Текст книги "Страх падения (ЛП)"

Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 23. Блейн.

– Мы с мамой переехали, когда мне было семь.

Услышав признание Ками, я рефлекторно сжал ее крепче. Она, податливая и обнаженная, лежала, свернувшись вокруг меня, и разглядывала татуировки на моем туловище и руке.

Я все еще не мог поверить, что она была здесь. Более того, в моей голове не укладывалось, что она отдалась мне после того, как раскрыла ужас своего прошлого.

Ее слова, ее слезы пробудили внутри меня такое безумное чувство отчаяния, которого я никогда не чувствовал раньше. Я был вне себя. Но необходимость утешить ее пересилила потребность выследить того больного ублюдка, который причинял ей мучения. Я знал, что в тот момент сделал бы ради нее все, что угодно.

Я рискнул бы своей жизнью, чтобы защитить ее и отдал бы все ради гарантии, что она больше никогда не испытает подобную боль.

– Моя мама из очень строгой, придерживающейся традиций, филиппинской семьи. Мой... отец... американец. Он был музыкантом. Родители встретились на одном из его концертов, когда она была еще подростком. Когда мать отказалась прекратить с ним встречаться, то ее родители посчитали, что она проявила огромное неуважение и выгнали ее из дома. Ей было всего шестнадцать. Он взял ее с собой в Лос-Анджелес, где они поженились в течение года.

Она прервала свой рассказ, чтобы поцеловать надпись на моей груди слева, пробуждая моих собственных демонов. Но им придется подождать. Ками – это все, что имело значение в данный момент.

– Я не помню, когда все стало плохо. Наверное, они всегда были такими. Образ жизни, который он вел... наркотики, выпивка, женщины... Моя мать не имела права быть частью всего этого. Как и я.

Я поцеловал ее макушку, поощряя продолжать.

Ками повернулась и посмотрела на меня, грустно улыбаясь, заставляя меня задержать дыхание.

– Я пыталась дать разумное объяснение тому кошмару, который он с нами творил. У него было жесткое воспитание. Его отец выбивал из него дерьмо пинками и насиловал его маленьких сестер. Мой дед был болен. Прогнил до самой сердцевины. Он закончил тем, что вышиб себе мозги перед своей женой и детьми. – Ее зеленые глаза заблестели новыми слезами, но она быстро их сморгнула и положила свою голову обратно мне на грудь. – Быть может, эта болезнь могла передаться по наследству. Возможно, я тоже заболею, как и они. Поэтому я решила, что если никого не буду к себе подпускать, если никогда не стану заботиться о ком-то на столько, чтобы захотеть такого же отношения к себе, то у меня все будет в порядке.

– Ты не такая, как они, малыш. Даже самую малость не такая, – сказал я, поворачивая ее лицо за подбородок так, чтобы она смогла увидеть уверенность в моих глазах.

На ее сочных губах появилась искренняя улыбка.

– Знаю. – Она снова поцеловала мой проколотый сосок. – Но, возможно, в чем-то я еще хуже.

– Как ты можешь такое говорить?

Ками пожала плечами, пробегаясь кончиками пальцев вверх и вниз по моему животу.

– Я знаю, какая я. Безумно, до жути напуганная. Знаешь, все это уже выходит за рамки страха. Иногда мне кажется, как будто мое тело отключается полностью. Я не нормальная. И никогда такой не буду. Поэтому мои шансы завести нормальные отношения сводятся к нулю.

– Я не верю в это, Ками. Даже на секунду. – Я убрал непослушный локон с ее лица и провел пальцем вдоль ее позвоночника. – И кто знает, какие отношения являются действительно нормальными?

Она кивнула и я почти услышал пресловутое «но», слетающее с ее губ.

– Тем не менее... никто не заслуживает того, чтобы погрязнуть в моем дерьме. Теперь ты понимаешь, почему я продолжала скрывать от тебя свои тайны? Я не просто защищала себя, Блейн. В первую очередь, я защищала тебя.

– От чего?

– От конца отношений. Так происходило всегда, когда я вовлекала в свои проблемы других парней.

Я погладил упругие холмики ее ягодиц, перейдя на бедра, и притянул ее к себе.

– Я – не они. И я не нуждаюсь в твоей защите, Ками. Я хочу обладать тобой полностью. Даже теми частями, которые, по-твоему, слишком мучительны и уродливы, чтобы делиться ими с другими. Я хочу их все. Я хочу тебя целиком.

Она кивнула, молча обдумывая мое страстное заявление. Каждое сказанное мною слово было пропитано правдой.

Я хотел не только принять в свою жизнь демонов Ками, как будто они были моими собственными, но я также жаждал полностью освободить ее от них. Я хотел, чтобы ее никогда больше не поглощал страх. И я сделаю все возможное, чтобы облегчить ее беспокойство.

– Когда моя мать вернулась к своей семье со мной на буксире, я думала, что мы, наконец-то, оказались в безопасности, – прошептала она, возвращаясь к истории своего мучительного прошлого. – Но как же я ошибалась. Так сильно ошибалась...

– Малыш. – Я поцеловал ее макушку, чувствуя, как разрываюсь на части при звуке ее дрожащего голоса.

Я знал, что ее дальнейший рассказ меня убьет. Только одна мысль о перенесенной ею боли толкала меня на грань насилия. Однако ради Ками я подавил свои эмоции. Она не нуждалась в том, чтобы я выплескивал на нее свое дерьмо.

– Он нашел нас через шесть месяцев. Мы жили на севере с бабушкой и дедушкой. И он дал нам понять, что мы никогда не будем в безопасности. Никогда от него не освободимся.

Я почувствовал, как по моей груди заскользила теплая влага ее слез, отогревая мое тело от холода злости и сочувствия.

Я был в бешенстве от того, что она вообще плакала из-за этого куска дерьма. Он не заслуживал ни единой ее слезинки. Но я не решался ее остановить. Ей нужно было выплеснуть свои чувства, и я имел честь быть именно тем, перед кем она открылась. Я был ее выбором.

Ками могла раскрыться перед любым мужчиной, если бы только захотела, но тем не менее, свои самые темные тайны она доверила мне.

– Как только он вышиб дверь, моя тетя попыталась втянуть меня в дальнюю спальню, в попытке меня защитить. Я дралась и кричала, чтобы она меня отпустила. Я знала, что если никто не вмешается, он просто убьет маму. Когда же я, наконец, смогла вывернуться, то тотчас же об этом пожалела. – Она глубоко вздохнула, побуждая меня погладить ее волосы. – У моих бабушки и дедушки была стена, покрытая огромными зеркалами. Он... не прекращая, бил ее головой об эту стену. Снова и снова, до тех пор, пока она не превратилась в груду истекающей кровью, разодранной плоти на полу. И даже после этого он продолжал ее избивать, уже бессознательную. Он пинал ее и обзывал мерзкими словами. А когда его дикий взгляд переключился на меня, он просто... улыбнулся. Он улыбался мне, как бы говоря, что я – следующая. Как будто радуясь мысли, что теперь сможет приступить и к моему расчленению до неузнаваемого состояния.

– Блядь! О, Боже… – У меня не было слов.

Когда я выслушал ее признание, меня охватил такой ужас, смешанный с яростью, которого я не испытывал никогда ранее. Я сжал ее крепче. И никогда не хотел отпускать.

Ками всхлипнула и прижалась губами к моей груди.

– Мама провела в больнице несколько недель. При помощи пластической хирургии ее лицо было восстановлено, но она уже не была такой как прежде. Он убил ее. Пусть не физически, но он ее уничтожил. Она больше никогда не улыбалась. Никогда не целовала и не обнимала меня. И никогда не говорила мне слов любви. Она просто существовала. Наверное, большая часть ее хотела, чтобы он убил ее по-настоящему.

– Мне так жаль, Кам. Дерьмо, мне...

– Какая-то часть меня тоже хотела, чтобы он завершил начатое, – прошептала она сквозь рыдания. – Я смогла бы ее оплакивать. У меня бы появилась возможность горевать о любящей матери, которая у меня когда-то была. А не жить рядом с пустой оболочкой, забывшей о моем существовании.

– Ты же не думаешь так на самом деле?

– Блейн, я осталась один на один со своими ужасными воспоминаниями. У меня не было никого, кто бы помог мне их преодолеть. Никто не говорил мне, что все будет в порядке. Каждую ночь мне снились кошмары и никто меня не успокаивал. Никто не уверял меня в том, что мне нечего бояться. Страх стал всем, что я знала. И что я имела.

Я потянул Ками и уложил ее на себя сверху, так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Я хотел, чтобы она поняла, насколько я серьезен.

– Ками, клянусь Богом, что ты больше никогда не будешь чувствовать что-либо подобное. Я буду находиться рядом с тобой так долго, как ты позволишь, и буду утешать тебя во время твоего каждого кошмара. Буду держать и целовать тебя каждый день, и ты больше никогда не почувствуешь себя одинокой. Буду осушать каждую твою слезинку. – Я легко смахнул влагу, капающую из ее невероятно зеленых глаз. – Страх – это не все, что у тебя есть. Теперь у тебя есть я. Если только ты меня хочешь, то я у тебя есть.

Не дав ей ответить, я поглотил ее рыдания поцелуем.

Она сжала в своих кулаках мои волосы, я же гладил ее попку, медленно потираясь о нее своим твердеющим членом.

Ками села, расположив свои колени по обе стороны от моих ног, и начала скользить своей гладкой кожей по моей возбужденной плоти. Дразнясь, я слегка двигал самым кончиком по ее клитору, от чего она стонала и извивалась.

Я почувствовал, как ее влага покрывает мой твердый член.

– Я хочу ощутить тебя внутри себя, – пробормотала она в мои губы. – Сейчас же.

– Да, мэм, – ответил я.

А затем приподнял ее за бедра и опустил на себя, словно погружаясь в самое мягкое и сладкое место на Земле.

*****

Час спустя, после душа, где я почти овладел Ками у кафельной стены, голод направил нас на кухню.

Ками сидела на столешнице, скрестив ноги. На ней были надеты моя футболка и боксеры. Несмотря на то, что эта одежда поглотила ее хрупкую фигурку, выглядела она невероятно сексуально. Я думал только о том, чтобы взять ее прямо там.

– Как мне приготовить яйца? – спросил я, вынимая сковороду.

– Сейчас же около одиннадцати часов ночи? Тебе не кажется, что для завтрака немного поздновато? – спросила она, вытаскивая виноград из миски с только что нарезанными фруктами, которую я перед ней поставил.

– Для завтрака никогда не бывает слишком поздно. Кроме того, это моя любимая еда. И единственное, что я могу удачно приготовить.

Ками улыбнулась с полным ртом винограда.

– То есть, ты хочешь сказать, что живешь на одних только завтраках?

– По большей части. – Я пожал плечами. – Я часто ем в баре. А еще в течение недели мисс Пэтти или Мэвис заскакивают ко мне с едой. Думаю, в холодильнике осталось несколько кусков жареной курицы.

Ками кивнула, обсасывая фруктовый сок со своих пальцев. Не успела она моргнуть, как я оказался возле нее.

– Возможно, однажды я тебе что-нибудь приготовлю, – сказала она задыхающимся голосом, скармливая мне маленький кусочек персика.

Я медленно слизнул сок с ее пальцев, погладив штангой мягкие подушечки.

– Ты умеешь готовить?

– М-м-м-м, – простонала она, в то время как я прикусывал внутреннюю сторону ее запястья, поглощая сок, стекающий вниз по ее руке. – Ага. И довольно прилично. Я часто наблюдала за мамой на кухне. Думаю, так она представляла себе наше общение: она готовит – я наблюдаю.

Я оставил ее запястье и выловил из миски кусочек дыни. Подразнив ее язык, я скользнул ломтиком по ее губам и слизнул с них сладкий нектар.

– Если ты продолжишь в таком же духе, то мы никогда ничего не приготовим, – захихикала она, как только я освободил ее губы.

Я вознаградил ее ломтиком дыни.

– Ты сильно расстроишься?

– Вовсе нет. Тем более, что внезапно я почувствовала другой голод. – Она усмехнулась, переводя свой взгляд вниз, на выпуклость в моих шортах.

Мой член тут же подскочил, упираясь в ткань. Я отвернулся к плите, чтобы скрыть свидетельство своей слабой силы воли. Когда дело касалось Ками, мой самоконтроль отправлялся в самоволку.

– Я бы очень хотел, чтобы в один прекрасный день ты для меня что-нибудь приготовила. Но предупреждаю сразу, что, возможно, после этого не смогу тебя отпустить просто так.

Ками улыбнулась и плавно скользнула долькой мандарина между своими пухлыми губами.

– На это я и рассчитываю.

Приложив огромные усилия, чтобы не отвлекаться на присутствие этой девушки и сосредоточиться на чем-то еще, я кое-как приготовил для нас приличную еду.

Подзаправившись омлетом с сыром и тостами с домашним джемом из бойзеновой ягоды мисс Пэтти, мы улеглись на диван с бокалами вина.

Ками свернулась под моей рукой, положив голову мне на грудь, наполняя меня невероятно приятными ощущениями. Это было настолько естественно, словно она была рождена специально для того, чтобы находиться в моих объятиях.

Это было чертовски самонадеянно, но дерьмо...

Я не хотел играть. Не в том случае, если это касалось ее.

– Что это значит? – спросила она, пробегаясь своими пальцами по татуировке на моей груди.

Я нежно взял ее ладонь и положил поверх слов, навсегда запечатленных на моей коже.

– «Alis Volat Propriis». «Она летает на собственных крыльях». Это латынь. – Я провел ее пальцами по скоплению роз, украшающих надпись. – Это розы сорта «Амелия». Мою мать звали Амелия Роза Якобс.

– Это прекрасно.

Я поднес ее пальцы к своим губам, и она мне улыбнулась.

– Я набил ее в шестнадцать. Мой непробиваемый дядя даже слегка подавился, когда ее увидел.

– Мне нравятся твои татуировки. Я никогда не увлекалась ими раньше, но на тебе... они тебе очень подходят. Я не могу представить тебя без них.

Я выпустил ее пальцы, чтобы она могла изучать рисунки дальше.

– Когда ты сделал эту? – спросила она, указывая на мою правую руку.

– Она пополнялась новыми частями в течении последних нескольких лет, – объяснил я, наблюдая, как она проводит пальцем по росписи. – Мне нравится набивать что-то еще, когда я путешествую по разным местам. Мои татуировки – это что-то типа дорожной карты моей жизни.

– Как ты находишь время путешествовать по миру и одновременно руководить бизнесом?

Я пожал плечами.

– Я не всегда был владельцем «Глубины». Когда произошло то дерьмо с моей бывшей, а потом инцидент с придурком Кларком… Я попал за решетку. И, как только мой условный срок закончился, я отправился в путь. Без сотового телефона и электронной почты. Был только я и раскинувшийся передо мной мир. Мне нужно было уйти, убежать от ожидающей меня здесь фигни. И я действительно не планировал возвращаться. – Я провел рукой по волосам Ками, а она продолжила изучать линии и цвета, вытатуированные на моей коже. – Когда я услышал о ситуации с баром моего дяди, я путешествовал уже два года. И я не раздумывал о том, что мне нужно делать. В трудную минуту дядя принял маленького агрессивного ребенка своей сестры в свою семью, и относился ко мне, как к родному. Он даже переехал в район получше, чтобы дать мне шанс начать сначала. Я должен был ему помочь. Поэтому, около года назад я вернулся.

– Семья для тебя важна. – Она мне улыбнулась, на ее лице не было ни капли печали.

Зато там было что-то еще. Восхищение? Гордость? То, как она на меня смотрела... не знаю... это затронуло во мне какую-то потайную струну. Как будто она видела человека, которым я отчаянно хотел быть. Не покрытого татуировками сорвиголову, с репутацией слишком скорого на расправу. Не парня, меняющего телок каждую ночь, только потому, что он может это делать. И не мужчину, пытающегося убежать от дерьма, которое ему подсунула жизнь.

Возможно, Ками уже смогла заглянуть мне прямо в душу, так же, как я пытаюсь разглядеть ее.

Взгляд ее зеленых глаз, пронзающих самые мои глубины, высвобождал ту часть меня, которую я тщательно скрывал от остального мира. И я поклялся себе, что непременно сделаю так, что ее жизнь снова станет прекрасной.

Сотру те уродливые шрамы, которые оставил после себя ее отец много лет назад.

Восстановлю ее веру в людей и заставлю поверить в сказку со счастливым концом.

Стану для нее этим «жили долго и счастливо».

Глава 24. Ками

Люди говорят: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

Я планировала выжить. Поэтому я поклялась, что кроме Анжелы и Дома ни к кому не буду эмоционально привязываться. Это давало мне возможность перемещаться с одной работы на другую, не укореняясь на одном месте. Я могла оставаться отстраненной. Каждые несколько лет я переезжала на другое место, надеясь замести следы. Моя жизнь должна была быть... легкой, наполненной ничего не значащими связями, рассчитанными лишь на то, чтобы подавить потребность в интимной близости. Я была поверхностной. Незначительной. И одинокой.

Должно быть, Бог прямо сейчас чертовски веселился.

Я знала: Блейн был другим. Я не обманывалась, у меня действительно были к нему чувства. Такие, которые, по моему мнению, не может испытывать кто-то, похожий на меня. Вот только я не знала, куда приведут меня эти чувства. И, святое дерьмо... мы зашли далеко. Настолько, что порыв остаться и сделать Блейна центром моей вселенной был так же силен, как и другой – бежать сломя голову, спасаясь от неизвестности.

Даже после того, как я проснулась в его руках всего несколько часов назад, я прошла через двери «Глубины», подавленная от ощущения блаженства с примесью страха. Я провела обратный отсчет от десяти, но это не помогло мне утихомирить тошноту. Мои ладони были мокрыми от пота, шею покрывала испарина. Тем не менее, мои ноги двигались дальше, в здание, словно подчиняясь неведомой силе. Я шла к нему. И бегство даже не рассматривалось.

Но в тот момент, когда меня пронзил взгляд его глубоких карих глаз, я точно поняла, какой импульс заставлял меня идти. Это был он. Блейн. Мои чувства к этому безумно красивому мужчине одержали победу над разумом, оставляя меня в полной растерянности. Да, я была дурой, но, черт подери, безумно счастливой дурой!

– Ты не собираешься мне помочь, не так ли? – спросила я, опускаясь за барную стойку.

Блейн прищурился, изгибая рот в кривоватой понимающей ухмылке.

– Помочь?

Я огляделась, проверяя, чтобы никто не попал в зону слышимости нашего разговора.

– Здорово играешь. Пытаешься вести себя так, словно ничего не произошло.

– Почему ты думаешь, что я пытаюсь так делать?

Я нахмурилась.

– Неужели ты действительно хочешь, чтобы все узнали, что мы... переспали?

– Почему бы и нет? – Он пожал плечами. – То есть, конечно, им не нужно знать детали. Но, Ками, то что между нами произошло – больше чем секс. Я надеюсь, ты это понимаешь.

– Гм... да?

– Не уверен, что ты действительно это осознаешь.

С этими словами Блейн запрыгнул на барную стойку, возвысившись над многочисленной толпой посетителей коктейльного часа середины недели в «Глубине». Все изумленно на него уставились, так, словно у него выросло три головы.

– Внимание всем! Видите эту красивую женщину за баром? Ну... я без ума от нее и довольно сильно. Чертовски безумно. И, хочет она этого или нет, Ками меня получила. Всего меня. И, короче говоря, я очень сильно ее хочу.

Половина присутствующих разразилась одобрительными возгласами, большая часть клиентов подняли свои бокалы в нашу с Блейном сторону в воздушном тосте, а другая половина – полностью нас проигнорировала. Когда Блейн спрыгнул со своей импровизированной трибуны, мое лицо полыхало всеми оттенками красного. Я была полностью унижена.

– О, Боже мой! Зачем ты это сделал? – завизжала я, закрывая лицо.

Блейн нежно убрал ладони от моего лица и обернул мои руки вокруг своей талии. Потом обхватил мои пылающие щеки своими большими татуированными руками.

– Для того, Ками, чтобы ты знала наверняка. Теперь ты не будешь с этим бороться. Перестанешь отрицать очевидное. Отпустишь себя в свободное падение, зная, что есть кто-то, кто поймает тебе внизу. – Он медленно приблизил ко мне свое лицо, достаточно близко, чтобы меня одурманил аромат мяты и специй. Я завороженно слушала его искренние слова. – Тебе не нужно бояться падения. Просто закрой глаза, отпусти себя и знай – я всегда буду здесь, раскрыв объятия, чтобы тебя поймать.

*****

– Итак, Блейн, что между тобой и моей девочкой происходит? – спросила Анжела и откусила кусочек картошки фри.

Был четверг. С тех пор, как мы с Блейном официально пересекли черту, отделяющую друзей от любовников, что привело к унизительному объявлению на весь бар, прошла неделя. Ночи открытого микрофона быстро становились такими же популярными, как и вечера, когда на сцене царили «Анджел Даст», особенно после моего выступления две недели назад. Я неоднократно и, к счастью для меня, успешно повторяла Анжеле, что это была одноразовая сделка. Она пообещала больше не устраивать мне сюрпризов, хотя для этого мне пришлось кинуть ей небольшую кость, признавшись в своих истинных чувствах к Блейну. Безусловно, для большинства в открытом проявлении чувств не было ничего необычного. Но для меня говорить вслух подобные вещи другому человеку намного серьезнее, чем для остальных.

Блейн перевел взгляд на меня и улыбнулся.

– Тебе нужно спросить у Ками.

– Гм. Думаешь, я не пробовала? Я даже пыталась умаслить ее покупкой обуви и сумок. Ничего не помогает. Клянусь, эта девушка – стальной сейф, – проворчала Анжела, закатывая глаза.

– Смирись с этим, – вмешался Дом, утаскивая кусочек обжаренного куриного филе с ее тарелки. – Не все такие же бесстыжие, как ты. И распутные.

– Распутные? Кто бы говорил! Извини... но сегодня утром, после того, как ты ушел на работу, я натолкнулась на одну из твоих девушек. Как ее зовут? Это... та, которая с татуировкой в виде бабочки.

– Откуда, черт подери, мне знать? – Дом прожевал, а затем резко повернул голову и посмотрел на Анжелу широко открытыми глазами. – Подожди! Откуда ты знаешь о ее татушке? Она же выбита на ее заднице. – Я видела, как Дом складывал кусочки паззла в своей голове, а Анжела хитро ему улыбалась. – Проклятье, Анжела! Только не снова! – усмехнулся он.

Моя подруга пожала плечами и продолжила клевать свою картошку.

– Я не виновата, что ты оставил ее неудовлетворенной и она нашла дорогу в мою комнату. Не будь таким чувствительным, Дом. Беспокойство – не твой конек.

Доминик покачал головой и пригвоздил меня обвиняющим взглядом.

– А ты об этом знала?

– Ты зря у нее спрашиваешь, – встряла Анжела до того, как я успела открыть рот. – Она провела ночь с Блейном. Снова.

У меня отвисла челюсть. Я не знала, что было более унизительным: заявление Анжелы о моей недавно возродившейся сексуальной жизни на весь бар, ухмылка Си Джея, сидящего рядом с ней и осматривающего меня с ног до головы или самоуверенное выражение лица Блейна. Я решила, что небольшое дружеское возмездие будет весьма кстати.

– И слава Богу, – парировала я. – Чертовски уверена, что не хотела бы лицезреть, как ты бежишь в комнату Дома в одном лишь страпоне, чтобы позаимствовать лубрикант. В очередной раз.

Лицо Дома стало походить по цвету на вишневую помаду Анжелы.

– Анж, храни это дерьмо в своей комнате! Я не хочу, чтобы там, где я сплю летали пластиковые члены! И заимей, в конце-концов, собственный чертов лубрикант!

Я покачала головой, поражаясь беспардонности своих соседей, и, оставив их препираться между собой, оглянулась на Блейна.

Я вернула ему улыбку.

– Все еще хочешь быть необычным? – спросила я, кивая в сторону шумной сцены, разыгравшейся перед нами.

Он перекатил металлическую штангу у себя во рту, заставляя восхитительную боль, все еще притаившуюся у меня между ног, перерасти в пульсацию.

– Если это поможет мне быть с тобой, то да. Я хочу быть чертовски необычным.

В течение следующего часа, толпа в «Глубине» удвоилась, заставляя нас попотеть. Но я была рада отвлечься. Когда Блейн был рядом, все, о чем я могла думать, это о том, как он придавливал меня к кровати, расположившись своими бедрами между моими ногами; о его языке, прокладывающем дорожку вдоль моего горла вниз к моим затвердевшим соскам...

– Кам?

Я обернулась к Блейну, на лице которого застыла понимающая улыбка.

– Это утро было невероятным, – прошептал он. Мое лицо залила жаркая волна, такая же, которая уже бушевала в животе.

– Вот, пожалуйста, ты снова на меня смотришь таким взглядом.

Заметив мой румянец, Блейн погладил меня по щеке тыльной стороной ладони.

– Таким, от которого ты нервничаешь?

Я отвернулась, смущенная своим легкомыслием.

– Нет. Таким, от которого я хочу обнять тебя и позволить...

– «Глубина», как ваши дела сегодня вечером? – заорал голос Анжелы из динамиков, переключая мое внимание на сцену. Блейн не отрывал от меня свой сосредоточенный взор, ожидая, что я закончу озвучивать свою фантазию. – Следующий участник чертовски хороший музыкант и он уже у нас выступал. И, дамы... он очень горяч, верно?

Ей ответили пронзительным свистом и криками, приправленными эстрогеном. Бар приветствовал на сцене уже знакомого певца. Я не могла вспомнить, где я его видела, но он пробудил мой интерес в достаточной мере, чтобы я задержала взгляд на экипированном гитарой блондине.

Внезапно на меня, подобно двухтонной плите, навалилось воспоминание, сбивая мое дыхание и вызывая предчувствие новых слез. Это был тот же парень, который выступал здесь неделю назад. Это он пел песню, которая заставила меня убежать в подсобку до того, как я сорвалась в неконтролируемых рыданиях. Песню, которая вызвала болезненные воспоминания о человеке, ранившем меня до самого основания. И когда слезы прорвали плотину отчаяния, Блейн был рядом. Он притянул меня к своей груди, обняв сильными руками, позволяя мне выплескивать на его футболку горе и гнев, копившиеся во мне двадцать три года.

Я встретилась глазами с Блейном в надежде, что он поймет мою реакцию и позволит мне ускользнуть прежде, чем эмоции снова меня потопят. Я не могла вернуться в тот темный угол в моей голове. Не могла и дальше позволять ему видеть меня сломленной и потерпевшей поражение.

– Подожди, малыш, – попросил он. В его теплых глазах не было тревоги, не смотря на то, что он видел мое «представление». – Это не то, о чем ты подумала. Все будет хорошо.

Он развернул меня лицом к сцене, где парень как раз усаживался перед микрофоном.

– Добрый вечер, – произнес он насыщенным ровным голосом. – Меня зовут Тейлор Харт и у меня есть особенная песня, посвященная особенной девушке от кое-кого, кто… – сделав паузу, он улыбнулся и просканировал толпу глазами, – чертовски от нее без ума. – Он заметил меня и Блейна, стоящих в баре и кивнул нам с озорной улыбкой на лице. – Это песня «Your guardian angel», принадлежащая группе «Рэд Джампсут Эпэрэтэс». Надеюсь, вам понравится.

Я тот час же посмотрела на Блейна, встретившись с его понимающим взглядом. Этого было достаточно, чтобы заставить меня мысленно отплясывать брейк-данс под битбокс моего колотящегося сердца. Он подошел ко мне и беззастенчиво притянул к себе за бедра, искривив губы в улыбке.

– Мне медведь на ухо наступил, но, как говорится: долг платежом красен. – Он провел своими разукрашенными пальцами по линии моей скулы, и я рефлекторно потянулась за его прикосновением. – Я не хочу, чтобы ты держалась за воспоминание о произошедшем во время его прошлого выступления. Я знаю, что тебя каждый раз будет ранить его пение. Поэтому прошу: позволь мне помочь тебе создать новое воспоминание, хорошо?

Словно повинуясь команде, Тейлор начал петь, захватив мое внимание завораживающими звуками гитары. Его голос был таким же сладким и мелодичным, как я и запомнила. Но теперь он переплетался с нежными словами, которые стремился донести до меня Блейн. Они заставили мои глаза увлажниться слезами счастья, которых я никогда не проливала до этого самого момента.

Блейн позади меня передвинулся и переплел свои руки у меня на груди, открывая мне полномасштабный вид на сцену. Тейлор громко пел слова, окутывающие меня обещанием, надеждой, безопасностью.

И любовью.

В стихах песни, срывающихся с губ певца, была чистая, концентрированная любовь. И хотя Блейн не пел их лично, я слышала, как этим строкам громко и ясно вторила его душа.

– Я никогда не позволю тебе упасть...

Эти слова не могли означать бы больше, даже если бы Блейн пропел их сам. Ему не нужно было этого делать. Я и без этого все чувствовала. Я ощущала его. Каждую частицу этого безупречно красивого мужчины, Блейна Якобса. Эмоция каждой ноты и аккорда пробудили внутри меня что-то такое, о существовании чего я никогда не подозревала. С каждым мелодичным семенем, зарожденным музыкой, в моем сердце, находящимся в укрытии печали, прорастала красота.

После того как Тейлор закончил второй припев, к нему со своими инструментами подключились девушки из «Анжел Даст», доведя песню к драматической кульминации. Люди ответили им приветственными возгласами, потрясая кулаками в воздухе. Блейн медленно покачивал меня из стороны в сторону, уткнувшись лицом мне в шею. Я ничуть не стыдилась своих слез, стекающих по моим щекам. Я была слишком очарована признанием, чтобы беспокоиться об их смахивании. Для меня эти слезы были почетными, и я желала как можно дольше находиться в ощущении блаженства.

– Это было... вау, – выдохнула я, после того, как толпа разразилась продолжительными овациями. Я повернулась к Блейну с полными слез глазами и улыбнулась. – Спасибо тебе. Большое. Спасибо.

Блейн вытер мои мокрые щеки, отогревая своим теплым карим взглядом мою душу.

– Рад, что тебе понравилось. И надеюсь, ты осознаешь, что я хотел сказать... Я имею в виду, Ками. Не бойся меня. Я никогда не смогу причинить тебе боль.

И я ему поверила. В глубине моей поломанной, разодранной души я знала, что могу довериться Блейну безоговорочно. Он будет ловить меня, всегда. Посмотрев в эти глубокие, шоколадного цвета глаза, я отогнала страх, которым окружила себя подобно кольчуге, защищая тайны, гноящиеся у меня внутри. Я ужасно боялась полюбить Блейна. Но так же я знала, что, он, несомненно, единственный, кто стоил этого риска.