Текст книги "Тонкая структура (СИ)"
Автор книги: Сэм Хьюз
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Глава 38. Мир на краю (часть 2). Кризис на Земле
Джон Чжан приходит в сознание.
– Похоже, я надолго заснул, – бормочет он.
– Спали вы и впрямь прилично, – замечает Митчелл Калрус. Кроме них в комнате никого нет. Чжан лежит под одеялом в уютной постели, опираясь на целую гору подушек, но воздух у его лица кажется холодным. Комната выкрашена в капустно-зеленый цвет – не считая небольших белых плиток кафеля в нижней части стен, белой оконной рамы (с замерзшим стеклом) и нескольких старых, невзрачных пластиковых стульев рвотно-бурого цвета, на одном из которых и устроился Калрус. К левой руке Чжана подсоединена капельница. По ней течет бесцветная жидкость.
– Зыков мертв, – сообщает Калрус.
В голове Чжана возникает хоровод воспоминаний. Кажется, будто они дальше, чем следовало бы.
– По-моему… по-моему, я это уже знал.
– Он покончил с собой. Это произошло всего через несколько часов после вашего ареста. Возможно, во время сна вы почувствовали, как слабеет его влияние на ваши мысли. Зыков был существом, несущим хаос и разрушение. Направить вас в одну из самых густонаселенных областей земного шара – все это прекрасно вписывается в его типаж. По этой же причине он послал Косогорина в Нью-Йорк.
– Для Бразилиа здесь слишком холодно, – замечает Чжан.
– Верно. – Митч переворачивает несколько страниц в кольцевом скоросшивателе, который лежит открытым у него на коленях. – Верно. Хмм… После ареста в Бразилии вас накачали успокоительными. На следующее утро вас разбудили в изоляторе временного содержания, чтобы провести допрос. Но прежде, чем был задан хоть один вопрос, вы испытали легкие судороги и попытались активировать устройство Клика, которое в целях судебной экспертизы хранилось в одном из шкафчиков в соседнем здании. К тому моменту, когда вас снова погрузили в наркоз, шкафчик…, в общем, я не знаю португальского, но судя по этой фотографии, он будто взорвался вовнутрь. В сознании вы провели меньше десяти минут.
– Далее вас доставили в бразильский военный госпиталь, где ввели в состояние контролируемой комы и подключили к системе жизнеобеспечения. Вас переправили на Кубу, затем в Россию, затем – в Великобританию, а потом – снова в Россию, а международное законодательство тем временем пыталось выяснить, как с вами поступить. В итоге стало понятно, что вы действовали под принуждением телепатического контроля Михаила Зыкова и ответственности за свои поступки нести не можете. Через шесть месяцев после ареста вас снова разбудили – на этот раз в специализированной швейцарской клинике, в двух с половиной тысячах километров от вашего устройства Клика, где…
– Его сделал я. Это устройство Чжана.
– … где вы спровоцировали небольшое землетрясение и чуть не обрушили на себя все здание. Судя по всему, пост-гипнотические внушения Зыкова оказались… убедительными. Вас снова погрузили в кому.
– В общей сложности вы провели без сознания восемь лет.
Чжан качает головой и, щурясь, смотрит на Калруса.
– Кто вы такой?
– Меня зовут Митч Калрус. Мистер Джан…
Чжан морщится, услышав свою исковерканную фамилию.
– Просто зовите меня «Зед». Я умираю?
– Нет.
– Я болен? Нет? – Калрус качает головой. – Тогда зачем рисковать, пытаясь меня разбудить?
Калрус разжимает кольца скоросшивателя и передает ему скрепленную скобами пару печатных листов формата A4, с двух сторон покрытых убористыми научными заметками и графиками. Сильнее прочих выделяются два графика, на которых – в итоге понимает Чжан – изображены данные, собранные крупным нидерландским детектором нейтрино.
– Этот отчет составлен в августе 2015. – Далее он передает Чжану еще один отчет. – А этот сделан в октябре того же года. Обратите внимание на возросшую величину пиков.
– Это псевдоцветная фотография крошечной области неба в созвездии Девы. Она была сделана космическим телескопом LSEAT LocalSC 1 января 2016 года. Точечный источник в правой верхней части был обнаружен в результате обратного прослеживания траекторий аномальных нейтрино. Речь, как оказалось, идет о группе из трех-пяти сверхновых, случайно возникших примерно в одной и той же части неба. Согласно одной из гипотез, колоссальное межзвездное явление привело к практически одновременному коллапсу нескольких звезд в одной и той же области далекой галактики. Предлагались как естественные, так и рукотворные объяснения – космическая струна, квантовая сингулярность, Q-шар, эксперимент невиданных масштабов. – Калрус перелистывает еще несколько фотографий в условных цветах. На них точечный источник выглядит ярче. – Этот снимок сделан двумя днями позже. Этот – четырьмя…
– Где мои очки?
– Я… – Калрус осматривает комнату, включая прикроватный столик и содержимое его ящиков. – Я не знаю. Думаю, их могли потерять. Вряд ли кто-то знал, что вы их носите. Мне жаль. На… на следующих двух снимках показано еще несколько сверхновых, взорвавшихся впереди предыдущих. Практически межзвездный двигатель, который задействуется раз в несколько дней. А это – последний снимок, который удалось сделать LSEAT LocalSC, прежде чем на объекте стало невозможно сфокусироваться.
– Эта фотография сделана в апреле 2016 г. бинокулярным космическим телескопом TALOS A-B. TALOS был создан, главным образом, для прямого отображения физических особенностей других планет Солнечной системы, но помимо прочего оснащен средствами ИК-наблюдения за глубоким космосом. К настоящему моменту объект характеризуется ненулевым угловым диаметром и сопровождается цепочкой из, как минимум, девяноста сверхновых – реальное количество которых может исчисляться тысячами, если учесть, что полдюжины ближайших взрывов не дают увидеть остальные. Эти восемь снимков были сделаны наземной обсерваторией на Гавайях спустя еще три месяца. Мы вживую наблюдали взрыв сверхновой с беспрецедентно близкого расстояния. Эти фотографии выложены в общий доступ вместе с финальной версией расчетов синего смещения и углового движения.
– Меня тревожит ваше спокойствие, Зед. Вы провели во сне почти пятую часть вашей жизни…
– Что вам нужно? – напрямую спрашивает Чжан.
Калрус достает ноутбук и ставит его перед Чжаном.
– Это снимок неба, который я сделал, когда прибыл в Москву, сегодня в три часа утра. Камерой в своем телефоне. – Он щелкает по клавишам. – Это запись волнений, которые прошли в Риме две недели назад. В Ханое, неделю назад. В Багдаде, тоже на прошлой неделе. В Вашингтоне, округ Колумбия; это прямая трансляция с веб-камеры. Вот стенограмма обращения, которое президент США сделал два дня назад. Вот речи, с которыми выступали Папа Римский, Далай Лама и Ахмад Куреши, Стихия номер девятнадцать. А здесь официальное совместное заявление, сделанное NASA, ESA и еще четырьмя крупными управлениями космических исследований, в котором говорится, что с учетом всех имеющихся на Земле ресурсов возможность сверхсветовых перелетов появится не раньше 2025 года, а полномасштабная эвакуация землян – не раньше 2125. – Поймав на себе взгляд Чжана, Калрус решает, что зашел достаточно далеко. – Зыков мертв, – поясняет он. – Чего не скажешь об Уле.
– Зыкову не хватало мощи. Используя малопонятные технологии Рецепта, он создал то, что с позиции современной науки выглядит, как настоящее магическое заклинание, после чего попытался призвать остаток Ула в свое собственное тело. Но он ошибся, и вместо этого сила Ула – душа, «основополагающие атрибуты», называйте, как хотите – стала дробиться, попадая в случайных людей. Поначалу это происходило только в России, позже – по всему миру. «Призвать» означает «вызвать издалека». В данном случае это означает «приказать кому-то или чему-то, находящемуся где-то там, появиться здесь». В чем была его ошибка? Сила Ула, в отличие от моей, не была заперта в экстрамерном облаке. Она здесь. В этой реальности. Ул – весь Ул целиком – уже находится в нашей Вселенной. Просто он еще не добрался конкретно сюда.
– И даже не добрался до нашей галактики.
– О его приходе мы знаем уже пятнадцать месяцев. Плана у нас нет. Мы в тупике. Тех, кто знал Рецепт на вашем уровне, уже нет в живых. Зыков на пару со Стражем их так или иначе уничтожили. Телепортация заблокирована, так что перестановки со скоростью света нам недоступны. Путешествия во времени не работают. Если бы мы знали, что именно нам потребуется, то могли бы это реплицировать, но субнуклонная репликация утрачена. Сверхсветовая связь запрещена. Портал Клика – он же рай – закрыт. Внедрение во вселенский хор невозможно. У нас нет космических ковчегов. Нет Ориона. У нас даже шаттлов не осталось. Мы здесь как консервы в банке.
– Все это Зыков делал намеренно. Он старался сделать так, чтобы человечество никогда не покинуло свою планетарную колыбель. До последнего момента он не знал меня в лицо; он пытался удержать всех нас в одном месте, чтобы грядущая катастрофа разом постигла все человечество, уничтожив и мой разум, и любую возможность на его воскрешение. Ему необязательно приближаться к Земле вплотную, хватит и сотни световых лет; взрыв сверхновой на таком расстоянии моментально лишит Землю большей части ее озонового слоя. Нас ждет повторение ордовикско-силурийского вымирания. Люди исчезнут с Земли уже через два года вместе с 95 % всех остальных видов. И это в лучшем случае. Но расчеты говорят о том, что он направляется прямо сюда, а если это действительно так, то на месте планеты останется лишь облачко металлического дыма.
– Никто не знает Рецепт лучше вас. Худ, Косогорин, Дэвис, Мёрфи, Берд, Куан, Аккер, Нкубе, Эшмор, Клик, насколько мне известно, мертвы или пропали без вести. Ваш кубик манипулирует экзотической материей. И это единственный молоток, который у нас есть. Так превратите эту проблему в гвоздь и ударьте по ней.
– Предлагаете его убить?
– Могу вас заверить, что убить его при помощи одних только ваших знаний и ресурсов не выйдет. Решение есть, но оно потребует сотен лет вычислений. Возможно, даже тысяч. Нет. Просто сделайте что-нибудь, чтобы выиграть нам время. Перенесите нас в другую галактику. Перенесите меня в другую часть галактики, этого уже будет достаточно. Создайте область пространства-времени, в которой время течет в миллион раз быстрее обычного. Мне без разницы.
– Экзотическая материя на это не способна, – отвечает Чжан. – И я ничего не смогу сделать без точки фокусировки. Мне нужен…
Митч Калрус протягивает ему небольшой золотой кубик.
– Устройство Чжана могло пробить в нашем мире дыру. Вы не разговариваете со мной, потому что меня здесь нет. У вас четыре дня.
* * *
Кроме Джона Чжана в комнате никого не осталось. Он подтягивает к себе стойку с колесиками, на которой висит капельница, и направляется к замерзшему окну (одет он, как выясняется, в просторную больничную пижаму белого цвета); ему удается отодвинуть створку достаточно далеко, чтобы выглянуть на улицу. Комнату наводняет холодный воздух, от которого поднимаются волосы на руках. День сверкает белизной. Внизу расположены другие строения больницы и грузовой двор с парой припаркованных грузовиков. В отдалении виднеется город, над которым вьется бледно-серый дым, будто кто-то пришел к выводу, что сегодня идеальный день для тумана, и решил его изготовить. Чжан прислушивается, и ему почти удается уловить звук пары сирен. Сейчас Двадцатый год, – понимает он. Скоро на планете появится некто с силой миллиона человек. Какой национальности он будет? Чжан задумывается. Какую нацию непременно решит завоевать?
Рассмеявшись, он кладет золотой кубик на прикроватный столик и берет в руки оставленную там пачку бумаг, дешевую папку-планшет и дешевую же шариковую ручку. Он улыбается самому себе, и за его улыбкой скрывается смутное сомнение. Как будто он читал книгу, но пропустил в ней один абзац, и теперь все происходящее кажется чуть менее понятным, чем следовало бы.
Джон «Зед» Чжан начинает обрисовывать свой план – «Новую космологию».
Глава 39. Мир на краю (часть 3). Твоя последняя копия
Рассчитывать на мягкое приземление в подвальном туннеле не приходится; седовласая женщина, упавшая прямо сквозь перекрытия, вскрикивает от боли, разбив о бетонный пол локоть, голову и копчик. Митчу с приземлением везет больше, и удары, пришедшиеся на суставы, амортизируются, благодаря его броне.
Грохот выстрелов эхом отдается в огромном пространстве у них над головой, после чего все стихает.
– Как нам отсюда выбраться? – требует ответа Митч, который еще не до конца свыкся с тем фактом, что его оболочку уже не зовут «Митчем». Он поднимает женщину в вертикальное положение и ставит ее на ноги; стиснув зубы, она шипит от боли. – Сколько людей напали на это здание? Как далеко нам нужно бежать? У нас есть безопасное убежище? Страна, где мы можем укрыться?
– Я, наверное, что-то сломала. Кажется, у меня кровь.
– Как вас зовут?
– Как вы можете этого не знать?
– Как вас зовут?
– … Линисд. Линисд Амаркая.
– Линисд, у нас нет времени на раны. Скажите мне, как отсюда выбраться.
– Но ведь вы и сами знаете! Мы это обсуждали всего несколько минут назад…
– Я не знаю! Куда дальше? Налево или направо? Мы можем идти сквозь стены, если это упростит дело. Здесь есть какой-нибудь транспорт? Вы умеете им управлять?
– Сюда, – показывает Линисд, и Митч, крепко держа ее за руку, направляется вперед по туннелю.
Спустя примерно девяносто метров и три поворота на девяносто градусов, они оказываются у грузового лифта. Кабина приезжает почти сразу, но Митч не дает Линисд войти внутрь.
– Прежде чем мы уйдем, где-нибудь здесь есть аптечка? Медицинское оборудование. Бинты.
– Нет, – отвечает Линисд. – Не здесь.
Митч входит вместе с ней в лифт и позволяет ей выбрать верхний этаж. Они начинают ускоряться. Митч не сводит глаз с индикатора этажа над дверью.
– Слабовато для научного комплекса, – замечает он. – Что насчет верхнего этажа.
– Мы идем на крышу.
– А что на крыше?
Линисд, снова шикнув, крепко сжимает раненую руку.
– Летательный аппарат.
– Какой именно? Вы можете им управлять? – Линисд раздраженно смотрит ему в лицо.
– Послушайте. Я не знаю, кем я был пятнадцать минут назад. Но того человека больше нет. Мне жаль, что вы помогли записать мой мозг поверх его, но что сделано, то сделано. В нашей ситуации вы единственный ученый. Никакого притворства здесь нет; я действительно не помню план, не помню военную или летную подготовку, которую мог проходить тот парень. Теперь он мертв, а я совершенно другой человек.
– Где же вы тогда научились нашему языку? – ворчливо замечает Линисд, облокачиваясь на стену, и ее кожа становится влажной от пота. Действие адреналина начинает слабеть, и Митч наконец-то понимает, что ее травма – дело отнюдь не шуточное; женщина держит свою руку так, будто та отмерла, кровь просачивается через рукав, и она инстинктивно шарахается в сторону, когда к ней тянется Митч. Не то, чтобы знал, как ей помочь.
– Нам нужно отвести вас к доктору.
– Я и есть доктор.
– Врач! Пункт первой помощи.
– …Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Митч делает еще одну попытку
– … Куда вы обращаетесь, когда вам требуется срочная медицинская помощь? У вас же есть больницы, нет так ли?
Линисд начинает бледнеть.
– У нас есть храмы. Послушайте, доктор Пул рассказывала нам о медицинских технологиях вашего времени, и это звучало… звучало как настоящая магия, но здесь жрецы просто оборачивают больных священными полотнами, и те молятся своим личным богам телесных жидкостей. Ты пьешь вонючее зелье – да и то лишь при условии, что предсказатель формально признал тебя достойным исцеления. У нас нет ничего, кроме буквальной магии и веры.
– Бессмыслица какая-то. Вы настолько разбираетесь в нейробиологии, что смогли меня воскресить, но при этом не знаете, как вправить сломанную кость? У вас же есть… внизу я видел космический корабль. Откуда у вас космические корабли?
– Вас поместили внутрь компьютера. Это что-то вроде прокладки информационных труб – не более того. Вы хоть представляете, как сложно устроено человеческое тело по сравнению с мозгом?
– До этого момента думал, что да. – Лифт останавливается. Митч раздвигает двери плечами и видит узкую лестницу, помеченную как выход на крышу. Вытащив Линисд из лифта, он помогает ей подняться на лестницу. Она слабеет. – У вас есть переливание крови? Вакцины?
– Нет. Нет.
В течение нескольких секунд Митч возится с рычагом на двери, пытаясь разобраться в том, как он работает. В итоге Линисд подходит к двери сама и приводит его в действием здоровой рукой. Пружинная дверь, задуманная как аварийный выход на случай пожара, открывается автоматически.
* * *
Крыша Зала – настоящая бетонная пустыня – плоская, открытая, обдуваемая ветром, адски горячая, ослепительно яркая и на вид совершенно бескрайняя. На небе нет ни облачка. Световой люк размером с игровое поле располагается аккурат над экспериментальным этажом. Последний взрыв эхом оглашает пространство и, громыхая, проходит сквозь крышу; через люк они видят, как машина, только что вернувшая Митча к жизни, лишившись заминированных опор, отрывается от потолка лаборатории и с глубоким и протяжным грохотом сминается под собственной тяжестью.
У дальней стороны светового люка, на треугольных платформах, выдающихся за пределы строения, располагается пара чудаковатых, похожих на жуков машин, в которых Митч признает вертолеты со сложенными лопастями.
Митч поддерживает Линисд, и они вдвоем ковыляют к ближайшему вертолету. Кругом – ни души. Митч не имеет ни малейшего понятия, как управлять этой машиной. Он мысленно ощупывает потаенные уголки своего нового мозга на тот случай, если в них осталось хоть что-то от умелого летчика, тело которого ему, судя по всему, досталось по наследству. Когда они подбираются ближе к краю крыши, глазам Митча открывается весь остальной Наукоград.
Как и каждый квадратный километр земной поверхности, Наукоград успел побывать всем, что только можно представить, зачастую – одновременно: гигантским машиностроительным комплексом, Святой Землей, заброшенным гиблым местом с руинами небоскребов, фортифицированным убежищем почти для семисот тысяч безродных беженцев, сельскохозяйственной общиной, солнечной электростанцией, финансовым центром, крупным вычислительным узлом Проекта, политическим центром империи, простиравшейся на несколько континентов, зоной боевых действий и стратегической целью ядерного удара.
Но самая важная роль, которую он время от времени брал на себя вот уже на протяжении восемнадцати веков, была связана с космопортом. Каждая цивилизация, выраставшая в тени Наукограда, имеет собственные представления как о его назначении, так и о том, что следовало делать с самыми впечатляющими из его сооружений – поклоняться, использовать в качестве жилища, разносить на части или резать на куски, – но почти все они рано или поздно приходят к мысли о копировании и совершенствовании того, о чем мечтали их предшественники. Кто его построил изначально, не помнит даже Анна Пул – когда она впервые привела сюда силы оккупантов, это место уже выглядело как груда ржавых обломков и недостроенных ковчегов, оставшихся со времен последнего Катаклизма – заполоненные растительностью и до отказа забитые напуганными семьями и дальнобойными орудиями. Ей известно лишь, что к моменту ее очередного возвращения оно разрастается в размерах, строения вспучиваются и постепенно сливаются в более крупные суперструктуры, вмещающие десятки тысяч людей, а вокруг неизменно возникает ореол из все более амбициозных стартовых площадок.
Перед ним простираются блестящие ангары, комплексы химической очистки со сверкающими антеннами и коллекторами солнечных лучей, примыкающие друг к другу жилые кварталы и пыльные заросшие парковки, будто люди так и не удосужились придумать зонирование. Дороги, настолько широкие, что по ним можно перегнать гусеничный кран; замысловатые, как фрактал, городские стены, пространство между которыми усеяно памятниками, статуями, ударными кратерами и бетонными саркофагами, отмечающими свершения и провалы древних. Мозг Митча не до конца справляется с восприятием этих строений – их архитектурный стиль кажется ему совершенно непонятным, а, может быть, и вовсе представляет собой сплав всех стилей разом. Они напоминают компьютерную графику, но вовсе не из-за того, что кажутся плодом воображения; просто, увидев их в кино, Митч бы точно знал, что ни у одной кинокомпании не хватит бюджета на их реальную постройку. Он видит десятки, даже сотни ракет и пусковых башен, большинство из которых выглядят, как иззубренные серые колонны на линии горизонта, а некоторые по высоте превосходят даже Зал. Пока Митч наблюдает за происходящим, одна из приземистых красно-серых ракет с грандиозным «БУМом» взлетает над стартовой площадкой в двадцати пяти километрах от Зала и, разгоняясь, устремляется в безоблачное небо с ускорением в восемь g.
Внизу широкие проспекты роятся тысячами людей. Он видит белые квадратики транспарантов и крохотные круги желтого пламени – бутылки с зажигательной смесью или вроде того. Он слышит выстрелы, но не может понять, кто в кого стреляет. Он слышит их рев и видит, как толпа рвется вперед, когда что-то или кого-то с триумфом выносят из главного входа. Но наблюдать за ними он не может. Его глаза прикованы к набирающей высоту ракете.
Наукоград располагается в пустыне. Широкие плоские равнины, безупречно предсказуемая погода, близость Экватора, неподалеку на востоке – океан, куда может безопасно приводниться корабль. По ночам пусковые башни скрипят на ветру и деформируются под действием холода. Днем это плоская громадина под палящим Солнцем, где под ногами нет ничего, кроме металла, камней и пыли. Это экстремальная космонавтика – в едва ли не самой враждебной среде, какая только возможна в окрестностях Земли. Это экстремальная переработка ресурсов, когда для изготовления ключевых компонентов вашей собственной «консервной банки» используется титан, из которого сделан памятник четырем космонавтам, чья «консервная банка» взорвалась на той же самой стартовой площадке тысячу пятьсот пятьдесят лет тому назад. Вот что значит космонавтика для страны – а точнее, для целой планеты, – где единственное место, достойное человеческого взгляда, – это небо; для людей с первородным, духовным пониманием идей «потому что там что-то есть» и «да здравствует человечество»; для людей, измеряющих достижения своего вида максимальным расстоянием, на которое их живому представителю удалось отдалиться от дома.
– Мне придется взять на себя управление самолетом, – кряхтит Линисд. – Помогите мне забраться… забраться… – с этими словами она теряет сознание.
На небе нет ни облачка. Лишь похожая на актинию белая звезда, уже несущаяся в стратосферу со сверхзвуковой скоростью, сбрасывая ступень за ступенью, и палящий эллипс полуденного Солнца, из хромосферы которого вырывается витой протуберанец светящейся плазмы, который направляется в сторону пространственной воронки, разверзшейся на расстоянии солнечного диаметра от Земли.