Текст книги "Он погиб до полета Гагарина"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

21 апреля (1961 года – С.Ч.).

Сегодня вечером заседал Военный Совет ВВС, заслушали доклад генерал-майора А.Н.Бабийчука о причинах гибели слушателя-космонавта В.В.Бондаренко. Он семнадцатым по счету проходил 15-суточные испытания в барокамере. На десятые сутки, во время подогрева пищи на электроплитке в барокамере возник пожар, и Бондаренко погиб из-за сильных ожогов».

(Интересно, что в экспозиции Смоленского областного государственного учреждения культуры «Объединенный мемориальный музей имени Ю.А.Гагарина» (Музей «Первого полета человека в космос») в городе Гагарине Смоленской области Российской Федерации находится документ, из которого явствует, что Валентин Васильевич Бондаренко был не семнадцатым, – как утверждает генерал Николай Каманин, – а тринадцатым по счету кандидатом в космонавты, которые прошли испытания в сурдобарокамере. Даже приводится список очередности этих испытаний с указанием дат «отсидки» каждым из кандидатов в космонавты:

– Быковский Валерий Фёдорович – 6 – 16 апреля 1960 года, 10 суток;

– Волынов Борис Валентинович – 23 мая – 2 июня 1960 года, 10 суток;

– Попович Павел Романович – 14 – 24 июня 1960 года, 10 суток;

– Леонов Алексей Архипович – 5 – 18 июля 1960 года, 12 суток;

– Гагарин Юрий Алексеевич – 26 июля – 5 августа 1960 года, 10 суток;

– Титов Герман Степанович – 12 – 27 августа 1960 года, 15 суток;

– Николаев Андриян Григорьевич – 5 – 15 сентября 1960 года, 10 суток;

– Шонин Георгий Степанович – 21 сентября – 6 октября 1960 года, 15 суток;

– Нелюбов Григорий Григорьевич – 10 – 22 октября 1960 года, 15 суток (так в тексте, хотя подсчет дает 13 суток);

– Комаров Владимир Михайлович – 25 октября – 4 ноября 1960 года, 10 суток;

– Рафиков Марс Закирович – 2 – 17 февраля 1960 года, 15 суток;

– Беляев Павел Иванович – 22 февраля – 7 марта 1960 года 10 суток (так в тексте, хотя подсчет дает 14 суток);

– Бондаренко Валентин Васильевич – 13 – 23 марта 1960 года).

Правда, из этой короткой записи в дневнике генерала Николая Каманина мы узнаем, что Валентин Бондаренко, оказывается, участвовал не в 10-12 суточном эксперименте, а должен был отсидеть в сурдобарокамере полновесные 15 суток. Это едва ли не рекордный срок, поскольку до него в экспериментах такой длительности участвовали только двое из его коллег-кандидатов в космонавты – Герман Степанович Титов и Георгий Степанович Шонин. Кстати, именно о таком сроке «отсидки» также писали в своей книге «Гагарин. Человек и легенда» Джеми Доран и Пирс Бизони – впрочем, источником их информации мог быть именно дневник генерала Николая Каманина.

А Джеймс Оберг в книге «Красная звезда на орбите» констатирует:

«Бондаренко проходил тренировку в барокамере, которая была частью десятидневного испытания в полной изоляции. Уже в самом конце своего пребывания в барокамере он допустил фатальную для него ошибку».

И снова вся вина в трагедии возложена на Валентина Бондаренко.

Все изложенные выше версии и варианты версий сводятся к общему мнению: «Валентин Бондаренко совершил спонтанную непоправимую ошибку, которая привела его к гибели». Из общего строя выбивается только предположение Марса Рафикова о неком «возгорании кислорода» внутри герметично закрытой сурдобарокамеры.

Однако с констатацией ошибки Валентина Бондаренко погодим. Постараемся сначала разобраться в том, что известно из открыто опубликованных в прессе и сети интернет материалов. Попытаемся взглянуть на происшедшую трагедию беспристрастно. А на основе всех вышеизложенных версий трагедии и мнений о ней для начала нарисуем общую картину трагедии, случившейся 23 марта 1961 года.

Итак, начнем…

13 марта 1961 года, в понедельник, кандидат в космонавты старший лейтенант Валентин Васильевич Бондаренко вошел в сурдобарокамеру Государственного научно-исследовательского испытательного института авиационной и космической медицины Министерства обороны СССР. Ему предстояло пройти тестовые испытания продолжительностью 10-12 (по другим данным – 3 (врач Владимир Голяховский) или 15 (генерал Николай Каманин)) суток.

В камере были мощные герметичные двери, которые изнутри не открывались. По условиям эксперимента кандидат в космонавты не мог общаться с внешним миром, кроме случаев крайней необходимости. Питаться в течение всего эксперимента приходилось сухим пайком.

На десятые сутки «отсидки», 23 марта 1961 года (по утверждениям дежурного хирурга Боткинской больницы – 22 марта 1961 года) кандидат в космонавты Валентин Бондаренко заканчивал пребывание в сурдобарокамере. Давление в сурдобарокамере в этот момент было пониженным, что компенсировалось избыточным содержанием кислорода. Приборы зафиксировали парциальное давление 436 миллиметров внутри помещения. Примерно как на высоте около четыре с половиной – пять километров над уровнем моря. Оставалось еще полчаса, прежде чем лаборанты могли бы выровнять давление и открыть люк.

В течение суток с космонавта четыре раза снимались медицинские параметры. Для этого он наклеивал на себя медицинские датчики, а затем сам их снимал.

После очередной записи электрофизиологических параметров Валентину разрешили снять регистрирующее медицинское оборудование. По другим данным, «на десятый день пребывания в симуляторе, Валентин Бондаренко обнаружил на местах крепления датчиков покраснение. Врачи посоветовали ему протереть их спиртом».

Сняв с себя прикрепленные к верхней части тела и рукам датчики после медицинских проб (возможно, что перед этим он «вылез из верхней шерстяной одежды, покалывавшей кожу»), Валентин протер места их крепления («покрасневшую, зудящую кожу») ваткой, смоченной в спирте (тампоном).

По другой версии Валентин Бондаренко брал у себя анализ крови и обмотал бинтиком палец. По третьей версии он собирался снять электроэнцефалограмму.

Затем Валентин неосторожно, не глядя, бросил проспиртованную ватку в корзину для мусора (урну).

По другим данным, после процедуры один из ватных тампонов прилип к телу, а потом упал вниз (вариант – Валентин уронил использованный после забора крови кусочек бинта).

У ног космонавта стояла электрическая плитка (или «электропечка»), на которой он разогревал пищу (по другой версии, включал, чтобы не замерзнуть). По одной версии, ее «поставили на всякий случай, если будет холодно». По другой – кандидат в космонавты «взял с собой электрическую плитку, зная, что он там две недели должен питаться холодной пищей». По третьей – «Валентин Бондаренко решил схитрить: он захватил небольшую электропечку для того, чтобы готовить себе горячую пищу. Хоть это строго-настрого запрещалось».

По одной версии элетроплитка была с открытой спиралью нагрева, по другой – плитка была обычной, «только спираль покрыта железом».

Проспиртованная вата (или кусочек бинта) случайно упала на открытую спираль включенной электроплитки (или просто на нагретую плитку). В перенасыщенной кислородом атмосфере этого было достаточно, чтобы возник пожар.

По альтернативной версии Валентин Бондаренко никаких медицинских опытов не проводил, а «собрался согреть себе еду на электроплитке, протер руки спиртовой салфеткой, и она коснулась раскаленной плитки».

По версии кандидата в космонавты Марса Рафикова, «в сурдокамере, где находился Валя Бондаренко, произошло возгорание кислорода». Причина возгорания не уточняется.

И обычно всезнающий генерал Николай Каманин вечером 23 марта 1961 года тоже констатирует: «Причина возникновения пожара пока неизвестна».

Пламя мгновенно охватило маленькое помещение сурдобарокамеры.

На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм. Но он не подал сигнал тревоги на пульт (по другой версии Валентин Бондаренко подал сигнал). Он пытался сбить с себя пламя.

Дежурная смена операторов около сурдобарокамеры все-таки получила информацию о возгорании внутри СКБ-48. Если соглашаться с «головановской» версией, что Валентин не подал сигнал тревоги, то не понятно, как операторы узнали о пожаре. Значит, сигнал о возгорании все-таки был? Валентин Бондаренко мог нажать кнопку аварийной сигнализации, а мог задействовать систему голосовой связи. Тогда можно вообразить примерно такой диалог между находящимся внутри горящей сурдобарокамеры кандидатом в космонавты и дежурным врачом из смены операторов.

Валентин Бондаренко: «Пожар! Здесь все горит! Откройте дверь!»

Дежурный врач: «Что случилось?»

Валентин Бондаренко: «Вата упала на электроплитку! Пожар! Скорее откройте дверь!»

Но дежурный врач не смог сразу открыть герметическую дверь сурдобарокамеры из-за перепада давления – требовалось время, чтобы выровнять внутреннее и внешнее давление... На все это требовались лишние секунды. А их не было.

Космонавт Борис Волынов утверждает, что герметичную дверь СКБ-48 открыли только через пять минут после начала пожара. Отметим также, что по рассказу врача-хирурга Владимира Голяховского на эвакуацию Валентина Бондаренко из сурдобарокамеры ушло около получаса – и практически все это время кандидат в космонавты горел.

Правда, кандидат в космонавты Марс Рафиков утверждает, что в результате возгорания «в камере возросло давление, повылетали иллюминаторы – произошла мгновенная разгерметизация».

Когда сурдобарокамеру все-таки вскрыли, Валентина Бондаренко вынесли из выгоревшего помещения. Кандидат в космонавты еще был в сознании и все время повторял: «Я сам виноват, никого не вините...».

Пострадавшего немедленно доставили в Боткинскую больницу. Но врачи оказались бессильны.

Врачи констатировали ожоговый шок 3-4 степени с явно неблагоприятным прогнозом. У Валентина Бондаренко было поражено ожогом свыше 90 процентов кожного покрова, органы зрения и верхние дыхательные пути. Повреждённая кожа и слизистые оболочки были для пострадавшего кандидата в космонавты источником постоянной боли. Нарушились кровообращения, дыхание, обмен веществ. Примерно через час после травмы сознание пострадавшего стало спутанным, наступила заторможенность.

Нет единого мнения и о том, когда скончался кандидат в космонавты старший лейтенант Валентин Васильевич Бондаренко:

– «через четыре часа умер» – космонавт Павел Попович;

– «через шесть часов наш друг скончался от болевого шока» – кандидат в космонавты Марс Рафиков;

– «через восемь часов Валентин умер от ожогового шока» – исследователь истории космонавтики Юрий Караш.

– «врачам удалось отсрочить смерть лишь на шестнадцать часов» – врач-хирург Владимир Голяховский.

Не совсем ясными остаются дата и точное время смерти Валентина Бондаренко:

– «вечером (23 марта 1961 года – С.Ч.) получили неприятное сообщение из Москвы: погиб слушатель-космонавт старший лейтенант В.В.Бондаренко» – генерал Николай Каманин

«Валентин Бондаренко прожил шестнадцать часов и умер на следующий день к утру» – врач-хирург Владимир Голяховский.

«В три часа дня на следующий день (после трагедии – С.Ч.) сказали, что он умер» – Анна Бондаренко, жена кандидата в космонавты.

Странная, противоречивая и очень расплывчатая картина трагедии вырисовывается в результате наших изысканий, не правда ли?

«Плывут» не только описания происшедшей трагедии, но также дата и время смерти Валентина Бондаренко.

Вот с датами, прежде всего, и попробуем разобраться.

Как правило, на памятных знаках, которые ставят на могилах людей, дата кончины человека указывается в соответствии с датой, которая имеется в свидетельстве о смерти. На могиле кандидата в космонавты Валентина Васильевича Бондаренко указана дата его смерти – 23 марта 1961 года. Очевидно, что она взята из документов, которые были подготовлены в Боткинской больнице, где кандидат в космонавты скончался.

Врач-хирург Владимир Голяховский утверждает, что Валентин Бондаренко был доставлен в приемный покой Боткинской больницы во время его дежурства 22 марта 1961 года – Голяховский сам видел, как его привезли. По его же данным, кандидат в космонавты умер на следующий день к утру, через шестнадцать часов после доставки в больницу (и оснований не верить врачу Голяховскому нет – он как раз находился на суточном дежурстве). Очевидно, что это было 23 марта 1961 года, а фраза «к утру» означает, что смерть наступила, скорее всего, в промежутке между 3 и 5 часами утра. Следовательно, в Боткинскую больницу пострадавший от ожогов был доставлен где-то между 11 и 13 часами 22 марта 1961 года. 23 марта 1961 года в три часа пополудни о смерти Валентина Бондаренко сообщили его жене Анне. Вечером того же дня 23 марта об этом узнал из телефонного разговора и генерал Николай Каманин, который на космодроме Байконур готовил к первому космическому полету лидирующую «шестерку» космонавтов.

Отсюда следует, что трагедия в сурдобарокамере произошла не 23 марта 1961 года, как об этом писал Ярослав Голованов в своих статьях в газете «Известия» весной 1986 года и в книге «Космонавт №1», – и как с тех пор указывается во многих книгах и статьях по истории космонавтики, – а днем раньше – 22 марта 1961 года, около полудня.

Из воспоминаний жены кандидата в космонавты Анны Бондаренко, ее муж ушел на «отсидку» в сурдобарокамеру ранним утром 13 марта 1961 года. Старшему лейтенанту Валентину Бондаренко нужно было добраться из Звездного городка в Москву, в институт, расположенный недалеко от станции метро «Динамо». Даже если кандидата в космонавты подвезли на служебном автотранспорте, очевидно, что эксперимент мог начаться примерно в 9-11 часов утра 13 марта 1961 года – вряд ли раньше, и вряд ли позже. Трагедия в «сурдобарокамере», следовательно, произошла не к исходу десятых суток пребывания кандидата в замкнутом объеме, когда он якобы уже готовился выходить, а в самом начале десятых суток эксперимента, около полудня, когда Валентин либо проводил очередной цикл медицинских исследований, либо готовился пообедать. Правда, если учесть тот факт, что Валентин Бондаренко жил в сурдобарокамере в «сдвинутом» или «перевернутом» режиме, когда день считался ночью, то вряд ли его расписание предусматривало прием пищи в «полуночное» для запертого наглухо испытуемого время.

Поскольку все кандидаты в космонавты проходили не менее чем 10-суточные испытания в сурдобарокамере, – кроме Алексея Леонова (13 суток), Георгия Шонина (15 суток) и Германа Титова (15 суток), – то нет никаких оснований считать, что для Валентина Бондаренко сделали какие-то послабления. Следовательно, трагедия произошла почти за сутки до окончания минимального срока «отсидки» – 10 суток. А это значит, что версия гибели кандидата в космонавты, изложенная в публикациях Ярослава Голованова, не точна – Валентин Бондаренко еще вовсе не готовился покинуть место проведения эксперимента, это должно было случиться только на следующий день, 23 марта 1961 года.

Кстати, теперь можно объяснить и причину роковой оплошности Валентина Бондаренко – почему он бросил (если все-таки бросил, а не просто уронил!) проспиртованный ватный тампон в корзину для мусора, а попал в плитку. Напомним, что у кандидата в космонавты был «перевернутый» режим дня. Это значит, что примерно в полдень, когда случилась трагедия, у Валентина была «полночь». Вполне возможно, что он спал, а дежурный врач разбудил его для проведения «ночных» записей медицинских тестов. Бондаренко выполнил указания точно. Но к десятым суткам «отсидки» – об этом писал и космонавт Георгий Шонин, работавший в аналогичном режиме смены дня и ночи (см. выше), – у него накопилась усталость. Добавим еще полусонное состояние. И то, что внутри сурдобарокамеры в «ночное» время свет мог быть слегка пригашен. Уставший и полусонный испытуемый в сумраке вполне мог промахнуться.

И еще одно замечание по поводу ватки, не попавшей в корзину с мусором. Если корзина цилиндрическая или в виде срезанного обратного конуса – то есть с округлой стенкой – то нередки случаи, когда плотно скатанный мокрый комок, попав в корзину, может скользнуть по ее стенке и снова вылететь наружу. Автор данной книги в свое время активно занимался баскетболом, и не один раз видел подобные «вылеты» мяча из кольца при, казалось бы, верном попадании, но происходящим чуть под углом к плоскости отверстия. Направление движения летящего предмета в данном случае предсказать практически невозможно. Использованный проспиртованный ватный тампон мог упасть, отрекошетив от внутренней поверхности мусорной корзины, где угодно, – в том числе и на электроплитку.

Итак, в ходе несложных логических умозаключений, опирающихся на свидетельства из открытых информационных источников, мы установили, что:

– точная дата трагедии, происшедшей в институтской сурдобарокамере весной 1961 года, – не 23, а 22 марта, около полудня, где-то между 11 и 13 часами дня;

– в момент начала трагедии Валентин Бондаренко вовсе не завершал свое пребывание в сурдобарокамере, – ему еще предстояло «отсидеть» около одних суток;

– вряд ли возможно считать Валентина Бондаренко единственным виновником пожара в сурдобарокамере, да и вообще виноватым в случившемся, поскольку обстоятельства таковы, что не дают полных оснований считать кандидата в космонавты виновником возгорания из-за собственной невнимательности и неосторожности.

Казалось бы, сделано уже немало, но мы воздержимся подводить черту под нашим расследованием. Образно говоря, все, что изложено выше, – это «цветочки». А «ягодки» еще впереди. К поиску этих «ягодок» мы и перейдем.

Если рассматривать все обстоятельства трагической гибели кандидата в космонавты Валентина Бондаренко, возникает масса различных вопросов, из которых следуют совершенно неожиданные выводы.

Начнем с места трагедии – с самой сурдобарокамеры. Ее описания неоднократно приводились в воспоминаниях космонавтов – членов первого космического отряда и испытателей, которые занимались различными исследовательскими работами в подразделениях института, в котором случилась трагедия. Выше мы уже достаточно подробно описали сурдобарокамеру и на страницах этой книги.

Считается, что сурдобарокамера – та самая, в которой произошла трагедия весной 1961 года, – сохранилась. После реставрации она была установлена в 2011 году в экспозиции Смоленского областного государственного учреждения культуры «Объединенный мемориальный музей имени Ю.А.Гагарина» (Музей «Первого полета человека в космос») в городе Гагарине Смоленской области Российской Федерации.

Казалось бы, что в музее экспонат должен храниться в том виде, в котором его приняли на учет. А если это «та самая» сурдобарокамера – о чем в один голос говорят как специалисты музея во время экскурсий, так и различные эксперты в сфере истории космонавтики, – то и содержимое ее должно быть «тем самым». Конечно, часть оборудования и предметов быта была, по-видимому, безвозвратно уничтожена во время пожара 22 марта 1961 года, а часть просто не сохранилась, поскольку СКБ-48 потом еще долго использовалась по прямому назначению во время научных экспериментов и проведения различных испытаний. (Об использовании «той самой» сурдобарокамеры писал, в частности, Владимир Яковлевич Фишелев, кандидат технических наук, действительный член Российской академии космонавтики им. К.Э.Циолковского, член-корреспондент Международной академии информатизации. Описывая свое участие в экспериментах в НИИ-7 ВВС СССР (в Институте авиационной и космической медицины) в июне 1966 года, он отмечал:

«Еще мне было известно, что в этой барокамере незадолго до гагаринского старта (в марте 1961 года) погиб в пожаре космонавт Валентин Васильевич Бондаренко» (8.11)).

Но вот беда: если хорошенько покопаться в интернете и посмотреть старые советские фильмы и книги по истории космонавтики, то можно с легкостью убедиться, что внутреннее обустройство сурдобарокамеры существенно меняется. Меняются кресла для испытателя, электроплитки, чайники, техническое оборудование – даже иллюминаторы из квадратных становятся вдруг круглыми. Конечно, может быть, из «соображений секретности» внутреннее устройство «секретной советской сурдобарокамеры» тогда, в начале 60-х годов минувшего века, просто не хотели показывать возможным закордонным шпионам. Но как-то этот аргумент воспринимается не очень серьезно – думается, что в те времена, – а, скорее всего, и много раньше, – все мало-мальски заметные на политической карте мира «потенциальные агрессоры» уже располагали собственными сурдобарокамерами, поэтому форма кружки или чайника из советского аналога их вряд ли могла заинтересовать.

Как следствие, мы не можем однозначно использовать сурдобарокамеру, выставленную в экспозиции Смоленского областного государственного учреждения культуры «Объединенный мемориальный музей имени Ю.А.Гагарина» (Музей «Первого полета человека в космос»), для доказательства той или иной версии трагедии, происшедшей в марте 1961 года. Несомненно, что в общих чертах это «та самая» сурдобарокамера, а вот ее внутреннее оборудование, видимо, несколько десятилетий назад могло существенно отличаться от того, которое сегодня экспонируется в музее. Следовательно, «место происшествия» в нашем расследовании причин гибели кандидата в космонавты Валентина Бондаренко за прошедшие годы, скорее всего, достаточно сильно изменилось.

Теперь рассмотрим основную версию происшедшей в марте 1961 года трагедии. Как мы уже писали, эта версия гибели Валентина Бондаренко, приведенная в статьях Ярослава Голованова, а затем и в его книге «Космонавт №1», с весны 1986 года воспроизведена в десятках и сотнях публикаций по истории космонавтики. Напомним ее читателю вкратце:

«Сняв с себя датчики после медицинских проб, Валентин протер места их крепления ваткой, смоченной в спирте, и не глядя бросил эту ватку, которая упала на спираль включенной электроплитки. В перенасыщенной кислородом атмосфере пламя мгновенно охватило маленькое пространство сурдобарокамеры. На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм, но он не подал сигнал тревоги на пульт, пробовал сам сбить пламя. …Когда Валентина вытащили из сурдобарокамеры, он был еще в сознании, все время повторял: «Я сам виноват, никого не вините...» (8.12).

На эту версию все авторы, пишущие об истории космических исследований, ссылаются как на совершенно безальтернативную, особо не утруждая себя вопросом: а откуда, собственно говоря, известный советский журналист узнал о случившейся в марте 1961 года трагедии? Он что, был участником эксперимента? Нет, не был. Может быть, весной 1961 года он работал в одной из структур, связанной с космическими исследованиями? Тоже нет, в 1961 году Ярослав Кириллович Голованов трудился заведующим отделом информации молодежной газеты «Комсомольская правда». Тогда, возможно, весной 1961 года журналисту Голованову стали известны подробности происшедшей трагедии? Тоже сомнительно: уже в постперестроечные годы были опубликованы дневниковые записи Ярослава Голованова «Записки вашего современника». Записки изначально не предназначались для публикации, и в них автор был весьма откровенен в своих оценках, в том числе и политических. В этих записках о гибели Валентина Бондаренко нет ни слова.

Скажем откровенно: мы вовсе не собираемся ставить под сомнение информацию, изложенную в статьях и книге Ярослава Кирилловича Голованова. Это действительно замечательные статьи и книга, сыгравшие свою роль и в истории космонавтики, и в истории страны в целом. Но совершенно очевидно другое: раз Ярослав Голованов не был непосредственным участником событий, и не мог описывать то, что видел лично, значит, он получил информацию о трагедии, разыгравшейся в марте 1961 года, из какого-то информационного источника. Поэтому возникает закономерный вопрос: а насколько достоверно была сообщена журналисту его неназванным информатором история о трагической гибели кандидата в космонавты Валентина Бондаренко?

Давайте проанализируем детально содержание «основной версии». Последовательность действий Валентин Бондаренко и вызванных ими событий выглядит так:

1) снял «с себя датчики после медицинских проб»;

2) «протер места их крепления ваткой, смоченной в спирте»;

3) « не глядя бросил эту ватку»;

4) проспиртованный ватный тампон упал «на спираль включенной электроплитки»;

5) «в перенасыщенной кислородом атмосфере пламя мгновенно охватило маленькое пространство сурдобарокамеры»;

6) «загорелся шерстяной тренировочный костюм»;

7) «не подал сигнал тревоги на пульт»;

8) «пробовал сам сбить пламя»;

9) «когда Валентина вытащили из сурдобарокамеры, он был еще в сознании, все время повторял: «Я сам виноват, никого не вините...»

Откуда Ярославу Голованову – а перед этим некому информационному источнику, который и рассказал о трагедии журналисту, – стало известно все вышеизложенное?

То, что незадолго до трагедии были проведены какие-то «медицинские пробы» можно было, например, узнать из плана проведения «отсидки» кандидата в космонавты Валентина Васильевича Бондаренко, а оперативную информацию получить из записей в журнале дежурной смены наблюдателей за ходом эксперимента.

А вот информацию обо всем, перечисленном выше в следующих семи пунктах (со 2 по 8 включительно), можно было получить следующим образом:

А) непосредственно увидеть собственными глазами сквозь стекло иллюминаторов СКБ-48. Но это практически исключено, поскольку тогда бы сразу внешний наблюдатель увидел бы и собственно возгорание, подал сигнал пожарной тревоги для всех служб института и немедленно стал бы спасать Валентина Бондаренко. Следовательно, в момент возгорания никто из внешних наблюдателей лично и непосредственно не вел наблюдений за действиями Валентина Бондаренко;

Б) с помощью оперативного теленаблюдения или киносъемки на пленку сквозь стекло иллюминаторов или с помощью специальных теле– или кинокамер, установленных внутри сурдобарокамеры. Теленаблюдение в непрерывном режиме можно сразу исключить. Во-первых, технологии прямой и непрерывной телетрансляции в начале 60-х не были распространены настолько широко, чтобы советские ученые могли их использовать даже в новейших исследовательских лабораториях, связанных с космической программой СССР. Во-вторых, при оперативном наблюдении пожар внутри СКБ-48 был бы сразу же замечен оператором-наблюдателем, и он непременно бы подал сигнал тревоги. Что же касается непрерывной киносъемки всего десятисуточного эксперимента, то она, скорее всего, не велась вовсе. Ни изображений соответствующего оборудования на фотографиях сурдобарокамеры, ни любого упоминания о таких работах ни в одном из информационных источников нам обнаружить не удалось. Кадры тренировок кандидатов в космонавты, которые встречаются во многих кинофильмах о советской космонавтике тех лет, были, скорее всего, либо эпизодическими съемками экспериментов, либо целевыми постановочными съемками именно для использования при монтаже фильмов. И еще: если бы такие теле– или киносъемки велись, то соответствующая им видеозапись уже бы давно «гуляла» в информационном пространстве, как лучшее доказательство версии гибели Валентина Бондаренко, изложенной Ярославом Головановым в его статьях и книге;

В) лично услышать всю информацию, изложенную в пунктах со второго по восьмой, от пострадавшего Валентина Бондаренко. Валентин был в сознании еще достаточно долгое время, чтобы сообщить все вышеизложенное людям, которые пытались открыть дверь СКБ-48 и спасали его из пылавшей сурдобарокамеры. Он также мог сказать все это по пути в Боткинскую больницу или уже собственно в больничной палате.

Аналогично и информация из девятого пункта – «Я сам виноват, никого не вините...» – тоже могла быть услышана только лично кем-то из спасателей, теми, кто оказывал Валентину Бондаренко первую медицинскую помощь, теми, кто транспортировал его в больницу.

Правда, остается открытым очень важный вопрос: говорил ли все это в действительности пострадавший от ожогов свыше девяноста процентов кожи Валентин Бондаренко?

В изложенной выше версии событий от Ярослава Голованова говорится, что «когда Валентина вытащили из сурдобарокамеры, он был еще в сознании». То есть журналист фактически утверждает, что вскоре после извлечения из сурдобарокамеры Валентин Бондаренко все-таки сознание потерял. А значит, остается очень небольшой промежуток времени, в течение которого пострадавший кандидат в космонавты вообще мог что-то сказать.

Смертельно обожженного Валентина Бондаренко вытащили из СКБ-48. Он испытывает адскую боль, у него, возможно, повреждены глаза и верхние дыхательные пути. Но он находит в себе силы, чтобы рассказать предысторию трагедии и несколько раз повторить, – чтобы хорошо поняли и запомнили окружающие его люди, – «Я сам виноват, никого не вините...».

Эта фраза чрезвычайно интересна уже по самому своему содержанию. Валентин словно пытается кого-то защитить от огульных обвинений. Кого именно? У Ярослава Голованова сказано, что «дежурный врач сразу открыть герметичную дверь, не выровняв давления снаружи и внутри, не мог. На все это требовались лишние секунды. А их не было». В чем можно обвинить дежурного врача? Если из-за перепада давления открыть дверь сразу было нельзя в принципе, то в чем же виноват дежурный врач? Ведь он все-таки поднял тревогу, и спасатели «вытащили из сурдобарокамеры» Валентина Бондаренко (отметим, что по построению этой части фразы – использовании глагола «вытащили» – становится ясным, что спасателей было несколько). То есть врач действовал правильно. Может быть, был кто-то еще, кого могли наказать за какие-то упущения при подготовке испытаний в сурдобарокамере? Тогда что это были за упущения?

Кем вообще могли быть те люди, которые слышали слова смертельно обгоревшего Валентина Бондаренко?

Конечно же, в первую очередь, это мог быть тот самый дежурный врач, о котором упоминает в своей версии Ярослав Голованов, и подоспевшие ему на помощь спасатели – скорее всего, сотрудники института: врачи, инженеры, техники.

Слышать слова Валентина могли люди, которые оказывали ему помощь, уже вне сурдобарокамеры, но еще на территории института – скорее всего, тоже медицинский персонал из состава сотрудников института. Кроме того, слова кандидата в космонавты могли услышать и люди, которые везли его в больницу на санитарной машине.

Врач-хирург Боткинской больницы Владимир Голяховский так описывает доставку обожженного Валентина Бондаренко в больничный приемный покой:

«…На большой скорости в ворота въехала военная санитарная машина, а за ней несколько официальных черных «Волг». Из них торопливо выскочили военные в полковничьих папахах и кинулись к «санитарке». Из нее уже вытаскивали носилки с пострадавшим» (8.13).

Думается, что спасателей и врачей рассказ Валентина Бондаренко – если он вообще пытался что-то рассказать – о причинах возгорания интересовал далеко не в первую очередь: главными их задачами были эвакуация из сурдобарокамеры пострадавшего, его транспортировка в больницу и попытки хоть как-то облегчить его страдания.