Текст книги "Тонкая структура (СИ)"

Автор книги: Сэм Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава 35. Хаотик

Тарцальская Лаборатория Паравооружения была построена в 1973 году под отдаленной цепью холодных гор, находившейся на территории Украинской Советской Социалистической Республики. Задача, поставленная перед ее штатом, который насчитывал около сорока биологов и математиков, заключался в разработке альтернатив ядерному резерву. Разработке новых способов борьбы в Холодной войне. Советы хотели иметь на руках некий козырь – оружие, которого не было у американцев и которому те не смогли бы ничем противостоять даже с учетом своего ядерного арсенала и более привычных для той эры ресурсов, имевшихся в их… вашем… нашем распоряжении. Представьте, что значит применить винтовку против человека из африканского племени, вооруженного копьем и щитом, или – если говорить о более современном примере – воспользоваться технологией телепортации, чтобы проникнуть в тщательно охраняемое сооружение. Речь идет о «нападении вне контекста». Об открытиях, после которых устаревает все, что существовало раньше.

К 1981 году Тарцаль практически прекратил разработки в области биологического и химического вооружения – главным образом из-за новых международных соглашений, прямым текстом запретившим глобальное производство подобных видов оружия. На смену им пришли исследования в новой области, связанной с оружием меметического характера. Советы предприняли первые серьезные меры в направлении информационных методов ведения войны. Оружия, которое само было информацией, и оружия, которое имело информацию своей целью и предназначалось для ее изменения.

В своих исследованиях они руководствовались Рецептом. Это было за двадцать лет до открытия технологии преонной детекции. Тогда у них не было ни спектров Чжана-Худа-Косогорина, ни даже преонной теоремы Мёрфи. Не было даже намека на хоть сколько-нибудь значительные прорывы в информационных технологиях, а основы инфолектрической теории все еще оставались делом далекого будущего. Они не имели понятия ни об угрозах, которые, как нам теперь известно, таит в себе меметическое оружие, ни о необходимых мерах безопасности.

Если взять груду ураносодержащей руды и направить на нее поток воды, итогом станет горячая вода. Работающий атомный реактор можно построить, даже располагая технологиями каменного века. Даже голыми руками. При условии, что вас совершенно не заботят вопросы безопасности.

По самым точным оценкам в какой-то момент между 18 января и 18 февраля 1988 года Тарцальская лаборатория обзавелась неким артефактом, получившим условное обозначение 88-0009; им был прямостоящий серебристый эллипсоид. Говоря «обзавелась», я имею в виду, что 88-0009 не числится в их грузовой ведомости от 18 января, но упоминается в документах, датируемых месяцем позже, где сказано, что объект был доставлен, установлен и изолирован в бункере A/T/Y,где находится в стабильном состоянии. Не сохранилось записей ни о том, кто и где его обнаружил; кто и с какой целью доставил его в лабораторию; как, когда и для чего он был установлен. Объект получил название «Яйцо Ула». Информации о том, кто дал ему такое имя, а также о том, кем или чем является этот самый «Ул», нет.

По сути же была утеряна информация обо всех событиях, случившихся в течение этого месячного промежутка. Компьютерные записи отсутствуют. Не сохранилось ни цифровых аудиокассет, ни дискет, ни микропленок или бумаг, ни расписаний доставки, ни графиков дежурств персонала, ни записей в дневниках, ни видеокассет системы наблюдения. Даже воспоминаний. Мы изучили то, что осталось, но самая ранняя из доступной информации датируется несколькими неделями после инцидента: заметки, нацарапанные на бумаге в короткие моменты замешательства, а затем выброшенные вместе со всей остальной макулатурой; аудиопленки, надиктованные для последующего стенографирования, но в итоге забытые и оставшиеся не стертыми. Каждый раз, когда мысль о случившемся приходила им в голову, ее просто-напросто отметали в сторону. Никто в Тарцальской лаборатории не имел даже малейшего представления, откуда в этой самой лаборатории взялось Яйцо Ула. Ее сотрудники едва осознавали даже сам факт своего незнания.

В такой ситуации остается лишь один способ криминалистического анализа – обратить внимание на пробелы в данных. Вместо изучения улик мы вынуждены искать объяснение их отсутствия.

В один из январских или февральских дней 1988 года в Тарцальской лаборатории произошла детонация информационного оружия средней силы. Именно этот взрыв и уничтожил всю недостающую информацию. Зона действия оружия, судя по всему, была достаточно масштабной, чтобы охватить и саму лабораторию и, что вполне вероятно, окружающую незаселенную территорию в радиусе нескольких миль; в эпицентре сила взрыва оказалась настолько велика, что уничтожила даже такие низкодетализированные данные, как распечатанный на бумаге текст. Естественным побочным эффектом от взрыва стал тот факт, что в процессе была стерта и вся информация о самой бомбе.

Один из возможных вариантов состоит в том, что игнобомба была делом рук самих тарцальских ученых, которые, проведя ее испытания, или же вызвав детонацию по случайному стечению обстоятельств, стерли все воспоминания о ее разработке и сборке. Яйцо Ула попало на территорию комплекса в тот период, когда эффект бомбы еще был в силе, но постепенно сходил на нет, в результате чего случайно пострадала и информация о самом артефакте.

Вторая гипотеза сводится к тому, что Яйцо было доставлено в лабораторию без ведома ученых, некой третьей стороной, которая и привела в действие бомбу в попытке замести следы.

Третье же и, на мой взгляд, наиболее убедительное объяснение заключается в том, что к появлению Яйца Ула привел взрыв самой бомбы.

* * *

«Ул» – самая точная аппроксимация, которую человеческий язык способен дать названию космического 80+6-мерного гипероружия, которое вышло из-под контроля своих создателей.

Вы не сможете осознать всю разрушительную мощь этого создания – у вас попросту отсутствует необходимая для этого система понятий. Я собственными глазами видел, на что способен Ул, но нет таких трехмерных слов, которыми бы можно было описать масштаб разрушений, которые он успел учинить, пока я не взял его под контроль.

В настоящее время Ул изолирован. Угроза, которую он представлял для высших уровней Структуры, нейтрализована. В худшем случае он сможет уничтожить лишь эту Вселенную. Это хорошая новость.

* * *

О том, что произошло дальше, вы уже знаете.

К июню 1988 г. экспериментаторы выяснили, что артефакт был совершенно непроницаем для любых форм материи за исключением живой человеческой плоти. Другими словами, любой доброволец мог без труда пройти сквозь яйцо, как если бы оно было голограммой, в то время как любые фрагменты человеческого трупа, будь то череп или отрубленный палец, а также все прочие субстанции, попасть внутрь не могли. Таким образом, возникла научная необходимость выяснить, что произойдет, если живой человек попадет внутрь яйца, а затем будет убит.

1 июля 1988 г. приговоренный судом за убийство Михаил Зыков поместил свою левую руку внутрь Яйца. Затем он был казнен при помощи угарного газа.

Не существует природной субстанции, которая бы пропускала сквозь себя только живую плоть, но при этом отталкивала мертвую. Между кровью, извлеченной из тела мертвеца, и кровью живого человека нет никаких химических отличий. Яйцо явно обладало признаками разума и могло само решать, что следовало пропускать сквозь серебристую мембрану эллипсоида. Ученым следовало бы об этом догадаться, но эта мысль по каким-то причинам не пришла им в голову.

Улу требовался пустующий разум, с помощью которого он мог бы сбежать из своего контейнера. Поддавшись на его манипуляции, ученые сами предоставили подходящего носителя.

Как только Зыков испустил дух, Ул захватил освободившийся мозг, отломал свою руку от ставшего твердым Яйца и сбежал в лабораторию, убивая всех, кто попадался ему на глаза. Когда о происходящем стало известно, оперативный командующий Тарцальской лаборатории в попытке предотвратить побег Зыкова активировал систему Аварийной Изоляции Секретной Зоны, которая залила выходы бетоном, обрекая на смерть всех, кто оказался внутри. В краткосрочной перспективе этот гамбит оказался успешным.

Бетонный саркофаг Тарцальской лаборатории обнаружили четыре дня спустя, после чего комплекс был опечатан. Власти пришли к выводу, что причиной изоляции была радиационная опасность, поэтому целостность бетонных пломб регулярно проверялась вплоть до 1991 года, когда произошел распад СССР, и Украина стала независимым государством. К 1992 году инцидент и сама лаборатория были окончательно забыты.

В июле прошлого года пара походников обнаружили искусственный туннель, соединяющий пещеру горы Тарцаль с Лабораторией Паравооружения. На дне прохода они нашли отбойный молоток, подключенный к электрической розетке внутри лаборатории.

Зыкову удалось сбежать. Он до сих пор на свободе и находится в бегах по меньшей мере с января 1989 г.

* * *

В настоящий момент Михаил Зыков является видным научным советником Российской Федерации. Его конкретная роль, зона ответственности и полномочия в российском правительстве… не вполне понятны. Остается неясным и то, как именно ему удалось заполучить эту должность.

Зыков не ученый. Он – живое оружие массового уничтожения, запертое внутри разума, столь же незначительного, что и ядро атома. Он следует своим инстинктам/запрограммированным инструкциям, исходя из окружающего контекста. Он собирает ученых. В его распоряжении имеется некий объект в пригороде Омска, где, как нам кажется, располагается сверхсветовой приемопередатчик; не исключено, что доступ к тексту Рецепта он имел уже как минимум за пять лет до его официального открытия командой ЛПФИСК в 2005 году. Андреас Косогорин и Джон Чжан, разработавшие основы коммуникации с применением Ф-слоя, теперь работают на него. Как и Хью Дэвис, который до этого также был сотрудником ЛПФИСК.

Мы считаем, что Зыков может быть причастен к смерти голландского Эка-саванта Джима Аккера в декабре 2007 года. На момент смерти Аккер знал о Рецепте больше, чем все остальные жители Земли вместе взятые; мы думаем, что Зыков хотел заполучить эти знания, и Аккер покончил с собой, чтобы ему помешать. Мы почти уверены, что именно Зыков стал инициатором Рождения первых шести Стихий между 1998 и 2003 годами, прежде чем процесс вышел из-под его контроля. Он, вне всяких сомнений, лично присутствовал в зоне Архангельской катастрофы, случившейся 11 ноября прошлого года и должен был там же и погибнуть.

Зыков может попытаться сбежать, перебравшись через тюремную стену. Он может попытаться взять под контроль ядерный арсенал России. Восстановить контроль над каскадом Стихий или заземлить остаток своей силы другим способом. Вы заново отстроили детектор, а значит, вам известно, что Рецепт раз за разом изменялся в ответ на разработку всех этих новых технологий; не исключено, что Зыков открывает технологии, а затем блокирует их своими злоупотреблениями – и все ради того, чтобы лишить человечество полноценного будущего.

Возможно, он придет за мной лично. Возможно, попытается загубить всю разумную жизнь в этой Вселенной. Может быть, надо всеми этими проектами он работает одновременно. Но итог у них так или иначе один – смерть.

Вот кто он такой. В этом вся его суть. Если он несет ответственность за Архангельскую катастрофу, пусть даже и косвенно, на его счету уже несколько тысяч жизней. Его следующий шаг не имеет значения. Мы просто обязаны его остановить.

Глава 36. Это не конец, я все еще жив

>Он здесь. Прямо сейчас он на территории комплекса.

Я его «слышу».

>Кто именно?

>Ксио. Злодей. Я чувствую его разум.

>Сейчас я направляюсь к приемопередатчику.

Выиграй мне столько времени, сколько сможешь.

Любой ценой.

>OK.

Хью Дэвис как две капли воды похож на того парня, которым он был пять лет назад, работая в ЛПФИСК. Его непослушные волосы, как всегда, уложены на манер прилизанного бокового пробора. Черный галстук, заправленная в брюки рубашка с длинными рукавами. Какой гик станет носить такую официальную одежду? С его мозгом что-то не так – его постигла та же судьба, что и Чэна-Ю Куана с Джимом Аккером. Мозговой ствол Дэвиса обволакивает что-то паразитическое и метафорическое.

Сейчас два часа утра по местному времени. Рабочая станция Дэвиса находится в одной комнате с восемью черными монолитами ревущих мейнфреймов и обслуживающими их кондиционерами. Оранжевые оптоволоконные кабели, белый фальшпол и флюоресцентные светильники. Это не бетонное строение советских времен. Это блестящий кластер новейших суперкомпьютеров, расположенный на втором – считая с подвала – этаже столь же блестящего научно-исследовательского центра. Почему он до сих пор здесь? Как переносит весь этот шум?

Его экран закреплен на стене. Завершив диалог, он закрывает мессенджер и, нажав несколько клавиш, выводит поверх своих наработок по Эка сетку трансляций с камер видеонаблюдения. Беглый осмотр не выявляет ничего необычного. Почти все кабинеты находятся в полной темноте – кроме собственно машинного зала и подвала, где в течение большей части 2000-х находился преонный приемопередатчик, молчаливо вслушивающийся в повторяющийся код Рецепта.

Он отворачивается от экрана и напряженно обводит комнату взглядом. Он поднимается со своего кресла и идет туда, откуда хорошо видно пространство между машинами. Там, конечно же, никого нет. Что вполне ожидаемо. Войти в эту комнату или выйти из нее можно лишь одним способом – через дверь, которая открывается картой доступа.

Он поворачивается, жмет кнопку выхода и проходит через дверь. Несколько раз свернув за угол, он заходит в мужской туалет. Идет отлить. Моет руки. Смотрит в зеркало. Вытирает руки о бумажное полотенце и одновременно разворачивается, в течение нескольких секунд наблюдая за перемещающимся по комнате невидимым воздушным пятном.

– Я тебя вижу.

Решив, что ему ничего не грозит, Митч Калрус медленно и осторожно возвращается в трехмерное пространство. Он одет в тяжелое зимнее снаряжение с меховым капюшоном и имеет при себе кислородную маску и баллон. В руках он держит большую черную винтовку с оптическим прицелом, хотя и не знает, как ей пользоваться. Он держит ее так, будто с удовольствием бы бросил. Правила обращения с оружием – явно не его конек.

Они могли бы задать друг другу немало вопросов. Митч с самого начала понимает, что кем бы Хью Дэвис ни был до своей вербовки, сейчас он не более, чем фанатик – человек, готовый подгонять или выборочно игнорировать любые факты, которые ему может предоставить Вселенная, пока они не будут соответствовать его твердым, как бетон, взглядам. Виноват ли Дэвис в том, что не сумел проявить достаточный скептицизм, когда мир стал меняться прямо у него под ногами, или же причиной стало психопатическое зомби-оружие под именем «Ул», напрямую вмешавшееся в ход мыслей Дэвиса, в действительности не так уж и важно. Высока вероятность, что та же участь постигла Джона Чжана (который в настоящее время находится под арестом в городе Бразилиа с устройством, способным вывернуть наизнанку целый континент, прежде чем Стерегущий Бог в отместку сотрет с лица земли и его самого, и все его знания) и Андреаса Косогорина (числится как пропавший без вести; не вооружен, но в равной мере опасен). Вопрос об их спасении даже не стоит, а взывать к их разуму, скорее всего, уже бесполезно. И все же небольшая беседа могла бы кое-что прояснить.

– Итак, объясни, как именно тебе это удалось, – спрашивает Калрус.

– Ты не можешь целиком оставаться в четвертом измерении, иначе просто провалишься сквозь Землю, – отвечает Дэвис. С учетом его размеров голос звучит слишком слабо и низко, да и вообще не похож на его собственный. – Твои ступни должны касаться земли. А это значит, что твои шаги можно услышать.

– Ложь. Мы встретились взглядами уже в машинном зале, а это самое шумное помещение во всем здании. Ты не ответил на мой вопрос.

Дэвис выбрасывает бумажное полотенце в корзину и опирается двумя руками на стоящую позади раковину, будто пытаясь удержать равновесие.

– Ты вообще изучал Рецепт?

– Нет.

– А ты знал, что он не весь написан на Эка? «Эка» – это только первая часть. От санскритского слова, означающего «один». Где-то в глубине текста язык меняется на «Дви». А затем меняется снова. Кодирование информации становится настолько плотным, что она выглядит, как случайный набор бит. Под конец Рецепта его язык достигает такого высокого уровня, что оставляет далеко позади обыкновенный английский, да и вообще любой из языков, известных человечеству. Ведь начало Рецепта напоминает базовые математические утверждения и фундаментальные физические законы с константами и переменными – и в этом нет никакой проблемы, если ты пытаешься подступиться к нему с такого низкого горизонта, от которого приходится отталкиваться нам, людям. Но когда ты начинаешь разбираться в более масштабных следствиях и высших уровнях…, текст перестает напоминать законы физики, и становится похожим на абсолютный закон. – На этих словах его голос меняется. Лицо Дэвиса перестает выражать сказанное. Будто его рот теперь открывает и закрывает кто-то другой. – Ты знал, что желания можно воплощать в реальность, просто составив достаточно недвусмысленный вербальный или мысленный аффидевит для высшей Структуры?

– Ты увидел меня в четырех измерениях, потому что попросил о такой способности?

Хью Дэвис сгибается пополам, держась за живот. Он разворачивается, и его начинает тошнить прямо в раковину. Когда они поднимает голову и встречается взглядом с отражением Митча в зеркале, из его глаз начинает выползать нечто неоново-голубое, четырехмерное, со множеством щупалец. Он издает булькающие звуки.

– Ты знал, что Пауль Клик лишил жизни почти миллион человек при помощи пустого медного кубика и своего разума?

Митч пятится назад и со звоном ударяется о дальнюю стену комнату, облицованную кафельной плиткой, забыв о своей способности проходить сквозь предметы, а заодно и задать свой следующий вопрос: «Что тебе рассказал Зыков?»

Дэвис на него все равно отвечает.

– Он мне ничего не говорил, но я это и так знаю. Если я тебя убью, он заберет нас с собой, когда вернется в высшую Вселенную.

– Тебя обманули, – начинает было Митч. Но Дэвис поворачивается к нему лицом и, пошатываясь, идет вперед. С его пальцев начинают срываться суперсветовые молнии, оставляющие в воздухе пульсирующие ультрафиолетовые следы. То, что он пытается создать в своем мозге, может и не представлять непосредственной угрозы, но отдача, которой ответит Вселенная, занося в свой список очередное исключение, определенно убьет их обоих. Возможно, именно в этом и состоит цель Дэвиса. Использовать правила игры против самой системы. Совершить незаконное научное деяние в попытке вызвать яростную реакцию Вселенной ради собственного блага (блага своего вида?). Бог на твоей стороне…

Набравшись смелости, Митч идет навстречу Дэвису, который к этому моменту практически превратился к шагающего нетвердой походкой робота. Одной рукой он хватается за пистолет, но направляет его вниз. Другой Митч тянется к искрящемуся мозгу Дэвиса и легонько проводит пальцами по его поверхности. Дэвис падает, выключившись, как электрическая лампочка, а Митч тем временем отскакивает назад, мотая рукой, которую пронзила острая боль.

– Ай!

Внутри разум Дэвиса оказался настолько горячим, что обжёг Митчу пальцы.

* * *

Всякий раз, когда в запретной области науки совершается очередное открытие, страдают все, кто имел активное отношение к ее освоению. В зависимости от масштабов посягательства все может закончиться тем, что незадачливый изобретатель просто потеряет память, либо технология необъяснимым образом выйдет из-под контроля и уничтожит тысячи непричастных людей. Со временем наказания за обнаруженные попытки прозондировать стену тюремной камеры, в которую заключена Алеф, или выбраться за ее пределы, становились все более суровыми, а список технологий, навсегда запрещенных в этой Вселенной, пополнялся все новыми и новыми пунктами.

Но еще в самом начале, до того, как Майк Мёрфи открыл аксиомы, лежащие в основе всей Структуры, сверхсветовая связь, основанная на передаче сигналов в «фоновом слое» Вселенной, оказалась недоступной.

Почему?

Кто открыл фоновую нейтральность и заблокировал ее своим злоупотреблением? Понесли ли они за это наказание?

Какие сообщения можно было передать за то короткое время, пока канал был открыт? Кто был их адресатом и где он находился?

Последовала ли за этим какая-то реакция?

* * *

На Трафальгарской площади собралось с тысячу человек – не так уж много для дневного времени в жаркий и зловонный праздничный понедельник. Все четыре лица у основания колонны Нельсона заняты тремя дюжинами скучающих подростков, лениво развалившихся на огромных каменных ступенях – черные джинсы, яркие футболки, привлекающие внимание стильные прически; кто-то фотографирует туристов, которые фотографируют их самих, кто-то падает с скейтборда, а кто-то заставляет окружающих слушать обрывки низкопробной, дребезжащей музыки, доносящейся из их мобильных телефонов. Большие красные автобусы, черные кэбы и белые фургоны медленно ползут вокруг них против часовой стрелки; сквозь здание Национальной Галереи просачиваются змейки студентов-французов; заметно потрепанные участники «Монополи Паб Крол» [21]21
  «Monopoly Pub Crawl» («Монополия-тур по барам») – созданный в 2007 г. челлендж, цель которого состоит в обходе 26 пабов по числу различных локаций на доске для игры в Монополию – прим. пер.


[Закрыть]в фирменных красных футболках гуськом направляются к девятнадцатому пункту сегодняшнего маршрута; лондонцы всех возрастов и национальностей идут по своим делам.

Высокая, худощавая австралийка девятнадцати лет, укутанная в грузное розовое худи, подходит к группе людей со словами: «Прошу прощения. Я хочу залезть наверх».

Вообще-то забраться на колонну не так уж сложно при условии, что у вас есть кое-какое снаряжение, опыт скалолазания, подходящая обувь и так далее. Но занятие это не для новичков. Это одно из тех опасных восхождений, которые детишки совершают каждый день, и никто не берет на себя труд их за это отругать, потому что они никогда не забираются настолько далеко и не падают с такой высоты, чтобы себе навредить.

Подростки немного расступаются, дав Арике Макклюр достаточно пространства, чтобы поставить ногу на нижний декоративный выступ и ухватиться вытянутой рукой за основание бронзового фриза. Арика кряхтит, самую малость: они видят, что ее ногам почти не на что опереться, поэтому она старается сделать вид, будто втаскивает себя вверх за счет одной только силы рук и верхнего торса. Через несколько секунд, прежде, чем кто-либо успевает осознать происходящее, она уже висит на широком квадратном свесе и, огибая его, карабкается вверх при помощи маневра, который любой профессиональный альпинист моментально счел бы технически невозможным. Теперь она настолько высоко, что разглядеть ее притворство с земли уже не так-то просто.

Самое сложное – это сделать так, чтобы подъем выглядел сложным.

Кто-то из детишек внизу выглядит пораженным, кто-то относится с пренебрежением, но никто не сводит с нее глаз. Спустя еще шестьдесят секунд вся площадь замедляет ход, чтобы понаблюдать за происходящим, включая и нескольких полицейских. Когда Арика добирается до середины колонны, на нее уже направлено с полдюжины камер. Вверх взмывают комментарии: «Эй, круто!» «Давай, давай, давай!» «Такое уже было…» «Что ты пытаешься доказать?» «Всем плевать!» «Это же просто рекламный трюк.» «Я вижу лески.» «А она симпатичная!» «Сделай сальто!»

Вызывают подкрепление. Полиция начинает уводить людей от основания колонны на случай, если Арика упадет. Она пытается замедлить свой подъем, но с тем же успехом можно пытаться бежать стометровку со скоростью улитки. До тех пор, пока она по сути остается невесомой, подтягивание за счет кончиков пальцев на руках и ногах не требует никаких усилий – а стоит Арике признать, что вес у нее все-таки есть и хоть немного поддаться влиянию гравитации, как сразу же начинает кружиться голова. Она смотрит вниз. Затем, сглотнув, переводит взгляд вперед, на гранитную глыбу. Она сопротивляется настойчивому желанию развернуться и помахать зрителям рукой. Это бы развеяло иллюзию раньше времени.

Совершенно случайно и без малейшего умысла она роняет туфлю. Срикошетив от одного из львов, охраняющих колонну Нельсона, та падает в толпу, которая буквально сходит с ума.

Благодаря ярко-розовой одежде, все прекрасно видят, как она подбирается к более проблемному свесу, расположенному в верхней части колонны, и, приподнявшись, оказывается на платформе рядом со статуей Нельсона. Арика решает немного «отдохнуть», ветер треплет ее одежду и волосы; она подумывает о том, чтобы забраться на верхушку огромной статуи, но затем отказывается от этой затеи – примоститься на его шляпе не так просто. В итоге она просто усаживается на краю гигантской пропасти и наслаждается видом, дожидаясь, пока внизу соберется толпа.

Часа или около того вполне достаточно. На площади видны несколько телевизионных камер, передвижных станций вещания и заметное число полицейских, дожидающихся ее спуска. Сначала она думала, что полиция пришлет вертолет, который попытается вступить с ней в контакт, но этого не произошло – вероятно, они решили, что это может ее отвлечь, и тогда она просто сорвется вниз. Тем временем детишки, которые видели, как она начинала взбираться на колонну, по большей части куда-то исчезли – то ли их увели, чтобы допросить, то ли они просто заскучали и куда-то ушли.

Когда часы подают сигнал, Арика встает и подходит к краю пьедестала, где по ее прикидкам девушку увидит как можно больше людей. Поддавшись импульсу, она рывком ноги швыряет в толпу свою вторую туфлю. Проходит немало времени, прежде чем она долетает до земли. Снизу кто-то кричит ей в мегафон. Она пытается представить, сколько людей сейчас видят ее вживую, и сколько успеют посмотреть в записи, прежде чем наступит конец света. Ее бросает в дрожь. Миллионы? Будет ли преувеличением говорить о миллиардах? Сможет ли она вызвать в этом мире столь радикальные перемены, чтобы оправдать свои надежды?

В этом месте начинает играть музыка Штрауса…

Раскинув руки, будто пытаясь удержать равновесие, Арика Макклюр делает шаг в пустоту. А затем еще один.

Она медленно снижается почти до уровня земли, после чего резко взмывает вверх и облетает площадь, проносясь между деревьями, позади колонн у входа в Национальную галерею, над фонтанами, а затем возвращается обратно, несколько раз облетая вокруг Колонны Нельсона. Она останавливается над полицейским кордоном неподалеку от места ее приземления, где четко видно, что она не висит на лесках и не пользуется никакими фокусами, а затем начинает крутиться, кувыркаться и переворачиваться прямо в воздухе, будто удерживаемая кардановыми подвесами. Затем она останавливается, поднимает руки и купается в овациях публики. Люди понятия не имеют, что именно им довелось увидеть, но знают, что это было бесподобно.

Наконец, она соизволяет опуститься на землю и предстать перед репортерскими микрофонами.

«Кто вы?» «Как вас зовут?» «Как вам это удалось?» «В чем фокус?» «Вы супергерой?» «Каковы ваши цели?» «Чего вы хотите?»

Арика Макклюр не утруждает себя объяснениями, что никакого фокуса здесь нет. Учитывая гигантское количество отснятого видео, понять это будет не так уж сложно. Она не рассказывает им ни о своей сверхчеловеческой силе, потому что это их напугает, ни о том, кто она такая, потому что со временем эта информация всплывет сама по себе, ни о своих мотивах, потому что о них легко догадаться, зная историю ее жизни. К тому же Арика прекрасно понимает, что ей грозит арест, и в запасе у нее осталось всего несколько секунд.

– Я хочу вступить в береговую охрану, – заявляет она.

Похоже, что это так или иначе обратило на нее внимание всего мира.

* * *

В городской кофейне, за столиком, огороженным соседними спинками диванов, сидит мужчина, который явно что-то задумал. Сейчас 7:15 утра, и он уже полтора часа пялится на висящую перед ним полку для специй. Он не трясется, не раскачивается из стороны в сторону, ничего не бубнит под нос и не мигает. Перед ним стоит большая чашка кофе. Она полна. Сам кофе уже давно остыл. На вид мужчине пятьдесят с чем-то лет, он носит окладистую бороду, а его одежда, портфель и эксцентричная прическа намекают на академический род занятий. В его левом ухе виднеется малозаметный слуховой аппарат.

Тринадцать и семь десятых миллиардов лет тому назад, в момент Большого взрыва, в пространстве-времени возникла развилка, точка, где время шло вбок, и законы привычной нам физики еще не срослись в единое целое. Если бы Митч «Ксио» Калрус – который, насколько известно Косогорину, является величайшим злом в масштабе Вселенной и врагом всей разумной жизни – захотел сбежать из своей тюремной камеры, то мог бы просто вернуться назад во времени к точке, где они (камера и время) только появились, тем самым выскользнув из ловушки незадолго до того, как она захлопнулась. Этого допустить нельзя. И потому Андреас Косогорин берет на себя смелость перекрыть этот путь к отступлению. Вскоре время во Вселенной Алеф станет односторонним.

Самого Андреаса Косогорина об этом никто не просил. Он даже не рассказал о своих планах Михаилу Зыкову. В глубине души он уверен, что Зыков – хороший человек, посланный с высших уровней, чтобы спасти мир от саморазрушения, искупить грехи человечества и указать всем путь наверх – в лучшее место, где смерть будет лишена своего жала. Косогорин верит в факты, и к этой вере он пришел, наблюдая за неподдельной преданностью, которую Зыков питал к научному прогрессу, и в пределах Российской Федерации, и по всему миру. Это телепатия – прямой и косвенный контроль над информацией в чужом мозге.

Правда же заключается в том, что Зыков извратил его разум на таком фундаментальном уровне, что никаких явных приказов и не требовалось. В результате Зыков не несет никакой ответственности за действия Косогорина. И когда Стерегущий Бог снизойдет, чтобы покарать причастных к надвигающейся катастрофе, Зыкова в их числе не будет.

Кто-то кричит ему на задворках сознания, пытаясь пробиться в кабину пилота, держащего в руках штурвал его разума; это старый Андреас, который помнит времена до встречи с Зыковым, когда он еще поддерживал связь со своими чудесными детьми и внуками. На периферии его правого глаза возникает полицейский, который замечает на столе дюймовый платиновый кубик, скрытый от взгляда бариста за солонкой – любой, кто не провел последние девять месяцев на Марсе, моментально распознал бы в этом предмете устройство Клика. О том, кого именно уведомляет полицейский, остается только гадать, но суть его сообщения сводится к следующему: «Здесь нечего обезвреживать. И нечего разминировать. Он ушел в себя. Пытаться перемещать его или кубик слишком рискованно».