Текст книги "Твари империи (СИ)"

Автор книги: Сергей Фомичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Глава 1. Вердикт

– Невиновен!

Удар молотка.

– Иск отклоняется!

Удар молотка.

– Дело закрыто!

Изрыгнув вердикт, Их Честь ударил молотком в третий раз, да так приложился, что у чернильницы захлопнулась крышка, а молодому мастеру Дамматрику, представителю истца, показалось, будто с судейского парика на стол посыпалась пудра. Противный скрип секретарского пера, под аккомпанемент которого оглашалось решение, сменился осторожным гулом толпы. В нём легко угадывалось разочарование, и даже некоторое недовольство, затушеванное, впрочем, привычной опаской. Открыто показывать отношение к юстиции Альпорта, тем более к одной из сторон процесса, рисковали немногие из простых горожан. Но и эти слабые отголоски недовольства смолкли, когда судья Атайрис обвёл зал мрачным тяжёлым взглядом.

Публика сразу же присмирела и пошла на попятную. Застучали складные кресла, затопали, зашаркали по рассохшемуся неровному паркету ботинки, туфли, сапоги. Народ повалил к выходу, вполголоса делясь впечатлениями от процесса. Деталей для пересудов и разговоров хватит теперь на неделю.

Судебные тяжбы считались одним из немногих доступных развлечений для черни. Место на ипподроме стоило дорого, к тому же после запрета тотализатора бега привлекали лишь аристократию, знатоков лошадей и верблюдов, а немногочисленные театры застряли на репертуаре доимперской эпохи, сохраняя тяжёлый для восприятия слог и ещё менее понятные нынешнему горожанину мифологические аллюзии. Оставались ещё состязания в риторике. Но и они хоть и проходили открыто на форумах, требовали от слушателя некоторой образованности, интереса к нюансам политики или философии, чем могли похвастаться немногие из низших слоёв.

Уголовные и гражданские процессы казались народу ближе к жизни, понятней, а в зал суда пускали любого желающего, причём пускали бесплатно, лишь бы желающий этот твёрдо стоял на ногах, был опрятно одет и не дышал сивухой. Подробности кровавых преступлений, зачитываемые обвинителем, воспринимались как хороший рассказ, драматизм допроса свидетелей, показания корнера, адвокатские выкрутасы во время прений, неожиданные повороты сюжета от предъявляемых сторонами фактов, держали публику в напряжении. А суровые вердикты, длящиеся точно вычурные пасьянсы, в конце которых выпадала виселица или костёр, эти и вовсе слушались при полном молчании зала. Так что если не считать ярмарочных балаганов и полулегальных азартных игр в кабаках, только суды и позволяли разнообразить унылую жизнь бедного горожанина.

Разумеется, итог большинства процессов был обычно известен заранее. Судейское племя в Альпорте хоть и избиралось самими жителями, считалось таким же ходовым товаром как, скажем, породистые жеребцы, изумруды или амбра. Не каждому и не всякий раз по карману, но все же при определенном напряжении сил, повернуть ход процесса в свою пользу могли даже люди средних сословий. Честно судили разве что двух спорящих нищих, у которых за душой не имелось ни гроша.

Однако на этот раз дело с самого начала обещало интригу. Во-первых, схлестнулись между собой состоятельная страховая контора, имеющая реноме жесткой фирмы с большими связями, и известный всему городу гангстер Жук Лейсон, с репутацией не менее серьёзной. Народ возбудился в предчувствии настоящего зрелища. Тем более, что, во-вторых, и судья оказался под стать спорящим сторонам. Атайрис относился к той небольшой когорте неподкупных и бесстрашных судей, которых горожане избирали без затрат и усилий со стороны кандидата. Ни предложение мзды, ни угрозы не могли сбить его с праведного пути и убедить в том, что не подтверждено уликами или показаниями свидетелей. Обычно такого судью приглашали для арбитража, причем заранее вписывали в контракт. Он сам по себе являлся гарантией честной сделки.

Праведного судьи оказалась, однако, мало для торжества справедливости. Разбирательство тянулось полтора месяца, но большинство свидетелей, которых ценой огромных затрат и усилий удалось отыскать работникам страховой конторы, под тяжёлым взглядом Лейсона успешно запутались в показаниях. А те двое, на которых Дамматрик особенно рассчитывал – старый рыбак, видевший разгрузку корабля на острове Волнений и портовый работник, утверждавший, что "Молот Горного Тролля" вышел в рейс с ветхой оснасткой, хотя за две недели до отплытия на склады Лейсона поступила новая парусина и канаты – эти двое не явились вовсе. Возможно, ими уже лакомились крысы в поганых оврагах за городской стеной; возможно их кости, оставшиеся после акул, догрызали крабы на дне большого лимана; возможно также, что, получив на руки вознаграждение, оба скрывались в каком-нибудь мелком городке Южного Побережья. Так или иначе, концы оказались обрубленными, а Жук Лейсон в который раз вышел сухим из воды.

"Молот" сгинул, погубив капитана Ники Торадо и дюжину его матросов. Весь город знал, что это мошенничество. Что ценный груз Жук снял с корабля загодя, на острове Волнений, и как только страсти улягутся, табак, кокосовая мякоть, пряности, а также кое-что из контрабанды неизменно появятся на рынках Альпорта. Весь город знал, но косвенных улик было мало и доказать в суде правду у страхового товарищества не вышло. И теперь конторе предстояло выплатить десять тысяч золотых монет за потерянный груз, тысячу монет за корабль и по пятьдесят семье каждого из матросов. Судебные издержки округляли сумму потерь до пятнадцати тысяч, что ставило их бизнес на грань банкротства.

Но вовсе не золото сейчас было главным, не страх перед разорением тяготил мысли молодого мастера Дамматрика. Капитан Торадо был их компаньоном. Они потеряли товарища, а Дамматрик не смог добиться возмездия.

Он тяжело вздохнул.

Собственно в ловушку они сунулись сами. Попав несколько раз на крючок Лейсона, они не отступили, как наверняка сделали бы на их месте здравомыслящие коллеги. Нет, они держали марку лучшего в городе страхового товарищества и решили вывести Жука на чистую воду. Заключая последнюю сделку, они настояли на присутствии в команде корабля своего компаньона. И Жук Лейсон согласился, мало того, он согласился, чтобы сам Торадо и повёл судно. Так что всё было под контролем. Но судно сгинуло вместе с грузом и командой, свидетели разбежались. Товарищество проиграло процесс.

Толпа утекала из зала через дефиле выхода, как песок из верхнего конуса склянок в нижний. Бывший обвиняемый не тронулся с места. Стоял, упёршись руками в ограждение, и смотрел на оппонента. Смуглое скуластое лицо, чёрные жёсткие волосы. Он был настоящим южанином, этот Лейсон, чистопородным жителем побережья, смотрящим с долей презрения на тех, в чьих жилах текла хотя бы небольшая примесь имперской крови. В то время как потомки переселенцев кичились бледностью, завезённой предками из скудного солнцем сердца империи, среди простого люда больше ценилась не порода, но сила. И вот силы у Лейсона имелось в избытке. Взгляд южанина порождал арктический холод.

Дамматрику так захотелось съездить кулаком по непроницаемой роже, что он даже испугался неожиданного порыва. Благо головорезы не позволяли приближаться к боссу, спасая тем самым не столько Жука, сколько возможного психопата от самоубийственного шага.

– Придёт время, и я наколю тебя на булавку! – крикнул в сердцах Дамматрик и тут же выбранил себя за несдержанность.

Как не чуждый философии человек, он знал, что всякая угроза – суть проявление слабости. Что толку в пустых угрозах, если они пусты? А если угрозы серьёзны, то зачем предупреждать противника? Не лучше ли нанести удар, когда его не ожидают? А теперь вышло так, что он попросту сотрясал воздух.

Телохранители Лейсона даже не шевельнулись. Настоящие профессионалы, не шпана какая-нибудь с окраины. Слова – всего лишь слова, если они конечно не часть колдовского заклинания, а защита от оскорблений не входит в обязанность телохранителей. Сам Лейсон также не снизошёл до ответа. Он молчал, но продолжал морозить оппонента ледышками глаз, словно в мыслях уже наматывал его кишки на вертел.

– У вас три дня на выплату по страховому случаю, – напомнил судебный пристав. – В противном случае мы вынуждены будем дать ход уже иску господина Лейсона.

Дамматрик кивнул, шагнул назад и ещё раз оглядел публику, пытаясь в который раз обнаружить знакомое лицо. Но нет. Ильми на суд не пришла. А ведь погибший капитан был её отцом. "Она с самого начала не верила в затею, – догадался Дамматрик. – Предвидела исход процесса и не захотела добавлять к горю унижение".

– Мастер Дамматрик? – с трудом преодолев встречный людской поток, в зал проник паренёк.

Мальчишка протянул записку и, получив стотинку, исчез в утекающем хвосте толпы. Не выпуская из поля зрения бандитов, Дамматрик распечатал послание. Он сразу узнал корявый, но разборчивый почерк хозяина. Толстяк вызывал в контору, назначив странное время для общего сбора. Полночь.

В другой день Дамматрик удивился бы сей оказии, не преминул бы хорошенько обмыслить, а то и навести заранее справки о причинах. Он предпочитал появляться на совещаниях подготовленным, ибо ни шефу, ни компаньонам не доверял до конца. Но сегодня ему было тошно даже думать о делах конторы.

До полуночи оставалось ещё три часа. Недостаточно, чтобы отыскать Ильми, которая, как выясняется, и без того придёт на совещание, но вполне хватит для захода в кабак. Выпить чего-нибудь сейчас представлялось ему не лишним, хотя куда больше хотелось побродить по набережной, подышать морской свежестью. Однако поздний вечер плохой час для прогулок.

***

Заведение популярное у стряпчих, судейских клерков и вообще всей той стаи стервятников, что кормится благодаря запутанному имперскому законодательству, усугублённому поздними городскими уложениями и поправками, располагалось в подвале соседнего дома. Переступив порог и пробираясь неспешно к излюбленному месту, Дамматрик последовательно увидел судью Атайриса, его секретаря, нескольких знакомых адвокатов и, наконец, нотариуса Загнера с какой-то дамой, настолько старой, что беседа у них могла идти только о завещании. Впрочем, дама глушила абсент в изрядных порциях и, похоже, собиралась циррозом утереть нос старости.

Знакомые лица с картинками из их жизни возникали на миг и пропадали из поля зрения с каждым следующим шагом – заведение сплошь состояло из уголков и укромных местечек, образованных массивными колоннами и низкими сводами, а хитро размещённые в нишах свечи давали глубокие тени, укрывающие посетителей от посторонних глаз. Возможно, именно за этот интимный уют люди состоятельные и предпочитали подвальчик всем прочим злачным местам, несмотря на царившие здесь кусачие цены. Но тут хозяин был в своём праве. Он справедливо полагал, что раз уж законники обирают людей до нитки, то не будет большим грехом слегка пощипать их самих. И ведь что любопытно, последние не особенно возражали против такой постановки вопроса.

Дамматрик привычно устроился в небольшом закутке между кирпичными сводами и заказал тотчас возникшей девушке стопку вишнёвой наливки. Заказы в подвальчике выполняли быстро, и уже через минуту девушка поставила на стол бронзовый подсвечник с горящей свечой, блюдце с орешками и маленькую серебряную стопку.

Выпив наливку залпом, Дамматрик прикрыл глаза. Нынешнее судебное заседание съело целый год его жизни. По крайней мере, если измерять жизнь истечением пота и напряжением мозга. Он здорово вымотался сегодня. Хотя, если подумать, вся его жизнь состояла из подобных деньков.

Кто бы знал, чего ему стоила эта работа, чудесным образом совмещающая смертельную тоску и смертельный риск. Прежняя, впрочем, была не лучше. Добывание информации, причём такой, какую сильные мира сего желают скрыть – работёнка более чем опасная, а потому тихая на слух должность – помощник стряпчего – являлась на самом деле чем-то сродни профессии канатоходца с той лишь разницей, что канатоходец рисковал ради себя, а Дамматрик трудился на чужую мошну и славу. Он чувствовал себя дрессированной обезьянкой, таскающей хозяину каштаны из огня или гладиатором имперской эпохи. Он слишком часто рисковал жизнью, получая в награду гроши. И низкие гонорары волновали его куда меньше высокого риска.

Существуют, наверное, люди, для которых игры со смертью являются наслаждением. Но Дамматрику всякий раз приходилось переступать через протестующее нутро. Даже имея за спиной серьёзный опыт работы, он так и не смог привыкнуть к обычным для неё опасностям. Шкуру спасало самообладание, умение прятать страх и натягивать маску спокойствия, даже равнодушия в самых критических ситуациях. Он безбожно блефовал и мог, как вот только что, бросить угрозу в лицо главарю преступного мира, скрывая, что на самом деле дрожит от страха каждой частичкой тела. Как актёр, играющий Келли в классической трагедии Холмы Чименто Ар, он флиртовал со Смертью, но в отличие от актёра ему противостоял не собрат по ремеслу, а в отличие от самого Келли, если такой вообще когда-нибудь существовал, Дамматрик не смог бы перейти с улыбкой от флирта к жестокой схватке. Ему недоставало сноровки, какая у людей бойцового склада, по всей видимости, вырабатывается с детства, а то и наследуется. Но главное – ему не хватало духу. И если боевые навыки Дамми пытался накопить, беря анонимные уроки у отставных стражников, потомков имперских легионеров или забавляясь метанием ножей с приятелем Оборном, то откуда взять дух? И что вообще за штука этот самый дух?

Тем не менее, благодаря разнообразным трюкам окружающие почитали его за крутого парня, с каким лучше не связываться. Репутация хранила Дамматрика от мелких случайных стычек, а слухи, в том числе инициированные им самим, расчищали дорогу в трущобах Альпорта. Но он вряд ли выдержал бы настоящей проверки. Только запредельная осторожность и звериная интуиция позволяли ему до сих пор избежать ловушки.

Однако, сохраняя лицо на людях, дома Дамматрик часами приходил в себя. Вот тогда его накрывала тьма и сотрясала дрожь. Тогда его нервная система отыгрывалась за фальшивую невозмутимость, а холодная якобы кровь начинала кипеть. Мышцы сводило судорогой, затем отпускало, превращая тело в груду мяса, которая отказывалась повиноваться мозгу. Приходил страх. Дамматрику чудилось, будто его враги, наконец, решили поквитаться, и наёмные убийцы вот-вот вломятся в дом. Страх приходилось вытеснять.

У него хватило здравого смысла и воли отказаться от наркотиков, но алкоголь он потреблял бочками. Иногда напивался в стельку и проводил в тумане день или два. Правда в кабаках и вообще на людях, он старался держать себя в руках, поэтому когда предстояла ночная работа или важное дело назавтра, попросту не появлялся вечером дома. Чтобы не сорваться.

– Принеси ещё, – крикнул он корчмарю, и, не надеясь только на слух хозяина, поднял донышком вверх пустую чашку.

Только тут Дамматрик увидел человека, сидящего напротив вероятно уже с минуту. Судя по ветхой одежде – обычный завсегдатай припортовых кабаков, вытягивающий из клиентов угощение за интересный рассказ. Таких типов в подвальчик обычно не допускали, но кто знает все их уловки. Правда, этот выглядел слишком молодым и полным сил для попрошайки, да и ветхость его одежды почему-то сразу показалась опытному сыщику маскировкой. Едва задумавшись, он понял, в чём дело – настоящая нищета воняет, а от парня если и разило, то не самым дешёвым вином.

– Можно? – спросил тот.

– Нет, – отрезал Дамматрик, решив играть роль до конца.

– У вас есть деньги, у меня есть информация.

Дамматрик вздохнул.

– Вы ошибаетесь по обоим пунктам, милейший, – произнес он устало. – У меня нет денег, а у вас нет такой информации, что заинтересовала бы меня сегодня.

– Даже если это касается Лейсона? – ухмыльнулся парень.

– В особенности если это касается Лейсона, – он попытался зевнуть для убедительности. – У меня сейчас отпуск, а он потому так и называется, что возвращаться к делам я не намерен.

Бесшумно подошла служанка, поставила серебряную стопку и, забрав пустую, исчезла. Не желая показывать собеседнику, что находится в разобранном состоянии, Дамматрик на этот раз не стал пить наливку залпом, а лишь слегка пригубил.

– Как знаете, – сказал непрошеный собеседник и махнул рукой. – Признаюсь, на счёт Лейсона я соврал. Хотел привлечь внимание и ошибся.

– Кто соврал один раз, может соврать и дважды, – стараясь придать голосу суровости, произнёс Дамматрик.

Суровый голос – всё, что у него теперь осталось. Неурядицы последних дней иссушили его до состояния древней литийской мумии.

– Верно, – согласился парень. – Но быть может, вы измените мнение, узнав, что некая дама наводит о вас справки?

– Нашей фирме нечего скрывать, – Дамматрик фальшиво улыбнулся. – Мы работаем абсолютно легально, и если кто-то надеется накопать груду компрометирующих материалов, препятствовать не станем – пусть тратит время и средства на бестолковое занятие и отвлекается от действительно важных дел.

– Грешки есть у всех, – не согласился парень. – Но я имею в виду не славную контору мастера Шохальца, а лично вас, мастер Дамматрик, – он улыбнулся не менее фальшиво. – Согласитесь, внимание прекрасной и судя по всему обеспеченной дамы стоит пары монет.

– Пары монет? – стоило сразу оговорить гонорар.

Заинтересовал ли его парень? Пожалуй. Немного. Но виду подавать было нельзя.

– Не медных, конечно, – пожал тот плечами.

Парень и так уже выложил информации на четвертак. Во-первых, он сказал главное – о Дамматрике собирают информацию. Некая дама или кто-то с её помощью, не столь важно. Остальное при должном желании он мог бы выяснить самостоятельно. Вот только желания начинать ещё одно расследование с непонятной целью и результатом у него пока что не возникало. Проще заплатить.

– Что ж, я дам вам четверть пальмы за имя и ещё четверть за точный адрес. Но только послезавтра, приятель. Сегодня я и правда на мели, а завтра буду весь день отсыпаться.

– Вы дадите мне два четвертака за адрес, – предложил парень. – Фальшивое имя стоит такой же фальшивой монеты, а я предпочитаю вести честный бизнес.

– Послезавтра. И вы покажете мне даму. Издали.

– Встретимся здесь же? В котором часу?

– В полдень вас устроит? Здесь будет не так много людей.

– Вполне.

Парень поднялся и, коротко оглядев подвал, точно прикидывая, нет ли здесь ещё кого-то, кого можно раскрутить на пару монет, отправился к выходу.

Дамматрик задумался. Да, он слыл красавчиком, если иметь в виду определённый тип внешности, присущий скорее отпрыскам имперской знати, чем местным уроженцам. Более резкие черты лица и более светлая кожа иной раз сами по себе открывают двери великих домов. Он также слыл крутым парнем, не боящимся никого и ничего. Поэтому аристократки или богатые мещанки, что ищут развлечений на стороне, могли бы пожалуй им заинтересоваться. Но вряд ли такого рода дамы станут городить огород с разведкой. Куда проще заслать лакея с запиской или даже прийти самой. Нравы в Альпорте не отличались строгостью даже во времена империи, а уж теперь сравнялись с любым портовым городком побережья.

Он сделал глоток побольше. Теперь не перед кем стало играть крутыша. Однако незваный информатор невольно снял боль от проигранного процесса и затронул иные струны. Боль вытесняется болью, не так ли?

Женщины в жизни Дамматрика слишком часто означали именно боль. Матушка отдала его в частный приют. Ему тогда исполнилось шесть лет, и больше он не видел собственной матери. Всё что запомнилось – красивое лицо и слёзы. Всё, что существовало до того момента, будто отрезало. Нет, он помнил смутно свои детские игры, какие-то лица сверстников, воспитателей, даже булочника, но вот матушки вспомнить не смог. Горе прощания и ужас перед неизвестностью будущего вытеснили прежние образы. А были ли они вообще?

Приют не стал вторым домом. Правда не стал он и дорогой в криминальный мир, как можно было бы предположить, имея в виду распространённость подобного пути. Здешние воспитатели строго следили за подопечными. Такого понятия как личная жизнь у воспитанников просто не существовало. И только книги в библиотеке позволяли остаться наедине с собственными мыслями.

В отличие от многих сверстника в конце его ждала сравнительно обеспеченная жизнь. Он получил небольшое наследство и вложил его в дальнейшее образование.

С детства он видел себя книжником. Каким-нибудь держателем лавки в букинистических рядах, а лучше хранителем библиотеки. Городской или частной без разницы. Но судьба распорядилась иначе. Литературу, словесность преподавали в Академии искусств, куда с его средствами не попасть. Он пошёл в юридическое училище.

Считалось, что выпускники училища получают работу соответственно набранным баллам. Но жизнь постоянно передергивает карты. Детки богатых родителей садились на хлебные места без испытательных сроков, становились помощниками прокурора, судейскими чиновниками, адвокатами, а таким как Дамматрик предстояло таскать из огня каштаны для всей этой банды. На хлебушек пришлось зарабатывать в поте лица.

А потом в его жизни появилась ещё одна женщина. Из тех, кого принято называть роковыми. Она появилась ненадолго, но каждую ночь проведённую с ней Дамматрик запомнил до мельчайших деталей.

Он отмахнулся от наваждения и разом допил наливку.

В конце концов, он спустил на даму все накопления. И, наверное, не жалел бы об этом, если бы не узнал что все её чувства оказались притворством. Боль преследовала его вместе с воспоминаниями о наслаждении.

Самолюбие пострадало, однако, финансовой катастрофы не случилось. Дамматрик вполне успел осознать, на каком краю оказался, но по-настоящему познать нищету не успел. Удача улыбнулась почти сразу. Ему предложили стать компаньоном одного из самых удачливых букмекеров Альпорта, а заодно проницательного страхового агента, мастера Шохальца. А компаньон, следует заметить, не то же самое, что мальчик на посылках. Хотя на самом деле хрен оказался не слаще редьки.

Суть работы почти не изменилась. Риск не уменьшался от более высокого статуса. Бандитская заточка одинаково резала и банкира и последнего нищего. Разве что гонорар новоиспеченного мастера Дамматрика стал больше и он мог с полным правом относить себя к обеспеченным людям.

До последнего времени. Теперь же призрак катастрофы вновь появился на его горизонте.

Глава 2. Полночный клиент

Чтобы попасть с Набережной в район, где располагалась страховая контора, следовало пересечь весь Старый город по Шраму. Из конца в конец. Эту "перспективу" прорубили некогда через три линии Ривьеры и кривые улочки старого города по велению шестого императора из династии Воинов, которому хотелось лицезреть тропу к морю из окна зимней резиденции. В резиденции Шестой Воин так и не появился, а вскоре скончался от гнойной опухоли в ухе, но приказ оставался в силе и проспект всё же прорубили. Недовольства, как говорят, было много, местные богатеи потеряли дома, которые служили их семьям веками, но гвардия тогда была в силе, так что бунта не случилось. Однако в Альпорте этот проспект называли не иначе как Шрамом. И даже письма из других городов давно надписывали примерно так: "Альпорт, Шрам, Винные погреба Фойши".

Горожане не любили селиться здесь. Для бедняков выходило слишком дорого, для богатеев – слишком шумно. По проспекту денно и нощно носились легкие экипажи, отстукивали дробь копытами лошадей верховые курьеры, передвигались со скрипом тяжелые повозки с грузами в порт и из порта. Поэтому большинство зданий занимали магазины и лавки, гостиницы и рестораны, меблирашки и официальные учреждения. Один из немногих старых уцелевших особняков заняло страховое товарищество "Шохальц и компаньоны".

– Привет, Хойти, – кивнул Дамматрик худому как трость слуге. – Не знаешь, чего это хозяин чудит?

– Никак нет, мастер Дамматрик.

Старый слуга достался конторе вместе с домом, где до этого проживал последний отпрыск древнего аристократического рода. Отпрыск спился и закончил жизнь в кабаке с ножом под рёбрами, успев заложить и пропить имущество. Оно пошло с молотка и было приобретено страховым товариществом вместе с мебелью и прочей обстановкой, а Хойти остался доживать свой век при новых хозяевах.

– Все собрались? – Дамматрик расстался с плащом и шляпой, которые заняли положенное место на вешалке. Слуга в подобных вопросах придерживался крайней щепетильности.

– Дожидаются вас и господина Оборна, мастер Дамматрик.

Из просторной прихожей лестница вела на второй этаж. Там располагались комнаты, где компаньоны иногда ночевали, но никогда не жили, и каминный зал, отведенный под кабинет босса. В него Дамматрик и поднялся.

Кабинет почти полностью сохранил обстановку прежних хозяев. Слева от входа, занимая всю стену, стояли книжные шкафы. Стена справа оставалась голой, если не считать камина. Несколько буковых поленьев лениво горели в нём, хотя время холодных ночей ещё не пришло. Дамматрик с грустью подумал, что это догорают остатки их высокого статуса. Напротив входа между двумя оконцами-амбразурами, закрытыми чугунными решётками, висела карта Альпорта. Скорее произведение искусства, чем полезная в обиходе вещь. В те времена, когда её писали, представление о масштабах и пропорциях оставляло желать лучшего. Да и город с тех пор сильно вырос. Здесь ещё не был прочерчен Шрам, не обозначен район Бенойских Новобранцев, а портовые трущобы выглядели не такими обширными.

Над панорамой, подобно девизу на дворянском гербе, развевалась лента с одним из наиболее популярных изречений известного философа Бейсхолла – "Город – цветок, Империя лишь ветер, разносящий семя".

И древний мудрец, и художник, подобравший цитату, оказались правы. Очередной напор империи, в конце концов иссяк, а цветок Альпорта до сих пор продолжал источать аромат, пусть некоторым он и казался запахом отбросов. Насколько помнил Дамматрик из рассказов учителя, книги Бейсхолла (между прочим уроженца Альпорта), почти при всякой власти находились или под запретом, или не рекомендовались к распространению, а значит, поставить изречение на карту художник мог скорее всего в эпоху Гонцов, когда искусство и литературу объявили свободными от надзора чиновников. Все три императора династии Гонцов обладали силой, популярностью и здравым смыслом и по этой причине могли себе позволить не притеснять инакомыслие. Однако, как ни странно, их эпоха не породила ничего любопытного, своего, уникального, а лишь растиражировала разнообразные творения предыдущих времён. "Им не хватило времени, чтобы вырастить что-то своё" – решил когда-то Дамматрик.

Единственным предметом обстановки, привезённым в особняк новыми владельцами, являлся чёрный овальный стол. Вокруг него стояло шесть кресел. Пять предназначались для компаньонов и занимали своё место всегда, шестое появилось только сегодня. Из чего Дамматрик сделал вывод, что хозяин ожидает гостя. Хорошо бы клиента, но возможно какого-нибудь чиновника, а то и покупателя, если толстяк разуверился в бизнесе. Босс имел право продать свой пай только с согласия компаньонов, что и могло объяснить общий сбор в неурочное время. Возможно остальным тоже предложат какую-то цену за их паи, в таком случае завтра окажутся без работы. Но Дамматрика в связи с этим обеспокоила не собственная судьба, а опять же тот факт, что они бросят дело Торадо. Не отомстят.

Он произнес дежурное приветствие, обведя взглядом собравшихся. Рив погрузился в излюбленное занятие – полировку ногтей, которые как и всякий колдун отращивал с особой тщательностью. Маленький наглый змеёныш даже не кивнул Дамматрику в ответ. Колдун занимался в конторе особыми делами и к коллегам относился с некоторым пренебрежением. Его огромный уродливый нос, слюнявый рот, манера размахивать руками вызывали на первых порах омерзение у всякого собеседника. Только проработав бок о бок несколько лет, товарищи перестали замечать уродство и отсутствие привычного воспитания. Дамматрик где-то слышал или читал, что из обиженных богами людей как раз и выходят превосходные колдуны. Уродство или скорее переживания от осознания своей безобразности каким-то образом дают человеку силу. Возможно, боги возмещают тем самым физические недостатки, подобно тому, как слепца наделяют превосходным слухом.

Впрочем Ривси превосходным колдуном не являлся. И даже колдуном второго порядка его назвать было сложно. Статус колдуна в Альпорте определялся просто. Двенадцать самых мощных чародеев создали Картель, куда новичок мог попасть лишь взамен выбывшего. Картель снимал все сливки с колдовского промысла. Его члены купались в золоте. Но горожане традиционно не признавали монополий. Поэтому почти сразу же после создания Картеля возникло еще два объединения. Ассоциация магов Южного Берега и Коллегия практикующих магов Альпорта. Их конкурентным преимуществом была работа небольшими группами, так что некоторые задания, вроде охраны поместий или проводки караванов они выполняли даже лучше отдельного члена Картеля, у которого просто не хватило бы на всё рук, глаз, заклинаний и амулетов. Так вот. Ривси не взяли ни в одну из этих организаций. Он был частью аморфного сословия колдунов, что занимались мелкой практикой или подвизались консультантами в небольших компаниях. Как правило они влачили жалкое существование и редко кому из них удавалось обеспечить достойную старость, если вообще дожить до преклонных лет.

"Деньги к деньгам", – любил говаривать по этому поводу Ривси. – "Природные способности являются не самым значимым фактором. Если бы, допустим, у меня были средства на мощные артефакты, я бы мог выполнять более сложные заказы, за которые платили бы ещё больше денег".

Напротив Ривси сидела Ильми и смотрела мимо колдуна на огонь. Дамматрика она не заметила или, скорее, не захотела заметить. Девушке наверняка уже стал известен вердикт, который означал для неё одно – отец отомщён не будет. Для дочери капитана это стало личной трагедией, для товарищества кроме того ещё и серьёзным ударом по бизнесу. Ники Торадо поставлял компании клиентов из судовладельцев и торговцев. Он был на короткой ноге со многими из их цеха, и только его усилиями товарищество держалось на плаву. Ильми, разумеется, не могла заменить отца. Она унаследовала пай (вернее унаследует, когда будут представлены доказательства гибли или пройдет определенный законами срок), но за полтора месяца, прошедшие с гибели капитана, так и не стала для них коллегой. Она и раньше довольно часто принимала участие в заседаниях, подменяя отца, но все попытки толстяка приобщить девушку к страховому делу оказывались тщетными.

Туша хозяина закупоривала старое кресло. Когда-то этот троюродный родственник императорского трона приходился заднице Шохальца как раз впору, но за последние пару лет толстяк прибавил в весе. Он мало двигался, предпочитая работать в кабинете, а возможно делать вид, что работает. За глаза компаньоны называли босса Пузырём. Старый скряга дал им работу и место под солнцем, но этими деяниями его добрая сторона, кажется, полностью исчерпывалась.