Текст книги "Последнее искушение. Эпилог"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– По твоей логике, папа, нельзя, чтобы друзья были в подчинении, – мол, это их непременно поссорит. Но тогда, как же ты столько лет командуешь дядей Витей, и вы с ним по-прежнему лучшие друзья? – резонно возразил Петр. – Так же, как и мы с Казаковым.
– Неужели ты сам не видишь разницы? – спокойно объяснил Михаил. – Речь ведь не идет о совместной работе, и всегда один из друзей – лидер. Нельзя, чтобы кто-то был у друга в услужении. И президент концерна не должен быть со своим водителем запанибрата.
С этим было трудно не согласиться, и Петра тревожило, как сложатся новые отношения между ним и его другом детства. «Может, отец и прав, но все же Митяй выбрал то, что ему по душе и, пожалуй, больше подходит, – мысленно убеждал он себя, что не ошибся. – Парень он с головой и сообразит, как должен себя вести, не афишируя нашей дружбы».
И дальнейшее подтвердило это. Голенко ни перед кем не показывал, что близок со своим шефом: держался солидно, не лебезил, но был, как положено по должности, услужлив. Он и в детстве этим отличался, поэтому быстро расположил к себе всех домашних Петра, за исключением твердого в своих убеждениях отца. Особенно благоволили к Дмитрию дед-профессор и бабушка, которым тот оказывал повышенное внимание. Он привез им широкоэкранный телевизор, подаренный внуком, помог его установить и наладить.
– Я ведь помню, как хорошо вы ко мне относились в детстве. Только скажите – и во всем вам помогу! – от таких слов бабушка и дед просто растаяли.
Добился Дмитрий и того, что задумал, – расположения жены шефа. Он охотно выполнял разные ее поручения, закупал и доставлял в дом продукты. Даша особенно в этом нуждалась: из-за размолвки с мужем не желала его об этом просить. А их молчаливая ссора продолжалась, и никто не делал первого шага к примирению. Куда девалась их взаимная страсть? Когда Петр возвращался домой, Даша, поставив на стол ужин, сразу уходила в детскую и ложилась, лишь убедившись, что муж спит.
Может, по причине их охлаждения, Дмитрий и показался ей привлекательным мужчиной. Даше всегда нравились сильные парни. Ее первой любовью был профессиональный каскадер, и Петр покорил ее сердце не только своим обаянием, но и тем, что силен и статен. А Дмитрий выглядел еще мощнее, и к тому же его жгучий взгляд говорил о незаурядном темпераменте. Нет, у нее и в мыслях не было изменить мужу, но все же она сознавала, что красавец-водитель ее волнует.
Как и все мужья, Петр этого не замечал, был доволен тем, как успешно друг детства снова вписался в их семью и, заехав навестить заболевшего деда, удовлетворенно сказал:
– Видишь, мы с тобой оказались правы! Все убеждали меня не брать Митьку – мол, испортился – почти уголовник. Только ты, дедуля, поддержал, так как знаешь: человека можно исправить, если создать условия!
В последнее время у профессора участились сердечные приступы, и сейчас плохо себя чувствовал: лежал, слушая внука, с закрытыми глазами. Однако сразу открыл их и оживился.
– Это истина, подтвержденная практикой! Даже закоренелого преступника можно исправить, а Митя был хорошим мальчишкой, и лишь морская вольница сбила его с правильного пути.
– По правде говоря, на меня подействовали факты его проступков, – особенно поножовщина, за что он чуть не попал в тюрьму, – признался деду Петр. – И я не ожидал, что Митька так хорошо и умно будет себя вести.
– Ну что ж, это свидетельствует о его желании исправить свои ошибки и стать хорошим человеком, – с доброй улыбкой констатировал профессор. – И ты, внучек, должен в этом его поддержать!
– Будь уверен, дедуля, все сделаю, что в моих силах, – заверил его Петр. – И докажу отцу, что он ошибается! Ведь если постараться, любого человека можно исправить, – воодушевленно произнес он, вопросительно глядя на профессора. – Разве не этому учил твой Макаренко?
Старый ученый-педагог был известным сторонником и пропагандистом учения Макаренко. Однако, бросив на внука любящий взгляд, ответил довольно уклончиво:
– У тебя уж слишком великодушная натура, Петенька! Макаренко лишь учит, что преступника можно исправить и к этому надо стремиться. Но это отнюдь не означает успеха в каждом случае.
Он замолчал, размышляя, и мягко добавил:
– Все же, внучек, не спеши с выводами – прошло мало времени. Я на твоей стороне, но тебе не стоит пренебрегать и мнением отца: у него в этой области тоже большой опыт.
* * *
В свой гостиничный номер Голенко приходил, валясь с ног от усталости. Чтобы завоевать авторитет и доверие в новом для себя коллективе, он выбивался из сил и, стараясь понравиться, оказывал услуги всем сотрудникам офиса. И конечно, не забывая о задании, полученном от Резника, в первую очередь, как холостяк, обворожил девушек – секретарш и программисток. В этот вечер, усталый, но очень довольный тем, как прошел день, Дмитрий ввалился к себе с полной сумкой продуктов и, не раздеваясь, стал выгружать их на стол.
– Сейчас бухну по полной программе и наконец– то расслаблюсь! Пошли они все в..., – он грязно выругался, и ему стало легче. – Ладно, придется еще какое-то время поприсмыкаться, зато потом отыграюсь. Они меня еще узнают!
Откупорив пузатую бутылку дорогого коньяка, Дмитрий сделал большой глоток прямо из горлышка, и лишь потом разделся, вымыл руки и стал готовить себе еду. А когда, наконец, насытился и наполовину опорожнил содержимое бутылки, ему остро захотелось поделиться своим успехом с матерью и, взяв трубку, он заказал телефонный разговор с Одессой.
«Конечно, она уже дома и со своим шимпанзе в кровати кувыркается», – с похабной ухмылкой подумал Дмитрий, но мать он любил и вслух проворчал:
– Ну неужели ты не могла найти получше этого ублюдка! – и снова глотнув из бутылки, яростно поклялся: – Гад буду! Как добьюсь своего – замочу падлу! Ты, ма, достойна лучшего!
Но тут их соединили, и он услышал ее голос:
– Это ты, Митюша? Ну как дела идут?
– Лучше не придумаешь! Меня уже все тут зауважали, хоть и не хвастаю своей дружбой с их боссом. Я как бы сам по себе – так надо.
– А как тебе живется? Гостиница устраивает?
– Нормально, ма! Она не шикарная, но мне лучше и не положена, – объяснил Дмитрий. – Чтоб не задавали лишние вопросы. Петька ссужает меня бабками по-черному: платить больше через кассу нельзя.
Оксана часто задышала в трубку, и Дмитрий понял, что подошел Резник.
– Ну а как... продвигается... наш... план? – сбивчиво спросила она, по-видимому, одним ухом слушая, что говорит «авторитет».
– Передай своему..., – Голенко прервался, мысленно понося ее любовника, – что все идет как надо. Все мне доверяют! Я снова свой у Юсуповых и ко всему там имею доступ. И с бабами – все о’кэй! Ты же знаешь, ма, – он самодовольно ухмыльнулся, – с вашим сословием у меня проблем нет. И секретаршу босса закадрил, и программистку – как мне велел твой...
Он снова про себя матерно выругался и продолжал хвастать:
– Представляешь, ма? На меня глаз положила даже жена Петьки – уж в этом я никогда не ошибаюсь! А шмара – высший класс: тянет на «мисс Европу»!
Видно Резник все слышал, так как Оксана снова, запинаясь, посоветовала:
– Ты, сынок, будь поосторожней! И не вздумай заигрывать с женой Петьки! Ведь должен понимать: если взревнует, все пропало!
Но Дмитрий понимал это сам и постарался их с Резником успокоить.
– Да не трепыхайтесь вы! Чай, не дурак! Для меня бабки важнее!
Часть вторая.
ПАДЕНИЕ
Глава 7.
Личный водитель
Закончив очередное заседание, Петр уже собирался пойти перекусить, когда ему позвонила мать. Он устал, проголодался и торопливо сказал:
– Мамуля, ты откуда говоришь – из театра? Если дело не срочное, я тебе через полчаса перезвоню. Деньги я уже перевел на имя вашего директора.
– Ну вот, у тебя уже и для меня нет времени, – обиделась Светлана. – Что с тобой, сын? Причем тут твоя помощь театру? Нам поговорить больше не о чем?
Она задохнулась от возмущения:
– Дашу ты обидел, с отцом перестал считаться, а теперь и я уже не нужна? Тебя просто не узнать! Ты в здравом уме?
Выговор матери подействовал, как холодный душ. «Ведь она и так редко мне звонит, а я с ней – как с посетителем. Видно, переутомился: ум за разум заходит, – мысленно осудил себя Петр. – Мама вправе обидеться». И вслух покаянно произнес:
– Прости, мамуля! Два часа подряд заседали, и хотелось хоть немного передохнуть. Ну не обижайся, говори: что у тебя?
– Ладно, хотя уже и не знаю: важно ли это для тебя, – с горечью сказала Светлана. – Олечка простужена и сидит дома. А ты обещал сестрам новую игру на компьютере. Забыл, наверное, за своими делами?
– Забыл, мамуля, – честно признался Петр. – Я пришлю человека, чтобы научил ее этой игре. И с ним еще чего-нибудь для сестричек.
Но этим он еще больше обидел мать – так и не понял, что родители и сестры скучают по нему и хотят лишний раз повидаться.
– Ты совсем стал черствым, Петя! Кого ты пришлешь? Думаешь, у нее мало игр? Девочки хотят видеть своего брата! А тебя они уже не интересуют? Разве ты их не любишь?
На лице Петра одновременно отразились огорчение и досада.
– Ну конечно, я их очень люблю, мама! И заеду к вам сразу после работы, – твердо пообещал он. – Так и передай Оленьке!
– Лучше немного позже, – попросила Светлана. – Мне бы хотелось, чтобы дома уже был папа. С ним тебе тоже надо повидаться: он молчит, но я знаю – переживает, что вы перестали понимать друг друга.
Она сделала паузу и заботливо добавила:
– Ты слишком много работаешь и выматываешься! Необходимо больше отдыхать. И лучше всего – в семье. У себя дома, с сыном и Дашенькой. С нами и сестренками. А сегодня к тому же придет тетя Наташа – будем разучивать новый репертуар. Ты ведь любишь романсы?
– Очень, мамуля! – сразу заулыбался Петр. – С удовольствием вас послушаю.
* * *
В ожидании сына Светлана хлопотала на кухне, и ей помогала Наташа: как кулинар она была лучше подруги и особенно хорошо делала яблочный пирог – все его любили. Когда приготовления были закончены и стол накрыт, они присели передохнуть и, само собой, разговор зашел о семейных проблемах.
– Ну что, Натуся, Витя не изменил своего решения? – осторожно спросила Светлана, зная, как болезненно переживает подруга свой разрыв с мужем. – Почему вы до сих пор не объяснились? Он не желает с тобой разговаривать?
– А он, как вышел из больницы, опять укатил в командировку, и, вернувшись с гастролей, я его не застала, – хмуро ответила Наташа. – Будто не знаешь, как Миша эксплуатирует моего Сальникова, – пыталась она пошутить, но прозвучало это невесело.
«“Моего” – это уже хороший признак, – отметила в уме Светлана. – Значит, не все еще потеряно». А вслух преувеличенно бодро сказала:
– Вот помяни мое слово: приедет Витя, вы объяснитесь – и все будет тип-топ! Ведь он тебя любит, я точно знаю – от Миши. Какой же может быть развод?
– Ну, допустим, так и будет. А что дальше? – безнадежно покачала головой подруга. – Он не хочет мириться с моими гастролями!
– И совершенно прав! Ему нужна жена и уют в доме – как каждому мужику!
Светлана подумала и решительно заявила:
– Развод грозит тебе одиночеством, Натуся! Неужели гастроли того стоят? Сведи их до минимума, и вы с Витей поладите!
– Но меня отчислят из оркестра! А музыка – это мой мир!
– Только без паники, Натуся! – прикрикнула на подругу Светлана. – Без оркестра тоже не пропадешь. Ты пианистка с мировым именем!
Наташа и сама это знала и потому умолкла. «Конечно, без работы не буду – и как концертмейстер, и как солистка. На гастроли тоже приглашать станут, – уныло рассуждала она. – Но я так сроднилась с нашим знаменитым оркестром, так тяжело расставаться!»
А Светлана, почувствовав, что «лед тронулся», усилила натиск, высказав конструктивную идею:
– Знаешь, Натуся, что вам с Витей надо сделать, чтобы забыть все плохое и начать новую жизнь?
Подруга лишь вскинула на нее глаза, и она с энтузиазмом предложила:
– Поехать вместе отдыхать в какое-нибудь роскошное место!
– Это было бы здорово – мы уже два года вместе не отдыхали. Но сейчас же зима и раздолье только для лыжников, – как бы размышляя, выразила сомнение Наташа. – А у Вити – протез, и, сама понимаешь, на горных курортах нам делать нечего.
– Вам туда и не надо. Наоборот, в это время самое лучшее – поехать туда, где сейчас лето! Представляешь, Натуся! Здесь мороз и метель, а вы с Витей блаженствуете под пальмами у теплого моря. Красота!
Видно, ее идея уже вдохновила подругу – глаза у нее заблестели.
– А что? В это время чудесно в Карибском море. Я была на Кубе – там вообще круглый год лето. Однако, – глаза у нее погасли, – путешествие туда стоит очень дорого, и перелет через океан тяжелый.
– Да, я знаю, – подтвердила Светлана. – Но зачем лететь так далеко и тратить столько денег, когда есть отличное место и дешевле, и ближе.
Подруга вновь лишь вопросительно подняла глаза, и Светлана объяснила:
– Есть в Египте морской курорт – Шарм-эль-Шейх. Там, когда у нас зима, все цветет, тридцать градусов в тени и море теплое. Это вам подходит?
– Еще бы! Хорошая мысль. Вернется Витя, и мы все обсудим, – ответила Наташа, и было ясно, что эта идея уже овладела ее мыслями. «Дай-то им Бог поскорее помириться, – с надеждой подумала Светлана. – Друг без друга они пропадут с тоски».
Их разговор прервал приход Петра. Дверь он открыл собственными ключами и, раздевшись, заглянул на кухню.
– Вот вы где! А я-то понять не мог: почему не слышно музыки? Обычно, когда репетируете, ваш концерт, – пошутил он, – слушают все соседи!
– Концерт еще состоится, – весело ответила ему мать. – Но сначала мы поедим и попьем чаю с пирогом, который испекла нам Натуся. Ты пока пойди к сестричкам. Мы вас позовем.
* * *
Михаил пришел, когда домашний концерт уже подходил к концу. Светлана блестяще исполняла бессмертного «Соловья» Алябьева, а Петр с сестричками, сидя обнявшись на диване, с упоением внимали ее великолепному голосу. Тихо поздоровавшись, Михаил сел в кресло, чтобы тоже послушать романс, который жена пела много раз и которым всегда восторгался. Но, допев последний куплет, она сразу захлопнула ноты.
– Все, концерт на сегодня окончен! – весело объявила Светлана детям и мужу. – Сейчас будем пить чай! Идем в столовую!
В этот раз яблочный пирог Наташе особенно удался, и дважды повторять приглашение не пришлось. С первым куском все разделались молча, но когда хозяйка налила еще по чашке, Наташа, скорее чтобы поддержать разговор, спросила:
– Слышала, Петя, ты взял себе водителем друга детства? Это тот шустрый мальчик, которого я не раз встречала здесь, когда ты был еще школьником?
– Да, тетя Наташа, это тот самый. Дмитрием зовут, – подтвердил Петр.
– А почему водителем? – удивленно подняла она брови. – Наверное, больше ничего не умеет? Витя говорил, что он, вроде, моряк.
– Что еще вам сказал о нем дядя Витя? – рассердился Петр, но быстро взял себя в руки: – Митя не только шофер, но и мой телохранитель. Он сам меня об этом попросил: хочет быть рядом!
– Вот это и подозрительно! – не удержавшись, высказал свое мнение Михаил. – Петя предложил ему – как механику – заведовать всем заводским транспортом, а он отказался. Разве не чудно, Натаха?
– Да уж. И Витя еще сказал, будто у него преступные наклонности, – припомнила Наташа. – Может, зря ты, Петенька, ему так доверяешь? Не лучше сначала проверить на другой работе?
Петр, слушая ее, сморщился – будто проглотил что-то кислое.
– Да вы что, все сговорились – лезть в мои дела? – сердито бросил он, еле сдерживая гнев. – Ну почему, тетя Наташа, я не должен доверять своему другу детства, раз он хочет быть со мною рядом, как это было когда-то?
– Потому, что он уже взрослый и с явно уголовными наклонностями. У таких людей на первом месте корысть, и вдруг – сплошная романтика! – за нее ответил ему Михаил. – Это подозрительно и требует проверки! Не надо, сын, сердиться на тех, кто из добрых чувств тебя предупреждает!
Но Петра уже допекли эти предупреждения. «Нет, надо положить конец их нравоучениям! – заводя себя, решил он. – Иначе им конца не будет». И жестко глядя на отца, медленно произнес:
– Мне не хотелось ссориться, папа. Но сколько можно вам повторять: я уже не мальчик и хочу жить своим умом! Не навязывайте мне своих советов! Когда понадобится – сам попрошу!
Он никогда еще так не разговаривал с родителями. Его слова прозвучали столь резко, что все были шокированы, даже девочки. Михаил, потемнев лицом, молчал, и первой пришла в себя Светлана. Еле сдерживая гнев, сказала:
– Ты перешел все границы, Петя, и так оставить это нельзя. Девочки, идите к себе, – скомандовала дочерям. – У нас сейчас будет взрослый разговор.
Оля с Надей послушно встали и направились к двери.
– Сейчас Пете попадет, – выходя шепнула сестричке более бойкая Оля. – Очень уж грубо он говорил с папой и тетей Наташей. Правда?
Когда дверь за ними закрылась, Светлана строго посмотрела на сына.
– Может, объяснишь причину своей дерзости? Наш родительский долг – предупредить тебя об опасности! Разве можно на это обижаться? Как ты смеешь так разговаривать с отцом?
Петр понимал, что ведет себя неправильно и дело идет к ссоре, но решил не отступать. «Если пойду на попятную, они уже не отстанут, – мысленно заключил он, – замучают своими наставлениями». И, насупившись, не глядя им в глаза, ответил:
– За резкость прошу извинить, но я хочу положить конец нравоучениям. Пора вам понять, что ваш сын вырос из коротких штанишек! У меня на плечах – тяжелая ноша, и жизнь требует решать вопросы своим умом.
– Но у тебя нет еще опыта – такого, как у отца! Почему пренебрегаешь его советами?
– Потому, что у меня своя голова на плечах, мама! Отец прошел через жестокие испытания и часто судит о людях хуже, чем они есть. Вот и Митьке не может простить, что тот оступился. А вот дед на моей стороне – он знает: и преступника можно исправить!
– Надеюсь, что и он сказал: за редким исключением! – нарушил молчание Михаил. – И судя по фактам – Голенко таковым не будет! Твое великодушие подведет тебя, сын.
Твердая уверенность отца смутила Петра, да и интуиция нашептывала ему: «Не доверяй слепо, будь осторожней!», и все же он упрямо заявил:
– Нет, я буду поступать так, как велит мне совесть, даже, если ошибусь. И помогу Митьке стать человеком!
* * *
Весь следующий день Петр пребывал под впечатлением вчерашнего тяжелого разговора с родителями. «Это надо же – еще немножко, и мы бы очень серьезно поссорились из-за Митяя, – удрученно думал он, не так уж твердо убежденный в своей правоте. – А что, если он меня и правда подведет? Как я им в глаза смотреть буду?» И чтобы развеять сомнения, решил позвонить Хлебникову, всегда опекавшему Дмитрия, как приемного сына. Когда помощнику удалось его разыскать по мобильной связи, Олег огорчился:
– Неужели Дима снова что-то натворил? Он ведь только начал у тебя работать. Ты им недоволен?
– Ничего он не натворил и работает хорошо, – успокоил его Петр.
– Тогда в чем дело?
– Хочу с тобой о нем поговорить, но не по телефону. Когда будешь дома?
– Да я уже на подъезде к Москве. Скажи, в чем дело, так как завтра улечу в Париж, и надолго!
– При встрече, дядя Олег. Ты не мог бы заехать на полчасика?
* * *
Домой Петр вернулся в сопровождении Дмитрия, несшего полные сумки продуктов. Выглянувшей из кухни Даше он небрежно объяснил:
– Это мы закупили по дороге – на всякий случай. Весь день у меня не было свободной минуты, чтобы выяснить, чего не хватает дома.
– А что, у нас будут гости? – Даша озабоченно наморщила лоб. – И кого ждешь? У меня времени мало что-либо приготовить.
– Гости – это сильно сказано. Должен прийти один человек, – успокоил ее муж, искоса взглянув на Дмитрия. – Потом расскажу – кто такой. И готовить ничего не надо: хватит холодных закусок.
– Все же, ты должен был меня предупредить, – недовольно бросила Даша, но отправилась на кухню и занялась необходимыми приготовлениями.
Петр тем временем умылся, переоделся в домашнее и, заглянув на кухню, где Дмитрий услужливо помогал Даше нарезать хлеб, ветчину и вскрывать консервы, остался доволен.
– Вот и управились, а ты боялась, – улыбнулся он жене и похвалил Дмитрия: – Молодец! Вижу, ты на все руки мастер. Спасибо, что помог: это ведь не входит в твои обязанности.
– Пустяки! Не стоит благодарности, – с деланной скромностью возразил Голенко и, бросив горячий взгляд на Дашу, добавил: – Я всегда готов помочь вам обоим в любом деле!
– Ну хорошо, Митя, на сегодня это все! Можешь быть свободен – тебе тоже надо отдохнуть, – сказал ему Петр. Попрощавшись, Дмитрий вышел.
– А кто придет? Почему ты не захотел сказать при нем? – заинтриговано поинтересовалась Даша. – Это касается Дмитрия?
– Ты верно угадала. Я пригласил к нам дядю Олега, который его вырастил, и разговор у нас будет о Дмитрии.
– Это касается его прошлого? – с интересом спросила Даша. – Я слышала о нем разное, но мне кажется – он хороший парень.
Ее слова вызвали у Петра добродушную усмешку.
– Представь себе – и мне тоже! Иначе разве я притащил бы его сюда? Вот и скитался бы Митька по морям, а о нем сочиняли бы всякие байки.
– Тогда зачем ты пригласил его опекуна? – проницательно посмотрела на мужа Даша. – В чем-то сомневаешься?
Петр перестал усмехаться – вопрос попал в цель.
– Вообще-то так и есть, – честно признался он. – Мои уже достали меня опасениями. Все, кроме деда, считают: я сделал ошибку. А отец – тот убежден, что Митька чуть ли не уголовник. Представляешь?
Он перевел дыхание и удрученно добавил:
– Еще немного и я с ними из-за этого крупно поссорюсь. Хотя сомнения конечно есть. Я ведь вытащил Митьку из тюрьмы.
– Но он же не был виновен – сам мне рассказывал, – доброжелательно заметила Даша. – Разве это не так?
– Так, и я с ними не согласен! Да, если бы и правда, все равно помог бы другу детства, как потерпевшему бедствие моряку, – он снова улыбнулся, – выкарабкаться на сушу.
– Ну и правильно делаешь, Петя! – не колеблясь, поддержала его Даша. – Я очень уважаю твоего отца, но он излишне суров и подозрителен. Разве ты с ним уже не ссорился из-за меня, когда он поверил грязной клевете?
Забыть такое было трудно, и Петр тяжело вздохнул.
– Тогда ты даже ушел из дома, и ничего – помирились, когда он признал свою неправоту! – напомнила Даша и убежденно добавила: – Так будет и на этот раз.
Продолжить ей помешал звонок, возвестивший им о прибытии Хлебникова.
Он был, как всегда, чисто выбрит и элегантен – сказывались дипломатическая служба и многолетнее пребывание за границей. Зная, что времени у него в обрез, Петр сразу пригласил гостя к столу и, когда выпили за встречу, без предисловий сказал:
– Все меня кругом стращают: мол, Митька стал уголовником и причинит мне большие неприятности. Только мой дед, ученый-педагог, как и я, считает: даже если это так, его можно исправить.
Он посмотрел Хлебникову прямо в глаза:
– Ты наш старый друг и должен сказать правду: кто из нас ошибается?
Его вопрос явно смутил Олега, ибо он не только знал почти обо всем, что натворил за последние годы сын Оксаны Голенко, но давно уже убедился: того Мити, которого он любил, уже нет. Появился другой – хладнокровный и жестокий, способный на все. Но даже такой, Дмитрий был Хлебникову все еще дорог, и он дипломатично сказал:
– Сам Петя знаешь: правда всегда где-то посередке. Дмитрий сейчас совсем не тот, каким был в детстве. Да, он стал намного хуже и сделал много такого, за что сажают в тюрьму.
Даша печально вздохнула, а Петр помрачнел и, не выдержав, бросил:
– Так что же, выходит, отец прав?
– Я этого не сказал, – на этот раз решительно возразил Олег. – И более того, считаю: твое благородное сердце, Петя, не взирая на эти факты, подсказало тебе правильное решение!
– Это почему же? – мрачно взглянул на него Петр. – Ты сам себе противоречишь!
– Нет, не противоречу, ибо, как и твой дед, профессор Розанов, согласен с Макаренко и считаю: Митю еще можно исправить!
Петр угрюмо промолчал, и Хлебников привел ему свои доводы:
– Несмотря на физическую силу, Митя – слабый человек и подвержен влиянию окружающих. Пока жил с нами – был хорошим, а как его беспутная мать забрала к себе – испортился.
– Так что же, считаешь, в этом виновата Оксана? – с сомнением произнес Петр. – Какая бы она ни была, вряд ли учила его плохому.
– Сама не учила, но учила преступная среда, в которой потом он рос; и ее сожители, вне сомнения – отпетые негодяи.
– А ты не преувеличиваешь, дядя Олег? – вновь усомнился Петр.
– Если бы! Не веришь, спроси у Сальникова. Последний сожитель Оксаны – местный криминальный «авторитет».
Возникло тягостное молчание, которое нарушила Даша.
– Ну что ж, раз Дмитрий так подвержен постороннему влиянию, тем больше шансов изменить его к лучшему, – резонно заметила она. – Ты, Петя, поступил правильно!
– Не сомневайся! – сразу поддержал ее Хлебников. – Ведь надо бороться за каждого оступившегося человека, а Митя – еще и друг твоего детства.
Петру этого было достаточно, чтобы окончательно утвердиться в верности своего решения относительно Дмитрия.
– Ну и хватит об этом! Расскажи нам лучше, дядя Олег, чем будешь заниматься в Париже. Ты ведь город хорошо знаешь, и будешь чувствовать себя там как рыба в воде. Но сначала мы пожелаем тебе счастливого пути! – тепло улыбнулся он Хлебникову и наполнил рюмки ароматным выдержанным коньяком.
* * *
На следующее утро по пути на работу Петр специально сел спереди, чтобы поговорить с Дмитрием о матери. Они медленно двигались по Садовому кольцу в сплошном потоке машин, и обстановка этому благоприятствовала.
– А как там поживает твоя матушка? Чем занимается? – поинтересовался он, как бы только для разговора. – Она ведь еще не стара. Ей... лет сорок пять?
– Мама еще хоть куда! На нее еще заглядываются – так здорово выглядит, – в голосе Дмитрия смешались любовь к ней и гордость.
– Почему же тогда судьбу свою не устроит? Она, вроде, не замужем?
– Не везет маме на мужиков! – с искренней горечью бросил Дмитрий. – Ей всю дорогу попадается одна сволота.
– Ты и о дяде Олеге такого же мнения? Он-то уж хороший человек, – возразил ему Петр. – И тебя очень любит.
Дмитрий презрительно усмехнулся:
– Был бы хороший, ма от него бы не сбежала! Не мужик он, а размазня.
– Ты к нему несправедлив, – упрекнул его Петр. – Он о тебе очень заботится.
– Лучше б о маме так заботился – тогда б не променяла его на такого... такого... – Дмитрий аж задохнулся от ненависти, подбирая цензурное слово, – гада. Она у меня роскошная баба, а живет со старым уродом, которого вся Одесса боится.
– А что, этот ее... – Петр также запнулся, – друг, и правда, как говорят – какой-то крупный уголовник?
– Кто говорит? Казаков? – насторожился было Голенко, но махнул рукой. – А впрочем, какая разница! Что правда – то правда, даже я его боюсь, И почему маме только такие бандюги нравятся?
«Значит, дядя Олег верно сказал, – что Митьку тамошняя криминальная обстановка испортила», – с огорчением заключил про себя Петр, а вслух сказал:
– Ты был отличным пацаном, Митька, когда вы жили здесь, в Москве, вместе с Хлебниковыми. А потом окружение матери тебя испортило. Оттуда все твои беды. Честно признай это!
И, не заметив злобного взгляда, который искоса метнул на него Голенко, потребовал:
– Ты должен порвать с ними все связи!
– Это как же понимать? – не глядя на него, глухо отозвался Дмитрий. – По-твоему, я не должен видеться с мамой?
– Да встречайся с ней где угодно, только не с ее... – Петр снова запнулся, подбирая слово, – друзьями-уголовниками. Неужели не понимаешь – это под их влиянием ты стал таким, что едва не угодил за решетку?!
Голенко ему не ответил, лишь угрюмо засопел, низко опустив голову: чтобы шеф не заметил злобного блеска его глаз. «Конечно, это мой несостоявшийся отчим напел ему, будто ма на меня плохо влияет, – с ненавистью подумал он об Олеге. – И чего прилип – ведь на хрен нам не нужен!» В этот момент Голенко почему-то забыл, что и сам, и Оксана постоянно обращались к Хлебникову с разными просьбами, и он никогда им не отказывал.
– Ну погоди, «благодетель», я с тобой за это еще посчитаюсь! – злобно пробормотал сквозь зубы, но, взяв себя в руки, с деланным смирением пообещал Петру: – Я и не собираюсь общаться с ее гориллой – с ним опасно иметь дело, и вообще... – его голос прервался от ненависти, – не люблю евреев.
И переведя дыхание, упрямо добавил:
– А с мамой не порву, чтобы тебе о ней не говорили! Постараюсь избавить от этого гада и забрать сюда, в Москву!
* * *
Загнав лимузин во двор офиса, Голенко поднялся на второй этаж центрального корпуса к компьютерщикам. Предупрежденный Петром, что до обеда ему не понадобится, он решил укрепить контакт с Ниночкой Ивановой из отдела банковских операций бухгалтерии. Небольшого росточка, не очень красивая, но пышная, как сдобная булочка, она обладала аппетитной фигуркой и, главное, имела доступ ко всем платежным документам «Алтайского самородка». А маленькой девушке, как это часто бывает, особенно нравились такие огромные парни, как он.
– Передай бухгалтерам, чтобы вышла на пару минут Иванова! – небрежным тоном попросил Дмитрий дежурного вахтера. – К ней есть вопрос у шефа.
Пожилого охранника ему было не провести – служил раньше в органах. «Знаем, какой у тебя к ней вопрос», – как бы говорила его плотоядная ухмылка, но выполнил просьбу личного водителя главы концерна немедленно, и вскоре миниатюрная Ниночка выпорхнула из дверей своего отдела.
– Здравствуйте, Дима, – сразу разрумянившись при виде симпатичного парня, протянула она ему руку. – У вас ко мне срочное дело?
– Даже очень, – понизив голос, подтвердил он, глядя ей в глаза пламенным взором и тиская в своей лапище ее маленькую ладошку. – Может, встретимся сегодня вечером?
Предложение было столь откровенным, что Нина смешалась. Но в глазах ее горел огонь желания, и Дмитрий самодовольно отметил, как дрожит ее ладошка в его руке.
– Сегодня? Не знаю... Пожалуй, можно... – смущенно пролепетала она, глядя снизу вверх, так как не доставала ему даже до плеча. – Но мы еще так мало знакомы...
– Вот и «познакомимся! Когда-то ведь надо начать, – белозубо улыбнулся ей Дмитрий и интимным тоном прошептал: – Нам ведь обоим этого хочется?
Смущенная девушка ничего не ответила, и он, понимая, что задерживать дольше ее нельзя, всунул ей в ладонь заранее заготовленный листок с номером мобильного телефона:
– Вот, не потеряйте, Ниночка! Позвоните мне, когда освободитесь!
Стыдливо покосившись на охранника, девушка ушла работать, а Голенко достал мобильник и поинтересовался у помощника Петра:
– Ну как, Алексей, я пока не нужен?
– Нет, шеф до обеда никуда не едет. Но тебе уже несколько раз звонил из аэропорта Хлебников. Сказал: улетает надолго и хочет проститься. Будет еще звонить. Что передать?
