Текст книги "Очкарик 2 (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
– Уф-ф, чтобы я, да ещё раз… – появившаяся из небольшого распадка Хе жадно вцепляется в отдельный бурдюк, выделенный ей орчанкой.
Меня тянет на автомате выдать перевод известной поговорки о свинье, которая известно что всегда найдёт; и которая периодически от кое-чего зарекается.
Но в последний момент спохватываюсь: это животное в местных краях считается нечистым (люди не в счёт), Хе – наполовину орчанка, мало ли… Вдруг оскорбится.
– А с другой стороны, в нашем распадке тебе скоро придётся второй отхожий ровик копать, – говорю вторую часть фразы, которую собирался сказать полностью.
– Он хотел тебя сравнить или со свиньей, или с обезьяной. Но в последний момент сдержался, – между делом замечает Асем, правящая свой орквудский кинжал на ремне.
– Как поняла?! – против воли вырывается у меня. – Ты что, мысли читать научилась?! Вообще-то, с первым сравнить хотел… Обезьяны у нас редкость; по крайней мере, в моих краях не живут. Их повадок я просто не знаю.
– Я вам кое-что рассказать должна, – нехотя признается дочь кочевого народа. – Нам тут ещё примерно день зависать, я лучше потренируюсь на вас потом. Чтобы времени не терять… – она явно на что-то решается.
– Давай уже! Рожай быстрее! – Хе, напоминающая цветом лица тот самый зелёный огурец, который она сейчас держит в руках, плюхается на кошму рядом с Асем.
– Я когда поняла, что у Вадима после стычки с магами есть проблемы, от него ночь не отходила. Я и раньше могла по коням чувствовать, где у них болит, здоровы или нет… А после этой ночи – как на разумных талант проснулся.
– Целительский? – уверенно спрашивает полукровка, впиваясь зубами в сочный овощ.
– Угу. Время от времени тела ваши чувствую, из чего состоят и как работают. А только что прострелило словно, – орчанка кивает в мою сторону. – Точно или о свинье, или об обезьяне хотел сказать. Не знаю, как объяснить, но прямо как волной накрыло…
– Хренасе, – Хе, дожевав огурец, без сил откидывается на спину. – У тебя хорошая кровь, слушай! Наследственность, в смысле. Я от своей дальней родни слышала, – она красноречиво касается собственного удлинненного уха, – что это совсем разные направления.
– Вы о чем? – перевожу взгляд с одной на другую, поскольку они явно находятся в каком-то своём контексте, которого я просто не знаю. А угадать не получится.
– Считается, что, несмотря на кажущуюся близость, менталисты от целителей отстоят достаточно далеко, – начинает разглагольствовать метиска, парадоксально являющаяся не совсем трезвой до сих пор. – А у нашей узкорукой подруги, – Хе хлопает орчанку по спине, – лично мне в ауре время от времени видны странные, э-э-э, оттенки цвета? – полукровка озадаченно и нетрезво расфокусирует взгляд, словно пытается поймать какую-то ускользающую мысль. – В общем, это как цвет – но только не цвет. Не знаю, как объяснить…
– Что это значит применительно для нас? – Они опять странно переглядываются, потому поясняю. – Любое изменение обстановки всегда следует переводить в практическую плоскость. Я так понимаю, по вашим лицам, таланты нашей дочери вождя являются не только приятным бонусом, а ещё и несут какую-то подоплеку? Так?
– Да, – охотно пытается поддержать беседу Хе, на фоне отмалчивающейся Асем.
– Какую?
Метиска, словно чем-то подавившись, переворачивается на бок и долго откашливается.
– Если мы будем заезжать в города, меня сквозь одежду очень многие эльфы могут узнавать, – нехотя признаётся дочь степного народа. – До этого момента я могла закрывать лицо и притворяться кем угодно, кроме ушастых.
– Она раньше из толпы не выделялась, – перебивает подругу Хе, накрывая её ладонь своей. – А сейчас она, во-первых, сквозь одежду аурой светить будет. Эльфы многие видят, да… Почти все, если точно. Кроме больных и совсем маленьких, – безжалостно констатирует полукровка. – Кроме того, по всем правилам, ей надлежит регистрироваться во всех представительствах конклава.
– А там сейчас только те народы остались, которые меня… – Асем грустно вздыхает и не заканчивает фразу.
– Зачем нужно регистрироваться?
– Считается, что маги – это одновременно и ресурс для любого правителя в любой земле, который должен быть на учёте. И, потенциально, источник проблем и опасности, – явно борется с приступами дурноты Хе, пересиливая себя.
– Если где-то появляется маг, не имеющий временной регистрации в представительстве конклава, это очень быстро привлекает внимание. Просто неизбежно, – обречённо заключает орчанка. – Я много путешествовала, разное видела.
– Каким образом мы можем использовать наши ученические статусы? Выданные мастером Хартом? – из нагрудного кармана бросаю на кошму три листка пергамента.
Девчонки переглядываются ошалевшими глазами.
– Я и забыла, – крайне похоже изображая филина, признаётся Асем.
– А мне вообще плохо, у меня память отказывает, – присоединяется к ней Хе.
– Вы мне ответите на вопрос? Это как-то меняет статус наш?
– Ученики могут себе позволить отступать от общих процедур, – задумчиво кусает нижнюю губу орчанка. – Я раньше не сталкивалась с механизмами контроля конклава, но тут просто здравый смысл. Допустим, я ученица – но оказалась слабосильной. Учитель меня либо выгнал, либо не планирует учить дальше…
– Ой, да что ты растягиваешь! Если считать, что ученики магов – такие же, как студенты, то подобных разгильдяев только поискать! – вносит свежую струю в обсуждение метиска. Громко икая после каждых трёх слов.
– Для меня, по аналогии с другими местами, имеет смысл, – присоединяюсь к последней мысли. – Асем, а как вообще работает то, чего ты боишься?
– Если ничего не нарушаю, то на меня просто смотреть будут девять раз из десяти и эльфы, и маги. А там – смотря какие местные власти в городе. Могут попытаться прицепиться в связи с запретом оркам свободно перемещаться сейчас… По большинству заселенной другими территории…
– На учеников магов запрет кочевать распространяется?
– Практически нет, – вылезает перед подругой Хе. – Могут быть очень разные обстоятельства. Начиная от смены учителя или учебного заведения, и заканчивая поездкой на какую-нибудь практику.
– Вообще-то, если ориентироваться на доски объявлений на базарах, ученики в течение трех дней в гильдиях должны на учёт становиться. В крупных городах, – орчанка задумчиво смотрит сквозь меня.
– А мы собираемся где-то более чем на трое суток в одном месте останавливаться? – красноречиво наклоняю голову к плечу. – Или – нам надо поскорее на курултай? А уже после, со всеми оформленными решениями, – двигаю бровями многозначительно, – можно будет и в населенных местах появиться?
– Я цены на мясо по дороге туда хотела бы на всём караванном пути посмотреть, – невпопад бухает Асем.
– Посмотришь, – пожимает плечами Хе, ёрзая спиной по войлоку и явно пытаясь устроиться поудобнее. – Он же прав. На первый случай, и даже не на один, у нас есть бумаги от Харта. Слушай, какой ты умный! – Она перекатывается на живот и притягивает меня за шею к себе. Сочно целуя между бровями.
– А больше трех дней я и сама нигде никому задерживаться не дам, – передергивает плечами орчанка, словно что-то вспоминая.
* * *
Вадим был явно не от мира сего. В принципе, Хе это и раньше чувствовала по разным мелочам, навроде его идеи равных прав всем от рождения.
Но сейчас, после того, как у орчанки проснулся талант целителя, это стало видно особенно хорошо.
Зелёно-коричневые оттенки в её ауре, часто характерные для менталистов, наверняка не останутся без внимания ни в одном из мало-мальски серьезных городов.
Человек, похоже, просто не понимал: у любого начинающего мага, особенно в нынешнее время, должна быть серьезная родня, если он появляется в густонаселенном месте.
Менталист – это не только удобный инструмент для переговоров любого вельможи или чиновника. Это ещё и потенциальное оружие. Которое пока – в случае с орчанкой – откровенно не имеет хозяина.
– Не та у нас жизнь, чтобы бриллианты и оружие долго сами по себе оставались, – вздохнула вслух метиска, отвлекаясь от приятных мыслей.
– Слушай, ты совсем больная? – неодобрительно подала голос Асем.
– А что? Мне интересно, – спокойно пожала плечами Хе.
Продолжая внимательно смотреть, как оставленный пацаном из селения мул совокупляется с одной из кобыл Асем.
– Ему сейчас приятно, – продолжила полукровка. – У него сейчас такие цвета в эмоциональных долях, как-будто он счастлив.
– Долбаная извращенка, – орчанка хмуро сплюнула себе под ноги. – Я как чувствовала, что ты не просто так кобыл сюда перегнать попросила…
– Слушай, тебе что, плохо от этого?! – взорвалась Хе. – Ты сама сказала: потомства у них быть не может, так, просто баловство! От кобыл твоих не убудет! А парню, вон, приятно! Между прочим, он сейчас единственный здесь, кто испытывает чистое и не замутненное счастье! Блин, он чувствует счастье… Чувствует, что счастлив… Ч-черт, не знаю, как правильно сказать.
– Долбаная извращенка, – серьезным тоном подтвердила какие-то собственные мысли Асем сама себе, исподлобья глядя на собеседницу.
– А ты что, их настрой совсем не чувствуешь?! – полукровка проигнорировала достаточно определённые эмоции орчанки.
В интонации Хе звучало неприкрытое и чистое любопытство.
– У них нет мыслей, – хмуро ответила дочь степного народа. – Только какие-то аналоги эмоций. Я их тела могу чувствовать, или мысли людей. Наверное. Эмоции коней и ишаков почему-то не ощущаю, – не сдержавшись, она выплеснула весь сарказм в одной фразе.
– А она испытывает любопытство, – указала взглядом на кобылу Хе, не обращая внимания на раздражение собеседницы. – А той, второй, тоже любопытно! Когда эти закончат, она к нашему ишачку сама приставать начнёт. Эх-х…
– Ты просто больная извращенка, – Асем старалась говорить спокойно, но было видно, что ей несколько не по себе. – Смотреть полдня, как ишак дрюкает кобыл… Ты больная!
– Я же на их эмоции смотрю, а не на движения, – вздохнула неотличимая от дроу полукровка. – Слушай, мать. Всё, давай решать… Пока наш с тобой человек этой своей тренировкой за холмом занимается, клянись, что ты не против.
– А чего это ты так запахла? – с ангельским выражением лица захлопала ресницами Асем, изображая пятилетнюю девочку. – Сейчас же вроде нечего пугаться?
– А дроу-самки так пахнут не только когда пугаются, – бесшабашно и весело махнула рукой метиска.
После чего, воровато оглянувшись по сторонам, схватила орчанку за шею и притянул её к себе.
-… ты совсем…?! – захлебнулась от возмущения кочевница через пару ударов сердца, срывая с себя руку подруги и выплевывая её язык из своего рта.
– Да ладно тебе, – подначила её Хе.
И быстрым движением всунула свои ладони орчанке под рубаху, накрывая своими ладонями достаточно немаленькие и упругие молочные железы подруги:
– Не орчанке с эльфийкой в ловкости состязаться, – Хе весело провела языком от подбородка до лба подруги.
– Убью, – выдохнула Асем, хватая лежащий рядом кинжал.
– Оу, оу, полегче! – возмутилась метиска. – Ты просто такая морализатор, что аж тошно… Ты точно не против, если я схожу к человеку?
– Я тебе сама это говорила, – озадаченно кивнула дочь кочевого народа. – Ты же сама упрямилась, как этот мул?
– Тогда упрямилась, сейчас сама хочу, – Хе легко поднялась со скрещенных ног в положение стоя.
– Непонятно, зачем надо было весь день за ишаком наблюдать, – проворчала орчанка, отодвигая от себя кинжал. – Сразу бы шла на ту сторону холма – и делала бы, что хочешь. К чему изображать из себя больную на голову?
– Мне правда было интересно, – абсолютно искренне пожала плечами Хе. – У нашего ишачка очень искренние чувства! А кобылам искренне интересно. Ты просто не видишь.
– Дура… – Асем добавила ещё пару слов, из совсем непристойного лексикона.
– Ой, да ты просто ханжа, – отмахнулась метиска. – Кстати, у меня есть предложение. Вернее, вначале вопрос – а потом он может перейти в предложение.
– Я боюсь тебя и твоих вопросов, – честно призналась орчанка.
– Расслабься… Во-первых, у меня было только три раза. У тебя ни одного?
– Не твоё дело! – мгновенно вспыхнула бордовым цветом дочь степного народа.
– Хе-х, понятно, – цинично осклабилась подруга. – Тогда мой вопрос переходит в предложение. Слушай, мы же вообще неизвестно сколько все проживём, – Хе вздохнула. – Мои три раза от твоего ноля почти не отличаются. Пошли к нему со мной? И втроём…?
Полукровка, задавая вопрос, с неподдельным любопытством наблюдала за ишаком и кобылой, занимавшихся весьма определенным процессом.
Задав вопрос, она повернулась посмотреть на подругу – и увидела перед собой тот взгляд, который Вадим донельзя точно называл взглядом филина.
***
После определенных событий, у меня сама собой неожиданно родилась одна попутная стратегия.
Оказывается, даже кирпичи в лоб бывают полезными.
Пока мы с Асем прикидывали, что я могу сделать против четырех десятков окрвудов с апээсом в условиях городской застройки средневековья, я невольно проанализировал свою, к-хм, рыночную нишу.
Заменить магов в качестве фактора, поражающего противников десятками, я не могу: для начала, конечен ресурс боеприпасов. Да и на расплав ствола рубить – всё равно что копать себе могилу.
Но зато я могу убивать самих магов.
С учётом того, что девчонки "волшебников" отличают достаточно издалека и безошибочно, моя естественная рыночная ниша, получается, убийца магов.
Хм.
Кстати, попутно, если очень хорошо подумать и постараться…
При наличии поваренной и не очень соли (годится даже растворенная в морской воде), электролита на основе кислых фруктов или овощей (в идеале – сухого вина), двух электродов (соответственно, из меди и железа, но сойдет и чугун, и цинк, и олово с никелем) и мелкотертого или битого стекла (хоть и природного вулканического происхождения, тот же обсидиан) – можно попытаться воспроизвести ударный состав.
На основе смеси бертолетовой соли и гремучего серебра.
Забивая, правда, на сурьмяной модификатор и гремучий свинец или гремучую ртуть… в мелкосерийном производстве капсюлей девять на восемнадцать… девять на двадцать один (двадцать пять)…
На коленке кажется, что организовать мелкосерийное производство реально достаточно быстро. Так как серийные стальные гильзы и капсюли после пистолетного выстрела не выгорают, как медносплавные.
В общем, есть о чём подумать… Автоматика в стиле "свободный затвор" на дымном порохе работает как бы не лучше, чем на бездымном русском "коллагеновом" или американском "сферическом".
А с учётом потенциальной смены профиля на «убийцу магов», в форму надо привести и тело, и кое-что в самом теле. Включая наработку чуть иной моторики при…
В общем, какое-то время, свободные часы я теперь буду посвящать наработке чуть иной культуры движений. Надо переучиваться.
Попутно – надо здорово закалять тело, потому что и прочность костей, и мышечная производительность у меня уступают и Асем, и Хе, и вообще, кажется, кому ни попадя. Правде надо смотреть в глаза.
На каком-то этапе чувствую движение за спиной.
Обернувшись, с удивлением обнаруживаю обеих девиц, раздетых полностью.
Хе, по виду, вообще не испытывает никакой неловкости и приближается, как на работу.
Асем, резко остановившись метров за пять, глухим и заторможенным голосом спрашивает:
– А как и когда ты понял, что я дочь вождя?
***
Примечание.
Спасибо Игорю Никонову за заготовку по прикладному «юному технику»
Глава 21
– Это самый большой вопрос, который тебя волнует?
Смешно, конечно, в мои годы теряться при виде двух голых баб. Но вот поди ж ты…
– Она боится, еще стесняется, – сдает подругу Хе, подходя ко мне вплотную и хватая меня за промежность. – Я тебе нравлюсь?
– Пусть он вначале ответит на мой вопрос, – орчанка, словно проглотив аршин, приближается вслед за метиской на прямых ногах.
– Слушайте, вам что, заняться обеим нечем?!
– А ты что, ничего не хочешь? Совсем? – искренне озадачивается полукровка. – Мои руки говорят мне об обратном, – она красноречиво опускает взгляд вниз.
– Я жду ответа, – вторая девица, потупив взгляд, только что ногой не шаркает.
– Я не знаю, что с вами сейчас делать, – откровенно признаюсь вслух.
Рука Хе сильнее сжимается на моей деликатной анатомии:
– Зато я знаю, что делать, – уверенно заявляет она, подходя вплотную и проводя языком мне от подбородка до кончика носа.
– Она весь день смотрела, как ишак с кобылами совокуплялся, – мстительно сообщает Асем, тоже подходя ближе и упираясь лбом мне в плечо с другой стороны. – А потом она запахла, как перед случкой, и сказала: сейчас мы пойдём тебя соблазнять. Вдвоём.
– А мне сейчас хочется выругаться. Там, откуда я родом, так дела не делаются.
* * *
Слава всем богам, Вадим оказался гораздо мудрее и сдержаннее, чем можно было бы ожидать от человека. Ещё и с распаленной похотью известной частью тела.
Идиотка-метиска принялась так мять его сквозь штаны, словно это было тесто на баурсаки.
Вопреки тщательно скрываем опасениям Асем, он всё же не набросился на них сразу, как только увидел полностью раздетыми.
Еще через полсотни ударов сердца она была ему благодарна за это и искренне жалела, что позволила сумасшедшей подруге так на себя повлиять.
На самом деле, конечно, больной Хе не была. Но в её что мыслях, что в поведении, периодически проскакивали моменты, когда дочь кочевого народа на полном серьёзе думала: а не схватиться ли за кинжал?
Взять хоть и эти её откровенные слова и жесты, когда она облапила орчанку, словно сама была мужчиной.
Вместо того, чтобы уподобиться тому ишаку с противоположной стороны холма, Вадим спокойно предложил вначале поговорить. Не отказываясь от возможного продолжения.
Хе в ответ на это задумалась и даже ослабила хватку на его штанах.
Сама Асем, с облегчением хватаясь за такой шанс исправить собственную тупость, поторопилась принять предложение от имени обеих.
А ещё через какое-то время они втроём пили чай, периодически подбрасывая саксаул в костер под малым казаном (больше кипятить воду было не в чем).
* * *
– Я не догадывался, – честно отвечаю подруге на её вопрос о происхождении, когда спадает спровоцированное ими на ровном месте напряжение. – Я ещё когда возле вас первый раз появился, когда мы с тобой познакомились, подумал: у тебя глаза слишком умные. Потом оказалось, что ты умеешь читать-писать. Но при этом знаешь, как обращаться с большими табунами, включая племенные.
– Ты умный, – спокойно кивает орчанка, перемешивая палочкой угли под посудиной.
– А чего? Что в этом такого? – сонно подает голос Хе.
Наша эльфийка, считающая себя орчанкой, под нашим же влиянием натянула на себя штаны и жилет.
Застёгивать последней она наотрез отказалась, прислонившись всем телом ко мне и положив голову на плечо.
– Ему приятно, – некстати прорезается Асем, указывая взглядом на молочные железы метиски, упирающиеся в меня.
– Ты же говорила, что эмоций не чувствуешь? – тут же просыпается полукровка, оценивающе глядя на меня.
– А сейчас его телу приятно, – пожимает плечами Асем. – Не эмоциям. Вернее, о них я просто не знаю.
– Если она умеет читать и писать, значит, принадлежит к их элите. – Отвечаю метиске то, что с орчанкой мы и так понимаем. – У кочевников с этим достаточно строго, по крайней мере, на вашем уровне развития. Умеешь читать, при этом ещё являешься женщиной – значит, дочь крайне непростых родителей.
– А может, у неё отец или дед кем-то из судей был?! – вполне логично возражает Хе, устраиваясь поудобнее и не делая попыток отстраниться от меня.
– Может, – соглашаюсь. – Он даже мог научить её читать-писать; в принципе, не редкость. Но прибавь её знание племенных табунов.
– А что в этом такого? – беззаботно спрашивает эльфийка-орчанка.
– Она не понимает. Но странно, что понимаешь ты, – Асем как-то серьёзно и странно смотрит на меня.
– Кочевые культуры, по большому счёту, развиваются и существуют в рамках достаточно определенных шаблонов. Черт, как бы попроще сказать… В общем, племенные табуны – в вашем обществе часто достояние народа или тех, у кого власть. И кто может заставить какую-то группу народа действовать согласованно, решая общую задачу?
– Разумно, – орчанка разливает чай по пиалам.
– А ещё ты как-то слишком хорошо ориентируешься в иерархиях и механизмах власти. – Обращаюсь уже к ней. – Так, как если бы наблюдала многое своими глазами. Поговорка есть: "невидимое оставляет след". Не знаю, как лучше объяснить…
– Можешь не объяснять, – разрешает Асем, хмыкая. – Я уже твою мысль поняла. Из головы. Ты как будто умеешь представлять общее из небольших видимых частей…
– В общем, вариантов было немного. Кем ещё могла оказаться орчанка, умеющая читать, писать, и происходящая из богатой и знатной семьи?
– Так ты просто наугад сказал?! – Асем возмущенно упирает палец мне в грудь, пытаясь что-то пристально разглядеть в моих глазах.
– Угу, – не спорю. – Дорогие подруги, я не обладаю умением читать мысли. Потому объясните, пожалуйста, что на вас накатило. Когда вы голые полезли меня штурмовать.
– Я тебе уже ответила, – недовольно говорит орчанка. – Эта сумасшедшая полдня смотрела, как ишак охаживает обеих кобыл по очереди. А потом сказала, что мы должны сделать это же самое с тобой, потому что, может быть, вообще долго не проживем…
– А что, дельная мысль, – в полудреме бормочет виновница недоразумения, посапывая у меня на плече. – Хотела, как лучше.
– Она просто не протрезвела ни тогда, ни сейчас, – смеюсь. – И время от времени чувствует себя в нашей компании неуверенной. А что делает разумный, чтобы поднять собственную самооценку?
– Показывает то, в чём он лучше окружающих. Или думает, что лучше, – оживившись, мгновенно реагирует Асем.
Глядя на Хе уже совсем другими глазами.
– Вот ты дура! – искренне прорывает орчанку в следующий момент.
– Я не дура, я просто ещё не протрезвела, – флегматично парирует создательница переполоха. – А человек умный, – меня гладят по плечу. – Он, кроме прочего, нам с тобой глупостей сделать не даст. Потому что ему с нами хорошо, как ослику с кобылами… Я о его эмоциях сейчас.
* * *
Риф не жалел ни о чём.
Родню по его просьбе орквуды трогать не стали – а до остальных людей ему дела не было.
То, что в селении забрали всех коней, его тоже волновало мало: кто сильнее, тот и прав.
Конь, подаренный орчанкой, остался с ним. На угрозу полусотника (но это потом оказалось, что он полусотник), Риф твердо ответил:
– Плох тот боец, что тут же уступает. Убьёшь меня – не узнаешь, кто где золото прячет.
Вопреки опасениям, с ним поступили честно. Он помог отряду – отряд не тронул ни его, ни родичей.
По старым наёмничьим правилам, ему вручили целый золотой аванса, который он тут же передал своим:
– Я себе больше заработаю.
Родственники посмотрели неодобрительно, но сказать ничего не решились: еще недавно монета принадлежала богатой семье, жившей за три дома. У родни хватило ума понять: между ними и отрядом орквудов стоит только Риф.
Одно неверное слово – и всё ведь может перемениться.
– Не жалеешь, что сменил занятие? – добродушно спросил полусотник, когда они отъехали уже лиги на две.
– Людишек в твоём ауле не осталось, почитай, кроме твоей родни, – хохотнул с другой стороны кто-то из десятников. – И земли освободились, и кое-что из инвентаря. Паши – не хочу.
– У нас с водой проблема, не с землёй, – рассудительно ответил полукровка.
С удовольствием замечая: едущие вокруг на гораздо худших конях орквуды прислушиваются к его словам, не перебивают.
В селении никто из людей допрежь так уважительно с ним не обращался.
– Ну так теперь вся вода тоже ваша? – после хорошей добычи, плюс кони, полусотнику явно хотелось поговорить.
– Вы же амбары жечь не стали, – пожал плечами Риф. – До следующего лета теперь хватит и риса, и нута, и чечевицы с фасолью. Зачем спину гнуть?
То, что его теперь уже бывшая семья осталась в одиночестве на многие перегоны вокруг, его волновало мало.
После головокружительной смены положения в жизни и обществе, ему неожиданно пришла в голову мысль: нужна такая жена, как та орчанка.
Молодая, красивая, стройная и упругая. Конь у него теперь лучший в степи, родня единолично владеет целым посёлком. Неважно, каким образом богатство пришло…
От внезапно открывшейся перспективы обрести такую жену, которой ни у кого в округе не было, полукровка молчал целые два часа, не отвечая на подначки взрослых орквудов и с разной стороны обдумывая столь интересные мысли.
***
– Невольничий базар, – Асем, не сдержавшись, с ненавистью плюнула в сторону огороженной невысоким забором территории.
Хе тоже нахмурилась и сжалась в комок, косясь на ненавистное место.
– Эй, вы чего? – скользнув взглядом по ним, тут же напрягся и человек. – Чего я ещё не знаю?! Быстро пояснили.
– Проклятое место, – неохотно ответила орчанка. – Наш народ всегда держатся от такого подальше.
– Видимо, оно вашей культуре чуждо до антагонизма, – выдал сразу несколько непонятных слов хуман.
– Ну да. Как ты его в степи в рабстве удержишь? – Хе неожиданно поняла человека.
– Можно сухожилия на ногах подрезать либо ступни наполовину отрубить – тогда ни на стремена нормально ни обопрется, не пешком далеко не уйдет, – хмуро сообщила Асем. – А по хозяйству работать всё-равно сможет. Но только это без толку.
– Почему?! – человек, как обычно в такие моменты, воспылал своей привычной страстью к отстраненным умствованиям.
Которые он сам называл абстрактными понятиями и прочими непонятными словами хоть и знакомого, но нездешнего языка.
– А зачем раб в коше? – вопросом на вопрос ответила орчанка. – За скотом его смотреть не поставишь. Землю мы не пашем. По хозяйству женщины и так справляются. Что ты ему поручать будешь? С оружием в руках тебя охранять?
Как ни странно, Вадим оценил иронию последней фразы, хотя Асем и сказала её обычным серьёзным голосом.
– Шутишь, – кивнул он. – В стиле Асыла, эхх…
– При чём тут он? – дочь степного народа с грустью вспомнила погибшего соплеменника.
– А он с таким же серьезным лицом несерьезные вещи говорил. Кто даёт рабу оружие в руки? – пояснил человек. Потом тут же поправился. – Хотя-я, справедливости ради, была одна культура. Оседлая.
– И что у них рабы делали с оружием?! – несмотря на неподходящее место, орчанка искренне заинтересовалась таким казусом.
– Сражались на арене, на потеху толпе, – непонятно пояснил человек.
Место, к которому они шли узнать о Харте (если повезет – то и записку от него принять), как назло лежало за сектором, где продавали невольников и рабов.
Проходя по закрытой части рынка, Вадим, пытаясь скрывать любопытство, внимательно разглядывал всё подряд по сторонам.
– Можешь не напрягаться, – угрюмо заметила Асем. – То, что тебе интересно, сквозь твои чёрные стёкла никому не видно. Если только по запаху…
– А второго такого носа на рынке нет, да? – Хе уже справилась с первым приступом неловкости и теперь тоже смотрела по сторонам.
Aсем не успела ничего ответить на последний вопрос, когда двери загородки для «особого» товара распахнулись.
– Не напрягаемся, спокойно! – почти прошипел человек, умевший соображать быстро (когда надо).
– Сестра, можешь – помоги! – раздалось из особого загона.
– Они в ужасе, – стеклянным тоном выдавила из себя Хе. – Ауры. Они просто в ужасе.
Две раздетые донага соплеменницы орчанки были сильно избиты, но всё ещё красивы.
Надсмотрщик, он же хозяин, мгновенно проследил за взглядом своего товара:
– Эй, человек, не хочешь ещё вонючек прикупить?
– Тварь… – коротко плюнула в пыль Асем, опуская глаза, чтобы не встречаться взглядом с ненавистным орквудом.
– Здесь только одна вонючка, – безукоризненно вежливо ответил Вадим. – И это не орки и не люди.
Он смерил орквуда презрительным взглядом, не выходя словами за рамки приличий.
Базарная стража, предвидя бесплатное развлечение в особом ряду, весело навострила уши.
– Тебе твоя, – надсмотрщик кивнул на Асем, – потом все уши проклюет. Если только она у тебя тоже не рабыня.
– Опытный, – с неожиданной ненавистью пробормотала Хе, сверкая глазами. – А товар неудобный: девчонки строптивые, рабынями не будут. Ночью могут и глотку перерезать, если…
Полукровка не договорила, но Асем неожиданно поняла, что ей есть ещё о чем расспросить подругу. На досуге, без свидетелей.
– Сестра, помоги. – Одна из двух соплеменниц смотрела только на Асем.
Орчанка коротко хлопнула Вадима по плечу:
– Дашь денег? Или у нас уже нет?
Её новые способности сейчас неожиданно сработали, как надо. В глазах человека она прочла и нежелание вешать на шею лишнюю обузу, и тягучую тоску, и много чего ещё.
– Сколько? – внешне абсолютно спокойно спросил хуман орквуда.
– Сотня золотом за обеих.
– Откуда такая цена?! – неожиданно спокойно возмутилась Хе. – Они что, из графского рода?!
– Хочешь продать сложную в содержании проблему по цене племенных орквудских жеребцов? – поддержал метиску человек, изображая снисходительность.
Но именно что изображая. Обоняние говорило орчанке о его настоящих чувствах лучше, чем слова и интонации.
– У вонючек нет графов, – с широкой издевательской улыбкой ответил надсмотрщик. – Человек, говорю с тобой, не с твоими бабами. Если хочешь потрахать сплошной темперамент – второго шанса может и не быть. У меня есть ещё ребёнок из их семьи, их младший брат. Годика полтора-два. Думал, не довезу живым…
– Зачем связывался? – ровно и спокойно спросил Вадим. – Куча хлопот, цена нулевая. В чем выгода?
– А ты этих иначе не заставишь делать то, что тебе нужно, – пояснил орквуд, улыбаясь и кивая на соплеменниц Асем. – А так, пригрозишь, что голову клопу открутишь – и делай с ними, что хочешь. Не пикнут. А пацану обычное молоко пока можно давать, крепкий наредкость.
– Руын кым? – глухо спросила Асем, поднимая глаза на девочек.
– Эй, хуман! Уйми свою бабу! – мгновенно вспыхнул орквуд и бросил пару слов вглубь загородки.
Оттуда мгновенно появилась ещё половина десятка его товарищей.
– Не надо лезть к моему товару с разговорами, – угрожающе продолжил надсмотрщик. – Покупаешь – покупай. Не больше.
– Купишь – хоть обспрашивайся, – весело хохотнул кто-то из присоединившихся к нему соплеменников.
После чего с размаху хлопнул одну из девочек по ягодице.
Та, обернувшись на него с ненавистью, хотела что-то сказать, но получила очень сильный удар в живот и захлебнулась кашлем.
– Сто монет – хорошие деньги, согласен, – жизнерадостно продолжил владелец товара. – Но поверь, такой темперамент их стоит. Года полтора, пока их пацан не подрастет, точно будут шёлковыми.
– У меня нет таких денег, – предсказуемо для всего окружающего базара ответил человек. – Камнями возьмёшь?
А в этом месте напряглись все, включая стражу особых рядов.
– Вон там сдашь свои камни за деньги, – орквуд указал взглядом на ряды с дорогим товаром. – Потом можешь вернуться ко мне. Здесь твои камни – если я правильно угадал, о чём ты – только магам на амулеты и нужны. Пойди, поторгуйся. Я до заката ещё здесь.
