особым способом. Не поленилась для этого съездить с ним в Кавголово.

Тетя Таня всё время что-то придумывала. То они бежали смотреть, как купаются у Петропавловской крепости отважные «моржи». Причем тетя Таня говорила, что она обязательно научится плавать в ледяной воде. То она тащила Олега на собачью выставку и всё спрашивала, кого лучше завести: сенбернара или бульдога. А как она разбиралась в хоккее! Когда по телевизору передавали матч, тётя Таня так прыгала и кричала, что мама всё время пугалась. Мама ничего не соображает в хоккее. Она даже может выключить телевизор, когда передают игру.

– Хорош у тебя Кисличкин, Светка, – хвалила тётя Таня Олега.

– Хорош, – вздыхала мама, – пока спит! Повозилась бы с ним хоть немного. Узнала бы!

– Ха! У меня их двадцать в школе. Справляемся, – смеялась тётя Таня, задорно встряхивая головой. И тут же придумывала: – Кисличкин, на каток. Живо!

– Вы только что были в кино. Не смей его баловать, Татьяна! Слышишь?

Но та не слушала.

– У нас каникулы. Осталось всего пять дней. Просим нас не тиранить!

«Здорово у неё будет в Смоленске», – думалось Олегу.

Дверь в купе внезапно открылась, и Олег, приподнявшись, увидел, что к ним входит военный. Олег было подумал, что это новый пассажир, но в руках у военного не было никакого чемодана. В руках у него были две бутылки. Ещё одна бутылка зажата под мышкой.

– Вы не сюда, – нерешительно сказал Олег, думая, что военный ошибся.

«Майор, – сразу же отметил он про себя, – артиллерист. Вот бы с кем в купе ехать!»

У майора было смуглое круглое лицо, густые чёрные брови и коричневые глаза. В ответ он сурово пошевелил бровями, но тут же широко улыбнулся.

– Четвёртое купе, да? – с акцентом спросил он, ставя бутылки на столик. – Лимонад тебе, да? В ресторане знаешь какая очередь, до Витебска не успеешь пообедать! Решили обойтись сухим пайком. Василий Иванович сейчас доставит бутерброды, а мне приказал вот это, – он показал на бутылки. – Ай-ай, смотри, что дали, а?! Василий Иванович просил для тебя лимонад, а это… Читай.

– «Клюквенный», – живо прочитал Олег.

– Ага! – как хорошему знакомому, сказал майор. – Клюквенный! Разве лимонад из клюквы делают, а?

Он засмеялся. Олег, глядя на него, рассмеялся тоже.

– А ты лежишь, да? Почему лежишь? Что ты должен делать, знаешь?

– Что? – разом откликнулся Олег. Он уже готов был выполнить любое приказание этого весёлого человека.

– Ты должен, – таинственным голосом сказал майор, – достать стаканы! Там сидит такая строгая бабуля, да. Проводница. Мне она не даст. Я из другого вагона. Нужно три стакана.

Через минуту Олег принёс стаканы.

– Пей, пожалуйста. Клюквенный. Высший сорт! Так, молодец. Вкусно? Ещё налить?

– А вы? Давайте вместе.

– Мы с Громовым будем пиво. Постой, постой, кажется, он сам идёт!

Да здесь никого, кроме дачника, нет, хотел было сказать Олег, но майор, сразу став серьезным, быстро оправил китель, погляделся в зеркало и выровнял орденские планки.

– Сам, – еще раз подчеркнул он и поднял указательный палец. – Внимание – Громов!

Но в купе вошел всего лишь сосед Олега. «Дачник». В руках у него было множество пакетов. Он кинул их на диван и закричал:

– Ну и встреча, Рахмашаев, а? Кто бы поверил! Я ещё раздумывал, идти в ресторан или нет! Двадцать лет ни слуху ни духу – и вдруг в поезде. Вот тебе и на! А ты что стоишь? По старой привычке, что ли? Сам вон уже майором стал. Ну, приказываю садиться! – вдруг скомандовал он.

– Слушаюсь, Василий Иванович, – четко ответил майор, но сел всё же вторым.

Чтобы не мешать, Олег забрался к себе на полку и оттуда во все глаза смотрел на происходящее. Вот это да… Кто же тогда его сосед, если ему даже майор подчиняется? На кителе у майора столько орденских планок, да ещё разные боевые знаки, а этот Василий Иванович хлопает майора по плечу.

– Так где же ты теперь служишь, майор Рахмашаев?

– В Заполярье, Василий Иванович.

На столике бутерброды, печенье, конфеты. Покачивается в стаканах пиво.

– Эх, Рахмашаев, надо было отметить встречу не так, да я по-прежнему ничего не пью. Только пиво. Значит, в Заполярье. А почему же ты вестей не подаёшь старому командиру, а? Забыл? Или, может, зазнался?

Майор сразу вскочил.

– Зачем такое говоришь, товарищ полковник! Нехорошо, – взволнованно крикнул он. – Рахмашаев забыл, да? Эх…

Полковник?!. Нет, Олег не ослышался! Он ошеломлённо разглядывал своего соседа. А тот кинул майору:

– Не горячись! Всё такой же порох. И садись ты наконец!

Но майор, стоя, горячо продолжал:

– Мы вас знаете как искали! Мы всю Покровку, да что там, весь Смоленск обошли, а когда не нашли, – он запнулся и для чего-то одернул китель, – когда не нашли…

Василий Иванович вопросительно уставился на майора. Лицо его помрачнело:

– Смоленск вспомнил? Так… Ну, когда не нашли… Что тянешь?

Майор опустил голову.

– Мы вас… мы… – Видно было, что ему трудно говорить.

Василий Иванович докончил сам.

– Понял. Можешь не договаривать, – резко произнес он. – Сочли убитым…

Он тоже встал. Олег увидел, как снова переменилось выражение его лица. Стало строгим, напряженным.

– Прости, Рахмашаер! Как вспомню – нервы начинают шалить. Выжил, как видишь! Уж меня спасали-спасали… врачи, профессора. Но это после. А вот кто меня тогда в окопе спас и из-под огня вытащил, не знаешь, а?.. Не знаешь. Жаль. Когда немцы контратаку начали, моих ребят уже не было. Погибли. В меня тогда ещё раз угораздило. Осколок мины, как потом выяснилось. Я почти всё время без сознания был… Но кто же меня мог спасти? Ну, попробуй что-нибудь вспомнить.

– Василий Иванович, вы же меня к Днепру послали. За подкреплением. А когда мы к вам снова пробились, вас уже… вас уже не было, – закончил майор.

– Не знаешь, – вздохнул Василий Иванович. – Лучше бы не напоминал о Смоленске, разбередил только! Тогда вот что: ты, может, знаешь, чьи танкисты могли там оказаться, а? Вроде возле нас не было танкистов?

– Танкисты? Сейчас, сейчас… – Майор подумал и подтвердил: – Так точно, не было!

Но Василий Иванович покачал головой:

– А получается, что были… – Он махнул рукой. – Столько лет прошло. Как говорят, покрылось мраком!

– Постойте, – хлопнул себя по лбу Рахмашаев, – а как же звание, а? Мы в газетах прочитали: представлен посмертно.

– Здесь моё звание, – коротко ответил сосед Олега и потянулся к висящему на крючке у окна серому пиджаку. Он повернул его, и Олег чуть не ахнул. На лацкане пиджака сверкала лучистыми гранями Золотая Звезда.

За окном стояла темнота. Изредка пролетали мимо стаи огней. И снова тьма.

Олег лежал на своей полке, уставившись в темноту, и чуть не плакал от досады.

В купе горел синий свет. Тихо, чтобы не мешать Олегу спать, переговаривались Василий Иванович и майор.

Но разве мог он заснуть! Надо же было так обознаться… Героя Советского Союза принял за дачника. Не хотел с ним разговаривать. Не пожелал даже лечь внизу. Можно было по-настоящему познакомиться. Теперь-то всё, ночью сойдет в Витебске – и привет! Вот бы узнал отец про такое дело… Не-ет, ему нельзя и рассказывать. Сразу перестанет уважать. И за что его уважать? Ещё собирается военным историком быть! Шляпа! Да, но как можно было узнать, что это – Герой? – мысленно оправдывался Олег. – Пиджака на нем не было. Так и любой может Героем оказаться! Но нет, это не оправдание. Ленивый и толстый Андрейка Горикин, ни черта не понимающий в военном деле, и то б отличил Героя от простого дачника!

Так Олег сетовал на себя, но в то же время не пропускал ни одного слова из разговора, который велся внизу.

– Вы же должны были ждать ракету, дорогой? Почему обнаружили себя?

Василий Иванович помедлил и, вздохнув, сказал:

– Тут-то и загадка! Какая-то цепь неудач… А может, даже предательство…

Олег заёрзал на полке. «Предательство?»

– Была ракета, Рахмашаев!

– Что?! – вскрикнул тот.

– Была. Зеленая. Как и договаривались. Теперь-то я понимаю, какая это была ракета! По времени можно было сообразить, что не ваша. Да тогда в горячке не сообразил. «Путь свободен», – думаю. Выбрались из окопа тихонько. Фрицы, те, что за ручьем были, даже не всполошились. Дорогу переползли благополучно. И вдруг пулеметы… Не успели мы залечь, уже двоих ранило. Одного тяжело в грудь. Что делать? Стучим в один дом, молчат. В другой – какая-то баба высунулась. Спрячь раненых, просим, до утра только, утром придём за ними.

– Взяла? – перебил майор.

– Калитку захлопнула, стерва! Даже воды не принесла. Ребята кровью истекают. Куда податься? Назад в окоп, там хоть пулемет есть. Поползли. Тут меня и долбануло.

– Я бы ей душу растряс, этой бабе! – выкрикнул майор. – На месте хлопнул бы!

«Правильно, – думал Олег, – хлопнуть надо такую сволочь, и всё! Раненых выгнала!»

– Нельзя было шум поднимать, у фрицев на мушке сидим! Приполз я всё же к окопу… в глазах фейерверки…

– От потери крови, – вставил майор.

– Пулеметчик за пулемет сразу. Пока с замком возился, слышим – немцы ползут. У меня в башке шумит, сил нет… наконец машинка заработала.

Олег живо представил себе картину боя. Стрекочущий на бруствере пулемет и удирающие во все стороны фрицы.

– А потом?

– Сознание я терял несколько раз. Очнусь – пулемёт стучит. А на уме одно: кто дал ракету, кто дал ракету?! Всё могло быть: случайная ракета, немцы выследили, или навел кто, вроде этой бабы… Предательство в конце концов…

«Вот бы найти предателя», – думал Олег, горячо переживая всё.

– А дальше как было, дорогой?

– Очнулся я снова – пулемет молчит… Пулеметчик возле меня стонет. Лежу пластом на дне, даже гранату не поднять. А немцы идут. Шаги их слышу! Ракеты над самым окопом зависают. Видно всё, как на ладони. Пистолет подо мной где-то. Надо его хоть зубами доставать. Решил и себя и пулеметчика… Понимаешь?..

– Понимаю, понимаю. Дальше, – нетерпеливо просил майор.

– Дальше, как в сказке. Не успел до пистолета добраться, покатилась земля с бруствера – лезут. Эх, думаю, труба! В плен возьмут, гады, замучают…

– Они умели, – сказал майор. – Вот оно что! Вы в плену были.

– Обожди, торопыга! Давай-ка закурим. Хотя… не стоит пацана окуривать.

– Выйдем, – предложил майор.

«Не уходите!» – чуть не выкрикнул Олег, испугавшись, что не узнает, что же произошло с Героем дальше, но тот сказал:

– Не умрем, потерпим. Да… покатилась земля с бруствера, и слышу – зовут по-русски. Понимаешь, по-русски! Стой, не перебивай. Я им шепотом: «Кто вы, братцы?» – «Танкисты», – отвечают. Я им: «Пулемет, пулемет, немцы вот-вот завалятся». Ну и порядок! Убрались фашисты за свой ручей, как миленькие!

Он добавил:

– Вот и всё, что помню. Получается – были танкисты!

Разговор прервался. Майор тянул из стакана пиво. Василий Иванович, приоткрыв дверь, курил.

Олег терпеливо ждал: может, они ещё что-нибудь припомнят. Так интересно слушать! Будто военное кино смотришь.

– Товарищ полковник! – вдруг воскликнул Рахмашаев. – Вы сказали, что немцы ушли за ручей, да? Ошибка, дорогой! За ручьём ваш окоп был! Забыли?

– Тише, Рахмашаев, не горячись! Ты сам забыл! За ручьем были немцы.

– Почему забыл, – снова воскликнул майор, – за ручьём!..

– За ручьем – немцы, – сердито перебили его. – Мы – за старыми деревьями. Помнишь деревья?

– Деревья… какие деревья? Овраг помню.

– Овраг… Хм. Два десятка лет – не фунт изюму! Но деревья-то были. Это уж точно. Старые, засохшие. Что, снова будешь спорить?!

– Не было деревьев, был овраг, – не сдавался майор. – Думаете, у Рахмашаева память дырявая, да?

– Что с тобой сделаешь. Давай бумагу, набросаю план, и всё станет на свои места. Вот смотри. Это Покровка. Теперь твой овраг… он где-то здесь… а вот и деревья. Их с десяток. Окоп был среди них. А это ручей, и здесь фашисты. Все ясно?

– Нет, разрешите! Вот тут надо исправить и тут…

Они чертили, то и дело выхватывая друг у друга карандаш и споря. Олег, свесившись с полки, внимательно разглядывал всё, что они делали. На него не обращали внимания.

– Ну-ну. Куда же ты поехал? – тянул Василий Иванович. – Не могло тут быть окопа… Хотя… Очнулся-то я через месяц! Знаешь где? В Челябинске! В госпитале. Оказывается, самолетом меня туда. Ничего не помнил… Кто же меня вытащил, а? Кто-то из этих танкистов. Непременно. Остальные, наверное, прикрывали. И, конечно, все погибли. Оттуда невозможно было выбраться живым. Иногда у меня знаешь какая мысль появляется?.. Вдруг окоп сохранился, а? Что скажешь?

– Ну нет! Засыпали. Сам ополз, – заверил майор.

– Да, да. Ну, а вдруг? Что-нибудь в нем могло и остаться. Оружие, личные вещи. Лежат на дне. Сверху их призасыпало, никто не видит. Помнишь, у наших была привычка вырезать фамилии на своих вещах?

– Правильно, дорогой! – подхватил майор. – На ложках вырезали. На мундштуках, портсигарах. На котелках. Не только фамилии. И год рождения. И даже откуда родом.

– Да… разбередил ты меня, майор! Собирался в Смоленск не однажды. Знаешь, какая-то чушь в голову лезет, фантазия. Все мне кажется, что окоп сохранился. Ерунда, конечно, – усмехнулся он, – ничего не сохранилось, это ясно… а вот. Что с собой сделаешь! Отыскать бы его, пусть и нет ничего в нём, но просто так постоять, вспомнить…

– Не найдёшь, дорогой. Зря только…

– Понимаю, понимаю. – Он побарабанил пальцами по столику. – А если был предатель? Останется безнаказанным? Живет где-нибудь, гад. Притаился. Пользуется всеми благами, нашей победой. А ребята в земле лежат! Вот ведь что получается… Если бы хоть что-нибудь узнать, хоть малейшую зацепочку, одну бы фамилию. Я бы остатка жизни не пожалел, начал бы розыски и уж довел бы их до конца… Но, чувствую, всё напрасно, придётся отступить!

«Зачем отступать?» – думал запальчиво Олег. Разве Герой Советского Союза может отступать? Надо искать и искать. Надо проявить смекалку, военную находчивость, и всё будет в порядке. Пусть только уйдет майор, Олег поговорит с Василием Ивановичем, предложит искать вместе. Вдвоем они что угодно найдут. И тогда уж станут друзьями на всю жизнь…