Текст книги "Последнее искушение. Эпилог"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Неужели не тянет вернуться на родину? – жалостливо глядя на ее усталое, рано постаревшее лицо, спросила Наташа.
– Еще как! Но не могу даже съездить повидать родню, – печально ответила Рая. – На это у меня нет денег.
– Ну, а как относятся египтяне? Не обижают? – поинтересовался Виктор.
– По-разному, особенно, когда жила со стариком, – Рая немного взгрустнула. – Но я еще с ним хорошо научилась говорить и на их языке, и по-английски, а как стала хозяйкой лавки – зауважали. В последние годы наших здесь стало много, говорят они только по-русски, и местные часто ко мне обращаются, – в ее голосе прозвучали гордые нотки, – как к посреднику.
Рая допила свой чай и с грустью заключила:
– Я здесь привыкла и деваться мне некуда. Так что передайте от меня привет родине и... – в ее глазах снова зажглись огоньки, – Олегу. Я... тоже его... помню!
* * *
Заседание Совета директоров в кабинете главы концерна проходило нервно и длилось уже больше двух часов. Говорили, в основном, члены Совета, а Петр молча их слушал, откинувшись на спинку своего высокого кресла и изредка подавая краткие реплики. Проводил заседание – по его просьбе – Казаков; он и подвел итоги прений.
– Итак, все согласны, что финансовое положение концерна – критическое, – заключил он, протирая стекла своих сильных очков. – Наши кредиторы уже обратились в суд и, если срочно не сумеем с ними полюбовно договориться, погасив часть долгов, нас могут отстранить от руководства и ввести внешнее управление.
– Говорите прямо – нам грозит полное банкротство! – не сдержавшись, выкрикнул еще молодой, но очень тучный и совершенно лысый член Совета – директор американского филиала. – Всем известно: внешнее управление – это гроб с музыкой! Чиновники последнее разворуют и пустят нас по ветру!
– Скажите лучше, где возьмем для этого средства? – вторил ему другой член Совета – тощий и длинный старик с козлиной бородкой – крупный акционер концерна. – Ведь, как выяснилось, финансовых резервов у нас нет.
Казаков уже собирался им ответить, но тут тонким пронзительным голосом, в котором слышались нотки отчаяния, возопил член Совета, директор главного предприятия концерна, завода «Цветмет».
– А почему молчит наш президент? Три часа заседаем, а я так и не понял: смогу выплатить людям зарплату или нет!
Но Юсупов и на это не откликнулся, а Казаков всем объяснил:
– Поверьте, господа, мы не сидим сложа руки, а делаем все возможное и невозможное, чтобы вернуть украденные и срочно изыскать дополнительные финансовые средства. В общем, предпринимаем все меры, чтобы удержать концерн «на плаву»!
– Но почему молчит наш президент? Он, что же, в это не верит? – не унимался директор завода.
– Просто Петру Михайловичу пока нечего вам сказать, – объяснил Казаков. – Ведь знаете, он не привык бросать слова на ветер!
– А с чего вы взялись быть его толмачем? – нервно взвизгнул молодой толстяк. – Пусть сам скажет, если хочет, чтоб мы ему и впредь доверяли!
– Да, Петр Михайлович, нельзя отмалчиваться, когда решается судьба наших денег, – с упреком обратился к нему козлобородый старик. – Ведь не только вы, но и мы вложили в концерн все свои средства.
Его слова возымели действие. Словно очнувшись, Петр выпрямился в своем кресле, и в кабинете сразу наступила тишина.
– Мне и правда нечего вам сказать. Положение крайне тяжелое, – с горечью признал он. – На счетах у нас пусто, украденного быстро не вернешь, и хуже всего, что бедственное положение концерна всем уже известно, цена акций резко упала, а значит, и доверие к нему банков и наших кредиторов.
Он перевел дыхание и открыл горькую правду:
– Как ни бьюсь, что ни предлагаю в залог – никто не дает нам столько денег, чтобы мы могли выйти из критического положения.
– Так на какие шиши мы сможем полюбовно договориться с кредиторами – о чем нам сказал Казаков? – выкрикнул молодой толстяк. – Выходит, нам хана?
Петр неприязненно на него посмотрел, но сдержался и лишь отрицательно покачал головой:
– Положение тяжелое, но паниковать рано! Деньги для самых нетерпеливых кредиторов найдем и, думаю, пока не допустим рассмотрения их претензий в арбитражном суде.
– Но хотелось бы конкретней знать, на какие средства вы рассчитываете, – настойчиво потребовал бородатый старец, – чтобы заткнуть пасть заимодавцам и не останавливать производство?!
Желая получить ответ, он даже встал со своего места, но Петр не хотел посвящать акционеров в детали финансовых переговоров и устало ответил:
– Переговоры ведутся, но результатов пока нет: за кредиты запрашивают грабительские проценты. Могу вас заверить лишь в одном: я все отдам, чтобы не допустить банкротства, – он ободряюще взглянул на директора завода, – и люди получили свою зарплату.
Петр сделал паузу и твердо добавил:
– Если потребуется – продам свой контрольный пакет и сложу с себя все полномочия в пользу нового хозяина концерна!
Глава 11.
Падение
Поскольку они не разговаривали, Петр приходил домой поздно и спал в своем кабинете на диване, где Даша заранее стелила ему постель. И убирая там, она заметила то, чего раньше не было – батарею бутылок из-под виски и коньяка. «Неужели он стал пить, и так много? Этого еще не доставало! – расстроенно подумала она, собирая пустую посуду. – Но когда же? Ночью? У него что же, бессонница? Так и заболеть не долго!» Ей казалось, что причина этого ясна: он переживает их разлад – как и она, а может быть еще сильнее. Сердце Даши забило тревогу, и она решила действовать.
– Надо срочно сказать об этом родным Пети! – как бы приказывая себе, произнесла она вслух. – Только они могут научить меня, что делать и как воздействовать на него в сложившейся обстановке.
Сначала она хотела, первым делом, посоветоваться с Верой Петровной и Степаном Алексеевичем, ученым-педагогом, который относился к ней лучше всех, но резонно решив, что Петр, скорее, послушается матери, позвонила Светлане. Дома никто не подошел к телефону, и Даша дозвонилась до нее по мобильному в театр, когда свекровь готовилась к очередной репетиции.
– Не может быть! – ужаснулась Светлана, выслушав ее взволнованное сообщение. – Я немедленно с ним поговорю! Тут надо рубить с плеча! И вообще пора положить конец вашей размолвке. Но и ты крепко подумай! Петя ведь разумный и раз дошел до этого, значит, есть и твоя вина. Нельзя диктовать свою волю мужу, нужно быть уступчивей!
Она тут же позвонила сыну и, когда их соединили, тоном, не допускающим возражений, заявила:
– Знаю, что ты всегда занят, но отложи дела и приезжай ко мне в театр, или я сама сейчас возьму такси и явлюсь к тебе на работу!
В голосе матери была твердая решимость, и Петр предпочел с ней не спорить. Он даже не стал выяснять в чем дело, а просто ответил:
– Хорошо, не волнуйся! Ты в театре? Минут через сорок буду.
Распорядившись подать машину, он отпустил юриста, с которым изучал очередные исковые заявления, и лишь усаживаясь в лимузин, коротко посетовал услужливо распахнувшему дверцу Дмитрию:
– Мало мне всех неприятностей, так еще и у матери что-то стряслось!
Голенко несколько раз за дорогу задавал вопросы, стараясь узнать, чем он так обеспокоен, но Петр угрюмо молчал, да и движение было столь плотным, что ему пришлось быть предельно внимательным, чтобы избежать аварии. Так больше ничего ему не сказав до самого театра, Петр поднялся по служебной лестнице и застал мать в гримуборной, перед зеркалом. Она тут же пересела на диван и, указав на место рядом с собой, строго сказала:
– Присаживайся, сын! Разговор у нас будет очень серьезный!
– Я это понял – потому и приехал, – Петр сел, но не на диван, а в рядом стоящее кресло. – Говори, чем могу вам помочь, хотя сейчас мне не до этого! Только не надо меня воспитывать! – попросил он. – С Дашей я сам разберусь.
– Как же тебя не воспитывать, когда ты спиваешься? – взорвалась Светлана. – По-твоему, мы, все кто тебя любит, должны лишь наблюдать, как ты губишь себя и ведешь так, будто не дорожишь семьей?
– А откуда ты знаешь? Это Даша на меня тебе настучала? – потупясь, мрачно бросил Петр. – Какой же может у нас быть мир?
Светлана горестно всплеснула руками:
– Да что с тобой, сынок? Разве не понимаешь, что ты ей дорог? К кому же еще ей обращаться? Она же тебя любит и хочет одного: чтобы ты был таким, как прежде! Это ты все портишь! Она что, сказала неправду?
– Не спеши судить меня, мама! – Петр еще ниже опустил голову. – Ты не все знаешь. Мне есть за что осуждать Дашу... и вообще... очень тяжело!
В его словах было столько горечи, что чуткое сердце Светланы наполнилось состраданием к сыну, и она испуганно прошептала:
– Чего же... я не знаю? Открой,.. что тебя... мучит! Ты ведь, Петенька, никогда... ничего не скрывал от мамы...
Петр еще минуту посидел с поникшей головой, но потом, сделав над собой усилие, выпрямился и, не глядя ей в глаза, признался:
– И с Дашей у меня очень плохо, мама, и вообще... Потому и сошел с рельсов – иначе загнусь! Но, клянусь тебе, я с собой справлюсь!
Светлана поняла, что сын и сам жаждет облегчить душу, открыв ей свои беды и, сочувственно глядя, промолчала, а он продолжал:
– Даша и раньше всегда поступала по-своему. Ты знаешь: однажды из-за этого мы уже расставались. И сейчас опять то же, но она, мама, совсем перестала со мной считаться! Я не могу ей этого спустить!
– Даша – умница. Что же она сделала, раз ты встал на дыбы? – недоуменно подняла брови Светлана. – Ты не преувеличиваешь, сын?
– Нисколько, – мрачно подтвердил он и, вскипев, выпалил: – Представляешь, мамочка, она посмела, не спросясь, заложить наши фамильные драгоценности!
У Светланы от ужаса расширились глаза – такого от невестки не ожидала! Она на миг представила, каким ударом это будет для любимого мужа, и сердце ее облилось кровью.
– Не может... быть! Что же... ее вынудило... к этому? – запинаясь, пролепетала она, сразу становясь на сторону сына. – Хотя, все равно, непростительно!
– Дашиной фирмочке грозило банкротство, я отказался оплатить ее долги – вот она и заложила драгоценности, – мрачно объяснил Петр. – Наверное, считает их своими. Но ведь они ей переданы временно, разве не так, мама?
– Так, Петенька! Потому, что у вас есть сын, и фамильные драгоценности должны перейти к его будущей жене. Но самое плохое, – Светлана нахмурила брови, – что она сделала это тайком от нас. Ей известна семейная традиция!
Она удрученно задумалась и спросила:
– А почему ты не оплатил ее долги? Для тебя же это – мелочь.
– Поначалу уговаривал закрыть фирму, чтобы она больше времени уделяла дому и сыну. Ну а потом, – Петр помедлил, но, поколебавшись, все же признался: – потому, что у меня самого плохи дела, мама. Счета нашего концерна обчистили мошенники, и я фактически потерял все!
Известие было таким неожиданным и жутким, что Светлана задохнулась и ей показалось – у нее остановилось сердце. Но у нее в жизни были испытания и покруче, она быстро оправилась и с горечью спросила:
– Так поэтому ты, сын, запил? Не думала, что ты такой слабак!
– От всего, что на меня навалилось можно и запить... Но пью ночью больше от бессонницы,.. обдумывая, как спасти свое детище – «Алтайский самородок». А хмель потом помогает заснуть.
– Ну, положим, думать надо на свежую голову, – осуждающе глядя, возразила Светлана. – И раскисать тебе нельзя! Надо взять себя в руки и справиться!
Она встала и, подойдя сзади, обняла сына.
– Ты, Петенька, у нас сильный и выдюжишь! А как поправишь дела, сделай все, чтобы вернуть наши фамильные драгоценности! Но папе об их закладе пока ни слова!
* * *
Обидевшись на невестку, Светлана не звонила, и о предстоящем банкротстве «Алтайского самородка» Даше сообщила бухгалтерша Шапкина.
– А вы знаете, Дашенька, почему вам муж отказывает в помощи? – изображая сочувствие, сообщила она начальнице, подписав у нее платежные документы. – Совсем не потому, что он черствый эгоист.
– Конечно, знаю, – небрежно бросила Даша. – У него тоже дела идут неважно.
– Неважно – слишком слабо сказано, – с усмешкой возразила бухгалтерша. – Его «Алтайский самородок» скоро пойдет с молотка – я точно это говорю!
Она, и правда, получила достоверные сведения о критическом положении дел концерна от Юхновского, которому финансовый крах Петра был на руку. «Постарайтесь убедить вашу хозяйку, что ее муж скоро потеряет все, и им с сыном грозит нищета!» – приказал он Шапкиной, вручая очередную мзду, и она добросовестно отрабатывала свои «тридцать серебренников».
Поняв, что она действительно хорошо осведомлена о состоянии дел мужа, Даша стала о них расспрашивать, и Лия Сергеевна, не жалея красок, расписала ей безнадежное финансовое положение «Алтайского самородка». Уяснив, что концерн за долги неминуемо пойдет с молотка, как недавно грозило и ей, Даша деловито поинтересовалась:
– А какова все же его задолженность перед кредиторами? Общая сумма не называлась? Почему считают, что мой муж не сможет ее погасить?
– В прессе и разговорах фигурируют разные цифры: в среднем, в десять раз больше нашей, – подумав, ответила Шапкина. – Но это лишь срочные платежи.
«Значит, больше двух миллионов долларов! – мысленно ужаснулась Даша. – Где же их Пете взять? Раз о предстоящем банкротстве уже трубит пресса, ему никто не даст взаймы, и за акции он столько не выручит!» Роковая неудача не только не отвратила ее от мужа, но наоборот – наполнила сердце любовью и жалостью, самоотверженным желанием выручить его из беды.
– Представляю, как Петя сейчас страдает. Ведь свой «Самородок» он создал с нуля, и все идет прахом из-за того, что ограбили какие-то мерзавцы! – гневно воскликнула Даша, когда осталась одна. – Нет! Я этого не допущу, чего бы мне не стоило!
Вскочив с места, она нервно заходила по кабинету, лихорадочно обдумывая – что может сделать для мужа, но очень скоро пришла к неутешительному выводу: в активе у нее ничего нет, кроме уже заложенных у Юхновского драгоценностей и личного расположения к ней самого олигарха. «Ну что ж, – мысленно решила Даша. – Придется снова поклониться ему в ножки: авось, не откажет? Вытерплю все унижения, только бы Петя смог обернуться!»
И, решившись, вновь села за стол и позвонила Юхновскому. На этот раз ее долго не соединяли, и она уже хотела положить трубку, но наконец услышала его певучий голос:
– Дашенька? Рад слышать вас, моя красавица! Я только что приземлился. Где – это секрет, но уже завтра вернусь в Москву.
– Это очень кстати. Как ваше здоровье? – вежливо осведомилась Даша.
– Думаю, все же, вы звоните не потому, что беспокоитесь о моем здоровье, – отшутился олигарх. – На этот счет есть хороший анекдот. Захворал богатый старый еврей, и у его постели собрались родственники. «Как вы себя чувствуете?» – спросил кто-то, на что больной им ответил: «Не дождетесь!»
Он громко расхохотался, но потом уже серьезно спросил:
– Так какое у вас ко мне дело – в общих чертах?
– Я хочу предложить вам свою фирму! Вы ведь давно этого добиваетесь?
Юхновский снова весело рассмеялся.
– Это верно, но только вместе с вами! Сама по себе она мне не нужна.
От его циничной прямоты Даша растерялась, а он, давно уже догадавшись, почему она звонит, продолжал:
– Я понимаю: хотите спасти мужа от банкротства. Но поверьте, Дашенька, все уже бесполезно. От финансового краха его ничего не спасет, – в его голосе прозвучали жесткие нотки. – В деловом плане – ваш Юсупов уже труп!
– Не верю я в это! – глухо возразила ему Даша. – Он сильный, поднимется!
– Напрасные надежды! Скоро убедитесь, что я прав. А жить в нищете после такого достатка, да еще с озлобленным неудачником – плохая перспектива для вас с сыном, Дашенька!
Она хотела ему возразить, но он торопливо добавил:
– Но поговорим при встрече, когда вернусь! Вопрос серьезный!
На этом связь с ним прервалась, и Даша еще долго сидела за своим столом, безвольно подперев голову руками и молча предаваясь отчаянию.
* * *
Даша не позвонила Юхновскому ни назавтра, ни на следующий день, однако олигарх был уверен в своем успехе, о чем откровенно сказал близкому другу «Сереже». После трех партий в боулинг они сидели за столиком клубного ресторана, на этот раз отмечая победу высокопоставленного чиновника. Однако у Льва Григорьевича был очень веселый вид, и победитель удивленно спросил:
– Не пойму, чему это ты так радуешься? Будто ты, а не я сделал хет-трик!
– А с чего мне унывать? Обыграю тебя в следующий раз, – беспечно ответил Юхновский. – У меня другой повод для веселья.
– Ну и какой? Интересно!
– Да наконец-то склеивается все, чего я добиваюсь! Как ты понимаешь, речь идет не о делах, а о моей красавице.
– Это о той, что прелестна во всех отношениях? – водянистые глаза Швецова плотоядно заблестели. – Неужто удалось отбить у мужа – он ведь, вроде, тоже молодой красавчик и богат. Хотя, – он бросил завистливый взгляд на олигарха, – для тебя, Лева, невозможного нет.
– Спасибо за комплимент, но на этот раз похоже на это, – самодовольно улыбнулся Юхновский. – Мне удалось через посредников убедить кредиторов «Алтайского самородка» не идти на уступки, и ее муж будет вот-вот разорен. Потеряет все! А наша красавица не из тех, кого устраивает «рай в шалаше», и я у него ее уведу!
– Но почему ты в этом так уверен? – выразил сомнение друг. – Раз она, как говоришь – особенная, дорогу тебе может перебежать и кто-нибудь другой.
– Никуда она от меня не денется! У меня в залоге все ее драгоценности, а это – клад Монте-Кристо! И верну его ей, только если станет моей женой.
Юхновский победно взглянул на друга и, поскольку официант уже наполнил их бокалы, весело предложил:
– А теперь выпьем за твою победу! Мирюсь с поражениями только в спорте!
* * *
Может быть, Петру и удалось бы выйти из положения, продав часть своих акций, если бы не мощное противодействие олигарха. Но Юхновский через своих агентов не только уговорил основных кредиторов отказаться от частичного погашения долга, но и организовал резкое падение акций концерна, и Казаков, докладывая об их котировке на фондовой бирже, констатировал:
– Сейчас «Алтайский самородок» может спасти только крупный инвестор, который купит контрольный пакет акций и, став его хозяином, вложит или привлечет дополнительные средства для обеспечения производства.
– И первым делом уволит нас с тобой, – мрачно пошутил Петр.
– Но зато сохранит концерн, а это главное! Ведь мы столько сил в него вложили, – горячо ответил Виктор. – А если умный – не уволит! Такие спецы, как мы, на вес золота. Нас с руками другие отхватят!
Он снял и стал протирать очки, что всегда делал, когда сильно волновался. Удрученно задумался и Петр. «Но почему нам не удалось договориться об отсрочке с кредиторами? – мысленно недоумевал он. – Им же намного выгоднее получить часть долга сейчас и с процентами потом, когда выправим положение! Если же обанкротимся, они своего не вернут».
– По-моему, Витя, неспроста у нас вышла лажа с кредиторами. Кто-то нам вставил палки в колеса. Я прав? – вопросительно взглянул он на заместителя.
– Это точно, – согласно кивнул Казаков. – И, скорее всего, тот, кто купит контрольный пакет акций. Но какая тебе разница? – устало махнул он рукой.
– Большая. Мне – небезразлично, кто станет новым хозяином, и тебе, думаю, тоже. Если ты собираешься и дальше здесь работать.
Казаков допускал такую возможность и, немного подумав, сказал:
– Вообще-то болтали, будто наши кредиторы получили какие-то гарантии от банкира Юхновского и этим объясняется их упорство. Но я не придавал этому значения.
– Почему? Может, этот нефтяной магнат решил подгрести и драгметаллы?
– Если бы так – это не самый худший вариант для концерна. У него мощный капитал и высочайшие связи. Но зачем ему лишняя морока в чужой отрасли? Куда выгодней расширять свою собственную империю.
Доводы заместителя были резонными, и Петр согласился:
– Пожалуй ты прав, хотя проверить эту версию стоит. Если не он, то кто же? Какая-то темная сила? Уж больно не хочется отдавать хорошее дело в грязные руки! – покривился он, как от боли. – А ты, Виктор, знаешь: серьезных конкурентов, способных подкупить кредиторов, у нас не было.
– Ладно, Петя, не ломай себе голову! – с сочувствием посмотрел на друга и шефа Казаков. – Я уверен, покупатель на твои акции скоро найдется, и тебе решать: продавать их ему или нет!
* * *
Казаков как в воду смотрел! Стоило лишь пройти слуху, что Юсупов готов продать принадлежащий ему контрольный пакет акций «Алтайского самородка», как сразу же объявились покупатели. Начались многочисленные звонки, в основном зондирующего характера, но через несколько дней стало ясно, что серьезных претендентов только двое, и это – подставные лица, за которыми стоит солидный капитал. Как ни старался Петр выяснить, кто же стремится завладеть концерном, ему пока это не удавалось. Наконец его менеджер по маркетингу – тот самый молодой толковый парень – разузнал, что за одним из них стоит международный консорциум, возглавляемый гражданином Израиля.
– Я уверен, евреи дадут нам хорошую цену – у них нюх на прибыльное дело и, не обижайся, Петя, они обеспечат его процветание не хуже тебя, – заключил Казаков, доложив шефу о предварительных результатах переговоров. – Но хотя я не антисемит, отдавать такое выгодное предприятие иностранцам считаю преступлением против своего народа!
– Ладно, Витя, я тоже против такого варианта, – согласно кивнул Юсупов. – Но кто все-таки стоит за вторым претендентом?
– От его имени переговоры ведет хитрый юрист. И от этого крючкотвора удалось лишь узнать, что он действует от некоего украинского «Союза предпринимателей», – ответил Казаков и иронически усмехнулся: – Так что, Петя, по сути – это тоже иностранцы.
– Ну, положим, разница есть, и большая! Украинцев все еще считают своими, и чиновники препятствовать сделке не будут. А с другими, – поморщился Петр, – чтобы побольше содрать, включат тормоза: мол, не дадим продавать родину!
– Так что, отдадим предпочтение хохлам? – вопросительно взглянул на него поверх очков Виктор. – С ними сделку оформят без проблем, но,.. – подумав, добавил он: – есть одна закавыка.
– Какое-то препятствие? – насторожился Петр.
– Мы навели справки, и под таким названием зарегистрирован лишь один такой союз – в Одессе, и он, похоже, связан с криминалом.
Но его шеф не придал этому значения.
– Ну и что? Если будем в этом копаться – не продадим акции, – рассердился он. – Сейчас почти все крупные состояния криминального происхождения.
– Да, но этот «Союз предпринимателей», что в Одессе, имеет мизерный уставный капитал. Откуда же у него такие средства? И я опасаюсь...
Казаков сделал паузу, обдумывая, как лучше изложить свое сомнение, но Петр, догадавшись, его перебил:
– Думаешь, это не случайное совпадение, и концерном хотят завладеть жулики, укравшие наши деньги? Ну, знаешь, в такую их невероятную наглость трудно поверить!
– А ведь это, Петя, дает нам шанс! – встрепенулся Казаков, словно ему в голову пришла плодотворная идея. – Им и надо продать акции!
– Ты шутишь? Они завладеют «Алтайским самородком» за наши же деньги! – возмутился Петр. – В чем же наш шанс?
От гнева он даже вскочил с места, и Казаков сначала постарался успокоить своего друга и шефа.
– Не поддавайся эмоциям, Петя! Лучше садись и послушай, что пришло мне в голову. Если, и правда, это те самые мерзавцы, их жадность – их и погубит!
– Каким образом? – не выдержав, усомнился Петр, но все же сел на свое место, и Казаков коротко объяснил:
– При оформлении сделки они укажут свои реквизиты – номера счетов, и мы сможем установить происхождение их денег. А следы непременно приведут в оффшоры к исчезнувшим активам концерна. Предстоит борьба, но мы вернем наши денежки, Петя!
Однако его друг и шеф все уже понял с полуслова. Он глубоко задумался, взвешивая в уме все «за» и «против». «Конечно, если это те же грабители, шансы вернуть украденное велики, но мы можем ошибиться и отдать высокодоходный концерн в руки других негодяев, – напряженно рассуждал Петр. – Однако, выбора у меня нет! Полученного мной за акции должно хватить на погашение долгов и выплату очередной зарплаты. Я рискую потерять все, если «Алтайский самородок» обанкротится – ведь неизвестно, как поведут дела новые владельцы. И все же продам свои акции! Я обещал это Совету директоров, и есть надежда, что у новых хозяев хватит собственных средств, чтобы выправить положение».
Приняв таким образом решение, он отдал распоряжение Казакову:
– Итак, постарайся договориться с украинцами, а там посмотрим. Получить за контрольный пакет надо столько, чтобы хватило покрыть все долги концерна и выплатить зарплату рабочим и служащим за первый квартал года.
* * *
Не решаясь говорить с мужем, Даша позвонила Казакову и тот подтвердил: «Алтайский самородок» на грани банкротства и Петр для оплаты текущих расходов решил продать свой контрольный пакет акций. Это потрясло Дашу, и она залилась слезами. «Какая ужасная несправедливость! Ведь Петя создал свое огромное предприятие с нуля: это он открыл золотое месторождение и заложил прииск, только благодаря ему старый московский заводик превратился в современный перерабатывающий комбинат – один из лучших в мире! И теперь все теряет лишь потому, что его ограбили! – от этих мыслей и жалости к мужу у Даши разрывалось сердце. – Но как мне ему помочь? Я на все готова!» И не видя другого пути, она вновь решила обратиться к Юхновскому.
– Дашенька? Хорошо, что позвонили, по разговаривать сейчас не могу – очень занят, – певуче, но решительно заявил он, лишь услышав ее голос. – Если это важно, давайте встретимся вечером в нашем клубе, там же, где и в прошлый раз – это самое лучшее место!
– Хорошо, я согласна, – скрепя сердце, ответила Даша. – Часов в семь.
– Очень рад! – пропел Юхновский. – Машину прислать к офису?
– Да, так удобней, – подтвердила она, благодарно подумав: «Надо же, помнит. Какой он умный, внимательный и деликатный! Наверное, потому и достиг таких высот».
Потратив оставшееся до встречи время чисто по-женски, – на прическу, макияж и маникюр, – Даша до прибытия за ней машины успела «привести себя в порядок» и явилась в ресторан клуба во всеоружии своей ослепительной красоты. Там, как обычно, было малолюдно, их столик в уютной нише был накрыт, и олигарх ее уже ждал.
– Счастлив вас видеть, прелестная Дашенька! – галантно приветствовал он ее, привстав и целуя руку. – И поговорить рад, хотя, – в его голосе прозвучала досада, – догадываюсь, что снова станете ходатайствовать за своего мужа.
– Да, стану! – честно ответила она, садясь напротив и расправляя надетое по такому случаю самое лучшее платье. – Это священный долг каждой жены, а мы с ним венчаны в церкви.
Юхновский сделал кислую мину, но промолчал и лишь когда официант наполнил им бокалы, подняв свой, предложил тост:
– За вас, очаровательная Дашенька! За ваше счастье!
Счастье как раз было тем, чего сейчас ей не доставало и, когда оба выпили по полному бокалу, она мягко произнесла:
– Но раз вы, Лев Григорьевич, так искренне желаете мне счастья, почему не содействуете ему, выполнив мою просьбу? Разве я могу быть счастлива, если муж станет банкротом? Ведь позор ляжет и на мое доброе имя!
– Да, с ним вас ждет лишь нищета и позор! Положение Юсупова безнадежно, и его концерн пойдет с молотка! – жестко произнес Юхновский, явно преувеличивая бедственное положение «Алтайского самородка». – Даже если я предоставлю ему беспроцентный кредит – что мне невыгодно, – вашего мужа ничто не спасет!
– И все же, если вы желаете мне счастья, дайте ему взаймы, чтобы справился с текущими расходами, не продавая за бесценок контрольный пакет акций, – взмолилась Даша. – Поправив дела, он вам все вернет, а в награду вы получите от меня не только бесконечную благодарность, но и мою фирму!
Юхновский окинул ее восхищенным взглядом.
– Я позавидовал вашему мужу, как только увидел вас, Дашенька, а сейчас сгораю от ревности к нему! – страстно признался он и, срывающимся голосом, воскликнул: – Но он недостоин вас и принесет лишь несчастье!.. Ничего ему не поможет, – продолжал он уже спокойнее. – Он слишком доверчив для бизнеса, где царят волчьи законы! Его снова обманут, и вы будете жить в нищете с озлобленным неудачником!
Даша подавленно молчала, и олигарх, бросив на нее острый взгляд, решил сыграть ва-банк:
– По моим сведениям, ваш муж уже продал свой контрольный пакет акций. Я не только выплачу все долги концерна, а выкуплю и верну ему его акции, но лишь при одном известном вам условии.
Он выдержал паузу и, повысив и без того тонкий голос, заявил:
– Если вы согласитесь стать моей женой!
Не найдя в себе мужества ответить, Даша молчала, и Юхновский, приняв это за благоприятный знак, воодушевленно добавил:
– Но фамильные драгоценности мы ему не вернем! Вы сами сказали: они принадлежат вам, а потом перейдут к жене сына. А я, могу в этом поклясться, буду растить Юрочку, как родного!
* * *
Вернувшись из клуба, Даша была удивлена, застав мужа дома. Все последние дни Петр работал допоздна и приходил, когда они с сыном уже спали. Сидя за столом на кухне, он пил чай. Встретил ее хмуро, и было видно – едва сдерживает гнев. Окна кухни выходили на улицу и, случайно выглянув, Петр видел, как жена вышла из подъехавшего шикарного лимузина.
– Присядь! – не глядя, хмуро бросил он ей. – Надо поговорить.
Даша послушно села, обрадованная, что он нарушил обет молчания, и они, наконец, могут объясниться. Однако горько разочаровалась: мириться Петр не собирался.
– Где ты была? – мрачно спросил он, испытующе подняв на нее глаза. – Только не ври, имей мужество признаться!
– Да ты что, Петя? В чем ты меня подозреваешь? – поразилась Даша. – Этого еще не доставало!
– В чем? – гневно переспросил он и с горечью бросил: – А что за машина тебя домой привезла?
– А-а, вот ты о чем... – облегченно вздохнула Даша; ей даже стало приятно, что муж ревнует, и она спокойно объяснила: – С Юхновским встречалась в его клубе. Это был его лимузин.
Совесть у нее была чиста, и ей даже в голову не пришло, что Петр так остро это воспримет. Но он, резко отодвинув чашку, стукнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда.
– И ты смеешь говорить об этом! Но мы ведь еще не развелись!
– Да что с тобой, Петя? Как ты можешь так обо мне думать? – возмутилась Даша. – Я встречалась с ним лишь для того, чтобы тебе помочь!
Домой Петр приехал так рано специально для того, чтобы помириться и обсудить с ней тяжелое положение, в котором в скорости они могут оказаться, но теперь, вне себя от ревности и гнева, передумал.
– Вот как? А я тебя об этом просил? – в запальчивости бросил он. – И что же ты ему на этот раз предложила? Себя? Наши драгоценности ведь уже у него!
