Текст книги "Замкнутые на себя"
Автор книги: Саша Суздаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Мужчины переглянулись, а самый старший спросил:
– Скажи нам, король, что же нам с невестами делать, когда молодцы уйдут. Ведь скоро осень?
– Который осенью захочет невесту взять – пусть берёт, в Емене будут жить, мне служить, – ответил Ерхадин, и встал из-за стола, заканчивая беседу. Выборные поклонились и медленно ушли, переговариваясь на ходу. Невдалеке Ерхадин заметил громадную фигуру человека. «Богатырь» – подумал Ерхадин и кивнул ему на лавку, но кузнец не сел, видно побоялся её сломать своим весом.
– Как мы вас? – усмехнулся Ерхадин. Кузнец засопел и прогудел, опустив голову:
– Кабы не ваш змей, мы бы здесь не говорили, – и глянул на Гарика, усевшегося на Ерхадина и кашлянувшего дымом.
– Забудем, – кинул Ерхадин, вытащил свой меч и положил на стол: – Сможешь сделать такой?
Глаза у кузнеца загорелись, он крутил меч и так и этак, трогал пальцем и потом с сожалением положил: – Нет, не смогу. Да и железа такого у меня нет.
Ерхадин подозвал Парабаса и забрал его меч:
– А такой – сможешь?
Кузнец снова вертел оружие в руках, примерялся, присматривался.
– Такой, пожалуй, смогу, – сообщил он, возвращая меч.
– Такой тебе указ, – поднялся Ерхадин, – десятину с тебя снимаю. Будешь делать только мечи. Привезёшь мне – не пожалеешь, хватит и тебе, и твоим детям.
* * *
Через несколько дней из Гори змейкой вытекала вереница пеших людей, пара-тройка гружёных арб запряжённых волами и несколько человек всадников, скакавших впереди. Возглавлял их невысокий, но крепко сбитый человек в маске и при мече, а за ним неслась весёлая гурьба молодых воинов, радовавшихся утреннему солнцу, немного пожухлой траве и золотому отливу на деревьях, тронутому рукой осени. А в вышине кружил и резвился змей, снизу маленький, а тот, кто видел его рядом, сразу поражался размахом его крыльев и огромным телом. Гарик рос каждое мгновение и уже не мог опуститься на плечо Ерхадина, не рискуя его раздавить.
Больше всего Ерхадин опасался, что Гарик станет людоедом. Да, он бы перепугал всех и вся, и достаточно было бы имени Ерхадина, чтобы у любого задрожали поджилки, но такой славы король не хотел, она ему претила, как будто он прятался за чью-то силу. Кстати, волшебная сила так и не вернулась, и Ерхадин не знал, временно или навсегда. Впрочем, главное он сделал, как-никак собрал народ в страну, а управлять можно и без волшебства – опыта у Ерхадина хватило бы на троих.
Они спустились к берегу речушки Тогны и по мелководью перебрались на другую сторону, продолжая свой путь к деревне Кна. Солнце не успело разогреть свой обед, а они уже подъезжали к околице, встречаемые делегацией крестьян и тремя своими товарищами при лошадях. Ерхадин был им рад, как родным, зная, что только они поймут с полуслова, как им пришлось при Гори, только они оправдают его за чрезмерную жестокость, зная, что если взялся за меч, то должен рубить сплеча. Не останавливаясь, они пересели на свежих лошадей и помчались в Саро, чтобы замкнуть малый круг и возвратиться в Емен, временную столицу Страны Маргов.
Репликация третья. Бартазар Блут
В дверях лифта стоял профессор и, щурясь из-под пенсне, сказал:
– Давайте поднимемся в лабораторию, – он вышел из лифта и доверительно спросил: – Ведь вы хотели туда попасть?
– Да, профессор, но только без вас, – сказал Сергей и вырубил Бартазара Блута коротким ударом. Они затащили тело профессора в лифт, и Сергей застыл у пульта, думая, какую нажать кнопку.
– Нажимай верхнюю, – подсказала Элайни и Сергей нажал самый верхний непонятным значок. Лифт медленно поплыл, остановился и открыл дверь. Сергей выскочил вперёд, став в стойку, но на них никто не собирался нападать. Прямо от дверей лифта начинался большой зал, с окном на всю стену, почти полупустой, в одном углу которого был привязан глей, вероятно Флорелла, а во втором находился какой-то аппарат, на котором была распята рыжая шкурка.
– О, боги фрей! – воскликнула Элайни. – Это всё, что осталось от Хамми?
Она подошла к шкурке и, пустив слезу, принялась её поглаживать.
– Бедный Хамми, – хлюпала она, теребя шкурку, – что с тобой сделал этот гадкий профессор.
– Ага, и справа почеши, – сказала шкурка, выгибаясь. Элайни, глянула на шкурку, потом на Сергея и сказала: – Серёжа, совсем не смешно.
– Я ничего не говорил, – ответил Сергей, скрывая улыбку, и потянул из лифта профессора.
– Так это ты? – подняв брови, уставилась Элайни на шкурку.
– Я, – призналась шкурка, – нажми вон на ту синюю кнопочку.
Элайни нажала. Шкурка опала рыжей кучкой на пол и застыла.
– Он что, сдох? – спросил Сергей, трогая кучку ногой.
– Я коплю силы, – ответила кучка.
– Хамми, ты живой? – обрадовалась Элайни, поднимая кучку с пола. Кучка в её руках медленно вылепилась в рыжего квёлого кота, который лежал на руках Элайни, открыв печальные глаза. Элайни тискала его и целовала, чем привела в недовольство Сергея: – Он на полу валялся, а ты его целуешь.
– Я чище, чем некоторые, – отозвалось рыжее недовольство, выгибая свою спинку под рукой Элайни. Элайни, улыбаясь, побаловала кота вниманием и тот, купаясь в её эмоциях, ожил совсем и распустил подпалённого в некоторых местах хвоста.
– Что будем делать с Флореллой? – спросил Сергей, подходя к ней. Глея шарахнулась от него в сторону, но, принюхавшись, жалобно запищала.
– Видно, запах Флорика учуяла, – сказала Элайни, – нужно её выпустить, но тут ни окон, ни дверей.
Сергей осторожно погладил Флореллу рукой по морде, а она опасливо потянулась к нему. Он попытался снять ошейник, но он был какой-то замысловатый и не поддавался. Хамми со вздохом спрыгнул с рук Элайни и подошёл к Флорелле. Она его лизнула, а он её. Так они продолжали до тех пор, пока Сергей не сказал:
– Может, хватил лизаться, – и обернулся к Элайни. – Посмотри, он лижется со всеми подряд, а ты его потом целуешь.
– Я набираюсь сил, – сообщил Хамми, подставляя свою спину под жёсткий язык Флореллы. Действительно – сил набрался, ошейник раскрылся и звякнул о пол. Флорелла метнулась по залу и, застыв над профессором, зарычала.
– Она его сейчас порвёт, – сообщил Сергей.
– Так ему и надо, – кровожадно сказала Элайни.
– Он нам нужен, чтобы вернуть нас домой, – сказал Сергей.
– По-моему, ты его прибил, – хмыкнула Элайни. Сергей забеспокоился, подошёл к лежащему профессору, пощупал пульс и облегчённо вздохнул.
– Живой, сейчас оклемается, – сообщил он.
– Интересно, куда он девал Глико? – задумалась Элайни.
– В качестве взыскания я запер его в кладовой, – отозвался Бартазар Блут.
– Очнулся, профессор, – ухмыльнулся Сергей: – Где находится исправительное учреждение?
Бартазар показал направо от входной двери.
– Флорелла, присмотри, – сказал Сергей, и глея с готовностью рыкнула на отпрянувшего Бартазара. Сергей, разглядывая стену, нашёл знакомый знак и нажал. Дверь открылась, и оттуда вывалился Глико. Он рассматривал всех, соображая, что делать и говорить.
– Вы напрасно применяли ко мне силу, – произнёс Бартазар, – всё, что вы хотели, я мог бы сделать для вас совершенно свободно.
– Как для Флореллы или Хамми? – ехидно спросил Сергей.
– Хлорелла никак не пострадала от моих опытов, а что касается так называемого Хамми… – Бартазар промедлил и спросил: – Вы думаете, что знаете его?
– По крайней мере, больше вашего, – ответила Элайни, – и исключительно с лучшей стороны.
– Вы так говорите, потому что не знаете его худшие стороны, – ответил Бартазар.
– А ваши худшие стороны мы знаем отлично, – с сарказмом ответила Элайни.
– Вы совершаете большую ошибку, – покачал головой Бартазар Блут.
– Может, меня спросите? – сказал Хамми. – Профессор хочет контролировать Хранителей, вот и вся тайна.
Профессор ничего не ответил, а только стоял у стены, сжав руки.
– Вы можете нас отправить туда, где мы были? – спросил его Сергей.
– Это может сделать даже Гликогерен, – сказал профессор и Глико кивнул головой. Бартазар Блут вытащил что-то из кармана и положил на стол:
– Возьмите ключ от станции репликации. А я, если вам не нужен, вместе Флореллой улечу к ней в табор.
– Это зачем? – спросил Сергей.
– Ей же нужно возвращаться домой, – сказал профессор, – а ещё я хотел бы поговорить с Флориком, чтобы все глеи поселились в нашем саду.
– Вы ничего ей не сделаете? – неуверенно спросила Элайни.
– Обыщите меня, – сказал Бартазар, поднимая руки, – я их контролировал прибором, находящимся в столе. Спросите у Гликогерена.
Сергей заглянул в стол и вытянул приборчик, который показал Гликогерену. Тот кивнул головой. Сергей добросовестно обыскал Бартазара, но его карманы были пусты.
– Хорошо, идите, – сказал Сергей, – только не знаю, как вы с Флореллой договоритесь.
Бартазар подошёл к двери в стене, открыл её и сказал: – Флорелла, полетели к тебе домой.
Флорелла засуетилась и, неожиданно для всех, мягко пошла за Бартазаром, подрагивая крыльями. Открылись вторые двери прямо наружу и профессор, усевшись на Флореллу, упал вместе с ней, а потом снова появился далеко-далеко от здания.
– Глико, пойдём на станцию репликации, – вздохнув, сказала Элайни, – как жаль, что мы не попрощались с Флориком.
– Я думаю, что он нас простит, – опустил её на землю Сергей.
Они прошли в большой зал посередине здания, где стояло кольцо репликатора[6]. Элайни и Сергей привычно взялись за руки, ожидая, пока Гликогерен набирал на пульте программу.
– Сосредоточитесь на том, куда вы хотите попасть, – предупредил он.
– Мы вместе? – спросила Элайни, всматриваясь в глаза Сергея.
– Да, мы летим к тебе домой, – уверенно ответил Сергей и поцеловал её в губы. Они растаяли и отвлеклись, и Гликогерен вновь им напомнил:
– Сосредоточитесь, – и вставил ключ. Повернул его, но ничего не произошло.
– Он не работает, – обескураженно сообщил Гликогерен, обводя их растерянным взглядом.
– Я чувствовал, что профессор врёт, – произнёс Сергей, а Элайни не к месту рассмеялась.
– Что будем делать? – спросила она. Сергей присел на вращающийся стул, усадил Элайни на колени и сказал: – Посидим, поохаем.
Гликогерен тёрся возле какого-то прибора, нажимая на кнопки, и заглядывал в какой-то экран. Увидев, что за ним наблюдают, сообщил Сергею и Элайни: «Я сейчас, по работе», – засунул лицо в экран и затих.
– Что он там делает? – шепнула Элайни, а Сергей её успокоил: – Он же студент, ему же, кроме нас, ещё и учиться нужно.
– Не стоит этого делать, – сказал Гликогерен, глядя в экран, – они сказали тебе правду.
– Серёжа, он случайно, не сошёл с ума? – забеспокоилась Элайни, а Сергей засмеялся и прошептал: – Помолчи, если нужно, он всё расскажет.
– Вы тем более не можете так сделать, – воскликнул Гликогерен, – и у вас, вообще, неопределённый статус.
Сергей забеспокоился и не напрасно – Гликогерен пропал, медленно втянувшись в экран. Элайни ошарашено смотрела на прибор и Сергея. Потом подошла к экрану и осторожно заглянула туда.
– Элайни, отойди, – воскликнул Сергей.
– Мама, ты куда? – крикнула Элайни, а Сергей силой оттащил её от прибора.
– Там мама, – воскликнула Элайни, вырываясь. Сергей глянул в экран и увидел какую-то планету с высоты и кучку каких-то людей возле чёрного замка невероятной величины. Но Маргины он нигде не видел.
– Там нет Маргины, тебе показалось, – сказал Сергей, – а куда девался Гликогерен – это интересно.
– Я сама видела её в небе на чёрной лошади, – возмутилась Элайни и снова прильнула к экрану. Сергей с сожалением на неё посмотрел и на всякий случай схватился её за талию: вдруг и она исчезнет.
– И что? – спросил Сергей, когда Элайни оставила прибор в покое.
– Ничего, – сердито отрезала Элайни, – её нигде нет.
– И Гликогерена нет, – машинально сказал Сергей. – Пойдём-ка мы к глеям, авось Флорик кого-нибудь оставил.
– Пойдём, – огорчённо согласилась Элайни. Из здания они выбрались свободно, так как глеев не было, и никто не мешал Элайни открывать замки. Проходя через сад, они услышали негромкий голос: – Привет.
Обернувшись, увидели кактуса, Опунция Вульгаруса, который махал им колючей рукой.
– Ты Флорика видел? – без околичностей спросил Сергей.
– Да, он промчался вместе с сыночком, – ответствовал кактус.
Они пошли дальше, и вдруг Элайни застыла на месте, выпучив глаза на Сергея.
– А где наш Хамми? – спросила она, в недоумении глядя на Сергея.
– Хамми просто так не исчезает, – отмахнулся Сергей, – значит, так нужно.
Они добрались до края сада, где, действительно, оставалось тройка глеев, которые, увидев их, поднялись из травы и расправили крылья. Флорик улетел раньше, забав с собой Фло и несколько взрослых глеев, а тройку оставив дожидаться Сергея и Элайни. Ничего не оставалось, как забраться на глеев и пуститься с ними в путь.
* * *
Сергей оказался прав, Хамми занимался делом. Не поверив словам Бартазара Блута, он проник на станцию репликации и исследовал настройки. Канал был открыт на планету Элайни, но Хамми снова не поверил и нырнул в него. Через несколько мгновений Хамми оказался в горах, на пустом острове среди озера, где была расположена станция репликации. Место казалось правильным, только Хамми смутила пустота острова, и он раскинул свои симпоты[7] по всей планете, сравнивая её с образом в своих глифомах[8]. Да, это была планета Элайни, только 50 гигапрасеков назад. «Он хотел их отправить в прошлое, – догадался Хамми, – а ещё меня обвинял». Хамми пошевелил своими симпотами, рассматривая планету, забираясь в головы первых попавших людей и разных зверушек. Странные разговоры о каком-то Ерхадине и его змее. Вон что-то летит высоко, о-го-го какая птичка, да это и не птичка вовсе, это змей! Вон ты какой – змей. Лети-лети, ты Хамми не мешаешь.
Налюбовавшись планетой, Хамми поставил таймер на несколько сотен прасеков и задал для станции репликации конечный адрес в Призрачном Облаке Треугольной галактики. «Хранители поломают голову», – хихикнул Хамми, возвращаясь по каналу на планету Деканат. Не успел Хамми отряхнуться, как станция репликации, на родине Элайни, вздрогнула и испарилась, появившись где-то там, в Треугольной галактике, на которой когда-то экспериментировал Блуждающий Неф.
Хамми осмотрелся, заглянул в экран на приборе и увидел Гликогерена, что-то объясняющего аборигенам на планете Контрольная. «Что он там делает?», – подумал Хамми и преобразился в профессора. Потом сунул руку в экран и вытянул оттуда растерянного Гликогерена.
– Спасибо, профессор, – выдохнул Гликогерен, – а то меня чуть не съели аборигены.
– Дорогой Гликогерен, вы должны были обеспечить их пищей, – произнёс, ухмыляясь, профессор. – Это ведь ваш проект?
– Я этих людей не проектировал, – возмутился Гликогерен, – это люди Блуждающего Нефа.
– Они вас и не любят, – хмыкнул профессор, немного меняясь в лице.
– Профессор, у вас усы кошачью, – заметил Гликогерен.
– Ах, – воскликнул профессор, трансформируясь, – я всё время забываю.
– Нужно проследить последнюю фазу, – сказал Гликогерен, бросаясь к экрану, – чтобы «Таинственный остров» положили на место.
– Смотри, смотри, – скучно сказал профессор, заглядывая в соседний прибор. Он увидел счастливую Маргину и радостного Мо, улыбнулся сам себе, разглядывая товарища Тёмного, и вспоминания из глифом посыпались пленительно незваные.
– Профессор, осторожно, – предупредил Гликогерен, – вы макнули свои усы.
Хамми дёрнулся, вновь настроился на профессора и вытащил его усы из экрана, наблюдая, как небо на Контрольной пересекает чёрный конь с двумя седоками на спине: рыжим, как огонь, парнем и черноволосой женщиной за его спиной.
– А что, профессор, опыт удался? – спросил Гликогерен.
– Посмотрим, – прищурился Хамми, думая о своём.
– А ещё, профессор… почему мы им запрещаем творить? – спросил Гликогерен.
– Запретный плод сладок, – зажегся улыбкой профессор, – если мы разрешим – они перестанут мечтать.
Они оставили приборы в покое, и профессор сообщил: – Должен сказать тебе, Гликогерен, что с задачей ты справился и можешь сегодня отправляться домой, в Ринодрабан.
– Но, профессор… – начал Гликогерен.
– Никаких «но», – отрезал профессор, – 1000 прасеков на сборы.
Гликогерен повернулся идти и вдруг вспомнил:
– А Элайни и Сергей…?
– Они уже дома, – отрезал профессор.
– А глеи…? – начал Гликогерен.
– Глеи у себя дома, – возмутился профессор. – Ты хочешь, чтобы я тебе поставил «неудовлетворительно»?
– Нет, профессор, – испугался Гликогерен и через пять минут примчался назад с сумкой за плечом.
– Я сам проконтролирую, – сказал профессор, отправив Гликогерена под кольцо репликатора. Через мгновение он был у себя дома, в Ринодрабане. Профессор вздохнул и осел на пол рыжим котом.
* * *
В это время настоящий Бартазар Блут летел совсем не в табор глеев, а совершенно в другом направлении. Перед этим на одной из окрестных вершин у них с Флореллой был долгий разговор. О чём они говорили, знал только ворон, оказавшийся каким-то случайным образом на ближайшем дереве, но он вряд ли кому расскажет, так как сразу же по окончанию разговора улетел прочь, а Флорелла, глядя на профессора большими мокрыми глазами, сказала: «Как я вас понимаю. Я вам помогу».
Была середина дня. Флорелла, размечтавшись о чём-то своём, усиленно работала крыльями и поднялась прямо к облакам, погружаясь в их туманную сущность, которая ей не мешала, а, наоборот, распаляла её воображение, рисуя в её мозгу мексиканский сериал, главной героиней которого была она сама. Дело в том, что глея тоже любила, а её избранник, Бартик, был неизвестно где. Может оно и к лучшему, иначе Флорелла, в сентиментальном настроении, задушила бы его в своих объятиях.
Глеев трудно сбить с курса, но профессор, глядя на пируэты Флореллы, боялся, что сказал ей лишнее и чувствительная душа глеи может заглушить природные инстинкты. Но выныривая из облака, он убеждался в обратном, рассматривая раскинувшуюся внизу территорию. Вскоре, между небольшими зелёными складками, показалось огромное озеро, отражающее и облака, и голубое небо. Флорелла взяла курс на единственный остров, зелёным изумрудом выделявшийся среди синевы воды.
Они опустились на берегу, возле песчаного пляжа, на жёлтой поверхности которого не отпечаталось ни единого следа. Дальше, в глубине острова, находилось невысокое здание с единственной башенкой, ограждённое со всех сторон каменным забором, покрытым мхом и зеленью, которые скрывали серый, истинный цвет.
– Дальше я сам, – сказал Бартазар Блут, останавливая Флореллу, и та чуть не захлебнулась от огорчения: «кино не будет». Проследив Бартазара до дверей, которые закрылись за ним, Флорелла, плюнув на приличия, понеслась к башне, и, прижавшись к стене, вытянула шею, прислушиваясь к голосам.
– Здравствуй, Фатенот, – сказал Бартазар Блут, вглядываясь в медное зеркало, которое отражало лицо женщины, сидящей к нему спиной. Перед ней стоял старинный ручной ткацкий станок, на котором она, не глядя, перебирала разноцветные нитки, странные сами по себе: цвет их менялся по длине то вспыхивая красным, то погружаясь в зелень, а то и вовсе обесцвечиваясь.
– Здравствуй Барти, – грудным голосом ответила женщина, не поворачивая головы и не прерывая своего занятия. Только бросила мимолётный взгляд в зеркало, приподняв голову от холста. Бартазар прикрыл глаза и продекламировал:
– Всё также ткёшь судьбу чужую, забыв на время о своей.
Всё также я тобой любуюсь, счёт потеряв ночей и дней.
Сказать мне «да», в том нет труда, а ты мне бросишь…
… никогда, – прервала его Фатенот, смеясь в зеркало. – Ты всё также говоришь стихами?
– Ты мне не оставила ничего другого, – печально сказал Бартазар, вглядываясь в странное лицо Фатенот: правая его сторона улыбалась, а левая была печальна. Флорелла громко хлюпнула носом под башней, заливаясь слезами, и Бартазар подозрительно выглянул в окно.
– Ты же знаешь, Барти, после того, как я рассталась с Харомом, я сама наложила на себя заклятие, – мягко сказала Фатенот. – Он меня любил, а я была глупой и самонадеянной и оттолкнула его, несмотря свою любовь к нему. Он исчез, и то, что совершилось, нельзя изменить – я сама соткала себе судьбу.
– А что же делать с моей судьбой? – спросил Бартазар, снова подозрительно выглядывая на окно. Фатенот улыбнулась и, вытянув из пучка какую-то ниточку, натянула её: – Хочешь, я её порву?
Бартазар схватился руками за голову и с искажённым лицом крикнул:
– Перестань! Ты же знаешь, как я это не люблю.
– Хорошо, – помолчав некоторое время, сказала Фатенот, – я изменю твою судьбу.
– Не нужно, – выкрикнул Бартазар, – моя судьба это ты.
Но было поздно: Фатенот вытянула из пучка ниточку и сплела её с натянутой. С улыбкой посмотрела в зеркало, вглядываясь в лицо Бартазара.
– Что ты сделала… что ты… – повторял Бартазар, пятясь от неё.
– Ты меня любишь? – мягко спросила она его.
– Да, – воскликнул он, погружаясь в себя, – …нет… не люблю… что ты сделала…
Бартазар выбежал в дверь, а Фатенот глубоко вздохнула. Она рассмотрела ниточку, которую только что соединила с Бартазаром, и в голове прозвучало имя: Элайни. «Красивое имя», – подумала Фатенот, размышляя о том времени, когда снова сможет увидит в зеркале своего любимого и откроет ему своё лицо.
Во дворе, прислонившись к стене, ревела, не таясь Флорелла, и на возглас Бартазара: «Полетели», – бросилась к нему, расправляя крылья и подставляя свою спину.
* * *
Прилетевшие в лагерь глеев Элайни и Сергей застали Флорика и остальных глеев, только Флореллы там не было. Расспросы Флорика ничего не дали, он был рад возвращению сына, и эта радость притупила беспокойство за Флореллу. Решили заночевать, а утром, со свежими мозгами, подумать, что делать. Глеи, особенно самки, отнеслись к Элайни и Сергею враждебно, считая их источником угрозы их племени. Только влияния Флорика помогло погасить пламя, но горящие взгляды, бросаемые глеями, как уголь под пеплом, ждали случая, чтобы вспыхнуть вновь.
Элайни прижалась к Сергею и заснула, а он долго пытался, но тревожное настроение создавало в голове сумбурные картинки, превращая его сон в полудрёму. Ему казалось, что кто-то хватает Элайни и уносит с собой, но тёплое тело под боком, говорило об обратном, и он снова засыпал, и гнался за кем-то на Флорике, торопил и кричал, просыпался в поту, и, чувствуя рядом Элайни, снова засыпал. Уже поднялось солнце, когда он окончательно проснулся. Прижавшаяся к нему Элайни согревала его бок, и он осторожно повернулся, чтобы её не будить.
Большие глаза Фло, уставившиеся на него, были для него совсем не ожидаемым сюрпризом. Вероятно, тот притиснулся к нему, когда Элайни ушла. «Проснулась и решила умыться», – подумал Сергей и поднялся, собираясь сделать то же самое. Он обошёл их излюбленные места, умылся на берегу, но Элайни нигде не было. «Вероятно, разошлись», – решил Сергей, возвращаясь в лагерь. Но в лагере глеев Элайни тоже не было, и Сергей забеспокоился. Глеи, по своей привычке, ещё спали и Сергей принялся тормошить Флорика, но тот никак не реагировал, думая, что это Фло. Рассердившись, Сергей крикнул:
– Флорик, Фло пропал.
Вскочившая Панция грозно взглянула на Сергея, но, увидев лежащего Фло, взяла его зубами за шкирки и перенесла к себе. Флорик, нюхнув воздух, учуял чадо, уложил свою голову на лапы и снова уснул. Сергей от расстройства ругнулся. «Куда же она девалась?» – не понимал он, и тут увидел Флореллу, лежащую рядом с Флориком. «Так она вернулась, а я не заметил, – подумал Сергей, – вероятно, Элайни с ней беседовала и что-то решила сделать, о чем ему не сообщила», – домыслил он, дожидаясь, когда проснуться глеи. Прибытие в лагерь Флореллы его успокоило и он, опершись спиной на ствол дерева, опять задремал.
Разбудил его Фло. Он лизнул ему лицо и Сергей, улыбнувшись ему и погладив, поднялся на ноги, оглядываясь вокруг. Флорик уже встал и о чем-то говорил с Флореллой.
– Привет, – махнул рукой Сергей. – А где Элайни?
Флорик в недоумении посмотрел на него, потом сказал:
– Я не знаю. Я видел её, когда вы ложились спать.
Сергей застыл, потом уставился на Флореллу: – Ты видела Элайни?
– Я прилетела ночью и сразу легла спать, – растерянно сказала Флорелла.
Сергей метался мыслями и вдруг одна, несуразная, вырвалась наружу, сверля голову: – Её украл Бартазар Блут.
– Он не мог этого сделать, – решительно сказала Флорелла и захлёбываясь, и изредка пуская слезу, изложила свою версию жизни Бартазара Блута. Сергей слушал внимательно, но Флорелле, почему-то, не поверил. У него была спасительная мысль о Хамми, но того не было, и временно он был исключён из списка похитителей.
– Знаешь, что, Флорик, – решил Сергей, – давай слетаем к этой Фатенот и расспросим её.
Флорик согласился, и, забрав Сергея, вместе с Флореллой и её другом Бартиком поднялись в воздух, направляясь к странной женщине Фатенот, которую так любит Бартазар, что украл Элайни. Именно об этом рассуждал Сергей перебирая в уме слезливый рассказ Флореллы.
* * *
Хамми совсем не икалось, когда его вспоминали в это прекрасное утро. Ещё ночью он, раскинув свои симпоты, нащупал в лагере глеев Элайни и Сергея и оставил их там заниматься своими делами, а сам, по кошачьей привычке, свернулся в клубок и неумело пытался спать, что у него никогда не могло получиться, о чем он и помечтал всю ночь.
А с утра попытался выпустить всех зверей из подвалов лаборатории. Первым на поверхность, порыкивая на Хамми, поднялся лев с львицею, знакомые между собой в подвале через решётку. Хамми выгнал их в сад, всё время отбиваясь от воинственного льва, решившего показать перед львицей, кто здесь хозяин, но, получив пару кошачьих ударов по носу, решил не связываться с гадким и мелким котом, чтобы не терять своего достоинства.
Хамми проделал дыру в металлической сетке забора, окружавшего сад. Сетка попалась настолько вкусная, что Хамми не удержался и сделал дыру побольше, при этом изрядно потяжелел. Выгнанные в дыру львы далеко не уходили, видать решили, что их накормят на дорогу, но выдворившее их существо не было благородным и кормить их не собиралось.
Следующему зверью приходилось показывать дорогу толчками, и напрасно Хамми забирался им в голову, рисуя путь к спасению. К тому же, оставшиеся у забора львы, желали поцеловать на прощанье антилоп и косуль, отлавливая их у забора. Хамми не выдержал и соорудил им из травы пару бифштексов размером с себя, но львы, заразы, синтетическую пищу только нюхали, а зарились на натуральную.
В конце концов, Хамми перепугал их огнём, и они удрали, но далеко не ушли. «Пусть победит сильнейший», – плюнул на всё Хамми, подобно Дарвину, запутавшись с распространением видов. До вечера он выгонял зверей, которые не хотели выходить с подвала, так как утром и в обед срабатывала автоматическая кормушка, и звери, покушав, укладывались отдохнуть, пожевать жвачку, а то и просто нагло поспать.
А до экстаза Хамми довёл Опунций Вульгарус, схватив его колючими лапами и кровожадно попросивший: – Удобрения дай.
Хамми впрыснул в него химикаты, и, видать, переборщил, так как Опунций принялся философствовать, пристав к Хамми с вопросом:
– Ты спроси меня, почему я не хочу к звёздам?
Хамми спросил. Опунций отпустил его и ответил:
– Потому что звёзды не пахнут, – чем поразил интеллект Хамми наповал.
Открыв все двери в подвале, Хамми бросил всё, как есть, а сам, превратившись в маленького глея рыжего цвета, взмахнул крыльями и взвился в воздух. С удовольствием рассекая тугие потоки, он поднимался выше и выше, направляясь в лагерь глеев.
* * *
Фатенот перебирала пальцами ниточки, погружаясь в судьбы незнакомых и далёких ей людей, странным образом связанных с её нитями, когда во дворе послышался хлопот крыльев и в окнах мелькнули большие тени.
«Кто бы это мог быть?», – подумала она, хотя под руками у неё были все ответы и разгадки. «Может быть, Бартазар вернулся?» – мелькнула приятная мысль. Пусть она не любила Бартазара, но его присутствие не было ей безразлично: сладко думать, что ты кем-то любима и кому-то нужна. Но шаги были явно незнакомые, и, когда открылась дверь, она посмотрела в зеркало.
Её охватило странное оцепенение, а медное зеркало должно было расплавиться: с такой силой и страстью смотрела она на отражение его лица. Фатенот сразу узнала его, своего суженого, с которым связывала её нить и обернулась, вглядываясь в его лицо, узнавая и запоминая каждую эмоцию, мелькнувшую на нем, не понимая, что судьба могла ошибиться и она приняла навеянное за желаемое.
Она обернулась, подошла к нему, обняла и прильнула к его устам, растворяясь в нем до конца. Ноги подогнулись, и она потеряла сознание, удерживаемая его руками. Через мгновение она очнулась сидящей в кресле, а он стоял перед ней на колене, придерживая её.
– Что с вами? – спросил он, удивлённо вглядываясь в её глаза.
– Ты моя судьба, – ответила она, взяв его лицо в свои ладони. – Как тебя зовут?
– Сергей, – ответил молодой человек, явно смущённый таким обращением.
– Наша судьба быть вместе, – улыбаясь, сказала она ему, ещё больше его смущая.
– Вы ошибаетесь, – возразил он, – я люблю другую.
– В таком случае мне придётся умереть, – печально сказала она. Сергею роль искусителя и похитителя женских сердец явно не понравилась, и он постарался её отвлечь, спросив о своём:
– Вы не подскажете, что связывает Бальтазара Блута и Элайни?
– Она – его выбор, – ответила Фатенот, – а ты – мой.
– С чего вдруг она стала его выбором? – возмутился Сергей.
– Я связала, – призналась Фатенот.
– Тогда развяжите назад, – предложил ей Сергей.
– Не могу, то, что связано – навеки, – развела руками Фатенот.
– Вы разбили моё сердце, – сказал Сергей.
– А ты моё, – призналась Фатенот, – если ты уйдёшь, я умру.
– На здоровье, – пожелал Сергей и посоветовал: – Могли бы немножко пострадать.
– Я попробую, – согласилась Фатенот. Под окном рыдала Флорелла.
Сергей вышел и Флорик его спросил: – Что там?
– Дура, – ответил Сергей и, глянув на хлюпающую Флореллу, добавил: – Вторая под окном.
Флорик и себе хмыкнул, а Бартик неодобрительно на них посмотрел и пошёл утешать Флореллу.
– Куда теперь? – спросил Флорик.
– На станцию репликации, – сообщил Сергей.
Они поднялись в воздух и полетели в направлении станции репликации. Сергей понимал, что они могут не успеть, и Бартазар Блут способен переправиться куда угодно. То, что он держит Элайни насильно, являлось несомненным признаком того, что странная Фатенот говорила правду.
Каким образом она привязала Профессора к Элайни, не имело значения, важно, что данное обстоятельство работало, и нужно было найти какое-нибудь решение, чтобы остановить Бартазара Блута. Снедаемый нехорошими предчувствиями Сергей торопил Флорика, понимая, что на станции репликации справиться с Бартазаром будет сложно.
Фатенот вздохнула и одинокая слеза скатилась с грустной стороны лица. Она вспомнила Харома, так её любившего, и которого когда-то любила она, подумав, как несправедлива Судьба, которая управляет её рукой, связывая нитями людей не могущих ответить взаимностью друг другу. Но за её слезой наблюдать было некому, так как Сергей с глеями был далеко и пролетал над садом, окружающим лабораторию.
