Текст книги "Улей (трилогия)"

Автор книги: Сергей Фрумкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 16

– Я же вам говорил, сэр.

Рилиот в задумчивости оглядывался, стоя в центре голографического каркаса галактики. Вокруг правителя на весь объем кабинета светящейся до рези в глазах спиралью расползлось единственное во вселенной изученное и покоренное людьми звездное скопление. Ядро скопления красовалось где-то вокруг пояса Советника, словно на мужчину надели огромную, необычной формы юбку.

На голограмме необычным для космоса зеленым цветом сверкали тысячи и тысячи зеленых крестиков – так полковник разведки обозначил места гибели или исчезновения космических кораблей. Крестики располагались неравномерно – в одних местах их скопления сливались в сплошное зеленое зарево, в других – едва заметно добавляли зелени в желто-бело-голубую палитру звезд. Как бы там ни было, размещение зеленого цвета на карте выглядело совершенно бессмысленным и хаотическим.

– Я же говорил, сэр, – упавшим голосом повторил полковник. – Информации чрезвычайно много. Бесполезно…

Рилиот поднял недовольный взгляд на мнущегося у дверей офицера. Сейчас Советник был далек от желания раздражаться.

– Полковник! Послушайте внимательно, что вам нужно сделать: ваша задача – материализовать картинку.

– Сэр?

– Не понимаете? – Рилиот возбужденно размял пальцы рук, подбирая слова, чтобы придать еще не окончательно прорисовавшейся в голове идее доступный другим людям облик. – Представьте каждый крестик на карте не в виде рисунка, как сейчас, а в виде законченного, начиненного информацией объекта. Пусть каждый крестик содержит информацию о том, чей корабль потерпел в нем крушение, какой, с каким грузом, с какими пассажирами, когда и по какой возможной причине. И пусть каждый такой набор информации характеризует одно некоторое число, например: вес этого уже материального крестика-объекта… Понимаете?

Полковник потер лоб.

– Да, сэр. Понимаю.

– Сколько потребуется времени?

– Может быть… сутки.

Если офицер и понял, чего от него хотят, то точно не соображал: почему и зачем. Тут пряталось самое слабое звено в снизошедшем на Рилиота плане – не видя конечной цели, исполнитель просто НЕ В СИЛАХ организовать все правильно. Наверняка в какой-нибудь мелочи полковник допустит неточность. А неточность материала в ментальном анализе… С другой стороны Рилиот не мог и объяснить разведчику, для чего ему вдруг понадобилось «одушевлять» голографические крестики.

– Сделаем иначе, – решил Советник. – Можно все упростить. Возьмите столько световых сфероидов, сколько крестиков на вашей карте…

– Это же…

– Не важно! На каждый сфероид запишите информацию только про один пропавший или погибший лайнер. Все шарики поместите в емкость, из которой те станут выкатываться ко мне в линейку по одному. По желобку или как вам захочется. Дальше желобок должен разветвляться и вести либо в емкость направо, либо в емкость налево. Разветвление сделайте идеально гладким, так, чтобы у одного направления не существовало никаких преимуществ перед вторым, а шарик с равной вероятностью мог покатиться как вправо, так и влево. Я сяду у центрального желобка и определю, какому шарику какой путь выбрать. Одну наполненную шариками емкость мы потом уничтожим, вторую – используем для анализа… – Рилиот закончил и с трудом выдохнул – теперь, вроде бы, офицер должен разобраться. Полковник по-прежнему не угадает «зачем», зато у него не возникнет вопроса «как». – Поняли?

– Так точно!

– Выполняйте!

– Что тут у нас?

Над полом посреди дугообразного помещения пристани поддерживался силовым полем огромный стальной цилиндр. С цилиндра свисали провода и трубы; запыленный и кое-где обоженный металл не блестел – такой объект никак не вписывался в сверкающий чистотой зал. Вокруг на полу восседала «комиссия» из Братьев технической службы, таких же грязный и потрепанных, как сам цилиндр. Восемь человек, которые абсолютно ничего не делали – сидели на полу и с ленивой усталой злобой смотрели на гиганта у себя над головами.

– Так и будем сидеть?!

Вик хорошо знал всех восьмерых – лучшие из умов «Улья» (во всяком случае, таковыми их считали). Им многое прощалось. Например, при появлении Первого Брата эти Братья едва зашевелились.

Вик не слишком любил церемониальные приветствия, считая их уделом исполнителей, а не людей с мозгами. Но чего Первый Брат не собирался прощать, так это бездействия, тем более – в его присутствии. Однако представшая перед Виком картина читалась вполне определенно: люди трудились, сделали все, что могли, а теперь отдыхают обессилевшие и злые.

– Динк! Что скажешь?

Тот, кого звали Динком нехотя поднялся на ноги.

– Все и подробно? – на всякий случай поинтересовался ученый.

– Конечно!

– …Каждый космический объект обладает некоторой массой, соответственно – инертностью. Для того, чтобы мгновенно разогнать его, необходимо приложить силу, обычно приводящую к разрушению и самого объекта и его содержимого…

Вик удивленно поднял брови. Демоны из его свиты заулыбались.

– Ты что, издеваешься? – пробормотал Первый, еще не решив, разозлиться или подождать, что последует дальше.

– Откуда следует вывод, – продолжил Динк. – Что говорить о «мгновенном» наращивании скорости так же бессмысленно, как, например…

– Динк!

Демоны ухмыльнулись, глядя на вожака и ожидая его реакции. Семерка ученых до сих пор делала вид, что кроме них семерых и злосчастного цилиндра в помещении никого нет. Динк же не собирался останавливаться, и размышлял дальше:

– С другой стороны, следует внимательно рассмотреть термин «мгновенно». Понятие «мгновения» условно и основано на нашем восприятии времени. С одной стороны, мгновением можно назвать секунду, с другой…

– Черт! Динк! Не испытывай мое терпение! – Вик не выдержал. – Мне не нужны лекции по началам физики и философии! Что вы узнали?! Что с приводом?!

Динк кивнул, как бы говоря: «я так и думал: не интересно – не надо», махнул рукой и сел на свое место.

– Да ничего. Бесполезно, – сказал кто-то.

Теперь Первый Брат действительно рассердился.

– В каком это смысле?!

Поднялся другой ученый.

– Вик! Мы знаем, почему эта штука добивается бесконечного ускорения, но не знаем, как она это делает.

– Поясни!

– Внутри реактора образуется вещество (поле?), способное потерять массу до нуля и наоборот набрать ее до бесконечности с неимоверно большой скоростью. Масса самого реактора-двигателя в сравнении с массой заряда незначительна. Масса всего корабля – незначительна в сравнении с массой всех зарядов всех его приводов.

Вик наморщил лоб.

– То есть…

– Нелинейность ускорения кораблей тарибов достигается за счет мгновенного изменения их массы.

– Как это происходит?

– Понятия не имеем!

– Ну так вскройте эту штуковину!

– Вскрывали. В ней ничего нет.

– И это «ничего» обладает значительной массой?

Ученый развел руками:

– Согласен – чушь. Мы все согласны. Но так и есть на самом деле.

– Не хочешь же ты сказать, что нам никогда не скопировать двигателей «Эльрабики»?

– Мы не понимаем принципа. Физического закона. Это что-то очень простое, очень доступное. Что может знать каждый тариб, а для нас – тайна. Сам понимаешь: чем проще разгадка, тем больше потребуется сил и времени, чтобы на нее наткнуться.

– И что делать?

– Не знаю. Попробуй расспросить пленных.

– Все что ты можешь предложить?

– Да.

– Рерд, Грунк, Барг?

Трое названных ученых подтвердили согласие с собратом кивком головы, поднимая на мгновение взгляды от пола или отрывая их от махины наверху.

Вик поморщился:

– Пленных! Да вы бы посмотрели на тех пленных! Всех нормальных людей Кас еще на «Эльрабике» перекрошил в салат… Здоровый, а мозгов! – Вик сплюнул. – У меня сообразительных пленных – один человек, и тот – волевой, упертый и неразговорчивый… Отец будет недоволен…

– Нам нужен всего лишь намек, Вик. Только идея. Если есть хоть один знающий человек, придется его использовать. Иначе умрем возле этого привода, а разобраться не разберемся. А с такими штуковинами корабли тарибов превосходят наш на несколько поколений!

Вик задумчиво кивнул.

– Ладно, – согласился он. – Только и вы не бездельничайте. В ваших интересах не разочаровать Отца, да и меня тоже. Имейте в виду: я хочу знать больше, намного больше!

– Что это? – спросил Григ.

Дор ухмыльнулся:

– Меч, Младший Брат.

– Я думал, мы будем готовиться к Полосе…

– Правильно. Потому я и дал тебе меч. Тесак ты пока не заслужил, а меч – в самый раз. Функции те же, но вес поменьше. Тесак без скафандра ты и не удержишь!

Григ рассеянно посмотрел на обоюдоострое лезвие из фиолетового закаленного сплава. Длинная рукоять с углублениями для пальцев, эфес-излучатель поля, кнопка для включения силового щита…

– Что тебя не устраивает? – поинтересовался Дор.

– Я слышал, что Полоса – не поединок. Нужно преодолеть…

– От кого слышал? От других Младших с богатым воображением?

Григ потеряно опустил руки. Если Полоса – совсем не то, что он всегда думал, как же тогда к ней готовиться?

– Если я не знаю, что такое Полоса, как смогу ее пройти?

– Не задавай ненужных вопросов и пройдешь. Ни один Младший Брат не должен знать про Полосу, пока впервые не вступит на нее. Таков Закон.

– Но расскажи хоть что-нибудь!

Григ и Дор стояли посредине арены для единоборств. Григ – в бронежилете, Дор – по пояс обнаженный. Линти тихонько сидела в стороне в простом жестком кресле. Со своего места она не только все видела, но и прекрасно слышала – ей не меньше, чем Григу захотелось узнать про загадочную «полосу», про которую все столько говорят последнее время. Но если Григ умолял Дора поделиться тайной своими интонацией и взглядом, то Линти – эмоциональным воздействием сознания. Дор заметил и первое и второе. Он в упор посмотрел на альтинку, заставляя ту потупить взгляд и прекратить экстрасенсорные опыты, затем таким же тяжелым взглядом удостоил парня.

– Отец просил помочь тебе подготовиться, – сообщил Дор. – Но он не просил поставить тебя над другими. Ты должен знать не больше, чем остальные претенденты.

– А что я должен знать?

– Григ! Не думай, чем встретит тебя Полоса. Верь, что пройдешь ее, и пройдешь! Все проходят. Главное – верить в себя. Всегда верить. Верить, что ты – Брат. Все, что могу подсказать: не жди там препятствий, непреодолимых для твоего тела – все препятствия преодолимы, даже, если таковыми не кажутся. – Дор постучал пальцем по своему лбу. – Никогда не задумывался, почему все Братья разные – кто-то быстрее, кто-то сильнее, кто-то умнее – но все стали теми, кем должны стать? Потому, Григ, что все, что нужно, чтобы пройти Полосу – быть настоящим Братом!

– Но как я узнаю…

– Успокойся – узнаешь.

Дор явно чего-то недоговаривал.

– Тогда к чему мне готовиться? – съязвил Младший. – Я Брат – значит я пройду.

Дор согласился:

– Пройдешь. Но только Полосу.

– А что еще?

– Полосу проходят все. Все Братья. Главное не Полоса, а то, что ждет за нею!

– А… – Григ вспомнил подслушанные в детстве разговоры старших – получив оружие и имя, многие Братья не могли сдержать желания похвастаться друг перед другом. – «Выбор»? Да?

– Вот именно. Выбор – не тайна. Если прошел Полосу – ты уже Брат. Но у тебя есть выбор, кем стать. Братом, Старшим Братом, Первым Братом. Братом-воином или Братом-техником.

– Как? – Григ утроил внимание, чтобы не потерять ни крупицы информации.

– Полоса разветвляется на три стороны. Дороги ведут на Арену Братства, на Скалу Старших и на Подиум Первых. Каждое из трех направлений делится еще на два рукава: один – короткий – для воина, другой – длинный – для техника.

– Для техника длиннее?!

– Не только длиннее. Участок «завоевания имени» техника требует не столько ловкости и мужества, сколько ума. Сложный путь. Одной храбростью не выживешь: нужно соображать – хорошо и быстро. Каждая из ветвей Брата-техника – от просто Брата до Первого – все сложнее и сложнее. Переоценил свой интеллектуальный уровень – считай: труп. Нужно очень трезво оценить, на что способен. Зато прошел участок – все – ты Брат. Никакого поединка. Если захочешь стать техником – моя помощь не потребуется – отдавай меч и иди разминайся логическими задачами…

– Мне – техником? – впервые в жизни Григ столкнулся с такой дилеммой. Он никогда не собирался в техперсонал, считая положение воина в «Улье» куда более устойчивым, престижным и достойным. Но Григ никогда и не задумывался, чего будет стоить стать тем или другим.

– Решать тебе. Но не советую. Твой путь уже задан – ни в Братья, ни в Демоны дороги нету. «Завоевание имени» Первого-техника… – Дор покачал головой.

– А воин…

– Путь воина короче и проще, зато «завоевание имени» – поединок. Претендент должен продержаться до Гонга Славы. С Братом – на полосе Брата, с Демоном – на полосе Старших и… с Отцом – на полосе Первых.

– С Отцом?!!

– В Первые принимает только Отец, и только того, кого изберет сам.

Видя, как изменилось лицо Грига, Дор успокоил:

– Не волнуйся так – если Отец захочет назвать тебя сыном – назовет. Все зависит от желания Владыки. Но и щадить он тебя не станет – в Первых слабакам не место – «Улей» должен увидеть лицо Героя, лицо настоящего Правителя. Может быть, Отец поможет тебе продержаться до гонга, а может – захочет испытать всерьез. Кто знает, Григ? Поэтому, Брат, я здесь. Держи меч крепче – пройдешь меня, пройдешь и Отца.

Линти внимала словам Дора с не меньшим интересом, чем сам Григ. Ее глаза засветились так, словно в зале обсуждался не жестокий ритуал превращения мальчиков в мужчин, а красивая рыцарская сказка о преображении изгоев в принцы.

– Я смогу это увидеть?! – неожиданно воскликнула альтинка.

Лицо Дора потемнело. Богатырь сразу же осадил:

– Не сможешь! Ни одна женщина не смеет приблизиться к Полосе! Ни одна женщина и ни один ребенок! Младший Брат-претендент видит Полосу только один раз – чтобы стать Братом или умереть.

– Но это же жестоко – всего один шанс?!

– Шанс всегда один. У тебя, например, один шанс замолчать.

Линти недовольно хмыкнула, но нашла в себе силы закрыть рот.

– Я буду драться с Отцом… – с ошалевшим видом повторил Григ.

– Ты будешь испытан Отцом! – поправил Дор. – Это не одно и то же! Отец испытывает всех нас – кого-то явно, кого-то незримо… Рассуждай так: у тебя нет надежды выстоять против любого из Демонов, нет надежды выдержать атаку Каса. Но выстоять против Отца – надежда есть. Если Отец захочет, а ты заслужишь – выстоишь… А теперь – к делу!

Без дополнительного предупреждения меч Дора взвизгнул перед лицом Грига. Силовой щит возник сам собою – палец автоматически лег на кнопку. Еще несколько ударов Григ отразил точно так же – интуитивно, от страха получить физиологически ненужные отверстия в своем теле.

– Хорошо, – сказал Дор. – Но это только реакция. Посмотрим дальше!

Дальше и Дор стал использовать щит. При столкновении двух силовых полей перевес получал тот боец, чей удар выходил весомее – щит, все-таки, держала обыкновенная человеческая рука. Дор включил свой щит, ударил им по щиту Грига, в результате – Младший Брат отлетел на несколько метров, смешно кувыркаясь по полу.

– Просыпайся! – прогремел Дор. – Кто будет за тебя думать?! Чему столько лет учили?!

Рилиот сидел за большим только что изготовленным столом. Над столом размещалась установка с наполненной переливающимися шариками-светоносителями круглой стальной емкостью. Из установки выходила прозрачная трубка диаметром чуть больше диаметра информационных шариков. На столе трубка примыкала к горизонтальному желобку. Выпадая из емкости, шарик по желобку мог в равной мере покатиться как вправо, так и влево. В одну пока еще пустую емкость либо в другую.

Советник положил руки по разные стороны от пересечения трубки и желобка и закрыл глаза, концентрируя внимание на ладонях. Рилиот думал о дочери, о тех, кто ее похитил, о тех, кто мог так или иначе иметь связи или контакты с похитителями. Сейчас, в этом году или когда бы то ни было. Возникающее при концентрации эмоций биополе Советник передал в правую руку, заставляя ладонь нагреться и покраснеть. Левую руку альтин зарядил противоположно, представив ее чуждым холодным и мертвым органом. Если бы наблюдавший за происходящим полковник разведки осмелился подойти к столу и дотронуться до ладоней правителя, он бы поразился контрасту – холодная, ничего не излучающая левая рука и горячая, пульсирующая болью правая – обе, принадлежащие одному и тому же человеку.

Какое-то время Рилиот сидел неподвижно, затем дал мысленную команду устройству. Шарики устремились по прозрачной трубке. Сплошным потоком, один за другим, все они стали сворачивать влево и звеня падать в емкость, размещенную с левой стороны стола. Казалось бы, не существовало причин, мешающих шарикам покатиться по желобку и вправо, но все они уверенно избегали направления, над которым светилась теплом правая рука правителя Лиги…

…Через двенадцать часов последний шарик звякнул по спине своего собрата и скатился в левую емкость. Рилиот безжизненно осел в кресле. Советник выглядел бледным, изнуренным и выжатым, как лимон.

– Полковник! – едва слышно позвал альтин.

Офицер почтительно приблизился. Все двенадцать часов полковник разведки терпеливо смотрел на летящие один за другим шарики, боясь хоть звуком нарушить творящееся в кабинете таинство. Уйти он тоже боялся, понимая всю важность происходящего и готовясь оказать любую помощь, какая потребуется. По первому его зову кабинет правителя наполнился бы врачами, учеными, солдатами, роботами, инструментами…

– Все, что справа – на анализ!

Офицер заглянул в правую емкость. На самом дне поблескивали всего несколько десятков светоносителей – около сотни. Левая же емкость заполнилась практически доверху.

– Что с ними сделать? – спросил полковник.

Рилиот с таким трудом поднял веки, словно каждое из них весило не меньше тонны. Но ударивший из под век взгляд сохранил пронизывающую до костей пронзительность – взгляд альтина…

– В правой корзине шарики с информацией, относящейся к похитителям «Эльрабики». В левой – все остальные. Я хочу вновь увидеть галактику, с выделенными на ней зонами гибели или исчезновения лайнеров, но теперь лишь тех лайнеров, что имеют отношение к нашей истории.

– Использовать только информацию из правой емкости?

– Да.

– Слушаюсь!

Советник развернулся в кресле. Вокруг него комнату заполнила светящаяся звездной россыпью голограмма. Вновь пульсирующий зеленый свет стремился привлечь внимание. Но теперь зеленых крестиков получилось несравнимо меньше – всего около сотни – и все они – относительно недалеко друг от друга.

– Это уже лучше… – пробормотал Советник. – Наверняка были корабли, про которые никто не вспомнил: частные яхты, навигационные разведчики, авантюристы всех мастей… Полковник! Соедините все крестики стрелками по датам указанных событий, начиная от самого давнего.

Между крестиками возникла паутина стрелок вытянутой формы – она расползалась вдоль одной из ветвей галактической спирали, перескакивала на другую и там заканчивалась. Самый свежий и самый важный для Релиота крестик светился обособленно и одиноко. Ближайшее к нему по времени нападение пиратов произошло далеко, на значительном расстоянии, словно корабль-преступник ни с того ни сего совершил марш бросок почти на двадцать световых лет.

Рилиот задумался. Паутина векторов между точками нападений имела интересную конфигурацию: множество крестиков в одном месте, затем – прыжок на некоторое расстояние и пауза во времени, опять множество крестиков, опять прыжок…

– Они куда-то движутся…

Чего-то не доставало. Любое движение в природе должно было где-то начинаться и, соответственно, где-то заканчиваться.

– Какой временной промежуток мы накрыли? – спросил Рилиот.

– Около ста лет, сэр.

– Придется начать с начала. Все, что теперь знаем: маршал не зря тратит силы, стараясь перекрыть сектор: если пираты останутся верны традиции, несколько нападений произойдет где-то неподалеку от сгоревшей «Эльрабики». Но, кто эти люди и откуда они взялись? Нужно расширить период. Повторим все заново за тысячелетие и больше.

Полковник посмотрел с укоризной.

– Сэр! Вы итак едва живы. Представьте, что будет, если увеличить количество шариков в десять раз? Хорошо еще, если в десять: за последние сто лет не было серьезных войн. Раньше…

– Чем дальше в прошлое, тем меньше достоверно известных событий. Корабли гибли чаще, но запоминались реже. В любом случае: у меня нет выбора. Давайте работать, полковник!

Глава 17

Поражение силовой плетью Кани переживала сильнее, чем ее подруга. За маской внешней самоуверенности скрывалось ранимое и слабое существо, на самом деле не знакомое ни с жестокостью, ни с насилием, ни с болью. Кроме того, Кани страдала дольше: в отличие от Линти, некому было подсказать брюнетке принять обезболивающее.

Забытая в своей камере, дочь маршала объединенного флота лежала на полу, стонала от боли в животе и груди и перебирала в голове самые зверские пытки в истории человечества, которые могла вспомнить. Если бы Братья узнали, что готово было сотворить с ними это безобидное на вид создание, они бы, наверное, предпочли немедленно избавиться от носителя подобной угрозы…

Боль стала стихать лишь на вторые сутки. Только тогда Кани пришло в голову, что позывы в животе могут носить еще и естественный характер – как бы сильно не болели внутренности, требовалось подбросить им немного корма. Во всяком случае – залить в них жидкости. Едва подумав об этом, Кани поняла, что давно страдает от жажды. Она кинулась к отверстию в стене, резким движением вставила руку в анализатор, получила порцию непонятной безвкусной смеси, проглотила ее и с большим удивлением обнаружила, что последние болезненные ощущения улетучиваются. Какое-то время альтинка боялась даже поверить самой себе, поскольку всерьез считала все неприятности результатом внутренних физических повреждений, а никак не фантазиями собственного, обманутого «силовым хлыстом» мозга. Когда же выяснилось, что наиболее вероятно как раз второе, брюнетка пришла в такое бешенство, словно ударь ее по-настоящему, Братья поступили бы менее подло.

Первые десять минут Кани злилась на саму себя за то, что ни разу не попробовала убедиться, что боль – всего лишь блеф. Следующие минут тридцать – злилась на вероломных тюремщиков, набравшихся наглости так шутить с дочерью самого Тургаона.

Наконец, Кани решила мстить. Осознав все наиболее перспективные идеи, пришедшие на ум за последнее время, альтинка поставила перед собой вполне определенную цель. Требовалось, правда, освободиться от плена камеры и приобрести минимальную свободу действий, но, если раньше такое казалось нереальным, теперь, в связи со значительной глобализацией конечных намерений, Кани даже не захотела размышлять, как именно попадет на свободу. Что-нибудь придумает. Гораздо важнее то, что нужно сделать потом…

Маршал всегда говорил: «Главное – внезапность. Если человек подготовлен для битвы, его первое интуитивное решение всегда самое верное». Не важно, о ком при этом Тургаон думал – Кани не сомневалась, что ничем не хуже отца. Ей девятнадцать и она уже достаточно «подготовлена»!

Во-первых: следовало вспомнить основное правило школы Леноса: «любое важное дело начинается с концентрации внимания».

Девушка села на полу камеры, подогнула под себя ноги и закрыла глаза. Для начала избавилась от мыслей. Отрешилась от ощущения окружающего. Тишина в голове и тишина вокруг.

Затем – постепенное и осторожное восприятие – не поверхностное, с помощью кожи и рецепторов осязания или слуха, а глубокое, основанное на возможностях подсознания человека. Опять же – не позволяя расслабленному мозгу ни единой самовольной мысли.

Только, когда эмоциональная картинка стала приобретать отчетливость, Кани позволила себе чуть-чуть прислушаться к собственным ощущениям. Потом – осторожно, чтобы не внушить самой себе ложных фантазий, как обычно на уроках – усилила внимание.

Она находилась в камере, совершенно одинокой, отгороженной от внешнего мира безжизненной зоной и силовыми полями. Поблизости – ни единого теплового источника мыслительной энергии – ни граненого, сложного и яркого переплетения волновых полей человеческого сознания, ни чувствительного, но расплывчатого сознания лишенных интеллекта животных.

Ближайшее живое существо курсировало лишь на границе стометровой зоны, где-то за пределами всех силовых щитов и установок системы безопасности. Судя по ощущениям Кани – существо недружелюбное, отрицательно настроенное – скорее всего – один из охранников… К сожалению, неоднородность силовых полей позволяла альтинке только заметить врага, напасть же на него экстрасенсорно не стоило даже думать.

Из источников опасности выделялись системы слежения и системы поражения. И те и другие управлялись искусственным интеллектом, но Мозг, если это и был Мозг, не имел непосредственных контактов с мыслительными процессами живых организмов – этот Мозг управлялся только с помощью электронных сигналов, подаваемых простыми и надежными установками пультов. То есть не только игнорировал мысленные команды людей, а даже не имел возможности их услышать. Опасность же создавал значительную. Конечно, Кани не могла предугадать реакцию электронных устройств на то или иное свое действие, но она почувствовала нагнетаемый ими страх, почувствовала ВЕРОЯТНОСТЬ того, что когда-то в будущем этот самый набор железяк и излучателей уничтожит и ее жизнь и ее тело.

В камере не доставало системы оказания помощи – ни один предмет вокруг не обладал положительной аурой. Исключение – анализатор, но, как устройство пассивное, и его нельзя было брать в расчет. Кани это показалось странным. Если пленного так хорошо охраняют, следовательно он представляет не только опасность, но и ценность. Что, если заключенному станет плохо? Что, если он захочет покончить с собой?

Напрашивался простой вывод: нет систем оказания помощи, но существуют системы сигнализации. Наверняка что-то обратит на себя внимание солдата, вышагивающего по периметру охраняемой зоны – не зря ведь солдат там вышагивает?

Вот и решение. Оставалось только угадать, на какой из болезненных симптомов отреагирует сигнал тревоги – целые сутки Кани стонала на полу камеры, а реакции не последовало. Нужно было придумать что-то посерьезней. Например, остановить сердце…

Во всяком случае, так она уже делала. Их этому учили. Главное – не сомневаться в успехе. Кани собралась с духом, настроилась и… рухнула без сознания. Датчики у входа в камеру замигали, диаграммы сердечного ритма превратилась в прямую линию. И сирена действительно взвыла.

– Какой информации вы от меня ждете? – спросил Болер.

На этот раз допрос проходил в куда более раскрепощенной обстановке. Магнитные оковы на ногах полковника Лиги все еще функционировали, а за спиною как и раньше караулили два Демона в боевых латах, зато руки Болера остались свободными да и место действия значительно изменилось: Первый Брат и полковник Лиги расположились в одном из личных кабинетов Вика на Первом Уровне. Оба возлежали в огромных массажных ложах, а вокруг, по периметру всей круглой стены, в стеклянном аквариуме плавали большие ярко-красные рыбы.

– Какой информации может ждать одна технологически развитая цивилизация от другой? – Вик пожал плечами. – Обмена сведениями. Мне интересен принцип действия тарибских двигателей, устройство оборудования для дистанционного приема мыслительных импульсов, кое-что о системе наведения излучателей… Ничего серьезного. Я имею ввиду, ничего такого, чего ты не смог бы рассказать из этических соображений или из боязни навредить собственной расе. Сам же говорил: один «Улей» не представляет опасности для Лиги Объединенных Миров. Тем более: тарибский лайнер не военный – там не могло размещаться ничего секретного…

– Хорошо.

– «Хорошо»?! – Вик едва не подпрыгнул. Он готовился к изнурительным уговорам и обмену колкостями.

– Что знаю, я расскажу. Только взамен на мои условия.

– Конечно. Какие?

– Я по-прежнему требую, чтобы Линти и Кани содержались достойно их положения, статуса и возраста. Девочки еще школьницы, они привыкли к комфорту, им требуется внимание! Если учтете, а затем при первой же возможности передадите обеих в цивилизованный мир, я выполню все, что взбредет на ум тебе или любому другому «брату».

– Не понимаю: к чему такая забота? Ты и двадцать специально подготовленных наемников вступили на борт «Эльрабики» только с одной целью: охранять этих маленьких бестий: Кани и Линти? И ты до сих пор верен долгу? Несмотря на очевидное бессилие? Что вы в них такого нашли?

– Удивительно, что ты еще не понял! Есть много причин, чтобы девочек охраняли. Пусть власть их родителей или могущество галактического флота вам не интересны – пока на «Улей» не нападут превосходящие силы, «Улей» не поверит в существование таких сил. Но вы же должны понять, что Линти и Кани могут представлять ценность и сами по себе: даже выброшенные из своего времени и общества, даже лишенные покровительства своих родителей, даже лишенные денег, друзей и власти! Их обеих нужно уважать и беречь просто потому, что они – это они!

Вик не перебил поток ереси только потому, что полковник воодушевлялся тем, что говорил. Первый Брат слышал, что у многих народов сложные отношения полов. Некоторые, например, верили, что женщины настолько превосходят мужчин, что ради них и умереть не жалко. И вот, пожалуйста: Болер закоренел как раз в такой вере! При этом полковник должен был стать полезным – чтобы убедить Болера сотрудничать, не мешало найти источник движущих им сил.

– Вы не слышали про Мантию?

– Нет.

– Странно… Говорите по мантийски… – Болер собрался с мыслями. – Попробую рассказать с самого начала. Мантия – планета, колонизированная землянами две тысячи лет назад и уничтоженная ими же почти через тысячелетие…

– Какими «землянами»?

– Сейчас объясню. Вы как-то ухитрились оторваться от цивилизации и позабыть самые важные события своей истории… Земляне колонизовали Мантию. Мантия же оказалась настолько гостеприимным местом, что основанные на ней поселения уже с самого начала развивались быстрее, чем любые другие в галактике. Причин несколько: климатические и геомагнитные условия, полезные ископаемые; кадровый состав поселенцев – сливки общества, самые умные головы и самые бесстрашные сердца (Мантии еще с момента открытия предрекали великое будущее); великолепное, самое современное технологическое оснащение; крупнейшие в истории космической экспансии капиталовложения; флот из множества галактических лайнеров, как военных, так грузовых, навигационных, исследовательских; и так далее и тому подобное… Возможно, все потому, что Мантия должна была стать первым форпостом человечества в этой части галактики и как раз в то время, когда начались первые стычки с негуманоидными расами. И вот, уже через сто лет: научные открытия, бурный рост технологии и многие другие факторы позволяют мантийцам не только освоиться со своим новым домом, но и занять лидирующие позиции на сырьевом и технологическом рынке галактики.