Текст книги "Императорские изгнанники (ЛП)"
Автор книги: Саймон Скэрроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Оставить их... – прохрипел Катон, затем сделал более глубокий вдох и крикнул: – Отставить преследование!
Ауксилларии остановились и неохотно развернулись, построившись в защитную линию перед Катоном и Аполлонием. Последний быстрыми ударами в горло прикончил двух лежавших на земле копейщиков, хрипевших в предсмертной агонии, затем они с Катоном вытерли клинки и убрали оружие в ножны.
– Теперь мы знаем, – сказал Аполлоний.
Катон кивнул.
– Мы прижали их…
*******
Как только он вернулся в расположение лагеря, Катон отдал приказ вырыть ров и возвести вал, чтобы перекрыть вход в ущелье, достаточно далеко от скал, чтобы его люди были вне досягаемости любых метательных снарядов, выпущенных по ним сверху. Как только лагерь был закончен, две центурии вышли в сумерки, чтобы начать работу над укреплением, в то время как Катон совещался со своими старшими офицерами в командной палатке.
Плацин и Массимилиан сидели на походных табуретах на противоположной стороне складного стола. Полог палатки был свернут, чтобы обеспечить дополнительное освещение, пока Катон делал наброски вражеской обороны по памяти. Аполлоний стоял в стороне, опираясь на столб палатки, и наблюдал за происходящим.
– Есть два препятствия, – Катон указал на свою схему, – здесь, у входа в ущелье, и здесь, где они построили стену. Через первое могут пройти только двое наших людей одновременно, и мы будем уязвимы для камней, стрел, копий, и всего остального, что они решат сбросить вниз со скал по обе стороны. После этого встает вопрос о штурме стены и ворот. – Он сделал паузу, чтобы вспомнить оборонительную структуру. – Я бы сказал, что стена не менее четырех с половиной метров от земли до частокола. Она сложена из неотесанных камней и кажется основательной. Деревянная сторожка – единственное слабое место, но у нас не будет возможности проверить это с помощью нашего онагра, поскольку его невозможно поднести достаточно близко, чтобы опробовать. Поэтому единственным средством атаки является лобовой штурм с использованием лестниц. Учитывая узкий фронт, на котором мы будем сражаться, я сомневаюсь, что те, кто переживет обстрел в ущелье, смогут взять стену штурмом. Похоже, нам придется морить врага голодом. Как только передовая линия осады будет построена, и мы засеем подступы триболами, мы зажмем их. Затем мы будем ждать, пока они сдадутся или попытаются вырваться.
Плацин почесал челюсть, размышляя над этим. – Есть ли другой вход в долину?
– По словам нашего пленника, нет. Но он может лгать, поэтому я отправлю Аполлония и разведчиков с первыми лучами солнца. – Катон повернулся к агенту. – Я хочу, чтобы ты обошел эти холмы. Ищи любые признаки другого пути в долину и доложи как можно скорее. Будь внимателен, мы не можем позволить себе ничего упустить.
– Я позабочусь об этом, господин. Если есть другой проход, я найду его.
– Да уж, постарайся это сделать. Рим будет недоволен, если мы позволим разбойникам ускользнуть от нас, как это уже было много раз до нас. Их сопротивление закончится здесь. Чего бы это ни стоило. – Он сделал паузу и прочистил горло. – Есть еще один вопрос, который мы должны прояснить. Враги захватили Клавдию Актэ. Там могут быть и другие заложники. Я хочу, чтобы их вернули живыми, если это возможно.
Массимилиан посмотрел на него.
– Если у врага не хватит припасов, есть высокая вероятность того, что они не будут беспокоиться о заложниках. Если мы попытаемся уморить разбойников голодом, это наверняка приведет к тому, что заложники умрут от голода первыми, или враг может убить их, чтобы не кормить больше ртов.
– Я понимаю это. Будем надеяться, что до этого не дойдет. Я поставлю ультиматум перед разбойниками – для них путь только капитуляция, как только будут закончены передовые укрепления.
– На каких условиях, господин? – спросил Плацин.
– Они отдают свою добычу. Мужчин продают в рабство, а остальных расселяют среди прибрежных племен. Никому не будет позволено остаться на своих традиционных землях.
Массимилиан вздохнул.
– Им это не понравится, господин.
– А им и не должно что-то там нравиться, – отрывисто ответил Катон. – Они просто должны принять это, или умереть.
– Вы не поняли меня, господин. Я прослужил на этом острове достаточно долго, чтобы узнать кое-что об этих людях. Они гордецы до невозможности. Их предки правили этим островом задолго до основания Рима. Они скорее умрут, чем станут рабами и отдадут свою землю.
– Возможно, это так, – согласился Катон. – Но другого соглашения я предложить им не могу. Их господство во внутренних районах должно быть подавлено, а их племена разбиты. Ничто другое не поможет. Если только у тебя нет других предложений относительно условий их капитуляции?
Массимилиан сделал паузу, затем покачал головой.
– Очень хорошо, – заключил Катон. – Если они не сдадутся, они умрут от голода. Если они попытаются вырваться, их надо остановить. Вот и все. Теперь, если кто-то хочет что-то еще добавить...
Полог палатки отделяющей другую ее часть, где располагались писцы, откинулся, и один из штабных служащих вошел и отсалютовал.
– Что случилось? – потребовал ответа Катон.
– Хирург пришел к вам, господин. Говорит, что это срочно.
– Срочно? – Катон нахмурился. – О, фурии, веди его.
– Да, господин, – писарь отошел в сторону и пропустил хирурга когорты, отодвинув полог. Как только он увидел испуганное выражение на лице хирурга, Катон почувствовал, как его желудок скрутило от тревоги.
– Это пленный?
Хирург покачал головой.
– Он в порядке, господин. Я менял ему повязки, пока возводился лагерь. Его руки и пальцы заживут, хотя он никогда не сможет пользоваться ими в полной мере. – Он взглянул на Аполлония и продолжил. – Ваш дознаватель хорошо постарался, господин.
Аполлоний пожал плечами.
– Если собираешься делать какую-либо работу, то лучше делать ее хорошо, а?
– Хватит! – вклинился Катон. – О чём ты пришел сюда сообщить?
Хирург заколебался, прежде чем ответить.
– Это болезнь, господин. Я думаю, она настигла нас.
– Что ты имеешь в виду? Мы держались в стороне от Августиса, когда отправились из каструма.
– Один из воинов, должно быть, подхватил её в городе до этого, господин. Это мое предположение. Он явился в мою палатку с жалобами на головную боль и слабость. Я положил его на носилки. В тот момент у него началась рвота.
Катон вспомнил долгие дни болезни, которую он сам пережил, и затяжную слабость, которую она оставила после себя. Он не мог допустить, чтобы чума поразила людей его колонны. Каждый из них был нужен ему для поддержания осады или для штурма вражеских укреплений, если в этом возникнет необходимость.
– Ты должен создать карантинную зону внутри лагеря. Установить палатку в одном его углу, оцепить ее и выставить постоянную охрану.
– Будет исполнено, господин.
– Где сейчас тот человек, о котором ты мне сейчас докладывал?
– Я приказал ему оставаться в больничной палатке, пока я докладываю вам, господин.
– Хорошо. Если повезет, эпидемия ограничится этим беднягой без риска распространения по лагерю.
– Дело в том, господин. – Хирург провел рукой по голове. – До того, как я отправился доложить вам, ко мне пришли еще два человека. У них были похожие симптомы, и я сказал им подождать с первым больным. Правда заключается в том, что я опасаюсь, что болезнь уже распространяется по лагерю в данный момент.
– Понимаю... – Тяжесть очередного бремени командования тяжело осела на плечах Катона. Потребовалось мгновение, чтобы все последствия этой новости дошли до его усталого сознания. Если его люди начнут болеть, способность колонны поддерживать осаду будет неуклонно снижаться. Он не сможет вызвать подкрепление из Четвертой когорты или контингент морских пехотинцев с бирем, опасаясь подвергнуть риску заражения подкрепления. Самым важным в этот момент было принять строгие меры предосторожности, чтобы предотвратить распространение болезни.
– План изменился. Я хочу, чтобы карантинная зона находилась за пределами лагеря. По крайней мере, в ста шагах от него. Немедленно отправьте туда тех, кто уже сообщил о признаках болезни. Все новые случаи должны докладываться тебе прямо там. Ты останешься с ними, пока болезнь не пройдет. Договорись с квартирмейстером, чтобы пайки и воду оставляли на безопасном расстоянии. Тебе понадобятся отдельные латрины. Массимилиан?
– Префект?
– Назначь специальную группу солдат для этого, а вокруг карантинной зоны возведи частокол. Я не хочу, чтобы у кого-то из воинов возникло искушение навестить своих товарищей. И я не хочу, чтобы больные были открыты для атаки разбойников, которые все еще могут находиться за пределами долины. Назначь полцентурии для охраны.
– Да, господин.
Катон смотрел на хирурга с серьезным выражением лица.
– Очень важно, чтобы ты сделал все возможное, чтобы сдержать распространение болезни. Успех этой кампании зависит от того, хватит ли у нас людей, чтобы довести ее до конца. Если половина когорты погибнет от чумы, все будет потеряно. Ты понимаешь?
– Да, господин. Я знаю свой долг.
– Тогда не подведи меня. Лучше займись приготовлениями немедленно. Свободен.
Когда хирург вышел из палатки, Катон сложил руки вместе и закусил губу.
– Это несколько меняет ситуацию, – прокомментировал Аполлоний.
– Замолчи..
– Теперь выбор стоит между тем, чтобы начать атаку сразу, пока у тебя еще достаточно людей, и понести большие потери, или придерживаться первоначального плана и надеяться, что болезнь не распространится на всю когорту и не сделает ее неспособной поддерживать осаду, не говоря уже об атаке. – Аполлоний выгнул бровь. – Интересно, что ты выберешь?
Катон почувствовал колючую обиду на то, что агент снова испытывает его и пытается залезть ему под кожу. Он подавил в себе желание наброситься на него, чтобы заставить замолчать. Его спасло вмешательство Плацина.
– Я предлагаю атаковать их на рассвете, господин. Прежде чем у них будет шанс улучшить и укрепить свои оборонительные позиции.
– Я не согласен, – ответил Массимилиан. – Ты слышал, что сказал префект о подходе к стене. Мы потеряем половину наших людей, просто пройдя через ущелье. Они у нас в ловушке. Мы можем выждать время и выморить их голодом.
Катон покачал головой.
– Мы не можем тянуть время. Мы видели, на что способна эта болезнь. Какие бы меры предосторожности ни принимал хирург, я думаю, что шансы сдержать эту заразу, очень малы. Сегодня вечером у нас уже три человека. Готов поспорить, что на рассвете их будет больше. И те, кого мы выявим, скорее всего, передали болезнь своим товарищам дальше. Мы должны предполагать худшее. Это значит, что мы должны атаковать как можно скорее. В то же время мы должны быть уверены, что из ловушки, в которую они попали, нет выхода. Этим займется Аполлоний. – Он повернулся к агенту. – Если ты и твои разведчики смогут найти другой путь в долину, мы сможем проникнуть в их крепость, не проходя через ущелье. По крайней мере, мы сможем выставить людей, чтобы предотвратить их побег.
Он сделал паузу на мгновение, а затем зевнул.
– Итак. Мы должны атаковать их в течение следующих нескольких дней. Сегодня больше нечего обсуждать. Внимательно следите за людьми. Некоторые могут захотеть избежать карантина, даже если окажутся больны. Если у вас будут какие-то сомнения, немедленно отправьте их к хирургу. Ясно?
– Да, господин, – ответили оба центуриона, затем поднялись и вышли из палатки. Аполлоний оторвался от столба палатки, расправил спину и плечи и сел напротив Катона.
– Сложный выбор, но готов поставить круглую сумму, на то, что ты прав.
– Спасибо за доверие, – сухо ответил Катон.
– Как ты собираешься это сделать? Ну, кроме как быстро?
Катон задумался на мгновение, прежде чем ответить.
– С помощью огня…
*************
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Строительство укреплений, блокирующих вход в ущелье, было завершено поздно вечером следующего дня. К этому времени еще шесть человек Катона заболели и были отправлены в карантинную зону. Когда сгустились сумерки, он вместе с Плацином и Массимилианом прошел по линии вала, время от времени останавливаясь, чтобы похвалить хорошо проделанную работу и дать указания по улучшениям. Вал, увенчанный частоколом, не был сплошным, а включал в себя выступы скал, чтобы сэкономить время на достройку укреплений, которые тянулись почти на четыреста метров, прежде чем их ограничивали скалы обоих хребтов по сторонам. В основание вала были вбиты заостренные колья, направленные под углом вниз ко рву. Открытая земля за рвом была усыпана триболами. Если враг попытается атаковать оборонительные сооружения, чтобы вырваться из ловушки, он рисковал напороться на острые железные шипы, спрятанные среди пучков сухой травы, что грозило серьезными травмами ног. На каждом участке укреплений была возведена сторожевая башня, а ров пересекал единственный узкий мостик. Часовые патрулировали между башнями, а две центурии охраняли ворота и боевую площадку над ними.
– Твои люди проделали хорошую работу, – сказал Катон Массимилиану. – Учитывая, как мало практики у большинства гарнизонных подразделений в полевых работах.
– Благодарю, префект, – ответил центурион с гордой улыбкой. – Эти разбойничьи ублюдки не пройдут мимо моих ребят.
– Я верю, что ты сможешь удержать позиции, – ответил Катон. – Если атака провалится, мы будем рассчитывать на то, что эти укрепления будут держать ловушку закрытой достаточно долго, чтобы у врага закончилась провизия.
При упоминании о предстоящем штурме вражеской обороны все трое повернулись к куче хвороста, сложенной недалеко от ворот. Плацин отправился с большим отрядом фуражиров в ближайший лес и доставил оттуда сухие ветки и сучья, которые были связаны в пучки. Если план Катона сработает, то последующий штурм должен был без особых проблем преодолеть стену и то, что останется от ворот и деревянной же сторожки.
– Были, какие-нибудь признаки наличия врага, пока вы были в лесу? – спросил Катон.
– Никаких, – ответил Плацин. – Я думал, что мы увидим разведчиков или полноценный отряд. Но никого не было.
– Более чем вероятно, что у них было достаточно времени, чтобы их предупредили о нашем приближении, – сказал Катон. – Достаточно времени, чтобы созвать своих людей в безопасное логово. И не только своих воинов. Полагаю, они переместили всех вовнутрь, включая стада животных, которых смогли взять с собой. Это хорошо для нас. Это заставило бы наших воинов нервничать, если бы они думали, что на них могут напасть с тыла как под Алезией, пока они сторожат подступы к ущелью. И вообще, пусть это сообщение передадут каждому в колонне, чтобы заверить их, что единственные разбойники, с которыми нам придется иметь дело, заперты в этой долине.
Он провел двух офицеров к деревянным рамам, которые лежали рядом со сложенными в кучу сучьями. На прочные бревна и решетку из мелких веток, срезанных и тесно переплетенных между собой, была натянуты кожанные пологи палаток. Они не выдержат удара валуна размером больше арбуза, но защитят людей от мелких камней и других снарядов. Катон попробовал свой вес на одном из укрытий и решил, что оно достаточно прочное, чтобы защитить людей, которые будут нести его над головами своих товарищей, нагруженных вязанками хвороста.
– Будем надеяться, что у Аполлония будут хорошие новости для нас, когда он вернется. – Он отошел от укрытий. – Я считаю, что наша атака должна быть успешной, но надеюсь, что он сможет найти другой путь в долину. Он должен вернуться в лагерь до наступления ночи.
Массимилиан выглядел сомневающимся.
– Я бы не стал возлагать на это надежды, господин. Если он найдет что-нибудь так быстро, смею предположить, что враг уже знает об этом. Мне кажется, они выбрали это место, потому что здесь только один путь, и будет легко защищать ту позицию, которую они выбрали для своей обороны. Я не вижу особой надежды на альтернативу лобовой атаке, которую вы запланировали.
Катон негромко хмыкнул в ответ, оглянувшись в сторону лагеря. Центурион выводил своих людей за ворота, чтобы сменить отряд на часах. С возвышенности, на которой он стоял, Катон мог видеть крепостной вал лагеря и опытным взглядом наблюдал за удаляющимися фигурами. Все выглядело вполне нормально. Дозорные несли свою службу, первый из вечерних костров был разожжен, и клубы дыма изящно поднимались в неподвижный воздух, а люди из конного контингента выводили своих лошадей, чтобы покормить и напоить их водой из близлежащего ручья. Его взгляд переместился на участок огражденный частоколом, расположенный на небольшом расстоянии дальше по склону. Кроме двух воинов у ворот, там не было никаких признаков жизни, и он мог только представить, что творится внутри. Если судить по его собственному опыту борьбы с болезнью, хирургу хватает забот с пациентами. Если в карантине окажется больше людей, решил Катон, ему придется выделить хотя бы одного из санитаров для помощи хирургу. Это, в свою очередь, придаст больше шансов оставшимся в лагере воинам сил, чтобы справиться с врагом во время штурма. Однако, если те, кто контактировал с больными, заболеют, ему придется пересмотреть это решение.
Плацин прочистил горло.
– Так когда вы намереваетесь начать атаку, господин?
Катон перефокусировал свои мысли. – Первой фазой будет сжечь их оборонительные укрепления. Это мы сделаем завтра до рассвета. Как только пламя сделает свое дело, мы начнем штурм. Возможно, враг будет что-то ремонтировать, поэтому пусть твои люди подготовят лестницы на случай, если они понадобятся в последующей атаке.
– Да, господин. – Плацин кивнул, затем сделал паузу, прежде чем продолжить. – Есть вопрос, кто возглавит группу поджигателей. Если вам все равно, господин, я хотел бы получить честь первым ударить по врагу.
– Сегодня это будет только задание по разрушению их обороны. Я хочу, чтобы ворота сгорели, вместе со сторожевыми башнями и палисадом. Вот и все. Никаких попыток вступить в бой с разбойниками, центурион. Это ясно?
– Да, префект.
– В таком случае, ты можешь возглавить группу поджигателей.
– Да, господин. Благодарю.
Наблюдая за довольным выражением лица этого человека, Катон не мог не восхититься тем, как лучшие центурионы армии добровольно подвергают себя опасности. Плацин был из той же ткани, что и Макрон. Для них опасность и азарт действий были чем-то вроде наркотической зависимости. Удивительно, что в армии вообще остались такие люди, учитывая их тягу к опасностям. Для Катона все было иначе. Он был проклят живым воображением, и каждый раз, когда он сталкивался с перспективой опасности, его разум наполнялся страшными предчувствиями бесчисленных способов, которыми он может быть убит или получить увечье. Такие страшные мысли терзали его до того самого момента, когда он был призван рисковать своей жизнью. Затем, когда инстинкты, быстрые рефлексы и годы упорных тренировок брали верх, все тревожные мысли улетучивались, чтобы одолеть врага и одержать победу... или выжить и отступить, чтобы сразиться с противником в другой раз. После этого, когда разум возвращался, он всегда чувствовал потрясение от перехода от одного состояния сознания к другому и обратно. Раньше его удивляло, как Макрон все это спокойно переносит, и он знал, что именно в этом и заключалась их принципиальная разница. Макрон был солдатом до мозга костей, в то время как Катон чувствовал себя как бы самозванцем, играющим роль солдата. В последние годы это чувство немного ослабло, но он все еще осознавал пропасть между собой и такими людьми, как Макрон и Плацин. Возможно, когда-нибудь он сможет почувствовать себя по-настоящему дома в своем боевом снаряжении во главе людей, которыми он командовал. Если конечно он проживет так долго. Это навело его мысли на еще один вопрос.
– Массимилиан, ты должен занять место Плацина, если он падет. И общее командование, если со мной что-нибудь случится.
– Да, префект.
Катон поднял руку и почесал бровь рядом с глазной повязкой. Область вокруг глазницы была покрыта синяками и была нежной на ощупь. Глаз все еще пульсировал, и до сих пор зрение не подавало никаких признаков улучшения. Трудно было смириться с тем, что он может остаться слепым на этот глаз до конца жизни, и на мгновение холодный ужас перед потерей второго глаза вызвал ледяные мурашки на его шее. Быть слепым казалось ему судьбой, худшей, чем смерть.
– Тогда тебе лучше подготовить своих людей, центурион.
Плацин отсалютовал и пошел обратно к форту. Катон вернулся на вал в сопровождении Массимилиана. Среди скал и деревьев перед рвом не было видно никакого движения, но он заметил группу людей, стоявших на вершине скалы над ущельем, резко выделявшихся на фоне неба, когда они осматривали римские порядки.
– Они будут готовы к нашему приходу, – сказал Массимилиан.
– Это не поможет. Темнота скроет Плацина и его людей на протяжении большей части пути. Но как только поднимется тревога, они ударят по нашим парням со всех сторон.
*******
Когда два офицера возвращались в лагерь, Катон услышал звук приближающихся лошадей и, повернувшись, увидел Аполлония и его отряд, скачущих по дороге, по которой колонна прошла накануне. Пыль клубилась за ними, пока они приближались к лагерю. Когда агент увидел Катона, он вскинул руку и приказал остальным всадникам остановиться, затем перекинул ногу через седло и опустился на землю, а затем побежал к своему командиру, и в его лице читалось волнение.
– Есть успехи? – спросил Катон.
– Ты, должно быть, один из тех, кому боги благоволят, господин. – Аполлоний усмехнулся. – Есть еще один путь в долину, не более чем в полутора километрах отсюда. Мы о нем даже догадаться не смогли бы. Так как мы пропустили его, когда проезжали мимо. Но это было до того, как мы наткнулись на пастуха.
– Пастух?
Аполлоний позвал, и один из всадников вышел вперед. Сначала Катон подумал, что перед седлом лошади лежит связка тряпья, но потом увидел движение и конечности, хлопающие по бокам животного. Всадник сошел с коня и бесцеремонно свалил свою ношу на землю. Раздался крик боли и пронзительный поток проклятий, когда дряхлый старик, одетый в лохмотья и рваную овчину, зашевелился и тяжело поднялся на ноги. Его лысая голова была выжжена солнцем до темно-коричневого цвета, так что мягко поблескивала, как полированное дерево. На его челюсти красовалась клочковатая борода, и, когда он ругал всадника, сбросившего его на землю, Катон увидел, что у него всего несколько зубов. Его лицо, руки и ноги были грязными, а впалые глаза слезились. Его лицо было в синяках и струпьях, а борода покрыта матовым налетом, похожим на засохшую кровь.
– Что это за существо? – Катон усмехнулся. – Говоришь, что это пастух?
Аполлоний усмехнулся.
– Так он утверждал, когда мы застали его врасплох. Он вел козу за деревья, так что кто может сказать правду? Я подумал, что он может рассказать нам что-нибудь полезное, и мы остановились поболтать. Оказалось, что Милопий знает здесь козью тропу, которая ведет на вершину хребта. Он показал мне, где она начинается. Я пошел по ней вверх на небольшое расстояние. Кажется, это вполне осуществимо.
Катон почувствовал, что его пульс участился, когда он повернулся к старику.
– Это правда?
Милопий сузил глаза и поднял шишковатый палец, тыча им в сторону Катона, говоря с едва понятным акцентом. – Он сказал, ты вознаграждай меня, если я рассказать тебе!
– Награда? Конечно. Просто покажи нам этот путь.
– Что дать? Это первый.
– Назови, что ты хочешь, и оно твое, – нетерпеливо ответил Катон.
Старик проницательно оглядел его с ног до головы и склонил голову на одну сторону, как птица. – Пятьдесят монет…
Катону показалось, что этот человек слабо понимает ценность своей просьбы. – Ассы, сестерции или денарии? Выбирай сам.
Милопий почесал бороду, прежде чем заговорить.
– Как лучше.
– Пятьдесят денариев, значит. Серебряные монеты.
– И осла.
– И осел, согласен.
В глазах старика сверкнула жадность. – Две осла!
– Не испытывай судьбу, старик. Монеты и осел – твои, если ты сможешь провести нас по тропе.
Милопий поморщился. – Моя показывай тебе дороги. Но моя не пойти. Плохие люди. Жестоко. Они избивай Милопий. Забрать его стад. Остался только один коза. Моя покажи. Моя покажи тебе дорогу. Ты идти. Моя останься.
– Нет. Ты пойдешь с нами. И никаких фокусов, иначе не будет монет. И осла не будет. И мы покажем тебе, какими жестокими могут быть люди...
Черты пастуха исказились так, что его лицо стало похоже на крупный грецкий орех, и он неохотно кивнул. – Моя согласен. Но сейчас моя голод. Ты накормить?
Катон указал на Массимилиана. – Центурион отведет тебя в форт и даст тебе немного еды. Следуй за ним.
Массимилиан сдержал отвращение к этому грязному образчику человечества и поманил к себе пастуха. Милопий замешкался, затем подозрительно посмотрел на Катона. – Монеты и осла. Не забывай.
Когда он зашагал прочь, Катон и Аполлоний смотрели ему вслед.
– Довольно большое открытие, не так ли? – сказал агент. – Когда мы его поймали, он сначала отказывался говорить, только издавал какой-то болезненный вой. Интересно, что разбойники сделали с ним, что он так испугался? Он затих, когда я предложил ему немного сушеного мяса и несколько глотков из бурдюка. После этого все вылилось наружу. Река слов. Суть в том, что большую часть своей жизни он жил один в пещере у подножия горного хребта, пас небольшое стадо коз и держался подальше от людей. Пока разбойники не наткнулись на него несколько дней назад. Бедный ублюдок.
– Он рассказал им о тропе?
– Я спрашивал его об этом. Он говорит, что нет.
– Ты ему веришь?
Аполлоний пожал плечами.
– Ты видел. Он наполовину сумасшедший. Но, по крайней мере, путь есть. Это правда. Я бы сказал, это стоит пятидесяти денариев и осла. Так, когда мы попробуем туда взобраться? Если она ведет туда, куда он говорит, то мы сможем привести в долину достаточно людей, чтобы зажать врага с двух сторон.
Скоро стемнеет, а луны в эту ночь не будет. Было бы опасно пытаться пройти путь в темноте. Кроме того, у Плацина и его людей уже были планы на сегодняшний вечер. Огонь отвлек бы внимание врага. Все внимание будет приковано к воротам и стене.
– Завтра. После первой атаки. Как только будет достаточно света.
*******
Плацин вышел из темноты за валом, гребень его шлема был черным на фоне звездного неба.
– Люди готовы, господин, – доложил он.
– Очень хорошо, – ответил Катон. – Можете начинать атаку. Да хранит Фортуна тебя и твоих людей.
– Благодарю, префект.
– Я буду с резервом, – добавил Катон без всякой необходимости. Они уже несколько раз обсуждали план, и его слова выдавали некоторую тревогу, которую он испытывал. Резервы должны быть наготове на случай, если враг нападет на Плацина и его людей. Он слегка прочистил горло и заговорил снова. – Запомни, вторая атака начнется, как только огонь сделает свое дело, независимо от того, вернемся мы с Аполлонием к тому времени или нет. Понятно?
– Да, господин, – терпеливо ответил Плацин.
– Действуй.
Они обменялись салютом, и Плацин занял свое место во главе колонны. Позади него темная линия тянулась назад к лагерю, и Катон различал очертания защитных каркасов и вязанок хвороста, которые несли на стихийно заготовленных рамах. То тут, то там он различал отблески зажигательных горшков, в которых горели масляные лампы, используемые для поджигания хвороста.
Плацин негромко произнес команду «вперед», и строй начал продвигаться через ворота и пересекать ров, оставляя промежуток в десять шагов между каждой группой, чтобы они не сбились в кучу и не стали легкой мишенью, если их заметят на пути через ущелье. В сумерках вперед были высланы пикеты, чтобы убедиться, что путь впереди очищен от вражеских наблюдателей, которые могут поднять тревогу. Произошла короткая стычка, после чего разбойники отступили через ущелье к безопасной стене в дальнем его конце.
Когда последние солдаты из зажигательного отряда прошли, Катон обратился к Аполлонию.
– Приготовь для меня лошадь, как только я вернусь.
– Да, господин.
– И еще проследи, чтобы пастух не ускользнул.
– Я приставил к нему двух человек. Я ясно дал понять, что сделаю с ними, если он вырвется или причинит сам себе вред.
– Тогда до скорой встречи.
– Береги себя, префект.
– Я всегда так делаю.
Аполлоний издал легкий смешок. Больше говорить было нечего, поэтому Катон кивнул ему и зашагал в сторону сорока ауксиллариев из шестой центурии, выдвигавшимся к воротам. Он проскользнул на позицию впереди опциона и проследил за тылом воинства Плацина, видневшимся на небольшом расстоянии впереди. Ему пришло в голову, что было бы разумно протянуть между колоннами веревку, чтобы исключить возможность потери людей из зоны видимости, но сейчас было уже слишком поздно, и все, что он мог сделать, это держать в поле зрения группу людей впереди себя.
Из-за защищенности местности ночь была теплой и безветренной, и в тишине слабый хруст калиг ауксиллариев и скрип кожаных ремней показались напряженному слуху Катона тревожно громкими. Колонна пробиралась сквозь выступы скал и кроны деревьев к нависшей громаде утеса у входа в ущелье. Катон пробирался впереди своего отряда, ожидая первого крика тревоги от одного из вражеских наблюдателей на скалах. Не было никакой возможности, чтобы разбойники не обнаружили Плацина и его людей до того, как они выйдут из ущелья. Вопрос был лишь в том, как далеко они успеют уйти, прежде чем их обнаружат.
Утесы с обеих сторон начали смыкаться, и невозможно было определить, где именно между ними находится ущелье. Катон увидел, что задняя часть колонны Плацина отклонилась вправо, когда они достигли подножия большого валуна и начали обходить его. Тишину ночи внезапно нарушил крик сверху, а мгновение спустя рог издал одну продолжительную ноту. Когда он затих, другой рог ответил ему вдалеке, заглушаемый скалами между ними. Раздался голос Плацина.
– Поджигатели! Вперед!
Мгновение спустя группа впереди Катона рванулась вперед, и он, опасаясь, что может потерять их из виду, крикнул через плечо: – Шестая центурия! За мной!
Он перешел на бег, чтобы догнать идущих впереди воинов. Впереди и сверху раздавались крики, топот калиг и ворчание людей, торопящихся сквозь ночь с тяжелой ношей. Катон обогнул скалу и увидел в пятнадцати метрах впереди черную пасть входа в ущелье. Звуки людей, прокладывающих себе путь через тесное пространство, эхом отражались от скал над головой и усиливали грохот, раздававшийся всего за мгновение до этого. Затем раздался новый звук: слабый стук падающей гальки и треск камня, отскочившего от скалы и ударившегося о дно ущелья с глубоким, отдающимся эхом рокотом. Затем последовали еще камни, и на этот раз Катон услышал треск дерева и крик боли, который прервался, когда офицер приказал пострадавшему закрыть рот.
