Текст книги "Караул под "ёлочкой""

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Браво, Константин! – похвалил полковник. – Я, знаешь ли, пришел к такому же выводу. Как ты полагаешь, на кого из нашей службы попытается выйти лейтенант Макарьев?

– Гм… Думаю, он может обратиться в особый отдел дивизии, – Чекмаев принялся загибать пальцы. – К подполковнику Жукову или кому-то из его замов. Может еще попытаться связаться с нашей следственной группой в Ленинске.

– Со следаками я уже договорился, – сообщил Контрразведчик. – Они выслушают нашего лейтенанта и порекомендуют ему переключиться на другие интересы. Каждый, мол, должен заниматься своим делом, товарищ лейтенант… Что касается особого отдела дивизии и службы Жукова... Вот что, Константин, загляни-ка сегодня к ним и от моего имени попроси вот о чем. Если Макарьев к ним обратится, его нужно внимательно выслушать, принять информацию к сведению и в очень корректной форме отшить. Добро?

– Ясно, Вадим Алексеевич.

– И вот еще что… Макарьев очень дружен со старшим лейтенантом Михаилом Зелениным. Друзья – не разлей вода… Поэтому через командование полка нужно срочно убрать Зеленина от Макарьева. Пусть с завтрашнего дня его командируют куда-нибудь подальше… Например, на завод в Подмосковье, получать новое оборудование. Недельки так на две…

Перехватив непонимающий взгляд Чекмаева, Контрразведчик пояснил:

– Пусть Макарьев останется наедине со своими размышлениями, выводами и подозрениями, поварится в собственном соку, позанимается собственным расследованием. Он дилетант, и рано или поздно сделает что-то такое, что неминуемо привлечет к нему внимание того человека, которого мы с тобой, Костя, пытаемся найти. Нам сейчас главное вынудить агента начать действовать. Только так он может обнаружить себя.

– Вы уверены, что Макарьев способен выступить в качестве приманки для Агента? – усомнился капитан.

– Вряд ли стоит считать его только приманкой, – возразил Контрразведчик. – Макарьев – это полноценный игрок в нашей операции. Для агента он должен стать постоянным раздражающим фактором. Дамокловым мечом, висящим над головой.

– А если агент пойдет на активные действия?

– Другими словами, ты хочешь сказать, что мой план может оказаться опасным для жизни нашего лейтенанта?

– Вадим Алексеевич, я не уверен, что у Макарьева хватит сил и опыта противостоять действующему здесь агенту. И это может оказаться действительно опасно...

– А мы с тобой на что, Костя? – Контрразведчик лукаво прищурил веки. – Твои парни не должны глаз спускать с Макарьева. Бдить денно и нощно. И одновременно очень внимательно следить за всем, что происходит вокруг нашего лейтенанта. Для нас может иметь значение малейшая мелочь.

– Постараемся ничего не упустить, Вадим Алексеевич.

– Да, уж постарайтесь... Так, а что нового у нас по смерти майора Бехтерева?

– Я утром звонил в Москву. Эксперты пока затрудняются точно установить, каким ядом он отравился... Или был отравлен.

– Ты-то сам как считаешь? Он сам на себя руки наложил или это убийство?

– Я подробно изучил личное дело Бехтерева. Разговаривал с его сослуживцами... – капитан полистал свой блокнот. – Глуховцевым, Черновым, Лопатиным... Составил психологический портрет майора Бехтерева...

– Да Бог с ним, с психологическим портретом, – нетерпеливо прервал Чекмаева Контрразведчик. – Ты сам как считаешь: это самоубийство или убийство?

– Я считаю... – капитан немного смутился. – Я считаю, что мы имеем дело с убийством, Вадим Алексеевич.

– Угу, – Контрразведчик нахмурил брови, и какое-то время молча разглядывал сидевшего напротив офицера. – Я, Костя, знаешь ли, не люблю делать поспешных выводов, но в этом случае с тобой полностью согласен... Правда, досье на Бехтерева я не изучал, но за то время, которое я нахожусь здесь, мы с майором несколько раз беседовали. И даже выпивали в одной компании... Можешь поверить моей интуиции, Бехтерев так же похож на самоубийцу, как наш общий знакомый генерал Шумилов на последнего китайского императора.

– В психологическом портрете Бехтерева тоже полностью отсутствует склонность к суициду, – оживился Чекмаев. Ему все-таки очень хотелось похвастаться перед Вадимом Алексеевичем плодами проделанной работы. – Хотя, конечно, чужая душа – потемки...

– Разумеется, мы с тобой можем и ошибаться, – продолжал размышлять вслух Контрразведчик. – Один процент из ста я, конечно, оставляю для версии самоубийства. Но с позиции остальных девяносто девяти процентов, выводы напрашиваются весьма любопытные...

– С какой стороны не подходи, а Бехтерев все-таки так или иначе был связан с группой душманов, – пожал плечами Чекмаев. – Своим звонком Макарьеву он очень точно наводил караул на цель.

– А случайное совпадение ты исключаешь полностью?

– Теоретически, конечно, все возможно. Но практически...

– Н-да, – Контрразведчик задумался. – Ну, а тогда, Константин, вот что получается... Ну-ка, давай вместе пораскинем мозгами.

Он пододвинул к себе чистый лист бумаги, достал из нагрудного кармана рубашки цанговый карандаш и стал рисовать на листе прямоугольники и круги, время от времени соединяя их стрелками:

– Будем считать, что Бехтерев – активный участник событий. Сразу возникает вопрос о мотивах его действий. Поставь себя на место Бехтерева. Предположим, ты – резидент чужой разведки. Или пусть даже простой агент, просто исполнитель...

– Не простой агент, – возразил Чекмаев, – а получивший приказ на крупнейшую диверсию. Заметьте, Вадим Алексеевич, в мирное время. Но даже при таком раскладе Бехтерев никак не тянет на роль вражеского агента. Глупость получается: он звонит Макарьеву, наводит караул точно на диверсионную группу – и сразу кончает жизнь самоубийством. Чепуха!

– Да, что-то явно не вяжется, – Контрразведчик озабоченно вздохнул. – Логичнее предположить, что Бехтерев – все-таки не был агентом. Но о планах настоящего агента он, видимо, знал. Знал и о маршруте движения группы. Он звонит Макарьеву и наводит его на афганцев… А дальше действительно начинается что-то несуразное: став активным участником событий, он тут же раскаивается и принимает яд.

– Снова неувязка, Вадим Алексеевич. Если Бехтерев – раскаявшийся пособник агента, почему он в своей предсмертной записке не назвал имя врага?

– Может быть, он не знал этого имени? С ним могли общаться только через «почтовый ящик»...

– Если это так, то тогда вообще непонятна роль Бехтерева в этой истории. Имени агента он не знает, а маршрут движения диверсионной группы ему хорошо известен.

– Нестыковочка получается... – согласился Контрразведчик. – Да, Константин, скорее всего мы с тобой пока что-то не понимаем, чего-то не улавливаем в происходящих событиях...

 

 

17.

1 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Кафе «Снежинка».

 

Ровно без пятнадцати восемь Макарьев сидел за столиком в кафе «Снежинка». Посетителей оказалось совсем немного, и Антон выбрал столик у самых окон.

Окна «Снежинки» выходили на площадь имени академика Королева. Даже сквозь шторы из желтоватого тюля, Антону хорошо был виден памятник Сергею Павловичу Королеву, небольшой сквер и здание технической библиотеки. В золотисто-оранжевых лучах заходящего солнца обычные пятиэтажные дома вокруг площади превратились в подобие высоких крепостных стен, окружающих светлый сказочный городок, сложенный из розового мрамора и желтого кирпича и усыпанный блестками изумрудной крошки. Длинные, ломкие, причудливые тени, которые отбрасывали люди, деревья и дома, казалось, жили своей собственной жизнью, суетливо перемещались, кружились в хороводах, совмещались в единое целое и снова расходились.

«Сказочное королевство, – усмехнулся Антон, жмуря глаза в теплых лучах вечернего солнца. – Королевство, в котором живет прекрасная принцесса по имени Ульяна».

Личная жизнь у Антона Макарьева как-то пока не складывалась. Во время учебы в институте он был влюблен в свою однокурсницу, но судьбе было угодно, чтобы их любовный союз не состоялся. Здесь, на космодроме, у Антона было несколько ни к чему не обязывающих романчиков, каждый из которых так и не перерос в длительные и серьезные отношения. Нынешним летом во время отпуска, проведенного в родном городе, Макарьев познакомился на дискотеке с симпатичной молоденькой женщиной, но, как оказалось, и его, и ее интересовала только физиологическая составляющая возникших симпатий. Их любовная связь разорвалась раз и навсегда в день отъезда Антона на службу. Девушка однозначно дала понять, что ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем не собирается менять веселую и свободную жизнь в крупном городе, на брачные узы и тихое семейное существование «где-то у черта на куличках».

Ульяна Соронина не заставила себя долго ждать. Она переступила порог кафе едва лишь маленькая стрелка на циферблате настенных часов, висевших над стойкой бара, коснулась цифры «восемь». Светло-голубой сарафан, снежно-белые босоножки и такого же цвета маленькая сумочка через плечо выгодно подчеркивали не только достоинства ее стройной фигуры, но и придавали еще большую черноту ее волосам и бровям, контрастней выделяя и тонкий овал лица, и бездонную синь глаз.

Макарьеву показалось, что все в кафе вдруг озарилось мягким лучистым светом. Антон стремительно поднялся из-за столика и шагнул навстречу девушке.

– Добрый вечер, Антон! – Ульяна мило улыбнулась. Ее искрящиеся озорным весельем глаза смотрели в лицо Макарьева. – Вы не будете против, если я буду обращаться к вам по имени? Знаете, все-таки не слишком удобно называть пригласившего меня в кафе молодого человека уставным обращением «товарищ лейтенант».

Макарьев нахмурил брови, насупился, делая вид, что он серьезно раздумывает над предложением девушки, и, наконец, изрек:

– Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение, Уля. Иначе мне в свою очередь придется называть вас «товарищ ефрейтор». А мне это совсем не по душе.

Они оба рассмеялись, по-прежнему не сводя друг с друга глаз и сели за столик.

– Что будем заказывать? – Антон протянул Ульяне плотную папку с меню.

– Мороженое, конечно. С вареньем, фруктами и шоколадом. И шампанское, если вы не против?

– Я – «за» самым решительным образом, – Макарьев подозвал проходившую мимо их столика девушку-официантку и сделал заказ. – Со студенческих времен обожаю есть мороженое именно с шампанским.

– Вот как? – шутливо удивилась Ульяна. – А мне почему-то казалось, что героический лейтенант Макарьев должен предпочитать более крепкие и менее романтические спиртные напитки...

– Ну, в целом это зависит от настроения и подходящей компании. Хотя до признанных специалистов алкогольного дела мне, откровенно говоря, очень далеко.

– Неужели вас это огорчает?

– Наоборот. Это предмет моей гордости. Особенно в свете разразившейся в стране антиалкогольной кампании, – с легкой язвинкой заметил Макарьев.

Девушка-официантка принесла заказ. Антон аккуратно наполнил бокалы шампанским:

– За что будем пить?

– Давайте за что-нибудь оригинальное, – весело предложила Ульяна. – Например, за разоблачение всех шпионов.

– За своевременное разоблачение всех шпионов, – хохотнув, поправил Макарьев. – Прекрасный тост!

Бокалы Антона и Ульяны с коротким мелодичным перезвоном встретились над столом.

– Кстати, Уля, с чего это вы взяли, что меня интересуют шпионы? – спросил Антон, когда они выпили и принялись за мороженое.

– Вовсе не нужно быть Шерлоком Холмсом или хотя бы доктором Ватсоном, чтобы прийти к такому выводу, Антон, – улыбка снова коснулась розовых губ Ульяны. – Я просто сопоставила некоторые известные мне факты. Во-первых, меня вызывали для беседы в особый отдел...

– Да? И что же интересовало наших чекистов, если не секрет?

– События позапрошлой ночи, что же еще? В частности, их интересовало, звонил ли со смотровой площадки майор Бехтерев некому лейтенанту Макарьеву. А если звонил, то о чем говорил. Поэтому, когда вы, Антон, сегодня днем явились к нам на командный пункт, я и подумала, что вас, наверное, будут интересовать те же вопросы. Так ведь?

– Поймите меня правильно, Уля, – Макарьев задумчиво потер пальцами лоб. – Во всей этой истории с диверсантами и смертью майора Бехтерева очень много неясного. А я, как на грех, оказался в самом центре событий.

– И поэтому вы решили заняться самостоятельным расследованием, закончила за него Ульяна. – Может быть я не права, но мне кажется, что вы каким-то образом связываете смерть Бехтерева с диверсантами.

– Я действительно связываю эти два события, – согласился Антон. Ульяна все больше нравилась ему, и он решил говорить с девушкой откровенно. – Майор Бехтерев звонит мне по телефону, приказывает осмотреть периметр ограждения и фактически наводит нас на диверсантов. А примерно через пару часов после своего звонка кончает жизнь самоубийством. Разве это не странно? Уля, мне очень нужно знать, кому еще звонил Бехтерев в ту ночь?

– Я отвечу вам то же, что ответила и особистам, – Ульяна чуть пригубила бокал с шампанским. – Майор Бехтерев в тот вечер вообще не подходил к телефону. А подполковник Глуховцев говорил по телефону только один раз – с дежурным по части. Но это уже было после того, как в степи началась стрельба...

– То есть после того, как мы обнаружили диверсантов, – Антон задумался. – Уля, а что делали в это время Бехтерев и Глуховцев?

– Стрельбу и взрыв мы на смотровой площадке услышали сразу... Глуховцев забеспокоился: мол, что за чертовщина? А Бехтерев только пожал плечами и предположил, что это чья-то учебная тревога. Роты охраны, например. Глуховцев сказал, что головы кое-кому нужно оторвать за учебную тревогу перед самим стартом. Нашли, мол, время и место. Он подошел к телефону, а тут как раз и позвонил дежурный по части.

– Так, а что было потом? Когда Глуховцев поговорил по телефону?

– А потом Глуховцев подозвал майора Бехтерева и они оба уехали...

– Одну минутку, Уля, – Антон отодвинул в сторону вазочку с остатками мороженого. – А как долго Глуховцев и Бехтерев находились у вас на смотровой площадке?

– Ну, как минимум часа полтора. Стояли около ограждения, курили и о чем-то негромко беседовали.

– И никуда не уходили?

– И никуда не уходили, – эхом отозвалась девушка. – Так полтора час и простояли…

– Полтора часа... А ведь этот факт меняет все дело, Уля! – Макарьев ударил себя кулаком по колену. – Настолько меняет, что я даже рискну предложить вам сейчас поднять наши бокалы за удачу, которая – во всяком случае, пока, – к нам все еще благосклонна!

Антон разлил шампанское, и они неторопливо выпили. Ульяна поставила на стол бокал и пытливо взглянула в лицо Макарьева:

– Антон, теперь объясните мне, что меняет в раскладе вашего расследования время пребывания Глуховцева и Бехтерева на смотровой площадке?

– Честно говоря, я даже не знаю, имею ли я право... – Макарьев осекся.

– Договаривайте, договаривайте, – щеки Ульяны чуть порозовели. Она подняла бокал с шампанским и чуть улыбнулась иронически над золотистой кромкой тонкого стеклянного фужера. Свет заходящего солнца волшебно дробился в стекле на мелкие блики, искорками отражаясь в небесно-голубых глазах девушки. – Вы сомневаетесь, стоит ли посвящать в ваши страшные государственные и военные тайны какую-то сопливую девчонку-телефонистку? Так ведь, Антон?

– Гм, ну... – Макарьев почувствовал, что краснеет. – Конечно, я подумал не в таких резких выражениях, но в целом вы правильно угадали, Уля... По-видимому, у диверсантов из Афгана на нашей площадке действительно имеется сообщник...

– Очень интересно, – Ульяна доела мороженое и аккуратно промокнула салфеткой губы. – Продолжайте. Я с детства обожаю читать детективы.

Голос ее звучал по-прежнему весело и совершенно безмятежно.

– Уля, вы не понимаете, – Антона слегка покоробил слишком легковесный тон Ульяны. – Все это очень серьезно. И, наверное, очень опасно.

– У каждого Шерлока Холмса должен быть свой доктор Ватсон, – пропустив мимо ушей последнюю реплику Макарьева, без тени насмешки на лице произнесла Ульяна. – Антон, вы никогда не замечали, что в любом детективе расследование ведут обычно двое или даже трое людей? Вспомните, знатоков. Вспомните Жеглова с Шараповым, наконец.

– Вы правы, – вынужден был согласиться Макарьев. – Но… Мы с вами не персонажи детективного романа. Вражеский агент на нашей площадке – это реальная опасность.

Макарьев замолчал и после паузы тихо добавил:

– Уля, я вовсе не хочу подвергать риску вашу жизнь...

– Ерунда, – Ульяна тряхнула головой, решительно отметая возражения Макарьева. – Во-первых, этот агент – если он, конечно, действительно существует, – в чем я лично пока не уверена, – не знает, что вы ведете свое независимое расследование. Вы же, надеюсь, не оповестили его о своих намерениях?

Она весело фыркнула, скользнула ироничным взглядом по лицу Антона и продолжала:

– Поэтому опасность для моей драгоценной жизни существует пока чисто гипотетически. Во-вторых... Что говорит нам народная мудрость? Народная мудрость говорит нам, что одна голова хорошо, а две – все-таки лучше. Так что колитесь, Антон.

– Ладно, Бог с вами, – Макарьев решил сдаться и махнул рукой. Его не слишком убедили аргументы Ульяны, но потребность поделиться хоть с кем-то своими соображениями все же превзошла опасения. А Ульяна, – Макарьев интуитивно почувствовал это, – могла и впрямь оказаться неплохим компаньоном. – Уля, мне действительно нужен советчик. И помощник.

– Вот и отлично. Будем считать, что процедура оформления детективного союза лейтенанта Макарьева и ефрейтора Сорониной завершена, – голубые глаза Ульяны лукаво прищурились. – Я вас внимательно слушаю, Антон.

– Майор Бехтерев действительно позвонил мне и приказал проверить периметр ограждения. Но если Бехтерев, как вы говорите, не подходил к телефону ни разу и вместе с Глуховцевым находился на смотровой площадке в течение примерно полутора часов, то он, получается, никак не мог мне звонить.

– Он мог позвонить не со смотровой площадки, – возразила Ульяна. – Например, из испытательного корпуса.

– По времени не получается. От звонка на КПП до стычки с диверсантами прошло не более часа. Все это время Бехтерев, – как вы утверждаете, – был на смотровой площадке и к телефону не подходил.

– Антон, а почему вы уверены, что вам звонил именно майор Бехтерев?

– Гм... – Макарьев на мгновение замялся. Такая мысль до сих пор не приходила ему в голову. – Ну, во-первых, человек, звонивший мне, назвался. Во-вторых, я узнал его по голосу.

– Но Бехтерев не подходил к телефону на смотровой площадке, – с нажимом повторила Ульяна и задумалась. – Значит, тот человек, который разговаривал с вами, во-первых, соврал, что он – Бехтерев. А во-вторых, говорил измененным голосом. Так получается?

 – Н-да, любопытное предположение... Кто-то звонит на КПП и от имени Бехтерева, говоря его голосом, отправляет наш наряд вдоль ограждения стартовой позиции... В результате – диверсанты обнаружены и уничтожены. А утром Бехтерева находят мертвым в собственном кабинете... Следствие утверждает, что майор покончил с собой...

– Очень удобное и своевременное самоубийство, вы не находите, Антон? – заметила Ульяна и, перехватив непонимающий взгляд Макарьева, пояснила:

– Если бы Бехтерев остался в живых, то уже после его первого допроса особистам стало бы ясно, что он вам ночью не звонил, и приказа искать диверсантов не отдавал. Что от его имени и его голосом говорил другой человек. А значит, следствие неминуемо пришло бы к выводу, что у афганских диверсантов среди работников на стартовой позиции или на испытательном комплексе есть сообщник.

– Пожалуй, вы правы, Уля, – Макарьев наклонил голову в знак согласия. – Майор Бехтерев просто таки обязан был умереть в ту ночь. Иначе утром обман бы непременно раскрылся и звонившего на КПП стали бы очень интенсивно искать.

– Есть, правда, и другой вариант, – задумчивый взгляд Ульяны сейчас был устремлен куда-то вдаль, и она, казалось, не замечала Макарьева, а всего лишь рассуждала вслух. – Бехтереву сохранили бы жизнь, если бы погибли вы, Антон...

– Но почему?

– Давайте рассуждать логически, – предложила Ульяна. На ее лбу чуть выше носа обозначились едва заметные вертикальные морщинки. – Голос лже-Бехтерева в телефонной трубке слышали только вы, не так ли? Поэтому, если бы вас убили диверсанты, уже не было надобности в смерти майора. Никто бы не знал, что кто-то отдал приказ от имени и голосом Бехтерева.

– Гм, интересно... Признаться, я не смотрел на события с этой точки зрения... – лейтенант смутился.

«У нее потрясающая логика! – с восхищением отметил про себя Антон. – Да, дружище Макарьев... Ну, и кто из нас теперь будет считаться Шерлоком Холмсом, а кто – доктором Ватсоном, а? Ай да Ульяна!»

Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Его последние, уже красноватые лучи тревожащее играли бликами в устремленных на Антона нежно-синих глазах девушки, наполовину прикрытых антрацитово-черными веками. Мысли лейтенанта беспорядочно разбегались. В ушах громко, как накатывающие на берег морские волны, шумело шампанское. Антон с удивлением обнаружил, что опьянел всего лишь от одного бокала вина. Да только ли от вина? Макарьев почувствовал, что нет в его смятенной, ошалевшей от хмельного счастья общения с Ульяной душе такого уголка, в который не могла бы добраться своим чуть ироничным и веселым, сводящим с ума окончательно и бесповоротно взглядом эта тоненькая, хрупкая, как весенняя веточка, черноволосая девушка.

– Больше того, Антон, я убеждена, что вариант с вашей гибелью был основным в планах вражеского агента, – между тем уверенно продолжала Ульяна строгим деловым тоном. – Только когда ему стало ясно, что вы остались живы после ночного боя с диверсантами, он и решился на убийство Бехтерева. У него не было другого выхода, чтобы остаться в тени.

– Ему и не удалось остаться в тени, – нашелся, наконец, Макарьев. – Теперь мы точно знаем о его существовании.

– Мы знаем об этом только потому, что вы принялись за самостоятельное расследование всего этого дела, – бесстрастно уточнила Ульяна. – И если бы наш с вами разговор сегодня не состоялся, убийца имел бы все шансы остаться незамеченным. Кстати, Антон, вы не знаете, как все-таки следствие объясняет причины неожиданной смерти Бехтерева?

– Насколько мне известно, следователи пока считают, что майор помогал диверсантам, а потом вдруг раскаялся и наложил на себя руки. Или, может быть, испугался, что его очень быстро найдут...

– Бред, – с абсолютной уверенностью в голосе сказала Ульяна. – Преступник, который покаялся через несколько минут после совершения тщательно подготовленного им преступления? Фан-тас-ти-ка!

– Согласен, так не бывает. Мы теперь можем с определенной долей уверенности утверждать, что смерть майора не была самоубийством...

– Антон, а вы вообще часто разговаривали с Бехтеревым по телефону?

– Часто ли? – Макарьев наморщил лоб. – Ну, не так, чтобы... Во время нарядов по испытательному корпусу каждый дежурный обязан три раза в сутки докладывать или Глуховцеву, или Бехтереву о ходе дежурства. Ну, и они сами периодически позванивают, конечно...

– Так... Вспомните, вы никогда не путали голос Бехтерева с кем-то из звонивших вам?

– Э... Гм, а ведь действительно! Однажды позвонил наш капитан Полякин, а я принял его голос за голос Бехтерева.

– Капитан Полякин? Начальник вашего отделения?

– Да, – Макарьев кивнул. – Уля, но Полякин не мог звонить мне той ночью. Он сейчас в отпуске, у тещи в Рязани.

– Антон, – по губам Ульяны пробежала улыбка, – скажу вам как профессиональный связист: на нашу закрытую линию связи при желании можно выйти даже из Рязани...

– Вы и в самом деле подозреваете Полякина? – ошарашено пробормотал лейтенант.

– Нет, но я не исключаю, что именно Полякин мог бы с вами поговорить голосом Бехтерева, – сказала Ульяна, расправляя на столе скомканную салфетку. – Тем более, что вы однажды уже спутали их голоса. Кстати, почему вы уверены, что Полякин сейчас находится именно в Рязани?

– Ну... – Макарьев не нашелся, что ответить.

– Вот поэтому, мы должны немедленно узнать, где сейчас находится капитан Полякин, – констатировала Ульяна. – У вас есть телефон его тещи в Рязани?

 

 

18.

1 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, Ленинск.

Дом связи.

 

Переговорный пункт междугородной телефонной связи размещался недалеко от кафе «Снежинка». Четырехэтажное здание, сложенное из бетонных плит, издалека напоминало огромный серый куб и официально именовалось Домом связи. Это название служило объектом постоянных шуток и насмешек как со стороны коренных байконурцев, так и приезжавших в командировки специалистов.

На первом этаже здания располагались почта и зал телефонных переговоров, а на верхних этажах – технические и управленческие службы. В вечернее время в зале переговоров было всегда многолюдно. Но Антону и Ульяне повезло: сразу несколько телефонных кабинок оказались свободными. Макарьев одним пальцем набирал код Рязани и номер телефона тещи капитана Полякина и чувствовал на своей щеке легкое, немного щекочущее, дыхание Ульяны. Словно легкий летний ветерок нежно касался его кожи…

Настойчивый гудок вызова успел дважды или трижды пройтись по сети, прежде чем на том конце провода подняли телефонную трубку.

– Слушаю! – судя по тембру, голос принадлежал женщине в летах.

Антон надавил ладонью на большую кнопку с надписью «ответ» на корпусе телефонного аппарата и, приблизив трубку почти к самим губам, громко и отчетливо произнес:

– Здравствуйте! Вы не могли бы пригласить к телефону Андрея Ивановича Полякина?

– Андрея Ивановича? А вы кто будете?

– Его сослуживец с Байконура. Макарьев моя фамилия.

– Ах, сослуживец... Сейчас позову, подождите. Андрюша в саду работает.

Послышался звук удаляющихся пришаркивающих шагов, потом что-то скрипнуло – женщина, скорее всего, открыла окно или форточку, и позвала:

– Андрю-юша! Андрей! Тебя к телефону!

– Это, наверное, теща Полякина, – Макарьев повернул лицо к Ульяне. – Пошла звать Андрея Ивановича.

Ульяна кивнула и спросила:

– Антон, а вы сможете узнать капитана Полякина по голосу?

– В каком смысле? – не понял Макарьев.

– В том смысле, чтобы сейчас отличить по голосу настоящего капитана от фальшивого, – Ульяна говорила почти шепотом.

– Неужели вы думаете, что... – начал опешивший Антон, но Ульяна резко осадила его:

– Я думаю, что если кто-то смог подделать голос Бехтерева, то почему бы ему не подделать сейчас и голос вашего Андрея Ивановича? Вы сможете точно узнать Полякина по голосу?

– Ну, я не знаю, – промямлил Антон неуверенно. – Постараюсь узнать...

– Антон, – Соронина решительно сжала пальцами плечо Макарьева, попробуйте сейчас спросить Полякина о чем-нибудь таком, что знает только он. Тогда мы будем уверены, что нас не водят за нос!

– Алло! – раздалось, наконец, в трубке. Антон готов был поклясться, что слышит голос самого Полякина, но все же осторожно переспросил:

– Алло, Андрей Иванович?

– Я слушаю, – знакомый голос звучал уверенно и четко. – Кто говорит?

– Андрей Иванович, это Макарьев. Привет!

– Антошка! – Полякин захохотал. – А я бегу из сада к телефону и думаю, кто это звонит? Привет, старик! Ты что, уже из отпуска вернулся?

– Ага, пять дней назад приехал, – Макарьев теперь почти не сомневался, что говорит именно с Полякиным.

– Как там у вас дела? С работой справляетесь?

– Да все нормально! Позавчера вот афганца в космос отправили...

– Ха, ты что думаешь, я тут совсем погряз в садово-огородных делах? – весело фыркнул в ответ Полякин. – Я, брат, вчера запуск по телику два раза посмотрел. Нашего Петровина, между прочим, тоже мельком показали.

– На старте, около ракеты? Он там с Олегом Белановым работал!

– Как там, кстати, Олежка с Мишкой? – осведомился Андрей Иванович. – Еще не забыли старшего начальника?

Антон уже набрал воздуха в грудь, чтобы рассказать о событиях предстартовой ночи, но Ульяна дернула его за рукав и жарко шепнула в самое ухо:

– Про Бехтерева и диверсантов – ни слова!

Антон поперхнулся, кашлянул, но быстро нашелся:

– Не забыли, Иваныч! Ждут – не дождутся, когда из отпуска вернешься! Особенно Олег ждет.

– Что, несладко ему оказалось в шкуре начальника отделения? – снова засмеялся Полякин. Перед отъездом в отпуск он оставил за старшего в отделении систем жизнеобеспечения Олега Беланова.

– Ох, несладко! – подтвердил Антон. – Олежка, бедняга, совсем с лица спал.

– Ничего, пусть месячишко походит в моей шкурке! Ну, а я вернусь – мы его в командировку отправим. Дней на десять, куда-нибудь в Сочи. Чтобы подорванное здоровье поправил!

– Кстати, Андрей Иванович, – Макарьев решил круто сменить тему, -замполит на завтра назначил меня проводить политзанятия, а твои конспекты по партийному съезду я что-то никак не найду...

Макарьев прикрыл трубку ладонью и быстро шепнул Ульяне:

– Где лежат конспекты, знает только сам Полякин.

– Гм...– Полякин на другом конце провода на секунду задумался. – А на второй полке в сейфе ты смотрел?

– Смотрел, – радостно сообщил Макарьев и показал Ульяне большой палец. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что сейчас он разговаривает именно с Полякиным. У Андрея Ивановича были лучшие в части конспекты по партийно-политической работе. Очень часто офицеры полка пользовались тетрадями Полякина на политинформациях для личного состава. Когда конспекты однажды позаимствовали безвозвратно, и их пришлось в срочном порядке восстанавливать к очередному занятию, капитан стал прятать свои записи в сейф и разрешил выдавать их только сослуживцам по второй испытательной группе.