Текст книги "Космический маразм (СИ) "

Автор книги: Сергей Бушов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

– Да это же бред! – заорал Пакер, отчаянно вырываясь из цепких лап полицейского.

– И расстреляем за неуважение к суду, – добавил Покобатько.

– Так нет же суда!

– Раз обвинение зачитано – суд есть, – отрезал Покобатько. – Хватит уже препираться. А ну шнеллер!

Они потащили Пакера прочь, в тёмный переулок. Свази повернулся к подошедшему Варахасию:

– Где вы так быстро этих молодцев нашли?

– У Моргена всё схвачено, – ответил Варахасий. – Он вам просил передать, что доволен вашей работой и назначает вас заместителем президента по борьбе.

– По борьбе с чем? – насторожился Свази.

– Не уточнял.

Свази постоял с минуту, подумал.

– Ну что же, соколики, – сказал он. – Тогда давайте бороться. Пошли!

Он вразвалочку зашагал вдоль по булыжной мостовой. Мимо проплывали мелкие лавки и конторки с вывесками разных сортов: продуктовый супермаркет "Бабушка Канцероген", жилищно-строительный кооператив "Абонентский ящик", служба доставки "Рвотный рефлекс".

– Так, – сказал Свази. – Непорядок.

– Где? – уточнил Трифилий.

– Да вон, – Свази махнул рукой. – Слово "рефлекс" написано без мягкого знака. Натравите на них Покобатьку, будем бороться за чистоту протоязыка.

– Это да, – сказал Трифилий. – Язык чистить надо.

Пока он по мобильнику отдавал указания, Свази двинулся дальше. Навстречу двигалась толпа разнокалиберных старух с кошёлками.

– А это что за бред? – возмутился Свази, озираясь. – Почему они все разные? Привести всех к стандарту! Взять за основу классическое изображение из местной литературы и размножить в необходимом количестве экземпляров.

Варахасий записал в блокнотик и тоже принялся звонить. А Свази нёсся дальше.

– Это что? – спрашивал он, тыкая пальцем в целующуюся парочку. – Упорядочить! Урегулировать! Не допускать!

Пробежав ещё метров двести, он поднял взгляд вверх, в небо, и замер.

– Варахасий, – подозвал он. – Это что за птица?

– Это-то? – флегматично произнёс Варахасий, придерживая кепочку за козырёк. – Кажись, удод.

– А та? – Свази показал в другую сторону.

– Не пойму, – признался Варахасий, прищурившись. – А! Да это ж суслик. Сейчас кто только не летает…

– Так, – сказал Свази сокрушённо. – Это не дело. Один туда летит, другой сюда. С этим мы тоже будем бороться.

– Как скажете, – Варахасий пожал плечами.

– Небо надо оприходовать и поделить, – продолжал Свази. – Без разрешений не летать. Каждой народности выделить квадрат, в котором можно находиться.

– А если не послушают? – уточнил Варахасий. – Если кто в чужой квадрат залетит?

– Так это же получается нарушение границы, – развёл руками Свази. – Пусть войну объявляют, что ли. И штраф в казну, само собой.

Он развернулся на месте и двинулся дальше, зыркая по сторонам и выискивая объекты борьбы, пока вдруг не наткнулся на невзрачного человека в сером костюме, который стоял посреди площади и смотрел прямо на него.

– Господин Свази? – спросил человек.

– Так точно, – ответил Свази, нахмурив лоб. – Что-то мне ваше лицо знакомо.

– А я президент Земли, – ответил Семён. – Дудиков. Небось, видели по телевизору.

– Точно, – кивнул Свази. – Теперь узнал.

– Вы не могли бы с вашими помощниками поспособствовать мне в одном деле? – Дудиков заглянул Свази в глаза, и Свази поёжился – настолько жалобным и одновременно жёстким оказался взгляд.

– Конечно, – ответил Свази. – Я же вроде как на вас работаю.

– Хорошо, – обрадовался Семён. – Поехали.

Возле него в воздухе образовалась длинная, чёрная, необычайно уродливая машина со множеством дверей. В одну из них они и вошли.

– Тяжело нынче президенту, – сказал Дудиков, доставая из-за пазухи огромную бутыль виски. – Надо о каких-то выборах заботиться, рейтингах. Кто-то всё время следит за каждым твоим шагом – а вдруг ты сделаешь что не то? Другое дело раньше. Вот, к примеру, фараон…

– Фараон? – переспросил Свази, принимая протянутый Дудиковым рог с золотистой жидкостью, инкрустированный бриллиантами и рубинами.

– Ну да, фараон, – подтвердил Дудиков. – Ведь он же был наместник Бога. Никто в его авторитете не сомневался. Никто его действий не осуждал. Давайте выпьем.

Свази с подозрением понюхал содержимое рога, но всё же выпил.

– Хотя, с другой стороны, – продолжал Дудиков, – ведь я совершенно такой же наместник Бога, если подумать. Какой я, к чёрту, президент? Да и действия мои осуждать ни к чему, я так думаю. Согласны?

– Абсолютно, – сказал Свази.

– Приехали, – Семён распахнул дверь, и они оказались возле огромного жёлтого особняка в комическом стиле, возле входной двери которого стоял то ли швейцар, то ли албан.

– Господин Рудацкий дома? – спросил Семён у швейцара.

– А кто его знает, – ответил швейцар. – Входил, не выходил. А дома или нет – как я могу проверить?

– Это правильно, – согласился Дудиков. – Пойдём сами и проверим. Можно?

– Вам-то можно, – согласился швейцар. – А вот вашего зверька я бы попросил здесь оставить. С животными нельзя.

Свази покраснел сквозь шерсть.

– Какой я тебе зверёк?! – заорал он. – Я тут главный по борьбе!

– Успокойтесь. Свази, – Семён похлопал его по плечу. – Он со мной.

Они прошли мимо.

– Вам нужен знак отличия, – сказал задумчиво Дудиков. – От остальных обезьян.

– Я реликтовый гоминоид, – буркнул Свази.

– Это вы другим сказки рассказывайте, – усмехнулся Дудиков. – Я вас насквозь вижу. Вон у вас, к примеру, криво сросшаяся трещина в ребре.

Они оказались около тяжёлой дубовой двери, которую Семён и открыл.

Навстречу им из глубины комнаты торопливо вышел кругловатый улыбчивый мужичок в стёганом халате. По мере приближения к ним, однако, улыбка уступила место откровенно кислой мине.

– А, это вы, – пробормотал мужичок. – Я вообще-то жду кое-кого. Вы ненадолго, надеюсь?

– Здравствуйте, господин Рудацкий, – сказал Дудиков. – От вас зависит, как быстро мы решим все наши дела.

– А какие у нас дела? – уточнил Рудацкий. – Кстати, я не Рудацкий.

– А как же вас зовут? – поинтересовался Семён.

– Иванов я, Евгений Яковлевич, – ответил Рудацкий.

– Трудно запомнить, – сказал Дудиков. – Лучше уж будьте Рудацким пока. Дела у нас, Рудольф эээ… А как вас по батюшке?

– Рудацкого-то? Не помню, – нахмурился Рудацкий. – Вроде Феликсович. Только он не Рудольф, а Роберт, если мне не изменяет память.

– Ну, хорошо, – согласился Дудиков. – Роберт Евгеньевич, дело у меня к вам простое. Не могли бы вы деньгами поделиться?

Рудацкий сдвинул бровки и недоумённо уставился на Дудикова.

– Да вы что? – пробормотал он. – Какими деньгами? Я всего лишь актёр. Вы хотите мой гонорар, что ли, назад забрать? Так ведь это для вас мизерная сумма…

– Ну что вы, господин Иванов, – отмахнулся Семён. – Какой ещё гонорар? Зачем назад? Что я вам, грабитель, что ли, отбирать у бедного артиста последние деньги?

– Тогда о чём речь? – глаза Рудацкого часто заморгали – то ли удивлённо, то ли выжидательно.

– Речь о том, Евгений Феликсович, – сказал Семён, – что я кое-что понимаю в том, как устроен этот мир. Вы так убедительно вещали на миллионную аудиторию о своих несметных богатствах, что вам просто никак не могли не поверить. Поэтому мне кажется, что у вас должны быть некие сбережения, которыми вы обязаны, в том числе, той скромной роли, которую мы поручили вам сыграть.

Рудацкий сцепил руки перед грудью и тяжело задышал, уставившись взглядом в пол.

– Интересно-интересно, – сказал он, помолчал несколько секунд, затем развёл руками: – Если следовать вашей логике, то Малофеев и вовсе дебил и ксенофоб.

– Не понял, – в свою очередь удивился Дудиков. – Кто такой Малофеев?

– Ну, как же, – пояснил Рудацкий. – Тоже актёр, Шмака играл.

– А, – кивнул Дудиков. – Понимаю. А разве же это не так?

– Кхм, – сказал Рудацкий. – Эээ… М-да. Ну, пожалуй. В чём-то вы правы. И что же, вы просто заберёте у меня все деньги?

– Ну почему же все? – возразил Семён. – Какую-то часть вы можете оставить себе, если вам позволит совесть.

– О, умоляю… – Рудацкий замахал руками. – Оставьте мою совесть в покое, раз уж вы уговорили меня принять участие в вашем цирке. А если я откажусь? Хотя да, я понимаю. Не зря же вы с собой притащили этих орангутангов…

– Что? – взревел Свази.

– Да нет, – Рудацкий поморщился. – Это я образно, обобщённо…

– Денег дайте, Рудольф Феликсович, – сказал Дудиков. – Потом можете разглагольствовать сколько угодно, тем более что мы с господином Свази уйдём.

– Эх, – сказал Рудацкий. – Нет, я же понимаю, что выбора у меня нет. Но хочется же что-то и взамен получить…

– А что мы можем дать? – Дудиков задумался. – А, Свази?

– Медаль, – ухмыльнулся Свази.

– Да нет, какую медаль, – Дудиков расстроился. – Медаль за заслуги дают, героям, за подвиги. А вы что за герой? Свази, выпишите ему почётную грамоту. Как раз успеете, пока он мне деньги переводит.

Свази достал из кармана смятую бумажку и начал ручкой царапать что-то на ней. Рудацкий вздохнул и проделал пару манипуляций с чёрной коробочкой, которую уже некоторое время держал в руках.

– Вот и ладненько, – сказал Семён. – Пожалуйста, товарищ Иванов, – он отобрал у Свази бумажку, мельком глянул на неё и передал Рудацкому.

Рудацкий расправил лист и прочитал вслух:

– "Почётная грамота. Дана господину Рудацкому в знак признательности за оказанные услуги государственной важности. Является символом, позволяющим надеяться на снисхождение. Заместитель наместника Бога по борьбе Свази". Хм. Ну, и на том спасибо…

В этот момент в комнату зашёл ещё один человек – заметно растолстевший, в красной мантии и меховой шапке набекрень, в котором, несмотря на все эти изменения, легко было узнать Семёна Дудикова.

– Здравствуйте, Свази, – сказал он, после чего повернулся к собственному двойнику и пожал ему руку. – И вам не болеть.

Немного оторопев, Свази переводил взгляд с одного Дудикова на другого.

– Вы не узнаёте меня, что ли? – вывел его из оцепенения Семён, одетый по-царски. – Я император ваш. Приехал сообщить, что через двадцать минут состоится совещание глав министерств и ведомств. В главном зале моей хибарки. Жду.

Сразу после этих слов оба экземпляра Дудикова растворились в воздухе.

– Пошли, – сказал Свази помощникам, развернувшись на месте и не замечая Рудацкого, который всё ещё теребил в руках мятый листочек. – Вы знаете, где эта хибарка?

– А то, – ответил Варахасий. – На вагонетке надо ехать.

Они спустились по лестнице ко входу, где теперь располагалось глубокое ущелье. Тропа привела их к узкоколейке, на которой стоял составчик из трёх открытых тележек.

– Чур, я в хвост, – сказал Варахасий. – А то я всё время башкой бьюсь, когда первый еду.

– Это да, – подхватил Трифилий. – Я тоже.

Они вдвоём втиснулись в маленький кузов задней вагонетки. Свази перелез через бортик другого вагончика, среднего. Присел на корточки. Хотел опуститься на пол, но заметил, что дно вагонетки покрыто толстым слоем пыли, и поостерёгся.

– Вот ведь дикая планета ваша Земля, – проворчал он. – Хоть бы скамеечку какую поставили. Да чёрт с ней со скамейкой – хоть бы пыль протёрли! А я всё-таки не последний человек при президенте.

– Это да, – подтвердил Трифилий. – И не последний, и не человек.

– Ну, вагонетки-то не для вас построены, – возразил Варахасий. – При строительстве использовались, в них песок возили, кирпич, цемент.

– Но я-то не кирпич! – возмутился Свази.

– Это да, – поддакнул Трифилий. – И не кирпич.

Свази потоптался на корточках и вздохнул нетерпеливо:

– Ну, что не едем-то? Так и ноги затекут.

– Так управление-то в передней вагонетке, – сказал Варахасий. – Нажать некому.

– Тьфу! – Свази выбрался из своего вагончика и залез в передний. Там, кстати, оказалась и маленькая табуреточка, на которую он с превеликим удовольствием сел. Затем он нажал на красную кнопку на пульте, повернул рукоятку, и составчик неторопливо пополз по полотну, проложенному вдоль склона ущелья.

Дорога петляла и взлетала то вверх, то вниз, а ущелье становилось всё глубже. Наконец, поезд достиг дна и оказался перед тяжёлыми металлическими воротами. Свази остановил вагонетку.

– А дальше что? – спросил он хмуро.

– Да сейчас откроют, – сказал Варахасий. – Там камера у них, они нас знают.

И правда, ворота с грохотом поползли вверх, пропуская поезд внутрь. Он въехал в мрачный тоннель, освещённый только редкими тусклыми лампами в потолке.

Свази повернулся назад, к Трифилию с Варахасием, и прокричал:

– А вы бывали там, куда мы едем?

– А то, – сказал Варахасий.

– И что там?

– Да знамо что, – ответил Варахасий. – Дворец.

– Это да, – подтвердил Трифилий. – Погреб.

– И там президент живёт? – выкрикнул Свази, но не услышал ответа, потому что сильно ударился затылком об прилетевшую спереди балку в потолке и потерял сознание.

Проснулся он от того, что кто-то надел на него шапку. Свази открыл глаза и в недоумении нашёл себя посреди огромного светлого помещения с высоким сводом. Под потолком располагалась, впрочем, причудливая сеть коммуникаций – трубы, провода. Кружком вдоль стен стояли столы, покрытые белыми скатертями, а в центре, словно ёлка, торчал он, Свази, и император-фараон Дудиков торжественно водружал на него вязаный жёлтый головной убор.

– … награждается именной жёлтой шапкой, – закончил Семён. – Давайте похлопаем, господа.

– Благодарю покорно! – выпалил Свази, но его вряд ли кто услышал из-за громких аплодисментов, под которые он и направился к своему месту за столом, обозначенному табличкой "Заместитель императора по борьбе".

– Ну, господа бояре, министры и вельможи, давайте-ка продолжим, – заговорил Дудиков, взбираясь на высокий трон, установленный в разрыве круга из белых столов. – Я жду от вас интересных идей, особенно направленных на укрепление нашего авторитета и пополнение казны. Кто у нас следующий по кругу? Давайте вы, министр всеобщего здоровья.

Он щёлкнул небольшим тумблером в подлокотнике трона, и все услышали негромкое ритмичное тиканье, а Дудиков опустил глаза в пол.

– Можно? – спросил худощавый мужчина в белом халате, под глазами которого нависали огромные синие мешки. – Я тут много думал… Слишком большие расходы получаются. Пенсии платим, льготы всякие. Опять же лечение. Надо бы это прекратить.

В подлокотнике трона раздался короткий звоночек, и Дудиков поднял взгляд на говорящего.

– Кхм, – сказал он. – Игорь Всеволодович, это идея хорошая, но ведь если не платить совсем, то нас любить не будут.

– Вы меня не поняли, – сказал Игорь Всеволодович. – Надо просто всех, кто получает от нас деньги, как-нибудь ликвидировать. Вот я сейчас попробую аргументировать цифрами.

Министр здоровья принялся копаться в бумажках на столе. В этот момент у Дудикова в троне снова зазвенело.

– Смотреть мне в глаза! – заорал он диким голосом, переходящим в визг. – Каждые десять секунд смотреть в глаза!

– Виноват, – перепуганный министр уставился на Дудикова в таком напряжении, что мешки на его лице опустились до подбородка. – Я хотел только сказать, что мы тратим ежегодно на выплату пенсий и пособий сумасшедшую сумму, сравнимую со стоимостью всех дверных ручек в этом дворце.

– Но если мы всех будем, как вы говорите, ликвидировать, – возразил Дудиков, – разве же это не заставит народ от нас отвернуться?

– Этот вопрос не в моей компетенции, – замялся министр, – но хочу заметить, что речь идёт об определённой категории лиц. Это иждивенцы, старики, инвалиды, матери-одиночки…

Дудиков задумчиво смотрел в потолок до очередного звоночка.

– Ну, инвалидов, пожалуй, можно, – произнёс он. – Надо будет подумать во время охоты… Спасибо за идею. Кто у нас следующий?

– Я, кажется, – взял слово бодрый краснощёкий толстячок слева от министра здоровья. – Я министр пива, если помните.

– Помню, конечно, Игорь Всеволодович, – сказал Дудиков. – Или это не вы Игорь Всеволодович, а министр здоровья?

– Я Полуэкт Григорьевич, – возразил министр здоровья.

– Странно, – заметил Дудиков. – А кто же тогда Игорь Всеволодович? Ну, вы продолжайте, Игорь Всеволодович, не отвлекайтесь.

– Я вот думаю, – сказал министр пива, – что надо бы водку запретить. Двойная выгода получится. Во-первых, мы сможем больше пива продавать. И себе заработок, и в казну перепадёт. Во-вторых, народу скажем, что о здоровье заботимся.

– Это моё дело о здоровье заботиться, – вставил министр здоровья.

– Да это ради Бога. Я же не о вашем здоровье, – отмахнулся министр пива.

– Ну, тогда ладно, – успокоился министр здоровья.

– Простите, что перебиваю, – сказал Дудиков, поправив левую корону. – В общем, мне нравится ваше предложение. Хотя, конечно, пьяный народ – это хорошо. Я люблю, когда весело, все морды друг другу бьют. От наркотиков, само собой, доход больше, но как-то это всё-таки не моё…

– У меня возражение, – послышалось с другой стороны зала, где зашевелился высокий худой мужчина сурового вида и с красным носом, уже не такой бодрый, как предыдущий. – Я министр водки.

– И вы тоже Игорь Всеволодович? – уточнил Дудиков. – Ну, да ладно.

– Я предлагаю сделать наоборот, – сказал министр водки. – Запретить пиво. Тогда водку будут покупать больше, опять же доход и о здоровье забота.

– Да что же все о здоровье заботятся, кроме меня? – проворчал министр здоровья.

– Так-так, – сказал Дудиков. – Это интересно. А что если сразу и пиво запретить, и водку? Хотя тогда прибыль упадёт, не годится… И куда мы тогда двух министров денем, непонятно.

– Разрешите мне сказать? – громогласно вмешался огромный бородатый мужик в драном треухе, сидящий далеко справа. – А давайте-ка разрешим всё только днём продавать, а ночью запретим.

– Простите, – сказал Дудиков, шмыгнув носом и поглубже надвинув корону. – А вы кто будете, я запамятовал?

– Да я того, – сказал мужик. – Вроде как министр самогона.

– Это глупость какая-то получается, – возразил министр пива, поймав пролетающую мимо воблу и придавив её блестящим планшетом к столу. – Если ночью не продавать ни пиво, ни водку, то доход же снизится. А смысл в чём?

– Ну, во-первых, – хрипло пояснил министр самогона, – как полагается, о здоровье забота. А во-вторых, ночью-то всё равно ж люди будут покупать, только нелегально, поэтому за большие деньги.

– А! – просиял Дудиков. – Я понял. Мне нравится. Так и сделаем. Кто там у нас следующий?

– Я, – сказал уродливый хмырь в пальто, стоящий в проходе между столами. – Министр по авторским правам.

– Удивительно, – сказал Семён. – Сколько же у нас министров! Давайте вот как. Лучше на звоночки в глаза мне не смотрите. Надоели мне уже ваши поросячьи глаза. Лучше, когда звоночек прозвенит, переходите сразу к следующему, чтобы много времени не тратить. Ну, Игорь Всеволодович, говорите, что там у вас.

– Я Самуил Яковлевич, – недовольно заметил министр. – Мы новый закон подготовили. Об авторских правах.

– А старый куда дели? – спросил Дудиков. Тут прозвенел звоночек, но он отмахнулся: – Да продолжайте, уж ладно. Интересно.

– Старый мало денег приносит, – сказал министр. – В старом как прописано – если мы написали песню или сняли фильм, то можем размножить в каком угодно количестве и продать, скажем, миллион раз, а кроме нас никто размножать не может.

– Ну, хороший же закон, – сказал Дудиков. – Вроде должен доход приносить.

– Нет, – сказал министр. – Сначала приносил, а потом все стали как-то обходиться без книг, музыки и фильмов. Или сами пишут, или вообще не читают. Не покупают у нас, в общем. В новом законе рекомендуется всё везде транслировать. То есть если есть песня, её обязаны все услышать и заплатить. Ну, и с книгами то же самое. Мы специально будем все песни вещать из специальных репродукторов над всеми площадями и книги с вертолётов разбрасывать, а потом собирать плату в качестве налога.

– Хм, – сказал Дудиков. – Изобретательно!

– Это ещё не всё, – сказал министр. – Ещё мы будем тщательно контролировать соблюдение указаний правообладателя. Скажем, слушаете вы музыку в туалете, а на этот счёт правообладатель никаких указаний не давал. Значит, занимаетесь запрещённой деятельностью, за это штраф и 10 лет бесплатных работ. Будут шпики везде ходить, слушать.

– Хм, – сказал Дудиков. – Шпикам платить надо. Не окупится.

– Да вы что, – отмахнулся министр. – Это же золотое дно, если подойти творчески. Вот идёт человек по улице, насвистывает что-то. А ведь это публичное исполнение песни без разрешения правообладателя. Миллион э.е. можно содрать.

– Ну, это да, – кивнул Дудиков. – Но это же в пользу правообладателя.

– А как правообладатель узнает, если мы не скажем? – возразил министр. – Да и вообще – раз мы занимаемся авторскими правами, значит, мы и есть правообладатели.

– Здорово! – похвалил Семён, приподняв корону и почесав голову. – Утверждаю. Кто там у нас следующий?

– Я, – сказал смуглый и хмурый человечек со сдвинутыми густыми бровями, окопавшийся на грядке возле выхода. – Министр региональной политики.

– Интересно, – восхитился Дудиков, проигнорировав очередной звоночек. – У нас и такой, оказывается, есть. И какая же у нас политика?

– Это я пока вам сказать не могу, – ответил министр. – Мы её пока вырабатываем.

– Молодцы, – похвалил Семён. – Хоть кто-то делом занимается. Так какие у вас предложения?

– Да вот есть одна идея, – министр прокашлялся. – Давайте Северную Америку переименуем в Южную.

– Давайте, – согласился Дудиков. – Кто следующий?

Заговорил дёрганый молодой небритый парень в пёстрой рубашке:

– Я – министр без портфеля. У меня, как и на всех прошлых заседаниях, не предложение, а просьба. Выдайте мне портфель.

– Зачем? – усомнился Дудиков.

– Ну, непонятно мне, чем я должен заниматься, – сказал парень. – Да и несолидно без портфеля-то. Я и портфель себе в интернете приглядел, со стразами и замочками титановыми. Всего тысяча энергетических единиц, если со скидкой.

– Я возражаю, – послышался голос с левой стороны, и поднялась усатая фигура в коричневом мундире, застёгнутом на все пуговицы от шеи до щиколоток. – Это уже реформа правительства получается.

– А что же, господин прокурорный генерал, – переспросил Семён, – по-вашему, реформы нам не нужны?

– Это требует изменения конституции, – пояснил генерал.

– А у нас и конституция есть? – изумился Дудиков, чуть не уронив корону с головы.

– Была где-то, – ответил генерал, усаживаясь на место.

– Нет, это какая-то ерунда! – возмутился министр без портфеля. – Как, по-вашему, я должен деньги зарабатывать, если у меня ничего нет? Так бы я хоть портфель продал!

– Успокойтесь, – сказал Дудиков. – Кто у нас следующий?

– Не успокоюсь, – министр выскочил из-за стола и замахал руками. – Я хочу пользу приносить! А вот меня, между прочим, обижает, что вы на меня не смотрите, хотя у вас звонок звенел.

Семён поднял на министра хмурый взгляд:

– Царь я или не царь? – спросил он тихо. – Когда хочу – смотрю, когда не хочу – не смотрю. А ещё, – он повысил голос, – я казнить и миловать могу. Вот вас, например, надо бы казнить за дерзость.

Министр сразу сжался, и его рубаха потеряла яркость.

– Но я, – продолжал Дудиков, – вас не казню. Я вас помилую. И отправлю на вечное поселение в Антарктиду. Будете там портфели шить из белых медведей.

– Так в Антарктиде же… – заговорил министр, но замолчал и кивнул: – Слушаюсь, Ваше Величество.

– Между прочим, бороться с такими, как вы, обязанность моего заместителя по борьбе, – проворчал Семён.

Свази встрепенулся, поправил жёлтую шапку и, проворно подбежав к министру в тусклой рубашке, принялся выводить его из зала.

– Вот так-то, – Дудиков встал с трона и обвёл всех глазами. – Так кто же у нас следующий? Вы, министр войны?

– Ух, – сказал дряхлый старичок, спящий на полу в проходе. – Я думаю, надо границы укреплять…

– Гм, – удивился Дудиков. – Так у нас же нет границ на Земле. Мы всей планетой владеем.

– Надо построить, – пробормотал во сне министр войны. – Нарисовать по линеечке, и укреплять.

– Одобрено, – сказал Дудиков. – Кто дальше?

– Я, – радостно поднял руку, словно первоклассник, низенький плешивый человечек прямо перед Семёном. – Я бывший министр финансов.

– Почему же бывший? – не понял Дудиков.

– Ну, как же? Вы же своим мудрым указом наше ведомство переименовали в министерство романсов. И мы, с вашего позволения, готовы вам представить наш первый продукт.

– Что за продукт? – всё ещё не понимал Дудиков.

Столы по обе стороны от министра романсов раздвинулись, и из паркета стали выдвигаться один за другим одетые в красивые одежды люди, мужчины и женщины.

– Мы исполним для вас романс, – пояснил, улыбаясь, министр. – Он называется "Мечты удода".

Хор окончательно поднялся на поверхность и съехался в стройные ряды. Министр повернулся к нему и, выхватив из кармана карандаш, принялся дирижировать. Из-под пола грянула громкая, но плавная музыка, и хор запел:

– Паришь ты, словно птичка, в небесах,

Щебечешь на различных голосах,

Ты носишь восхитительный наряд,

И пёрышки сияют и блестят.

Голоса были сильными, зычными, музыка лилась уверенно и звонко, так что Дудиков невольно заслушался.

– Вокруг все красотой твоей пьяны,

Овации со всех сторон слышны.

И ты порхаешь в яркой кутерьме,

Не думая о вечности и тьме.

Песня набирала силу, упираясь в стены бункера, гуляя вод сводом купола, и трубы под потолком начали дрожать, вторя ритму музыки.

– Но годы нескончаемо летят,

Тускнеет твой изысканный наряд,

И голос всё слабее с каждым днём,

И волшебства всё меньше слышно в нём.

Столы затряслись, входя в резонанс от звука, многократно отражённого стенами и потолком. А песня всё нарастала, и воодушевлённые министры стали подпевать:

– Ты всё ещё способна на полёт,

Но целый мир тебя уже не ждёт,

Не слушают тебя, раскрывши рот,

На улицах никто не узнаёт.

Когда по потолку пробежала первая трещина, Дудиков слегка забеспокоился, пробормотав: «Что-то это уже чересчур…». Но песня всё лилась:

– Кто вспомнит о мгновениях былых?

Что у тебя останется от них?

Кто рядом будет, если в сильный дождь

Ты замертво на землю упадёшь?

Здание стало крениться, потолок задрожал, заморгал свет. И последний куплет ударил по ветхому строению всей оглушительной мощью, снося купол и вырываясь наружу:

– Паришь ты, словно птичка, в небесах,

Щебечешь на различных голосах…

Лети, родная. Милая, лети!

Ты сдохнешь всё равно, как ни крути!

Всё завертелось, заискрило, наступила почти полная темнота, мебель поползла вбок, и среди сего беспросветного бедлама раздался возмущённый голос Дудикова:

– Допелись, кретины! Рубеля зовите, срочно!

– Глава 5. Сколько воды утекло

Моя лодка плыла в густом тумане по тихой реке. Я перестал грести, поскольку в этом было не больше смысла, чем просто сидеть на скамье, вглядываясь в дымку и раздумывая о судьбе.

Что я знал об этой реке? Не так уж и много. Текла она в никуда и вытекала из ниоткуда, если вообще текла. Вода её колыхалась, но было ли это течением, мне было неизвестно. Река разделяла мир на две части. Одна располагалась слева, а другая справа, а иногда наоборот. Я точно знал, что река делила именно мир, а не Землю, потому что она была намного больше Земли. Скажем, Земля продолжалась немного в прошлое и совсем чуть-чуть в будущее, а река была всегда.

Я и сам находился вне времени и, казалось бы, должен был знать всё, что могло произойти в прошлом и уж точно случится в будущем, но на самом деле всё являлось мне обрывками и довольно смутно. Почему так, я не знал. Скорее всего, дело в том, что я прожил долгую жизнь, и здесь, вне времени, на меня давили все эти годы, порождая ревматизм, маразм и склероз.

У реки было много имён. Мне их называли разные люди, которых я переправлял с одного берега на другой. Но в именах тоже не было никакого смысла, поскольку река начиналась раньше, а заканчивалась позже не только любого имени, но и всех тех, кто эти имена давал.

Впереди, в тумане, снова забрезжил берег. Мою лодку постепенно тянуло туда, а это значило, что меня ожидала очередная встреча с кем-то, кого надлежит перевезти.

И правда, на выступе скалы над водой виднелась одинокая тёмная фигура. Я знал имя этого человека, или мне только казалось, что я его знал.

– Здг'авствуйте, – сказал он, когда лодка подплыла совсем близко. – Вы не могли бы пег'евезти меня на пг'отивоположный бег'ег?

Я причалил к скале и встал в лодке, глядя ему в глаза.

– Здравствуйте, – ответил я. – Я могу вас отвезти. Но зачем?

– Видите ли, – сказал Лейбниц, уже спускаясь в своих неуклюжих валенках к борту лодки. – Некотог'ое вг'емя назад я умег'. Я пг'едполагал, что нахожусь в загг'обном миг'е, но постепенно стал в этом сомневаться. Видимо, мне только пг'едстоит туда отпг'авиться.

– Садитесь, – сказал я, сел и положил руки на вёсла. – Я вас отвезу.

– Мне кажется знакомым ваше лицо, – сказал Лейбниц. – Я ведь шпион. У меня пг'офессиональная память на лица. Я совег'шенно точно могу сказать, что вас г'аньше видел, но абсолютно не помню, где. То ли тогда у вас не было бороды, то ли наоборот – вы были с бог'одой, но лицо было дг'угое…

– Возможно, – ответил я, и некоторое время мы плыли молча, хотя он долго смотрел на меня, часто моргая глазами.

– А что там, – спросил вдруг Лейбниц, – на том бег'егу? Вы знаете?

– Только по рассказам тех, кто садился мне в лодку, – сказал я. – Но все говорят разное.

– И что говог'ят? – настаивал Лейбниц.

– Кто-то говорит, что там рай, – вздохнул я. – Кто-то – что ад. Многие считают, что там обычная жизнь, скучная и монотонная. Кто-то считает, что попал в бред сумасшедшего…

– Постойте, – нетерпеливо перебил Лейбниц. – Вы о каком бег'егу говог'ите?

Я помолчал немного, глядя в его глаза:

– Да какая разница?

Лейбниц отвёл взгляд и, казалось, съёжился:

– Вы хотите сказать, что там то же самое, что и здесь?

– Это зависит от того, – ответил я, – во что вы верите.

– Я много думал об этом в последнее время, – кивнул Лейбниц, – и пришёл к выводу, что я всё-таки атеист. Я верю в темноту и в полное отсутствие смысла.

– Тогда с большой вероятностью вы это и получите, – сказал я, налегая на вёсла. – Хотя я вам не верю. Как можно после смерти быть атеистом? И с чего вы взяли, что умерли?

– Я покончил с собой, – ответил Лейбниц. – Я вспог'ол себе живот. Я не смог бы жить после этого.

– Так вы сейчас в загробном мире? Или вы всё-таки живы?

– У меня нет ответа на ваш вопг'ос, – Лейбниц развёл руками. – Но г'аны мои зажили. Даже шг'ама не осталось.

– Тогда почему вы должны умереть? Почему для вас вообще должно что-то измениться?

Лейбниц хотел что-то сказать, но только часто-часто заморгал глазами. Лодка уткнулась носом в мягкий песок.

– Мы приехали, – сказал я.

– Вы мудг'ый человек, – сказал Лейбниц. – Ваша фамилия, случайно, не Дуг'ак?

– Нет, к сожалению.

Он тяжело встал со скамьи, перебрался через борт и вздохнул.

– Спасибо. И до свидания.

– Всего хорошего, – попрощался я и оттолкнул лодку веслом от берега.

Меня снова окружал туман, густой и влажный, словно селёдочное варенье. Лодка двигалась вперёд. Зачем? Я не знал. Был ли смысл в моей работе? В этом мире? В тумане вокруг? Меня окружало молчание, не готовое предоставить мне ответы на все эти вопросы.