Текст книги "Хрустальные небеса"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Мистер Паттерсон раскрыл лежавшую перед ним

кожаную папку. Неторопливо извлек из нее большой

фотоснимок и поднял его едва ли не на уровень

собственного носа, развернув изображением в сторону

сидевших за столом членов Комитета:

– Всем хорошо видно?

На фотографии были изображены Нил Армстронг, Эдвин Олдрин и Майкл Коллинз у подножия лунного

модуля «Орел».

– Какое безобразие! – немедленно пыхнула злобой

Гертруда

Своренберг,

прим-патронесса

движения

женщин-феминисток

«Розовые

девочки».

–

Три

самодовольных самца! Да еще в скафандрах!

– Три белых мужчины! – с горьким вздохом

подтвердил похожий на развалившегося в мягком кресле

темнокожего

бегемота

президент

Форума

против

расового неравенства Убанга Хобо-Куранашвили. – И ни

одного афроамериканца или уроженца Азии!

– Ах, противные… – шлепнул по колену цветастым

веером Боречка Отымелов, духовный лидер Всемирного

гей-клуба «Цыпочка». – Любимые мои, кто объяснит мне, что такое «скафандр»? Это такая разновидность

презерватива?

183

Хрустальные небеса

– Клевые чуваки! – глядя на фотоснимок, изрек

Гвидо Бурмурмакс, шеф Конфедерации музыкальной

полифонии. – И в классном прикиде! А в натуре, они на

Луне какой музон лабали? Рэп, рок, диско?

– Сын мой! – предосудительным тоном осадил

Гвидо пастор Абу-Али Вассерманц, недавно назначенный

Общепланетным

Папой

Союза

религиозной

толерантности. – Аллах Акбар! Не о музыке нам пристало

нынче думать, а о той вере, которую принесла эта троица

на девственные лунные просторы!

– Интересно, а чем они отметили прибытие на Луну: водкой, виски или коньяком? – шумно сглотнув слюну, осведомился Гранд-секретарь Общества анонимных

алкоголиков и наркоманов Сунь Хунь-Чай. – Или тогда

уже ширялись? А может, «колесики»?

– Увы, – Берт Паттерсон скорбно свел к переносице

густые седые брови:

– Армстронг, Олдрин и Коллинз – это три белокожих

мужчины нормальной половой ориентации, христиане, без ярко выраженной склонности к спиртным напиткам и

какому-либо определенному жанру музыки…

В зале повисла мертвая тишина. Было слышно, как

на белом плафоне под потолком, натужно силясь, пытаются вступить в половой контакт друг с другом две

мушки-дрозофилы.

– Кошмар! – голос Гертруды Своренберг сейчас

больше всего напоминал шипение змеи, которой

наступили на хвост. – И все это выясняется в самый

канун юбилея! Куда только смотрит Контрольная

комиссия Мирового правительства!

– Комиссия смотрит в корень проблемы, –

парировал председательствующий Паттерсон, который

по совместительству и был главой вышеупомянутой

контролирующей структуры. – До юбилея еще целая

неделя, и если поднапрячься сегодня, мы вполне успеем

скорректировать

все

мировые

базы

данных

в

правильном

направлении.

Вопиющее

проявление

184

Хрустальные небеса

неравноправия,

имевшее

место

быть

несколько

десятилетий назад, будет устранено нами раз и навсегда!

Он решительно хлопнул ладонью по столу.

– Я думаю, нам нужно приступить к работе

немедленно, – губы пастора Абу-Али Вассерманца

сложились в иезуитскую улыбку. – Свет Великого Будды

на нашей стороне, Юпитер завис в созвездии Змееносца, а до православной Пасхи – ровно девять месяцев. Все

это знаки того, что наша миссия по корректировке будет

на удивление удачной!

– Ах, начнем-начнем-начнем! – сладострастно

задышал Боречка, призывно выгибая зад, обтянутый

потертыми

джинсами.

Его

штаны

ковбойского

происхождения делила на две равные половины

протянувшаяся от самой поясницы и до основания ног

металлическая молния. – Три половозрелых, опытных, уверенных мужчины… Ох, ох, о-о-ох!

Музыкальный полифонист Бурмурмакс заиграл

пальцем на нижней губе бодрящий чукотский боевой

марш, а анонимный алкоголик Сунь Хунь-Чай украдкой

достал из-под левой штанины брюк фляжку с каким-то

спиртопахнущим

зельем

и

под

общий

шумок

основательно приложился к ее горлышку.

Семь голов склонились над фотографией экипажа

«Аполлона-11», которую Берт Паттерсон положил на

полированную поверхность круглого стола заседаний.

– Этот… Который с краю… Он очень похож на

представителя народности юбунга из северо-восточного

Габона…

– Побойтесь Бога, уважаемый! Это же классический

нордический профиль! Католик, конечно же, католик…

– А пилот, по всей видимости, был не дурак

выпить…

– Глядите, глядите! У него на лице все признаки

легкого синдрома Дауна!

– Жесткая линия губ – этот явный сыроежец!

– Святая Дева, это же женщина!!!

– Скрытый гомосексуалист…

185

Хрустальные небеса

– Ха, если судить по форме ушей, этот хмырь всю

жизнь слушал только классику…

Консенсус относительно членов экипажа первой

лунной экспедиции был найден только к концу второго

часа

интенсивной

творческой

работы

Комитета.

Присутствующие

на

заседании

единодушно

и

единогласно утвердили, что отныне Нил Армстронг – это

чернокожий,

гетеросориентированный

анонимный

алкоголик,

вегетарианец,

мусульманин

по

вероисповеданию и рэпер по музыкальным вкусам.

Выяснилось, что Базз Олдрин – незаконнорожденный

сын китаянки из западных провинций КНР и японца-миллионера из Киото, курящий марихуану и несколько

раз пробовавший ЛСД, буддист, гомосексуалист и

активный

поклонник

«металлических»

групп,

передвигавшийся по Луне в инвалидной коляске, поскольку с детства страдает церебральным параличом.

Обнаружилось, что третий член экипажа Майкл Коллинз

на самом деле носил имя Микки и был белокожей

женщиной, лесбиянкой, любившей курить кальян, слушать диско и еженедельно посещать баптистские

собрания.

Берт Паттерсон ввел полученные изменения в свой

планшетный компьютер и легким шлепком ладони по

пусковому сенсору отправил их во всемирную сеть. В то

же мгновение информационные материалы в Интернете

стали преображаться: настоящих Армстронга, Олдрина и

Коллинза сменяли созданные на заседании Комитета

виртуальные

образы.

Специальные

курьеры

Контрольной комиссии Мирового правительства были

подняты по тревоге и тут же отправились во все мировые

библиотеки: от крупнейших в Москве, Нью-Йорке и

Кембридже и до самых маленьких – в банном комбинате

Мухосранска и на втором районном кладбище в

Хацапетовке, – изымать книги по истории космонавтики, чтобы

через

день-другой

заменить

их

новыми,

содержащими

уже

политкорректные

описания

и

изображения экипажа «Аполлона-11».

186

Хрустальные небеса

– Уф! – пастор Абу-Али Вассерманц отер рукавом

сутаны вспотевший лоб. – Сегодня была сложная работа, но – слава Одину! – мы с ней справились!

– Не спешите расслабляться, батюшка, – ехидно

ухмыльнулся председатель Паттерсон. – По программе

«Аполлон» к Луне летали не только Армстронг, Олдрин и

Коллинз. Были и другие экипажи…

Жестом профессионального карточного шулера он

извлек из папки еще один фотоснимок:

– Прошу любить и жаловать: Чарльз Конрад, Ричард Гордон и Алан Бин – снова на арене три

вызывающе белокожих и абсолютно нормальных

мужчины!

Он небрежно швырнул фотографию на середину

стола.

Члены Комитета едва ли не в один голос

возмущенно взвыли и дружно набросились на экипаж

«Аполлона-12».

– Чур, Конрада зовут Ширли, он одноногая женщина

девяноста шести лет, родившаяся в рыбацком поселке на

острове Пасхи!

– Алан Бин – это, несомненно, индус, лысеющий с

затылка, приверженец культа Вуду…

– Ну, тут же все ясно, как Божий день! Рик Гордон –

афроамериканец, тайный коммунист, пьет мартини и

закодирован от чрезмерного употребления гашиша!

В самый разгар обсуждения огромный красный

телефон рядом с Бертом Паттерсоном разразился

басовитой начальственной трелью.

– Тихо! – гаркнул председатель во всю мощь своих

легких и бухнул молотком по столу. – Звонят из

секретариата!

За столом мгновенно установилась тишина.

Паттерсон двумя пальцами снял подпрыгивавшую

от нетерпения телефонную трубку и поднес ее к уху.

Секунду спустя его глаза округлились, и взор устремился

куда-то в запотолочные дали:

187

Хрустальные небеса

–

Я весь внимание, господин Генеральный

секретарь…

Члены Комитета окаменели вокруг стола и

перестали дышать.

– Да, господин Генеральный секретарь… Понятно, господин Генеральный секретарь… Я хочу вас заверить, что мы все отнесемся с пониманием…

Паттерсон медленно опустил трубку на рычажки, сорвал с головы парик и вытер мокрое от пота лицо

напудренными локонами.

– Ну, что? Что там? – Боренька Отымелов

нетерпеливо заерзал задом в кресле.

– Говорите же! – истерично взвизгнула Гертруда

Своренберг. – Не тяните!

–

Господа… – в голосе Берта Паттерсона

прорезались трагические нотки. – …И дамы… Соратники

мои…

– Тебя переклинило, чувак? – грозно рыкнул Гвидо

Бурмурмакс. – Кончай антракт!

– С нашего Комитета сняли финансирование, – едва

слышно произнес председатель, уронив спутавшиеся

пряди парика на стол. – В связи с приближением

пятнадцатой волны мирового финансового кризиса…

– Матерь Божья, – пастор Абу-Али Вассерманц

машинально перекрестился в направлении на Мекку. – И

это значит…

– И это значит… – эхом повторил бывший алкоголик

Сунь Хунь-Чай.

–

…Что

мы

теперь

будем

работать

на

общественных началах, – горько констатировал Берт

Паттерсон. Скупая мужская слеза проползла по его

побледневшей щеке, спрыгнула вниз с подбородка и

маленьким серебристым озерцом улеглась на стол

заседаний.

– Пы-у-у-у! – Гвидо издал губами немузыкальный и

совершенно неприличный в любом цивилизованном

обществе звук.

188

Хрустальные небеса

– Я чувствовал это, я предвидел, – Убанга Хобо-Куранашвили возмущенно затряс тройным подбородком

почти бегемотских габаритов.

–

Дас

ист

апокалипсис!

–

констатировал

религиелюб Вассерманц, запуская пальцы правой руки за

ставший почему-то удушающе узким ворот сутаны.

– Нас кинули, – нервно хихикнул Сунь и в очередной

раз приложился к любимой фляжке.

– Отдрючили по самые гланды! – томно вздохнул

Отымелов.

– Обманули, как маленькую девочку… – Гертруда

шмыгнула носом и всхлипнула. – Маньяки!

Берт Паттерсон окинул коллег тяжелым взглядом:

– Дамы и господа… В сложившейся ситуации я

принимаю

единственно

верное

и

мужественное

решение…

Рука председателя скользнула во внутренний

карман пиджака. Члены Комитета затаили дыхание.

Паттерсон извлек из кармана запасной носовой

платок, утер большую каплю на кончике носа и

бесцветным голосом проинформировал:

– Я слагаю с себя полномочия председателя

Комитета и ухожу в отставку…

Пауза длилась ровно полторы секунды – пока

присутствующие набирали воздух в легкие.

– Й-йес! – рявкнул Гвидо, сложив губы мегафоном.

– Я тоже кладу на все с прибором!

– Одобрямс! – фальцетом проорал Сунь Чунь-Чай и

залпом опрокинул в глубь своего бездонного горла

остатки жидкости из металлической фляжки.

– А вот вашему Мировому правительству! –

Гертруда рубанула ребром левой руки по изгибу локтя

правой, одновременной сжав правую руку в кулак.

– Конечно, конечно, – пробулькал щекастый Убанга.

– Работать за бесплатно? Вот уж дудки!

–

Противные! – выпятил челюсть Боречка

Отымелов, сделал козу из указательного пальца и

мизинца и показал ее в сторону видневшегося за окном

189

Хрустальные небеса

здания Организации Объединенных наций и Мирового

Правительства.

– И да прибудет с нами Сила! – воздел руки к

небесам пастор Вассерманц, одобряя коллективное

решение.

ОПЕРАЦИЯ «Э»

– «Материк», я – «Остров», – голос родился в

совершенно пустом пространстве между потолком и

полом пилотской кабины. – Объявлена минутная

готовность.

– Понял, «Остров». Минута до старта, – Чеслав

Волянецкий сделал пальцами левой руки хватательное

движение в воздухе и совместил звуковую точку –

источник звука – с областью виртуального пульта и

внешнего

экрана.

Опытный

пилот

по

старинке

предпочитал держать все информационные средства

корабля в одной управленческой зоне.

– «Материк», даю

трансляцию «картинки» и

стартовых команд на ваш борт, – сообщил «Остров»

голосом бортинженера Петра Степанченко.

Выпуклый овальный экран над вирт-пультом

подернулся мутной рябью, и мгновение спустя на нем

появилось изображение стартовой позиции. Съемка

велась метров с трехсот от точки старта. Отсюда ракета-носитель казалась полуутопленным внутрь стартового

комплекса заостренным кургузым обрубком какой-то

гигантской конструкции.

– Хорошая картинка, Петя, – похвалила Тань Жи Лин.

Биолог и врач экспедиции расположилась в мягком

кресле справа от командирской зоны Волянецкого. – Ярко

и качественно!

– Стараюсь, пани доктор, – хохотнул в ответ Петр. –

Специально для вашего величества! Кстати, с тебя –

поцелуйчик!

Тань весело фыркнула, а Волянецкий кашлянул и

строгим голосом напомнил:

190

Хрустальные небеса

– Ребята, сейчас включится официальная запись.

Прекращайте болтать!

– Понял, «Материк», – откликнулся Петька. – Чеслав, с этого момента я – сама серьезность!

Тань прыснула в кулак и метнула в сторону

Волянецкого озорной взгляд.

– Команда «Пуск»! – напряженный голос оператора

с космодрома прорезал пространство пилотской кабины.

– Дается зажигание!

Где-то внизу под ракетой обозначились еще робкие

оранжевые отсветы пламени.

– Есть зажигание! Предварительная!

Двигатели носителя выходили на стартовый режим

работы. Темно-серое тело ракеты осветилось снизу, как

будто под ним зажглась газовая горелка.

– Промежуточная!

Нарастающий шум несся со стороны стартовой

позиции. Пространство вокруг залило яркое золотистое

сияние – словно десяток мощных прожекторов устремили

свои лучи вверх откуда-то из подножья ракеты.

– Главная! – прокричал оператор звенящим от

напряжения голосом. – Подъем!

Остроносая

ракета

дрогнула.

Лепестки

удерживающих ее ферм распахнулись, и в ярко-оранжевом зареве, рожденном заработавшими в полную

мощь двигателями, тело ракеты, похожее сейчас на

вытянутую вверх пирамиду, плавно выплыло из

металлических

ветвей

стартовой

конструкции

и,

стремительно ускоряясь, пошло в небо.

– Десять секунд, полет нормальный! – оператор

кричал в микрофон, словно изо всех сил стараясь

одолеть голосом мощный рев ракетных моторов.

Рукотворное солнце всходило над степью. Земля и

воздух дрожали, сотрясаемые басовитым рокотанием

могучих двигателей.

– Пошла, милая! – не сдержав эмоций, весело

прокомментировал Степанченко. – Красота, ребята!

191

Хрустальные небеса

– Чеслав, – отозвался пилот «Острова» Нельсон

Нбогуэнге, – мы начинаем подъем следом за ракетой.

Буду держать расстояние примерно в триста метров, и

идти чуть ниже.

– Давай, «Остров», – кивнул Волянецкий. – Экипаж, за работу!

Земля и стартовый комплекс с разведенными в

стороны опорными мачтами на экранной «картинке»

дернулись и провалились куда-то вниз – воздушно-космический

модуль

«Остров»

поднялся

над

поверхностью степи и устремился в небо вслед за

удаляющимся снопом рукотворного огня.

–

Герман, – позвала Тань Жи Лин, чуть

наклонившись к пульту, – как там наш объект?

– С началом работы двигателей пульс резко

участился, сейчас примерно двести шестьдесят ударов в

минуту. Это втрое выше нормы, – отозвался биолог

Герман Келлер, третий член команды «Острова». –

Частота дыхания – в четыре раза превосходит базовый

уровень. Оно и понятно: пошла перегрузка. Плюс еще

испуг и волнение!

Тань

удовлетворенно

кивнула

и

снова

расслабленно откинулась в кресле.

– Пятьдесят секунд – полет нормальный, – сообщил

наземный оператор. – Давление в камерах сгорания

устойчивое.

Ракета на экране сейчас была похожа на огненный

крест, круто уходящий в небо сквозь пелену облаков.

Казалось, что

тянувшаяся за ней белая лента

инверсионного следа начинает постепенно клониться

вниз.

– Чеслав, фиксирую пожар в двигательном отсеке

блока «Б» ракеты-носителя, – в голосе Петра Степанченко

прорезались тревожные нотки.

– Принято, «Остров», – Волянецкий напрягся и

подался вперед. – По базисному сценарию никаких

пожаров на участке выведения не отмечено. Поэтому

192

Хрустальные небеса

будем вмешиваться. Петя, ты сможешь гасить очаг

дистанционно?

– Без проблем, командир! – бодро подтвердил

бортинженер.

–

Оп-па!

Пошла

противопожарная

автоматика!

Ракета стремительно неслась ввысь.

– Сто двадцать секунд… Есть разделение ступеней!

Четыре заточенных на острие металлические

сигары мягко оттолкнулись от центральной трубы

носителя и по параболическим траекториям пошли к

земле.

– Металлолома в степи прибавится! – тут же

откомментировал неугомонный Степанченко. – Эх, нет на

их голову экологической инспекции!

– Как там дела с возгоранием? – поинтересовался

Волянецкий.

– Порядочек, Чеслав! Потушили! – довольно

пророкотал Петька. – Горела проводка. Никакого ущерба

для второй ступени нет.

На шестой минуте полета прошла отсечка

двигателей центрального блока. Гигантская труба со

сферическо-цилиндрической нашлепкой спутника на

верхнем торце достигла околоземной орбиты. В этом

полете было решено не отделять спутник от ракеты-носителя – так конструкторы сэкономили на массе

системы разделения объектов.

– Радиопередатчики изделия работают нормально!

– прокряхтел в эфир Нельсон Нбогуэнге. – «Материк», мы

начинаем сближение!

– Давай, «Остров»! – кивнул Волянецкий. – Поехали!

– Нас сейчас не могут засечь снизу, с Земли? –

поинтересовалась Тань Жи Лин, стрельнув в командира

вопросительным взглядом. Она впервые принимала

участие в эвакуационной экспедиции, и многое для нее

было еще внове.

– Никоим образом, – тряхнул головой Волянецкий. –

Модуль идет в режиме видео– и радионевидимости. Наш

«Материк» – тоже в скрытом режиме. Да и средств

193

Хрустальные небеса

космического наблюдения на Земле сейчас раз-два и

обчелся. И в Советском Союзе, и в Штатах.

– Расстояние до ракеты – пятьдесят метров! –

проинформировал Нбогуэнге. – Герман и Петр надели

выходные скафандры и перешли в шлюзовую камеру.

Открываю внешний люк.

Сигара ракеты медленно вращалась сразу вокруг

нескольких пространственных осей, поблескивая серыми

боками в ослепительно-ярких солнечных лучах.

–

Гравитационные манипуляторы в рабочем

режиме! – отрапортовал «Остров». – Есть стыковка с

изделием! Пошла стабилизация.

Тело ракеты в последний раз дернулось и, подчинившись невидимым рукам гравиодержателей, бессильной серой тушей зависло в пространстве.

– Петр и Герман уже за бортом, – Нельсон перевел

видеоизображение на две фигурки в белоснежных

скафандрах, медленно перемещавшиеся к ракете с

помощью ранцевых двигательных установок.

– «Материк», мы в контакте с изделием, – через

несколько минут сообщил Степанченко.

– Стою на фиксаторах на поверхности ракеты, –

подтвердил Келлер. – Начинаю движение к спутнику.

Волянецкий достал платок из нагрудного кармана

комбинезона и смахнул испарину со лба. Перехватил

взгляд Тань Жи Лин и смущенно улыбнулся:

– Знаешь, я, кажется, никогда так не волновался, как

сейчас. Даже когда вытаскивал ребят из «Челленджера» и

«Колумбии». Даже когда мы заменяли космонавтов в

«Союзах» на биоимитаторы.

– Все будет хорошо, командир, – Тань легонько

коснулась ладонью его руки. – Петя и Герман

обязательно справятся!

– Включаю резак, отделяю спутник, – словно

услышав слова биолога, сказал Степанченко. – Герман, имитатор готов?

194

Хрустальные небеса

– Имитатор включен, – отозвался Келлер. –

Соединяю с ракетой… Есть, соединение! Пошел

радиосигнал!

– Вы там поосторожней со спутником, Петя, –

попросил Волянецкий. – Если, не дай Бог, что-то

сломаете, музей космонавтики с меня голову снимет!

– Шеф, все будет в полном порядке, – засмеялся

Степанченко. – Доставим на борт полтонны ценного груза

в целости и сохранности!

– Герман, что там с нашим объектом? – снова

озаботилась Тань.

– Объект жив, – успокоил биолог. – Я переключил

его телеметрию на мой комп. Чуть повышенное давление.

И частота дыхания растет.

– Внутри спутника слишком жарко, – пояснила Тань

Жи Лин в ответ на немой вопрос Волянецкого. – Систему

терморегулирования на нем не устанавливали?

– Да какая там система терморегулирования? –

фыркнул в усы Чеслав. – Я вообще удивляюсь, как они

сумели меньше чем за месяц склепать такой спутник!

Энтузиасты, хлыстом их по голове!

– «Материк», монтаж закончен, – доложил Нельсон. –

Ребята возвращаются.

– Спутник не забудьте прихватить, – облегченно

вздохнув, пошутил Волянецкий.

…Когда «Остров» вошел в стыковочный док, Волянецкий

отключил

гравитационный

режим

на

материнском корабле, и уже в невесомости полутонный

спутник

осторожно

перетащили

из

воздушно-

космического

модуля

в

исследовательский

отсек

«Материка».

Спутник закрепили на монтажном столе, и

Степанченко, минуту поколдовав над запорным замком, аккуратно вскрыл бочкообразный биоотсек. Келлер

осторожно открыл металлический лючок, с опаской

заглянул внутрь отсека и широко улыбнулся:

– Жива!

195

Хрустальные небеса

Он

запустил

руки

в

«бочонок»,

заранее

приготовленными

кусачками

перекусил

несколько

проволочек вживленных электродов и извлек на свет

небольшую собачку, одетую в темно-зеленый комбинезон

с торчащими во все стороны проводками медицинских

датчиков.

– Намучилась, бедняга, – засмеялась Тань Жи Лин, принимая «объект» из рук биолога и ласково прижимая

его к груди. – Не бойся, моя милая! Все уже позади!

Словно подтверждая ее слова, собачонка залаяла и

радостно завертела хвостом.

– Первая космическая путешественница готова

войти в состав экипажа транспространственного корабля

«Материк», – весело захохотав, прокомментировал

Волянецкий.

А маленькая дворняжка, которую в сообщении

ТАСС всего несколько минут назад назвали Лайкой, удивленно поводила из стороны в сторону черными, как

смоль глазками, и никак не могла понять, чему радуются

и почему веселятся эти симпатичные и добрые люди с

такими ласковыми и нежными руками.

ОБЫЧНЫЙ «ЦВЕТНЯЧОК»

«– …Ну, а для чего ты отвинтил гайку?

– Чаво?

– Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на

вопрос: для чего ты отвинтил гайку?

– Коли б не нужна была, не отвинчивал бы…»

А.П.Чехов, «Злоумышленник»

Федька Зябликов поднял воротник пальто и

сдвинул шапку едва ли не на самые глаза. Осторожно

выглянул из подворотни и внимательным взглядом

прошелся по улице.

Улица как улица. Коротенькая улочка на окраине

Москвы, соединяющая два широких проспекта. Сейчас, к

196

Хрустальные небеса

концу рабочего дня, автомобильного движения по ней

почти нет. Лишь изредка пронесутся туда или сюда юркие

легковушки, спешащие по своим неотложным делам.

Прохожих тоже не наблюдается. Да и что им здесь делать?

Ни тебе бутиков, ни кафешек или ресторанчиков. Вокруг

только старые пятиэтажные жилые дома и глухие, заставленные металлическими коробками гаражей дворы.

Единственный приметный объект на улочке – заведение

Пашки Берсентьева под вывеской «Ювелирные работы».

Вот туда-то Зябликов и направлялся.

Еще раз окинув все пространство улицы цепким

взглядом, Федька вышел из подворотни, наискось

быстрым шагом пересек проезжую часть и оказался у

обшитой дорогим деревом двери ювелирной мастерской.

Потянул резную ручку на себя, дверь с легким скрипом

открылась, и Зябликов переступил порог.

За дверью оказался коротенький, шагов в пять

коридорчик, освещенный яркими неоновыми лампами. В

конце коридорчика была еще одна дверь – из белого

пластика и тонированного стекла. Из левого угла над

дверью на Федьку пристально и пытливо уставился

круглый блестяще-черный глазок видеокамеры.

«Стережется, гад, – с неприязнью подумал

Зябликов о Пашке. – Ничего, дай срок, доберется

мозолистая рука пролетариата и до твоих буржуйских

сокровищ!»

Федька не был ни коммунистом, ни человеком

левых взглядов. Он вообще был безразличен к политике

и даже на выборы никогда не ходил. Но иногда при

взгляде на шикарные авто, дорогие дома и ухоженные

усадьбы предпринимателей, чиновников и прочих

«хозяев жизни», в его сердце поднималась волна какой-то

дикой, почти пещерной зависти к владельцам всех этих

«прелестей». Наверное, это и было то самое, некогда

воспетое в учебниках по марксизму-ленинизму чувство

здоровой классовой ненависти.

За дверью с тонированными – ужель ли не

пуленепробиваемыми? – стеклами Федьку явно узнали.

197

Хрустальные небеса

Звонко щелкнул дверной замок, открывая доступ вглубь

мастерской. Зябликов осторожно открыл дверь и шагнул

за порог.

Кабинет ювелира Пашки Берсентьева оказался

просторной, хорошо освещенной и по-своему даже

уютной комнатой. Вдоль стен стояли высокие старинные

шкафы из темных пород дерева. На их застекленных

полках поверх атласных подушечек были разложены

сверкающие созвездия колье и бус, звездочки серег и

переливающиеся гранями драгоценных камней колечки –

все то, что Федька всегда с нескрываемым отвращением

называл «побрякушками». У дальней от двери стены

расположился уголок отдыха: мягкие, удобные кресла и

невысокий ажурный столик, на котором попыхивал паром

из носика свежевскипяченный электрочайник, стояли

несколько чистеньких беленьких чашек на таких же

белоснежных блюдцах, и возвышалась хрустальная

вазочка с печеньем.

Рабочий стол Пашки – тоже старинный, мощный, даже на вид тяжелый – громоздился в правом углу

кабинета. За столом на стуле с высокой спинкой

восседал

сам

хозяин

мастерской

–

лысенький,

пузатенький,

весь

какой-то

кругленький

Пашка

Берсентьев, наперсник детских забав и одноклассник

Федьки Зябликова.

– Федор! Дружище! – щекастое круглое лицо

ювелира расцвело улыбкой. – Сколько лет, сколько зим!

Проходи, дорогой, чайку выпьем, поболтаем.

Пашка споро выбрался из-за стола и сделал шаг

навстречу Зябликову, протягивая для рукопожатия

похожую на только что испеченный оладий ладонь.

– Здравствуй, Павел, – сдержанно кивнул в ответ

Федька, лишь слегка коснувшись пальцами протянутой

руки друга детства. – Некогда мне с тобой чаи распивать.

Я по делу пришел… С работы всего на пару часов

отпросился.

– По делу? – легкая тень обиды мелькнула на

кругленьком лице Пашки, он как-то зябко пожал плечами, 198

Хрустальные небеса

отступил шаг назад и жестом указал на одинокий стул

около рабочего стола:

– Ну, присаживайся сюда, раз ты пришел по делу…

Он вернулся за стол, а Федька расстегнул пальто, поспешно уселся на краешек стула и тотчас же нырнул

рукой во внутренний карман пиджака.

– Тут вот какие дела, Паша, – с ходу начал Зябликов, извлекая из кармана небольшой полиэтиленовый пакетик, туго перетянутый резинками крест-накрест. – Ты же

знаешь, где я работаю?

– Знаю, – кивнул Берсентьев и лучик света от

люстры ярким пятнышком скользнул по его лысинке. –

На какой-то секретной «фирме»…

–

Вот-вот,

на

секретном

производстве,

–

скороговоркой подтвердил Федька. – И делаем мы

разные совершенно секретные вещички…

Он на секунду замялся, сглатывая нервный ком, образовавшийся в горле, и продолжил:

– В результате нашей работы получаются не только

всякие научные и военные «штучки», но и образуются, как ты сам понимаешь, отходы производства… С

высоким содержанием золотишка…

Пальцами, которые начала пробирать нервная

дрожь, Федька стянул резинки с пакета и развернул

полиэтилен. В пакетике оказался десяток обычных

проволочек в цветной пластиковой оплетке.

– Вот… – Зябликов облизал пересохшие от

волнения губы и шумно сглотнул. – Проволочки-то

золоченые…

– Что ты, что ты! – Берсентьев испуганно всплеснул

руками и отпрянул от лежащего на столе федькиного

«хозяйства». – Ты же знаешь, я с криминалом – ни-ни…

Если твоя проволока ворованная…

– Ты что, сдурел? – кровь ударила Зябликову в

лицо. – Какое там ворованная! Я же говорю – отходы.

Обычная неучтенка.

– Ну, ладно, давай посмотрю, – с неохотой сдался

Пашка

и

осторожно

потянул

к

себе

краешек

199

Хрустальные небеса

полиэтиленового

пакетика,

на

котором

лежали

проволочки.

Федька напряженно прищурившись внимательно

смотрел, как ловкие пальцы Берсентьева маленьким

скальпелем счищают пластмассовую оплетку с металла и

мысленно прикидывал, сколько денег он сможет содрать

с Пашки за этот товар и на сколько бутылок водки их

хватит.

Зябликов соврал старому другу и однокласснику.

Золоченые проволочки были, конечно же, не из отходов

производства. Пару месяцев назад Федька был в

командировке, их монтажная бригада готовила в

дальнюю дорогу очередную научную «штучку». Точнее

готовили-то ее слесари и техники, а Зябликов

специальными щетками и пылесосом только «наводил

марафет»: убирал пыль и мелкий мусор с рабочей

площадки около установленной на стапеле «коробки» –

так Федька презрительно именовал объект их работы.

Как-то Зябликов неловким движением щетки задел

какой-то округлый ящичек, оплетенный разноцветьем

проводов, который как раз собирались установить

внутрь «коробки».

– Осторожнее, Федор, – недовольно буркнул

бригадир Иван Петрович. – Размахался, понимаешь!

Здесь каждый проводочек стоит несколько тысяч.

– Рублей? – охнул Федька.

– Да что ты! Долларов!

– Ни фига се! – опешил Зябликов. – Чего ж так

дорого?

– А проводки не простые, – лукаво усмехнулся в

седые усы бригадир. – Особенные!

«Золотые, – про себя немедленно сделал вывод

Федька. – Как пить дать, золотые!»

Он оценивающим взглядом окинул «коробку»:

– Это ж сколько здесь деньжищ-то!

Всю оставшуюся часть дня мысли в голове

Зябликова бродили вокруг дорогущего внутреннего

200

Хрустальные небеса

содержания «коробки». А ближе к вечеру помыслы

сложились в твердое намерение.

Сразу же после окончания смены Федька

незаметно вернулся в монтажный зал и подобрался к

стапелю с «коробкой» со стороны запасного входа.

Солдатик-часовой мирно посапывал за деревянным

столом на пропускном пункте в рабочую зону на

противоположной стороне испытательного стенда.

Зябликов ловко перемахнул через металлическое

ограждение вокруг стапеля и, настороженно озираясь по

сторонам, по запасной лестнице поднялся наверх, к

«коробке».

Завтра «коробку» увезут. Ей предстоит долгий и

далекий путь.

«Все проверки уже закончены, и проводку никто

проверять больше не будет», – смекнул Федька. – «А

отсутствия нескольких проводочков никто и не заметит: вон какие пучки их внутри «коробки». Наверняка здесь

все задублировано и передублировано!»

Он достал из кармана самодельную отмычку и

открыл дверцу «коробки». За монтажным лючком

змеилось разноцветье проводов.

«Какие же из них выбрать? – задумался Зябликов. –