Текст книги "На поверхности (ЛП)"

Автор книги: Серена Акероид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Его выпустили в прошлом году, верно?

Он кивнул.

– Я собирался сделать это тогда, – ответил Адам на мой безмолвный вопрос. – Но затем Олимпиада и коронавирус… – он вздохнул. – Они сдвинули мой график на год. Я хотел, чтобы ты участвовала. Я не хотел мешать тебе, Тея. Я знал, сколько энергии и сил ты посвятила тренировкам, знал, что у тебя все равно не будет свободного времени для меня, поэтому позволил тебе делать то, что тебе было нужно делать, и выжидал.

Я стиснула зубы от его самоуверенности, хотя, безусловно, он был прав.

Как только Адам сообщил о разводе, я оказалась здесь, собираясь провести с ним пару недель наедине – и я очень сомневалась в том, что мы будем скучать.

– Мы не можем быть вместе. Не на долгий срок, – сказала я ему.

– К черту это, к черту проклятие, и к черту свою мать. Мне плевать на эту гребаную чушь. Я отказываюсь верить в то, что несмотря на нашу связь, мы должны быть несчастны. Должны любить друг друга, но, черт подери, никогда не быть вместе! Я не верю в это, потому что пережил достаточно дерьма, как и ты – мы заслуживаем друг друга, Тея. Мы заслуживаем того, что обещает нам эта связь.

– Не могу с тобой не согласиться, Адам, – прошептала я. – Я ненавижу это так же сильно, как и ты. Но ты не видел мою мать. Ты не слышал ее – в том, что сделала с моим отцом, она винит себя и проклятие. Мама сказала, что бабушка велела ей оставить его в покое, держаться от него подальше, но она этого не сделала.

– Мы не твои мать и отец, Тея, – прорычал Адам, и я не удивилась, когда его лицо внезапно оказалось рядом с моим.

Обхватив меня рукой за шею, он притянул меня к себе и накрыл мой рот своим.

Стон вырвался из меня прежде, чем я успела остановить его. Я хотела бы, чтобы он был мягким и тихим, но он вышел протяжным и громким. Нуждающимся. Я едва смогла подавить хныканье, стоны и звуки восторга, грозившие вырваться из меня, когда Адам прижался своим языком к моему, трахая мой рот, требуя меня, напоминая мне о том, чем мы были вместе.

Чем мы могли бы быть вместе.

Я задрожала напротив него, наслаждаясь ощущением его руки на моей шее, крепкого объятия, твердой хватки, которые заставили меня осознать одну горькую правду – Адам не собирался меня отпускать.

И боже, помоги мне, я не хотела, чтобы он это делал.

Кто-то откашлялся рядом с нами, и я вздрогнула, но не из-за этого, а потому что стюард коснулся моей руки, заставив меня отшатнуться и прервать поцелуй. Я смотрела на парня невидящими глазами даже после того, как он, отведя взгляд, начал раскладывать передо мной столик, а затем покрыл его белой тканью и разложил столовые приборы.

Женщина сделала то же самое со столиком Адамом, и после того, как они оба исчезли, нам принесли поднос.

Я уставилась на свои блинчики, чувствуя смятение, мой разум сломался несмотря на то, что Адам снова склеил куски моего разбитого сердца вместе.

Мой аппетит пропал – к еде, не к Адаму. Мое тело болело, пульсировало и дрожало, так отчаянно нуждаясь в нем, что я не была уверена, что выживу, если он не обнимет меня снова, если не возьмет меня снова и не сделает своей. Адам взял меня за руку и наши пальцы автоматически сплелись.

– Тея, ты должна съесть, пока не остыло, – пробормотал он.

– Я не голодна, – моргнув, ответила я.

– Голодна. Я знаю, что вчера ты мало ела, и ты такая худая сейчас, что…

Мой вес был ниже нормы, мы оба это знали. Мой подкожный жир был на низком уровне восемнадцати процентов, что было требованием в период соревнований, и это должно измениться теперь, когда мне больше не нужно было тренироваться так усердно.

Он был прав.

Мне нужно было поесть.

Конечно, это не означало, что я теперь могла есть вредный углеводный мусор, но ни с того ни с сего я этого захотела.

Возжаждала еды, в которой мне было отказано в течение нескольких месяцев, когда мы с тренером боролись за то, чтобы вывести меня на уровень максимальной результативности.

– Все в порядке, я поем, – заверила я Адама, сжав его пальцы.

– Больше никаких разговоров, – пробормотал он. – Давай просто расслабимся и насладимся полетом. Мы можем вдоволь наговориться, когда приедем в отель…

– Мы остановимся не в отеле, – перебила я. – Мы будем жить в частной квартире. Ненавижу отели. Хватит того, что на этой неделе я уже провела время в одной из них, – ответила я с набитым ртом.

Боже, как я могла жить без пшеничной муки?

Простонав после того, как отправить в рот очередную порцию блинчиков, я обнаружила, что Адам полностью сосредоточил на мне свое внимание.

Бросив на него взгляд, я прищурилась.

– Ты знаешь, каково это в преддверии соревнований.

– Да, но я никогда раньше не наблюдал, как ты ешь блинчики после них. Ну, со времен Форт-Уэрта, – ответил он, полностью повернувшись ко мне на своем сиденье и наблюдая, как я ем, забыв о своих яйцах Бенедикт.(Прим. перев.: яйца Бенедикт – обычное американское блюдо для завтрака или позднего завтрака, состоящее из поджаренного тоста или булочки, покрытой канадским беконом, яйцом-пашот и голландским соусом).

На моем лице появился румянец, но, черт возьми, я не собиралась отказываться наслаждаться своим первым нормальным завтраком за слишком долгое время, потому что даже в отеле я ела омлеты из яичного белка.

Когда я закончила – а это заняло небольшой промежуток времени, – Адам приступил к своему завтраку. Я видела, что его бутерброды все еще дымятся, а это означало, что свои блинчики я смела с тарелки как торнадо.

Не чувствуя ни малейшего стыда, я потянулась за чаем и сделала большой глоток.

С набитым желудком я была близка к тому, чтобы замурлыкать, особенно теперь, когда пришло мое время наблюдать за Адамом.

В нем было что-то, что привлекало мое внимание, и я не сильно задавалась этим вопросом, потому что знала, что во мне он чувствует то же самое. Он часто посматривал на меня, хотя я не издавала звуков удовольствия, как только что, когда завтракала.

Находясь рядом, мы всегда смотрели друг на друга, наши взгляды постоянно находили способ встретиться.

Я давно считала нас магнитами. Все в нас объединялось и связывалось, даже если нам было суждено быть разорванным на части, а жизнь забрасывала нас дерьмом. Но я не хотела об этом думать. Не сейчас. Сейчас я хотела сосредоточиться на предстоящем отпуске, что, к сожалению, было почти всем, что я могла нам позволить.

Адам не видел мою маму в тюрьме. Возможно, если бы было по-другому, он бы понял. Он бы согласился с тем, что она говорила правду, разделил бы со мной мои опасения.

Он не был цыганом. Он был гадже. И это особенно было заметно тогда, когда я объясняла ему проклятие. Даже мне, которая часть своей жизни росла в той культуре, было трудно это понять, но, увидев маму, я поверила.

Она любила моего отца.

Любила его, хотя он причинил ей боль.

И это была не та любовь, которую подвергшаяся насилию женщина испытывала к своему обидчику. Это была не та извращенная привязанность, которая удерживала двух людей вместе, когда они должны были быть разделены целым миром.

Нет, это была любовь, пришедшая с сожалением.

Она винила себя.

Опять же, не как женщина, подвергшаяся насилию, которая сказала бы: «О, я не должна была его злить. Я слишком долго разговаривал с тем парнем на кассе, вот почему он ударил меня». Вина Женевьевы была связана с проклятием.

Она знала, что ей следовало держаться подальше от Никодимуса, и ее наказанием была жизнь без него, дочь, которую она не могла воспитать, мать, которая умерла без нее, и слишком много лет в тюремной камере.

При этой мысли у меня перехватило горло.

Если бы я не держалась подальше от Адама, что бы могло случиться с ним? Со мной?

Внезапно я осознала, что полностью завладела вниманием Адама, и когда я сосредоточилась на нем, он покачал головой.

– Мы не они, Тея.

Четыре простых слова, но их смысловое наполнение было сложным.

– Нет, не они, – согласилась я. – Но это не значит, что мы не закончим, как они.

– Ты думаешь, что убьешь меня?

Я нахмурилась.

– Уверена, что если бы ты спросил об этом мою маму, она бы никогда не сказала «да». Это не то, что ты думаешь, что когда-нибудь сделаешь, не так ли?

– Мы другие, – упорно возражал он. – Я не цыган. Полагаю, я первый джило в твоей семье?

Я закусила нижнюю губу.

– Так и есть.

По крайней мере, насколько я знала. Я не посвятила десять лет копанию в своем генеалогическом древе, не так ли?

Тем не менее, Адам выглядел торжествующим, его глаза мерцали от удовольствия, и я покраснела, любя это особое выражение его лица, потому что оно напомнило, как он кончил, взорвавшись во мне и подарив каждую частичку себя.

– Вот видишь, мы другие.

Но были ли мы другими достаточно?

Остальная часть полета была тихой, мы расслабились и смотрели телевизор. Ну, расслабился Адам, но я? Я беспокоилась, даже зная, что не смогу избежать этого отпуска.

Я так долго держалась от него подальше. Каждый день разлуки был болезненным.

Я заслужила это.

Не так ли?

Побыть совсем немного вместе, прежде чем мир снова разлучит нас.

Оставшееся на борту время я не могла расслабиться, но мне удалось немного поспать. Когда пришло время приземлиться, Адам мягко разбудил меня, поцеловав в губы, и я, вздохнув, открыл глаза, когда он это сделал.

– Я хочу просыпаться с тобой вот так каждый день.

Боже, я хотела того же самого.

Отрицать это, избегать нас было чертовски больно.

Судорожно вздохнув, я обняла Адама за плечи и притянула к себе.

Поцелуй вышел медленным и сладким, долгим и томным. Меня не волновало, что мой рот, вероятно, имел отвратительный вкус, и его тоже. Мы были в дороге долгое время, и оба имели не самый свежий вид, но это не имело значения, потому что я принадлежала ему, а он мне.

Я все еще дрожала от поцелуя, когда Адам отстранился после того, как стюардесса откашлялась рядом с нами, и мы быстро привели свои сиденья в необходимые для приземления позиции.

Наши пальцы переплелись, когда самолет начал опускаться и, немного погодя, мы приземлились в Австралии.

Час спустя, с багажом в руках, пройдя таможню, мы сделали первый глоток воздуха вне аэропорта.

Он пах дизельным топливом и бензином, ничего особенного, но солнце было теплым несмотря на то, что небо было серым.

Адам вез позади себя чемодан на колесах в то время, как я несла только свою сумочку, пока мы ловили такси.

Это не заняло много времени, и вот мы уже ехали по Золотому Берегу в сторону Бродбич.

Я была в Австралии несколько раз, но никогда в Квинсленде. Вот почему я хотела провести здесь отпуск и почему меня не волновало, что таксист определенно вез нас к месту назначения по более длинному маршруту. Я хотела увидеть все это будучи расслабленной и немного сонной и с Адамом, сидящимрядом со мной. (Прим. перев.: Квинсленд– штат на северо-востоке материковой части Австралии, богат живописными местами природного происхождения, великолепными пейзажами и пляжами; Бродбич – пригород Голд-Коста, второго по величине города Австралии, находящегося в штате Квинсленд).

Атмосфера в Австралии была такой, какой я нигде раньше не встречала. В воздухе витало предвкушение, как будто каждый мужчина, женщина и ребенок пытался понять, как извлечь из своего дня максимум удовольствия. Мы проезжали парки, где люди лежали, растянувшись прямо на траве, и дремали, и столько церквей и храмов, что я решила, что это их Библейский пояс.

Но по мере того, как мы сворачивали в сторону Бродбич, все стало немного более туристическим.(Прим. перев.: Библейский пояс– регион в США– традиционно считается, что это южные штаты – с высоким уровнем религиозности и регулярного посещения культовых сооружений).

Я увидела десятки различных ресторанов, огромные лужайки и фонтаны, но, что было более важным, я увидела океан.

Каким-то образом мы ехали к нему, не видя его ни разу – чертовы шоссе, – но в тот момент, когда он предстал передо мной, я ахнула.

Когда мы вышли из машины и Адам расплачивался за проезд, я сделала глубокий вдох.

Вот этот аромат, которого я так долго ждала.

Воздух был липким от соли. Здесь была другая влажность, и на близком расстоянии я могла слышать рев океана, могла чувствовать его в своих венах, как чувствовала возбуждение, когда находилась рядом с Адамом.

Я стояла на тротуаре, прямо возле здания, в котором мы остановились, и смотрела вниз, в сторону пляжа.

Желание побежать по песку к изрезанной береговой линии было заманчивым. Я ощущала пульсирующий ритм прилива как песню, под которую хотела танцевать.

– Жаль, что там припаркованы машины, – пробормотал Адам, подойдя ко мне сзади и обняв меня за талию.

Я была согласна с ним, но пожала плечами.

– Им нужно где-то припарковаться.

– Так практично, – поддразнил он, рассмеявшись.

– Меня это не волнует, – пожала я плечами. – Уверена, что оказавшись на песке, ты чувствуешь, что находишься в своем собственном мире.

– Да, пляж не выглядит занятым под завязку, – согласился он, а затем, запрокинув голову, посмотрел на небо. – Может пойти дождь.

– Ты боишься нескольких капель воды?

– Нет, – фыркнул он. – Но не думаю, что мы должны купаться посреди шторма.

Я согласилась, но все же пробормотала: «Слабак», а затем взвизгнула, когда он крепче обнял меня за талию и приблизил лицо к моей шее. Когда он укусил меня, стон вырвался из меня, прежде чем я смогла сдержать его, а мои колени задрожали; только не было необходимости скрывать от него то, что он со мной сделал.

Адам уже знал.

Его ладонь на моем животе сжалась, предотвращая моё падение, и еще сильнее притянула меня к нему.

– Сначала нам нужно поспать, – пророкотал он в нежную кожу, которую только что укусил.

– Кайфоломщик, – прошептала я.

– Нет. Кто-то должен присматривать за тобой, – парировал он, а затем покачал головой. – Если бы ты приехала одна, то ушла бы в океан, не так ли?

Я пожала плечами, но этого было достаточно.

– Ты должна позаботиться о себе, Тея. Ты не можешь подвергать себя опасности.

Я знала, что мои глаза были пустыми, когда я повернулась лицом к океану.

– Мне никогда не грозит опасность в воде.

– Ты можешь плавать, как рыба, но ты не одна из них. И ты не гребаная русалка, – выдохнул он, и я знала, что его раздражение происходило из заботы обо мне, поэтому не поддалась на провокацию.

Я была не одна.

Со мной был он.

Я была в безопасности.

– Ты должна думать обо мне, Тея, – прорычал он, заставляя мое сердце биться быстрее.

– Я всегда думаю о тебе.

Признание, которое другая девушка, возможно, не сделала бы, но я не была другой девушкой, а Адам не был обычным парнем.

Он вздрогнул от моих слов.

– Если ты всегда думаешь обо мне, тогда тебе не следует подвергать себя опасности, не так ли? – резко сказал он. – Что, черт подери, я буду делать в этом дерьмовом мире без тебя?

У меня снова сжалось горло, но вместо того, чтобы ответить ему, вместо того, чтобы сказать, что я поняла, я накрыла его руку на моем животе своей и нежно сжала, зная, что Адам понял меня, когда просто вздохнул и поцеловал то место, которое укусил.

Следующие десять минут были размытыми. Консьерж проводил нас в нашу квартиру, и мы прошли по выложенным мрамором коридорам к нашему месту проживания.

Я не очень вслушивалась в то, что говорил этот парень, хотя знала, что Адам делал мысленные заметки о лучших ресторанах в этом районе и тому подобном. Я? Я приехала сюда не для этого, я приехала сюда ради пляжа.

В ту же минуту, как только мы оказались внутри, не обращая внимания на гладкий кожаный диван, стеклянные и серебряные элементы украшения интерьера, современную кухню и роскошную янтарно-золотую плитку под ногами, я бросилась к стеклянной двери, выходящей на балкон, и поспешно распахнула ее.

Как только я это сделала, меня оглушил рев прилива. Мы находились на первой линии, между океаном и нами не было ничего, кроме узкой дороги, а воздух здесь был еще более липким от соли. Вправо и влево, насколько хватало глаз, простиралась золотое песчаное побережье, омываемое солеными пенными волнами. Этот потрясающий вид вызывал во мне невероятный восторг.

Я видела фотографии, но такого не ожидала.

Поднявшееся солнце сияло сверху, создавая словно небольшой луч прожектора, направленный на пляж, и я задохнулась от восторга, увидев несколько бесстрашных бегунов, бежавших по песчаному берегу, игнорируя угрозу шторма в воздухе.

Песок, поднятый со дна волнами, придавал воде серый, немного мутный цвет. Не такой ярко-синий, как я ожидала, но это не останавливало меня от желания оказаться в ней, но зато шум волн не стал для меня неожиданностью.

Вцепившись в стеклянные перила балкона, я смотрела на вид, который будет храниться в моей памяти до самой смерти.

Что-то высеченное в камне в ту секунду, когда Адам подошел ко мне сзади, обнял и положил подбородок мне на плечо, опаляя своим жаром мою спину.

Я не была уверена, был бы этот момент более совершенным, если бы я спланировала его.

Я думала, что буду здесь одна. Я думала, что приеду сюда зализывать свои раны, несмотря на свой рекордный рывок на Олимпийских играх.

Я думала, что дистанцирую себя от Адама, от того, что мы значили друг для друга, от той ночи, когда Лори, черт ее подери, дала ему свою карточку-ключ, чтобы он мог войти в мой номер и взять меня как свою.

Вместо этого я была здесь с ним.

Слабая… всегда слабая.

Эти слова должны были ужалить меня, но я была удивлена, что они этого не сделали.

Я была сильной, невероятно сильной. Я выжила. Но я не всегда могла поддерживать свою оборону, и уж тем более не с этим мужчиной, стоящим за моей спиной.

– Ты должна поспать, – сказал он.

– Нельзя ложиться спать до тех пор, пока не наступит ночь. Ты знаешь, что смена часовых поясов может привести к нарушению суточного ритма.

На его губах появилась улыбка, когда он прижал их к моему подбородку.

– У меня были планы на нас перед сном.

– Неужели?

Мое тело, измученное Играми и полетом, ожило при этих словах.

– Определенно.

Я подумала об этом, и мое тело согласилось – мы были полностью согласны с планом Адама.

– Сначала я хочу принять душ.

Кивнув, он отошел от меня, и я почувствовала, что люблю его еще больше, потому что не хотела бы принимать душ вместе с ним.

В тот момент я была махриме с ног до головы. Я не воняла, но была потной и грязной, и мне не хотелось, чтобы он прикасался ко мне такой.

Старые привычки умирали с трудом, и хотя я больше не придерживалась каких-либо правил моей культуры, чистота была не тем вопросом, на который я готова была пойти на компромисс. Это слишком укоренилось во мне.

Так что я приняла душ в одиночестве, хотя мне ужасно хотелось чувствовать Адама внутри себя, когда я стояла под роскошной насадкой и лившаяся из нее вода казалась дождем на моей коже.

Возможно, в другой раз.

Когда я буду чистой.

Скептически хмыкнув при этой мысли, я занялась наведением чистоты. Я намылилась и побрилась, затем смыла с себя пену и повторила так еще дважды. Когда моя кожа начала скрипеть, я вытерлась, увлажнила ее и обернула вокруг себя влажное полотенце.

У меня не было намерения иметь какую-либо преграду в виде одежды между мной и Адамом в постели, но в квартире было очень много окон, поэтому, хотя мы и находились не на первом этаже, я не хотела устраивать для кого-то непреднамеренное пип-шоу.

Выйдя из наполненной паром ванной, я прошла на кухню, открыла холодильник и увидела, что в нем есть какие-то основные продукты. Схватив пачку апельсинового сока, я собралась открыть дверцу настенного шкафчика, но увидела, что на ней нет ручки. Попытки открыть ее снизу также ни к чему не привели.

Какое-то время я смотрел на нее в замешательстве, но затем появился Адам и надавил на дверцу, на которую я смотрела, отчего она распахнулась, обнажив много стаканов, кружек, тарелок и всевозможных сервировочных блюд.

– Ха, класс, – пробормотала я, потянувшись за стаканом, который дважды вымыла и трижды ополоснула, прежде чем налить в него апельсиновый сок.

Сделав большой глоток, я предложила сок Адаму, потратив секунду на осознание того факта, что в квартире было две ванные комнаты, потому что сейчас я смотрела на частично обнаженного Адама.

Он все еще был мокрым после душа, на его мышцах застыли маленькие капельки воды. Секунду я смотрела на его грудь, а затем мои брови удивленно приподнялись. Неудержавшись, я протянула руку и потерла его левый сосок.

– Это новое.

– Проколол в прошлом году, – сообщил он и сделал еще один глоток сока.

Мгновение я наблюдала, как движутся мышцы его горла, сильные сухожилия удерживали мое внимание, пока он не перестал пить. Затем я снова взглянула на кольцо в его соске.

На его губах заиграла улыбка.

– Тебе нравится это?

Я не была уверена, нравится мне это или нет.

Серебро выглядело странно на фоне темно-коричневого соска, но это заставило наполниться мой рот слюной.

Прикусив нижнюю губу, я потерла кольцо, которое под моими пальцами было теплым.

– Думаю, да.

– У тебя будет много времени, чтобы привыкнуть к этому, – сказал Адам весело, а затем повернул плечо. – Это тоже новое.

Мой рот открылся, и мне стало интересно, как я пропустила, как не заметила татуировку, которая соединяла его плечи одним сложным узором. Затем, конечно, я вспомнила, что когда мы были близки, то обычно это был быстрый и жадный секс, когда меня прижимали к двери или стене.

Нет времени на исследование.

Черт, сейчас я пожалела об этом. Одежда это отстой.

Я крутила Адама, заставляя смеяться, пока пыталась разглядеть татуировку полностью.

Она была большой, в японском стиле. В треугольнике, расположенном вершиной вниз, была заключена невероятно реалистично прорисованная большая закрученная волна, пенистая шапка которой словно выплескивалась из-за треугольных стен.

– Идеально, – выдохнула я, обведя рисунок пальцем.

– Что ж, я старался изо всех сил, – поддразнил он. – Могу ли я теперь повернуться?

– Ты сейчас такой угодливый, – сказала я, прищурившись, когда Адам снова повернулся ко мне лицом.

– Милая, я был рожден для того, чтобы угождать тебе, – ответил он. – Но в данном конкретном случае вижу, что ты устала. И была такой с тех пор, как я встретил тебя у кофейни.

Я задумалась о том, прав он или нет, но потом вздохнула, потому что даже это было слишком сложно.

– Если бы ты могла видеть, какие у тебя сейчас большие глаза, детка, – прогрохотал он и обхватил мой подбородок рукой, к которой я тотчас же прижалась, – ты бы поняла, почему я сейчас такой властный.

– Ты всегда властный, – проворчала я.

– Верно, – признал Адам, – но не всегда. И не с тобой. Если бы я был властным с тобой, то последние два года мы бы жили в грехе.

Я наморщила нос.

– Ничто в том, что есть между нами, не является грехом.

Проклятием – да, но не грехом.

– Согласен. Но ты поняла, что я имел в виду.

Я поняла.

Поэтому я просто заворчала, а после громко вскрикнула, когда он наклонился и поднял меня на руки.

– Если бы я не хотел спать с тобой так чертовски сильно, я бы оставил тебя в другой спальне, чтобы немного отдохнуть. На данный же момент я буду джентльменом и не прикоснусь к тебе всю ночь.

– Ага, – фыркнула я. – Вероятно, мы должны поспорить, как долго это продлится.

Адам хмыкнул.

– Никакого пари. Я знаю, что ты права, – пробормотал он, поцеловал мои улыбающиеся губы и продолжал делать это всю дорогу до спальни.

Я восторженно ахнула, когда он отстранился. Не только потому, что наша спальня была светлой и просторной, со шторами от пола до потолка, которые, когда были полностью закрыты, блокировали большую часть яркого света, и с кроватью, которая выглядела так, как будто мы с Адамом могли бы заниматься на ней художественной гимнастикой, но и из-за вида.

Из окна спальни открывался вид на океан, и я знала, что когда проснусь, увижу его, лишь немного повернув голову.

– Ты должна жить рядом с океаном, – пробормотал Адам, усаживая меня на правую сторону кровати.

– Я намерена это сделать, – ответила я рассеянно, глядя на воду.

Вздохнув, Адам наклонился, откинул в сторону толстое стеганое одеяло и уложил меня.

Одеяло было ярко-кораллового цвета, простыни были серыми, как и куча подушек позади меня, но серый был разных оттенков.

Моргнув, я посмотрела на Адама, зная о белом полотенце на моей коже, резко контрастирующим с серым цветом.

– Ты не снял с меня полотенце, – пробормотала я, даже не собираясь заигрывать.

– Подними задницу, – приказал он несмотря на то, что на его щеке дрогнул мускул.

Я сделала, как было велено и Адам, быстро потянув за заправленный конец полотенца, отбросил его в сторону.

Его глаза потемнели, когда он окинул меня взглядом и, стиснув зубы, укрыл меня простыней.

Я улыбнулась, потому что, хотя и чувствовала себя костлявой, неуклюжей и немного мускулистой, Адам всегда смотрел на меня как на модель из каталога купальников.

Я не отрывала от него взгляда, надеясь увидеть похожее шоу, но этого не произошло. Он задернул шторы, хотя я возражала: «Я хочу увидеть океан!»

– Ты можешь увидеть его утром, – парировал он. – Я хочу, чтобы ты заснула.

– Отцовство сделало тебя еще более властным, – надулась я.

Он фыркнул, а затем, когда мы были в полумраке, я услышала шорох и поняла, что он уронил полотенце.

– Нечестно, – пробормотала я. – Я ничего не увидела.

– Тогда тебе остается только почувствовать это, – ответил он, и я ощутила порыв воздуха, когда Адам приподнял простыню с другой стороны кровати.

Это была большая кровать. Если бы я осталась лежать на своей стороне, то не смогла бы прикоснуться к нему.

Вообще.

Что было отстойно.

Похоже, Адам подумал так же, потому что через несколько секунд мы переместились к центру и заключили друг друга в объятия.

Я была не из тех людей, кто согласен с риском растяжения мышц шеи только для того, чтобы спать с кем-то рядом, но в данный момент, когда наши тела касались друг друга, а наши руки и ноги переплелись, я была счастлива.

Умиротворенно вздохнув от тепла, исходящего от Адама, я поцеловала его грудь.

– Мы делали это так редко, – прохрипел он.

И я закрыла глаза, потому что он был прав.

– Думаю, можно по пальцам пересчитать, сколько раз мы так спали.

Наверное, дело даже не в этом.

Хотя время от времени я уступала, и мы спали вместе как в буквальном, так и в сексуальном смысле, но это было нечасто.

Я была упряма, а если дело касалось безопасности Адама – еще более упряма, чем обычно.

В сборной по плаванию невозможно достичь того уровня, какого достигла я, без внутреннего стального стержня, а этого у меня было в избытке.

Но еще это означало, что таких воспоминаний было слишком мало, и это была одна из причин, по которой я сейчас сдалась.

Я хотела этого.