Текст книги "Последнее искушение. Эпилог"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Я человек суеверный и категорически против! Да, Юсупов основал этот прииск. За это ему честь и хвала, не считая доходов, – желчно подчеркнул он. – Но теперь, когда профукал свой концерн, он и нам принесет неудачу!
– Позвольте, Алексей Прокофьевич, – перебил его Яневич. – Причем здесь неудачи концерна? Тем более, вы все знаете о его ограблении. Это – форс-мажорные обстоятельства, и Юсупов в них не виноват!
Глава прииска обвел взглядом членов Совета.
– Я призываю вас, господа, отречься от эмоций и высказаться по существу! – потребовал он. – Петр Михайлович берется резко поднять добычу золота, открыв в зоне прииска новую жилу, богатую самородками. Надо думать о выгоде, а не сводить счеты!
– Это же явная демагогия! – враждебно взглянув на Петра, заявил молодой холеный чиновник, представитель областной администрации. – Здесь все, что можно, уже открыто. А Юсупов дает обещания, которые не выполнит, лишь бы получить место в нашем Совете после провала в Москве.
Неожиданно для Петра против него выступил в прежние времена всегда его поддерживавший крупный пайщик, глава местной фармацевтической фирмы.
– Мне тоже не верится, что замена нашего геологоразведчика на Юсупова даст толк. И претензии к нему за банкротство концерна – это не сведение счетов, – с горечью заявил он. – Большинство из нас, и я в том числе – держатели акций «Алтайского самородка», а они обесценились!
Все взоры обратились на понуро сидящего Петра. Уже осознав свой провал, он даже перестал волноваться. «Ну вот, и тут лажа, – лишь безнадежно подумал он, приняв решение: – Надо хоть уйти, сохранив достоинство». И, сделав над собой усилие, чтобы казаться спокойным, ответил:
– Прежде всего, хочу немного успокоить владельцев акций концерна. Если не поторопитесь их продать, очень скоро они вновь поднимутся. А теперь скажу по существу, – он повысил голос. – Я сделал вам выгодное предложение, так как действительно знаю, где залегает золотая жила, – вероятно, не хуже той, которая уже почти истощена сейчас.
Петр поднялся и жестко посмотрел на присутствующих.
– Теперь же попробуйте отыскать ее без меня! После того, что услышал, я и сам не желаю с вами сотрудничать, раз вы так,.. – он хотел сказать «бездарны», но сдержался и смягчил выражение, – недальновидны. Прощайте!
Яневич вскочил с места, пытаясь его удержать, но Юсупов стремительно вышел из кабинета, и он понял, что их многолетней дружбе и тесному сотрудничеству пришел конец.
Добравшись до своего номера, Петр повалился на застеленную кровать и предался мрачным мыслям. «Ну вот, я и остался совершенно один, – думал он, чувствуя, как его охватывает отчаяние. – Надежды на Яневича и интересную работу на прииске рухнули. Неужели я, и правда, такой отпетый неудачник? Что же мне делать?»
Положение казалось ему безвыходным. Назад дороги не было, а в Барнауле Петр больше никого не знал. Перебирая в уме всех, с кем встречался на Алтае, он поневоле вспомнил о своих знакомых в Добрынихе. «Интересно, как там живет со своей семьей бородач – Егор Анисимович? А Клава вышла за своего морского пехотинца?»
– Надо бы их навестить, – вслух решил он. – Все равно делать нечего.
Это его приободрило. Петр поднялся, разыскал в записной книжке телефон конторы «Сельхозтехники», где трудился сосед и однофамилец покойного Терентия Фомича Полторанина, и попытался дозвониться до таежного поселка. Связь с Добрынихой оказалась на удивление отличной, и ему долго ждать не пришлось. Более того, механик оказался на месте и очень обрадовался его звонку.
– Неужто это ты, Петро? Я не сразу и понял, кто звонит, когда мне сказали «Юсупов». Какими судьбами в Барнауле? В тайгу больше не собираешься? Слыхал, ты в Москве большими делами ворочаешь? – забросал его вопросами Полторанин. – К нам, случаем, не заглянешь?
– Да так, дела привели. Встречался с руководством прииска, – уклончиво ответил Петр. – К вам не собирался, но о вас вспоминал, и мне интересно знать: как вы все там живете. Клава-то вышла замуж?
Радость в голосе Егора Анисимовича сразу исчезла.
– Живем мы все тута в достатке, да вот у Клавушки беда приключилась!
Петру сразу вспомнилась ее болезнь в тайге, и он тревожно спросил:
– А что с ней? Снова что-то с желудком?
– Нет, Клава бабенка крепкая. Овдовела она в одночасье! – печально объявил Полторанин. – Ее Севку в тайге медведь задрал. Недавно сороковины были.
– Вот как... Жаль, хороший парень был, – искренне посочувствовал Петр. – Передайте ей мое соболезнование!
– Ты лучше сам бы заглянул к нам, Петро! Доставил бы радость! – горячо попросил Полторанин. – Мы все тебя здеся вспоминаем, а Клавушка – особенно! Ведь мы через тебя таперича богатеи.
– Это как понимать? – удивленно поднял брови Петр.
– А вот приедешь и своими глазами увидишь: как живем, и как изменился наш поселок Добрыниха! – с гордостью произнес Егор Анисимович и, словно вдруг вспомнив, добавил: – Да и дельце к тебе одно есть. Ты ведь геолог?
Это решило дело. «А что? И повидаться не грех, и «дельце» может оказаться стоящим: что-то внутри мне это подсказывает», – с внезапно проснувшейся надеждой подумал Петр и твердо пообещал:
– Хорошо, завтра ждите!
Воистину, надежда умирает последней!
* * *
В Добрынихе Петр не был более двух лет, и с тех пор маленький таежный поселок сильно изменился. В нем выросло много новых домов, в основном кирпичных и современной архитектуры, а в центре – даже двухэтажный супермаркет. Но главное, что поразило его – заасфальтировали главную улицу, и теперь по ней можно было ходить, не опасаясь утонуть в огромных лужах или в облаке пыли от проезжающих машин. Встретивший Петра еще на аэродроме Егор Анисимович остановил свой новый «уазик» возле супермаркета и, с гордостью указав на него, сообщил еще более потрясающую новость:
– А этот магазинище моей Клавке принадлежит. На кедрачах разбогатела – вот и построила. Весь поселок у нее отоваривается. Все есть – никуды нашим теперь ездить не надо.
У Петра от изумления отвисла челюсть, и Егор благодушно объяснил:
– Она у меня хозяйственная. То золотишко, что тогда ей досталось, сразу в дело пустила: собрала бригаду шишкарей. Кедровые орешки в большой цене – вот и скопила средствов, чтоб этот «супер» отгрохать. Нынче все наши бабы ей завидуют. Хотя,.. – он помрачнел, – не такая уж Клавка везучая...
– Ты это про гибель Севы? Расскажи, как это случилось, – отозвался Петр.
Было заметно, что Егор Анисимович колеблется, но когда отъехали, все же открыл ему правду:
– Невезучая потому, что жили они плохо с Севкой. Я так думаю, парень и пропал из-за этого.
– То есть как? – не понял его Петр. – Ты Клаву винишь в его смерти?
– Ну конечно, нет, – отрицательно мотнул головой Полторанин. – Но не люб он ей был – все у нас это знали.
Пригорюнившись, он было умолк, но все же счел нужным объяснить:
– Из-за этого Севка все время в тайге шастал, чтобы дома поменьше бывать. Охотился вроде. Во все рисковые дела ввязывался – будто ему жизнь не дорога. Вот и с топтыгиным схватился...
Егор Анисимович замолчал и, лишь когда подъезжали к дому, попросил:
– Увидишь Клавдю, об этом не расспрашивай! Ей и так тошно.
– А она все в доме Фомича живет? – спросил Петр.
– Нет, брательнику Ване отдала. Она себе новый отгрохала – прям, царские палаты – со всеми удобствами! – в голосе отца прозвучала добрая зависть к дочери. – А мы, как видишь, живем в старом. Этот пятистенок еще моим дедом срублен.
К подъехавшему «уазику» встречать дорогого гостя из сеней выскочили его сын Иван со своей женой и детьми. Петр по-русски с ними расцеловался, ласково обнял ребятню, и все заторопились в дом. Хозяйка и Клавдия встретили его у порога горницы – хлебом-солью и тоже троекратно облобызали. Клаву не сразу было и узнать: так похорошела и элегантно, совсем по-городскому выглядела, но одета в черное – видно, траур еще не кончился. Да и сказала, не глядя ему в глаза, всего несколько слов:
– Очень рада тебя видеть, Петя!
В горнице уже был по-сибирски щедро накрыт длинный стол, и хозяйка радушно произнесла:
– Добро пожаловать, Петр Михайлович! Будьте у нас как дома! Вот ваше место, – широким жестом указала она на почетный край стола под образами. – Умойтесь с дороги и сядем за стол. Славно отпразднуем ваш приезд!
Русский народ знаменит на весь мир своим хлебосольством, а сибиряки в этом превосходят даже своих собратьев. Чем только не потчевали Петра, чем не поили! Были здесь и знаменитый расстегай с рыбой, и жаркое из медвежатины в горшочках, и, само собой, такие пельмени, что язык проглотишь! Ну а медовый квас и бражка были так вкусны – сколько ни пьешь, все мало! Тостов было много, а хмельного еще больше, и развеселились, как всегда так, что сначала пустились в пляс, а потом еще долго пели хоровые алтайские песни. Лишь поздно вечером, после чая с яблочным пирогом, Егор Анисимович, отозвав гостя в сторонку, сказал:
– Пойдем, немного охолонимся перед сном! Заодно поговорим – здесь не дадут.
Петр послушно кивнул, они прошли в сени и, надев валенки, овчинные полушубки и теплые шапки-ушанки, вышли на улицу. Ночь была темной, но выглянувшая из-за туч луна освещала расчищенную от снега дорожку около дома. После душной избы дышалось легко, и Егор Анисимович благодушно произнес:
– А ведь хороша наша сибирская сторонка! Небось в столице лишь бензин вдыхаете? У нас же в горах – сплошной озон!
И только когда прошли метров двадцать, он, наконец, сказал о том, ради чего затеял эту прогулку:
– Так вот, Петро, хочу предложить тебе снова прогуляться в тайгу. За неделю до своей последней охоты Севка в одном из распадков нашел диковинные камушки. Он хотел показать их геологам, но не успел.
Полторанин немного помолчал и добавил:
– Похоже, это – руда и очень ценная!
– Почему ты так решил, Анисимович? – усомнился Петр.
– Я-то мало понимаю, но летось по тем местам большая экспедиция шастала, и прошел слух: ищут, мол, какие-то редкие металлы. Кто-то болтал – будто даже уран. Вот ты и разберись!
Петр зябко поежился – сибирский мороз доставал даже сквозь тулуп.
– Хорошо, Анисимыч, давай завтра и посмотрим! – предложил он, поднимая воротник. – А сейчас пойдем спать. Утро вечера мудреней.
* * *
Когда наутро Петр проснулся в отгороженном закутке за большой русской печкой, уже совсем рассвело. В избе было жарко натоплено. Вчерашний хмель давал себя знать, и в голове у него немного шумело. Он встал, размялся, и не успел еще одеться, как в дверь заглянул Егор Анисимович.
– Ну как, выспался? – приветливо спросил гостя. – Пойдем, поснедаем! Мне скоро на работу идти.
Петр быстро закончил одеваться, умылся на кухне и прошел в горницу, где за столом с остатками вчерашнего пиршества уже хлопотала хозяйка.
– Как чувствуете себя, Петр Михайлович? Небось головка бо-бо? – с улыбкой встретила она его и заботливо предложила: – Может, рассольчику принести?
– Спасибо, я уже в порядке – хоть начинай по новой, – шутливо ответил Петр, садясь рядом с хозяином. – Хотя мешать водку с бражкой все же не стоило.
Однако опохмелиться вместе с ними не отказался. А когда закончили завтракать, и хозяйка убрала со стола, Егор Анисимович достал из комода и выложил перед ним несколько бесформенных осколков горной породы. Уже при беглом осмотре невзрачных с виду и ничем не привлекательных для несведующих камней, у Петра возбужденно заблестели глаза.
– Это несомненно куски богатой руды, содержащей какой-то редкий металл, – задумчиво произнес он, напрягая в памяти свои познания. – Мне известно, как выглядит необработанная порода, из которой добывают кобальт, ванадий и даже уран. Но это, похоже, что-то другое...
Он умолк, прикрыв глаза, и перед его мысленным взором возникли образцы горных пород, которые когда-либо видел воочию или на снимках. Но таких, как эти, припомнить не смог.
– Нет, Егор Анисимович, не могу пока тебе сказать ничего определенно, – наконец заключил он. – Но это точно – не уран и не те редкоземельные металлы, которые знаю. Хотя синевато-серый цвет, хрупкость и резкий запах частиц породы чем-то напоминают мне описание осмистого иридия – минерала, содержащего осмий.
– А что это за... осьмий, и с чем его едят? – поразился бородач, еле выговорив чудное название металла. – Я и не слыхивал о таком.
– Положим, таблицу Менделеева в школе все изучали. Хотя не ты один ее позабыл, – с улыбкой ответил Петр. – Подробней потом о нем расскажу – раз спешишь на работу. Но этот твердый металл поценнее будет и золота, и платины!
Он помолчал, размышляя, и предложил:
– Поступим так. Я вернусь в Барнаул и сделаю там нужные анализы. Ежели это подтвердится, нам надо будет добраться до места, где их обнаружил Сева.
– Рисковое это дело, но попробовать можно. Тот распадок, где их нашел Севка, всего километрах в пяти от прииска. Три из них можно пройти на «уазе» по накатанной просеке – по ней лес заготавливают и постоянно расчищают. Но вот как преодолеть оставшиеся два? Через чащобу сейчас не пробиться.
Бородач озадаченно почесал затылок, но Петр резонно заметил:
– Не ломай пока голову, Анисимыч! Сначала надо проверить – что за руда. Если же игра стоит свеч – тогда и подумаем. В зиме есть и свои преимущества. Может, по руслам рек на снегоходе доберемся? Во всяком случае, – пошутил он, – хоть мошкара донимать не будет.
На том и порешили.
* * *
Петр вернулся из Барнаула через два дня в приподнятом настроении. На этот раз его встретила Клава и с аэродрома на своей машине – подержанном, но в хорошем состоянии джипе – доставила к себе домой, где его уже ждал накрытый для встречи стол, за которым привычно хлопотала ее мать.
– С приездом, Петр Михайлович! Вижу, вы привезли добрые вести, – как всегда радушно встретила она его. – Небось проголодались с дороги?
И догадавшись, почему он озирается, добавила:
– Моего на работе начальство задержало. Сейчас подъедет.
А вернувшаяся в дом Клава – она загоняла машину в гараж – предложила:
– Пойдем, Петя, я покажу тебе, пока нет папы, свои хоромы! Убедишься, что и в нашей глуши можно жить, не хуже, чем в городе.
Было видно, она очень гордится своим отличным жильем, и Петр, чтобы доставить Клаве удовольствие, послушно последовал за ней, осматривая все комнаты и подсобные помещения. Естественно, удивить его ничего не могло, но для маленького таежного поселка дом был на редкость благоустроен: имел центральное отопление, современно оборудованную кухню и санузел со всеми удобствами; все комнаты были красиво обставлены, а в уютной гостиной радовал глаз пылающий камин и широкоэкранный телевизор со спутниковой антенной.
– Богато живешь! Очень рад за тебя, Клавочка! – одобрительно заметил ей Петр, когда присели у камина передохнуть. – И как ты смогла здесь все так благоустроить? Особенно – отопление и канализацию.
– Сейчас это не проблема – даже у нас. Были бы силы и деньги, – скромно ответила Клава, но было видно – ей очень приятна его похвала. – И того, и другого у меня, слава Богу, хватает.
– Да уж, знаю. И про кедровые орешки, и про магазин. Но теперь тебе одной трудно будет управляться с таким большим хозяйством, – посочувствовал Петр.
Клава небрежно пожала плечами.
– Если ты Севу имеешь в виду, то от него, пусть простит меня Господь, – она мелко перекрестилась, – помощи было мало: все время в тайге пропадал. Мне брательник Ванюша подсоблял.
Она взгрустнула, и Петр, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей, тепло произнес:
– А я, Клавочка, никогда не забуду, как ты меня спасла в тайге! Я точно бы загнулся, и мы бы с тобой сейчас здесь не говорили.
– Если б мы с Глебом тебя тогда не нашли? – вопросительно взглянула на него Клава и дружески коснулась его руки. – Нет, Петя! Бог все видит! Такому замечательному парню, как ты... нельзя было зря погибнуть!
Петр почему-то сразу подумал о ее покойном муже, вспомнил, что говорил Егор Анисимович, и у него непроизвольно вырвалось:
– Значит, мне зря погибнуть – было нельзя, а Севе... можно?
Клава сразу ему не ответила, лишь скорбно опустила голову, но потом, как бы решившись, выпрямилась и с горечью произнесла:
– Не говори так, Петя! Ну что ты о нас знаешь? Сева – он, конечно, не плохой. Но у меня не жизнь была с ним, а мука.
И вновь понурилась, прошептав:
– Женщина бы меня поняла...
Но Петр тоже все понял. Перед его мысленным взором предстал – как живой – богатырского облика Сева, и он с грустью подумал: «Да уж, видно обделила его в чем-то природа. Им обоим не повезло: не нашли свою половинку». Тут его мысли невольно обратились к Даше, и, словно клещами, сжало сердце. «Но ведь я нашел свою половинку, и она тоже. А теперь – лишил нас обоих счастья, и прощенья мне нет!» – мысленно осудил себя Петр, глядя на бушующее в камине пламя и представляя муки ада, на которые добровольно обрек себя и любящую его женщину.
Но тут приехал Егор Анисимович, и их позвали к столу.
– Ну расскажи, Петро, что порешили геологи! – попросил он, когда выпили по первой и закусили. – По телефону я лишь понял, что дело у нас будет!
– Все обстоит не просто. Я не ошибся: установили, что это редкоземельный металл – осмий-87, который на мировых рынках ценится намного выше золота и платины, – с увлечением сообщил Петр. – Лишь один килограмм его стоит миллионы долларов, и получить право на его добычу будет нелегко! Во всяком случае, здесь, на месте, это не удастся.
– Выходит, паря, тебе надо двигать в столицу? – верно понял его Егор Анисимович. – И там ты сумеешь у главных барыг выбить право на добычу этого,.. – он запнулся, припоминая чудное название, – осьмия?
– Думаю, что сумею, – ответил Петр. – Но для этого надо, к тому, что уже есть, точно определить местонахождение залежей осмистого иридия, с приложением грамотно оформленных документов и, желательно, новых образчиков породы.
– Выходит, не избежать похода в тайгу, – сделал вывод Полторанин. – Ну что ж, паря, пока тебя не было, я все прикинул, и, думаю, мы сможем туды махнуть на снегоходе. Вот смотри!
Он вытащил из заднего кармана брюк сложенный лист бумаги и, развернув, положил его перед Петром.
– Я нарисовал тута план местности. Вот здесь прииск, – ткнул он в рисунок своим заскорузлым ногтем. – А это – вырубленная лесоповальщиками просека. Где отмечено крестиком, мы оставим машину, а дальше попробуем добраться на снегоходе по долине горной речки. Снегу там навалило дополна. А если техника подведет, – у нас при себе будут лыжи.
– Понятно, я сам предполагал примерно то же, – одобрил его Петр, но с опаской добавил: – А как быть, если весь распадок завален снегом? Нам и за месяц его не расчистить!
– Не боись, паря! Главное – туды добраться! Глубокого снегу там быть не должно: и ветра, и оттепель его вниз сносят, – успокоил его бородач. – И потом покойный Севка точно указал место. Так что докопаемся!
Желая на этом поставить точку, Егор Анисимович налил по полной и провозгласил тост:
– Давайте выпьем, чтоб мы пупки надрывали не зря! Чтоб энтот, – он опять запнулся, – осьмий... для всех нас чистым золотом обернулся!
* * *
Через пару дней небольшая экспедиция из трех человек отправилась в путь. Возглавлял ее Егор Анисимович, и, кроме Петра, отважился принять в ней участие его сын. Бородач вел свой «уазик», Петр сидел рядом, а Иван теснился сзади, между снегоходом и ящиками с необходимым имуществом. Им предстояло добраться до прииска, к которому вело асфальтированное шоссе, потом еще километра три можно было с трудом проехать на внедорожнике по просеке, проложенной лесорубами. Ну а дальше, оставив однорукого Ивана с рацией в машине, уже вдвоем попробовать преодолеть последние километры на снегоходе и, если подведет, то на лыжах.
– Здорово изменилась ваша округа за два года, – заметил Петр по пути до прииска. – И дорога отличная, и движение довольно частое. Да и тайгу здесь заметно расчистили – там и сям видны порубки.
– Прииску леса много требуется, – пояснил ему Иван. – И наши тоже здесь его заготавливают – дорога-то хорошая.
Однако за прииском ехать стало намного трудней. Просека была сплошь в ухабах, плохо расчищена от снега, под которым все чаще попадались коряги. Колеса машины то застревали в рытвинах, то буксовали в снегу. Петру с Иваном часто приходилось спешиваться и толкать ее, помогая Егору Анисимовичу выбраться на твердую колею. В результате этот пуп они преодолели лишь к вечеру, совершенно выбившись из сил.
– Все, шабашим! – скомандовал Полторанин, когда стемнело, и дальше машина пройти уже не могла. – Разведем костерок, поснедаем и – на боковую! А утречком определимся, – что будем делать дальше.
Петр с Иваном быстро набрали сухостоя и нарубили лапника, часть которого положили на снег в основание костра, а на остальном устроили себе постель из спальных мешков. Бородач привычно развел огонь, и вскоре костер заполыхал ярким пламенем, освещая место их будущего ночлега. Его сын было достал бутылку водки – «для сугреву», но Егор Анисимович категорически запретил:
– Ни в коем разе! Завтра ранний подъем, и путь тяжелый. Вернемся – тады!
Они вскипятили на костре чайник, подогрели котлеты и, насытившись, залезли в спальные мешки. Усталость сморила их, и все трое мгновенно уснули, причем богатырский храп бородача гулко разносило эхо. Но Петр будто провалился в небытие, ничего не слышал и спал без сновидений, а когда открыл глаза – уже светало, его спутники встали и успели разжечь погасший за ночь костер.
– Здоров же ты спать, Петро, – с улыбкой бросил ему Егор Анисимович. – Нам, деревенским, меньше надо, чтоб восстановить силенки.
Умывшись снежком, он присоединился к Полтораниным и, когда поели, не мешкая, двинулся в путь. До узкой долины, по которой протекала маленькая речка, впадавшая потом в приток Иртыша, было не более трехсот метров, но через лесную чащу на снегоходе проехать не удалось. Пришлось надеть лыжи и топорами расчищать себе дорогу, волоча его за собой.
Наконец лес поредел, и, спустившись к речке, они облегченно вздохнули. Снега в долине хватало, его толстый слой укрыл валуны и, хотя путь был извилистым и шли медленно, преодолевая многочисленные препятствия, до цели добрались всего за пару часов. Перед их глазами открылся тот самый распадок, который отметил на карте и подробно описал Сева. Это была ничем не приметная узкая горная расщелина с высохшим руслом ручья – каких на Алтае множество.
– Ну что ж, кажись, добрались, и теперь да пошлет нам Бог удачи! – истово перекрестился Егор Анисимович. – Сейчас разведем костерок, подкрепимся и – за работу!
Выбрав удобную нишу с подветренной стороны горного склона, Полторанин расчистил ровную площадку, а Петр тем временем нарубил сучьев для костра. Они поели, накрыли чехлом снегоход, и на лыжах отправились отыскивать колья, которыми покойный Сева пометил найденное им месторождение. Обозначенный на карте участок нашли без труда: все приметы совпадали – в том числе маленький водопадик на крутом склоне горы, на который указывали замерзшие водяные струи. Однако кольев нигде видно не было.
– Наверное, снесло паводком или оползнем, – предположил бородач. – Делать нечего – здеся и будем копать! Ты бери десять метров направо, а я десять – влево, – распорядился он, и первым взялся за лопату. – Если до темна не управимся, предупредим Ванюшку по рации и заночуем.
Морозец был чувствительный, но работая оба взмокли и сбросили с себя полушубки. Они уже выбились из сил, когда им, наконец, улыбнулась удача – под самым склоном обнаружил сильно покосившийся столб.
– Нашел! Иди скорее сюды! – восторженно заорал он, призывая напарника. – Таперича будем копать вместе.
Усталость сразу как рукой сняло. Петр поспешил к нему и, дружно работая, они стали расчищать площадку – как раз в том месте, куда в летний период падали со склона струйки воды. Вскоре показалось дно небольшого водоема, скорее даже огромной лужи, размытой в каменистой почве в период таяния снегов и сильных дождей. Напарники стали усердно долбить мерзлый грунт, и их усилия увенчались успехом. Добытые куски горной породы были точно такими же, как те, что нашел Сева.
– Здесь он их и обнаружил, – пришел к выводу Петр. – В этом месте руда, содержащая осмистый иридий, залегает близко к поверхности. Вот падающая вода, продолбив верхний слой почвы, ее и обнажила.
– Ну да, Севка говорил, что заметил чудные камушки, когда полез с котелком набрать водицы, а я это запамятовал, – повинился перед напарником бородач. – Сразу надо бы здеся копать. Сколько зря снегу перекидали!
– Ладно, Анисимыч, не переживай! Главное – нашли, что искали, – успокоил его Петр. – И здесь этой ценнейшей руды богато! Но размеры месторождения можно будет определить лишь летом – с помощью новейших приборов.
– Тогда собираем камушки и айда обратно! – принял решение Полторанин. – Мы еще успеем добраться до машины засветло.
Петру тоже хотелось поскорее выбраться из этого дикого места, но взглянув на часы, он усомнился:
– Сейчас уже около четырех, а в шесть стемнеет. За пару часов нам, Анисимыч, обратный путь не преодолеть.
– Если не будем чухаться – успеем! – заверил его бородач. – Вдоль речки, по старой колее, покатим с ветерком, а через лесок дорожку мы уже проложили.
Но, видно, в душе он не так уж в этом был уверен, ибо добавил:
– Не боись, паря, ежели не сподобимся, свяжемся по рации с Ванюшкой и устроим ночевку по дороге.
Петр согласно кивнул, и уже через четверть часа они неслись на снегоходе по извилистой долине горной речки. Настроение у него было отличное. Он и предположить не мог, что ждет их впереди!
* * *
Подвели их торопливость и легкомыслие Егора Анисимовича. Спеша добраться засветло, он бесшабашно гнал снегоход, будучи уверен: раз однажды уже проехали без приключений, то по старой колее благополучно доберутся и обратно. Но из-за большой скорости на одном из поворотов, уже недалеко от лесной чащи – последнего участка пути – машину занесло; она наткнулась на едва запорошенный снегом валун и опрокинулась вместе с седоками.
Сидевшему сзади Петру повезло: он сразу же свалился в глубокий снег и лишь получил легкий ушиб спины из-за притороченного к ней рюкзака. Бородачу же повезло куда меньше: при падении снегоход придавил ему ногу, и когда быстро пришедший в себя напарник извлек его из-под машины, Егор Анисимович глухо стонал и не мог стоять на ногах.
– Плохи наши дела, паря, – мрачно произнес он, крепясь изо все сил, чтобы не закричать от боли. – Наверное, ногу мне перешибло... энтим драндулетом, – он повел глазами в сторону лежащего на боку снегохода. – Не токмо, что вести его, я и идти-то не смогу.
– Давай я его поведу, а ты садись сзади, – не в силах придумать ничего иного, предложил Петр. – Сейчас сниму валенок, перевяжу тебе ногу и двинем!
– Нет, ни сидеть на ем, ни идти мне невмочь, – отрицательно покачал головой Полторанин. – Ты, вот что, Петро! – попросил он, слабеющим голосом. – Вызывай сюды Ванюшку! Вдвоем вы меня и это вот, – вновь скосил глаза на подведший их вездеход, – отседова вытащите. Он еще пригодится.
Опасаясь открытого перелома, Петр осторожно разрезал на поврежденной ноге валенок, но, к счастью, крови не обнаружил. Сделав – на всякий случай – жесткую повязку, он укутал ее овчиной, усадил раненого на снятый рюкзак и вызвал по рации Ивана.
– У нас тут беда приключилась. Твой батя, похоже, ногу сломал, – коротко сообщил он. – Придется тебе прийти на подмогу. Одному мне не справиться.
– А где вы находитесь? – спросил Иван и усомнился: – И найду ли в темноте? Ведь уже сумерничает.
– Найти-то нас несложно. Сквозь чащу пройдешь по нашим следам, а как выйдешь на речку – мы там совсем немного не дошли, – ответил Петр, но посоветовал: – Думаю, все же, тебе лучше двинуть к нам как рассветет.
– И то верно, – согласился Иван и предупредил: – В лесу не ночуйте – лучше на открытом месте, отгородившись снегоходом и костром. А отец как, не шибко мучается? – озаботился он. – Заражения не будет?
– Перелом закрытый, и я ему на ночь обезболивающее дам. А пока держится молодцом, – успокоил его Петр.
По совету Ивана он устроил ночлег между скал, разведя костер и загородив проход машиной – от зверья. Затем помог Егору Анисимовичу влезть в спальный мешок, дал выпить таблетки и, дополнительно, стакан водки, после чего тот привычно захрапел. А вот сам до рассвета почти не спал – донимали унылые мысли.
«Как же со мной такое произошло? Полный крах! После всего, чего достиг: рискуя жизнью, ценой упорного труда с полной самоотдачей. Разве это справедливо?» – мысленно горевал Петр, вспоминая свой московский кабинет. Сон к нему не шел, и он неожиданно для себя испытал острую тоску по жене и сыну. «Как же я и их умудрился потерять? Решил, что таким образом избавлю от нищеты? Нет мне оправдания! – страдая, казнил он себя в душе. – Мне не в чем упрекнуть Дашу, если выйдет за другого!»
Только под утро его одолел наконец сон, но оказался слишком коротким – разбудил прибывший спозаранку Иван. Егора Анисимовича вновь донимала нога, но сын принес аптечку, ему сделали обезболивающий укол, и он вместе с Петром даже позавтракал. Короткий путь через лес до машины был очень тяжелым. Иван тащил на себе отца, а Петр волок снегоход. Оба были молодыми и физически сильными, но, несмотря на частые остановки для отдыха, к концу пути вымотались так, что усадив раненого в машину, улеглись прямо на снегу и еще с полчаса никак не могли отдышаться.
Им повезло, что не было снегопада. Когда двинулись обратно, Петр повел машину по уже наезженным колеям, и Ивану лишь пару раз пришлось вылезти, чтобы подтолкнуть машину. Остальное время он поддерживал отца, когда «уазик» подбрасывало на ухабах. Так они добрались до прииска, а оттуда, уже по отличной дороге, покатили в Добрыниху.
* * *
Перелом оказался несложным, больную ногу Полторанина заковали в гипс, и госпитализации не потребовалось – он настоял на домашнем лечении. Чтобы не беспокоить, жена положила его у печи в комнатке за перегородкой, и Петру до отъезда пришлось переселиться в дом Клавы. Жить там было несравненно удобнее и, к тому же, ему именно с ней надо было подготовить документы по оформлению открытия нового месторождения осмия, – как с наследницей покойного мужа.
– Отец считает: открытие нужно зарегистрировать на нас троих – на меня, брательника Ваню и тебя, – в первый же вечер объявила ему Клава, когда они ужинали на ее по-городскому оборудованной кухне. – Так будет справедливо!
– Это как сказать, – с сомнением покачал головой Петр. – Открыл осмий там Сева, и его права перешли к тебе. А мы здесь причем?
– Очень даже причем, Петя! – уверенно возразила Клава. – Севы нет, и он свое право предъявить не может. Конечно, оно перешло ко мне, но я и пикнуть об этом не могу – меня засмеют: я там не была и ничего в этом не смыслю.
