Текст книги "Космический маразм (СИ) "

Автор книги: Сергей Бушов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

– Володя, – сказала Цирикс, высунувшись из-за моих кроссовок, – что вы там застряли? Вам помочь?

– Не надо, – просипел я и напрягся.

Я подтянулся вверх и вдруг почувствовал, что направление гравитации изменилось на девяносто градусов. Ноги мои оторвались от верёвки, и я повис, болтая ими в воздухе. Далеко под ними переливалась, булькая и пузырясь, пятнистая дымящаяся лава. Рядом висел Вам Кого, ухватившись за верёвку ногами и одной рукой, а второй пытаясь надеть на голову свалившуюся шляпу.

– Чёрт знает что, – проворчал он. – Никакой стабильности!

– Что опять происходит? – услышал я вдруг шипящий голос рядом с собой.

Я взглянул на край пропасти, куда мы пытались двигаться, и увидел, что верёвка, извиваясь, пытается освободиться из расщелины, куда её забросил Сам Дурак. Чёрт побери, да это, похоже, была та самая живая верёвка, которой я был связан в сарае у Рахов!

Она высвободила голову с чёрными глазками-угольками и, словно змея, заструилась в воздухе, унося нас в бездну.

– Вы опять хотите меня сжечь? – прошипела она. – Ничего не выйдет.

Мы летели в пропасть, ухватившись за безумную шевелящуюся верёвку, а впереди нас ждало горячее море лавы.

– Белеет ворон одинокий! – выкрикнул Кентел, отпуская руки и приземляясь ногами в лаву. – В тумане голубя морском!

Он стоял на лаве как ни в чём ни бывало, будто это был твёрдый пол. Увидев это, я тоже отцепился от верёвки и плавно опустился вниз. Мои ноги ощутили твёрдую надёжную поверхность, которая выглядела и вела себя совершенно как лава, но при этом оказалась на ощупь холодной и прочной.

– Фу! – сказал Вам Кого, приземляясь рядом со мной. – А я уж думал, что опять умирать…

Верёвка извилистой молнией разрезала воздух и прямо сквозь стену упорхнула прочь. Я потрогал стену рукой и убедился, что рука сквозь неё не проходит: для меня стена вполне существовала. Мы находились в большом бесформенном помещении, которое всё целиком было образовано этим странным лавоподобным материалом. Нигде не было видно ни двери, ни люка, да и того моста, с которого мы только что упали, уже не наблюдалось.

– Ноги вытирайте! – раздался грозный старушечий голос сверху.

По выбитым прямо в лаве ступеням к нам спускалась коротенькая толстая бабка в синем рабочем халате и потрёпанной косынке неопределённого цвета. В одной руке она несла ведро, а в другой – огромную швабру.

– Э… – промямлил Вам Кого. – Обо что же их тут вытирать?

– Шляются тут, – проигнорировала его замечание уборщица. – Одна грязь от вас. Тот здесь намусорят, то там. И ведь ходят все в сапожищах. Прямо с улицы так и прут.

Она макнула швабру в ведро и принялась остервенело тереть лаву возле моих ног.

– Извините, – покраснел я, заметив, что мои кроссовки, и правда, не очень чистые.

– Уж скорее бы все люди вымерли, – продолжала ворчать уборщица. – От них одна только грязь. И хоть бы кто за собой подтёр. Нет, все без тряпок ходят. Одни только сопли, слюни, жвачки да окурки. А то ещё, не приведи Бог, фантики от конфет.

– Простите великодушно, – обратился к женщине Сам Дурак. – Если вы так людей не любите, то, должно быть, и царя тоже?

– А за что его любить? – встрепенулась бабка. – Ничем не лучше других. От него грязи ещё больше. Вы и представить не можете. Ночью на подушку слюни пускает, в унитаз гадит, потеет, сморкается… Фу! А тут ещё недавно кость от рябчика на пол уронил. Так бы и убила.

– Может, вы покажете к нему дорогу? – поинтересовался Сам Дурак. – Мы уж с ним разберёмся.

– А что тут показывать? – буркнула уборщица. – Прямо по коридору.

Она ухватилась рукой за выступ лавы в полу, который внезапно оказался дверной ручкой, открыла мгновенно появившуюся дверь, и мы увидели длинный коридор.

– Спасибо! – сказал Сам Дурак, но уборщицы уже не было. Мы стояли посреди тёмного коридора, бесконечно уходящего в обе стороны.

– Интересно, прямо – это куда? – вопросил Вам Кого. Он метнулся сначала направо, потом, резко развернувшись, налево.

– Тихо! – скомандовал Сам Дурак. – Слышите? Нам туда.

Из правого конца коридора раздавался тихий шипящий звук, словно бы из воздушного шарика выходил воздух. Мы двинулись в том направлении. Нам навстречу пахнуло холодом, и в воздухе завертелись снежинки вперемешку с шоколадным драже, которое довольно болезненно стучало меня по голове, так что я поймал несколько штук и злобно съел.

Коридор становился всё уже. Мы протискивались боком, по одному. Впереди Сам Дурак, потом я, затем йокесы и Кентел, в конце Конотоп и Вам Кого. Конотоп рычал и сердито проклинал маразм, в котором существуют такие коридоры.

– Да у меня тут голова скоро не пролезет, – говорил он.

– Нам не впервой головы отрубать, – отвечал Естер.

Коридор закончился. Мы с Сам Дураком вышли в огромный зал со сводчатым полупрозрачным куполом. На стенах один за другим загорались большие телевизионные экраны. Некоторые показывали абстрактные картины природы, другие – цифровой шум, а на одном из них я разглядел рекламу: "Первый гибрид фуа гра и трюфеля, выращенный в неволе". После текста мелькнул логотип, на котором мне померещились слова "Не солоно зажрамшись".

Справа от меня зашипело. Я повернул голову и увидел источник звука – аппарат из большого количества причудливых труб, который надувал воздухом чёрную блестящую фигуру со шлемом. Несколько таких же, неподвижных, стояло возле стены, как манекены.

– Эй! – крикнул Пахом, пытающийся вылезти из коридора. – Да подвинься же!

Я чуть подвинулся, открывая проход, и Пахом занял моё место, перекрывая выход теперь уже Йоку Естеру. Впрочем, тот легко справился с ситуацией, разобравшись на отдельные косточки и вновь собравшись уже посреди зала.

– Кого я вижу! – воскликнул незнакомый звонкий голос под куполом. – Все здесь собрались – и йокесы, и люди, и кретины. Сейчас мы будем прекращать вам жизнь. Представить сложно красочней картины.

Под потолком висел молодой синекожий мужчина в чёрных плавках, который лениво взмахивал огромными, похожими на птичьи, крыльями. Он повёл рукой, словно совершая магический пасс, и чёрные фигуры ожили, подняв дубинки и двинувшись на нас.

Йок Естер рубанул ятаганом, разом выпустив из всех надувных болванов воздух. Сам Дурак обрушил мокрый меч на машину, которая готовилась надуть ещё одного, и та после пары ударов рассыпалась на запчасти.

– Ну что же, впечатляет, – певуче проворковал Рубель, опускаясь чуть ниже и осеняя нас слегка высокомерной улыбкой. – Только вот со мной, боюсь, вы справиться не в силах. Энергию не воздух мне даёт, и не вода в моих струится жилах. Взгляните, – он снова взмахнул рукой, и экраны на всех стенах отобразили различные сооружения. – Эти стены строил я, и, несмотря на хаос во Вселенной, питает их энергия моя и избегут они навечно тлена. Я всё могу, – Рубель поднял арбалет и вложил в него стрелу. – И даже вас убить, да так, что вы вовек не оживёте. Поэтому прошу – умерьте прыть. А впрочем, вот пример моей работе…

Стрела выпорхнула из арбалета, сверкнула в воздухе и ударилась мне в грудь, сбивая с ног. Боль, такая страшная, какой я никогда прежде не испытывал, вспорола мою грудную клетку и перехватила дыхание. Я упал навзничь. Вокруг мня всё закружилось. Горячая жидкость убегала из груди, а сознание погружалось в чёрный туман. Я в панике пытался приподняться, но сил не было, а боль всё нарастала, ещё больше затуманивая рассудок, и я понял, что это конец. Я провалился в пустоту и перестал чувствовать.

Прошло какое-то время, которое я не смог бы оценить даже приблизительно. Словно сквозь слой ваты до меня донёсся размытый, трудно различимый голос Вам Кого:

– Да пропустите же меня… Абы… Как ты здесь оказался? Ты не волнуйся, мы тебя сможем вылечить. У нас много знакомых хороших психиатров. Дядя Убрать лечился от маниакально-депрессивного психоза у тёти Ни, а той, в свою очередь, помог избавиться от панических атак её двоюродный брат Малоли, которого мучала страшная депрессия и синдром хронической усталости, пока он не лёг в клинику к ныне покойному Чебуру Раху…

Я вырвался из темноты. Похоже, что боль отпустила, и я смог, чуть приподнявшись, сфокусировать взгляд на Вам Кого и Рубеле. Что за бред нёс Вам Кого?

– О ччччём ты, Вам? – спросил Рубель, весь съёжившийся и приземлившийся на пол.

– Ну, я же вижу, что с тобой творится, – продолжал Вам Кого. – Навоображал непонятно чего. Крылья, арбалеты, мышцы вон какие… Тебе же за семьдесят! Я знаю, что с тобой случилось. Я всегда подозревал. Когда тебя окружили в храме полицейские, ты упал в Синее Пламя и представил себе, что оно забрало тебя и дало силы.

– Да ведь так оно и есть, – неуверенно произнёс Рубель, и я увидел, что его крылья рассыпаются в мелкие клочья и опадают на пол.

– Да как будто ты не знаешь, что в храмах никогда не зажигают настоящего Синего Пламени! Священники – просто люди! – воскликнул Вам Кого. – Это обычная газовая горелка.

– Так, значит, – промямлил Абы, – я не демон…

Я присел на полу. Голова всё ещё слегка кружилась, но это была ерунда. На экранах, окружавших меня, рушились дворцы, мосты и тоннели.

– Вам! – заплакал вдруг Абы, быстро превращаясь в бледного сухого старика с лицом, покрытым глубокими морщинами. – Как я рад, что ты меня нашёл! Забери меня отсюда…

– Конечно, Абы, конечно, – Вам Кого обнял своего брата и крепко прижал к себе. – Тебе нужен покой и хороший уход. Сам Дурак, – позвал он, – можно организовать какие-нибудь носилки?

– Сейчас сделаем, – отозвался Сам Дурак, проходя мимо меня. – А вы, Володя, вставайте. Неужто вас так сильно ударило этой палочкой?

Я заметил, что к моей футболке прицепилась пластмассовая стрела от игрушечного лука. Я повертел её в руке, отбросил в сторону и поднялся на ноги.

Абы прижимался к Вам Кого, трясся и норовил упасть на пол. Ему явно было нехорошо.

– Вот носилки, – сказал Сам Дурак, выкладывая на пол сооружение из нескольких труб, позаимствованных из разломанного аппарата по надуванию полицейских, и останков одного из этих самых полицейских, натянутых на каркас.

Вам Кого помог брату улечься на носилки. Пахом и Цирикс ухватились за них и легко оторвали от пола, что было неудивительно – Абы сильно исхудал и весил, наверно, килограммов сорок.

– Представляю, каково ему сейчас, – пробормотал Сам Дурак. – Узнать, что последние тридцать лет твоей жизни просто вымысел – это нелегко.

– А что с ним на самом-то деле случилось? – спросил я.

– Как я понимаю, он сгорел, – ответил Сам Дурак, заставив меня задуматься.

Абы подал голос с носилок:

– Вот лежишь целыми днями, слушаешь, кто там ходит за стеной, и чаще всего оказывается, что это просто нервы, и лишь иногда – что это исполинский слонишка.

– Зато он здорово топает! – подтвердил Кентел.

– Да-да, и трубит вот так, – согласился Абы и издал громкий непередаваемый звук при помощи носа.

Внезапно помещение тряхнуло. Пол под нами стал выгибаться, а в стене появилась трещина.

– Надо бы отсюда бежать, – сказал Сам Дурак. – Этот дворец ведь тоже Рубель строил.

– Согласен, – сказал Вам Кого. – Вроде бы вон там выход.

Мы поспешили в дверь в дальнем углу комнаты. За ней оказался мрачноватый извилистый коридорчик, который всё вёл нас неизвестно куда и никак не хотел заканчиваться. Я увернулся от пролетевшего мимо меня синего заводного медведя с жёлтыми клыками и нагнал быстро шагающую вперёд фигуру Вам Кого.

– Интересно, – подумал я вслух, – а почему Рубель?

– Не знаю, – ответил Вам Кого.

– Да просто картинку такую видел давно, – раздался голос с носилок впереди. – Называлась "Рубель – демон летящий".

– Тьфу! – сказал Вам Кого. – Ну и балбес ты, Абы.

– Вам Кого, – спросил я, понизив голос, – а ты не жалеешь, что рассказал брату всё это? Ведь из-за тебя он стал таким…

– Ты не представляешь, насколько жалею, – тихо ответил Вам Кого, на ходу отхлебнул последний глоток из бутылки и отбросил её в сторону. – Но для меня он всё равно был уже мёртв. То, что сейчас – это в любом случае шаг вперёд. И хорошего врача я ему найду. Если, конечно, всё это когда-нибудь закончится.

Насчёт всего я не был уверен, но коридор закончился точно. Мы оказались в небольшом дворике, окружённом со всех сторон особнячками, производящими впечатление одновременно и старинных, и только что отстроенных. Один из особняков как раз зашевелился, охнул и начал плавно оседать вниз, выдыхая белую известковую пыль.

Посреди двора стоял огромный агрегат с несколькими колёсами, парой гусениц, крыльями и вертолётным винтом, который я бы, пожалуй, мог назвать трактором-мутантом. Рядом с ним суетился мужчина невысокого роста с животиком, который помогал усаживаться в аппарат женщине и двум маленьким детям. Я внезапно понял, что это и есть тот самый Семён Дудиков, уничтожать которого мы пришли.

– Я знаю, кто вы, – сказал он, выпрямившись. – И не буду сопротивляться. Не я всё это придумал, хотя, конечно, я во многом виноват с вашей точки зрения.

– А с вашей? – спросил Йок Естер.

– Не знаю, – ответил Дудиков. – Все мы – жертвы обстоятельств, и действуем мы каждый по-своему. Но сейчас я просто хочу уехать отсюда и жить спокойно, если получится.

– Учитывая, что вокруг маразм, – сказал йокес, – я бы вас убил несколько раз, а потом отпустил на все четыре стороны. Но я тут не один. Что думаете, коллеги?

– Да хрен с ним, – ответил Конотоп. – Пусть убегает. Что мы, звери? Всё равно от него уже никакого толку.

– Согласен, – сказал Вам Кого. – Не до него сейчас.

– Спасибо, – сказал Дудиков и подсадил в кабину трактора румяную девочку в сверкающем розовом платьице. Затем села жена с крохотным мальчиком на руках. Мальчик улыбался ртом с четырьмя зубками и сжимал в руке погремушку в виде ракеты с надписью "Аполлон-11". Семён хмуро взглянул на нас, словно извиняясь, и приготовился встать на подножку.

В это мгновение воздух в центре двора вдруг начал резко густеть, превращаясь в неясную серую тень.

– Добрый, – произнесла тень хриплым низким голосом. – А также день.

Существо приняло вид низенького крепкого мужчины неопределённого возраста с полупрозрачным серым лицом, внутри которого кишели постоянно меняющиеся причудливые формы, то высовывающие из лица коготь, то поигрывающие щупальцем.

– Покидаешь, значит, нас, – сказал Морген. – Дурак ты, господин царь. Куда ты можешь от меня деться? Ты что же, думаешь, я не знаю, что ты собираешься сделать? Твои водолазы прокопали тебе туннель в Турцию, а там тебя ждёт заправленный самолёт на Венеру, где ты построил себе домик с банькой, гаражом и системой очистки воздуха. А ты хоть понимаешь, что без моего участия не было бы никакой Венеры и уж тем более домика? И если я захочу, то и тебя не будет?

– Понимаю, – кивнул Дудиков.

– И какой смысл бежать? – продолжал Морген, сделав шаг в сторону Семёна. – Ты, что же, думаешь, что я тебя хватать буду, а ты достанешь твоего виртуального скорпиона и от меня отобьёшься? Сразу скажу – не отобьёшься. Да и не нужен ты мне. Одним президентом больше, одним меньше – какая разница? Ты, небось, и не знаешь, сколько у Земли правителей, кроме тебя? Свою службу ты мне сослужил отлично. Я теперь сильный как никогда. Что смотришь так грозно? Всё ещё думаешь бежать? От меня же не убежишь.

– И всё-таки я попробую, – сказал Дудиков, залезая в кабину и захлопывая за собой дверь. Трактор завёлся с громким рычанием и сорвался с места, совершив в воздухе вираж и скрывшись за углом одного из особняков.

– Дурень, – сказал Морген. – Кто его ждёт на Венере, кроме меня? И вы тоже, – он повернулся к Вам Кого, – такие же кретины. Вы что пришли? Меня убить?

Он захохотал. Из лица высунулись несколько щупальцев, которые долго дёргались в такт его хохоту, а затем обвисли, словно усы.

Все стояли и не двигались, и я вдруг подумал – а почему, собственно, мы не набрасываемся на Моргена и не вырываем ему сердце? Всего пара шагов, и маразм может остановиться. Может, он просто всех загипнотизировал, и поэтому мы не верим в свои силы. Но я-то стою прямо перед ним в более или менее здравом уме, у меня есть голова, глаза и руки…

Я выхватил флистер, направил в грудь Моргену и выстрелил. Зелёный плазмоид достиг серой субстанции, составляющей Моргена, и исчез в ней, словно его и не было.

– Что-то мне страшно, – послышался возле моего уха тихий шёпот Родиуса.

– И у меня мороз по коже, – ответил я.

– Вы до сих пор ничего не понимаете, – сказал Морген. – Я сильнее и больше всего, что вы до сих пор видели. Я – тот хаос, из которого состоит всё, включая пустоту. Я – воздух, которым вы дышите. Я – каждый из вас и весь мир. Вы называете мою суть словом "маразм", и это слово мне нравится. Только вот настоящего маразма вы ещё не видели.

Морген стал прозрачнее и словно бы заполнился изнутри дымом, а потом вдруг начал стремительно расти.

– Бежим! – крикнул Вам Кого, но мы не успели. Серая туча накрыла двор, поглотив нас и всё, что нас окружало.

– Глава 8. Истинный маразм

Что есть абстракция? Раньше я понимал это примерно так. Если есть какой-то предмет в реальном мире, и его можно увидеть, понюхать или почувствовать, то это не абстракция. Если же я точно знаю, что есть некая штуковина, могу её описать или определить, но ни увидеть, ни почувствовать не могу – вот это абстракция. На самом-то деле, тогдашнее моё объяснение даже в реальном мире не выдерживало критики. Вот, скажем, вероятность – это абстракция, но её почувствовать на своей шкуре вполне можно, не говоря уже о проделанной работе по перемещению рояля с первого на девятый этаж. А уж в маразме понятия абстрактного и реального настолько размылись, что нельзя стало с уверенностью назвать что-то уж точно абстрактное. Чем сильнее маразм, тем больше вероятность увидеть в чистом виде синусоиду, или понюхать интеграл, или потрогать недоверие к прогнозу погоды на завтра.

Кроме того, поскольку мир постоянно строится заново, то и свойства всех идей, которые одновременно и предметы, меняться могут абсолютно радикально. Был предмет идеей, а через мгновение смотришь – уже нет идеи, а есть только предмет, да и непонятно, смотришь ты вообще или как-нибудь по-другому это всё ощущаешь.

Меня всегда подобные вещи впечатляли. Наверно, каждый человек испытывал нечто подобное, изучая теорию функций комплексного переменного. Вот вроде бы на что виртуальная штука эти мнимые числа, а проделаешь с ними что-нибудь эдакое, глядишь – числа-то уже совершенно себе действительные, а то, не приведи Бог, и вовсе натуральные.

Это я, собственно, не просто так рассказываю. Я испытал на себе абстракцию в полном смысле этого слова, когда на меня накатил превратившийся в тучу Морген. Я не потерял способности мыслить и воспринимать окружающий мир, но что за мир меня окружал, я понять никак не мог.

Вокруг меня что-то находилось, и я мог различить отдельное нечто с одной или с другой стороны. Однако назвать эти объекты или хотя бы с уверенностью заявить, что это именно объекты, а не ерунда какая-то, я не мог.

Вот, к примеру, прямо спереди от меня висело вроде бы облако. Однако лишь только я попытался его рассмотреть и понять, какое оно, это облако, то тут же понял, что это не облако, а сомнение. Оно как раз во мне и зародилось по поводу облака, поскольку облака не бывают оловянными, а сомнение излучало оловянный блеск. С другой стороны, такой блеск вполне могло отбрасывать и стекло, и, выстроив в голове все эти слова в ряд, я отчётливо увидел, что сомнение стало вполне себе уверенностью, созданной из твёрдого и увесистого дерева. Это был рубленый дом.

Я не то шёл, не то парил к нему в густой дымке, которая и возникла-то, должно быть, как раз потому, что я именно парил, а дымка была похожа на пар, потом споткнулся, чертыхнулся и дошёл до ручки. Я дёрнул за ручку и увидел за дверью сумрачное помещение, освещавшееся двумя свечами и одной тусклой желтоватой лампочкой, которые были свалены в одну бесформенную кучу на столе, лежащем вверх ножками слева, у распахнутого настежь окна, за которым стоял солнечный летний денёк, уныло скрипя подошвами.

На скамье посреди комнаты восседали три-четыре человека. Я никак не мог сосредоточиться на них, поэтому не мог точно назвать их количество. Попытался посчитать по головам – голов оказалось семь, отчего я и решил, что людей то ли три, то ли четыре.

– Здравствуйте, – сказал один из обитателей дома, сверкнув пенсне из розовой пластмассы. – Заходите, гостем будете.

– Здравствуйте, – сказал я. – А вы, простите, кто? И где я оказался?

– Как же это вы не знаете? – ответил другой голос – женский, но низкий, словно мужской, откуда-то снизу, из-под пола. – Вы с Луны, что ли свалились?

– Не знаю, – честно ответил я. – Точнее, не помню.

– Вы на корабле, – ответил первый голос, и говорящий внезапно оформился в плешивого неказистого мужичка, который висел передо мной в воздухе и дрыгал ногами. – Корабль сейчас начнёт погружение под землю, а там нас ждёт двуликий анус.

– Кхм, – сказал я. – А можно не погружаться? Я вообще-то друзей своих искал.

– Можно и не погружаться, – ответил мужичок. – А вот насчёт друзей не скажу, я не по этой части. Это вы лучше у сынка моего спросите, он у нас ума палата. Всё о здоровье своём заботится, метавитамины какие-то пьёт. Недавно вычитал где-то про сыроедение и стал сыр жрать тоннами.

– И где же ваш сын? – не понял я.

– Да что же вы, ослепли? – спросила женщина из-под пола. – Вон же он, в кастрюле спрятался.

Я присмотрелся и увидел, что справа, на лавке, стоит большой бак, из которого валит пар.

Я осторожно приблизился к нему и заглянул внутрь. Вместо дна у кастрюли открывалась бесконечная пропасть, на краю которой болтался в петле человек, одетый в потрёпанный старомодный костюм. Он внезапно улыбнулся и открыл один глаз, оказавшийся вращающимся диском в сине-зелёный горошек. Я инстинктивно дёрнулся, отстраняясь от повешенного, и свалился вниз, полетев в пропасть. Однако сразу же понял, что это не пропасть, а висящая в пустоте железнодорожная платформа, украшенная табличкой "Дно".

Я как-то сразу осознал, что платформа политическая, а на ней изготовлена обувь – видимо, красные сапоги, поэтому тут же подошёл бронепоезд, в борту которого приветливо распахнулась дверь.

Из двери показался бледный и очень светловолосый человек в старой военной форме и спросил:

– Едете?

– А куда этот поезд? – спросил я.

– Это не поезд, – с каменным лицом ответил военный. С лица при этом осыпались крошки гранита, поскольку для произнесения фраз лицу приходилось хоть немного, но двигаться.

– А что же это? – спросил я.

– Космический корабль, – ответил каменный человек. – Не видишь, что ли, паруса?

Я поднял глаза и увидел над бронепоездом несколько полосатых кусков резины, натянутых на сложную паутину из верёвок.

– Вижу, – ответил я. – Тогда еду, если космический.

Однако мой собеседник ничего мне не ответил, поскольку оказался скульптурой, привинченной к носу корабля. Я еле успел запрыгнуть на борт, как корабль тронулся и погрузился в воду своим тяжёлым каменным носом.

– Что-то дрянной у вас корабль, – сказал я в пустоту. – Не плавает.

– А он и не должен, – ответила пустота, отчего у неё появился рот, а затем и все остальные части тела, образовав не вполне чёткое изображение человека, загорелого, почти как московский бомж. – Зато ему красная цена семь вёрст не крюк.

– Мне бы друзей своих найти, – пробормотал я.

Изображение повернулось ко мне боком, отчего я увидел, что человек абсолютно плоский, толщиной в миллиметр.

– К вящему удовольствию, – сказал он, – это в ваших силах. Обжигают горшки, а не Боги.

– И как же мне их найти? – спросил я.

– Никак – моё второе имя, – ответил плоский человек и исчез совершенно, вместе с кораблём и остатками воды, оставив после себя только сушу. Правда, мокрую.

Я зашагал по грязи к единственному выделяющемуся впереди ориентиру – высокому деревянному забору, окружавшему тенистый и ароматный черничный сад. Когда я подошёл совсем близко, забор покосился глазом и отъехал в сторону, пропуская меня вперёд.

Справа колосился непрозрачный синий снег. Слева капали бессовестные слуховые аппараты крупного калибра. Где-то на заднем плане тошнило нескольких овец. Туда я и направился, должно быть, поскольку задний план неожиданно стал передним.

– Мееексус, – проблевала одна из овец, и из её зловонной зубастой пасти вылетел блестящий дорогой предмет непонятного назначения.

Тут я задумался. Как я могу так долго находиться в этом безумии и не сходить с ума? Пожалуй, это невозможно. Следовательно, существуют два варианта. Может быть, я постепенно схожу с ума, но в маразме этого не замечаю. А может быть, я сошёл с ума гораздо раньше, поэтому мне всё это и мерещится. Тут уж выбирайте – либо терциум, либо нон датур.

Да нет, это уже совершенное безумие. Не может всё, что со мной произошло, быть плодом моей фантазии. Я не настолько творческая личность. Вот если считать, что это плод нашей общей фантазии – тогда да, могу поверить. Я вспомнил о Вам Кого, Конотопе и Сам Дураке и преисполнился решимости их найти.

А кругом тем временем вертелись различные предметы – газированная лошадь, огненная дрель, лесная горбуша и кольцо со сверкающим циститом. Я полетел вперёд, вглядываясь в клубящуюся вокруг дымку, и чуть не столкнулся со стадом козлов, которые летели навстречу с диким воем. За ними на сложном деревянном сооружении мчались два бородатых мужика, которые показались мне знакомыми.

– Собрали-таки! Козлоуборочный! – орал один из них, а другой щёлкал бичом в форме горчицы.

Я запрыгнул на облучок, но, поскольку не знал, что такое облучок, то промахнулся и повис на заднем бампере.

– Уважаемые! – крикнул я. – Вы не видели, случайно, старика с дырявой головой?

– Нет, – ответил первый мужик.

– Никогда, – ответил второй.

Тут вдруг один из козлов взвился в воздух, и на мгновение его морда превратилась в тигриную.

– Володя! – крикнул тигр. – Нам всем надо держаться вместе!

Однако уже в следующую секунду он снова превратился в козла и исчез за поворотом дороги.

Под шлемом потела голова, и я отбросил его в сторону. Трасса вилась как сумасшедшая, и я еле вписывался на виражах.

– А зачем я еду? – пробормотал я. – Гораздо удобнее напрямую.

Я потянул на себя ручки управления, и самолёт оторвался от полосы. Я пронизал облако и накренился влево, разворачиваясь.

Этот мир отчасти зависел и от моего подсознания. Я хотел в данный момент встретиться со своими друзьями, и где-то они тоже в моём подсознании упоминались. Как их можно было оттуда достать? С чем у меня ассоциируется Вам Кого? С дырой в голове, с белыми костюмами и бородой. Что я должен делать? Встретить эти три предмета? Представить их? Или это одно и то же?

Самолёт летел прямо на огромные щёлкающие ножницы, одним кольцом вмёрзшие в глыбу льда, зависшую над небом. Я сделал "бочку", еле уклонившись от смыкающихся лезвий, и услышал зловещий металлический голос, которым ножницы попытались меня остановить:

– Я музыкант! – кричали они. – Я всегда должен быть в форме, поэтому постоянно слушаю звонки и пишу смс!

– Господи, – пробормотал я. – Ну почему ножницы-то?

– Володя, – послышалось из-за моей спины, – нам срочно нужно как-то всё это ликвидировать. Я уже чувствую, как у меня крыша едет.

Я обернулся. На заднем сиденье моего самолёта сидел растрёпанный Вам Кого.

– Вам Кого! – закричал я. – Как здорово, что вы здесь! А я думал, это одноместный самолёт…

В ту же секунду Вам Кого исчез вместе с задним сиденьем.

– Что за бред! – воскликнул я, разозлившись, и почувствовал, как самолёт сотряс страшный удар. Похоже, я во что-то врезался. Тело моё разлетелось в мелкие осколки, и я на какое-то время потерял ориентацию, а затем понял, что снова цел. Я летел в пустоте, отдалённо напоминающей космос, только сиреневой, с крылышками, и толстой, как помидор. Мимо сновали разных размеров метеориты и моральный ущерб в размере семисот шестидесяти одного рубля.

– Так, – произнёс я вслух. – Что я должен сделать, чтобы все собрались вместе? Может быть, просто подумать о них?

Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, но почему-то так и не перестал видеть безумие, окружающее меня. Наверно, я всё это видел не глазами. Да и я ли это видел?

Внезапно я понял, что смотрю на самого себя со стороны. Ясоний висел впереди, чесал нос и искал ногами опору, которой не было. Но если он висел там, то кто же был я?

– Эй! – крикнул я и удивился мощности своего крика. – Володя! Скажи, кто я такой?

Ясоний вздрогнул, открыл глаза и посмотрел в мою сторону.

– Конотоп! – обрадованно закричал он.

В ту же секунду в моём сознании щёлкнуло, и я вернулся на прежнее место, в собственное тело. В сиреневой субстанции передо мной плавал Конотоп.

– Слушай, Володя, – сказал он. – Степень маразматичности настолько высока, что её уже невозможно измерить. Я думаю, сейчас очень важна уверенность. Надо верить, что всё кончится хорошо. Вот видишь, мы с тобой уже смогли встретиться. Это показывает, что у нас что-то да получается.

– Ну конечно, получается, – отозвался скрипучий голос сверху, и я увидел, как из одной из тучек спускается в очередной раз собирающийся из костей скелет Йока Естера. – Я же йокес.

Сиреневая субстанция стала менять цвет на серый. Она клубилась и густела, хотя при этом оставалась прозрачной на очень большом расстоянии. Не знаю, как уж такое могло быть, но маразм он и есть маразм.

Рядом со мной раздался сильный хлопок, и появился сердитый Вам Кого.

– Володя! – крикнул он. – Вы уж контролируйте свои мысли в следующий раз. Уши вам надо оторва…

Я перестал что-либо слышать. Вам Кого изменился в лице, подплыл ко мне и приставил оторвавшиеся уши назад.

– Простите, – сказал он, покраснев. – Я не хотел.

Он осмотрел собравшихся, а точнее, нас, как попало болтающихся в сером смоге, прокашлялся и произнёс с торжественной интонацией:

– Позвольте уж мне как Председателю Конгресса сказать. Да, ситуация тяжёлая. Но я уверен, что у нас есть все возможности уничтожить Моргена. Надо просто всем объединиться и нанести сокрушительный удар.

– Согласен, – послышалось из-за моей спины. Из-за ближайшего метеорита, который при внимательном рассмотрении оказывался слегка модернизированным и украшенным золотыми шишками черепом гигантского козла, выплыл Сам Дурак с мокрым мечом в руке. – Давайте покажем этому уроду. Вот только как его найти?

– Я думаю, – сказал Вам Кого, – что Морген везде, ведь он – просто воплощение маразма в нашем сознании. Но у него наверняка есть – не знаю, как это точно назвать – центр, средоточие. Короче, у него есть самое уязвимое место и, как мне кажется, это вот там, – палец Вам Кого указал в случайном направлении справа от него, и там заклубился густой серый дым, всё плотнее и плотнее.