Текст книги "Последнее искушение. Эпилог"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
При каждой его фразе Даша вздрагивала, как от удара. Никогда Петр так с ней не говорил, и она не думала, что он на такое способен. Но, уязвленная в самое сердце, все же попыталась защитить свое достоинство:
– Ты, Петя, еще пожалеешь о том, что сказал сгоряча! Плохо же ты обо мне думаешь! Но оправдываться не стану, – ее голос прерывался от волнения. – Да, я предложила ему купить у меня «Модели сезона» и, не колеблясь, отдала бы – чтобы тебя выручить, – фамильные драгоценности!
Даша смешалась, сомневаясь, говорить ли все, но решила открыть мужу правду до конца:
– Но он поставил условие, которое я не могу выполнить...
– Можешь не продолжать! Мне заранее это было ясно! – с горечью перебил ее Петр. – А тебе разве нет? Не такая уж ты наивная!
– Да, я это знала, – не стала отрицать Даша. – Но шансы все же были: он давно хотел завладеть моей фирмой, и ему очень понравились старинные украшения.
– Ты ему понравилась, а не все это! – яростно выкрикнул Петр. – И хватит вешать мне лапшу на уши!
В общем, он был прав, и горячность мужа Дашу не обидела. Тяжело вздохнув и потупив голову, призналась:
– Да, Петя, это так. Но ты ошибаешься: он ведет себя, как джентльмен, и его не интересует легкая интрижка.
– А что тогда его интересует? – не выдержав, нервно перебил ее муж.
– Только наш развод, – тихо ответила Даша. – Он упорно добивается, чтобы я стала его женой.
Петр обескураженно замолчал – такой вариант не приходил ему в голову, и она решила выложить все до конца.
– Юхновский убеждал меня, будто ты разорен и уже не оправишься. Что нам с Юриком грозит нищета, и что...
Даша замялась, опасаясь сказать мужу главное – знала его гордую натуру.
– Нет, ты уж давай, договаривай! – гневно потребовал Петр, хоть и предчувствовал, что услышит самое неприятное.
– Если я соглашусь, Юхновский... выкупит и вернет тебе контрольный пакет акций... Кроме того... безвозмездно оплатит... всю накопившуюся задолженность концерна перед кредиторами, – запинаясь от неловкости, Даша перечислила ему обещанное олигархом.
Лицо Петра побагровело от гнева, но он сумел обуздать его и, не глядя на нее, с горечью произнес:
– А что? Юхновский тебе правду сказал: я продал свои акции и фактически остался ни с чем! Он не сообщил только, что тоже приложил руку к моему разорению. Нищета нам, может, и не грозит, но и ничего хорошего не светит. Той жизни, к которой привыкли, уже не будет, и об учебе Юрочки в престижном колледже придется забыть!
– Да что с тобой, Петя? Я тебя не узнаю! – испуганно посмотрела на него Даша. – Главное – не сдавайся! Ты еще поднимешься!
– Ценой нашего развода? Думаешь, я приму откупное? По-твоему, я сутенер? – его голос поднялся до крика, но он тут же сник и, опустив голову, с трудом выдавливая слова, добавил: – А поскольку этому... не бывать, со мной,.. вам с сыном,.. будет плохо!
Петр тяжело вздохнул и, стараясь не глядеть на нее, угрюмо произнес:
– Решай сама – как лучше тебе устроить свою жизнь: с этим олигархом или с кем-то другим! Ты этого достойна... Я согласен отойти в сторону...
У Даши из глаз сразу хлынули слезы. Она вскочила с места и, подбежав, обняла мужа.
– Ну как ты можешь говорить мне такое! К черту роскошь! Живут же люди счастливо и без нее!
– Это сейчас ты так говоришь – сгоряча! А я смотрю дальше, – не поддавшись эмоциям, Петр отстранил от себя жену. – И не хочу портить вам с сыном жизнь! Принять от тебя жертву я не могу – она не даст нам счастья!
Сказав это, он поднялся и ушел в свой кабинет, заперев дверь на ключ, – продолжать тяжелое объяснение с женой сил больше не было. Пока она не легла спать, Петр оттуда не выходил, а утром Даша обнаружила, что он ушел из дома, взяв ночью самые необходимые вещи. А на письменном столе лежала оставленная им записка. В ней говорилось:
«Дорогая Дашенька! Если сумеешь, прости, но оставаться дома я не могу. Вчера все было сказано. Я потерпел крах и вряд ли смогу подняться. Поэтому не должен тебе мешать жить так, как ты достойна!
Петр»
Прочитав записку, Даша пошатнулась, почувствовав, что близка к обмороку. Но потом, буквально упав на стул и опустив голову на руки, бурно разрыдалась.
Глава 12.
На дне
Анна Федоровна приходила к Даше, проводив мужа на работу, не раньше десяти утра и сидела с внуком до ее возвращения из офиса, поскольку Василий Савельевич обычно дома не обедал. Вот и сейчас, открыв своими ключами дверь, окликнула дочь:
– Дашутка, где ты? Я пришла! Юрочку кормишь?
Дочь не отозвалась, и, скинув пальто, Анна Федоровна заглянула на кухню, но там никого не обнаружила. «Наверное, сыну сказку читает», – подумала она и направилась в детскую, но нашла лишь мирно спящего в кроватке внука.
– Куда же она подевалась? В магазин, что ли, выскочила? Но ведь всегда меня ждет, – озадаченно пробормотала Волошина, медленно обходя огромную, роскошно обставленную квартиру.
Но тут ее внимание привлекли странные, похожие на всхлипывания, звуки, доносившиеся из-за закрытых дверей кабинета. Там она и нашла свою дочь, сидящую за столом, закрыв лицо руками. К ее приходу Даша уже выплакала все слезы и лишь постанывала в безнадежном отчаянии.
– Ты что тут делаешь и с чего разревелась? – недоуменно остановилась она в дверях. – Снова с Петей разругалась? Ну сколько это будет продолжаться?
– Уже не будет, – не поднимая головы, простонала Даша. – Он ушел от нас, мамочка! Вот так просто – забрал вещи и ушел из дому. Даже не знаю – куда!
– Как это – ушел? Насовсем? – не желая верить, но понимая, что все так и есть, поразилась Анна Федоровна и, подвинув кресло, подсела к дочери. Она ласково гладила ее по безутешно опущенной голове, чувствуя, как в душе поднимается волна возмущения и ненависти к зятю. «Что же это такое? Доколе он будет доставлять Дашеньке страдания? Надо положить этому конец!» – горько думала она, жалея единственную дочь и, не выдержав, тихо, но решительно сказала:
– Ну что ж. Скатертью ему дорожка! И не вздумай его прощать! Хватит, довольно он уже доставил тебе страданий!
Даша не ответила, только всхлипнула, и она горячо продолжала:
– Если ты забыла, то я хорошо помню – наш позор и твои страдания, когда он, не разобравшись, сбежал накануне вашей свадьбы.
Не поднимая головы, Даша сделала протестующий жест, но мать только еще больше распалилась:
– Нечего его оправдывать – забыла, сколько слез тогда пролила? А потом, когда поженились, разве не из-за него потеряла ребенка? Вы даже разошлись, но ты все-таки его простила, родила ему сына, и вот она – его благодарность!
Волошина аж задохнулась от негодования и, переведя дыхание, хотела продолжить обличение зятя, но на этот раз Даша подняла голову и, обратив к матери опухшее от слез лицо, слабым голосом возразила:
– Только не преувеличивай, мама! Знаешь ведь, что тогда произошло: меня перед ним оклеветали, а ребенка я лишилась из-за бандитов.
– Вот-вот, оправдывай его – мало ты настрадалась! – непримиримо бросила Анна Федоровна и с горечью напомнила: – Может, он и не изменил тебе тогда с бандитской шлюхой, похитившей его сестер?
Даша снова уронила голову на руки, а мать еще более усилила нажим:
– Все, конец! Не прощай его, доченька! Найдешь мужа и получше! Я видела на показе мод, как на тебя смотрели – те еще важные господа. Особенно один, такой видный из себя. Я о нем еще в газетах читала, будто один из этих наших миллиардеров-олигархов.
– Ты это о Юхновском, что ли? – приподняла голову Даша.
– Вот-вот, о нем самом. И не он один за тобой побежит, если захочешь!
В постигшем ее горе Даше необходимо было самоутверждение, и она, не поднимая головы, бросила:
– А он и так домогается меня, мама.
– Да что ты говоришь? – радостно изумилась Анна Федоровна.
Чтобы утешить и привести в чувство дочь, она сразу за это ухватилась и стала развивать свою идею:
– Ну и хорошо! Он куда богаче Пети, солидный человек и не будет мотать тебе нервы. С ним будешь намного счастливее!
Даша на это не отреагировала, но печально сообщила:
– Петя уже не богат, мама. Он обанкротился и все потерял!
– Тем более нечего о нем горевать! Получил то, чего заслуживает. И его чванливая родня перестанет перед нами задаваться.
Старые обиды всколыхнули в ее душе недоброжелательство к зятю и его родным, и Анна Федоровна забыла, что своим нынешним благоденствием они с мужем обязаны ему – вернее, акциям золотого прииска, подаренным Петром. Но Даша ничего не забыла и, выпрямившись на стуле, с горечью возразила:
– Опять ты, мама, за свое! Тогда ты тоже, чтобы отбить от Пети, навязывала мне Кирилла. Как ты его превозносила! А он окончил дни в тюрьме!
– Тоже сравнила! Разве я могла знать, что он окажется таким подонком и ничтожеством? А этот Юхновский – известная личность, банкир и владеет крупнейшей нефтяной компанией. О чем еще можно мечтать?
Анна Федоровна произнесла это с таким жаром, что Даша задумалась, и ненадолго воцарилось молчание, но потом она, как бы очнувшись, сказала:
– Если Петя не вернется, я выйду за Юхновского!
* * *
Уйдя из дома, Петр поселился в своей бывшей квартире, вблизи Зубовской площади, у деда с бабушкой. Когда он им позвонил и, не объясняя причин, сказал, что хочет пожить некоторое время, взявший трубку профессор коротко ответил:
– Ну конечно, внучек! Мы будем рады. В семейной жизни такое бывает.
Однако вечером, удобно устроив его в комнате для гостей, Вера Петровна требовательно произнесла:
– Давай-ка, пока твой дедушка работает в кабинете, обсудим создавшееся положение! Он заканчивает писать учебник, у него высокое давление, и ему нельзя волноваться.
Вымотавшись за день физически и морально, Петр мечтал поскорее лечь и отдохнуть. С утра ему пришлось оформлять бумаги по передаче своих акций новому владельцу, а потом до вечера вести переговоры с кредиторами, убеждая отложить, в связи с этим, взыскание долгов. «Ну что все лезут ко мне в душу? Чем могут помочь?» – устало подумал он, но вслух лишь недовольно буркнул:
– А может, не надо, ба? Ведь словами делу все равно не поможешь!
– Как же не надо, Петруша? Разве я не вижу, что на тебе лица нет? – ласково ответила бабушка. – Поделись со мной своим горем, облегчи душу! Я же тебя вырастила, может, что и присоветую.
И она села на кушетку, приготовившись выслушать, что произошло. Делать было нечего, и Петр, опустившись в кресло, коротко объяснил:
– Я погорел, ба! «Алтайский самородок» мне уже не принадлежит. И у меня больше ничего нет. Мне не на что даже снять номер в гостинице.
От такой ужасной неожиданности у Веры Петровны вытянулось лицо, но она сразу справилась с собой и неодобрительно бросила:
– Этого еще не доставало! Слава богу, кроме жены у тебя еще есть отец с матерью и мы. Но мне не верится, – она удрученно покачала головой, – что из-за этого Даша тебя выставила из дому. Неужели мы в ней так ошиблись?
– Я сам ушел, ба, так как не могу содержать семью. Не хочу быть обузой! – с горечью ответил Петр. – А без меня они с сыном проживут. У Даши есть своя фирма и, став свободной, она хорошо устроит свою жизнь!
– Да что такое ты говоришь? С ума сошел? – возмутилась бабушка. – Ты, что же, бросил жену и сына?
– Не бросил, а предоставил ей свободу, – потупившись, объяснил внук. – В нее влюблен один из олигархов – со всеми вытекающими обстоятельствами...
Вера Петровна аж подпрыгнула на кушетке...
– И ты готов без борьбы уступить жену и сына этому олигарху? Я не узнаю тебя, Петя! Ты вырос сильным и мужественным. У тебя мужественные дед и отец! Откуда же вдруг взялось это безволие?
Но Петр только еще ниже опустил голову.
– Это не безволие, ба, а трезвая оценка реальности. Я борюсь, но мне вряд ли удастся вновь подняться. А такая женщина... – его голос дрогнул, – такая,.. как Даша, имеет право на счастье!
– Ну что с тобой поделаешь, если ты у нас такой великодушный дурачок, – взглянув с любовью на внука, растроганно произнесла Вера Петровна и вытерла выступившие из ее по-прежнему ясных серых глаз слезы. – Ладно, ложись отдыхать! Поговорим лучше завтра – на свежую голову. Утро вечера мудреней!
* * *
– Так вот, Петя, мои предположения подтвердились! – доложил своему другу и шефу Казаков, зайдя к нему в кабинет перед обеденным перерывом. – Пойдем в твою маленькую гостиную, там перекусим, и я сообщу конфиденциальные сведения о том, кто завладел контрольным пакетом акций и стал фактическим хозяином нашего концерна.
Юсупов молча поднялся, и они из кабинета прошли в небольшую уютную комнату, расположенную рядом с директорским санузлом и лифтом. Когда официант принес заказанную ими еду, Казаков, на всякий случай понизив голос, сообщил:
– Итак, возглавляет пресловутый «Союз промышленников» известный в Одессе некий бизнесмен Резник. Но, на самом деле, он – местный криминальный «авторитет» по кличке Резаный, с богатым уголовным прошлым, на счету которого крупные аферы.
– Этого я и опасался! Даже аппетит пропал, – расстроенно откликнулся Петр. – Но что попишешь, Витя: теперь такие у нас «бизнесмены».
– Ты слушай дальше – не так еще пригорюнишься, – не щадя его, хмуро продолжал Казаков. – Все указанные им расчетные счета – в тех же оффшорных банках, где исчезли денежки концерна. По-моему, комментарии излишни!
Такой вариант они оба учитывали, и все же, когда это подтвердилось, Петр растерялся. Неслыханная наглость мошенников его потрясла и, придя немного в себя, он мрачно спросил:
– Что будем делать, Витя? Юридически все оформлено правильно, и пакет акций теперь принадлежит им. Подадим заявление в прокуратуру?
– Да ты что? Доказательств-то у нас нет. А если заблокируют их счета – концерну хана! Лучше заставить новых хозяев поскорее вложить деньги в производство.
– Но это же – украденные у нас деньги!
– Ну и что? Ведь они будут потрачены на дело, – резонно заметил Казаков.
Это успокоило Петра, он задумался, и Виктор находчиво предложил:
– Чтобы поскорее вернуть побольше наших денег, надо срочно провести собрание акционеров и ввести в состав Совета их представителя, чтобы задействовать капитал.
Он сделал паузу и с коварной усмешкой добавил:
– А параллельно – не через милицию, а частным образом – собрать нужные доказательства и тогда уже привлечь их к уголовной ответственности!
Петр был с ним согласен и, бросив проницательный взгляд, спросил:
– Ты, конечно, имеешь в виду агентство отца?
– Само собой: у нас с ним договор. Разве ты знаешь кого-нибудь лучше?
Казаков укоризненно посмотрел на своего шефа и друга:
– Ну и что, если отец снова вытащит тебя из г...? В таких делах нужно заткнуть за пояс свое самолюбие. И потом, не ты обратишься к нему, а я.
– Ладно, Витя, действуй! – соглашаясь, кивнул Петр. – Тогда займись этим в первую очередь, а акционерное собрание я подготовлю и проведу сам.
Двумя часами позже, когда он уже занимался созывом внеочередного собрания акционеров «Алтайского самородка», Петру доложили из бюро пропусков, что его хочет видеть Волошин. «Ну вот, предстоит еще один тяжелый и бесполезный разговор», – подосадовал он, но распорядился пропустить и предупредил секретаршу, что во время разговора с ним никого не примет.
Лицо у тестя, когда тот вошел, было темнее тучи, и, хотя было ясно, что ничего хорошего не услышит, Петр вышел из-за стола и вежливо указал ему на кресло:
– Присаживайтесь, Василий Савельевич, вот сюда, за журнальный столик, и рассказывайте, какое у вас ко мне дело, – добавил он больше для проформы, ибо понимал, зачем без предупреждения явился тесть.
– Давай, Петя, без ненужной дипломатии. Ты что же вытворяешь? – с ходу набросился на него Волошин. – Снова решил помучить Дашеньку? Неужели не жалко жену и сына? У тебя совесть-то есть?
– Погодите, Василий Савельевич! У меня нет времени на личное, – мягко, но решительно, прервал его Петр. – Вам не сказали, что дела мои очень плохи? Я потерял все состояние и, скорее всего, меня снимут с должности.
– Поэтому решил потерять и семью? – возмущению ученого эколога не было предела. – Чем ты думаешь, умник? Дашенька этого терпеть не будет! Ты и в прошлом ей нервы мотал, а теперь решил снова? И почему она тебя еще любит!
Петр терпеливо выслушал поток его гневных упреков, но все же, угрюмо глядя перед собой, возразил:
– Напрасно вы меня в этом обвиняете. Я никогда Даше не мотал нервов, а если и обижал, то неумышленно. И сейчас решил дать свободу – потому, что я – неудачник и принесу им с сыном одни несчастья!
Бывший морской офицер, Василий Савельевич был прямодушен и от возмущения вскочил со стула.
– Вот уж не знал, что ты – лицемер! Неужто думаешь, что им с сыном будет лучше, если бросишь? О какой нужде речь, когда у Дашеньки – фирма, а ты – здоров, как бык! Если надо – возьми все мои акции!
Он бросил презрительный взгляд на зятя:
– Скажи уж честно, что надоела моя дочь и нашел другую. Ты уже ей изменял, думаешь, я не помню? Может, со своей длинноногой секретаршей спутался? А что? Раз так себя ведешь – всему можно поверить!
Но с Петра этого уже было достаточно, и он решил прекратить затеянный тестем скандал.
– Ладно, можете считать и так. Но домой пока не вернусь!
Василий Савельевич побагровел от гнева, но ничего не ответил и резко, по-военному, повернувшись на каблуках, почти выбежал из кабинета.
* * *
Совещание в кабинете у Михаила длилось уже больше часа, а так ни к чему и не пришли. Когда Сальников сообщил, что новый владелец контрольного пакета акций Резник и сожитель Оксаны, матери Дмитрия – одно и то же лицо, Петр был поражен как громом и не желал в это поверить.
– Не может быть! Здесь какое-то роковое недоразумение, – несогласно махнул он рукой. – Это надо перепроверить – не один же Резник в Одессе!
– Нет, это – горькая правда, сын, и пора тебе признать, что напрасно нас не послушал, – укорил его Михаил. – Тогда, может, нам не пришлось бы сейчас расхлебывать кашу, которую заварили преступники.
– А я, все же, пока не получу убедительных доказательств, не поверю в предательство Митьки, – упрямо стоял на своем Петр. – Даже, если Резник – любовник его матери, еще не факт, что он участвовал в заговоре мошенников и мог им помочь неосознанно, не ведая, что наносит мне вред.
– Ладно, Петя, оставайся пока при своем мнении, – желая прекратить спор, вмешался Сальников. – Но держись с ним поосторожней – скоро фактов будет предостаточно.
– Давайте подытожим высказанные мнения и утвердим план действий! – предложил Михаил. – Итак, первым делом мы должны документально установить, где Резник взял деньги, уплаченные им за контрольный пакет акций «Алтайского самородка».
– Думаю, все согласны, но сможете ли вы справиться с такой трудной задачей в короткие сроки? – усомнился Казаков. – Как собираетесь действовать?
– Так же, как в мировой практике борются с отмыванием «грязных» денег. Делается это не скоро, но вполне успешно, – ответил за Михаила Сальников и вопросительно взглянул на Петра: – Если я правильно понял, после собрания новые хозяева все равно вступят в свои права. Так стоит ли пороть горячку?
– Да, я собираюсь сложить с себя полномочия, и они захотят поставить во главе руководства своего человека, – подтвердил Петр, но озабоченно добавил: – Однако слишком затягивать нельзя, так как негодяи могут натворить бед!
– Теперь о затратах на расследование, – Михаил нахмурился. – С учетом выездов в оффшоры они будут немалые, а финансирование, как я понимаю, в данный момент затруднено.
Все с волнением ждали, что скажет Петр, но он их успокоил:
– Транжирить, конечно, не следует, но средства на это расследование у меня есть. Кое-что у меня осталось от продажи акций, и сейчас я срочно реализую свою ликвидную собственность.
– Но ты, сын, действительно рискуешь остаться ни с чем, – с беспокойством взглянул на него Михаил.
– Ну и что? Для меня, папа, это – вопрос жизни и смерти, – серьезно ответил Петр. – Вы уж со своими сыщиками постарайтесь!
* * *
С совещания в агентстве отца Петр уехал под впечатлением того, что было сказано о причастности к афере Резника его друга детства. И хотя разумом понимал, что все говорит о его предательстве, но душой воспринять этого не мог. Тем более, последние дни Дмитрий был особенно к нему внимателен и заботлив. Целый день он держал эти сомнения в себе, но когда поздно вечером тот вез его на Зубовскую, не выдержал и откровенно задал вопрос:
– Выкладывай, Митька, как на духу: какое отношение имеешь к похищению денег концерна? Если помог по недомыслию, прощу!
От неожиданности у Голенко даже голова ушла в плечи, и с ним чуть не случилась медвежья болезнь. «Вот те раз! Откуда он узнал и что именно? – испуганно подумал он, лихорадочно соображая, как оправдаться. – Меня кто-то, видно, заподозрил, – пришла на ум успокоительная мысль. – Ничего толком Петюня не знает – иначе по-другому бы разговаривал!» И он с деланной обидой ответил:
– И ты подозреваешь меня – своего друга? Не ждал я от тебя такого! Знал бы, не приехал! Думаешь, если за драку в тюрьму угодил – то уж совсем пропащий?
– Ну, если б я так считал, то не взял бы сюда, – парировал его упрек Петр. – Ты все же ответь прямо на мой вопрос!
– Да знаю, откуда эти подозрения, – изображая возмущение, придумал объяснение Дмитрий. – Я тут было приударил за одной телкой. За той, которую сбила машина. А потом пошли слухи: будто она помогла умыкнуть наши бабки, и это бандиты ее того – ну, в общем, чтоб концы в воду. Вот меня и приплели!
– Это ты об Ивановой? – поморщился Петр, и поставил вопрос в лоб: – Хорошо знаешь Резника?
От испуга голова у Голенко снова ушла в плечи, и на этот раз ему уж точно понадобилось менять трусы. «Ну все – хана, раз добрались до «авторитета»! – мелькнула в его голове паническая мысль, однако он все же сообразил: – Но тогда Петька совсем бы не стал разговаривать – я-то его знаю». И Дмитрий, запинаясь, но с искренней злобой ответил:
– Ты о том... еврее, что... с моей мамкой... живет? Я вообще их терпеть не могу, а этого задавил бы собственными руками!
Прозвучавшая в его голосе ненависть была натуральной и сбила Петра с толку. «Что-то непохоже, чтобы они действовали заодно, – мысленно решил он. – Видно, я все же прав, и это роковое совпадение – что они хорошо знакомы». Вслух же предположил:
– А не мог он все же от тебя получить информацию о нашем комбинате? Может, ты ему ненароком о чем-нибудь важном проболтался?
– Да что ты, Петя! Да разве бы я,.. – Голенко с фальшивым возмущением хотел было отпереться, но в его хитрую голову пришла спасительная идея, и он, сделав вид, будто вспомнил, замялся: – Хотя... один раз,.. когда был у матери,.. этот гад подробно расспрашивал меня: как работаю, как живу...
– Ну, что ты мог ему сказать? – насторожился Петр.
– Да, вроде, ничего особенного... хотя... Да, точно сказал, что склеил телку, которая в бухгалтерии на компьютере работает! Так, значит, это он ее сблатовал? – фальшиво удивился Дмитрий и злобно добавил: – Петя! Этот гад точно мог ее замочить!
Но друг детства уже уверовал в его невиновность и лишь бросил:
– Ладно, Митяй, замнем для ясности!
«Как же тебя, дурака, легко обвести вокруг пальца», – с самодовольной издевкой подумал Голенко, забыв о своей недавней панике и лишь испытывая дискомфорт из-за запачканных трусов.
* * *
Подготовка внеочередного собрания акционеров «Алтайского самородка» близилась к завершению, а таинственный новый владелец контрольного пакета акций в офисе так и не появился, и его интересы представлял осанистый юрист средних лет, одетый с иголочки и в золотых очках, что свидетельствовало о его высоких гонорарах. На последнем перед собранием Совете директоров в кабинете Петра он от имени главного акционера заявил:
– Господин Резник, не являясь специалистом в вашей области, собирается управлять концерном через доверенное лицо, которое собрание должно избрать новым генеральным директором. Надеюсь, вы согласны с этим?
Молчание директоров было знаком согласия, и юрист продолжал:
– У моего клиента нет определенной кандидатуры на этот ключевой пост. Поэтому он с благодарностью рассмотрит ваши предложения.
Он снова сделал паузу и неожиданно заявил:
– Несмотря на плачевное положение концерна, создавшееся – как он знает – по независевшим от вас причинам, господин Резник согласен оставить на своих постах прежнее руководство, – он многозначительно посмотрел на Юсупова. – Разумеется, если это поддержат акционеры.
«Еще бы! Ему ли не знать – как создалось плачевное положение! – мысленно возмутился Петр. – Этот хитрый негодяй сначала разорил нас, а теперь хочет нашими руками поправить дела». Но, сделав над собой усилие, промолчал. Зато заявление юриста сразу поддержало большинство членов Совета.
– Очень жаль, что господин Резник не присутствует здесь лично, но считаю его позицию по данному вопросу мудрой, – сразу подхватил эту идею старый банкир. – До стихийного бедствия, а иначе ограбление концерна не назовешь, нашим дивидендам можно было позавидовать, и мы заслуженно – говорю это без ложной скромности – пожинали лавры.
Он перевел дыхание и, бросив на Петра дружеский взгляд, предложил:
– Поэтому целесообразно оставить на своем посту господина Юсупова и отстоять его кандидатуру на собрании акционеров!
Так же выступили и другие, а директор завода еще отметил его порядочность и преданность концерну...
– Мало кто способен на такое: пожертвовать кровным для любимого дела, – в заключение подчеркнул он. – А Петр Михайлович, когда случилась беда, отдал последнее, чтобы выплатили зарплату рабочим. Это дорогого стоит!
И лишь тучный директор заграничного филиала выступил против:
– А я считаю: нам требуется более мудрое руководство! Да, я согласен, – это было стихийное бедствие. Но оно всех нас разорило! Руководить – значит предвидеть, а господин Юсупов, видно, слишком молод, чтобы все предусмотреть. Он ответственен за случившиеся, и акционеры нас не поймут.
Члены Совета возмущенно зашумели, и за всех отповедь ему дал Казаков.
– Акционеры нас-то поймут, а вас – нет, и не надейтесь, что пройдет ваша кандидатура, – с презрением бросил он толстяку. – И между прочим, вы тоже еще молоды, – и уже обратившись к юристу, добавил: – Передайте вашим клиентам, если они не знают, что наш гендиректор создал все с нуля. Это он открыл на Алтае месторождение, реконструировал завод...
Разволновавшись, Казаков привычно снял очки, собираясь протереть, но вместо этого горячо заключил:
– Да что там говорить! Все знают: без Петра... Михайловича больше таких дивидендов уж не будет!
Он все же протер очки, а осанистый юрист вежливо обратился к хранившему молчание генеральному директору:
– Ну, а вы что скажете, господин Юсупов?
Но оказалось, что Петр все уже обдумал:
– А я согласен с нашим директором филиала. Это по моей вине ограблен концерн, и понесли ущерб акционеры. Надо было лучше защитить депозиты от взлома – наверное, есть для этого способы. Поэтому я добровольно слагаю с себя обязанности генерального, и до собрания эту должность будет исполнять мой первый зам – господин Казаков.
Все присутствующие – даже молодой толстяк – недовольно зашумели, но Петр, подняв руку, решительно их остановил:
– Протестовать не стоит. Мое решение окончательное!
Часть третья.
БОГ СИЛЬНЫХ ЛЮБИТ
Глава 13.
Разрыв с семьей
Петр открыл глаза. Было еще очень рано, и через щель задернутой шторы чуть брезжил рассвет. «До чего же бездарно закончилось мое руководство «Алтайским самородком», скольких людей я подвел! – с горечью подумал он, мучаясь угрызениями совести. – Став неспособным дать счастье жене и сыну, потерял семью. Обанкротился по всем статьям! Показал себя полным ничтожеством!» Он беспокойно заворочался на постели и повернулся на бок, стараясь заснуть, но сон не шел, и его снова одолели унылые мысли. «Да уж, в таком положении можно пустить себе пулю в лоб! Жить не хочется! Но это все же – слабость. Я молод, здоров и способен еще бороться, – мысленно подбадривал он себя, и в конце концов принял решение: – Нет, не все еще потеряно! Попробую начать все сначала».
– Думаю вновь податься на Алтай. Здесь мне сейчас делать нечего, – объявил Петр деду с бабушкой, когда они вместе завтракали на кухне. – Может, опять повезет найти золотую жилу, – с вымученной улыбкой пошутил, допивая свой кофе.
– Но как же ты бросишь производство, которое создал своими руками? – неодобрительно взглянул на внука профессор. – Без тебя ведь оно окончательно рухнет.
– Неужели из-за этого несчастья тебе стали совсем безразличны жена и сын? – горестно вздохнула Вера Петровна. – Ты ведь будешь от них так далеко!
– Ну как вы не поймете? Я не могу здесь оставаться! – понуро объяснил им Петр. – Мне стыдно смотреть в глаза всем, кто возлагал на меня надежды, и особенно своим близким! В старину продувшиеся игроки стрелялись!
Он перевел дыхание и тихо добавил:
– Мне, как пропустившему сильный удар боксеру, надо прийти в себя, и я смогу это лишь вдали отсюда. Видеть Дашу и сына мне сейчас тяжело. Они без меня не пропадут, а концерном пока будет управлять Казаков – он сумеет.
Степану Алексеевичу и Вере Петровне был известен твердый характер внука и осознав, что решение им принято, они перечить больше не стали. Некоторое время длилось молчание, потом профессор спросил:
– Значит, снова решил пойти на разведку в тайгу? Надеюсь, не один?
– А у кого остановишься? – добавила бабушка. – У Яневичей?
– Приеду сначала к Яневичам, а затем – на прииск. Там пока и хочу поработать, – ответил обоим Петр. – А насчет тайги – пошутил. Я ведь тогда пошел со старателем, и такая удача приходит лишь раз в жизни!
Он немного подумал и приоткрыл свои планы:
– Надеюсь, на прииске меня не забыли и введут в свой Совет директоров, по геологоразведке. Я уверен, что смогу найти еще кое-что во втором распадке, где в тот раз ковырялись с покойным Фомичем. Но главное, – поднял на них Петр покрасневшие от бессонницы глаза, – мне надо срочно сменить обстановку и отдохнуть душой среди простых и добрых людей. Иначе – загнусь!
Его слова прозвучали словно крик души, и дед с бабушкой понимающе закивали. А Вера Петровна, с любовью глядя на внука, тепло пожелала:
– Ну, что ж, Петруша, поезжай и восстанови там душевное равновесие! Тебя постигла большая неудача, но это Господь посылает нам испытания, и надо их мужественно преодолевать!
* * *
После ухода Петра из дому Даша сначала растерялась, но поняв, что осталась как бы вдовой при живом муже, пролила много слез. «Разве я виновата, что его постигла неудача в делах? А уж Юрочка-то причем? Зачем на нас Петя вымещает свою досаду?» – горевала она, не понимая, чем так прогневала мужа и почему он ее бросил. Но постепенно ею завладела жестокая мысль: «Он меня разлюбил и завел другую!» Иного объяснения у нее не было. Однако, придя к такому печальному и оскорбительному выводу, Даша обнаружила, что не хочет вот так, без боя, отдать мужа сопернице. Эти мысли целиком занимали ее по дороге в офис, когда запищал ее миниатюрный мобильник, висевший на одетой на шею цепочке.
