Текст книги "Императорские изгнанники (ЛП)"
Автор книги: Саймон Скэрроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
– Как ты посмел? – выдавила она в ответ. – Я состоятельная женщина со многими влиятельными друзьями. Ты бросаешь вызов мне на свой страх и риск, солдат. Мне нужно только щелкнуть пальцами и приказать своим телохранителям разорвать тебя на части, и дело сделано.
Катон громко рассмеялся. – Ваши друзья – это просто безделушки, которыми император осыпал вас. Этому пришел конец. Считайте, что вам повезло, что Нерон не забрал все, что дал вам. Те, кого вы называете друзьями, покинули вас, как и все те, кто восстал из толпы и чей момент на солнце прошел. Ваша связь с ними сейчас только смущает их. Что касается ваших телохранителей, то они вам не подчиняются. Они даже не охранники; они ваши тюремщики, несомненно, получившие приказ следить за тем, чтобы вы не ускользнули и не вернулись в Рим, чтобы умолять Нерона забрать вас обратно. Даже в этом случае, как вы думаете, вы собираетесь ими командовать? Они были выбраны для своего статуса, потому что они не знают латыни, за исключением ответственного декуриона. Вы говорите на их языке? Нет? Я думаю, что нет. Велика вероятность того, что вы прикажете им выполнить ваши приказы? Я полагаю, что это прямо противоположно тому приказу, который они получили перед отбытием из Рима. Что до меня, то я не солдат. Я имею звание префекта, и мои полномочия распространяются на каждого человека в гарнизоне Сардинии. Пока ты под моей опекой, ты будешь делать то, что я говорю, и не доставишь мне никаких неприятностей. – Он уставился на нее и увидел, как ее взгляд поник. – Если ты это не сделаешь, я свяжу тебя и заткну тебе рот на время путешествия и пути к твоей вилле.
Он сделал паузу и позволил словам проникнуть в ее сознание, прежде чем продолжить. – Я надеюсь, что тебе все совершенно ясно, Клавдия Актэ. Это понятно?
Он почувствовал, как она дрожит в его объятиях. Она кротко кивнула, и он отпустил ее.
– Хорошо. Теперь держи при себе вежливый язык, и я уверен, что мы хорошо поладим. Я считаю, что удобнее всего спать на палубе у мачты. Я попрошу одного из моих людей что-нибудь придумать для тебя.
Он оставил ее там и вернулся к своим товарищам в дальнем конце корабля, пока моряки, работающие на зачистке, вывели судно в относительно открытую воду, защищенную от моря волнорезом, построенным во время правления императора Клавдия. Как только он убедился, что из гавани есть свободный выход, капитан приказал погрузить весла, поднять парус и закрепить его. Корабль мягко накренился, когда парус, обтянутый кожей с заплатами, наполнился попутным ветром, словно толстое брюхо. Те, кто не был знаком с этим движением, нервно покачнулся и схватился за борт судна, чтобы не упасть. Катон подавил тошноту, расширил свою стойку, чтобы сохранить равновесие, и глянул на то место, где Клавдия с встревоженным выражением лица сжимала столу своими еще более бледными руками.
– Она выглядит явно пораженной, – прокомментировал Аполлоний. – Что ты ей сказал?
– Я попросил ее вести себя прилично, чтобы нам всем было легче жить на острове.
– Я не уверен, что верю, что такая сердечность принесет полезные результаты.
– Надеюсь, того, что я сказал, было достаточно.
Корабль направился к проливчику между рукавов гавани. Когда он наткнулся на волну моря, нос изящно поднялся, а затем опустился вниз с небольшими струями брызг. Впереди вечернее солнце освещало волны сотнями сверкающих драгоценных камней ослепительного янтаря и белого цвета, а женщина, стоявшая на носу, казалась ореолом медового света. «Об этом образе писали влюбленные поэты», – подумал Катон. Затем ее лицо внезапно исказилось, и она склонила голову набок, ее тело вздрагивало от болезненной рвоты. Ближайшие к ней моряки поспешно сделали несколько шагов по ветру. «Вот тебе и вирши Вергилия», – продолжил свои размышления Катон.
Он обратил свой взор к горизонту, и вскоре его оценка естественной красоты открытого моря уступила место мыслям о проблемах, с которыми он столкнется, когда они достигнут острова в конце короткого путешествия. По правде говоря, он волновался больше, чем хотел себе в этом признаться. Без обнадеживающего присутствия Макрона рядом с ним он чувствовал себя незащищенным и боялся, что кто-то распознает эти его настроения. До настоящего момента он добивался больших успехов в своей армейской карьере. Конечно, больше, чем он считал возможным в первые дни. Но его удача не могла длиться вечно.
Освежающий бриз быстро унес надоедливый запах Остии, и пассажиры и команда наполнили свои легкие солоноватым привкусом морского воздуха.
Аполлоний приподнял подбородок и закрыл глаза с блаженным выражением на лице. – Если такая погода сохранится, у нас будет хорошее плавание. Как раз то, что нужно, чтобы развеять мрачную паутину мыслей!
– Тогда наслаждайся, – хрипло сказал Катон. – Возможно, это наш последний шанс на некоторое время.
*************
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Два дня спустя, когда над островом сгустились сумерки, корабль под парусами подошел к Ольбии. Из сигнальной башни на мысе поднялся столб дыма, на который ответил еще больший дым из глубины острова. Когда они осторожно проплывали по узкому каналу у входа в гавань, впередсмотрящий, сидевший на рангоуте мачты, обратился к палубе.
– Лодка приближается!
Некоторые из тех, кто находился ближе к носу, пристроились вдоль поручней, чтобы наблюдать за происходящим, а Катон взошел на небольшую рулевую платформу на корме и, прищурившись от солнечного света, прикрыл глаза. Он смог разглядеть набережную с ее складами и небольшой город за ней, а там, на полпути между берегом и кораблем, он заметил небольшое судно с треугольным парусом, плывущее в их сторону.
– Что-то запоздалая реакция у местного лоцмана, если он плывет к нам для сопровождения, – размышлял Аполлоний. – И слишком поздно для рыбацкой лодки, чтобы отправляться в путь... Они определенно идут в нашу сторону. Интересно, что это может быть?
Катон неодобрительно хмыкнул и продолжил наблюдать за лодкой. Когда до нее оставалось не более ста шагов, она вылавировала перед носом корабля, а затем сделала разворот так, что оказалась у правого борта, идя параллельным курсом с судном. Вблизи он разглядел, что на борту находились трое мужчин. Один матрос стоял у румпеля, другой работал с парусом, третий, в тускло-красном военном плаще, поднес руки ко рту и выкрикнул с ноткой легкого волнения.
– Что это за судно?
Капитан отошел в сторону и прокричал свой ответ.
– «Персефона». Из Остии.
– Из Остии? – повторил мужчина.
– Да!
– Вы высаживались уже где-нибудь на Сардинии с тех пор, как покинули Остию?
– Нет. Кто ты такой, Харон тебя забери? – потребовал капитан.
– Декурион Локулл. Я поднимаюсь на борт. Приготовьтесь.
Когда маленькое судно приблизилось к громоздкому грузовому кораблю, матросы на борту «Персефоны» подвесили над бортом веревочную лестницу. Декурион дотянулся до ближайшей перекладины и крепко ухватился за нее, перепрыгивая через узкую щель, затем взобрался на борт и перевалился на палубу. Он махнул рукой, и Катон с Аполлонием вышли вперед, чтобы присоединиться к капитану, приветствовавшему гостя.
– Что это значит? – потребовал ответа капитан. – Я не люблю, когда люди садятся на мой корабль без моего ведома.
Локулл оглядел присутствующих на палубе, похоже, ища кого-то, прежде чем его взгляд вернулся к капитану.
– Есть ли у кого-нибудь из вашей команды или пассажиров признаки болезни?
– Болезни?– Капитан нахмурился. – Какой болезни?
– Лихорадка, кашель, боли в теле или спазмы.
– Нет. Ничего подобного у нас нет.
– Что-нибудь еще? Какие-нибудь иные болезни?
Капитан жестом указал на Клавдию Актэ и германских телохранителей, одного из которых рвало через борт, его огромное тело билось в конвульсиях, когда он жалобно стонал.
– Просто одни из тех сухопутных доходяг, которые не могут справиться с морем. Вот и все.
Когда Катон подошел к капитану, он увидел выражение облегчения, промелькнувшее на лице декуриона.
– Что здесь происходит? – он обратился с требовательным тоном к декуриону.
– Кто ты?
– Префект Квинт Лициний Катон. Я здесь, чтобы принять командование гарнизонными подразделениями на Сардинии. Пропретор послал тебя встретить нас?
Локулл поспешно отдал честь.
– Мои извинения, господин, но я не слышал ни о каком новом назначении. Мне приказано сопроводить Клавдию Актэ в Тибулу. Ожидалось, что ее корабль зайдет сюда, прежде чем отправиться в Каралис. Теперь все изменилось.
– Я так понимаю, это как-то связано с чумой на юге острова.
– Да, господин, и она быстро распространяется. Наместник Скурра покинул свой дворец в Каралисе и перенес свою резиденцию в Тибулу.
Катон припоминал карту острова, которую он изучал перед отъездом из Рима. Он заплатил писцу, чтобы тот сделал ему копию, которая была аккуратно сложена в его багаже. Это северная оконечность острова, не так ли?
– Примерно так, самая ее северная оконечность.
Он обменялся взглядом с Аполлонием, затем понизил голос и продолжил. – Неужели ситуация настолько плоха?
–Трудно сказать, господин, – осторожно ответил декурион. – Мы только начали замечать первые случаи этой болезни, прежде чем пропретор решил эвакуироваться кораблем в Тибулу месяц назад. С тех пор мы получили сообщения, что только в Каралисе умерло более сотни человек. Еще больше смертей было в городах и деревнях на севере, вплоть до Саркапоса. Наместник приказал, чтобы корабли, заходящие в порты острова, проверялись на наличие признаков болезни, и запретил кому-либо сходить на берег, если таковые обнаружатся.
– Звучит серьезно, – прокомментировал Аполлоний. – Вы уже поместили на карантин какие-нибудь корабли в Ольбии?
– Нет, господин. Но это, вероятно, лишь вопрос времени.
Капитан раздраженно вздохнул. – Но мне нужно выгрузить груз в Каралисе, вместе с этими людьми и другими пассажирами.
– Мы не будем добираться до Каралиса, – ответил Катон. – Ты можешь высадить депеши и грузы, предназначенные для Ольбии, а затем отвезти нас в Тибулу.
– Минуточку. У меня нет контракта на сопровождение до Тибулы. «Персефона» направляется в Каралис.
– Больше нет. Только если ты не хочешь рисковать тем, что чума взберется на борт твоего корабля и прикончит тебя и твою команду.
Капитан на мгновение задумался.
– Если мы будем держаться подальше от больных, я смогу разгрузить груз и загрузить то, что мне нужно для обратного пути.
Катон покачал головой. – Я приказываю тебе доставить нас в Тибулу. Если ты хочешь рискнуть плыть оттуда в Каралис, это твое дело.
Моряк сложил свои мускулистые руки. – Я капитан. Мой корабль. Мои приказы.
– А я – командир гарнизона. Более того, у меня больше людей на этом судне, чем у тебя. И я советую тебе делать то, что я тебе говорю, – твердо заключил Катон.
Капитан оглядел палубу, посмотрел на своих матросов, которые наблюдали за этим колким обменом репликами, затем на преторианцев Катона и германских телохранителей. Он взвесил ситуацию и неохотно кивнул. – Как ты пожелаешь, префект. Мы отплываем в Тибулу с первыми лучами солнца.
Они обменялись кивками, после чего капитан направился на корму и присоединился к рулевому, чтобы проконтролировать приближение к Ольбии.
– Ах, несчастный человек, – заметил Аполлоний с веселым выражением лица.
– Он будет еще несчастнее, если продолжит заниматься делами в Каралисе и подвергнет себя риску заражения чумой. Но это его забота. – Катон посмотрел туда, где Клавдия сидела на бухте свернутого каната, положив подбородок на руки, и смотрела через правый борт на проносящийся мимо водный пейзаж. Он взял себя в руки. – Думаю, мне лучше сообщить госпоже, что мы не будем высаживаться в Каралисе.
– Ты всегда можешь оставить ее на борту… в последний путь до Каралиса… прежде чем мы достигнем места назначения, – с удовольствием предложил Аполлоний.
– Конечно, и если с ней что-нибудь случится, я позволю тебе объяснить это Нерону, – ответил Катон.
Клавдия оглянулась, когда он подошел, германские охранники посторонились, чтобы пропустить его.
– Кто этот человек, который поднялся на борт?
– Один из офицеров наместника. – Катон оперся на боковой поручень и ухватился за одну из подставок, прежде чем продолжить. – Боюсь, у меня для тебя плохие новости. Мы не поплывем в Каралис.
– Что это значит? – В ее темных глазах мелькнула тревога. – Почему мы не поплывем?
– Это небезопасно. Юг острова поражен болезнью. Пропретор переехал в Тибулу, туда мы сейчас и направимся. Осмелюсь сказать, что Скурра будет рад принять тебя у себя, пока не станет безопасно, чтобы тебя сопроводили в одну из твоих вилл.
– Проще говоря, в тюрьму.
Катон обратил внимание на ее сгорбленные плечи и царившее уныние. Она была почти безмолвна с тех пор, как два дня назад он пробил ее надменную оболочку. – Есть и худшие места для заточения.
– Разве тебе могут быть известны подобные места?
– Да.
– Легко тебе говорить, – фыркнула она. – Высокородный и могущественный префект, родившийся с серебряной ложкой во рту и выросший со всеми удобствами, которые только может позволить себе аристократическое семейство. Я хорошо знаю ваш тип. Что ты можешь знать о тюрьмах и лишениях?
Катон посмотрел на нее на мгновение и почувствовал укол жалости.
– Клавдия, мой отец был императорским вольноотпущенником. Я родился рабом, как и ты.
Она вдруг выпрямилась и оглядела его, как будто видела его впервые.
– Ты когда-то был рабом? Не могу в это поверить.
– Зачем мне лгать о таких вещах? Я горжусь всем, чего я достиг, но я никогда не забывал, откуда я родом. Также как и ты наверное, несмотря на твою близость к императору.
Она горько рассмеялась.
– Достаточно близко, чтобы быть лишь утехой в его постели, но, как оказалось, не более того. И теперь, скорее всего, я проживу остаток своей жизни в изгнании.
– Тут я ничем не могу помочь. Я просто говорю, не нужно себя жалеть. В Риме есть бесчисленное множество людей, как свободнорожденных, так и рабов и бывших рабов, которые прямо сейчас готовы были бы отдать почти все, чтобы поменяться с тобой местами.
Клавдия сложила руки вместе и поджала губы. – Возможно, ты прав.
– Обычно я всегда прав. – Катон улыбнулся ей. – Мне говорили, что это самая раздражающая черта во мне.
– Я уверена, что это так и есть. – Она впервые за все время улыбнулась ему в ответ.
Он начал отходить от бокового поручня.
– Я должен сообщить командиру твоего эскорта об изменении плана… С тобой все будет в порядке.
Он повернулся к тому месту, где дремал опцион германцев, с бурдюком на коленях.
– Префект?
Он оглянулся и увидел, что она кивнула ему.
– Я благодарна тебе за твою честность со мной о своем прошлом.
*************
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Днем позже корабль пришвартовался в Тибуле. Покинув своих людей с приказом оставаться на борту «Персефоны», чтобы предотвратить любое искушение капитана выйти в море в его отсутствие, Катон сошел на берег с Локуллом, и они направились по улицам к большому сооружению с колоннами, построенному над гаванью. Оно было окружено достаточно высокой стеной, чтобы удержать праздное любопыство, но никак не выдержать какой-либо серьезный штурм. За ней в садах росли ветви тополей, кедров и сосен, спускавшиеся с террас позади дворца. Если это была случайная резиденция наместника, Катон мог только догадываться о роскоши его постоянного жилища в Каралисе.
Когда они подошли к часовым-ауксиллариям у ворот, он почувствовал непринужденную атмосферу других людей на улице. Вести о болезни наверняка достигли города, но пока не было никаких признаков беспокойства. Был прекрасный, теплый вечер, семьи сидели на ступеньках своих домов, болтали с соседями и прохожими. Катон пробрало неприятное холодное предчувствие.
Локулл поприветствовал дежурного опциона у ворот дворца, и двое мужчин вошли внутрь. Мощеная дорожка в тени кедров вела ко входу в здание, и стрижи метались между деревьями, ловя насекомых в воздухе. Локулл проводил Катона на широкую террасу, тянувшуюся через заднюю часть дворца. На одном конце был установлен большой навес, под которым несколько писцов склонились над своей работой за столами по обе стороны от стола более крупного размера. Стул позади него был пуст, но неподалеку от него на кушетке с видом на гавань лежал тучный мужчина с копной прекрасных светлых волос, которого Катон принял за пропретора Сардинии, разговаривавшего с худым, лысеющим советником с пристальным взглядом, из-за которого он выглядел слегка невменяемым. Последний холодно смотрел на Локулла, пока декурион приближался с Катоном за его силуэтом.
– Да?
– Прошу разрешить доложить вам, что корабль, шедший из Остии, вошел в гавань.
Катон не упустил того факта, что этот комментарий был адресован советнику, а не наместнику.
– А это кто?
Катон откашлялся и ответил наместнику. – Я префект Квинт Лициний Катон, назначен командующим всеми подразделениями на острове.
Советник нахмурился. – Я полагаю, у тебя есть доказательства твоего назначения.
Скурра повернулся и посмотрел на Катона опухшими водянистыми глазами. – Итак?
Катон полез в сумку и вынул кожаный чехол-трубку. Он снял колпачок, извлек свиток с подробным описанием его полномочий и заверенный императорским кольцом-печаткой. Он передал его пропретору, который развернул свиток и прочитал документ, в то время как советник наклонился через его плечо, чтобы самому разглядеть содержимое. Скурра вернул свиток. – Вроде в порядке.
– Мы все равно должны перепроверить, – сказал советник. – Подобная замена полномочий наместника является весьма необычным явлением. Могу ли я составить письмо с просьбой о подтверждении, господин? – Тон его голоса противоречил вопросительной важности его слов, и Катон не мог не задаться вопросом, кто на самом деле здесь главный.
Скурра пожал плечами. – Тогда все в порядке. Как ты, ммм, ээээ, думаешь лучше всего. Итак, префект, приятно познакомиться с тобой. Он с некоторым усилием встал и повернулся к Катону. – Мне, пожалуй, нет нужды представляться. Все в Риме меня знают, – усмехнулся он. – Жизнь и душа любой вечеринки. Как ты, наверное, знаешь, а?
– Прошу прощения, господин, но я какое-то время был вдали от столицы. Не припомню, чтобы мне довелось встречаться с вами раньше.
– А? – разочарованно нахмурился Скурра. – Но я, впрочем, уверен, что ты знаешь меня по крайней мере по репутации.
Катон покачал головой.
– Нет? – Пропретор выглядел явно расстроенным и снова рухнул на ложе. -Неважно. Я полагаю, тебя послали сюда, чтобы разобраться с теми жалкими нарушителями спокойствия, которые прячутся внутри острова. – Он сжал свои пухлые руки в кулаки и совершил несколько ударов по воображаемому столу. – Вбейте в их головы здравого смысла! И отправьте их всех на невольничий рынок.
– В целом, да. Вполне справедливо. Если бы вы могли проинформировать меня о ситуации как можно скорее, я был бы признателен.
– Конечно. Отличная идея. Дециан Каций может с этим справиться. Он мой главный советник и распорядитель в одном лице. Не правда ли?
Дециан выдавил из себя улыбку, которая не шла дальше его губ, и склонил голову. – Как вы скажете, наместник. Я смогу сделать это после того, как мы завершим дело, которое обсуждали до того, как нас прервали.
Скурра покачал головой. – Нет, я на сегодня достаточно поработал. Скучно стало. Мы снова обсудим его утром, а? Сопроводи префекта и проведи брифинг у себя или где-нибудь еще. У меня же есть дела повеселее. – Он отмахнулся от них одной рукой, поймал взгляд раба и поманил его другой рукой. – Принеси мне еще вина!
Его советник захлопнул вощеные таблички и зашагал к ближайшей арке, ведущей в здание. – Сюда. Ты не понадобишься, декурион.
Локулл застыл от резкого обращения и повернулся, чтобы двинуться по террасе, жесткость его позы красноречиво выразила его негодование.
Несмотря на то, что Катон ступил на остров менее часа назад, у него уже были серьезные сомнения относительно тех, кому было поручено управлять этим местом и поддерживать порядок. Было много сенаторов, которые становились хорошими наместниками, преданными своему делу. Скурра не был одним из них. Он принадлежал к более мелкой породе аристократов, которые использовали семейный престиж и богатство, чтобы добиться назначения на прибыльные руководящие должности. Тип людей, которые заключают сделки со сборщиками налогов, чтобы выжать из провинции как можно больше доходов до того, как их время у власти подойдет к концу. Они не заботились о тех, кем правили, только о себе.
Дециан без промедления направился через арку в большой зал, где на двух длинных столах стояли вощеные дощечки и свитки. В одном конце было свободное пространство, рядом стояло несколько стульев. Он бросил таблички на стол и придвинул для себя стул, прежде чем кивнуть Катону. – Садись, префект.
Его безапелляционная манера поведения привела Катона в ярость. Дело не в том, что он придавал большое значение разнице между их социальным положением. Он судил людей по их делам, а не по происхождению. Что раздражало, так это высокомерие советника и его нежелание скрывать это. Он сделал паузу, чтобы успокоиться, и подумал о том, чтобы отказаться сесть. Только это сделало бы его похожим на человека, стоящего перед сидящим начальником.
«Этот раунд за Децианом», – кисло уступил он, перетягивая стул и опускаясь на него.
– Каковы именно твои приказы? – спросил Дециан.
– Они достаточно прямолинейны. Император и его советники обеспокоены сообщениями, дошедшими до Рима, о неспособности сдержать некоторые племена, проживающие внутри острова. Считается, что они совершают набеги на фермерские поместья и даже на некоторые прибрежные города. Нерон хочет положить этому конец и приказал мне усмирить остров. С этой целью мне предоставлен полный контроль над гарнизоном.
– Я понимаю. И почему ты думаешь, что мы еще не взяли ситуацию в свои руки?
– А вы взяли?
Губы Дециана раздраженно дернулись. – Мы справлялись с этим и держали бы разбойников под контролем, если бы эта эпидемия не заставила наместника бросить столицу провинции и перетащить всех нас на противоположный конец острова.
– Я уверен, что так и было бы, – категорично ответил Катон. – Но теперь, когда я здесь, ты можешь сосредоточиться на борьбе с эпидемией и позволить мне позаботиться о враге.
Вольноотпущенник взвесил предложение. – Во что бы то ни стало, как только мы получим подтверждение из Рима, что ты являешься тем, кем себя называешь, и имеешь полномочия, которые, как ты утверждаешь, тебе были даны.
– Ты сам видел этот документ. Ты видел императорскую печать. Не будем терять время, запрашивая Рим. Между тем, если ты попытаешься отрицать мои полномочия или подорвать их, тогда я сначала разберусь с тобой, а затем с повстанцами. – Катон поднял кожаный сундучек. – Осмелюсь сказать, что командиры когорт гарнизонов на острове будут готовы принять это, так что давай не будем играть в эти игры. В конце концов, мы должны быть на одной стороне, не так ли? – Он сладко улыбнулся. – Первым делом. Что послужило причиной разгула этого разбоя?
– На острове всегда были проблемы, с тех пор как он стал римской провинцией. В большинстве случаев это незначительные вещи; угон скота и так далее. Гарнизон отправляет патрули, чтобы попытаться выследить преступников, но они знают внутреннюю часть острова лучше, чем кто-либо другой, и могут исчезнуть в лесах и холмах и спрятаться там, пока наши солдаты не откажутся от охоты.
– Нет ли местных проводников, которые могли бы провести вас в их поселения?
– Никто из жителей прибрежных племен не знает территории разбойников достаточно хорошо, чтобы помочь нам.
– А как насчет того, чтобы предложить награду какому-нибудь из племен, поддерживающих этих разбойников?
Дециан усмехнулся. – Тебе не кажется, что мы это уже пробовали? Практически любое другое варварское племя, с которым мы столкнулись, было бы готово продать свой народ, если бы награда была достаточно высокой. Но не в этом случае. Эти люди другие.
Катон наклонился ближе. – Другие?
– Во-первых, они преданы своим вождям и враждебны к чужакам. Так они до сих пор видят нас, римлян, не говоря уже о других племенах, даже спустя двести лет после того, как мы захватили остров. Они скорее убьют своего первенца, чем предадут нам своих. Даже когда племена нападают друг на друга или разыгрывают непрекращающуюся вражду. Остальные островитяне называют их «древними».
– «Древние»?
– Они были здесь задолго до того, как Рим отнял остров у карфагенян. Они датируются более древними временами, чем знает любая письменная история; Я не думаю, что даже они знают, как долго их люди здесь. Хотя они оставили множество следов по всему острову. Я предполагаю, что когда-то они были богатыми и влиятельными людьми, но мы никогда не подумали бы так по тому небольшому их числу, которое осталось на острове. Ты увидишь их высеченные фигуры на скалах и время от времени странные фигуры, которые они отливают из серебра, а иногда и из золота. Это примитивные предметы, возможно, детские для наших глаз. Но они представляют определенный интерес как безделушки, дополняющие коллекции богатых в Риме. Наиболее очевидные признаки могущества, которое они когда-то имели, – это башни и форты, которые они оставили. Сотни из них остаются по всему острову. Они выглядят так, будто когда-то служили военным целям, но могли быть своего рода храмами. Большинство из них были заброшены давным-давно, и остались лишь руины. Но наши патрули сообщают, что некоторые из них до сих пор используются в качестве опорных пунктов.
– Что это за соплеменники, эти «древние»?
– Ты увидишь сам, когда столкнешься с ними. Они больше похожи на животных, чем на людей. Они носят овечьи шкуры и шкуры других зверей, странные головные уборы с рогами и маски с похожими на них искривленными чертами лица. . . словно демоны.
– Демоны, – усмехнувшись, повторил Катон. – А ты сам сталкивался с кем-нибудь из этих демонов?
– Не вживую. Был один, которого выбросило на берег реки недалеко от Каралиса. Его тело доставили во дворец пропретора. Если не считать странной одежды, его кожа была почти полностью покрыта татуировками. – На лице Дециана появилось презрение. – Долбанные варварские животные... Их следовало уничтожить столетия назад, когда мы забрали остров у Карфагена.
– Почему же так и не сделали?
– Как я уже сказал, они никогда не доставляли достаточно хлопот. Пока Сардиния производила достаточно торговли и налогов, чтобы делать Рим счастливым, Сенат, а затем и императоры, не видели причин направлять необходимые войска на остров, чтобы положить конец этой проблеме.
Катон ненадолго задумался над этим. Так было во многих провинциях. Небольшие банды разбойников влачили ненадежное существование там, где силы Рима были рассредоточены слишком слабо. Пока они оставались скорее неприятностью, чем угрозой римскому контролю, было мало желания тратить ресурсы на их уничтожение. Иногда такие разбойники совершали ошибку, будучи слишком амбициозными, чтобы их можно было игнорировать.
– Ты знаешь, кто их лидер? – спросил Катон.
– Не совсем. Только слухи, как и следовало ожидать, учитывая, насколько они находятся глубоко на острове. Поговаривают о человеке, который называет себя царем гор. Говорят, он объединил большинство разбойников и поддерживающих их племен. Это сделало почти невозможным для наших патрулей действовать во внутренних районах, которые он контролирует. И так будет продолжаться до тех пор, пока этот человек не переборщит с амбициями или пока Рим в конце концов не решит с ним разобраться.
– Ну, теперь он так решил. Вот почему я здесь.
Дециан презрительно засмеялся. – Ты думаешь, что ты первый, кто получил подобное задание? В прошлом попытки предпринимались, но все они потерпели неудачу из-за нехватки солдат для выполнения этой работы. Позволь спросить у тебя кое-что. Сколько человек было назначено в твои силы помимо когорт, уже дислоцированных здесь?
Катон откинулся назад. – Я привел отряд хороших людей, чтобы улучшить подготовку и боевой дух гарнизонных подразделений. Это будет иметь значение.
– Действительно? Сколько именно солдат?
– Всего шесть.
– Шесть . . . тогда удачи в твоем начинании.
Катон почувствовал, как его гнев снова поднимается, и изо всех сил пытался сопротивляться желанию поставить вольноотпущенника на его место. – Кстати, какова сила гарнизона острова?
Собеседник ненадолго сконцентрировался. – Три когорты ауксиллариев. Четвертая Иллирийская под руководством префекта Тадия в Тибуле, Шестая Галльская Вестина в Тарросе и Восьмая Испанская Бастилла в Каралисе. Когорта в Тарросе имеет контингент кавалерии. Затем есть военно-морская эскадра в Ольбии. Две биремы и горстка либурн, которые должны покрывать торговые пути по обе стороны Сардинии и Корсики. Включая морских пехотинцев и матросов, я бы сказал, что их всего не более двух тысяч человек. Две тысячи семь, теперь, когда ты прибыл.
Катон проигнорировал насмешку. – В каком они состоянии?
– Все когорты недостаточно сильны, и они находятся здесь достаточно долго, так что вряд ли кто-либо из них имеет какой-либо опыт кампаний. Многие из них разбросаны среди застав, окружающих внутреннюю территорию. До недавнего времени они проделывали вполне сносную работу по патрулированию дорог и сдерживанию бандитов.
– Что изменилось?
– Два года неурожаев и сопутствующий голод. Бандиты и племена, из которых они происходят, пострадали от последствий вместе со всеми остальными. Поэтому они приняли меры и начали нападать на фермерские владения, забирая то, что они хотели из зернохранилищ и складов, и грабить виллы. Когда один из их отставших был схвачен патрулем, Скурра решил показать им всем жестокий пример, и он был распят на скале с видом на Бозу. После этого бандиты начали убивать людей. В основном римлян. Очевидной целью были сборщики налогов.
– А где они не являются мишенью?
– Верно, но после они нацелились на управляющих виллами и всех тех владельцев, которые жили на них. Их друзья в Риме и те, у кого была собственность на Сардинии, требовали действий. Особенно, когда бандиты сожгли их постройки дотла и выпустили рабов. Некоторые из них присоединились к бандитским отрядам.
– Осмелюсь ли я спросить, были ли подняты налоги с начала голода?
Дециан посмотрел на него с кислым цинизмом. – Конечно. Как еще мы должны были восполнить недостающую выручку?
– И не приходило в голову правителю компенсировать разницу собственными силами, а не дать этим племенам еще одну причину стать разбойниками?
– Ты знаешь, как это бывает, префект. Срок полномочий Скурры истекает через восемь месяцев. Он хорошо нажился на контрактах, которые продал сборщикам, взимающим налоги. Он вернется на свою виллу недалеко от Капуи и будет жить в комфорте, а здешние проблемы станут проблемой следующего наместника.
