Текст книги "Императорские изгнанники (ЛП)"
Автор книги: Саймон Скэрроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
*************
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Прошло несколько часов, прежде чем Катон почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть башню-маяк. Послав за декурионом германских телохранителей, чтобы тот позаботился об измученной Клавдии, он нанял повозку, чтобы отвезти ее обратно в форт. Короткая поездка оказалась новым видом мучений: колеса проваливались в выбоины, проскальзывали в канавки, выложенные камнем на улицах, ведущих через город. Каждое толчкообразное движение грозило вызвать у него рвоту или расстройство кишечника. Еще хуже стало, когда повозка выехала из города и свернула на дорожку, по которой до форта оставалось совсем немного. Он попросил погонщика высадить его у здания штаба и медленно прошел через вход, подтвердив кивком приветствие часового.
Его таблиний находился на втором этаже, и ему пришлось остановиться на полпути к лестнице, поскольку он не верил, что ноги донесут его до самого верха, не свалив его обратно кубарем вниз.
– Позволь мне помочь, – сказал Аполлоний, торопливо спускаясь к нему. – Я наблюдал за тобой через окно твоего таблиния.
– Я справлюсь.
– Я так не думаю. Если уж на то пошло, ты выглядишь хуже, чем утром.
Он перекинул руку Катона через плечо и крепко взял его за запястье, поддерживая вес префекта другой рукой, помогая ему подняться по оставшейся лестнице. Катон был слишком измучен, чтобы отказаться от его помощи, и позволил направить себя по лестнице к спальному корпусу напротив комнаты.
– Префект Четвертой когорты ждет в твоем таблинии. Не могу сказать, что он был рад тому, что его продержали там почти целый день.
– Могу себе представить, – ответил Катон, указывая на стул у узкого окна, открывающего вид на крыши бараков. Когда он сел, то обнаружил, что его конечности дрожат, и он сцепил руки вместе, чтобы попытаться их успокоить. – Я встречусь с ним через минуту. Мне просто нужно восстановить силы.
Аполлоний критически осмотрел его. – Ты выглядишь полуживым. Почему бы не подождать до вечера или даже до завтрашнего утра? Он никуда не денется.
Катон покачал головой. – Времени нет. Я и так потратил его достаточно за последние дни.
– Ты слег с болезнью. – Аполлоний нахмурился. – Вряд ли это был твой выбор – терять время. Перестань хоть раз быть таким строгим к себе. Ты не Геракл и не Ахилл. Ты такой же смертный, как и все мы, и должен оценивать себя по этому стандарту, а не давить себя под тяжестью бремени, которое ты на себя взваливаешь. Что, по-твоему, ты должен доказать? Я знаю тебя недолго, Катон, но я знаю твою ценность, и это не то, что я называю легкомысленностью.
Катон вздохнул, глядя агенту в глаза.
– Ты закончил?
– А что, я что-то упустил?
– Ты забываешься, Аполлоний. Здесь командую я. Я не потерплю неподчинения со стороны своих офицеров. Даже Макрона.
– Макрона больше нет, и тебе очень нужен человек, которому ты можешь доверять, и услышать от него правду.
– Правда? Я могу вспомнить слишком много случаев с момента нашей первой встречи, когда ты оказывался уклончивым в лучшем случае, или когда ты вообще не был честен со мной.
– Тем более, ты должен ценить те слова, которые я тебе сейчас излагаю. И если ты не можешь смириться с тем, что я честен с тобой, то, возможно, будет лучше, если я оставлю тебя продолжать твою кампанию без моей помощи.
Наступила тишина, оба мрачно смотрели друг на друга. Катон прочистил горло, чтобы его голос был твердым.
– Ты действительно этого хочешь?
– Нет, во имя Гадеса, – тихо ответил Аполлоний. – Я хочу служить человеку, которого я действительно уважаю. Я служил слишком многим, кто не был достоин моих талантов.
– Такая похвальная скромность не должна остаться без награды. Я позволю тебе остаться на моей службе.
Глаза Аполлония слегка сузились, и Катон не смог удержаться от подергивания уголков рта, что выдавало его шутливое намерение, затем они оба облегченно рассмеялись.
– Ты меня переиграл, господин.
– Да, это так. Первый раз. И это очень приятно на самом деле. – Выражение лица Катона стало серьезным. – Я благодарю тебя за честность и обещаю, что всегда буду прислушиваться к твоим советам, но я не могу дать тебе слово, что я буду действовать в соответствии с ними, и что не может быть и речи о том, чтобы ты ослушался моих приказов. Это должно быть понятно между нами. Я должен был дать это понять раньше. Это моя ошибка. Мы договорились?
Он протянул руку, и после недолгих колебаний Аполлоний протянул свою, и они сцепились за предплечья. – Даю тебе слово, господин.
– Хорошо, тогда тебе лучше сообщить Тадию, что я скоро к нему присоединюсь.
– Да, господин. – Аполлоний наклонил голову в знак признательности, что было ближе всего к официальному приветствию, и повернулся, чтобы выйти из комнаты, закрыв за собой дверь.
Катон собрался с силами, размышляя над словами агента. Было приятно получить похвалу от человека, чьи навыки и ум, по крайней мере, соответствовали его собственным. И все же, будучи осторожным существом, он инстинктивно насторожился. По его мнению, те, кто хвалил его, были либо слишком легкодоступны, либо не обладали достаточной проницательностью, чтобы увидеть его таким, каким он был на самом деле: человеком, раздираемым сомнениями в себе, чья храбрость рождалась из страха показаться трусом. Если бы они только знали, как его мужество превращается в лед каждый раз, когда он идет в бой, и как он боится поражения, их похвала быстро превратилась бы в презрение.
Он встал и проверил, как стоит на ногах, после чего подошел к своему походному сундуку и достал оттуда широкий военный ремень. Застегивая его на талии, он поморщился, увидев, что пряжку нужно затянуть еще на два отверстия дальше, чтобы она подходила к его заметно подисхудавшему телу. Сделав глубокий вдох, он вышел из комнаты, пересек коридор и вошел в таблиний командира когорты.
В тот момент, когда он уверенно шагал по комнате к столу, префект Тадий поднялся со скамьи у двери и холодным взглядом посмотрел на него. Это был худой, угловатый человек, который казался не более чем жердью, на которую можно было повесить тунику и доспехи. У него были темные глаза и ненатурального цвета каштановые волосы, которые свисали на лоб, прямые и блестящие от какого-то масла.
– Я провел здесь целый день в ожидании, – прорычал он, его акцент был носовым и хорошо выработанным.
– Я понимаю. С другой стороны, я ждал твоего прибытия в Таррос не один день, так что тебе не на что жаловаться. – Катон пристально посмотрел на другого офицера, не желая, чтобы тот проявлял дальнейшее неповиновение. Через мгновение взгляд Тадия переместился через плечо Катона в сторону ближайшего окна.
–У меня были дела в Тибуле.
– Дела настолько важные, что ты не выполнил мой приказ? Какие именно это могут быть дела?
– Наместник Скурра потребовал, чтобы я завершил подготовку к обороне города до того, как приеду сюда.
– Оборона? Против кого? Ближайший враг находится более чем в полутора сотнях километров от Тибулы. Это бредовое оправдание, префект. Более того, военная субординация заканчивается здесь. – Катон стукнул кулаком по столешнице. – Ты получаешь приказы от меня, а не от Скурры. Если ты снова не исполнишь мой приказ в точности, я отстраню тебя от командования и отправлю обратно в Рим.
У Тадия от удивления отвисла челюсть.
– Ты не посмеешь. У меня есть друзья в Риме, которые...
– Молчать! Ты вообразил, что ты первый человек, который мне угрожает? Мне плевать на то, какие друзья у тебя и у этого толстого болвана Скурры в Риме. Я больше чем уверен, что они из той же ткани, что и ты: праздные тупицы с высокомерным чувством права на государственные должности и военные звания, которые должны быть уделом людей с большим талантом, которые заслужили свое право на эти звания…
Катон сделал паузу, злясь на себя за то, что позволил своему нраву выдать свои мысли. Он опустился на стул и продолжил уже более спокойно: – Теперь ты знаешь, где ты стоишь, Тадий. Не испытывай более мое терпение и власть. Это ясно?
– Да... господин.
– Хорошо. Теперь не будем терять время. – Катон просмотрел план кампании, прежде чем перейти к конкретным приказам для Четвертой Иллирийской. – Твоя когорта должна выступить из Тибулы, как только ты туда вернешься. Возьми с собой местное ополчение и собери любые другие силы в городах, через которые будешь проходить.
– Местным магистратам это не понравится.
– Неважно. Ты скажешь им, что приказы исходят от меня, и я тот, с кем надо разбираться, если они захотят пожаловаться. В любом случае, ополченцы должны присоединиться к тебе. Дай им понять, что они должны считать себя подчиненными военной дисциплине. Любой, кто откажется присоединиться к твоему маршу или попытается сбежать, будет рассматриваться как дезертир и понесет соответствующее наказание. Никаких исключений. Понятно?
Тадий кивнул.
– Ты направишься к Капут Тирси и построишь там походный лагерь. Также ты построишь аванпосты, чтобы прикрыть все дороги и тропы между ним и морем. До окончания кампании их будут охранять ополченцы. Твоя когорта будет прикрывать заставы, если они подвергнутся нападению, но ты не должен преследовать врага. Ты и твои укрепления будут наковальней для молота в виде моих людей. С морскими пехотинцами с нашей эскадры, прикрывающими прибрежные поселения, мои колонны заставят врага повернуться и идти к тебе, а мы будем уничтожать их поселения и лагеря по мере продвижения. Как только ловушка захлопнется, мы раздавим их между нами.
Тадий задумался на мгновение, прежде чем ответить.
– Кажется, все достаточно просто.
– Я рад, что ты так считаешь, потому что у тебя не будет права на оправдания ошибок при выполнении моих приказов. Если каждый будет играть свою роль, все должно закончиться до наступления осени.
– А что с добычей?
– А что с ней?
– Получается, что твои колонны возьмут большую часть пленных врагов, а также разграбят их поселения. Что получат от этого остальные? Я и мои люди, а также люди из флота?
– Будут справедливые доли от выручки с аукционов пленных и любых крупных тайников с сокровищами, которые попадут в наши руки. Доволен?
– Очень. – Тадий впервые улыбнулся. – А как на счет ополчения?
– Они получат свою долю, как и все остальные, – сказал Катон. – Перспектива вознаграждения может излечить их от недовольства тем, что их заставили покинуть свои дома на несколько месяцев.
Улыбка Тадия померкла. – Для остальных это будет означать меньше добычи.
– Верно, но на твоем месте я бы спал спокойнее, зная, что ополчение заинтересовано в прикрытии моей спины... Что-нибудь еще хочешь сказать?
– Мне пришло в голову, что есть еще один фактор, который ты должен учитывать в своем плане.
– Ты имеешь в виду чуму?
– Да, господин. Из того, что я слышал с тех пор, как добрался до Тарроса, она сильно поразила Каралис, и есть опасность, что она может распространиться по всему острову. Он прочистил горло. – Мне сказали, что ты тоже..заболел?
– Да, это правда. Но теперь я выздоровел.
Тадий посмотрел на него с сомнением. – Если ты так говоришь, господин… Если чума распространится, это может повлиять на нашу кампанию.
– Тогда будем надеяться, что сначала мы разберемся с врагом, – резко сказал Катон. – Что-нибудь еще?
Префект ненадолго задумался и покачал головой.
– Я подготовлю письменные приказы, и ты сможешь отправиться в Тибулу, как только они окажутся у тебя в руках. В Капут Тирси тебя ждет запас провианта для твоих войск. Этого должно хватить на ближайшие два месяца. – Катон жестом указал на дверь. – Ты свободен, префект Тадий. Я ожидаю от тебя сообщения в течение следующих десяти дней о том, что твои люди на позиции в Капут Тирси. Не разочаруй меня.
– Я сделаю все возможное, – ответил Тадий и вышел из таблиния.
Плечи Катона устало опустились, когда он склонился над своим столом. Он был раздосадован тем, что краткое совещание утомило его. Сколько еще дней должно пройти, прежде чем он сможет выйти на поле боя?
В дверь постучали, и Аполлоний вошел, не дожидаясь ответа.
– Я так понимаю, с префектом Тадием обменялись резкими словами, судя по его выражению лица, когда он вылетел в коридор.
– Я сказал то, что нужно было сказать. Я отдал ему приказ. Убедись, что он получит письменную версию приказа перед отъездом. Я хочу, чтобы Четвертая Иллирийская была готова к походу как можно скорее. Передай это Плацину. Мы отправимся в Августис с первыми лучами солнца. Пол центурии должно хватить, чтобы удержать оборону и успокоить местных жителей. Они должны быть выбраны из тех, кто слишком стар или непригоден для кампании.
– Говоря о физической форме, ты уверен, что к завтрашнему дню достаточно восстановишся?
– Так или иначе. Мы должны нанести удар по врагу, пока чума не успела распространиться на наши силы. Нам нужно вернуть конную колонну, так что центуриону Игнацию придется взять одну из пехотных центурий, чтобы заменить наших конников на блокпостах вокруг Каралиса.
– Мне послать за ним?
– Нет. Мне нужно отдохнуть. Просто передай ему приказ. Он примет командование над Шестой когортой и завтра отправится в Каралис. Скажи ему, чтобы он забирал всех ополченцев, которых встретит по пути.
Аполлоний закусил свою губу.
– Ты немного перегибаешь палку, если можно так выразиться. Если лишить города их ополчения, чтобы пополнить наши ряды, они останутся беззащитными.
– Я должен рискнуть. Нам нужно как можно больше людей, чтобы дать бой врагу. Если мы просто попытаемся защитить каждый город, форт и аванпост, то в итоге не защитим ни одного из них, когда враг решит отбирать их у нас по одному.
– Это правда.
– Я рад, что ты согласен, – ответил Катон, вставая и направляясь к двери. – Теперь оставь меня и передай приказ.
– Да, господин.
Добравшись до спального места, он ослабил ремень и позволил ему соскользнуть на пол, после чего рухнул на кровать. На нем все еще были калиги, и он решил немного отдохнуть, прежде чем снять их. Лежа на спине, он закрыл глаза. Он слышал приказы центуриона, который проводил строевую подготовку недалеко от здания штаба. В этот поздний час, скорее всего, эти люди были в наказании за какие-то нарушения, совершенные в течение дня. После шума волн, разбивающихся о скалы, который сопровождал его лихорадку последние несколько дней, на территории каструма было непривычно тихо. Мысли Катона вернулись к словам Аполлония о том, что он в полном порядке и готов вернуться к командованию. Он боялся, что крепкого сна будет недостаточно, чтобы подготовить его к предстоящим трудностям и опасностям. В течение нескольких ударов сердца его разум терзали сомнения и страхи, а затем он погрузился в глубокий сон, так и не сняв калиг.
*******
Задолго до того, как солнце взошло над вершинами холмов к востоку от Тарроса, Шестая Галльская когорта выступила из декуманских ворот и двинулась по тропе к дороге, ведущей из города в сердце острова. Через некоторое расстояние еще одна дорога ответвлялась на юг, и Игнаций с небольшой колонной пехоты отделился от хвоста когорты и отправился на помощь центуриону Массимилиану и его конному отряду, оцеплявшему карантин Каралиса.
Катон ехал во главе когорты, впереди отряда со штандартами и позолоченным изображением императора Нерона. «Сходство было не очень большим, – размышлял он, – но почти все люди, служившие под этим символом, никогда не увидят императора во плоти, поэтому никогда и не узнают». Он улыбнулся тому, какое значение придавали солдаты таким символам, готовые пролить последнюю каплю крови в их защиту. В этом не было никакой видимой логики, и в то же время Катон знал, что и он сам в мгновение ока поступил бы так же. Это было похоже на гонки колесниц в Риме. Были люди, которые поддерживали одну из команд и носили ее цвет так, словно от этого зависела их жизнь. Те, кто носил другие цвета, были врагами. Люди спорили, сражались и даже умирали из-за цвета полоски ткани, и все же, одно лишь сомнение в рациональности такой слепой преданности могло в лучшем случае вызвать непонимающее презрение.
Когда взошло солнце и его лучи залили пейзаж вокруг Тарроса, Катон окинул взглядом холмы и зеленеющие леса и различил вдалеке виллу, принадлежавшую Клавдии. Выбеленные стены сверкали, как слоновая кость, под прямыми солнечными лучами, и он не мог отделаться от мыслей об этой очаровательной женщине, первоначальное неблагоприятное впечатление от которой перешло в растущую привязанность и желание проводить с ней больше времени. Гораздо больше времени. «Это должно подождать, – напомнил он себе. – Сначала он должен уничтожить своего врага».
Он отвел взгляд в сторону и направил его на линию холмов, простирающихся по обе стороны от него. По ту сторону холмов лежали густые леса и горные логова племен, происходивших от первых жителей острова. Эти люди хранили свои традиции и любовь к своей земле с тем же пылом, с каким солдаты Рима почитали штандарты, под которыми они маршировали, сражались и умирали. Это должно было стать битвой убеждений в той же степени, как и битвой воинской доблести. По опыту Катона, такой фанатизм мог стать решающим фактором в конфликте. Так чей же фанатизм окажется самым пылким в предстоящей борьбе? Тех, кто сражается за земли, принадлежавшие им на протяжении многих поколений, или тех, кому платят за войну во имя императора Нерона? Ответ на этот вопрос его не вдохновил.
*************
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Форт в Августисе был расположен на небольшом плато с крутыми склонами, с которых открывался вид на обширный лесной ландшафт, ограниченный далекими холмами. Полог деревьев пронзали высокие конические каменные башни, расположенные через равные промежутки. Некоторые из них были больше, с двумя или даже тремя башнями. Создавалось впечатление, что природа поглотила великий город так, что остались видны только его самые высокие памятники. У подножия отвесной скалы, спускавшейся с восточной стены форта, протекала река. Валуны и мелкие камни, упавшие со скалы, засорили русло, так что мелкое течение огибало их с непрекращающимися всплесками брызг, и тихий рев доносился до тех, кто стоял на часовом посту в лагере. Во время строительства форта, почти сто лет назад, строители позаботились о том, чтобы у него был готовый запас воды, вырезав четыре большие цистерны, питаемые осенними и зимними дождями. Они находились под бараками в самой высокой точке форта, и доступ к ним осуществлялся через смотровой проход у подножия короткой лестницы.
К западу от плато находился город Августис, расположенный на пересечении дороги, ведущей из Каралиса в Тибулу, и более узкой дороги, пересекавшей остров от Тарроса до небольшого порта Сульцис. Благодаря своему положению на двух торговых путях, город, хоть и был скромных размеров, но процветал: в нем было три термы, театр, где иногда проводились бои гладиаторов, и достаточно высокая стена, чтобы отпугивать случайных налетчиков, однако не для того, чтобы устоять перед осадными механизмами.
Когда Катон и его колонна приблизились, депутация городских магистратов вышла из города поприветствовать его. Он приказал Плацину отвести колонну в форт, а сам вместе с Аполлонием отошел в сторону, чтобы посовещаться с этой небольшой группой. Когда его представили, он увидел на лицах магистратов смесь облегчения и гнева и приготовился разбираться с их жалобами. Марш из Тарроса занял три дня, и он устал до костей.
Главой городского совета был невысокий, тучный человек по имени Пинот. Он гордо носил свою цепь чиновника, словно военную награду за исключительную доблесть, и слегка приподнял ее между большим и малым пальцами, обращаясь к Катону.
– Давно пора Скурре прислать людей, чтобы защитить нас от этих хищных разбойников. Последние несколько месяцев они очень свободно рыскают по нашим фермерским владениям и шахтам. Теперь, когда вы здесь, здесь будут солдаты, чтобы защитить нашу собственность. Мы заждались уже. Мы платим налоги и заслуживаем большего, чем то, что Скурра сделал для нас до сих пор.
Его спутники дружным ропотом поддержали его решительную жалобу.
– Эта колонна прибыла не по приказу пропретора, – объяснил Катон.
– Ах!– радостно воскликнул Пинот. – Значит, его заменили?
– Скурра все еще на посту. Я был послан из Рима, чтобы возглавить гарнизон и разобраться с разбойниками. Я намерен использовать своих людей для выслеживания врага, а не расставлять их в качестве ночных сторожей на вашей территории.
– Ой… – пробормотал Аполлоний.
– Тебе никогда не удастся их выследить, – возразил Пинот. – Они знают леса и холмы этого края лучше, чем линии на своих руках. Они ускользнут от тебя, как ускользали от каждого римлянина, который когда-либо пытался прижать их к земле.
– Это мы еще посмотрим. Скажи мне, – Катон кивнул в сторону города, – есть ли в Августисе ополчение?
– Да, достаточно для защиты города, но не для защиты окрестных ферм и вилл, и не для патрулирования дорог. Вот почему мы рады видеть вас и ваших солдат.
– Сколько у вас людей в ополчении?
– Пятьдесят или около того. Едва достаточно, чтобы охранять ворота, не говоря уже о защите стен.
– Я хочу, чтобы они немедленно выдвинулись к форту. Им понадобятся походные мешки. Проследите за этим.
У Пинота отвисла челюсть, прежде чем он издал нервный смешок. – Вы, конечно, шутите.
– Я выгляжу так, как будто я готов шутить?
– Но... но нам нужно ополчение для защиты города! Что мы будем делать без них?
– Купи себе меч и научись им пользоваться – вот мой совет. Возможно, вам будет полезно защищать свою собственность, а не платить другим, чтобы они делали это за вас. В любом случае, мне нужны твои люди. Все пятьдесят. Если к ночи их не будет, я пошлю Аполлония и его людей восполнить недостачу, начиная с тебя и твоих друзей, стоящих здесь.
– Это возмутительно! – прорычал Пинот, его жирные щеки тряслись от ярости. – Я заявлю протест наместнику!
– Присоединяйся к очереди, – сказал Аполлоний веселым тоном.
– Ваш протест принят к сведению, – заключил Катон. – Жалуйся, кому хочешь, но к ночи эти люди будут у меня.
Он прищелкнул языком и натянул поводья, повернув коня, чтобы присоединиться к проходящей мимо колонне покрытых пылью ауксиллариев, потеющих под тяжестью снаряжения, прикрепленного к их походным фуркам. Аполлоний задержался еще на мгновение, чтобы насладиться дискомфортом людей из города.
– До новых встреч, жители Августиса. Только убедитесь, что это будет не сегодня вечером. Я буду не в восторге, если мне придется спуститься, чтобы забрать вас для пополнения наших рядов. – Он коротко наклонил голову в знак прощания и повернул свою лошадь, чтобы догнать Катона.
*******
С дороги, ведущей к форту, сооружение выглядело достаточно грозно, но когда они подошли к воротам, Катон увидел, что на дне рва лежат кучи мусора, а фундамент стены местами разрушается, и трещины идут вверх к валам. Вблизи рва, на склонах и по дну росли чахлые кусты. Это было не столь важно, так как они могли помешать нападавшим. Однако они придавали форту запущенный вид, и Катон решил отремонтировать и привести в порядок операционную базу когорты, как для поддержания дисциплины, так и для улучшения обороны.
Ворота были открыты, как только приближающаяся колонна была замечена полуцентурией, посланной подготовить казармы к занятию ауксиллариями и подготовить запасы провианта. Командовавший центурион Пеллий выстроил своих людей в две шеренги по обе стороны ворот и отдал приказ отсалютовать, когда Катон вышел из-под сторожки. Он сел в седло и оглядел окрестности. Казармы, похоже, были в хорошем состоянии, а форт был достаточно велик, чтобы вместить стандартную вспомогательную когорту в пятьсот или около того человек. Колонна, которую он вел из Тарроса, была почти вдвое больше, благодаря двум сотням ополченцев, которых он собрал по дороге. Дополнительные люди означали, что форт будет переполнен до тех пор, пока последние ополченцы не будут отправлены на новые аванпосты, которые должны были быть построены вокруг вражеских земель.
Он повернулся обратно к опциону.
– Внешняя часть форта, похоже, в плохом состоянии, Пеллий.
Лицо офицера помрачнело от упрека, затем он сглотнул и ответил. – Мы занимались внутренней его частью, господин. У меня еще не было времени заняться стенами и рвами.
– Это не отговорка, – прорычал Катон. Он не одобрял офицеров, чьим первым побуждением было оправдываться, независимо от того, насколько они были обоснованы. Как преторианец, Пеллий должен был принять критику на свой счет. Теперь на его имени появилась заметка.
– Плацин!
– Господин.
– Распредели людей по казармам. Пусть ополченцы распределятся по баракам, в которых находятся твои люди.
Плацин замешкался. – Разумно ли это, господин? Это вызовет некоторые трения, учитывая, что мы собираемся расширять ряд помещений.
Это было справедливое замечание, но Катон взвесил его с учетом других соображений. Люди из отрядов ополчения уже роптали по поводу своего призыва в кампанию, и было бы неразумно давать им возможность массово высказывать друг другу свои претензии, подрывая тем самым их боевой дух. Лучше было бы рассредоточить их среди вспомогательных подразделений, где межотрядные трения заняли бы их умы, и где их можно было бы даже подтолкнуть к приобретению некоторых солдатских привычек. Как бы то ни было, они в большинстве своем были плохо обучены и непригодны, если судить по тому, как они неуклюже шли в хвосте походной колонны. Отставших было слишком много, и только отправив назад центурионов Корнелия и Порцина, чтобы они орудовали своими витисами, ему удавалось каждый день сохранять колонну в целости. Ополченцы годились только для гарнизонной службы, где они высвобождали ауксиллариев для укрепления колонн, которые Катон планировал использовать для удара в сердце вражеской территории.
Плацин кашлянул, и Катон понял, что отвлекся от своих мыслей. Он встретил взгляд центуриона.
– Прикажи им расположиться вместе с твоими людьми, как я уже сказал.
– Да, господин.
– Как только люди разместятся, передай всем офицерам, чтобы они пришли на инструктаж в штабной барак, как только прозвучит сигнал об начале первой ночной стражи.
– Хорошо, господин.
Катон сошел с коня и передал поводья одному из людей Пеллия. Подав знак Аполлонию присоединиться к нему, он отправился пешком через форт к дальней стене, которая шла вдоль вершины скалы над рекой. Солнце светило им в спину, и скала, на которой был построен лагерь, отбрасывала длинную тень на лес внизу. С минуту они молча смотрели на открывающийся вид, прежде чем Аполлоний заговорил.
– Боюсь, что найти наших друзей-разбойников среди всех этих деревьев будет все равно, что найти стеклянные бусы в зернохранилище.
– Вполне. Но если кто-то и может это сделать, то это ты. У тебя большой опыт разведки и шпионажа.
Аполлоний улыбнулся.
– Прости, что указываю на очевидное, но есть некоторая разница между пустынной местностью восточной границы и тем густым лесом, что я вижу.
– Да, определенно есть. Однако человек с твоими талантами всегда приспособится к обстоятельствам. Твои люди готовы?
Аполлоний кивнул.
– Как только ты отдашь приказ.
– Хорошо. Тогда возьми все необходимое из запасов и отправляйся с первыми лучами солнца. Мне нужно, чтобы ты нанес на карту маршруты через леса, все поселения, принадлежащие вражеским племенам, а также их лагеря. Это операция по сбору разведданных, имей в виду. Никакого героизма. Собери как можно больше информации и доложи мне через десять дней.
– Избавь меня от лекций о героизме. Я не Макрон.
– Нет. Ты им и не будешь. И его будет не хватать, когда придет время нанести удар по врагу.
Аполлоний пристально посмотрел на него.
– Я подозреваю, что его не хватает гораздо чаще.
– Возможно. Но с этим ничего не поделаешь. Наши пути разошлись, и мне придется справляться самому.
– И как обстоят дела?
Катон покачал головой и размял затекшую мышцу на шее. – Ты задаешь слишком много вопросов.
– Это то, что должны делать шпионы, префект. Конечно, меньше вопросов только тогда, когда мы стараемся быть незаметными.
– Как насчет того, чтобы просто вести себя по-дружески?
– О, если это наша цель, то можно, пока наше присутствие не стало взаимно невыносимым.
– Я думаю, что мы, возможно, достигли этой точки... – Катон повернулся к нему. – У тебя есть приказ. Не рискуй ни жизнью своих людей, ни своей собственной. Если вы сможете захватить несколько пленных для допроса, тем лучше. Свободен.
– Свободен? Вот так просто.
– Так у нас принято в армии. Побудь здесь достаточно долго, и ты привыкнешь к этому.
– Я не уверен, что хочу этого, но пока что я буду подыгрывать. – Аполлоний приложил палец к брови в неформальном приветствии и повернулся, чтобы спуститься по стене.
Катон облокотился на парапет и уставился на лес, когда дневной свет начал угасать. Он почувствовал беспокойство. Потребовалось мгновение, чтобы уловить это ощущение, но потом он понял, что вспоминает время, проведенное на северной границе много лет назад. Он вспомнил холод в воздухе, когда ночь опускалась на густые леса Германии. Высокие деревья словно обозначали границу между цивилизацией и таинственностью и убогостью земель, населенных варварскими племенами, чей аппетит к войне уступал лишь дикой жестокости, с которой они ее вели. Вар и три его легиона полвека назад пришли в эти леса и, брошенные своими проводниками, плутали в тенях под ветвями древних деревьев, пока не попали в ловушку и не были уничтожены. Горстка выживших до конца жизни мучилась от воспоминаний пережитого. Теперь Катон смотрел на другой лес и думал, не собираются ли Парки поступить с ним так же.
Он вздрогнул и выкинул эту мысль из головы. Вар был неосторожным дураком. Благодаря относительно небольшому числу людей под его командованием и сомнительному качеству многих из них, Катон был вынужден проявлять осторожность. Если его постигнет хоть одна серьезная неудача, он опасался, что кампания провалится после первого же препятствия.
Аполлоний и его люди выскользнули из форта на следующее утро, как только стало достаточно светло, чтобы видеть. Катону было трудно заснуть, и он оделся как раз вовремя, чтобы увидеть, как они скатились вниз по склону и исчезли в лесу. Он не питал иллюзий относительно опасностей, которым подвергался отряд. Если они попадут в руки врага, то, если повезет, их будут держать в качестве заложников. Если нет, то, скорее всего, их убьют, чтобы показать пример всем римским солдатам, которые осмелятся войти на территорию, которую разбойники считали своей. Тем не менее, риск был необходим, было жизненно важно получить разведданные о диспозиции врага, если их собирались выследить и заставить сражаться.
