Текст книги "На поверхности (ЛП)"

Автор книги: Серена Акероид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Бороться с ним.

Мне нужно было напоминание.

Нужно было помнить, почему это не может сработать.

Адам не первый раз приходил ко мне, и я знала, чего он хотел, стоя у входа, как сейчас. Словно владел гребаной землей под своими ногами.

Мне нужно было прогнать его, Боже, я знала, что должна, но это было словно…

Почему я должна отказывать себе?

Почему я не заслуживаю того удовольствия, которое мог доставить мне только он?

Я вздрогнула при одной мысли о том, что Адам вызвал во мне, и он увидел это.

Конечно.

– Я хочу попробовать тебя на вкус, – прохрипел он.

– Ты не имеешь права.

– Ты моя, – неумолимо продолжил он, заставляя меня поверить в то, что он просто будет стоять там и объяснять, почему это должно происходить, пока я не соглашусь.

Я всегда это делала.

Хотя знала, что не должна.

Вот так, мысль о запрете, о том, насколько глупо, безумно происходящее, заставила мою киску пылать от нужды.

Я дернулась, сжав свои бедра, и, поскольку на мне были только пара алых штанов для йоги и кремовая майка на тонких бретельках, Адам увидел это.

Ублюдок.

И он ухмыльнулся.

Подонок.

– Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя, – пробормотал он, опустив руку вниз и сжав свой член.

Это был тот Адам, которого я знала. Не тот, кто стоял за запертой дверью и шептал о своих чувствах.

Он брал.

Он утверждал.

И иногда я ненавидела его за это.

В остальное время за это я любила его. Блядь, я просто любила его.

Этот мужчина есть и всегда был моим.

Только в такие моменты мне разрешалось заявлять свои права. Чтобы забыть о его жене, моем проклятии и правилах игры.

Игры, которую он всегда доводил до ума.

Когда Адам потянул молнию на ширинке вниз, я с силой вдавила язык в нёбо. Адам был самонадеянным болваном, но он правильно меня понял. Мне хотелось стонать при виде его длинного толстого члена, а не бить коленом по яйцам, как он того заслуживал. Господи, я хотела больше, чем просто стонать от картинки передо мной. Я хотела, чтобы этот красивый член был в моих руках, во рту. Его вкус на моем языке, ощущение на моей коже.

Я хотела, чтобы он был внутри меня. Горячий, обжигающий, толстый. Клеймо, которое будет напоминать мне о нашей связи.

– Я не пойду к тебе, – сказала я, когда он провел пару раз рукой вверх и вниз по своему члену, и я увидела на головке каплю предсемени.

– Но ты ведь кончишь вместе со мной, правда?

– Забавная игра слов. Как оригинально, – прищурилась я, глядя на него.

Адам ухмыльнулся и, выглядя, как ни странно, величественно, стал подходить ко мне.

Он не остановился до тех пор, пока мы не оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, и, держа одной рукой свой член, резко поднял вверх другую, и я знала, что произойдет.

Он всегда так делал.

Протянув руку ко мне, Адам схватил меня за шею и притянул к себе. Я позволила это, потому что хотела, чтобы он это сделал, потому что мне нравилось, что он должен сделать ход. Адам знал, что я не подойду к нему, поэтому всегда делал первый шаг, и только тогда я позволяла ему взять меня. Это был глупый вопрос чести, но я должна была иметь хоть какое-то достоинство, не так ли?

И, черт, если в наши дни это считалось достоинством, то мир действительно сошел с ума.

Его рот приблизился к моему, горячие губы нежно прижались к моим мягким губам. Затем он провел языком по нежным изгибам, поглаживая их до тех пор, пока я не приоткрыла губы, ахнув от нервных импульсов, которые оживил во мне. Потом, как я и думала, он ворвался в мой рот, и я растворилась в нем.

Будучи во мне, потираясь своим языком о мой, Адам крал мое дыхание, отнимал у меня каждую каплю воздуха.

Дрожа, я позволила своим рукам подняться, чтобы обхватить его плечи, и нежно сжала его. Не для успокоения, а для собственного удовольствия. Просто чтобы прикоснуться. Чувствовать его физически.

У меня было разрешение, полная свобода действий обнимать его и ласкать, как никогда в моей жизни, и это было хорошо.

Черт, это было так хорошо…

– Неужели это помешает твоему настрою на завтра? – прошептал он мне в рот.

Внезапность вопроса заставила меня заморгать.

– Ч-что? – прошептала я в ответ, заикаясь, потому что не была уверена, что понимаю, о чем, черт возьми, он говорит.

Это было похоже на предложение рая, и я остановилась, не дойдя до него.

Я подавила стон, когда Адам легко поцеловал мои губы и прижался к моему лбу своим.

– Скажи мне остановиться, и я остановлюсь. Я не хочу забивать тебе голову, когда ты должна оставаться сконцентрированной для завтрашнего заплыва

– Если тебя это так волнует, то зачем ты вообще приехал? – прохрипела я.

– Меня волнует, меня это так сильно волнует, что ты мне не поверишь, если я озвучу это тебе, – сказал он. – Но я эгоистичный ублюдок. Я должен был увидеть тебя перед отъездом.

Мои глаза расширились.

– Ты уезжаешь?

– Да. Иного выбора нет.

Мое сердце заколотилось в груди, и я ненавидела то, что не имела права спрашивать, почему. Сказать ему остаться. Что Адам должен был остаться на мое последнее соревнование. У меня вообще не было прав.

– Поцелуй меня, – прошептала я и закрыла глаза, чтобы избежать этих мыслей.

Это был единственный ответ, который я могла дать.

Издав стон, он впился в мои губы неистовым поцелуем. Это был тот Адам, которого я любила. Он мог быть ослом, холодным и бесчувственным, что буквально заставляло меня кипеть, но еще он мог быть внимательным. Адам мог остановиться, даже если был близок к тому, чтобы добиться своего, и спросить, полностью ли я сосредоточена на происходящем между нами.

Я любила его за это.

Но ему нечего было бояться, потому что я была полностью сосредоточена на нас. Всегда. Не считая, конечно, импровизированных исцелений. И единственный способ быть завтра сосредоточенной на соревновании, это чтобы Адам трахнул меня сегодня.

Иначе я стала бы думать о том, что могло бы случится, и последнее, что было нужно, это ворочаться всю ночь.

Мои руки обхватили его задницу, а пальцы впились в напряженные мышцы. Адам был стройным и гибким, поджарым и твердым, и в моих ладонях он чувствовался чертовски потрясающе.

Адам зарычал, когда его член потерся о мой живот, шелковистое ощущение моих штанов для йоги заставило его подавить стон. Наклонившись, он поцеловал мое обнаженное плечо.

– Ты пахнешь невероятно, – прошептал он.

– Я пахну потом. – Ради бога, я просто занималась йогой.

– Нет. Ты пахнешь как моя. – Покачал он головой, проводя носом по моей шее.

Затем Адам, черт, удивил меня, толкая вперед, пока я не уперлась спиной в стену. Он прижал меня не к кровати, а к стене.

Со стоном я позволила стянуть с себя штаны и трусики, и мне было все до лампочки, когда он закинул мою ногу себе на бедро.

Адам потерся членом о мои складочки, и когда он встретился с моим жаром, я издала протяжный стон. Влажная головка скользила по расплавленным горячим тканям плоти, которая нуждалась в нем с таким же голодом, как и он во мне.

Я стала покачивать тазом вперед и назад навстречу Адаму. Несмотря на то, что он едва касался меня, во мне возникла небольшая волна освобождения, и я издала короткий резкий крик.

– Блядь, – выдохнул Адам мне в горло, посасывая и облизывая кожу.

Меня не волновало, что эти отметины, скорее всего, будут видны в прямом эфире международного телевидения. Мне просто нравилось его посасывание и давление.

Член Адама касался моего клитора, и у меня не оставалась иного выбора, кроме как откинуть голову назад и позволить ощущениям омывать меня подобно реке, вышедшей из берегов.

Когда он вошел в меня до упора, я даже не сопротивлялась. Просто использовала угол напротив стены, чтобы поднять вторую ногу и взобраться на моего мужчину как гребаная обезьяна.

Адам легко удерживал меня, и теперь, когда я была в его объятиях, он начал медленно толкаться во мне.

Приглушенный крик сорвался с моих губ, когда Адам прокладывал свой путь домой, и его тяжелого дыхания, его коротких проклятий возле уха было достаточно, чтобы мое сердце снова начало биться.

Его рот лихорадочно скользил по моей коже, отчего жар пробегал вверх и вниз по позвоночнику. Адам пробовал меня, упивался мной, позволяя своим губам путешествовать, не переставая шептать, по моему горлу и вверх до подбородка и челюсти, не останавливаясь, пока все мои нервные окончания не вспыхнули, и его рот не соединился с моим в поцелуе.

Трахая меня, Адам погружал свой язык в мой рот в такт каждому своему движению.

Сначала его толчки были медленными. Позволяющими мне почувствовать, каким толстым и твердым он был, чувствовать себя наполненной им. Затем его тело вздрогнуло, и он начал ускоряться.

Это было спешно. Безумно. Мощно. Интенсивно.

Это захлестнуло меня, утопило в ощущениях, задушило в нем, и, блядь, я бы не хотела еще раз ощутить маленькую смерть. (Прим. перев.: la petite mort или «маленькая смерть» – французское выражение, обозначающее оргазм. Подразумевает оргазменную потерю себя, которая уничтожает боль раздельности – одинокое Я исчезает в возникшем Мы).

Адам застонал, кончая в меня, поцелуем забирая мое дыхание, и мое тело приняло его семя.

Мне нравилось ощущение его внутри меня, та шелковистая влажность, которая привязывала к нему, так как никто никогда не мог понять, настолько это казалось первобытным и правильным.

Ощущение Адама, его гладкого члена, скользящего во мне, заставило меня снова взлететь. Я ахнула, а мое сердце пропустило удар, когда удовольствие охватило меня полностью. Экстаз заставил меня издать беззвучный крик, и я, проведя пальцами по его волосам, сильно вцепилась в них, вероятно, причиняя боль.

Мы стонали снова и снова, наши звуки любви и удовольствия звучали лучше, чем хор певчих, поющий осанны небесам.

Но разве не этим были наши крики страсти?

Благословением?

Когда мое удовольствие начало убывать, высоты стали отдаляться, я осела на Адама, зная, что он удержит меня, зная, что он не позволит мне упасть.

В этом я могла ему доверять.

Во всем остальном нет.

И это снова и снова разбивало мне сердце даже тогда, когда он снова и снова склеивал его.

Глава 16

Тея

Тогда

Я прищурилась глядя на Роберта Рамсдена, гадая, не сниться ли мне это, потому что была почти уверена, что то, что он только что сказал, было чем-то из разряда галлюцинаций.

– Извините? – хрипло повторила я. – Вы хотите меня удочерить?

Его улыбка была натянутой.

– Мне так жаль, что мой сын заставил тебя пройти через это, Теодозия. Мы всей семьей хотим исправить ситуацию.

– Как? Почему? Вы не виноваты. – Я в замешательстве нахмурилась. И он не был.

Виноват был Каин.

Мне было стыдно за то, что мой мозг, лишенный кислорода, обвинял Адама в том, что это он причинил мне боль, Адама, который любил меня. Который нуждался во мне так же сильно, как и я в нем.

Зло Каина затопило меня, и я едва выжила.

Губы отца Адама сжались, когда он оглядел меня, лежащую на больничной койке, на которой я находилась последние семьдесят два часа, и на капельницу, которая все еще тянулась к моей руке.

– Я вырастил его. Часть вины лежит на мне, – сказал он.

Я не была уверена, что мне нравится такая логика.

– Вы хотите усыновить меня, потому что ваш сын – сумасшедший? – прямо спросила я, гадая, не шутка ли это.

Роберт вздрогнул.

– Да.

– Я не объект для благотворительности. – Возможно, у меня было больше гордости, чем здравого смысла, но, боже, этого точно никак не могло произойти.

Это было похоже на сказку, но я не верила в них и не хотела оказаться в главной роли.

Обычно, до того, как происходило «долго и счастливо», на бедную, ничего не подозревающую героиню обрушивалась целая куча бед и несчастий – я ни в коем случае не приглашала такой хаос в свою жизнь. Ну, если бы я этого уже не сделала.

– Нет, но врачи сообщили мне о некоторых… проблемах, которые у тебя возникли. С медицинской точки зрения. Я бы хотел возместить ущерб. Это меньшее, что я могу сделать.

– Вам не нужно меня удочерять, чтобы возмещать ущерб, – прохрипела я, отказываясь склонятся перед проблемами, о которых он упомянул.

Например, неожиданный отказ от приема ванны, потому что это означало оказаться в воде. Я была слишком слаба, чтобы стоя принимать душ, а это означало, что я лежала здесь, источая смрад немытого тела, потому что Теодозия Кинкейд могла быть упрямой.

Я не могла принять душ, а поэтому вынуждена просто вонять лежа в палате до тех пор, пока меня не выпишут домой.

Я не сомневалась, что переживу это – у меня не было выбора. Вода была моим домом, но на данный момент выбор между ванной и душем был за мной, и я могла контролировать это.

Конечно, если бы здесь был Адам, я бы приняла душ. Мысль о том, чтобы быть перед ним махриме, вызывала у меня отвращение, но Адама здесь не было.

Не было с тех пор, как я пришла в себя.

Я не хотела думать о том, что это означало. Особенно после того, что произошло в Роузморе. Нехорошая сделка с его отцом?

Сказать, что я была сбита с толку, было бы преуменьшением.

– Нет, но если я это сделаю, на тебя распространится моя страховка.

Все равно это не имело смысла.

– Но вы богаты.

– Именно поэтому я остаюсь богатым.

Не знаю почему, но это меня рассмешило.

– Вы остаетесь богатым, будучи проницательным?

– Точно.

Я и сама была проницательной. Даже если бы он меня удочерил, я очень сомневалась, что страховка покроет мои расходы не связанные с плаванием. Насколько я знала, всегда была возможность отказать в выполнении обязательств по договору, не так ли?

Итак, в чем заключалась игра Роберта?

Я могла ошибаться, но все равно не означало, что я должна была доверять ему.

– Вам не нужно этого делать, – глядя на него, пробормотала я. И, говоря, я имела в виду именно это. Как можно обвинять этих родителей, если– Адам, был порядочным человеком, а Каин – нет? В каждой семье была своя паршивая овца, не так ли?

Роберт подарил мне странную улыбку.

– Я хочу это сделать. Каин одурачил всю свою семью. На его плечи легло много грехов. Если я не смогу загладить вину за них, это будет для меня тяжелым бременем. Это малое, что я могу сделать…

– Вы хотите привести меня в свою семью. Вы хотите, чтобы я жила с вами? Откуда вы знаете, что мне можно доверять? Я могу быть воровкой, например, или клептоманкой.

– Возможно, – улыбнулся он. – Я могу покрыть эти расходы, только не кради фамильное серебро – оно бесценно.

– У вас есть фамильное серебро? – Мои глаза округлились.

– Нет, – фыркнул он. – Семейное состояние сделал мой отец, и он был первым поколением.

– Это из-за вашей жены? Из-за того, что она политик? – немного обеспокоенная, предположила я.

Тяжелый вздох сказал, что я попала в цель.

– Анна восприняла это очень тяжело. Каин был ее золотым мальчиком, и в ее глазах не был способен на плохое. Все это, все его раскрытые проступки – да, это сильно ударило по нам. Особенно по ней. Ее репутация основана на семейных ценностях…

– Значит, Каин запятнал вашу честь. Как в викторианском стиле. – Возможно, это было подло с моей стороны, но я не могла удержаться от насмешки.

– Да, это так. – Роберт пожал плечами. – Вот почему она согласилась, но что касается меня, то я наблюдал за тобой на чемпионате NCSA, Тея. Ты потрясающая спортсменка, и впереди у тебя блестящее будущее. Мой сын едва не уничтожил это своей мелочностью.

– Не думаю, что Каин хотел меня убить, – пробормотала я, пригнув голову.

– Мы не знаем, чего он хотел в действительности. Непохоже, что он просто шутил, когда упер ногу тебе в спину. Если бы в тот момент не подошел тренер, Каин имел бы дело с обвинением в непредумышленном убийстве или, возможно, даже в предумышленном, – хрипло закончил Роберт, и в его глазах стоял такой ужас, что я…

Боже, помоги мне.

Я поверила ему.

В этом не было никакого смысла, потому что я не знала его, а то, что знала о нем от Адама, не добавляло ему очков, но дело было не в политическом пиаре. Речь шла не о восстановлении чести семьи.

Это было искуплением. Просто и ясно.

Роберт находился здесь, в благотворительной больнице, в часах, которые стоили больше, чем чья-нибудь операция, выглядя истощенным и усталым, расплачиваясь за свои грехи. Не только за грехи своего сына.

Поскольку я ничего не могла сказать, то не сказала ни слова, но напряглась, когда он потер рукой лицо и пробормотал:

– И еще эта история с Марией.

– Какая история? – Я склонила голову набок. – Ее тоже исключили?

– Адам и ты, вы друзья, верно? – спросил он, глядя на меня теплым взглядом.

Друзья? Были ли мы ими?

С тех пор, как меня приняли в его команду, мы позволяли людям думать, что это так.

Но разве это было все, чем мы были?

Я так не думала. И по тому обожанию в его глазах, когда он смотрел на меня, я понимала, что между нами ничего не изменилось, хотя по необходимости нам пришлось замедлить ход событий.

Поэтому я солгала ему. Адам хотел сохранить нашу связь в секрете, поэтому я буду держать ее в секрете.

– Да, мы друзья.

– Тогда ты скоро узнаешь. Мария беременна. Ребенком Каина. – Он сжал губы. – Ее отец ходит в ту же церковь, что и мы, и он в ярости. Адам, будучи хорошим парнем, согласился все исправить.

Я нахмурилась, столкнувшись с таким количеством информации, которую не успевала обрабатывать. Мой мозг не пострадал от длительного пребывания в воде без кислорода, но в тот момент я почувствовала, что такое может быть.

– Что вы имеете в виду, Роберт? Как Адам может все исправить, если он не имеет никакого отношения к положению Марии? – удалось выдавить из себя, когда весь мир под моими ногами внезапно пошатнулся.

– Я имею в виду то, что мы дали им разрешение пожениться. – Роберт потер шею сзади. – Не похоже, что Каин может исправить свои проступки, не так ли? Не тогда, когда он в тюрьме. Его могут судить как взрослого, и если это сделают, я понятия не имею, сколько ему дадут. – Он ущипнул себя за переносицу, а затем уронил голову, словно весь мир лежал на его плечах.

Я не могла его винить.

Почти семнадцатилетний ребенок во взрослой тюрьме?

Конечно, любой бы об этом переживал. Но боль Роберта была ничем по сравнению с тем, что я перенесла в тот момент.

Ничем, по сравнению с той страшной болью, которая пронзила меня насквозь.

Не поэтому ли Адам до сих пор не навестил меня?

Не поэтому ли я видела только Мейеров и Роберта?

На секунду показалось, что меня сейчас вырвет.

Потому что этого не могло произойти.

Не могло.

Но… Неопровержимые страдания Роберта были тем доказательством, в котором я нуждалась.

Это происходило.

И от этого никуда нельзя было деться.

Я облизнула губы, не в силах переварить то, что только что услышала, но Роберт, похоже, понимал, через что в действительности я проходила. Не знаю, что он увидел на моем лице, но он пробормотал:

– В данный момент, пока мы говорим, мои адвокаты разбираются с этой ситуацией.

– Какой ситуацией? – прохрипела я. Покушение на убийство, женитьба или удочерение… Очевидно, что их было три.

Роберт моргнул.

– Удочерение, конечно. Пока мы говорим, все идет полным ходом. В течение следующих двух месяцев, если у меня получится поспособствовать тому, чтобы это прошло быстрее, ты станешь членом нашей семьи.

И это будет только началом моих кошмаров.

Единственный способ, которым я хотела войти в семью Роберта, это быть его невесткой, а не приемной дочерью.

– Почему вы спросили меня, хочу ли я этого, если все равно не собирались слушать? – прошептала я, чувствуя в своей душе глубокую пропасть, которая начала осыпаться, когда новости дошли до моего сознания.

– Иллюзия выбора – сильная вещь, – пояснил Роберт, и почему-то, когда он посмотрел на меня, я почувствовала, что он имеет в виду что-то еще.

Я нахмурилась, пытаясь понять что именно, но Роберт, потянувшись ко мне, похлопал меня по руке.

– Просто сконцентрируйся на том, чтобы поправиться. Я позабочусь о том, чтобы все твои вещи перевезли из твоей приемной семьи в нашу. В ближайшие пару дней я приеду вместе с женой, и как только тебе разрешат выписаться, мы поедем к нам домой. – Еще одно похлопывание по моей руке. – Давай сделаем из этого что-то хорошее, Теодозия. Позволь мне исправить ошибки моего сына.

Это был не вопрос, это было скорее заявление, – еще одно свидетельство того, что выбор в действительности является иллюзией. Я не имела права голоса в этом. Семья Адама решила мою судьбу, как и его.

Только это была не та судьба, где наши жизни были переплетены, не то будущее, в котором мы были вместе… Нет. Это была та судьба, где нас разделяло обручальное кольцо на его пальце.

Глава 17

Тея

Тогда

Несколько дней спустя, когда меня везли в дом Рамсденов, я смотрела на затылок семейного водителя и думала о странностях судьбы.

Благодаря Адаму я уже несколько раз встречала Линдена, и он подошел ко мне сразу же, как только я встала с больничной инвалидной коляски, в которую меня усадили. Никогда в своей жизни я не была неподвижной так долго, и в результате стала жесткой, как доска. Линден помог мне подняться на ноги и поддержал, когда я едва не упала. Я не знала, связано ли его дружелюбное отношение с моим новым статусом или с тем, что он искренне сочувствовал мне после того, что произошло, но я приняла это.

Физически со мной было все в порядке. Не было причин, по которым мои ноги были хлипкими, как спагетти… но они были такими. И я чувствовала себя одной большой кастрюлей с переваренной пастой.

На самом деле, я чувствовала себя сгоревшими макаронами.

Моя жизнь была одной большой испорченной сковородой с лазаньей. Депрессия? Мягко сказано.

Я была потеряна. Плыла по течению. Возможно, внешне я выглядела нормально, хотя и стала немного бледной, но глубоко внутри чувствовала, что во мне взорвалась глубинная бомба. Вынырнуть из этого состояния было невозможно, и внезапно состояние маминой депрессии после смерти папы обрело смысл. Это нашло отклик во мне, потому что любовь причиняла боль.

Боже, так и есть.

Боль настолько сильную, что когда все пошло не так, она заполнила собой все мое существо.

Я закрыла глаза от этой мысли, стараясь не блевануть, когда страдание овладело мной. Я знала, что если кто-то что-то и понял, то по иронии судьбы это была мама Адама. Я встретилась с Анной на следующий день после того, как Роберт заглянул, чтобы сообщить об изменениях в моей жизни, и она едва ли сказала мне хоть слово сквозь слезы и ужас в глазах.

Не знаю, ненавидела ли она меня или ненавидела себя, но большую часть своего визита она смотрела на свои руки.

Да, это было неловко.

И теперь я должна была жить с ней. И с Робертом.

И с Адамом.

Переедет ли Мария к нему?

Они собирались пожениться…

Мой разум был поглощен этими мыслями, и я обнаружила, что все еще потрясена новостью о том, что Адам женится на другой и не сказал мне об этом сам.

Я не видела его в школе после происшествия. Как наши миры смогли измениться так быстро? Как наша лодка смогла перевернуться вверх дном, когда мы плыли только вперед?

Боже, я ненавидела Каина. Он разрушил всю мою жизнь, и никто никогда не поймет, насколько сильно. Это не имело никакого отношения к гребаной попытке утопления. Это было связано с тем, что Адам внезапно перестал быть моим.

Как я должна была с этим справиться?

Моя мама покончила с собой, потому что боль от потери папы была невыносимой. Как я должна была жить в мире, в котором мой джило принадлежал не мне, а другой женщине? Женщине, которая хотела причинить мне столько же боли, сколько и Каин.

Протянув руку, я потерла глаза. Утомление от случившегося прошло полностью, и я была истощена только потому, что лежала по ночам без сна, задаваясь вопросом, не было ли все это гребаным сном.

Кошмаром.

Не было.

Но я знала, что Адам бы навестил меня, если бы это не было кошмаром. Он бы подошел и обнял меня, он бы все исправил.

– Мисс, вы в порядке? – спросил Линден, когда из меня вырвался прерывистый вздох.

– Нет. Не в порядке, – пробормотала я.

– Мы почти на месте, – обеспокоенно ответил он. – Моя жена работает в доме экономкой, и она подготовила для вас комнату, чтобы вы могли отдохнуть, как только мы приедем. Мистер и миссис Рамсден отсутствуют, поэтому поприветствовать вас предстоит мне и Дженис, моей жене.

Что ж, здесь можно было найти какое-то утешение. У меня было предчувствие, что с Робертом я справлюсь. Другое дело Анна. Что-то в ней заставляло меня нервничать. Мне не нравилось то, как она была расстроена.

Роберту было стыдно за своего сына и за то, что тот сделал. Анна же не стыдилась Каина. Я знала это. Она была расстроена, что его поймали, и в этом была разница между ними. Переживала ли она из-за того, что произошедшее плохо отразится на ее карьере, или из-за того, что Каина собирались посадить, я не могла понять.

Во всяком случае, пока. Время покажет.

– Где Адам? – спросила я, и его имя на моем языке причинило боль.

Сладко-горькую.

Вкус, к которому я уже привыкла.

– Ну как же, ведь он со своей женой.

Они поженились? Так быстро?

Боже, у меня паническая атака?

Как такое вообще возможно?

– Они уже поженились? – прошептала я, уставившись на затылок Линдена широко распахнутыми от шока глазами.

– Да, мисс. Пока вы были в больнице. – Он нахмурился, и в глубине души я заметила его неодобрение, но на переднем плане было достаточно проблем с тем, что я слышала, не говоря уже о чем-то другом. – Отныне они будут жить в доме ее родителей.

Мои глаза расширились еще больше. Видеть их вместе причиняло бы боль, но я хотя бы видела Адама. Я бы заставила его объяснить, что, черт возьми, происходит.

В данный же момент меня охватила дрожь.

– Остановите машину, – выпалила я.

– Почему, мисс?

– Остановите машину! – повторила я. – Меня сейчас вырвет.

Момент был неподходящий. Мы находились в потоке машин. Тем не менее, Линден свернул на обочину, несмотря на сопровождающий наш маневр град гудков, но мне было все равно. Мой слух заглушал стук моего сердца.

Он остановился, и я едва успела открыть дверь, как тут же извергла из себя то немногое, что съела на завтрак.

Когда мое тело вытеснило всю больничную пищу, я внезапно поняла то, что всегда от меня ускользало.

Почему мама так поступила.

Эта боль, эта агония… Я не могла этого вынести. Я не была уверена, что смогу с этим справиться.

Пять месяцев он был для меня всем, а сейчас он стал никем. Как он мог быть кем-то еще? Он был женат. И не на мне.

Меня душили рыдания, когда меня рвало, и когда автомобиль дернулся, я поняла, что Линден вылез из машины.

– Ну, ну, мисс. Мне очень жаль, – пробормотал он, положив руку мне на спину. Затем передал мне бутылку с водой, и я взяла ее и прополоскала рот. Было неловко выплевывать воду, но он только что видел, как меня рвет, да и вкус во рту меня просто убивал, поэтому я выпустила струю как можно более изящно.

Я чувствовала себя ужасно. Словно один большой сопливый кусок отчаяния, и Линден удивил меня, когда обнял и прижал к себе.

Сначала я не поняла, что он делает.

Но прежде чем я успела напрячься, он прошептал:

– Мы с миссис Линден были удивлены этим объявлением. Каждый раз, когда я видел вас двоих вместе, я рассказывал ей об этом. Я никогда не видел двух более влюбленных людей, как вы, – сказал он, покачав головой, и его слова снова вызвали у меня поток слез. Линден похлопал меня по спине. – Вы справитесь с этим, мисс. Вы должны. Но, в то же время, это причинит сильную боль. Миссис Линден, Дженис, поможет вам. Всегда хорошо иметь человека, с которым можно поговорить.

Мои глаза болели от слез, и я знала, что залила ими его водительскую куртку.

– Простите. Вы промокли насквозь, – жалобно прошептала я, ссутулившись, когда пыталась разобраться в своей новой реальности.

– Не волнуйтесь, – пожал он плечами. – Нам всем иногда нужно плечо, на котором можно поплакать.

Мои губы дрожали, и хотя я ревностно хранила свои секреты, не могла удержаться от того, чтобы не сказать. Точно так же, как не могла остановить слезы, чтобы они не заливали мне глаза.

– Это больно.

– Я знаю, – вздохнул он. – Дженис поможет, я обещаю.

– Я не знаю ее, а она не знает меня.

– Лучше поговорить с кем-то, кому ты можешь сказать правду, чем запереть ее внутри. – Он снова пожал плечами.

Я закусила нижнюю губу.

– Верно. Откуда…

– Я видел вас вместе, не часто, но достаточно, – повторил он. – В тот день в Общественном центре, когда мистер Адам вручил вам подарок. Я никогда не видел ничего подобного. Поверьте мне, и Дженис это подтвердит, я не романтик, мисс. Нисколько. Она бы хотела, чтобы я им был. Она была бы счастлива, если бы я каждый день дарил ей цветы и оставлял небольшие записки и, вероятно, мне стоит это делать. Она заслуживает лучшего мужа, лучшего человека рядом с собой, но даже я видел, что между вами было. Даже я не мог не видеть, что вы имели. – Он покачал головой. – Сначала я думал, что сошел с ума, но это было похоже на связь. – Он снова пожал плечами. – Я сказал Дженис, и она тоже подумала, что я сошел с ума. Но я рассказывал ей о вас двоих достаточно, чтобы она поверила. Поэтому, когда мистер Адам переехал и женился на той девушке, Лопес, она была озадачена этим так же, как и я.

– Роберт сказал, что она беременна.

– Это бы объяснило все – они католики, – произнес Линден.

– Действительно? – Я нахмурилась в замешательстве.

– Да. Ревностные.

Как я могла этого не знать?

– Адам никогда не говорил…

Но потребность Роберта в искуплении грехов Каина внезапно стала чертовски понятной.

– Зачем? Это не то, о чем парень говорит со своей возлюбленной, не так ли?

– Я не его возлюбленная, – с горечью сказала я.

– Вы были ею. Но он порядочный человек.

– Адам не думал, что он вам нравится, – сказала я, судорожно сглотнув. – Он не думал, что нравится хоть кому-то.

– Не все из нас были очарованы мистером Каином, но это не то, что вы можете сказать своему боссу, не так ли? Что ты думаешь, будто их ребенок – мстительное исчадье ада. – Линден, поморщившись, сжал мое плечо. – Воистину, единственный способ, которым семья могла бы узнать его истинную сущность, – это то, что случилось с вами. – Он прочистил горло. – Говорят, он удерживал вас под водой. Это правда?

– Сначала я подумал, что это шутка. Как будто они издевались надо мной, и я поняла это. Из-за меня Мария выбыла из команды, так что, думаю, все началось именно тогда. Мария толкнула меня, и я упала. Следующее, что я помню, – мое лицо в воде.

Вспомнить эту часть событий было не сложно. Что было труднее принять, так это внешность Каина. Каина, который был так похож на Адама на фоне кислородного голодания, что это разбило мне сердце.

– Они смеялись и шутили, но я надолго умею задерживать дыхание под водой. Это то, чему я научилась сама.

– Спасибо Господу за это! – пылко отреагировал Линден.

– Потом вошел Каин. Сначала я подумала, что это Адам.

– Вас можно простить за это, – ободрительно произнес он. – В конце концов, они настолько идентичны, что это нервирует, и, хотя вы, несомненно, талантливы в задержке дыхания под водой, это точно сказалось на ваших способностях.