Текст книги "Великие заблуждения человечества. 100 непреложных истин, в которые верили все"
Автор книги: Сергей Мазуркевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
Кардинал Ришелье
Моей первой целью было величие короля, моей второй целью было могущество королевства.
Кардинал Ришелье
Историческая справка
АРМАН-ЖАН ДЮ ПЛЕССИ ДЕ РИШЕЛЬЕ. Родился 9 сентября 1585 года в Париже или в замке Ришелье в провинции Пуату в обедневшей дворянской семье. Французский государственный деятель, кардинал, герцог де Ришелье, прозванный Красным кардиналом. Скончался в Париже 5 декабря 1642 года.
В произведениях Дюма Ришелье выглядит как коварный и злой интриган… но как раз таковым он и не был. То есть интриганом он, конечно, был, а кто когда не интриговал, будучи у власти? Но все (или, скажем так, почти все), что он делал, было направлено во благо Франции (пусть даже в его понимании). Человек исключительного ума, Ришелье, по мнению многих современных исследователей, спас страну от развала. Одной из главных целей кардинала было ослабление позиций династии Габсбургов в Европе и укрепление независимости Франции. И он добился своего, так же как и усиления позиций королевской власти (Ришелье был ярым сторонником абсолютной монархии). Согласно воспоминаниям современников, за день до смерти Красный кардинал сказал Людовику XIII: «Вот мы и прощаемся. Покидая ваше величество, я утешаю себя тем, что оставляю ваше королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все ваши враги повержены и унижены. Единственно, о чем я осмеливаюсь просить ваше величество за мои труды и мою службу, – это продолжать удостаивать вашим покровительством и вашим благоволением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы вам до конца».
А на следующий день во время причастия на традиционное предложение простить врагам своим Ришелье отвечает: «У меня не было других врагов, кроме врагов государства. Очень скоро я предстану перед моим Судией. От всего сердца попрошу его судить меня по той мерке – имел ли я иные намерения, кроме блага церкви и государства».
Отметим, что во благо государства Ришелье сделал действительно немало. За восемнадцать лет, что он был первым министром, ему удалось провести многие политические, административные и военные реформы и устранить всякую возможность полномасштабной гражданской войны между католиками и протестантами (известна его фраза «Различие религиозных верований может создавать раскол на том свете, но не на этом»). В его активе также первая кодификация французских законов, реорганизация почтовой службы, создание мощного флота, реконструкция знаменитой Сорбонны [71]71
А также передача ей по завещанию Ришелье одной из лучших в Европе библиотек.
[Закрыть]и создание первой во Франции (возможно, и в мире) еженедельной газеты [72]72
«Газетт» Теофраста Ренодо.
[Закрыть]. Кардинал покровительствовал художникам и литераторам, да и сам был весьма плодовитым драматургом. Чуть ли не единственной сферой, в которой он не добился успехов, была экономика. У него были определенные планы по поводу ее реформирования, но, во-первых, мешали бесконечные войны, а во-вторых, он, возможно, понимал, что абсолютизм – не совсем подходящая для свободной экономики форма правления.
В большинстве фильмов о мушкетерах внешность кардинала явно приукрашивают, создавая ему некий «донкихотистый» вид. Тогда как реальный Ришелье был полным мужчиной, к тому же небольшого роста.
Д’Артаньян и его друзья
Я всякий раз вызываю глухое сопротивление, когда называю половозрелыми дебилами троих (или четверых) мушкетеров, которые боролись против величайшего человека Франции, который реорганизовал армию и флот, создал Академии наук и искусств, поднял просвещение страны, уничтожил феодализм и срыл все рыцарские замки, за исключением пограничных… Но трое дебилов видели в этом гении только мужика, который хочет королеву. Каждый ведь понимает на своем уровне! А девиз: один за всех, все за одного – это же для пятилетних. Или, скажем, запрет кардиналом дуэлей. Мол, кровь должны проливать только на службе Отечеству. Предположим, что гвардейцы не подоспели бы к месту дуэли… Ну-ну, додумайте сами. Да, я на стороне гвардейцев и кардинала. Да, за запрет дуэлей. Ведь только в кино на поединке побеждает справедливость. А в жизни, увы, побеждает тот, кто лучше стреляет. Или владеет шпагой. Простите за откровенность, но когда мастер спорта по фехтованию оскорбит вас при всех, плюнет на вас, то без дрожи в коленках примет ваш гордый вызов драться на шпагах.
Писатель Юрий Никитин
То, что Дюма весьма и весьма вольно обращался с реальными историческими деятелями, хорошо известно. Известно и то, что некоторые герои его произведений – плод фантазии писателя. Но пожалуй, самый известный и любимый в народе герой романов Дюма – д’Артаньян, вопреки присущему многим и многим людям убеждению, персонаж не вымышленный. Такой человек действительно был мушкетером и даже командовал этой знаменитой ротой.
Звали нашего героя (а у Дюма, как известно, приводится только его прозвище – д’Артаньян) Шарль де Батц де Кастельмор. Родился он в начале XVII века (называются разные годы – 1605, 1607, 1610 и даже 1615-й) и был младшим из 7 или 8 детей в семье Бертрана де Батц де Кастельмора и Франсуазы Монтескью. В Париже он появился не таким уж и юным, как об этом сообщает Дюма, а примерно в 27–30 лет. Подобно многим молодым гасконцам, Шарль вступил в ряды французской гвардии. Стоит отметить, что зарплата кадетам-гвардейцам не полагалась, но зато бесплатной была военная подготовка. К тому же все гвардейцы рассчитывали со временем претендовать на более высокие армейские чины. Историки отмечают, что в те времена каждый уважающий себя французский военный просто обязан был иметь какое-то прозвище (например, Атос или Портос). В качестве такого «псевдонима» Шарль взял себе известное при дворе имя матери д’Артаньян (младшая ветвь семьи Монтескью).
Судя по всему, д’Артаньян был личностью неординарной. Отличившись в походах против гугенотов и в войнах «за веру», он поступил в непосредственное подчинение к преемнику кардинала Ришелье, итальянцу Мазарини. О том, насколько он был ценим кардиналом, свидетельствуют многочисленные награды гасконца, полученные за «мужество, верность и отвагу».
С 1646 года главой так называемой «Компании мушкетеров» становится племянник Мазарини – человек, не отличавшийся особым служебным рвением. Фактически же во главе элитного подразделения страны оказался ставленник кардинала – д’Артаньян. С этого момента он и начинает выполнять поручения августейших особ, причем некоторые весьма деликатного характера. Самые известные из них (и наиболее авантюрные) – арест временщика суперинтендента Фуке и избавление короля от нежелательного зятя. «Король-солнце» несомненно ценил столь нужного человека и даже был свидетелем на свадьбе гасконца и крестил его детей, которых у того было двое.
Весной 1672 года по приказу короля д’Артаньян становится губернатором города Лилля (важной стратегической точки в готовящейся войне против Голландии). Но губернаторство отважного гасконца было недолгим – 24 июня 1673 года он погибает при штурме Маастрихта. Похоронен он был вместе с другими павшими на поле боя. Придворный поэт написал следующую эпитафию: «…д’Артаньян и Слава покоятся вместе».
Что же касается личной жизни нашего героя, то никаких документальных подтверждений его романа с галантерейщицей мадам Бонасье не существует. Зато хорошо известно, что в возрасте 45 лет д’Артаньян женился на богатой вдове-аристократке, 35-летней Шарлотте де Шанлеси. Увы, но брак их был не очень удачным, и в конце концов последовал разрыв. Причиной его, по мнению некоторых историков, была чудовищная ревность супруги. Другие же считают, что единственной любовью жизни Шарля была королева Анна Австрийская, чей портрет украшал дом гасконца.
Добавим и то, что, по свидетельству современников, д’Артаньян был лучшим наездником королевства и своим видом «напоминал бога войны Марса».
Из знаменитого романа «Три мушкетера» можно узнать, что покорять Париж юный гасконец отправился из города Табра. Этот город находится в департаменте Верхние Пиренеи, на западе Гаскони. Но жители другого гасконского города Ош, столицы департамента Жер, уверены, что Дюма ошибался и родина д’Артаньяна – их город. Доказательством этого служит замок Кастельмор, где якобы и родился реальный прототип знаменитого гасконца. Правда, в некоторых источниках указывается, что замок, в котором появился на свет Шарль де Батц де Кастельмор, находился между городками Табр и Ош.
Принято считать, что д’Артаньян поднялся на самый верх воинской иерархии. Этот вывод делается на основании того, что Шарль де Батц де Кастельмор дослужился до звания маршала. Правда, при этом не упоминается, какого маршала. А ведь звание д’Артаньяна было «полевой маршал», не имевшее ничего общего, кроме, конечно, созвучности, с чином маршала Франции. В армии Франции «полевых маршалов» в то время было более ста.
И немного о боевых товарищах д’Артаньяна. Одни исследователи отмечают, что во Франции в районе Пиренеев издавна существовали селения (сейчас это небольшие города) Арамис, Портос и Атос. А потому не исключено, что такие дворянские фамилии действительно когда-то были.
Другие же историки считают, что д’Артаньян в Париже познакомился со своим земляком гасконцем Порто, который, в свою очередь, представил его своим друзьям-мушкетерам Арману де Силег д’Атосу д’Отвеллю и Анри д’Арамицу. Кстати, де Силег, прототип Атоса, аристократом не был и к графу де ля Феру не имел ни малейшего отношения. Был он сыном буржуа, уплатившего немалую сумму за титул.
Еще в конце XVI века Генрих IV создал свою личную гвардию из дворян. Вначале им раздали новое по тем временам вооружение – карабины, и гвардейцы стали называться карабинерами короля. А после того как в 1622 году им вручили оружие, называвшееся мушкетами, они и превратились уже в мушкетеров короля.
Знакомые нам по книгам Дюма и экранизациям его романов, мушкетеры вовсе не были такими уж забияками, по любому поводу с готовностью хватающимися за эфес. Реальные мушкетеры подобным безответственным образом себя не вели. Их хваленое геройство в действительности было в основном альковным, и свои главные подвиги они совершали в спальнях. В военных же действиях мушкетеры участвовали редко и без особых успехов.
Самая известная битва, в которой принимали участие мушкетеры, произошла под Стрейнкирком в 1692 году. Там роты Серых и Черных мушкетеров (эти названия определялись цветом подседельных чепраков) входили в кавалерийские части. Все их участие в войне свелось к тому, что однажды они все дружно бросились в атаку на телохранителей Вильгельма III Английского, при этом истошно крича: «Да здравствует король!» Увы, в тот раз удача сопутствовала англичанам. Тогда мушкетеры позвали на помощь пехотинцев Шампанского полка и предприняли вторую атаку, увенчавшуюся успехом, но ценою таких потерь, что обе роты отвели на переформирование.
Джордж Бекингем
…мир литературных образов условен, и его ни в коем случае нельзя использовать как описание реальной жизни, а тем более делать из него какие-то социальные и политические выводы. Образы литературы искажают действительность! В них явление или идея, поразившие писателя, даются в совершенно гипертрофированном виде. За верным отражением жизни человек должен обращаться к социологии и вообще к науке, но не к художественной литературе.
А.П. Чехов
Историческая справка
БЕКИНГЕМ ДЖОРДЖ ВИЛЬЕРС. Родился в 1592 году. Герцог, фаворит и министр английских королей Якова I и Карла I Стюартов. Убит армейским офицером в 1628 году.
Благодаря стараниям все того же Александра Дюма многие уверены, что герцог Бекингем был благородным человеком.
П. Рубенс. Портрет герцога Бекингема. 1625
На самом деле даже стремящиеся быть беспристрастными историки называют Джорджа Бекингема «редкой сволочью». Взяточник, казнокрад, пьяница и к тому же бисексуал – даже у себя на родине он имел такую славу, что английский парламент постоянно требовал его повесить. Чарльз Диккенс в своей «Истории Англии для юных» называет Бекингема не иначе как «несносным». Про убийцу герцога он пишет: «Фелтон объяснил, что лично он не держал зла на герцога, но прикончил его потому, что считал проклятием для страны. Фелтон хорошо рассчитал удар, Бекингем успел воскликнуть: «Разбойник!», выдернуть нож, рухнул на стол и умер». Отмечая, что убийство «не заслуживает никакого оправдания», Диккенс тут же добавляет: «Хотя Фелтон и освободил Англию от одного из самых распутных, презренных и жалких придворных фаворитов, каких ей приходилось терпеть».
Знал ли об этом Дюма? Скорее всего, да. Но ведь по сюжету возлюбленным королевы должен был быть настоящий рыцарь, благороднейший из благороднейших. Таким Дюма или кто-то из его помощников и изобразили Бекингема. Кстати, любовная связь его и Анны Австрийской не доказана. В то же время не доказано и то, что ее не было.
Иван Сусанин
Согласно традиционной версии, костромской крестьянин Иван Осипович Сусанин зимой 1613 года пожертвовал своей жизнью ради спасения царя Михаила Романова. Якобы он завел отряд польских интервентов в непроходимое лесное болото, за что был замучен поляками.
Вот что можно прочесть об этом в Большой Советской энциклопедии: «Сусанин Иван (умер 1613), герой освободительной борьбы русского народа против польских интервентов в начале XVII в. Крестьянин с. Деревеньки, близ с. Домнино Костромского уезда. Зимой 1612–13 С. был взят в качестве проводника отрядом польской шляхты до с. Домнино – вотчины Романовых, где находился избранный на престол царь Михаил Федорович. С. намеренно завел отряд в непроходимый болотистый лес, за что был замучен. Память о С. сохранилась в устных народных сказаниях и преданиях. Его подвиг отражен в художественной литературе и в опере М.И. Глинки «Иван Сусанин». В Костроме установлен памятник С.» [73]73
Памятник, о котором идет речь, был поставлен спустя полвека после того, как в революционном угаре в 1918 году был разрушен «идеологически не выдержанный» памятник, стоявший на том же месте раньше. «Идеологическая невыдержанность» предыдущего памятника заключалась в том, что на высокой колонне находился бюст царя Михаила Федоровича, а возле нее на коленях стоял молящийся Сусанин. «Современный» Сусанин уже не молится, а просто стоит в позе Ленина, да и царя рядом уже не было.
[Закрыть].
А вот то же самое только в художественном оформлении (отрывок из романа Петра Полевого «Избранник Божий»):
«…Сусанин спустил ноги с печи, откинул полушубок и глянул прямо и спокойно на незваных гостей.
– Чего вам надо? – спросил он их сурово.
– Чья то деревня? – спросил пан Клуня.
– Бояр Романовых вотчина.
– Домнино?
– Нет, не Домнино, а Деревищи.
Паны переглянулись в недоумении.
– Але же брешешь, пся кровь! То Домнино! – топнув ногою, крикнул пан Клуня.
– Но коли ты лучше меня знаешь, так чего же и спрашиваешь? – спокойно возразил Сусанин.
Паны перекинулись несколькими польскими словами; между тем Сусанин не спускал с них своих умных и острых глаз.
– А где же Домнино? Чи еще далеко? – спросил усатый пан.
«Далось им Домнино, проклятым, – соображал тем временем Сусанин. – Видно, недоброе задумали».
– Далеко ли до Домнина? Слышишь ли, каналья?! – нетерпеливо крикнул пан Клуня, топая ногою.
– До Домнина отсюда еще верст двадцать будет, коли этою дорогою идти! – прехладнокровно отвечал Сусанин, почесывая в затылке.
– А есть ли другая дорога? – вступил опять пан Кобержицкий.
– Как же не быть, есть… Только той дороги вам не найти.
– А ты ту дорогу знаешь? – допрашивал пан Клуня.
– Как мне ее не знать? Вестимо, знаю! Мы и всегда в Домнино по той дороге ездим и ходим. Той дорогой и всего-то будет пять либо шесть верст.
– Одевайся и показывай дорогу! – крикнул нетерпеливый поляк.
Сусанин стоял как вкопанный и молчал, не спуская глаз с Клуни. Тут уж и Кобержицкий не выдержал: выхватил пистоль из-за пояса и приставил в упор к груди Сусанина.
– Ну что ж! – проговорил Сусанин. – Убей, коли любо! Кроме меня, никто здесь не знает этой дороги… Во всей деревне одни старухи да грудные дети…
Кобержицкий опустил пистолет и отошел на два шага от Сусанина вместе с Клуней.
– Ничего с этой скотиной не поделаешь, – сказал он по-польски товарищу. – Надо попробовать его со стороны денег… Нельзя ли подкупить…
– Слушай, ты, – сказал Сусанину Клуня полушутя-полусерьезно. – Ты в наших руках!.. Нас тутэй полсотни. Не покажешь дороги, мы тебя забьем и всех забьем, а фольварек ваш запалим…
– Что ж! Ваша воля.
– А ежели покажешь, то вот погляди, цо у меня в нишени. – И он вынул из кармана горсть серебряной мелкой монеты, среди которой сверкали два золотых червонца.
– Вот это другое дело! – заговорил Сусанин, притворно улыбаясь. А у самого в голове уже созрел весь план действий, и одна только мысль тревожила его: удастся ли ему хоть на мгновение увернуться от проклятых панов, чтобы шепнуть заветное словечко Васе.
Он метнулся к печи, осторожно вынул из нее ухватом два горшка и, поставив на стол, стал кланяться панам. Запах горячих щей и каши магически подействовал на обоих вожаков шайки, порядочно прозябших и проголодавшихся с утра. Они не заставили себя долго просить и, присев к столу, тотчас принялись усердно за щи и за кусок хлеба, которые им отсадил Сусанин от каравая.
– Ах, батюшки! – спохватился вдруг Сусанин. – Кашу-то вам подал, а маслице-то конопляное в чулане! – И повернул от стола к дверям в сени.
– Куда! Куда ты, – спохватился пан Кобержицкий, вскакивая из-за стола. Но пан Клуня удержал его за рукав, шепнув ему по-польски:
– Не бойся, не уйдет! Все входы и выходы заняты нашими молодцами. И дом весь мы осмотрели: он здесь один, куда ж ему уйти. А кашу есть без масла не годится.
Пан Кобержицкий успокоился, а Сусанин вышел в сени и чуть только притворил за собою дверь, как бросился в чулан, нагнулся к кадке с крошевом и шепнул:
– Здесь ты?
– Здесь, дедушка! – отвечал Вася шепотом.
– Сейчас я уведу злодеев… И как уйдем, так становись на лыжи и в Домнино беги! Скажи боярыне, чтобы немедля укрылась с сыном в Кострому… Чтоб часу дома не оставалась!.. Понял?
– Все понял, дедушка.
– А этих я в трущобу лесную заведу – не скоро оттуда вылезут.
И он, по-прежнему с веселым видом, вернулся в избу, бережно неся в руках горлач со свежим конопляным маслом.
– Вот с этим маслицем кашица-то сама в рот полезет! – проговорил он, посмеиваясь.
Паны насытились и встали из-за стола. И в то время, когда паны направились к дверям, Сусанин обернулся к иконам и осенил себя широким крестом… Во взоре его, устремленном на божницу, горела непоколебимая решимость: он твердо знал, куда идет, что делает, – знал, что не вернется более под свой родимый кров…»
Но пожалуй, пора переходить от художественного вымысла к исторической правде. А она, как обычно, не столь романтична.
Начнем с того, что в то время царем Михаил Романов еще не был. Свое согласие Великому Земскому собору короноваться на царский престол он дал 14 марта 1613 года, а Сусанин свой подвиг совершил, согласно официальной версии, зимой 1613 года.
Что же касается самого Ивана Сусанина, то некоторые исследователи даже сомневались в том, что таковой человек существовал на самом деле. Но большинство историков склонны считать, что Иван Сусанин – вполне реальный исторический персонаж. Подтверждением этого служит грамота, выданная Михаилом Федоровичем зятю Ивана Сусанина Богдану Собянину с потомством его, на освобождение от всех податей: «Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, в прошлом году были на Костроме, и в те годы приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти…»
И все было бы замечательно, да только вот в польских архивах нет никаких подтверждений тому, что хоть какая-то воинская часть пропала без вести в районе Костромы. Более того, нет каких-либо данных о том, что в то время поляки вообще там бывали.
Да и Михаила Романова спасать в то время не было никакой необходимости: когда его якобы искали поляки, будущий царь вместе с матерью находился в хорошо укрепленном Ипатьевском монастыре близ Костромы под охраной сильного отряда дворянской конницы. Да и в самой Костроме войска было немало. Чтобы хоть как-то покушаться на жизнь царя, нужно было иметь приличную армию, которой поблизости не было и в помине.
Другое дело, что вооруженных разбойничьих шаек самого разного толка в округе шаталось изрядное количество. Но естественно, царю никакой угрозы они не представляли. А вот крестьянин Иван Сусанин очень даже мог быть жертвой этих разбойников. Так, по мнению С.М. Соловьева, Сусанина замучили «не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои русские разбойники». А Н.И. Костомаров, тщательно изучивший легенду о Сусанине, писал: «В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь Михаил Федорович, – остается под сомнением…»
Возможно, поводом для возникновения легенды о подвиге Сусанина послужила реальная история, о которой упоминает в своих воспоминаниях польский офицер Маскевич. Он пишет, что в марте 1612 года польский продовольственный обоз заблудился в районе нынешнего Волоколамска. По той причине, что пробиться к занятой поляками Москве отряд не смог, поляки решили вернуться к своим. Но не тут-то было. Нанятый в качестве проводника русский крестьянин увел поляков в прямо противоположную сторону. Как это ни печально, но обман был раскрыт, и отважный герой был убит интервентами. Как его звали, неизвестно. Но похоже, этот эпизод русско-польского противостояния и был взят за основу поздними русскими литераторами и историками, перенесшими действие драмы под Кострому. Официальной же всем нам хорошо известная версия стала примерно в 20-х годах XIX века.
А как же грамота, пожалованная зятю Сусанина царем Михаилом Романовым? Вот что пишет об этом автор книги «Россия, которой не было» Александр Бушков: «О том, что налетчики «пытали Сусанина о царе» известно от одного-единственного источника – Богдана Собянина…
Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками тестя хитромудрый Богдан Собянин сообразил, как обернуть столь тяжелую утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила сына освободить от податей родственников Сусанина. Подобных примеров ее доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: «…по нашему царскому милосердию и по совету и прошению матери нашей, государыни великой старицы инокини Марфы Ивановны». Известно, что царь выдал множество таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической: «Во внимание к разорениям, понесенным в Смутное время». Кто в 1619 году проводил бы тщательное расследование? Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной подмахнул жалованную грамоту…»
Стоит отметить, что наши соотечественники, даже не считая былинного Сусанина, не раз использовали прием «Сманить тигра с горы на равнину». Так, в мае 1648 года, когда Богдан Хмельницкий преследовал польское войско Потоцкого и Калиновского, украинский крестьянин Микита Галаган согласился быть проводником у отступавших поляков и завел их в чащобы к месту засады казаков, за что и поплатился жизнью. В 1701 году помор Иван Седунов посадил на мель перед пушками Архангельской крепости корабли шведской эскадры. За этот подвиг указом Петра I ему было пожаловано звание «Первого лоцмана». В 1812 году житель Смоленской губернии Семен Шелаев в лютый мороз завел в лес большой отряд армии Наполеона, откуда многим французам не суждено уже было выйти. В 1919 году житель Алтая Федор Гуляев завел в болото колчаковцев. Оставшегося живым и невредимым Федора принимал в Кремле сам товарищ Ленин, а вместо ордена ему дали новую почетную фамилию – Гуляев-Сусанин. В 1942 году двенадцатилетний Коля Молчанов в лесах Брянщины завел в болото немецкий обоз, после чего вернулся в родное село. Всего же, по данным, собранным сотрудниками музея Ивана Сусанина, за четыре века, прошедшие с 1613 года, 58 человек в той или иной мере повторили мифический подвиг Сусанина.
