Текст книги "Мушкетёр Её Высочества (СИ)"

Эпизод четвёртый. Беатрис

Беатрис Моризо опаздывала. Так некстати сломавшийся «Peugeot 208» заставил её пересесть на метро, чтобы ехать на работу. Вагон выскочил на поверхность, приближаясь к остановке, названной в честь друга Наполеона, медика барона Корвизара, и понёсся по эстакаде вдоль бульвара Огюста Бланка. На следующей остановке Беатрис нужно сходить и она протиснулась к выходу сквозь спешащих на работу парижан.

Новое здание «Le Monde» ярким парусом выделялось на фоне тёмных веток молодых каштанов, скинувших свой зелёный наряд ещё осенью. Возле входа, как обычно в это время, толпился народ и Беатрис, успев схватить в автомате стаканчик кофе, вознеслась на лифте до своего этажа.

Не успела она раздеться, как к ней подскочила её подруга, Сандра Бельфлёр.

– Тебя уже искала Натали Нугерет, – сообщила она. Натали Нугерет, ставшая главным редактором в марте этого года, так же, как и Беатрис, была родом из Дижона, но это всё, что у них было общего. Услышав сообщение подруги, Беатрис разделась и понеслась в кабинет редактора, недоумевая, что понадобилось главному редактору от рядового репортёра, каким Беатрис являлась.

К телу начальницы Беатрис допустили не сразу, выдержав паузу в кресле возле двери, чтобы клиент созрел для понимания высших задач, коими занимается начальствующий состав. Когда Беатрис зашла в кабинет, Натали подняла пышный колокольчик светло-коричневых волос от стола, открыв своё миловидное лицо, несмотря на годы, подбирающиеся к юбилею. Искренняя улыбка ещё не испорченная официозом, осветила её лицо, и она кивнула Моризо на стул возле приставного стола.

– Садись, Беатрис, – сказала она мягким голосом, опустив глаза на листочки из папки, лежащей перед ней. «Моё дело», – подумала Беатрис и насторожилась. Никаких проступков, кроме редких опозданий, она за собой не чувствовала, поэтому напряжённо ожидала, что скажет Натали.

– Беатрис, у тебя есть молодой человек, – спросила Натали и Беатрис чуть не подавилась слюной от неожиданности. Чего-чего, а такого вопроса она совсем не ожидала и ответа, естественно, не готовила. Что же касается её личной жизни, то она у неё недавно оборвалась после ссоры с Морисом. Правду сказать, оборвалась она намного раньше, а последней каплей было то, что Беатрис застала своего Мориса в постели с подружкой в своей собственной квартире.

– У меня нет молодого человека, —сказала Беатрис, рассуждая, что правда лучше, чем любая выдумка.

– Вот и хорошо, – слегка удивлённая, сказала Натали, – тогда тебя ничто не держит в Париже.

«Что же тут хорошего?» – подумала Беатрис, а Натали продолжила:

– Я хочу отправить тебя собственным корреспондентом в Краину. Как ты на это смотришь?

Беатрис на это смотрела никак, так как о Краине имела смутное представление и, даже, точно не знала, где она находится. Кажется, где-то в России. А ещё то, что краинский язык немного схож с русским, который она немного знала, изучая его, как дань моде. Молчание Беатрис её начальница восприняла, как согласие и сообщила:

– Я сама десяток лет назад была там корреспондентом и обо всём тебе расскажу, чтобы ты сразу вошла в курс дела.

Натали долго рассказывала о Краине, но из всего, что она сообщила, Беатрис запомнила только то, что в стране имелось пару больших рек, пару морей, а люди ещё не отошли от коммунизма.

– Я тебе приготовила некоторые материалы, почитаешь на досуге, – на прощанье сообщила редактор и сунула Беатрис сине-желтую папку. Натали Нугерет поднялась, тем самым давая понять Беатрис, что приём окончен, и её ждёт далёкая Краина.

* * *

В аэропорт «Charles de Gaulle» Беатрис приехала на такси, так как не хотела тревожить свою подругу Сандру Бельфлёр, не смея будить её так рано. Быстро пройдя по стеклянному туннелю нелюбимого аэропорта, Беатрис поднялась на аэробус А320 французских линий, рейса AF 1952.

В самолёте, следующем в столицу Краины, Беатрис раскрыла сине-жёлтую папку и начала читать листики, приготовленные Натали. В них говорилось, что президент данной страны носит фамилию Нукович и его поддерживает партия «нуковичей». Есть ещё несколько партий, но они не составляют парламентское большинство, так как весьма амбициозны и не выступают единым фронтом против провладной партии.

Премьер-министр страны, по фамилии Заров, является ставленником президента Нуковича и во всём подчиняется ему. Партия «нуковичей» не монолитна, так как отражает интересы нескольких финансовых групп, которые находятся в жёсткой конфронтации за влияние на президента. Беатрис закрыла нудные листки и, чуть не зевая, откинулась на кресло.

– Политика скучна, – заметил на парижском диалекте юноша, сидящий на соседнем сидении. Беатрис давно заметила его быстрые взгляды, но не придавала тому внимания, так как начинать с флирта в новой стране не собиралась, ещё не забыв парижское разочарование.

– Подглядывать в чужие записи неэтично, – отрезала Беатрис, полагая, что тем самым остановить все попытки соседа познакомиться.

– Вы правы, – согласился сосед и добавил: – Я нечаянно.

Оставив за собой последнее слово, сосед отвернулся к окну. Беатрис данное обстоятельство немного покоробило, но она сдержалась и не ответила. Три часа полёта пролетели незаметно, и Беатрис успела вздремнуть до той поры, когда самолёт ушёл на посадку. Беатрис сидела возле прохода, поэтому видеть столицу Краины сверху не могла, ограничиваясь мелькающими за окном огнями.

Здание аэропорта выглядело немного пустынно, но оказалось, что это новый терминал «D», недавно запущенный в работу. Пройдя таможенный и паспортный контроль, Беатрис увидела табличку со своей фамилией и пошла навстречу к девушке с длинными светло-каштановыми волосами до плеч и открытой улыбкой.

Беатрис представилась, и девушка назвала себя: «Клэр Жорж, пресс-атташе посольства Франции в Краине». На вопрос Беатрис, откуда такой интерес к её персоне, Клер ответила, что послу, Алену Реми, звонила редактор «Le Monde», Натали Нугерет, и просила присмотреть за её сотрудницей.

Такая забота немного смутила Беатрис, но она подумала, что Натали опекает её, чувствуя ностальгию за своим прошлым. Как бы там ни было, Клер проводила её к посольскому автомобилю, и они уселись на заднее сидение. Не теряя времени, Клер рассказала о своей жизни в столице, предполагая, что Беатрис столкнётся с теми же проблемами, как и она.

Была середина дня, несмотря на зиму, на улице шёл мелкий дождь, полосами заливая стекло, и Беатрис казалось, что столица Краины встречает её не радостно. Клер сообщило, что президент Нукович неожиданно отказался от курса на сближения с Евросоюзом, чем вызвал недовольство жителей страны. Когда они проезжали площадь Независимости, главную в столице, Беатрис увидела редкую толпу людей, прячущихся под зонтики, которые собирались мелкими кучками, как грибы на пеньках.

– Что они хотят? – спросила Беатрис, на что Клер ответила:

– Как будто бы в Евросоюз.

Беатрис решила, что завтра сама придёт на эту площадь, сделает фотографии и расспросит людей. Она надеялась, что весьма посредственное знание русского языка поможет ей общаться с жителями столицы.

Машина миновала площадь и поползла под гору, по узким улочкам. Некоторые дома были интересными, и следовало их рассмотреть потом, не в такой мокрый день, а машина вскоре остановилась перед посольством, находящимся в четырёхэтажном доме, весьма странной архитектуры.

Конструкция представляла собой попытку кубизма в зодчестве, и не блистала красотой, единственно, главный вход радовал глаз полукруглой аркой, вделанной в стекло. Над входом красовались два флага: французский и Евросоюза.

Впереди, прямо над дорогой, идущей мимо посольства, высился давно недостроенный дом, весь в оборванных сетках, раздражая диссонансом с окружающими зданиями. Клер повела прямо к послу, которого пришлось подождать минуту, а затем он вышел сам, провожая посетителя, и сразу же пригласил Беатрис к себе.

– Рад вас видеть, Беатрис, – сказал мсье Ален Реми, приятно выглядевший мужчина уже в приличных годах, но седина едва тронула его чёрные волосы у висков. Доброжелательная улыбка на его лице не выглядела официальной, несмотря на то, что темный костюм, голубоватая рубашка и галстук в мелкую темно-коричневую клеточку соответствовали этикету.

Мсье Аллен посоветовал Беатрис обращаться к нему в любое время, как только потребуется и просил при случае передавать привет Натали Нугерет. Видимо, он знал её не понаслышке, если столько времени уделял её сотруднице, Беатрис. Когда она вышла от посла, её уже ждал водитель, который отвёз её в отель, рекомендованный Клер. Автомобилем пришлось ехать долго, но как утверждала Клер, на метро десять минут до центра.

Когда машина остановилась перед красивым отелем, расположенном в Голосеевском парке, Беатрис мысленно поблагодарила Клер, понимая, что самой ей лучше не выбрать. Внешний вид отеля чем-то напоминал провинциальную Францию, а когда Беатрис оказалась внутри, то осталась совсем очарованной и её настроение окончательно улучшилось.

Окна уютного номера, который ей показали, выходили на озеро, просвечивающее через ветки деревьев, по зеркалу которого, несмотря на зиму, плавали утки. Беатрис спустилась вниз и сходила в ресторан, где попробовала местную кухню, вполне её удовлетворившую. Чтобы совсем поднять себе настроение, она пошла в номер и включила компьютер. Быстро накатав первые впечатления, она отправила текст в газету, так как интернет в отеле работал, что добавило мелкий приятный штрих сегодняшнему дню.

А потом включила телевизор и долго щёлкала пультом, пока не остановилась на канале, рассказывающем о каком-то «майдане».

* * *

В восемь вечера Шанталь стояла на приморском бульваре, как часовой на посту, и вертела головой во все стороны, пытаясь обнаружить Керолайн заблаговременно. Покрасневшее солнце пряталось за морем, отбрасывая длинные тени от деревьев. Собственно, пару рядков каштанов, посаженных у самого побережья по бокам дорожки, выложенной галечником, олицетворяли собой культурное вторжение, а дальше располагались дикие заросли кустарника, идущие до первых домов города, в большинстве своём брошенных или разрушенных.

Как она ни старалась, но Керолайн появилась неожиданно, вынырнув из-за дерева.

– Привет, Шанталь, – сказала Керолайн, улыбаясь вполне искренне. Кто-нибудь, смотрящий со стороны, при виде лица Керолайн, сразу бы заметил, что девушки похожи, как две сестры и был бы прав, потому что так оно и было.

– Ты принесла перстень? – не здороваясь, спросила Шанталь.

– Какая ты нетерпеливая, – огорчилась Керолайн и вытянула из кармана конфету: – Хочешь, твои любимые?

– Не увиливай, – сказала Шанталь, разворачивая бумажку и откусывая конфету.

– Не могла же я взять его с собой, – сказала Керолайн, внимательно наблюдая за Шанталь, – а вдруг ты не одна?

– Я одна, – сказала Шанталь, съедая остатки конфеты.

– Тогда пойдем, – сказала Керолайн и потянула Шанталь в кусты.

– Куда? – не поняла Шанталь.

– На всякий случай я спрятала перстень, – сообщила Керолайн и снова потянула Шанталь за руку.

– Что-то мне дурно, – сказала Шанталь, пошатываясь.

– Быстрее идём, – торопила Керолайн, и тут увидела, как из кустов вышли Мурик, Броннер и Ламбре.

– Ах, так всё-таки ты не одна, – остановившись, сказала Керолайн и вытащила из кармана конфету, которую спокойно бросила в рот.

– Вы арестованы, – сообщил Мурик, надевая наручники на руки Керолайн. Ламбре, подскочивший к Шанталь, напряжённо всматривался в её лицо, которое побледнело.

– Что-то мне совсем плохо, – сказала Шанталь и упала на руки Ламбре.

– Что вы с ней сделали? – спросил Броннер у Керолайн.

– То же, что и с собой, – ответила Керолайн, – я её отравила.

Сообщив это, она безжизненно сползла на руки Мурика.

Броннер, имея свободные руки, включил кап и вызвал магнетик. Ламбре, не стесняясь, орошал Шанталь слезами. Результатом операции сыщиков были два трупа, и даже железный Броннер был сражён смертью девушек.

* * *

Беатрис позавтракала в отеле, заодно посмотрела по планшету последние новости. Ничего интересного не было, если не считать того, что солнце покрылось пятнами. Прихватив фотоаппарат, Беатрис отправилась на станцию метрополитена, чтобы ознакомиться со столицей и здесь её ожидала первая неожиданность: в подземке она не могла расплатиться карточкой. Совсем растерянная, Беатрис остановилась у касс и услышала за спиной голос, сказавший по-французски:

– Позвольте, я вас проведу.

Обернувшись, она увидела своего соседа по самолёту и, даже, обрадовалась.

– Я вам заплачу, – попыталась она сохранить достоинство, но парень отмахнулся:

– Бросьте. Когда-нибудь вы мне покажете Париж.

– Послушайте ... как вас звать? – растерялась Беатрис.

– Дмитрий, – сообщил парень и спросил: – Так что – мы едем?

Беатрис, улыбнувшись, подала ему руку, и они спустились на перрон, где сразу же сели в вагон в направлении площади Независимости. Когда они вышли на улицу, небо немного развеялось, но редкий дождик дразнил немногочисленную толпу людей, снующих по площади. За выставленным забором краном монтировали ёлку, остов которой поднимался на несколько метров над забором. Милиционеры в шлемах плотным рядом стоят вдоль забора.

Беатрис сделала несколько фотографий и спросила Дмитрия:

– Почему здесь собрались люди?

– Они протестуют против решения правительства прекратить подготовку к подписанию соглашения об ассоциации с Евросоюзом, – объяснил Дмитрий.

– Они хотят в Евросоюз? – спросила Беатрис.

– Они не хотят жить при таком режиме, – ответил Дмитрий.

– Странные вы, – сказала Беатрис.

– Не страннее вас, – парировал Дмитрий, – как будто у вас всё тихо.

– У нас о чем говорят, того и хотят, – пожала плечами Беатрис.

– А мы всё говорить не можем, – объяснил Дмитрий. Они потусовались на площади, куда потихоньку прибывал народ и, даже, после некоторой потасовки, повалили забор, который ограждал место, где монтировали ёлку.

– Пойдём, я тебе столицу покажу, – предложил Дмитрий и Беатрис согласилась. Они миновали Европейскую площадь и поднялись к театру кукол, мимо которого добрались до парка. Не спеша миновали мостик влюблённых, который немного заинтересовал Беатрис, а потом погрузились в Мариинский парк.

Дворец, еще не до конца реконструированный, понравился Беатрис, и она спросила, нельзя ли посмотреть внутри, на что Дмитрий ехидно ответил:

– Здесь тебе не Париж.

Беатрис вначале не поняла шутки, но потом сообразила, и запоздало захихикала. Миновав парк, они отправились в Лавру, куда Беатрис хотела непременно попасть. Купив входные билеты, они побродили по храмам, после чего немного умиротворённая Беатрис, спросила у Дмитрия:

– А где здесь пещеры, о которых рассказывают путеводители?

Дима взял билет на экскурсовода, и они присоединились к группе, которая отправилась в ближние пещеры. Тут же купили черный платок, чтобы надеть на голову Беатрис. Через Крестовоздвиженский храм они спустились в катакомбы. Сразу же отстав от экскурсовода, Дмитрий, уже бывавший в пещерах, решил показать мощи преподобного Ильи Муромца, но не поразил воображение Беатрис, не читавшей русские сказки.

Если бы Дмитрий оказался внутри Беатрис, то почувствовал её страх перед тоннами земли над головой. Сырой воздух отчего-то пропах машинным маслом, как будто они находились в подводной лодке, а естественный холод погреба заставлял непроизвольно дрожать. Лики святых и их открытые конечности поражали, но вскоре страх отпустил и Беатрис невольно вздохнула.

Их шаги гулко стучали по чугунным плитам пола и вскоре они дошли до поворота, где лежали останки преподобного Пимена и святого Меркурия. Между ними на стене висела драпировка и Беатрис, неожиданно для себя, отвернула мешковину и нырнула в тёмный проход.

– Ты куда, – зашипел Дмитрий, позабыв, что говорит на русском языке. В тёмном проходе мелькнул свет: Беатрис включила подсветку телефона, выхватывая из темноты свои ноги в сапожках.

– Иди сюда, – зашептала она и Дмитрий, чертыхаясь в святом месте, полез за ней. Огонёк её телефона метался по полу, а она шла вперёд, точно её обуял нечистый. Внезапно перед ними возникла стенка и Беатрис стала щупать её рукой. Дальше хода не было, и она от огорчения хлопнула по стенке рукой, проваливаясь вместе с глиной и песком на пол. Открылся лаз, куда тут же юркнула Беатрис, а Дима бесполезно шипел сзади: «Не лезь, а то тебя завалит!» После завала ход раздваивался, и Беатрис юркнула влево, а пройдя ещё несколько минут, туннель снова раздвоился, и Беатрис повернула вправо.

«Куда она несётся?» – подумал Дмитрий, понимая, что нужно остановиться, но не решался её останавливать, чтобы она не подумала, что он испугался. Они шагали уже минут пятнадцать, когда Дмитрий не выдержал:

– Ты не боишься остаться здесь навсегда?

Напрасно он спросил, так как Беатрис, уже собираясь вернуться, заупрямилась и сказала, что нужно дойти до препятствия, так как туннель не может продолжаться до бесконечности. Дмитрий, который опасался не за себя, а за Беатрис, злился на её упрямство и проклинал себя за то, что связался с сумасшедшей. Они невыносимо долго шагали по бесконечному туннелю, и Дмитрий удивлялся, что эту пещеру до сих пор не обнаружили. Наконец, туннель повернул в сторону, и они уткнулись в тупик.

– Вот и пришли, – облегченно сказал Дима, а Беатрис, в луче от телефона, довольно улыбнулась. Получилось, так как она хотела и от избытка чувств Беатрис хлопнула по стенке, в которую они уперлись.

Сверху, засыпая их, обрушилась земля.

* * *

Керолайн отправили в морг, а Шанталь, так потребовал Ламбре, отвезли в его квартиру. Он оставался с ней, а Мурик занялся организацией похорон. Сестёр решили хоронить вместе, так как родственников у них не было, если судить по сведениям, почерпнутым из сети. Шанталь и Керолайн воспитывались в детском пансионате, а потом их пути разошлись, так как Шанталь выучилась на инструктора по дайвингу, а Керолайн окончила курсы медсестёр, после которых её следы затерялись.

Броннер хотел сделать вскрытие, чтобы узнать, какой яд использовала Керолайн, но тут воспротивился Ламбре, который сообщил, что не даст резать свою любимую. На все уговоры начальства он отвечал коротким словом: «Нет!» – и с этим приходилось смириться. Броннер, отстав от Ламбре, решил заехать вместе с Муриком в морг, чтобы сделать вскрытие Керолайн, на которую Ламбре не претендовал.

Когда они оказались в больнице и зашли в морг, предъявив удостоверения, служащий долго листал журнал, пока не сообщил:

– А её уже забрали?

– Кто? – не понял Броннер.

– Родственник, – сказал служащий и, посмотрев запись, сообщил: – Муж.

– Как фамилия мужа? – спросил Мурик.

– Орландо Гаррото, – прочитал служащий и у Мурика полезли глаза на лоб.

– Я что-то не знаю? – спросил Броннер, когда они вышли из морга.

– Из заведения Орландо Гаррото сбежал Даниель Финн, серийный убийца, которого мы искали, – рассказал Мурик.

– В деле этого не было, – напомнил Броннер.

– Это моя ошибка, – признался Мурик, – у меня были подозрения, но я подумал, что доктор Гаррото, ни при чём.

– Вероятно, тебе следует посетить этого доктора, – сказал Броннер и Мурик, в знак согласия, кивнул головой.

Вызвав магнетик, он сразу же взял курс на Нью-Йорк, а через час был уже в Западном Оринже, на Андерклифф-роуд 80. Сверху заведение доктора Гаррото выглядело весьма привлекательно, сливаясь с окружающим зелёным оазисом. Посредине отражался голубым серебром квадратный бассейн. Когда Мурик спустился ниже, то увидел, что участок огорожен высоким забором с сеткой, и попасть внутрь можно только через ворота.

На воротах оказалась кнопка, на которую Мурик нажал и стал ожидать. Реакция последовала незамедлительно, так как ворота сдвинулись в сторону и Мурик пошёл по дороге, ведущей к большому дому. Справа от дома находилось другое одноэтажное здание, ограждённое дополнительной оградой, внутри которой свободно гуляли люди, а между ними сновал персонал в белых халатах.

Возле дома Мурика встретила санитарка, которая сказала:

– Доктор вас ждёт. Идите за мной.

Она провела Мурика в дом, где посредине зала стоял гроб, в котором лежала Керолайн. Возле неё сидел доктор Гаррото, который плакал.

– Простите, что я не вовремя ... – начал Мурик.

– Ничего, задавайте ваши вопросы, – сказал доктор, отрывая руку от лица, – я понимаю, такова ваша работа.

– Что вам известно о перстне? – спросил Мурик.

Доктор немного помолчал, а потом задумчиво сказал:

– Я понимаю, о чём вы говорите, и, поэтому, расскажу все с начала. Несколько лет назад к нам поступил больной, вы его знаете, Даниель Финн, одержимый идеей о каком-то волшебном перстне, который похитили у его прадеда. Возможно, что часть правды в его словах была и у его прадеда, действительно, похитили перстень, который, как вы должны понимать, не имеет никакой волшебной силы.

Даниель Финн, несмотря на лечение, иногда срывался и убегал, и нам приходилось его ловить, чтобы снова доставить сюда. Больше всего он доверял Керолайн, и, я думаю, заразил её своим безумством. После вашего посещения, Керолайн покинула меня, а сегодня она позвонила по капу и сказала, чтобы я её забрал. А остальное вы знаете, – закончил доктор Гаррото, и по его лицу потекла слеза, а губы прошептали: «Бедная моя Керолайн!»

Мурик ещё раз извинился и ушёл. До самых ворот он шёл в задумчивости, размышляя о том, как случайность играет с судьбами людей и такая прекрасная девушка, как Шанталь, умирает из-за чьей-то глупости. Мурик с грустью вспомнил о несчастном Ламбре, который сидит сейчас возле Шанталь, оплакивая её смерть, и его душу заполнила печаль.

Бедный Ламбре, действительно, рыдал, закрыв ладонями лицо, вспоминая, что этими руками он ещё с утра обнимал свою любимую.

«Ты чего рыдаешь», – спросила его Шанталь, поднимаясь из гроба, и Ламбре прошептал про себя: «Так мне и нужно», – подумав, что чем скорее он сойдёт с ума, тем лучше. По крайней мере, это сможет погасить его боль.

– Ты зачем меня в гроб посадил? – снова спросила Шанталь, оглядываясь вокруг. Видение было таким ярким и натуральным, что Ламбре удивился. «Так вот как сходят с ума!» – с радостью подумал он и потянулся к Шанталь: – Здравствуй, моя любимая!

– Ты что, сошёл с ума? – спросила Шанталь, пошатываясь и выбираясь с гроба.

– Да, я сошёл с ума! – радостно воскликнул Ламбре, наслаждаясь тем, что вот так, в безумии, может увидеть свою Шанталь, как живую.

В дверях появился Максимилиан Броннер в строгом чёрном костюме и с венком в руках. Он минуту слушал бред Ламбре, потом подошёл и с размаху влепил ему пощёчину.

– Так лучше? – спросил он Ламбре и тот воскликнул: «Да!» – потому что Шанталь обняла его и накинулась на Броннера:

– Вы зачем его лупите?

– Чтобы он быстрей очухался, – ответил ей Броннер, снимая тёмные очки и всматриваясь в лицо Ламбре.

– Он совсем не «чухнутый» и его не нужно бить, – сказала Шанталь, тоже заглядывая в глаза Ламбре. Осмотревшись вокруг, она вдруг поняла, что кто-то умер и спросила: – Что здесь происходит?

– Вы были мёртвой, – не то, подтверждая, не то, спрашивая, сказал Броннер.

– С какой радости? – не поняла Шанталь. – Я просто спала и прекрасно выспалась.

– Ламбре так не думает, – ответил Броннер.

– Гильберт, ты думаешь, что я умерла? – спросила Шанталь, глядя на Ламбре.

– Да, – радостно сказал Ламбре. Шанталь закатила ему оплеуху и спросила: – А сейчас?

– А сейчас ты, как живая, – сказал Ламбре и получил ещё одну оплеуху от Шанталь: – Ты что, хотел меня закопать?

Но ответить Ламбре не успел, так как зашёл Мурик с венком в руках и застыл на пороге зала. Увидев Шанталь живой, он подошёл к ней, обнял и сказал:

– Я рад, что ты живая.

– А это что? – спросила Шанталь, показывая на венок.

– А-а! Это тебе, – спохватился Мурик и подал венок Шанталь. Броннер засмеялся, а Ламбре захихикал следом за начальником. Смущённый Мурик хотел забрать венок, но Шанталь не давала и они стояли, дёргая его с двух сторон, пока оба не рассмеялись.

– А поминки будут? – спросила Шанталь, улыбаясь.

– Мы отменим, – сказал Мурик.

– Зачем же, – возразила Шанталь, – я ужасно проголодалась.

* * *

Дима успел отскочить и упал, когда рухнула земля. Отплёвываясь от песка, попавшего в рот, он поднялся на ноги и вытащил свой телефон. Подсветив себе, он увидел ноги Беатрис, торчащие из юбки, а дальше девушка была присыпана землёй. Схватив за сапоги Беатрис, он потянул её обратно и почувствовал, как она завизжала и принялась брыкаться.

– Это я! – отозвался Дима, и его телефон высветил чумазое лицо Беатрис, и её голову, замотанную купленным у входа чёрным платком. Она поправляла задранную юбку и сердито шипела:

– Аккуратнее нельзя?

– Слава Богу, что ты жива, – слабо парировал Дима и спросил:

– Будем дальше испытывать судьбу, или возвратимся назад?

Девушка засветила белками глаз и задрала голову вверх.

– Подожди, там что-то светится.

Дмитрий поднял голову и выключил подсветку телефона. Вверху светилась тонкая горизонтальная полоска.

– Подними меня, я хочу посмотреть, – попросила Беатрис, и Дима присел, а она забралась на него и, как курица, принялась топтаться на спине. Вдруг Дмитрий услышал голоса и прислушался.

– Никак не закончат здесь реконструкцию, – сказал один голос, а второй ему что-то ответил, но Дмитрий не понял.

– Я не понимаю, ты что, не можешь заткнуть рот этой швали? – раздражённо говорил первый голос, – я больше не хочу слышать об этом быдле.

– Я всё сделаю, – пообещал второй голос, а Дмитрий застыл от ужаса, перебирая в памяти знакомые интонации первого голоса. Раздалась вспышка и Дима дёрнулся, отчего Беатрис свалилась с него на кучу земли у его ног.

– Ты испортил мне кадр, – запищала она, а Дима закрыл ей рот рукой.

– Молчи, – шепнул Дима ей на ухо и убрал руку.

– Нужно позвать их на помощь и выбраться отсюда, – зашептала Беатрис.

– Если нас обнаружат, то здесь и закопают, – ответил ей Дима, – возвращаемся туда, откуда пришли.

Они двинулись назад.

Впереди шёл Дмитрий, а Беатрис плелась сзади, истратив весь свой энтузиазм. Через некоторое время она спросила:

– Кто это был?

– Тебе лучше не знать, – сказал Дмитрий. Беатрис совсем надулась и до самого конца пути не проронила ни слова. Когда дошли до перемычки, которую разрушила Беатрис, они проползли лаз и Дмитрий нагрёб земли, чтобы заткнуть дырку. У Беатрис аккумулятор у телефона сдох и светил телефон Дмитрия. Перед самым выходом из пещер Дима, окинув взором Беатрис, наказал ей снова спрятать фотоаппарат и оттер её лицо от грязи.

Они незаметно выбрались возле сандалий святого Меркурия, которые напомнили им, что «нужно делать ноги». Посетителей уже не пускали и удивлённый монах зыркнул на них подозрительным взглядом, но увидев, что Дима и Беатрис истово крестятся у останков преподобномученику диакону Анастасию, кротко напомнил им, что необходимо оставить святых в покое.

Когда Дмитрий и Беатрис выбрались из церкви, то оба облегчённо вздохнули и, взявшись за руки, отправились к метро Арсенальная. В вагоне на них подозрительно зырили и отодвигались, принимая за грязных бомжей, но они, пресыщенные впечатлениями, не обращали на это внимания. Дима довёл Беатрис до дверей отеля и только тогда отпустил её руку.

– Созвонимся, – махнула рукой Беатрис и пошла сразу в ресторан, так как была голодная, как волчица. Не обращая внимания на свой вид, она заказала плотный ужин и бокал «Каберне Совиньон», который, не смакуя, выпила сразу. Покушав, она отправилась в номер, поразив своей грязной курткой портье. Раздевшись, Беатрис включила душ и подставила своё тело под тёплые струи воды.

Только ложась в постель и закрывая глаза, она вспомнила, что созвониться с Димой не сможет, так как не записала его номер телефона. К тому же, она не знала кто он, где живёт и работает, а назвав своё имя, он мог и соврать. Но это её не огорчило, и она с улыбкой заснула, уверенно шепнув себе: «Мы с ним ещё встретимся».

Утром, проснувшись в прекрасном настроении, Беатрис первым делом включила планшет, чтобы посмотреть последние новости, и поняла, что чуть не проспала важнейшее событие: оказалось, что на двенадцать часов дня оппозиция действующему режиму собирает народное вече.

Мельком взглянув на остальные новости и узнав, что пятна на солнце увеличиваются, Беатрис понеслась в ванную, чтобы быстро привести себя в порядок, и торопливо собралась, прихватив фотоаппарат, а потом спустилась в ресторан, где быстро позавтракала.

Когда она опускалась вниз, портье подозрительно на неё посматривал, и Беатрис хмыкнула, представляя, в каком виде она припёрлась вчера. «Нужно будет сдать вещи в химчистку», – подумала она, вспомнив, что снятую одежду она бросила в угол одёжного шкафа.

Воскресное утро было светлым, но туманным. Беатрис вдохнула на полную грудь и вспомнила вчерашнее путешествие в мир мёртвых, поражаясь своей смелости и наглости. Она с благодарностью подумала о Диме, терпевшем её выходки, и в душе поплыла мягкая и тёплая волна. «Не хватало, чтобы я ещё влюбилась», – остановила она себя и спустилась в метро. И огорчённо остановилась возле кассы, так как в кармане, кроме карточки, денег не было.

«Вот дура!» – подумала она, собираясь подняться наверх, найти какой-нибудь банк и получить наличные.

– Что, опять денег нет, капиталистка? – услышала она знакомый голос и, порывисто повернувшись, бросилась на шею.

– Дима! – воскликнула она, запоздало осознавая, что выразила свои чувства весьма откровенно и, сползая с шеи Дмитрия, неловко поздоровалась: – Привет.

– Куда путь держишь? – улыбаясь, спросил Дима, нагло придерживая её за талию. Беатрис отстранилась и сообщила: – На площадь Независимости.

– Так в чём же дело, идём, – сказал Дмитрий, взяв её за руку.

Они вышли на станции метро Льва Толстого и по потоку людей, плывущему по улице, поняли, что сделали правильно, так как станция метро Площадь Независимости, вероятно, закрыта из-за большого скопления народа. Беатрис снимала своим «Никоном», выбирая необычные ракурсы, и была полностью поглощена своей работой, а Дмитрий, идущий по тротуару, был для неё репером, точкой отсчёта для возвращения в действительность.

Возле памятника Ленину со стороны бульвара Шевченко двигалась ещё одна колонны, впереди которой несли огромный флаг Евросоюза. Над людским потоком летит многоголосое « Банду геть!» и Беатрис спросила, что это значит. Не успел Дмитрий объяснить, как завязалась потасовка возле памятника Ленину, где митингующие прорвали цепь «беркута» и схлестнулись с коммунистам. Беатрис понеслась туда, и Дмитрий устремился за ней, опасаясь, как бы и ей не попало.

Площадь Независимости, на которую их затянуло людским потоком, была загружена до предела и Беатрис прямо сияла, так как думала, что будет прозябать в Краине, делая никому не нужные репортажи о каких-нибудь конкурсах домохозяек, а тут сотни тысяч людей, вышедших защищать свои права. Чтобы выбрать лучшую точку съемки, Беатрис потащила Дмитрия на мостик над Институтской улицей, где она, как уж, протиснулась между возмущёнными зрителями, постоянно им повторяя: «Désolé!»