Текст книги "Великие заблуждения человечества. 100 непреложных истин, в которые верили все"

Автор книги: Сергей Мазуркевич

…У всех композиторов, даже у самых великих, есть несовершенные произведения. Некоторые писали яркую музыку, многие писали хорошую. Сальери в любом случае относится к великим композиторам, к самым значительным, и ему дали бы совсем другую оценку, если бы романтическое представление о Моцарте не требовало противостоящего образа – образа врага… Сальери в своих шедеврах – притом что есть у него и другие, менее значительные сочинения – один из самых великих творцов, как в области оперного творчества, так и в церковной музыке. Что касается музыки инструментальной, я бы, вне всякого сомнения, отдал предпочтение Моцарту».

Американский музыковед Джон Платов, сопоставляя творчество Сальери и Моцарта, отмечает: «Вот что я обнаружил, работая с моими студентами. Я им играю музыку Сальери и задаю вопрос: Моцарт это или нет? Ввести студентов в заблуждение легко. Музыка Сальери и музыка Моцарта стилистически настолько похожи, что только эксперт способен их различить. Чем чаще вы слушаете музыку Сальери и чем глубже вы знакомитесь с творчеством Моцарта, тем яснее становится разница между ними. Но она не столь очевидна. Я бы поставил вопрос так: музыка Сальери очень хорошо сконструирована. Чего в ней нет, так это того волшебного воображения, которое Моцарт иногда проявляет. Сальери, по-моему, не достигает уровня лучшей музыки Моцарта. Но большая часть музыки Сальери настолько же хороша, как и часть музыки Моцарта».

Не исключено, что Моцарт завидовал не только положению Сальери, но и его успеху как оперного композитора. В период с 1783 по 1791 год в Вене было дано 70 представлений Моцарта и 168 – Сальери. Для всей Европы разрыв между ними был еще большим.

Чешский музыковед Камила Халова отмечает: «Сальери сочинил более 45 опер. Он с юных лет находился на службе в Венском театре и при дворе императора. Опера в XVIII веке была ведущим видом искусства и модным развлечением. Вполне естественно, что человек, которому было поручено сочинять оперы для императорского двора и который отвечал за представления в императорском театре, пользовался большим уважением и доверием высших представителей монархии. Сальери было двадцать лет, когда его оперу Le donne letterate поставили в придворном театре. Говорят, будто на исполнении присутствовал сам Христоф Виллибальд Глюк и что это раннее произведение Сальери весьма расположило уважаемого мастера к юному композитору.

Тот факт, что сразу после венской премьеры эту оперу поставили в Праге и что два года спустя Венский императорский театр поставил сразу три его новые оперы, говорит об огромном успехе, которым Сальери пользовался с самого начала своей карьеры. Его оперу 1772 года – La Fiera di Venezia – ставят и в других театрах империи, затем в Италии, в Дании, а вслед за этим и в России – в Петербурге.

Наиболее успешное произведение Сальери – это, вероятно, La Scuola dei gelosi – «Школа ревнивых». Это комическая опера на либретто Де Гамэрра, основанном на одной из ранних комедий Гольдони. Впервые оперу ставят в 1778 году в Вене. За этим следует более сорока премьер в разных театрах Европы – в Дрездене, Праге, Варшаве, Лондоне, Задаре, Париже, Неаполе и Лисcабоне. Успех опер Сальери сравним с успехом крупнейших «хитов» оперного искусства того времени, произведений наиболее популярных и любимых оперных композиторов вроде Бальдассаре Галуппи или Пичинни».

Вольфганг Амадей Моцарт

Моцарт был замечательным… он был гением в заимствовании чужих идей. Он их доводил до совершенства так, как этого не умели делать их авторы.

Австрийский музыковед профессор Леопольд Кантнер

Историческая справка

МОЦАРТ ВОЛЬФГАНГ АМАДЕЙ. Родился 27 января 1756 года в Зальцбурге (Австрия) и при крещении получил имена Йоганн Хризостом Вольфганг Теофил. Европейский композитор XVIII века, один из величайших музыкальных гениев человечества. Скончался в ночь с 4 на 5 декабря 1791 года.

В истории искусства трудно найти человека, чья жизнь и тем более смерть обросла бы большим количеством заблуждений, чем блестящее пребывание на земле великого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта. Некоторые современные ниспровергатели кумиров даже утверждают, что и творческое наследие Моцарта не заслуживает привычных восхищенных слов. Но пусть с этим разбираются музыкальные критики, мы же поговорим о биографии композитора.

Начнем с того, что известное каждому образованному человеку имя Моцарта, а именно Вольфганг Амадей, было получено им вовсе не при крещении. Во время ритуала наречения будущей гордости австрийской нации дали имя Йоганн Хризостом Вольфганг Теофил. Откуда же тогда появился Амадей? Дело в том, что греческое слово «Теофил» переводится как «любящий Бога». Немецким вариантом этого слова будет имя Готтлиб, а латинским – Амадей. На слух из этих трех вариантов лучше всего воспринимается Амадей. И Моцарт выбрал себе это имя.

Моцарта часто изображают в парике с довольно толстой косой. Подобное изображение великого композитора можно увидеть на крышке коробки известных во всем мире австрийских конфет «Моцартовы шарики» (ха-ха). Однако во времена Моцарта такие косички мужчины не носили, впрочем, как и не делали тогда подобных конфет. Толстые косы женщины, а вовсе не мужчины стали носить примерно в конце XIX столетия. Что касается Моцарта, то он носил короткий белый парик с тонкой косичкой наподобие тех, что носили солдаты прусской или французской армий.

Любопытно, что в 2003 году немецкие ученые из университета Кельна, использовав интерактивную компьютерную программу, в которую были внесены параметры внешности, анатомических особенностей и хронических заболеваний Моцарта, составили его фоторобот. Оказалось, что Вольфганг Амадей Моцарт вовсе не был похож на румяного весельчака, каким его изобразил в своем фильме Amadeus Милош Форман. Как это ни печально для поклонников композитора, но на фотороботе он выглядит как мелкий бандит, которого кто-то накачал наркотиками против его воли.

Пожалуй, наиболее распространенным заблуждением о жизни Моцарта является широко укоренившееся мнение, что его гений безжалостно эксплуатировался правящим классом, а сам композитор получал за свой труд гроши и жил в нищете. В действительности же Вольфганг Амадей зарабатывал очень даже прилично. Известно, что за один час преподавания на фортепьяно он выставлял счет в 2 гульдена, тогда как, к примеру, его служанка получала всего 12 гульденов в год. За выступление на концерте Моцарт запрашивал, по его собственным словам, «не менее тысячи гульденов». В год же таких концертов было не меньше шести, и гонорар за них в переводе на нынешние деньги составлял около двухсот тысяч долларов.

Другое дело, что, даже столь хорошо зарабатывая, жил Моцарт не по средствам. В итоге он был вечным должником и постоянно писал письма с просьбами о денежной помощи или об отсрочке платежей. Жена Констанце активно способствовала ему в мотовстве. Семья держала служанку, повариху и собственного парикмахера, а устраиваемые в доме Моцартов званые обеды поражали своим великолепием. Так, на одном из них всем приглашенным дамам были преподнесены в подарок брильянтовые брошки. Вдобавок гений любил не только музыку, но и карты и бильярд, где часто проигрывалось все, что зарабатывалось музыкой. Все это и привело к тому, что после смерти Моцарта осталась гора долгов.

Но как же так случилось, что он был похоронен в общей могиле? Может быть, в данном случае действительно проявилась неприязнь к Моцарту со стороны властей предержащих? Ничего подобного. Дело в том, что в те времена в Вене практически все погребения совершались в общие могилы на пять-шесть покойных. Такая процедура применялась примерно к 85 процентам умерших из достаточных обеспеченных людей. Только в редких случаях очень богатых или знатных особ хоронили в отдельных могилах.

Американский исследователь Борис Кушнер пишет в своей работе «В защиту Антонио Сальери»: «Впечатляющие (хотя и по второму разряду) похороны Бетховена в 1827 году проходили уже в другой эпохе и, кроме того, отражали резко возросший социальный статус музыкантов, за что всю жизнь боролся сам Моцарт. Вполне характерно, что близкие Моцарта никогда претензий к ван Свитену не предъявляли и, по-видимому, были процедурой похорон вполне удовлетворены. На протяжении ряда поколений тяжелые упреки предъявлялись Констанце в связи с ее отсутствием на похоронах. Однако и это было тогда в порядке вещей. Характерно, что в упоминавшейся биографии, составленной вторым мужем Констанце Ниссеном и авторизованной вдовой Моцарта (и самого Ниссена), нет попыток оправдывать Констанце в этом отношении.

Принято считать, что в день похорон Моцарта была жуткая погода, метель помешала немногим собравшимся проводить Моцарта в его последний путь на кладбище Святого Марка.

Поэт Юрий Смирнов написал об этом:

 
…За гробом шли не очень дружно,
Шли незначительным числом,
Шли только потому, что нужно,
Злясь, что рассталися с теплом.
 
 
А ветер, что же он затеял!
Дождем смочил кому-то плешь
И под конец совсем рассеял
Весь жалкий траурный кортеж.
 
 
Поспешно закрывались двери.
Гремел не то чтоб сильный гром.
За гробом шел один Сальери
И под дождем стоял потом.
 

Однако, как достоверно установлено на основе архивов Венской обсерватории, погода в день похорон Моцарта 6 декабря 1791 года была умеренная. Не было не то что метели и снега, но ни дождя, ни даже какого-либо резкого ветра. В последний путь Маэстро провожали венский меценат барон Готфрид ван Свитен, ученик Моцарта Зюссмайр, слуга Дайнер, виолончелист Орслер, капельмейстер Розер и… Антонио Сальери.

Еще одно заблуждение. Существует всеобщая уверенность, что Моцарт написал «Реквием» в предчувствии своей смерти по заказу таинственного «черного человека».

Обратимся к Александру Сергеевичу Пушкину, изложившему легенду о «Реквиеме» в своей трагедии «Моцарт и Сальери»:

 
…Недели три тому, пришел я поздно
Домой. Сказали мне, что заходил
За мною кто-то. Отчего – не знаю,
Всю ночь я думал: кто бы это был?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашел и не застал опять меня.
На третий день играл я на полу
С моим мальчишкой. Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в черном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас
И стал писать – и с той поры за мною
Не приходил мой черный человек;
А я и рад; мне было б жаль расстаться
С моей работой, хоть совсем готов
Уж Requiem…
 
 
Мне день и ночь покоя не дает
Мой черный человек. За мною всюду
Как тень он гонится…
 

Надо сказать, что миф о «черном человеке» занимает центральное место и в пьесе Петера Шеффера «Амадеус», и в одноименном фильме Милоша Формана по этой пьесе. Появилась же эта легенда, скорее всего, с подачи вдовы Моцарта Констанце. В разное время она распространяла разные версии об эпизодах биографии своего прославленного мужа. Причем чем больше времени проходило со смерти Моцарта, тем больше появлялось эпизодов, самым лучшим образом характеризовавших как самого композитора, так и его верную спутницу. Неудивительно, что практически все биографы Моцарта сошлись на том, что Констанце нельзя полностью доверять.

Но вернемся к легенде о «черном человеке». Вот что рассказывает об этом австрийский музыковед профессор Венского университета Леопольд Кантнер: «XIX век любил романтические истории – обстоятельство, которое сыграло на руку вдове Моцарта. Общеизвестно, что «Реквием» был сочинен по заказу графа Вальсега-цу-Штуппах и что Моцарт за это получил аванс. Оставшаяся сумма впоследствии была выплачена вдове. Но все дело в том, что работу над «Реквиемом» Моцарт не закончил. Вдова была исключительно жадной к деньгам. Все ее высказывания, касающиеся подлинности «Реквиема», вызывают сомнения, поскольку в первую очередь ее интересовало как можно более выгодно продать эту работу. Она ухитрилась получить деньги за «Реквием» целых пять раз. От графа Вальсега – за работу, которая, по договоренности, сочинялась Моцартом анонимно. Затем она продала «Реквием» за 500 гульденов королю Пруссии. Далее она получила плату за одно из исполнений «Реквиема». И наконец, она его продала сначала издателю Breitkopf&Haertel, а затем издателю Андре. Вдова Моцарта и была главным источником всей неразберихи и всех недоразумений вокруг «Реквиема». Она эту неразбериху, можно сказать, культивировала, мутила воду, чтобы выудить как можно больше денег».

Стоит отметить еще несколько важных обстоятельств написания «Реквиема». У заказчика произведения графа Вальсега-цу-Штуппах была собственная капелла, исполнявшая якобы написанную им самим музыку. На самом же деле написание ее он заказывал разным композиторам. Моцарт, с самого начала зная, кто был заказчиком, и понимая, что от авторства «Реквиема» ему придется отказаться в пользу заказчика, по всей видимости, стыдился этой сделки, на которую был вынужден пойти только из-за нужды в деньгах.

Принято считать, что «Реквием» остался незавершенным из-за скоропостижной смерти Моцарта. На самом деле незавершенным он остался из-за того, что композитор не очень-то спешил его завершить. Биографы Моцарта явно лукавят, утверждая, что Моцарт усердно работал над «Реквиемом» и что только внезапная смерть по мешала ему завершить его. Заказ от графа Вальсега-цу-Штуппах он получил в июле 1791 года. До смерти композитора оставалось еще четыре месяца. За это время он завершил работу над «Волшебной флейтой», сочинил «Титово милосердие», концерт для кларнета и маленькую масонскую кантату. Кроме того, он регулярно посещал представления «Волшебной флейты» и еще более регулярно предавался любимой игре в бильярд, само собой разумеется, на деньги. То есть времени на написание «Реквиема» у него было предостаточно.

Практически каждый образованный человек знает, что «Реквием» – это своеобразная лебединая песнь Моцарта. Однако далеко не всем известно, что это музыкальное произведение скорее можно назвать коллективным, нежели авторским. Кроме Моцарта над «Реквиемом» работали его ученики Франц Ксавер Зюссмайр (также бывший и учеником Сальери), Фрайштедтер и Айблер и композитор Максимилиан Штадлер. Кроме того, прообразы «Реквиема» найдены музыковедами у Карла Филиппа Эммануэля Баха, Генделя, Чимарозы, Михаила Гайдна и Госсека. Получается, что к созданию этого блестящего музыкального творения в той или иной мере причастны как минимум одиннадцать человек.

Австрийский музыковед профессор Леопольд Кантнер отмечает: «Работа осталась незавершенной. Но ее надо было сдавать. Сначала вдова Моцарта обратилась к Иозефу Айблеру, другу Моцарта, который в свое время учаcтвовал в постановке оперы Cosi fan tutte. Айблер было взялся за дело, что отчетливо видно по сохранившейся партитуре с почерком Моцарта. Однако вскоре передумал и вернул работу вдове. Он мог узнать, что Зюссмайр, другой композитор из моцартовского окружения, располагал набросками Моцарта. Но есть другая возможность. Айблер мог понять, что вдова Моцарта собиралась совершить обман. Мы ведь знаем, что она выдала сочинение за принадлежащее Моцарту целиком и полностью. Это было мошенничеством. Айблер, возможно, не захотел в этом участвовать. Как бы то ни было, поручение получил после него Зюссмайр, который довел работу до конца, работая над оригинальной партитурой. В ее факсимиле отчетливо видно, что принадлежит Моцарту и что – Зюссмайру. После того как Зюссмайр завершил работу, «Реквием» был исполнен как сочинение графа Вальсега-цу-Штуппах в цистерцианской церкви города Винер-Нойштадт 12 декабря 1793 года».

Адмирал Нельсон

Историческая справка

НЕЛЬСОН ГОРАЦИО. Родился в Бернемторпе (графство Норфолк) 29 сентября 1758 года. Выдающийся британский флотоводец. 21 октября 1805 года в час триумфальной победы у мыса Трафальгар адмирал Нельсон погиб от пулевого ранения.

В фильмах и на картинах знаменитого адмирала Нельсона обычно изображают с черной повязкой на правом глазу. Известно, что в 1794 году при осаде корсиканской крепости Кальви Нельсон получил ранение. Согласно некоторым описаниям, во время штурма рядом с местом, где он стоял, упало французское ядро. В воздух полетели земля и камни, и несколько осколков угодили Нельсону в правый глаз. Считается, что после этого ранения адмирал и ослеп на правый глаз.

А.Л. Фрэнсис. Портрет адмирала Нельсона. 1800

Однако не все согласны с подобными утверждениями. Так, хирург из Кембриджа Мило Кейнс в своей статье в журнале Королевского медицинского общества утверждает, что национальный герой Великобритании адмирал Нельсон, спасший Британские острова от вторжения Наполеона, видел правым глазом и не носил повязку, в которой его так часто изображают на картинах. К такому выводу (кстати, весьма опечалившему англичан) Кейнс пришел после внимательного изучения медицинских архивов того времени и писем самого адмирала.

Мило Кейнс считает, что лорд Горацио Нельсон симулировал частичную слепоту в надежде добиться пенсии по инвалидности. Дело в том, что в Англии получившему увечье на государственной службе в те времена полагалась приличная годовая пенсия в двести фунтов стерлингов (в конце XVIII века это была довольно большая сумма).

Как удалось установить Кейнсу, уже через несколько дней после ранения коммодор Нельсон сообщил своему начальнику адмиралу Худу, что ничего страшного не произошло и что его глаз «намного лучше». Однако уже в следующем, 1795 году Нельсон сообщает в Адмиралтейство, что практически ослеп на правый глаз. В одном из донесений он просит Худа сообщить королю Георгу III о том, что «лишился глаза на службе его величества», и похлопотать о пенсии.

Любопытно, что, несмотря на большие заслуги коммодора Нельсона перед государством, пенсию ему назначили только через три года, да и то не за потерю глаза, а за потерю… правой руки, которой Нельсон лишился в 1797 году в сражении у испанского острова Тенерифе.

И уже после получения пенсии Нельсон «вдруг» забывает о своей слепоте и чудесным образом «прозревает». В это время он неоднократно заявляет, что нормально видит обоими глазами.

В доказательство своей версии Кейнс приводит маленькую заметку, напечатанную в 1804 году в газете «Таймс»: «Лорд Нельсон уже давно не жалуется на зрение. Оба его глаза сейчас видят нормально. Правда, после давнего ранения правый глаз на некоторое время перестал видеть, однако, к счастью, зрение нашего прославленного флотоводца быстро восстановилось. Его светлость сам не раз во всеуслышание заявлял, что прекрасно видит обоими глазами, хотя и не на очень большое расстояние».

Что интересно, великого флотоводца почти два столетия изображали (в частности, в центре одной из достопримечательностей Лондона, Трафальгарской площади, высится гигантская колонна, увенчанная статуей героя) низеньким худосочным мужчиной со впалыми щеками, белокурыми волосами и суровым, неулыбчивым лицом.

Однако в действительности адмирал Нельсон выглядел иначе. Ученые из Королевского морского музея Портсмута пришли к выводу, что адмирал был как минимум на десять сантиметров выше своей отлитой якобы в натуральную величину статуи на Трафальгарской площади, и доказали, что Нельсон был среднего для своего времени роста (сто шестьдесят пять сантиметров). Что касается волос, то они у него были хотя и светлые, но вовсе не белые. Да и суровость его была чрезмерно преувеличена.

Взятие Бастилии и Французская революция

Все мы знаем, что штурм Бастилии 14 июля 1789 года восставшим народом был началом Великой французской революции. В школах на уроках истории нам рассказывали, как вооруженные рабочие и крестьяне упорно штурмовали неприступную крепость, которую не менее упорно защищали враги революции. И в конце концов обездоленные парижане смогли сломить сопротивление своих менее обездоленных земляков, чему были несказанно рады сотни заключенных, томившихся в застенках. Так нам когда-то рассказывали. Но так ли было на самом деле?

Макет Бастилии в музее Карнавале

В действительности заключенные в Бастилии не особенно-то и томились, так как это была роскошная тюрьма для высокопоставленных нарушителей порядка. Во всех камерах были окна, мебель, печки или камины для обогрева заключенных, которым разрешалось иметь слуг, читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать застенки. Питание было неплохим, и его всегда хватало. Как сообщает немецкий историк Герхард Праузе, нередко заключенные даже просили подольше держать их в этих уютных стенах.

На момент взятия Бастилии в ней находились не сотни заключенных, а всего семь человек, причем все они проходили по уголовным делам (интересно, что за четыре года до взятия Бастилии в нее уже никого не сажали). Впрочем, парижская чернь вовсе не собиралась их освобождать. Восставшие хотели всего-навсего поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что они успешно и сделали, разграбив все, что можно было унести.

Агитаторы, призывавшие к взятию Бастилии, распаляли страсти, утверждая, что подвалы Бастилии полны ящериц, громадных крыс, ядовитых змей, что там много лет страдают закованные в железо политические заключенные, есть специальные камеры для пыток и камеры, которые уже забиты скелетами людей. Все это, как оказалось, было вымыслом.

Следует отметить и тот факт, что в так называемом штурме Бастилии участвовало не больше тысячи человек, тогда как в Париже на то время проживало восемьсот тысяч жителей. К тому же большинство нападавших были не парижанами, а специально привезенными то ли из Италии, то ли из Марселя отпетыми бандитами, что опровергает версию о том, что революция была совершена спонтанно поднявшимся народом.

Мало мы знаем и о том, что французы вовсе не были в большинстве своем против института королевской власти. Они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого контролирует парламент. Историки отмечают, что в лице Людовика XVI народ видел своего покровителя, который постепенно, но последовательно урезал права правящей верхушки и улучшал положение простолюдинов.

Незадолго до трагических событий, названных впоследствии Великой французской революцией, король лично прибыл на одно из заседаний Национального собрания, поддержал движение за перемены и предложил кардинальную законодательную реформу, которая работала бы в пользу народа: равенство, отмену денежных привилегий представителям высшего класса и духовенства, отмену налогов на имущество и доходы, которые собирались у непривилегированного люда, отмену бесплатного труда крестьян на полях своих хозяев, отмену подати на соль, свободу прессы и многие другие новшества.

Интересно, что предложения короля были приняты в штыки представителями всех фракций. Аристократия и духовенство почувствовали угрозу потерять свои привилегии, а республиканцы поняли, что теряют возможность бороться «во имя народа», так как король дает народу все, что ему необходимо, и становится в данном случае их настоящим представителем и защитником. Если бы предложения короля были приняты собранием, это означало бы установление мирным путем конституционной монархии. Такой поворот событий был явно неприемлем для всех фракций. Они объединились для того, чтобы не допустить мирного разрешения кризиса самой королевской властью. Ставка была сделана на насилие, которое привело к тяжелым последствиям.

Многие историки обвиняют короля в малодушии и нерешительности. Но, видимо, это обвинение не совсем справедливо, ибо предложенные им реформы доказывают, что смелость и решительность ему были присущи. Его единственной и главной ошибкой явилась огромная любовь к народу, который он не хотел предавать и из-за которого не хотел прибегать к насилию. Конечно, если бы он мог предвидеть, какие жертвы пожнет революция, то вряд ли бы стал либеральничать. Но история не терпит сослагательных наклонений.

Надо отметить, что штурм Бастилии фактически был бесцельным, так как в том же году король собирался разрушить так называемый памятник деспотизму. Был даже разработан план красивой площади на месте Бастилии.

Малоизвестно и то, что толпа не могла бы захватить крепость, на стенах которой стояло пятнадцать орудий, а за стенами находился сильный гарнизон. Но предводители бандитов знали, что король дал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. Комендант Бастилии де Лоней, опытный офицер старой гвардии, прекрасно справился бы со своими обязанностями, получив приказ оборонять Бастилию. Но он отдал ключи от тюрьмы и не оказал сопротивления. Впоследствии «благодарные» революционеры отрубили ему голову, посадили ее на кол и носили по улицам Парижа.

То, что случилось во время и после штурма Бастилии, потрясло и испугало парижан. Человеческие головы, насаженные на колья, многочисленные трупы, повешенные на уличных фонарях, говорили о том, что происходит что-то страшное и непонятное разуму. Но, несмотря на это, день 14 июля во Франции был, есть и, наверное, еще долго будет главным национальным праздником, поскольку страсть к романтизации массовых убийств, как это ни печально, была и остается присущей многим и многим людям.

Еще с советских времен большинство наших граждан традиционно идеализируют Великую французскую революцию. И если нашу «родную» революцию многие уже осуждают, причем вполне заслуженно, за те неисчислимые бедствия, что она принесла, то Французская революция по-прежнему считается явлением прогрессивным.

Вполне возможно, происходит это из-за того, что о тех огромных жертвах, к которым эта революция привела, писать у нас было не принято. Мы, конечно, знали о гильотине, о повешенных и расстрелянных «врагах революции», но даже не подозревали о настоящих масштабах человекоубийства во имя идеалов свободы, равенства и братства всех людей.

В настоящее время историки считают, что во время Великой французской революции (т. е. в период от взятия Бастилии до Реставрации, с 1789 по 1815 год) погиб каждый шестой француз. До двух миллионов гражданских лиц было казнено, просто убито или погибло в тюрьмах (а всего в них побывали миллионы людей). Сюда стоит прибавить и общее число убитых солдат и офицеров за этот же период, а это примерно 1,9 миллиона человек. Б.Ц. Урланис в своей книге «Войны и народонаселение Европы» писал: «…урон был настолько значителен, что французская нация так и не смогла от него оправиться, и… он явился причиной уменьшения роста населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий».

Тот, кто думает, что в основном казнены были представители правящего класса – дворяне, священники и прочие негодяи-эксплуататоры, – ошибается. Вот что пишет об этом в своей книге «Очерки по истории Великой французской революции» В.Г. Ревуненков (над этой книгой он работал более тридцати лет):

«Система революционного правосудия исходила, во-первых, из того, что наказывать следует не только активных врагов революции, но и тех, кто в силу своей темноты и несознательности проявлял безразличие к республиканскому делу… Во-вторых, эта система предполагала, что аресту подлежат не только лица, совершившие определенное преступление, но представлялись «подозрительными» соответствующим властям… В-треть их, эта система сначала ограничивала, а затем и вовсе отвергла (в законе от 22 апреля) применение к тем, кого считали врагами революции, обычных форм судопроизводства; в процессах по этим делам не нужно было ни вызывать защитников, ни даже подвергать подсудимых предварительному допросу… Столь нигилистическая позиция в вопросах обеспечения революционной законности, которую занимали и правительственные комитеты на местах, открывала простор для произвольных и необоснованных арестов, для всякого рода злоупотреблений, для проведения скандальных процессов-расправ».

Именно потому, что наряду с активными врагами революции следовало наказывать и тех, кто «проявлял безразличие к республиканскому делу… карать не только предателей, но и равнодушных… тюрьмы эпохи оказались забитыми не столько дворянами и священниками, сколько людьми из народа» (В.Г. Ревуненков).

Представителей правящего класса казнили в основном с помощью гильотины. Посредством этого орудия казни, изобретение которого незаслуженно приписывают доктору Гийотену (смотрите статью «Гильотина), было публично, чаще всего при большом стечении зрителей, обезглавлено не менее 17 тысяч человек. Из числа гильотинированных дворяне составили 6,25 процента, священники – 6,8 процента, а представители третьего сословия (крестьяне, рабочие, торговцы, ремесленники) – 85 процентов. Как видите, говорить о том, что революция карала только тех, кто относился к привилегированным классам, не приходится. По другим данным, социальный состав жертв якобинского террора был следующим: «враги нации» – дворяне – составляли менее 9 процентов жертв. Все остальные были рядовыми участниками революции, из них 28 процентов – крестьяне, 30 процентов – рабочие. Истинных виновников голода, спекуляции, мародерства среди этих 58 процентов «врагов революции» оказалось всего… 0,1 процента.

Отметим и то, что погибшие на «престижном» орудии казни – гильотине – составляли лишь малую часть от общего числа казненных. В.Г. Ревуненков пишет о событиях 1793 года: «Гильотина уже не удовлетворяла… Выводят приговоренных к смерти на равнину… и там расстреливают картечью, расстреливают «пачками» по 53, 68, даже по 209 человек». Использовались и другие виды массовых казней. По свидетельству современников, тысячи людей загоняли на барки, которые затоплялись затем в реках на глубоких местах.

Одна из самых трагических страниц истории Французской революции – восстание крестьян в Вандее в апреле 1793 года. В советские времена об этом писали следующее: «На западе страны, в Вандее, с оружием в руках выступили сторонники монархии». О том, что ими были обыкновенные крестьяне, не захотевшие дружно отправляться в царство свободы, равенства и братства, скромно умалчивалось. И тем более не упоминались данные о том, что, согласно оценкам различных историков, при подавлении этого восстания было зверски убито от 500 тысяч до 1 миллиона человек.

Естественно, что и не сообщалось об особенно жестоких акциях устрашения во время революционного террора. Так, например, революционеры вспарывали животы беременным женам «врагов революции». Объяснялось это тем, что таким способом уничтожаются будущие вероятные «враги». С той же целью проводили так называемые революционные бракосочетания: юношей и девушек, принадлежавших к семьям «врагов революции», связывали попарно одной веревкой и бросали в реку.

Стоит отметить, что бескровных революций не бывает. Все они явления трагические, все они приносят неисчислимые беды, а потому не совсем понятно, когда революции преподносятся как величайшие достижения: французского, или русского, или любого другого народа.